***
В персональные термы великого понтифика, благородного императора, отца отечества Гая Юлия Цезаря Августа Германика, которого заглазно называли ненавистным детским прозвищем даже прихлебатели, демона и ангела привела работа. И пяти лет не минуло с казни и воскресения Сына Божьего, ряды приверженцев христианства росли как на дрожжах, а параллельно — и гонения на них. Император мог бы здорово подсобить делу божественной экспансии, что и делал с удовольствием и полной отдачей, вот только бога, вернее богов, продвигал вовсе не тех, каких, по общему ангельско-демонскому мнению, следовало бы. Самое забавное, что на этот раз у беса и херувима была одна и та же цель — распространение очередного мелкого и молодого библейского культа, и схожие методы — сподвигнуть сильных мира сего этому культу покровительствовать. Причины у них, правда, были диаметрально противоположными. С божественной стороны резон был очевиден, ведь для того вся эта свистопляска и затевалась. Вернее, планировалось сложное, в некотором смысле глобальное, мероприятие, имеющее целью оптимизацию взаимодействия Небес и человеков верующих, расширение сферы влияния, массовое отпущение грехов в невообразимых масштабах и ещё куча всяких побочных, но полезных патчей для существующей системы. Свистопляской это обернулось позднее, когда ответственные лица начали портачить везде, где только можно, разные ангельские отделы сначала соревновались в перетягивании одеяла каждый на себя, а когда дело дошло до поиска виноватых — в не менее резвом отфутболивании этого самого одеяла, и дело от полного краха спасла только самоотверженность главного действующего лица — самого Иисуса. Азирафель все эти годы только и успевал, что неустанно благодарить Господа, что кураторство Пришествия было поручено не ему, и не зря. Как и следовало ожидать, куратор в итоге остался козлом отпущения: молодой и старательный, хоть и не слишком опытный (читай: не слишком умный) архангел Разиил, лишь недавно поднявшийся по карьерной лестнице, а теперь быстро, и скорее всего бесповоротно, по ней скатившийся, был неплохим парнем, только вот исполнительность у него преобладала над здравым смыслом, а такое никогда до добра не доводит. Что же касается Кроули, его дело было вообще сторона. Нет, он конечно подал рапорт, где описал предстоящее в меру своего разумения и выдвинул пару идей, как использовать происходящее для торжества и вящей славы диавольской. В аду дежурно похвалили, но тем дело и ограничилось. Поначалу для мониторинга ситуации Ад еще пытался нанять какого-то отошедшего от дел азиатского гастарбайтера, но когда с ним ничего не вышло, совсем пустили дело на самотёк. Кроули как-то встретил Иисуса в пустыне, практически случайно — решил срезать по встречной караванной тропе и немного заблудился. Провёл попытку дежурного искушения по сценарию номер 4, как положено по должностной инструкции, получил ожидаемый отказ и ушел восвояси — он как раз смог сориентироваться, где свернул не туда и как вернуться на маршрут. Тем дело и кончилось. Забеспокоилось начальство уже после, когда ажиотаж вокруг новой секты разгорелся вовсю. Подняли отчёт Кроули, даже задним числом премию выписали и поставили задачу использовать шумиху вокруг христианства для эффективнейшего склонения душ ко злу. Как? Ну придумай, ты же у нас ас, Еву, вон, с первого раза искусил. А теперь он, искуситель адов, стоит и глазеет, как деревенский дурень, на здоровенную такую ангельскую эрекцию. Кроули вообще редко моргал, а теперь глаза вообще не закрываются, и взгляд к причинному месту будто приклеился — не оторвать. Его самого происходящее в термах Калигулы волновало мало. Во-первых, он бывал тут раньше и ещё похлеще видывал, а во-вторых, наблюдать за Азирафелем оказалось гораздо, гораздо интереснее. Тот стал уже равномерно, красивого оттенка «варёный лобстер», красным, даже кожа на голове под кудряшками заметно полыхала. Зато глаза холодные и взгляд вовсе не смущённый, а скорее задиристый. Поди пойми его, этого ангела.***
