***
— Друг мой, скажи честно: если я предложу поговорить, ты не сбежишь опять? — «Честно», ангел мой? Я же демон, забыл? — Но ты демон слова, как мне кажется. — Туше. А может, обойдёмся без разговоров? — Сам-то как думаешь? — Наверное нет. Окей, только давай отложим, у меня осталось ещё в городе важное дельце.***
Дело, на самом деле не настолько важное, чтобы его нельзя было отложить, но Кроули срочно нужна пауза на подумать. Очевидно, ангел не слишком зол на него, хотя и должен был бы. Может ли быть, что он тоже что-то чувствует к демону, что Кроули ему небезразличен? Конечно же, да! Это ж ангел, ему никто не безразличен, он создан таким, что любит всех, черти б его драли (один черт. Конкретный). Случись оказия — он бы и для Хастура нашел доброе слово, утешение и поддержку. Демон не знает, чего ждать от разговора, но подозревает, что ничего хорошего. Хотя бы потому, что какие бы условия не поставил Азирафель, сейчас у него просто не будет сил отказаться. Может позже, когда он немного остынет и придет в себя, выгребется из-под того самума, который внутри него взметнул своим появлением херувим. Но в данный момент он немедленно согласился бы с Азирафелем, даже если бы тот попросил его поселиться прямо в соборе Святого Павла. А ведь причины, по которым он, вырывая из себя кровавые куски, порвал с ангелом, никуда не делись. И если недовольство Вельзевула ещё можно было, хоть и не без потерь, пережить, то блокиратор внезапно, после испытанного в церкви чувства унизительного бессилия, стал ещё более устрашающим аргументом в пользу того, чтобы держаться от Азирафеля подальше. Если бы он ещё это мог!***
Ангел чувствует, что у него уже мозг вскипает. Какие слова можно найти, чтобы демон перестал изводить их обоих и доверился ему? А никакие! Доверие зарабатывается делами. А словами он уже и так много чего надоказывал, одно «братаюсь» чего стоило! Куда они едут, Азирафель понятия не имеет, но твердо вознамерился глаз с Кроули не спускать. Доверие доверием, а вдруг надумает себе снова чего-нибудь? Но говоря откровенно, ангел и сам рад возможности отложить разговор, хоть и понимает, что тот необходим. Он ждал этой встречи так долго, но все случилось как-то слишком быстро и Азирафель оказался не готов. Все логические построения и благие намерения в отношении Кроули теперь грудой обломков лежат на дне его души, а из их руин восстает белая как мрамор и твердая как титан уверенность — без демона ему никак. Любым путем, на любых условиях, беса нужно удержать рядом. Даже если тот будет развязывать новые войны каждый день до завтрака. Правда, непонятно было пока, что об этом думает сам демон. Любовь его никуда не исчезла, ангел ощущает ее всем собой, как сильный источник тока, даже острее и гуще, чем раньше. Но в прошлый раз это не помешало ему уйти. И «поговорить» — не значит «договориться». В общем, нервничать ангелу было из-за чего. Идея осеняет его в магазине фокусов.***
Кроули клянет чёртово варьете такими словами, что вообще удивительно, как оно до сих пор не загорелось. Обычно он против «Камелота» ничего не имеет: демон неоднократно получал здесь информацию и встречался с нужными людьми, обычно американскими лётчиками, а хозяйка заведения была обворожительной старой каргой, сумевшей бы достать до печенок и самого дьявола. И все равно не было причин ввязываться в какой-то дурацкий спектакль! Но ангел был так очевидно обрадован, что демон не нашел в себе решимости его остановить, а его слишком тонкий в этот раз сарказм скатился с ангела, как с гуся вода. Да и что такого уж страшного в принципе может произойти? Небольшое чудо вполне перекроет отвратительные навыки демона в обращении с огнестрельным оружием. «Пусть немного покрасуется, раз уж одно шоу ему сегодня так бессовестно прервали. Заслужил», — с совершенно неприличным умилением разглядывая нелепые нарисованные усы любовника, думает