Пришел, увидел, победил

Гарри       Раз в неделю, вечером, я ходил на «отработку» к профессору Квиринусу Квирреллу. Днём, во время занятия тот, заикаясь, насмехался над моим нечитаемым почерком.       — А й-ййй-яа-ай, м-мистер Пп-потер, опп…опять н-ничего и-ий-йз ваш-шших кк-арак-кулей п-ппрочитать не смог. Ввы-вы пп-ишете лев-вой ногой, — начинал он с первой минуты.       И ставил мне «Тролль». Я ничего против «Тролля» не имел, но ввиду того, что мне надо было под любым благовидным предлогом идти на «отработку» и «страдать», выводя чернильные кляксы по пергаменту, я хамил. Хамил, что говорится, от всей души.       — А йй-яаа ссс гу-гусинным пе-пером никкогда нне пи-писал, пр-пр-профессор. С-сэр!       — Д-два ба-балла сс… ххм, Гриф-финдора! И от-тработка с-сегодна ве-вечером. Во-возьмите с-с-с… собой пи-писчие при-и-инадлежности. Уч-…-учиться будем пе-пером пи-ппп…писать.       После четвертого занятия мои одноклассники смекнули, что такой разговор у нас с преподавателем стал игрой. И ни я не парюсь по поводу потерянных баллов, ни преподаватель не обижается по вопросу заикания.       Вечером после ужина, я брал с собой писчий футляр и два рулона пергамента и отправлялся в гости к моему крёстному отцу оттачивать почерк пером.       Процесс воссоединения духа Томаса Риддла с его хоркруксами начал меня беспокоить с того момента, когда я заметил, что внешность нашего профессора Квиррелла, поглотившего содержимое тетради, начала напоминать того молодого шестнадцатилетнего парня-духа, с которым я боролся в Тайной комнате в ТОЙ жизни. Не чертами лица, а взглядом. И я посоветовал крёстному каждое утро накладывать на лицо театральный грим свежего зомби, натирать мантию тухлятиной, а дополнительно — свежевыдавленным чесноком.       Мой крёстный изображал умирающего героя из голливудского ужастика на «Превосходно». Легенду страдающего смертельной болезнью Томас должен был поддерживать хотя бы до Нового года. А там увидим.       Во время одной из «отработок» я осмелился спросить его, а что же с профессором Маггловедения произошло, что тот подался в путешественники. Всем было известно, что выходцы из Рейвенкло не любители далеко отходить от своих библиотек. Оказалось, Квиррелл реально заболел маггловской болезнью — лейкемией. Раком крови. И ему целители из Мунго напророчили жить два или три месяца и то при ежедневном приёме Кроветворного зелья. В волшебной больнице Квиринусу посоветовали обратиться к маггловским врачам-онкологам. Якобы у них существовал некий варварский способ лечения, порой даже гарантирующий выздоровление больного.       Да, сказали маггловские врачи, есть такое лечение — пересадка костного мозга от близкого родственника того же пола. Отца, брата, дяди… Но у Квиррелла подходящих близких родственников не было. Был у него один единственный кузен по матери, но не той группы крови.       И Квиринус, махнув на всё, отправился на восток путешествовать. Там и узнал о существовании старых народных методов излечения. Особые травы, неизвестные зелья, забытые наговоры ворожей и целителей. Следуя напутствиям знахарок и стариков, он оказался в Албании. Там, хозяин дома, в котором он снял себе комнатушку на два-три дня, древний дед ста с лишним лет от роду, полуслепой и полуглухой, шепелявя, рассказал ему о некой ПЕЩЕРЕ.       В пещере этой бил ключ исцеляющей водички и каждый, кто три дня последовательно омывался в нём и пил натощак воду из него, как бы выздоравливал. Выздоравливал, однако, только тот страдалец, которому на третий день являлся необычный призрак. Он иногда давал советы больному — как дальше быть, чем лечиться. И стоит ли это делать или сразу писать завещание — решать ему самому. Квиринус, потратив на праздные поиски почти весь обещанный ему целителями из Мунго срок жизни, взял да и побрёл туда, к пещере. Чтобы, если даже не дождаться появления и помощи этого духа, то найти свою смерть в той самой пещере.       