Вообще-то демон не собирался дразниться. Испытывая порой такие же неудобства, ангелу он скорее сочувствовал. Но было в таком Азирафеле нечто, будящее бесовские инстинкты, нечто вроде того, что заставляет мальчишек дергать одноклассниц за косички, а девушек — посылать влюбленных парней добыть им царскую обувку. Нечто будоражащее. Именно оно заставляет ехидно спросить: — Помочь тебе с этим разобраться, ангел? Кроули почему-то на сто процентов уверен, что встал у ангела впервые, а себя мнит специалистом по «разобраться». В чём на данный момент совершенно уверен Азирафель, так это в том, что демон издевается, а терпеть такой злостный стояк уже даже больно, хотя казалось бы, само присутствие Кроули должно было бы сбить весь настрой. И обидно. Ангел вообще не привык терпеть неудобства, и издёвки, кстати, тоже. Поэтому он делает шаг навстречу бесу и спокойно, но с легким налетом агрессии в тоне, отвечает: «Разберись, демон», просто ради удовольствия увидеть, как приятель пойдет на попятный. И внезапно врезается в Кроули всем телом, так как тот тоже шагнул навстречу. Макушка ангела поддает демону в подбородок, аж зубы клацают, более лёгкий Кроули от неожиданности начинает заваливаться на спину, но Азирафель прихватывает его за хитон на груди и не даёт упасть. Ангел поднимает голову и смотрит прямо в оранжевые глаза демона поверх сползших на нос очков, испуганные и жаждущие. «Ах вот, значит, как!» — и последняя деталь головоломки под названием «Кроули», которую ангел пытается решить уже больше двух тысяч лет, со дня, когда демон не сдал его своим, внезапно становится на место. Ангел выпускает ткань хитона, но на всякий случай придерживает беса, приобняв за плечи. Рука автоматически тянется залечить челюсть, хотя у самого на темечке пульсирует шишка — подбородок у Кроули просто дьявольски твердый. «Есть идеи?» — почему-то шепотом спрашивает он. «Одна, — так же тихо отвечает демон, — личный конклав императора в термах запирается на ключ, и сейчас этот ключ торчит в замке снаружи».***
До конклава всего-то шагов десять, но демон щёлкает пальцами, перемещая их, а вторым чудом заставляет ключ запереть дверь изнутри. Глаза Кроули горят в полумраке, любопытство и ещё что-то, пока непознаваемое, подталкивают его к лежанке, куда уже плюхнулся ангел. Для удобства и чтобы лучше всё видеть, демон опускается на пол у ложа, разводит полы ангелова балахона и… — Ого! Кроули вовсе не собирался этого говорить, честно, оно само. Ангел непонимающе смотрит на Кроули: — Что? — Фаллос твой! — рявкает, неожиданно раздражаясь, Кроули. — Вот уж не думал, что ангелы так… обильно оснащены. Интересно, зачем? — Демон всегда отличался умением задавать неудобные вопросы. Ангел начинает проявлять признаки смущения. — Стандартная комплектация, — бормочет он невнятно. — Можно подумать, у тебя не такой. — Не совсем, — с непонятной грустью говорит демон. Кажется, смущение Азирафеля заразно, иначе с чего бы он тоже начал краснеть? — Можно потрогать? — Знаешь, друг мой, в сложившейся ситуации пожалуй, даже нужно! Пожалуйста… И Кроули трогает… «ого». — Хм, у меня там кожи больше. — Это традиция у людей, среди которых я, между прочим, живу — обрезать крайнюю плоть! Вот, пришлось избавиться… для аутентичности! Странно, что ты не в курсе. — Я-то в курсе… Погоди, ты что, сам, добровольно срезал себе кусок кожи с… отсюда? И с какой, кстати, целью ты обнажаешься перед смертными, раз тебе аутентичность понадобилась? — Ну зачем же сразу резать? Воспользовался чудом. С архивариусом, правда, потом очень неловкий разговор вышел, ну да лад… ох, сделай так ещё раз, мне нравится. — Не думай, что я не заметил отсутствие ответа на свой второй вопрос! — демон сосредоточенно двигает рукой вокруг ангельского ствола, ладонью другой массирует головку, но смотрит при этом ангелу в лицо, а не в промежность. — Помнишь ту большую прогулку с группой Моисея? Быт в походе был немного слишком… походный, всё на виду, удобств нет, вот и пришлось… аааах, как ты это сейчас сделал? А, неважно, сделай ещё! Демон с жадным интересом следит, как вминаются выпуклые вены под его пальцами на члене Азирафеля. У него самого фаллос