***
Все, что нужно сейчас Кроули (кроме ангела, конечно, но это константа) — отвлечься на какое-нибудь общественно-вредное дело, чем более богомерзкое, тем лучше. Ещё никогда он так не радовался срочному вызову Вниз. Оказывается, зря. Вельзевул рвет и мечет в самом прямом смысле слова: уворачиваясь от разрядов молнии, демон уже начинает сомневаться, что ему удастся покинуть кабинет на своих двоих. И стоит признать, причины у начальнического негодования вполне весомые. — Забастовка, Кроули! В Аду! Почему у тебя в секторе такой бардак? Куда ты вообще смотрел, Змий безмозглый, дьявол тебя раздери?! Прорвавшись сквозь плотный строй нелестных эпитетов в свой адрес, бес все же докапывается до сути претензий: грешные души на его тихом, непритязательном Третьем Поясе организовали стачку, выставляют пикеты и вовсю агитируют соседние сектора присоединиться и совместно требовать улучшения условий вечных мук. — Личное время! Выходные от мучений! Отгулы за сверхурочные пытки и форс-мажорные погодные условия! И это все твоя ответственность, Кроули! Демон понятия не имеет, какие такие форс-мажорные погодные условия могут быть в его секторе — раскаленный дождь там идёт непрерывно со времён открытия круга. И что вообще тут происходит, если уж на то пошло. Наконец вдоволь наоравшись, Вельзевул несколько успокаивается, а Кроули ещё жив и даже относительно цел, что говорит о том, что Великому Князю он ещё нужен. Когда разговор переходит в более конструктивное русло, демону удается выяснить следующее. Некий грешник по имени Роджер Кейсмент, попав в ад, решил устроить в нем небольшую революцию. Благо опыт на данном поприще он уже имел, за что, собственно и был повешен смертными по обвинению в государственной измене. Найдя себе среди обитателей Третьего Пояса сподвижника, некоего Тьюринга (тут демон мысленно застонал), он развернул бурную деятельность по организации грешников из разобщенной толпы страдальцев в отлаженную и агрессивную структуру, а теперь вот начал предъявлять требования, проводить митинги и иными способами нарушать адский общественный беспорядок. В соседнем Поясе томились души насильников, грабителей и прочих разбойников с большой дороги — людей действия, как раз в самый раз для боевого крыла новоявленной политической партии, так что дело стало попахивать вооруженным бунтом. И что самое поганое — к деятельности смутьянов уже начали заинтересованно приглядываться мелкие бесенята, вечно недовольные сокращением дотаций и увеличением рабочего дня. Минотавр рвет и мечет, но этим засранцам все равно: они и так уже мертвы, и в Аду, чего бояться-то? Кроули улавливает в рассказе некоторую несостыковку. — Простите, Владыка, он что, ирландец? А к нам-то его на кой отправили? («Да ещё и на мою голову», — добавил про себя бес, но благоразумно не стал это озвучивать). По договору со Святым Патриком, все ирландские борцы за свободу, — тут Кроули обозначил пальцами кавычки, — отправляются прямиком на Небеса. — В этом и дело! Паршивца повесили ещё сорок лет назад и все эти годы он торчал в Чистилище, строча апелляции и морально разлагая тамошний контингент. Он, видишь ли, оказался из ваших. — Вельзевул многозначительно посмотрел на Кроули, но тот сделал вид, что издёвки не заметил. — Вот Рай и отнёсся к вопросу формально, и отфутболил к нам. Уверен, это сраный чистоплюй Гавриил подсуетился избавиться от скандалиста. Наверху сейчас тоже не все гладко, вот и не захотел себе лишних проблем, мудозвон пернатый. — Похоже, Вельзевул воспринял победу архангела в этом вопросе слишком близко к сердцу, или что там у Князя этот орган заменяло. — Я понял, Владыка. Я разберусь и все улажу. — Да уж надеюсь! И в кратчайшие сроки. Пока не