Негодяй ровно настолько, чтобы мне понравиться

      Великий Князь Ада зол как тысяча очень, очень злых чертей. Кроули и не помнит, чтобы видел его в такой ярости, что уже о многом говорит.       — Дьявол всемогущий, что ты себе позволяешь, Кроули? — рычит Вельзевул с порога, пока тот судорожно творит себе мало-мальски пристойное одеяние. В качестве последнего штриха прямо из черепа появляются очки — демон никогда не делал так при Азирафеле, но теперь-то можно. Всё можно.       — Как это понимать, Кроули?! Дагон требует твоего повышения и перевода в офис! Ты совсем рехнулся, чёртов ленивый кретин? Или решил спеться с этим ничтожеством? Повышения захотел? Сейчас будет тебе карьерный рост, выскочка чешуйчатая! Я тебе так задницу подпалю — до небес взлетишь, Змий подколодный! — распинаться в таком духе начальник может часами, и в это время, как ни странно, в облике его как никогда ярко проступают женские черты.       Дожидаться паузы в этом монологе не имеет смысла, потому что её там попросту не будет — сразу же за отповедью последует наказание, а демону в этом теле сегодня ещё работать.       — Владыка, я пришёл, чтобы сообщить важную новость, — Кроули говорит так уверенно, что можно и вправду забыть, что пришёл он не сам, а ввалился в кабинет в чём мать (метафорически выражаясь) родила, по вызову. — Я знаю, кто в Совете хочет вас подсидеть.       — Самый распоследний бесёнок в этом Аду знает, что Дагон копает под меня! Это не новость!       — Нет, Владыка, не он. Хранитель — марионетка.       И демон излагает начальнику свою версию произошедшего в кабинете Хранителя, дополненную и исправленную, постаравшись, чтоб и пера ангельского в его рассказе не мелькнуло. По его словам выходит, что блокиратором угрожали непосредственно ему, потому что Хастуру нужен свой ставленник на Земле, а в Аду таковой у него уже имеется. Завуалированно дав понять, что угрозы были и в адрес Вельзевула, Кроули начал строить предположения, зачем Хастуру это нужно, намеренно обходя очевидную причину — до нее Повелитель мух должен додуматься сам.       Дойдя в своих бредовых рассуждениях до идеи захвата Хастуром мира человеков и новом воцарении в качестве Древнего бога (чёрт, а это могло бы быть правдой), Кроули замолкает, предоставляя Вельзевулу следующий ход.       — Сегодня будет заседание Совета. И, Кроули, тебе же лучше будет, если ты найдешь, что ему демонстрировать.       — Понимаю, Владыка.       Ещё бы он не понимал. Его план станет триумфом Вельзевула, его провал — поражением босса. Этого не будет достаточно, чтобы сместить Князя, но если Хастур достаточно умён, чтобы обратить ситуацию в свою пользу, назначение Лигура агентом на Земле откроет ему много возможностей выслужиться и сковырнуть Вельзевула в пользу Дагона. Хастур останется при всех козырях и без какой-либо ответственности. В глубине души Кроули им почти восхищался.             Переиграть такого противника было бы азартно и весело, если б не то, что колода у него краплёная, а свой кон демон уже безвозвратно просрал. Коротко кивая, демон покидает кабинет. То, что Вельзевул не стал кидаться огненными шарами, да и вообще он ушел невредимым — само по себе о многом говорит. Это можно будет использовать.