Дух к нему явился. Даже назвал своё имя и титул — лорд Волдеморт. Выслушав жалобы молодого, похудевшего до состояния живых мощей мужчины, дух предложил ему единственный способ продлить свою жизнь — впустить духа в себя. Чтобы своей привнесённой извне энергией дух Волдеморта — нет, не вылечил — но продлил Квиринусу жизнь, взяв на себя всю его нестерпимую боль. Квиринус так и так дышал на ладан, а эта боль по всему телу сводила его с ума. И он согласился.       Вернулся преподаватель Маггловедения из странствий значительно приободрившимся, с улучшившимся здоровьем. И огорошил директора Дамблдора претензией, что хочет в следующем учебном году перевестись на новую должность — профессора ЗОТИ.       Так я с ним и встретился. С двуликим Янусом. Мой крёстный создал себе лицо на затылке головы своего донора и смело управлял им. Умирающий Квиррелл полностью довольствовался этим положением. Так и продолжилось бы, если бы, к сожалению, эта благодать — внешняя, со стороны духа Волдеморта, то есть, Томаса Марволо Риддла, подпитка постепенно не сходила на нет. Тело Квиринуса распадалось из-за развивающейся болезни, а дух, поддерживающий его в мире живых, не был полноценной душой, а только малой толикой её.       Если бы я не появился с диадемой Ровены в руках, закончился бы жизненный путь Квиррелла к середине сентября, а дух моего крёстного отца вернулся бы обратно в ту пещеру. Крестраж Томаса в диадеме укрепил не только его, но и тело бедного молодого профессора. Сам-то мистер Квиринус Квиррелл действительно почил в бозе ещё в сентябре и его душа отправилась в следующее большое приключение. Но вот его тело держалось на упорстве живучего духа Томаса Риддла.       К сожалению такое положение не могло поддерживаться длительное время. С этого момента надо было спешить, потому что тело нуждалось в лечении. И не разными зельями, травками, наговорами и прочая, а чем-то реально могущественным. О крови единорога вообще не могло идти речи! Незачем пытаться лечить себе тело тем, что проклянёт душу.       Слава богу… или Мерлину, как говорят в волшебном мире, Философский камень мы с Грациэллой забрали в тот день, когда подчищали директорские апартаменты. Он лежал в том же бумажном свёртке, в котором Хагрид получил его из банка Гринготтс летом, в том же ящике, где мы нашли мою мантию-невидимку. Вместо них мы, при помощи моего личного домовика Рудольфа оставили подобный красный камень — фальшивку Философксого камня и обычную старую мантию-невидимку аврора Сириуса Блэка.       Как я упомянул выше, после поглощения содержащейся в тетради часть своей души и приёма первой порции Эликсира жизни, мой крёстный стал напоминать самого себя в молодости. Но не потеряв при этом внешних характеристик Квиринуса. Но дела после присоединения каждого следующего крестража становились неоднозначными. Это, по меньшей степени, усложняло процесс легализации внезапно появившегося из ниоткуда мужского персонажа, который должен был быть кровно связан с семьёй Гонтов, но оставался похожим на Квиррелла. И продолжал бы быть моим крёстным отцом и опекуном по завещанию моей матери. Никакого «воскресшего из мёртвых» Волдеморта не должно быть. Никто не должен связывать личность таинственно появившегося персонажа с личностью Томаса Марволо Риддла.       С другой стороны, если он будет действовать в волшебном мире как Квиринус Квиррелл, это сильно упрощало дела. Но, тогда он не мог бы быть моим крёстным отцом и опекуном.       Несовместимые вещи.       Если бы всё это происходило в маггловском мире, нашлось бы лёгкое решение этой проблемы. Отправляешься в какое-либо официальное учреждение — муниципалитет, суд или банк — и пишешь декларацию, что тот-и-тот человек с тем именем и этот-и-этот человек с этим именем — одно и то же лицо. Законен ли такой номер в магическом мире я не знаю. Не слыхал. Не встречался с подобным.       