Кроули. Он очень старался, выводя их, но это не помешало ему дважды пустить всю работу насмарку, потому что ангела, с усами или без, невозможно было не целовать. В момент, когда репа и не думает превращаться в чернильницу, демон осознает, что вокруг что-то сильно не так. Он щелкает пальцами сам — мало ли, может ангел переволновался перед выходом на сцену, хоть это и сложно себе представить. И… ничего. Вот тут-то Кроули и накрывает душная паника. На мгновение он снова оказывается стоящим на каменном полу церкви и ощущает фантомную боль в заживших ожогах. Наваждение проходит, а кошмар остаётся: чудеса не работают, хоть весь исщелкайся. Нужно предупредить ангела, нужно срочно прекратить этот балаган, надо немедленно выяснить, что происходит… Чертов адский блокиратор! За ним пришли? Вельзевул не мог бы прознать, что он нарушил его приказ, так скоро. Да они бы и не стали пытаться схватить его в переполненном смертными кабаре, что за глупость? — Ты никогда не стрелял? — Не сложилось. Ангел, мы должны прекратить! — аспидно шипит демон сквозь сведённые фальшивой улыбкой зубы. Но Азирафель смотрит в его лицо: улыбка такая же судорожная, черты лица заострились, но в глазах — ни тени колебания. — Верь мне, — обозначает ангел одними губами, но слова прекрасно можно понять. Отказать ему невозможно, в демоне эта опция просто отключена на сегодня. Медленно поднимая к плечу винтовку, демон изо всех сил старается думать об этих словах и о данном ранее ангелом обещании, а не о том, как он своими руками сейчас может разнести любимому голову на кровавые ошмётки. Выстрел, сквозь шум в ушах, слышится ему не громче щелчка пальцев. Происходящее совершенно не укладывается у Азирафеля в голове. Чудо — не фокус с монеткой, оно не дает осечек. Правда, Гавриил как-то, будучи особенно не в духе, пригрозил ограничить ангелу использование чудес, но единственным способом, каким он смог бы это сделать — прислать ангелу гневную докладную записку с требованием так «больше не делать». Способов физически ограничить чудеса не существовало. Или?.. В любом случае, сейчас это было максимально неважно. Ангел не для того влез в эту авантюру, чтобы теперь идти на попятный. Увидев фокус с винтовкой, он чуть не подпрыгнул от радости, наконец придумав, как дать понять другу, насколько он ему доверяет. И то, что ситуация приобрела по-настоящему драматический окрас, с этой точки зрения даже было херувиму на руку. Если бы не перспектива быть развоплощенным на месте этим самым другом. Но ангел для себя решает, что оно того стоит. Ставки сделаны, ставок больше нет. Ангел так сияет, наслаждаясь произведенным фурором, что Кроули медлит со своими паршивыми новостями, давая ангелу порадоваться лишнюю минуту, только падает на микроскопический диванчик в гримерке — у него дрожат колени. А через минуту что-либо объяснять становится поздно. Сатана бы побрал этого старательного болвана Фурфура! Демон скучающим жестом прикрывает лицо шляпой. Он не хочет, чтобы Азирафель видел, какое на нем сейчас выражение. «Ангел, ну как же так! Ты пообещал, что у нас будет время, и я, идиот, поверил». Конечно, ангел тут не виноват, это Кроули оплошал, расслабился и размяк. За ослушание Вельзевула бес бы имел ещё шанс отбрехаться, но нарушение Инфернального кодекса влечет за собой суд и Дагон… Ему сильно повезет, если он просто останется на Третьем Поясе, мучаясь за компанию со своими «подопечными». Он осмелился поверить, что теперь, возможно, все будет хорошо и опять проиграл, теперь уже окончательно. Какая непростительная для демона наивность! И хуже всего, что его ангел останется сам, без защиты, не зная, какая опасность ему грозит. Может, если он не будет увиливать и сознается сам, херувима не тронут? Но стоит ли рассчитывать на обещание Вельзевула, раз он нарушил свое? Нужно все рассказать Азирафелю, пока не поздно. Демон убирает шляпу с