«Есть поцелуи — как сны свободные,
Блаженно-яркие, до исступления.
Есть поцелуи — как снег холодные.
Есть поцелуи — как оскорбление.
О, поцелуи — насильно данные,
О, поцелуи — во имя мщения!
Какие жгучие, какие странные,
С их вспышкой счастия и отвращения!»
©️ Константин Бальмонт «Играющий в игры любовные»
Машина медленно пробиралась по улицам Москвы. Катя пыталась рассматривать мелькавшие за стеклом дома, но не получалось. Чувство стыда и неловкости сковали душу. Ещё никогда Пушкарёва не смотрела на Воропаева с другой стороны. Такую заботу к ней кроме родителей проявлял разве что Коля, но он был фактически братом. Александр же был чужим. Человеком, многогранностью которого она восхищалась всё больше и больше. Напряжённая тишина окутывала салон автомобиля. Было тепло — печка работала исправно. Легкий шлейф цитруса плавал в воздухе, оставленный ароматом нового освежителя. Катя всё больше ловила себя на мысли, что Воропаев питал слабость к апельсинам, но девушка побоялась у него об этом спросить. Александр сосредоточенно удерживал руль, смотрел вперед, изредка бросая на Катерину непонятные взгляды, в которых не было ни капли презрения или усмешки. Что за тайна скрывается за его глазами? Может быть, он видит в ней что-то особенное, что привлекает его и вызывает любопытство? — Сегодня вы немногословны, Александр Юрьевич, — Катя расстегнула верхние пуговицы пальто. В машине было действительно жарко, а не потому, что мужчина, находившийся рядом, умел так страстно целоваться. Нет! Просто неожиданный перепад температур. — Вы случайно не заболели? Пушкарёва скосила взгляд в сторону, успев поймать его лёгкую искреннюю улыбку. Катя не хотела язвить, но тяжёлый день сказывался на её благоразумии. Быть доброй не получалось, особенно после предательства Андрея Палыча. — Возможно, и заболел. Серьёзно так. Говорят, страшный вирус, от которого практически невозможно избавиться. Засел внутри так, что дух захватывает. — Что же это за вирус такой? — Вам не понравится мой ответ, — протянул Воропаев и снова бросил мутный взгляд на свою спутницу. — Кто же вас всё-таки обидел? Вопрос Александра заставил Катю вновь пережить день. Кроме разочарования в людях, он ей ничего не принёс. Андрей Палыч и Роман Малиновский — не просто московские казановы, но и мерзавцы ещё те. Она не ожидала той грязи, что вылилась на неё случайно. Ежедневная рутина не предвещала беды: Пушкарёва сидела в своей каморке, подчёркивая сомнительные цифры в архивных документах. Когда Роман Дмитриевич решил проверить территорию перед серьёзным разговором с Ждановым, Катя сидела под столом и искала злополучный карандаш. Малиновский не заметил её присутствия и завёл с другом один из самых неприятных бесед. Тогда-то Катерина всё и узнала: про мерзкий план соблазнения, недоверие к ней и отношение к её внешности. Нет! Она и раньше знала, что говорят за её спиной, но почему-то после слов Андрея стало больно. Они использовали её, играли на чувствах, словно Катя не была человеком, а очередная подставка для бумаги, коврик, об который можно вытирать ноги. Только за стенами компании слёзы настигли девушку. В таком состоянии её и нашёл Воропаев. — Вам не понравится мой ответ. — Дразнитесь? — на лице Александра появилась усмешка. Машина повернула на родную улицу. — Так, прощупываю почву. Не только вам можно выводить из себя людей, — Пушкарёвой почему-то хотелось его задеть, хоть как-то достать наружу ту язву, которая жила в Воропаеве. — Вам всё-таки стало легче — у вас прорезались зубки. Хотя они у вас всегда были. Машина остановилась у Катиного подъезда. — Можно задать вам вопрос? Девушка не спешила покидать салон. Ей казалось, что если она уйдёт, то так и останется в подвешенном состоянии. В голове Катерины было много вопросов. Александр — загадка. Его цели неизвестны, а способы их достижения — сомнительны. Если Андрея Палыча и Малиновского было несложно понять, то Воропаев представлял собой сложную задачу, которую Катя никак не могла решить. — Можете, но я не обещаю вам ответить. Хотя, если вы что-то предложите мне взамен — я подумаю, — мужчина повернулся в сторону Пушкарёвой и наклонился ближе, но Катя не смутилась. Так она думала, предательский румянец выдавал её волнение. — Вы даже в простом вопросе видите выгоду? — девушка нахмурилась и чуть наклонилась к окну, стараясь увеличить расстояние между ними. — Это и есть ваш вопрос? — усмехнулся