Предстояло проверить в банке Гринготтс, куда мы после Рождества вместе с крёстным отправимся. Надеюсь, мои поверенные что-то нам да и посоветуют.       Хм-хм… Есть, над чем подумать. Например, в завещании Лили Поттер говорится о «мистере ТОМАСЕ Марволо Риддле», её пятиюродном дедушке. Под этим именем мой крёстный был записан в маггловских регистрах. В Хогвартсе его записали «ТОМ Марволо Риддл». В конце концов, кому какое дело, КТО реально мой опекун, если крестильную связь между нами даже Грациэлле видно в магическом зрении? Посмотрят гоблины, посмотрят — да признают законность наших претензий.       А Сириус с Дамблдором… Что Сириус с Дамблдором? Утрутся и все дела.       О! Чуть не забыл о Сириусе поведать. На Суде того полностью обелили от любых в его адрес обвинений. Министерство признало свою ошибку и выплатило ему денежную компенсацию. И немедленно отправило на лечение к мозгоправам в Святом Мунго. Десять лет в Азкабане в компании дементоров немало нервных клеток в его мозгу уничтожили. Как поверенный Блэков мне — Главе рода — докладывал, в голове у Сириуса закладка на закладке сидела и закладкой погоняла. На пару с Обливиэйтами. То есть, весь его внутренний мир держался только на следующих якорях: Свет — это добро; Тьма — это зло; Питер — враг, надо найти и убить; Дамблдор — светоч и надо ему во всём доверять. Моё имя он не помнил, но маленького Сохатика упоминал. И хотел найти, чтобы на метле с ним полетать. Джеймс — друг, соратник и кузен; Нюниус — объект ненависти и травли. И всё!       Официально, среди должностных лиц распространилась легенда, что Сириус Блэк мой крёстный отец. А, следовательно, он — мой опекун. И кто-то из них должен был уже уведомить меня, как о ходе судебного процесса, так и о его решениях. Но, теперь смотрите, что получается. По причине того, что после Азкабана мистер Блэк умственно не способен выполнять свои обязанности опекуна — это раз! — то он добровольно «передал» их Альбусу-Свет-Дамблдору — это два! Может ли невменяемый человек понимать и применять правовые действия, вроде передачи своих обязанностей другому человеку? Однозначно нет — а это уже три!       Совсем отдельно можем рассматривать эту коллизию в свете того, что директор наш Дамблдор молчит, как партизан на допросе. Изображает несведущего в чужих делах праведника. Я предполагаю, что о новой рекогносцировке с опекунством директор не уведомляет меня или потому, что «передача» заботы надо мной магически не сработала, или потому, что у директора нашего желания говорить что-либо по этому поводу не было. Как всегда. Или времени у него не нашлось. Посмотрим, посмотрим. Семейка Уизли уже хорошо по здоровьицу своего благодетеля прошлась — то инсульт, то инфаркт… Чай, доведут того до смерти даже без моего вмешательства.       Пока же Сириус находится на лечении и не удосужился черкануть мне пару словец, хотя бы. Дамблдор тоже недавно на целую неделю пациентом Мунго был. И, не успев порадоваться возвращению в школу, как моя верная подруга Гермиона выступила. После этого, наш старенький директор опять словил что-то — инсульт, инфаркт… кто его знает. Но угодил он прямиком в цепкие лапки мадам Поппи Помфри. Оттуда его выпустят не раньше, чем через десять дней. Всё-таки, мадам Помфри не целитель, а только медведьма. Зато Снейп серьёзные и сильнодействующие зелья варит.       Если всё так и продолжится, то из лечебницы директор выйдет ближе к Рождеству. А там и Сириуса подлечат и, как мне кажется, есть вероятность, что сохранит он свою денежную компенсацию от загребущих ручонок директора. Но там, как судьба решит и как карты лягут.       Вроде, всё не так плохо видится, но что-то гложет и гложет. И почему мне кажется, что я что-то существенное из пережитого прошлого забыл? Что-то маленькое, но сильно влияющее на…       Хроноворот!       