***

      В Сараево царят жара и пыль. Нужные люди по ходу кортежа расставлены, остаётся фланировать между позициями и наблюдать, чтобы всё прошло как нужно. План отработан, он разрабатывался много месяцев и единственное в нем изменение — изначально он не должен был сработать. Расчёт был на то, что неудачное покушение заставит эрцгерцога сменить риторику, а императора — ещё сильнее закрутить балканские гайки, наведя как можно больше смуты без чрезмерных потерь.       Теперь приоритеты изменились.       Кроули хорошо постарался вчера, чтобы оружие, ранее тщательно приведенное в негодность, заработало снова, расстановка была подправлена с учётом реальной задачи и люди были приведены в нужное состояние здорового мандража. Он все предусмотрел и перепроверил, казалось бы, что может пойти не так?       Да практически всё!       Бомбы прилетают не туда, куда нужно, маршрут следования изменён, автомобили перепутаны, боевики-младобоснийцы схвачены жандармерией. Франц-Иосиф выступает, как ни в чем ни бывало, перед городской ратушей, сараевцы уже готовы закрывать его своими телами — эрцгерцога они видят чуть ли не спасителем Боснии.       Демон точно знает, что тут нет никакого божественного вмешательства — просто несчастливое стечение обстоятельств и человеческий фактор — самая непредсказуемая из всех переменных. На него уже почти снисходит нечто вроде трансцендентального смирения. Он выложился на полную, заложил в план, как ему казалось, достаточный запас прочности, но проигрывает, опять проигрывает, и отнюдь не свою никчемную вечность. Он уже почти готов признать поражение, но есть вещи, которые допустить нельзя, иначе не будет другого выхода, кроме как хлебнуть святой воды. Фантомный пепел ангельских крыльев стучит в его сердце, не попадая в такт, обостряя восприятие, время замедляется вокруг демона. И тут он, оглядываясь в толпе, замечает голубые, с будто отлитыми из стали зрачками, глаза. Глаза ангела.

***

      Кроули видел паренька всего-то пару раз — младобоснийцы были не настолько значительны, чтобы заниматься ими лично. С напряжённым, будто бы в вечном недоумении, лицом. И взглядом такой глубины и твердости, какой демон до этого видел только на православных иконах и иногда — у Азирафеля. Со звучным архангельским именем и твердобетонной фамилией. Из Гаврилы Принципа вполне мог бы получиться Небесный Страж. Или из одного Небесного Стража мог бы получиться некто вроде Гаврилы Принципа — давно, ещё до истории с Иовом, пока он ещё считал, что «сторона добра» непогрешима, а значит — не может ошибаться. Пистолета в руке у младобоснийца сейчас не было — четники слишком хорошо обучены, чтобы стрелять без приказа.       С эрцгерцогом Кроули знаком не был, но знал о нем достаточно. Либерал и прогрессист, добровольно лишивший себя права на престолонаследие ради брака с любимой женщиной, Франц-Фердинанд не был праведником. Просто человеком, который хотел, но не мог изменить мир. По жестокой иронии судьбы то, что неподвластно человеку при жизни, навсегда может изменить его смерть.       Все несколько иначе, когда это кто-то, кого ты знаешь.       Глядя прямо в голубую пустоту глаз будущего убийцы, демон щелкает пальцами. Уходит он, не оборачиваясь на звуки выстрелов и крики толпы, на лице застыла горькая усмешка, пистолет оттягивает карман. Хорошо, что не пришлось делать это самому — Кроули всегда был паршивым стрелком.