Воропаев, но не отстранился. — Иногда с вами так тяжело разговаривать, — Катерина вздохнула и продолжила, — А если серьёзно, то почему вы поцеловали меня тогда? — Честно, я не знаю, — Александр неожиданно провёл большим пальцем по губам девушки. — Захотел. Порой вы так меня раздражаете, что я вас хочу… — Убить? Катю обдало жаром, и она не знала от чего конкретно: от нежного, интимного прикосновения или от горячих шоколадных глаз. Судорожно вздохнув, Пушкарёва поняла, что ни один мужчина не смотрел на неё так. С трепетом, волнением и страстью. — Нет, просто хочу. От его слов всё внутри сжалось. Она почувствовала, как сердце стучит сильнее, и ее дыхание замедлилось. Его слова производили на нее особое воздействие, словно он прикоснулся к самым глубоким скрытым чувствам в ее душе. Катерина опустила взгляд на его губы и поняла, что не может оторваться. Они казались ей такими манящими, словно позволяли утонуть в собственном мире страсти и притяжения. Пушкарёва понимала, что, если его поцелуй окунет ее в этот мир, она уже не сможет вернуться. Утратив связь с реальностью, Катя не сразу заметила, что Александр наклонился ближе. — Если вы продолжите смотреть так на мои губы, то я вас поцелую, — прошептал мужчина. — Целуйте. Не прошло и секунды, как их губы слились в нежном поцелуе. Всё вокруг перестало иметь значение. Только чувства, что переполняли тело и неистовое желание прижаться ближе. Воздуха практически не хватало, но так не хотелось отрываться. Этот поцелуй должен быть вечным. Всё хорошее рано или поздно заканчивается. Даже ощущение правильности происходящего проходит, стоит только поцелую оборваться. — Я думаю, — прохрипел Воропаев. — Думаю, что мне надо пригласить вас на свидание, Катя. Девушка широко распахнула глаза.***
Рабочий день не предвещал ничего радостного. Погода опять испортилась, сменив теплую снежную атмосферу на лютый холод, что уже портило настроение. Катерина сжалась не только от холода. Впервые за все месяцы работы в «Зималетто» девушке хотелось уволиться. Пушкарёву ждал серьёзный разговор с Андреем. Было больно. Нестерпимо. Предательство чистой воды. Злая шутка. Издёвка над её светлыми чувствами. А ведь если бы она всё ещё любила Жданова, то что бы было с ней сейчас? Умерла бы на месте. — Я всё знаю, Андрей Палыч, — заявила Катя, как только начальник появился на пороге своего кабинета. — Как вы могли играть на моих чувствах? — О чём вы говорите, Катенька? — Я о вашем плане по моему соблазнению. Вы настолько мне не доверяете, что пошли на такой гнусный поступок? — Катерина повысила голос. Пушкарёвой было совершенно неважно, что её кто-то может услышать. — Я верила вам. — Что я должен был делать, когда вы ничего толком не говорили о Зорькине, называли его женихом? — Жданов подошёл ближе к девушке. — Я переживал, что вы отберёте у меня компанию. — Вы хоть раз задумались о том, что я не такая? Мои чувства к вам были настоящими. Ради вас я подделывала отчёты, врала акционерам прямо в лицо. Неужели этого было недостаточно? Хорошо, что любовь к вам прошла раньше, чем я поняла, насколько вы ужасный, гнилой человек. — Послушайте, Катя… — Я больше никогда не буду вас слушать. Какую очередную ложь вы придумаете? — Пушкарёва резко дёрнулась и чуть ли не кинула какой-то документ. — Вот моё заявление об увольнении. Доверенность на «НиКамоду» я составлю чуть позже. Мне от «Зималетто» ничего не надо. Катерина больше не стала ругаться, она направилась прямиком в каморку. Ей вновь хотелось оказаться за стенами компании, плакать под фонарным столбом и смотреть как мимо проносятся машины. Больно. Очень. А ещё она мечтала об объятиях Воропаева. И боялась, что он такой же, как и Жданов. Андрей остановил её, схватив за локоть: — Мне жаль. Я понял, что ужасно поступаю с вами, когда было поздно. Вы с таким восторгом смотрели на мои подарки, что я боялся вас обидеть. — Тем не менее вы продолжали играть со мной, пока я сама вас не отшила. А что было бы если бы мои чувства к вам остались? Продолжили играть? Затащили в постель? Что ещё придумал Малиновский? — девушка пыталась вырвать руку, но Жданов держал её крепко. — Отпустите меня. — Подумайте над увольнением, Катя. Не ради меня — ради компании. — Решили давить на жалость, Андрей Палыч? Как это низко! Даже для вас. Лучше начните искать себе новую дуру, которая дальше будет подделывать отчёты. А теперь мне пора! Продлжение следует…