Мы эту штуковину в кабинете директора не нашли. И не вспомнили о нём. А он должен, по моему мнению, всегда рядом с ним находится. Мало ли что не так, как ему хочется, пошло бы. Хроноворот и поможет исправить неправильно идущие дела, да?       Рядом с ним… И насколько близко? Куда уж ближе, чем носить всегда с собой?       Надо быстро поговорить с Грациэллой. И с крёстным. Ооо… Грациэлла       Не забыл гад, прежде чем слечь в Больничном крыле с лёгким сердечным приступом, закрыть совиную почту замка. Жаль, что не словил опять инсульт. Слышала я от моих бабушек, что инсульт два раза прощает, но в третий раз забирает с собой туда, откуда не возвращаются. Так или иначе, невозможность немедленно уведомить взрослых о событиях, разворачивающихся в Хогвартсе, задержала появление органов волшебной власти. В противном случае прибыл бы Аврорат почти в ту же минуту, как Гермиона выпалила свой доклад директору.       Но Аврорат-то всё-таки прибыл, хоть и на следующий день.       Вдруг, во время завтрака входная дверь Большого зала распахнулась и внутри промаршировала строгая дама в тёмно-синей мантии и со стрижкой каре. За ней ворвался отряд из четверых служителей Аврората в красных мантиях. Не дойдя до преподавательского стола мадам Боунс, глава ДМП — как единым вздохом выдали мои соседи по столу, нацепила себе на правый глаз допотопное устройство для коррекции зрения (Монокль! Вы задумайтесь!) и грозным командным голосом спросила:       — Где вы в школе прячете цербера, Минерва?       Так, так, тааак-с! Мадам Боунс находилась в ближайшем родстве с одной нашей однокурсницей из барсучьего факультета — Сьюзан Боунс. И наверно, у них был иной способ связи, нежели совиная почта, раз неприглядные новости просочились во внешний мир и ДМП с Авроратом прибыли на — как говорится — место преступления.       Профессор Макгонагалл вся сжалась под прицелом строгого, вооружённого моноклем взгляда лица из высшего руководства волшебного мира. Сказать или не сказать — вот это читалось на лице преподавательницы Трансфигурации и замдиректора.       — Цербер под наблюдением компетентного лица… — начала наша деканша.       Но была резко прервана повысившей голосом мадам Боунс:       — Ты не увиливай тут мне, Минерва. Ха! Компетентного ЛИЦА или компетентного ОРГАНА?       — Амелия!       — Что «Амелия», Минерва? Я так понимаю, что ты хочешь отправить представителей компетентных органов нах… То есть, Запретным лесом. Потому, что «Познакомиться ближе с компетентными органами» это не тоже самое, что сказать их представителям просто «Иди нах-й!». — Зал заполнился нарастающим гулом обсуждающих перепалку двух женщин студентов. Кто-то из магглорождённых на факультете Сьюзан даже вытащил блокнот и шариковую ручку и записал сказанное её тётушкой. — Где цербер?       — Рубеус Хагрид увёл его из школы и запер в загоне где-то в Запретном лесу…       — Который находится рядом со школой, полной детей. Наших детей, Минерва, наших! Маленькими волшебниками…       — Они мои дети тоже, Амелия, я сколько лет обучаю маленьких… — начала возражать Макгонагалл.       — Но не ТВОИ дети, не ТВОИ внуки или племянники, Минерва! Альбус где?       — В Больничном крыле. Поппи напоила его двойной порцией зелья Сна без сновидений.       — Ага! А где эти «герои», которые несут ответственность за смерть мистера Аргуса Филча? Они ещё здесь? — Мадам Боунс оглянулась по рядам стола Гриффиндора и, заметив рыжие макушки близнецов Уизли, скомандовала: — Робардс, Нуланд, арестуйте этих двоих… сыновей Артура. Из-за них на территории Хогвартса произошла смерть человека…       — Но Филч только сквиб! — выкрикнул тот из близнецов, который сидел — если смотреть с моей стороны — слева. — И он мерзкий, зловредный старикашш…       Кто-то, их старший брат Перси наверное, бросил на младшего брата заклятие онемения и тот заткнулся. Я посмотрела на старосту. На его лице читалось полное отчаяние. Его младшие братья один за другим подрывали своими мерзкими поступками и высказываниями его мечту о карьере в Министерстве магии.       — Но Амелия, Альбус уже наказал мистера и мистера Уизли! — воскликнула Макгонагалл.       — Как? — приподняла брови мадам Боунс, внимательно при этом следя за наложения Связывающего на обоих убийц, если тех признают виновными в смерти завхоза.       — Лишил каждого из них по пятидесяти баллов и приказал им каждый вечер по два часа заниматься чисткой без палочек мужских уборных. На две недели.       — Вау! Как мне страшно! — изобразила испуга мадам Боунс. — Человек погиб из-за попустительства школьного руководства, а вы «по пятьдесят баллов»! Ведите их в Аврорат. Допросите с Веритасерумом, уведомите их отца. Двигайтесь! Уиллис и Уикам, останьтесь со мной, будем проводить проверку определённых помещений.       И, бросив одобрительный взгляд на свою племянницу, она развернулась на каблуках и размеренным шагом, сопровождаемая своими сотрудниками, вышла из Большого зала.       Среди студентов поднялся такой невообразимый шум и гам, что я, толкнув Гарриса, сидящего до этого момента с экзальтированным выражением на лице, сказала ему:       — Давай, выходим. Я получила письмо… три письма… С потрясающими и не очень хорошими новостями. Хочу тебе рассказать их содержание.       Он кивнул и немедленно выпрямился, помогая мне рукой перескочить через общую скамейку у стола. Грейнджер встрепенулась и последовала было за мной, как вчера с ней договорились, но наш друг Невилл дёрнул её мантию, чтобы она не возникала и не мешала нам быть наедине с Гаррисом.       — У меня тоже есть кое-что тебе сказать, — заговорил он, когда вышли в вестибюле перед Большим залом. — Но лучше начни ты по пути к… — он оглянулся и понизил голос, — профессору Квирреллу.       — Хорошо, — обрадовалась я. — Мама написала, что у меня будет братик и он будет магом…       — Братик! Грейс, это отличная новость! Что ещё?       — В конце недели приедет мистер Ву. Он начнёт обучать нашу группу новым методам борьбы, каратэ-до называется. Чтобы все мы были на одном уровне… А я всё ещё не поговорила с этим, как его там…       — Джастином?       — Да с ним. Финч-Флетчли, который. Леди Анна пообщалась с его семьей. Говорит, что родство с нами — с мамой и со мной — внезапно идёт на пользу ей, баронессе Анне Макдональд с племянником, сэром Майклом Девисом.       — Кто это? — спросил Гаррис.       — Как «кто», это мой отчим! Гарри!       — Сорри, сорри! Если ты и говорила мне об этом, то я забыл. Но запомню, обещаю. А нехорошие новости какие?       — Объявился мой дражайший отец. Наведался в гости к бабушке с дедушкой, которые у меня с маминой стороны. Расспрашивал обо мне, о маме… Типа, где мы, что делаем и всё такое. Дед у меня лютый, сразу вытащил пистолет и приказал папаше выметаться с глаз долой вместе со своей негритянкой и обеими негритятами, а то, увидит их ещё раз — не отвечает за себя. И за их жизни.       — Какая негритянка, Грейси? — не понял Гарри.       — Та, на которой подженился отец, конечно! А ты не понял, разве? — Гарри сделал огромные глаза, старательно качнув головой. — Мои развелись, когда я маленькой ещё была. Мама его застала у нас дома с какой-то девицей в процессе, так сказать. И выгнала его нахрен…       — Ха-ха-ха, Грейси, ты не поняла, да? Говорить «Иди нахрен» неполиткоректно. Надо говорить…       — Ой, да! Забыла, прости. Мама выгнала папу знакомиться лично с… неким компетентным органом… в смысле хреном.       Мы громко рассмеялись и не замолкали, пока дверь с надписью «Кабинет ЗОТИ» не распахнулась и оттуда к нам не вышел — как сказал Гаррис — профессор Квиррелл.       — И чему так радуетесь? — с подозрением спросил он.       — Не поверишь, крёстный, я вспомнил про хроноворот, — огорошил нас обоих с профессором Гарри.       Хроноворот… вот чёрт, как могла я забыть про эту вещь?