лица — будет нелепым бубнить свои признания в фетровую темноту, но закрывает глаза под очками — он не хочет видеть выражение лица ангела, когда скажет ему. Странные звуки заставляют его открыть глаза и приподняться — что там, дьявол его побери, вытворяет этот чертов херувим? Тот, приглушённо и очень интеллигентно ругаясь, неграциозно ползает в углу на четвереньках, шаря по полу руками. — Азирафель, что ты творишь? — Ищу! — Черт, что можно там найти? — Это! — Азирафель отряхивает с коленей пыль и протягивает демону фотографию. Его сияющим лицом сейчас можно было бы осветить целый квартал. Облегчение так сильно, что вздох Кроули позорно похож на всхлип. Как, во имя Сатаны, херувиму удалось наложить лапы на проклятый снимок?! — Ангел, я уже говорил тебе, что ты невероятен? — Я буду рад услышать это ещё раз. Но может ты все-таки ты объяснишь мне, что только что произошло? — Блокиратор — это разработка… наших, ограничивает применение чудес. — Это я уже и так услышал. И как давно у… ваших существует такой занимательный приборчик? Чересчур много всего для одного дня. Святая земля, ангел грозный и ласковый, выстрел, отчаянье и надежда. Слишком для одного запутавшегося демона. Он устал хитрить и изворачиваться, а лгать ангелу и раньше-то получалось с трудом. Кроули тяжело поднимается с дивана, он должен быть готов уйти, если ангел прогонит, прежде чем остатки гордости покинут его. — С 1914-го, — тихо отвечает он. Секунду ничего во взгляде ангела не меняется, а затем до него доходит скрытый смысл сказанного. — Боже всемогущий, Кроули, так вот почему?.. Они угрожали тебе этой штукой? — глаза ангела вновь загораются праведным гневом, так что демон делает на всякий случай шаг назад. Блядский ад, теперь херувим считает, что он ушел, потому что струсил, что его можно напугать какой-то побрякушкой! По правде говоря, демон действительно был напуган. Но все равно это было так несправедливо и больно, что не обдумав последствий и секунды, демон ещё тише выдыхает: — Не мне. Пазл в голове Азирафеля, который тот безуспешно складывает уже 27 лет, со щелчком собирается в картинку. Медленно, стараясь не делать резких движений, он аккуратно, двумя руками снимает с беса очки и… молча крепко обнимает. Кроули ожидал чего угодно: ярости, удара, жалости или даже суетливого причитания «о боже мой, как же так», обвинений или новой обиды за его неуместные спасательские наклонности, но только не этих утешающих рук: ни давления, ни презрения, ни жалости. Только покой. Купаясь в этом покое, в облегчении и восторге от того, что ангел понял, что он не осуждает его, демон обнимает в ответ. — Невероятный… — шепчет он в белобрысую херувимью макушку. Конечно, этот момент не длится долго. Это же ангел, его близость вызывает безусловные, и очень стойкие, рефлексы. Бес стирает пальцем слегка размазавшиеся уже усы и сразу следом припадает к его рту, пьет и ласкает, стараясь передать всю свою жажду, всю необходимость в ангеле, а тот сжимает крепче, дышит тяжелее, проникает языком в рот демона жарче и стонет даже голоднее, чем сам Кроули. Демон ухитряется, почти не прерывая объятий, вывернуться из своего, слишком узкого, чтобы быть удобным для любого смертного, пиджака. — Дорогой мой, тут холодно, — пытается остановить его Азирафель, но демон только раздражённо шипит: — К дьяволу, ангел! Мне нужны твои руки! И конечно же, он получает их в таком количестве, в каком Азирафель может их предоставить, не переходя в облик. — Ох, Кроули, — почти рычит он прямо в поцелуи, — хочу тебя так сильно! — Ты мне обещал, — демон надеется, что умоляющие ноты в его собственном голосе ему только показались. — Так долго, черт! Не хочу ждать! — Ни минуты! — стон ангела звучит обещанием, но на мгновение оторвавшись от любовника, он понимает, что притормозить все-таки придется. На туалетном столике стоит целая армия баночек и флакончиков, но у