гладкий, темный и несколько менее увесистый…окей-окей, значительно менее. К тому же плаксивый — моментально начинает обильно истекать предсеменем, что конечно делает дрочку более комфортной, но выглядит как-то несолидно. Вот и сейчас с него на пол уже наверное лужа натекла, хитон до колен мокрый. Со ствола Азирафеля скатилась пока одна единственная капля, хрустально прозрачная, как… слеза ангела, убереги нас Сатана от пошлых банальностей. Тут демону приходит мысль, что это должно быть не слишком приятно, когда твой член мусолят на сухую, хоть по ангелу сейчас и не скажешь. Тот откинулся на подушки и рвано дышит, глаза осоловели, нижняя губа драматично закушена, будто он сдерживает стон. Тем не менее, Кроули приостанавливается: — Ангел, ты как, в порядке? — В полном, просто ощущения совсем другие, чем когда сам себе… Сюрприз! У демона от шока аж челюсть отвисает, благо глаза Азирафеля полуприкрыты и он этого не видит. — Так ты уже такое делал? Сам? — Естественно. Как и ты. Или, — тут уже ангел выглядит шокированным, — ты раньше никогда этим не занимался? — Не говори ерунды, я же демон, конечно занимался, — Кроули похабно ухмыляется в надежде, что этим отобъет у ангела желание допытываться, что именно он делал, потому что, демон он там или кто, а практические познания в сфере плотских удовольствий у него пока самоудовлетворением и ограничиваются. — Я просто считал, что ангелы таким не интересуются. Это же похоть, за такое и пасть можно! — Это физиология, — наставительным тоном поправляет ангел. Если бы из-за потребностей тела можно было пасть, я б делил с тобой демонскую пайку ещё со времён Иова. Максимум — будут коситься и шептаться за спиной, но я уже привык. И раз уж мы этот вопрос прояснили, ты не мог бы продолжить? — А в чем «другие»? — спрашивает демон, и перед тем как снова начать оглаживать ангелов член, все же облизывает ладонь — маловато влаги, но лучше, чем ничего. — «Другие» что?.. А, ощущения? Так и не объяснишь… ну вот к примеру, у меня пальцы до конца на стволе не сходятся. И вообще, давай я тебе лучше покажу! — Не сомневался, — комментирует себе под нос Кроули, но тут до него доходит смысл последней фразы, — ты что?! — Сейчас продемонстрирую, — повторяет Азирафель, и вместо того, чтобы показать на себе, поспешно сползает с лежанки к демону на пол и начинает задирать на нем хитон. Кроули, застигнутый врасплох, пытается отодвинуться от ангеловых посягательств, но сидя на пятках делать это крайне неудобно, а если ещё коленом вляпаться в собственную скользкую смазку… Демон потешно взмахивает руками, заваливаясь на бок, и конечно же чертов хитон задирается сам аж до пупка. — Я вижу, что тебе тут тоже пригодится рука помощи, — с удовлетворением констатирует Азирафель, сгребая демона в охапку и забрасывая на лежанку. И, о да, это действительно чувствуется по-другому! Ангел сжимает сильнее, дрочит резче, иногда рука соскальзывает, потому что что Азирафелю непривычны ни угол, ни размер. Слишком рьяно ласкает чувствительную головку, размазывая предсемя по всему стволу. Второй рукой сразу же обхватывает и катает между пальцами яйца, словно не может поверить, что кожа на них может быть настолько нежной и безволосой. Странное дело: пока ангел не дотронулся до него, Кроули вообще не думал о том, что того можно попросить о таком, решив с собственным возбуждением сам разобраться попозже. Но теперь всё его существо сосредоточено там, где плоти касаются грубоватые пальцы Азирафеля, а уж когда тот притискивается поближе, чтобы с удобством ласкать оба члена одновременно, демона вообще начинает трясти крупной дрожью. Азирафель кончает молча, припухшая нижняя губа снова закушена, шея доверчиво открыта и Кроули внезапно хочется поцеловать ангела там, где под кожей движется кадык, а может… укусить? И только лишь представив себе, как делает это, демон тоже, с громким стоном, изливается ангелу в ладонь. — Знаешь, — говорит он несколькими бесконечными минутами позже, — ты был, прав, ощущения совершенно иные. И ещё спустя несколько неизмеримых отрезков времени слышит ответ: — Может, повторим?