***

      Благодаря человеческому гению, породившему такие вещи как телефон, телеграф и газеты, к началу заседания Совета Кроули даже не нужно утруждаться написанием отчёта. Он просто вываливает на стол перед Вельзевулом груду печатных изданий на разных языках, на первых полосах которых одно и то же короткое слово повторяется в различных комбинациях и всевозможными шрифтами. Затем склоняется в поклоне и благодарит Великого Князя за поддержку, великолепное руководство и полезные идеи, без которых он не справился бы. Лесть всегда была слабостью Вельзевула, но обычно Кроули не видел причин утруждаться. Сейчас причина есть.       И тут Повелитель мух его удивляет. После доклада Дагона о том, что в его отделе необходим новый сотрудник и Кроули бы прекрасно справился с такой работой, Вельзевул берет слово:       — Я согласен с тем, что Змий, называющий себя Кроули, вполне достоин повышения. Но! Сейчас есть и более горящие вакансии, чем заместитель в, — тут он делает многозначительную паузу, — архиве. У нас капитально не хватает подкняжих на местах, поэтому отныне этот демон займет должность управителя Третьего Пояса в Круге Седьмом. А в качестве зама Дагон может привлечь Лигура. На полставки. Возражения?       Хранитель дел вскочил было, но поймав тяжёлый взгляд густо-черных, без белков, глаз Хастура, молча с недовольным видом плюхается на место.       — Кроули, после заседания жду тебя в кабинете, получишь инструкции. Пока свободен.       А чего ещё он мог ждать? Дифирамбов и лаврового венка? Демон не понимает, что задумал Вельзевул, ведь вопрос с агентом наверху завис в воздухе нерешённым. Третий Пояс Седьмого, надо же! У Князя все же есть чувство юмора, хоть и весьма… специфическое.       Но Кроули совсем не улыбается остаток вечности проторчать в раскаленной пустыне. Он никогда не задумывался над этим, но теперь понял, что Землю он любит почти так же сильно, как… Вот об этом думать не стоит, тоска по ангелу уже и так засела в нём, как нож в боку и каждый раз отдает режущей болью, стоит ему хоть на секунду перестать сосредотачиваться на текущих задачах. У него ещё будет время оплакать свою потерю. Всё время мира, чёрт бы его побрал.       — Значит так, — Вельзевул очевидно доволен тем, как прошел совет, даже в его тоне почти не слышится обычного яростно жужжащего отзвука. — Заменить на Земле мне тебя все равно некем, будешь совмещать. Работы на Поясе немного, а потом найдем тебе преемника. Минотавру представишься сам, у меня на это времени нет. Он неплохой мужик, если узнать его поближе.       — Благодарю, Владыка, — Кроули с трудом удается удержаться от облегчённого вздоха. По крайней мере не придется изгаляться, чтобы остаться на Земле.       — Не обольщайся. Я сделал это, чтобы позлить Дагона и этого самоуверенного придурка Хастура. С Лигуром я ещё поговорю… о лояльности. Ты проделал неплохую работёнку, Змий. Тянет на премию, как думаешь? Мировая война — это впечатлило комиссию, Сам будет удовлетворен. Ну, насколько в его случае это возможно.       — Есть ещё один вопрос, требующий вашего внимания, Владыка. У меня есть информация, что Дагон планирует несанкционированно использовать блокиратор чудес для диверсии в Небесном посольстве на Земле, с привлечением смертных в качестве непосредственных исполнителей.       — Интересная идея. И?..       — Это небезопасно. Если допустить это нападение, Рай примет меры. Я сегодня загрузил работой все отделы Преисподней на несколько лет вперёд, у нас нет свободных демонов для конфликта с Небесами. К тому же неизвестно, какой будет замена. Теперешний… посланник — просто мямля, его легко держать под контролем, а вот какой-нибудь рьяный новичок может доставить нам излишние хлопоты. К тому же, в Раю есть свой отдел разработок, они могут понять принцип работы блокиратора, а такое нам точно не на руку. И вообще неизвестно, какие там у них свои ноу-хау. Я рискнул бы посоветовать вам… подать сигнал, что вы не одобрите такие действия, Владыка.       Взгляд Вельзевула делается задумчивым и каким-то чересчур понимающим.       — Да, война с Верхами нам сейчас совсем ни к чему, — говорит он вроде бы сам себе, не обращаясь к Кроули, и тот наконец понимает, что его план удался в полной мере.— Я дам понять, что не стоит дразнить белокрылых. До поры до времени. А Дагона, во избежание, лишу доступа к блокиратору. Но ты…       — Да, Владыка?       — Прекращай свои игры с херувимом. Это плохо для имиджа Ада и вызывает ропот среди сотрудников. До чего бы мы докатились, если б каждый завел себе по ангелу?       — Я понял, Владыка.       — Не зли меня, Кроули! Я жду от тебя прямого и правильного ответа. Ты понял меня?       — Да, Великий Князь, я всё понял. Никаких ангелов.       Оставшись наконец один, в лифте, поднимающемся на Землю, Кроули обессиленно утыкается лбом в холодные влажные дверцы. Осталась последняя деталь, самая маленькая и почти непреодолимо сложная.       Он выиграл бой, но не войну. Впридачу, нажил себе могущественного и неглупого врага, чего благополучно избегал почти шесть тысяч лет. Как там говорит Азирафель? Ничто не вечно? В точку.       Сработавший один раз шантаж будут применять снова и снова, и каждый раз мишенью будет его ангел, единственное уязвимое место в остальном образцового, не подкопаться, демона. Что бы ни предпринял Кроули, как ни извернулся, Азирафель будет постоянно находиться под ударом рядом с ним.       Возможно одно, пусть и болезненное, развоплощение стоило безопасности, в которой херувим будет Наверху, хотя как только демон думал об этом, внутри у него все съёживалось и заходилось болью, как будто в него плескали кислотой. Но бес на глубинном уровне ощущал, ясно и неумолимо, что такая жизнь просто сломает Азирафеля. Что произойдет с ним тогда? Он натворит что-нибудь непоправимое и падёт, корчась, отрезанный от божественной благодати, как сам Кроули, в вечной непрекращающейся скорби от своей неправедности? Или погаснет, закоснеет в скучной непогрешимости и станет подобием этого самодовольного ублюдка Гавриила? В любом случае, его ангел исчезнет. И чтобы не допустить этого, Кроули без колебаний готов был сломаться сам.       Но это была ещё не вся голая и грубая правда, и остаток ее был, возможно, ещё хуже. В отличие от демона, Азирафель, ни беса не смысливший в человеческой большой политике и редко покидавший любимый магазинчик, ухитрялся быть другом почти любой королевской, царской, императорской или президентской семьи христианского мира. И он-то как раз эрцгерцога и его семью знал прекрасно, с удовольствием приятельствовал с ним и даже восхищался несостоявшимся монархом. Не обращавший особого внимания на глобальные социально-политические подвижки в обществе смертных, Азирафель будет искренне скорбеть по двум понравившимся ему людям.       Да и Мировая война — не то событие, которое можно будет упустить в суете букинистических перипетий. Да, она все равно началась бы, через час или год-два — неважно, но здесь и сейчас развязал ее именно Кроули. И когда ангел узнает, а узнает он непременно, что демон — прямой виновник всей этой катастрофы, как он поступит? Херувим, неустанно искавший, вопреки логике, опыту и здравому смыслу, в своем бесе что-то хорошее, за что можно было бы испытывать к любовнику симпатию; как отнесётся он к тому, что Кроули оказался именно тем, чего ангел в нем не соглашался признавать: демоном, безжалостным, лживым и коварным? Нет, Кроули боялся не ненависти Азирафеля, тот вообще не умел ненавидеть, не обиды, и даже не презрения — они хотя бы были заслуженными. Но разочарование ангела, единственного во всей Вселенной существа, верящего демону, верящего в него — вот что разрушит их обоих с жуткой неотвратимостью цепной реакции. Что ж, тогда обида и презрение — наш лучший вариант из возможных. Итак, приступим.