Азирафеля раньше никогда не возникало нужды разбираться в женской косметике, и что из этого адского ассортимента подошло бы в качестве смазки он понятия не имеет. А его познания по части театрального грима восходят ещё к временам Древней Греции, и тогда в него добавляли такое, что очень слабо ассоциировалось с сексом. Но с возбуждённым полуобнажённым бесом в руках требовалось немедленно что-то сделать. Ангел разворачивает любовника к туалетному столику. — Что, — начинает было Кроули, но Азирафель уже падает на одно колено, сдергивает с узких бедер брюки так, что подтяжки только жалобно тренькают, обрываясь, и чувствительно кусает поджарую, во внезапных мурашках от холодного воздуха, ягодицу. — Ноги! — хрипит отрывисто, зная, что сейчас-то демон точно не обидится на его командный тон. - Спину прогни! Бес думает, не сломать ли ему сейчас себе что-нибудь не очень нужное, к примеру палец. Азирафель потом залечит, а это хотя бы позволит ему не кончить, ещё толком не начав. Брюки с жалобным треском рвутся, потому что в стремлении дать ангелу больше доступа, он слишком сильно раздвинул ноги. Кроули хватается за хилый столик по бокам, чтобы удержать равновесие и внезапно оказавшись лицом к лицу с собственным отражением в зеркале, пораженно замирает. Он знает, что его считают красивым, но не слишком задумывается, почему: сам от себя он в не слишком большом восторге. Но сейчас… янтарь глаз подернут патиной вожделения, рот приоткрыт в тяжёлом, свистящем дыхании, румянец возбуждения разлился уже до покрытой ангельскими печатями засосов груди. Неужели Азирафель видит его именно таким? Тогда демон совсем пропал. Ангел не может не понимать, что волен делать с ним все что угодно, никогда не встречая отказа. А потом Кроули и правда пропадает, вываливается из реальности, рушится грудью на стол, разметывая флаконы и притирания, потому что чувствует ангельский язык, влажный и горячий, там, где все пульсирует и страждет. Ангел делал это и раньше, много раз, но никогда с таким голодным наслаждением. Он проникает внутрь — пророк, заставляющий расступиться воды морские; ласкает, дразнит и распаляет так, что ноги демона перестают держать его и он бы рухнул сейчас на колени, как грешник перед распятием, если бы не благословенная и крепкая, до синяков, хватка ангельских пальцев на его бедрах. Азирафель прекрасно знает, что того, что он хочет сделать, чертовски недостаточно для вменяемой подготовки. Но отказаться от идеи выше его сил, хотя бы потому, что то, что у него перед глазами, выглядит аппетитнее и желаннее всех десертов Ритц, вместе взятых и выражение «слюнки текут» для ангела сейчас совсем не метафора. Он припадает ртом ко входу в его персональный рай, куда он стремится не лишь членом, а всем своим существом, к месту слияния их тел в одно целое, а стоны демона доносятся сверху аккомпанементом более благозвучным, чем музыка сфер. Не отрываясь ни на секунду, херувим проникает пальцем туда, куда не может, и он ужасно жалеет об этом, достать языком, нежит и ласкает там, где его демону будет слаще всего и получает ещё больше стонов в награду. Но все же, несмотря на обилие влаги, пальцы движутся сейчас внутри с некоторым трудом и Азирафель медлит, на ничтожных остатках собственной выдержки. Он не имеет права нанести вред, причинить боль, о которой его не просили. Ангел поднимается, продолжая пальцами ласкать любовника и целует, извиняясь, изгиб поясницы, спину, просит: — Я ещё никогда ничего так не хотел, как тебя сейчас. Я постараюсь осторожно. Потерпишь? — Если ты сейчас меня не трахнешь, я тебя все-таки пристрелю, — стонет демон. — После. Весомый аргумент в пользу того, чтобы перестать наконец сдерживаться. От внутреннего жара и чрезмерной тугости Азирафель все же теряет на мгновение контроль, но болезненный приглушённый всхлип мгновенно отрезвляет его. — Прости, прости, прости, — шепчет он, утыкаясь лбом между демонских лопаток. Я сейчас прекращу, честно, просто ты там такой… ох, Господи! — Да двигайся уже, — шипит, как атакующая кобра, бес и сам подаётся назад, полнее принимая в себя ангельский член. — Ну почему с тобой вечно так сложно? «Можно подумать, с тобой легко», — мелькает у ангела мысль, но озвучит он ее когда-нибудь потом. Похоть, яростная, совсем не ангельская, топит в себе все связные мысли и Азирафель начинает размашисто двигаться, безжалостно впечатывая беса в хилую столешницу. Столик слишком маленький и хлипкий, и лежать на нем не слишком-то удобно, а когда херувим разгоняется, то совсем никак. Демон приподнимается на руках, видит в зеркальном отражении возвышающегося за своей спиной ангела и вынужден сразу же зажмуриться и прикусить язык до крови. Красивое, искаженное сейчас неистовым наслаждением, лицо Азирафеля, раздувающиеся, будто в гневе, точёные ноздри, закушенная пухлая нижняя губа и глаза, как два голубых колодца, доверху наполненные вожделением, его ритмичные неумолимые движения и, о блядский дьявол, он до сих пор в смокинге! Ничего прекраснее и непристойнее, Кроули в своей долгой жизни ещё не видел. Столик, жалобно хрустнув напоследок, ломается под ними, не выдержав напора, но ангел успевает подхватить любовника под впалый живот и не даёт упасть. Чуть пятится, по прежнему прижимая Кроули к себе и падает на стул, который под весом двух тел протестующе поскрипывает, но не сдает позиций. Прикинув, что полчаса уже прошло и не желая терзать любовника, Азирафель чудом поддает столько смазки, что она течет, пятная его брюки и капает на пол, и входит так немыслимо глубоко, что Кроули уже ощущает его где-то почти под сердцем, и не может сдержать благодарный стон: чувствовать в себе ангела неимоверно хорошо, но в такой позе без смазки даже для него это немного слишком. Херувим тянется к члену любовника, чтобы приласкать, но демон ловит его руку и отводит, сплетая пальцы. Прикосновение Азирафеля там — это все что нужно демону, чтобы кончить и, скорее всего, потерять сознание, а то и вообще развоплотиться, а он хочет получить от своего ангела все. Столько, сколько тот сможет дать. Херувим понятлив, он берет демона за бедра и помогает двигаться, держит, оставляя его в этой реальности. Бес откидывается ему на грудь, гибко выворачивая шею целует, куда сможет дотянуться, заводит руки за голову, чтобы гладить все, что под них попадется. Ангел требовательно и низко на грани шёпота, выдыхает ему в ухо: — Если ты ещё раз попробуешь от меня сбежать, я разыщу тебя и привяжу к кровати! — Звучит как…ммммх, провокация, — отвечает демон со стоном. Азирафель сегодня не перестает его удивлять, обычно он не слишком разговорчив во время секса. — Звучит как угроза. Если ты хочешь быть привязанным к кровати, счастье мое, тебе достаточно просто попросить. Все! Кроули боролся до последнего, но горячее дыхание у его уха и слова ангела, на которые он и надеяться не смел, выбивают из него сокрушительный оргазм и отправляют прямиком в нокаут. Он почти не ощущает, как ангел с утробным рыком взрывается внутри него, сжимая так, что кажется ещё немного и он пустит в демона корни и сольётся с ним уже навсегда. Стул под ними ломается и они падают на пол, чудом целые и без ушибов, вернее чудом так падает ангел, а демон приангеляется сверху, так что ему обеспечена мягкая и комфортная посадка, а целоваться из такого положения ещё даже и удобнее, но тут за дверью раздается скрипучий голос хозяйки. — Ох, черт, ангел, мы не заперли дверь! Приходится вставать. Кроули чудом облачается и приводит свою крайне пострадавшую одежду в порядок, ангел восстанавливает мебель. Но смотрят они при этом, не отрываясь, только и исключительно друг на друга, ухмыляясь, как два сорванца, утащивших целый кулёк шоколадных конфет. — Уже поздно, — говорит Азирафель и берет демона за руку. — Пойдем домой.