***

      Кроули ненавидел писать от руки. Он понимал умом, что делает всё как-то неправильно, глупо, некачественно, но что именно, осознать получалось очень редко. И сейчас у него не было сил, чтобы придумывать едкое и заведомо обидное письмо, которое гарантированно оттолкнуло бы от него Азирафеля. О личной встрече речь вообще не шла, демон не смог бы произнести нужные слова даже перед угрозой развоплощения.       И вот, сидя на скамейке в каком-то безымянном людском парке, Кроули готов горестно завыть. Он демон, порождение Ада, в его природе разрушать все, к чему он прикасается, по щелчку его пальцев изменяется судьба народов, а он не может написать несколько оскорбительных слов единственному другу, причем для его же блага. По щелчку изменяется… Демон внезапно понимает, как осуществить задуманное. Собравшись с духом, он начинает медленно выводить карандашом букву за буквой.       «Мой Ангел!       Если бы во мне было хоть что-то, достойное твоего немыслимого света, оставшийся нам огрызок вечности я хотел бы провести рядом с тобой. Даже если это означало бы просто иногда смотреть на тебя. Но единственное, что во мне было стоящего — это то, что я был твоим. Ты — всё, что мне когда-либо нужно было от этого мира. Прости меня. Надеюсь, ты будешь счастлив».       Сойдёт. Достаточно плаксиво и пафосно для его целей. Кроули раздумывает несколько минут, разглядывая записку, а затем щелкает пальцами, инвертируя текст в противоположный по смыслу. Получается очень естественно, каждая издёвка на своем месте. Вот и все. Со вторым щелчком записка исчезает из пальцев и возникает на столе азирафелевой кухни.       Такая опустошенность захватывает демона, будто вместе с запиской он оставил в лавке ангела не то что сердце, а вообще всего себя, а здесь и сейчас находится только его полая оболочка, которая не может даже плакать.       И этой оболочке пора убираться из Лондона. У херувима, если тот поднапряжётся, вполне достаточно сил, чтобы найти его, хотя вряд ли он теперь захочет этого. И всё же… Демон достаёт из воздуха монетку, загадывает, подбрасывает — решка. Значит, Манчестер. Это недостаточно далеко от Азирафеля, но для перевалочного пункта сойдёт.             Щелчок, и на скамейке уже никого нет, как и не было никогда.