отчитаешься об успешном выполнении — с Круга ни ногой. А то знаю я тебя. Демон уже двинулся было к выходу из кабинета, как Вельзевул снова окликнул его: — Кстати, насчёт твоего райского дружка! Бес застыл. Вот черт, как же не вовремя! Он очень постарался сделать недоуменное лицо. — А что с ним, Владыка? Признаться, сто лет его не видел. — Кончай вешать мне сколопендр на уши, конспиратор недоделанный! Впрочем, мы не в накладе. Поощрять я тебя не буду, всё-таки ты проигнорировал мой приказ, но и наказывать, пока! , тоже. Уж не знаю, что ты там с ним такое делаешь, но продолжай в том же духе. За последние 10 лет интенсивность Небесного влияния на смертных упала на 87 процентов. Отличный результат! Если ты его совсем ушатаешь, Сверху не смогут нам ничего предъявить, потому что этот пернатый придурок даёт тебе добровольно. Но пока не решишь вопрос тут — никаких развлечений. Свободен. Последнюю часть вельзевуловой тирады Кроули отрешённо размышляет о том, является ли прямое нападение на Князя Ада достаточно надёжным способом самоубийства. У него просто талант разрушать и портить все, что рядом. Это чудо господне, что ангел ещё его не ненавидит. Вина, которой до краев полон бес, всколыхнулась, вызывая вполне физическую дурноту. И то, что «ушатать» херувима было значительно труднее, чем представлялось его боссу, никакого значения не имеет. Возможно, что несколько лет в Аду он действительно заслужил.***
Дав себе время сначала погоревать, а потом — позлиться, в конце концов Азирафель успокоился в достаточной степени, чтобы начать обращать внимание на окружающую действительность. И был шокирован тем, что настолько забросил свои прямые обязанности, умудрившись этого даже не заметить. Имеет ли право сверхъестественная сущность впасть в депрессию? Да, пожалуйста, только без отрыва от производственного процесса. Кроули херувим ни в чем не винит: работа ангела — его зона ответственности, демон не виноват, что Азирафелю выдержки не хватило. Кляня себя на чем свет стоит за нерадивость, ангел берется за дело. Расставляя очередность благословений деяний человеческих, составляя графики явлений и чудес и занимаясь прочей рабочей рутиной, ангел без конца думает о демоне. Как, Господь всеблагой, они вообще докатились до жизни такой? Поразмыслив и не придя к однозначным ответам, Азирафель прибегает к способу, который его раньше никогда не подводил — закапывается в книги по самую вихрастую макушку. Выкопавшись из них через некоторое время (и прочихавшись от книжной пыли, давно пора было сделать генеральную уборку), херувим уже сам может писать монографии о созависимых отношениях, меж- и внутри личностных конфликтах и трансакционном анализе. Откладывая Юнга и берясь за Айзенка, ангел с грустью признает, что к пониманию того, как им дальше быть с любимым бесом, новые знания его нисколько не приближают. Всесторонне обдумав идею похода к людскому психоаналитику, ангел от нее отказывается: во-первых, он несколько самонадеян и не слишком верит, что смертные, прочитавшие те же самые книги, смогли разобраться в них лучше него. А во-вторых, психоаналитические сеансы предполагают, как он понял, проработку детских травм и сновидений, а ни того ни другого у ангела отродясь не водилось. Ангел ставит у себя в памяти галочку: поразмыслить на досуге, а не в отсутствии ли всего этого кроются его проблемы? Он читает, думает, анализирует, снова читает. Глухо. Появляется мысль, что проблемы — не его, а их, стало быть и решение стоило бы поискать вдвоем. Но ангел четко знает: стоит демону появиться, как обоих снова засосет в токсичный замкнутый цикл преследования и бегства, не сейчас — так через время. Это смертные могут позволить себе не думать дальше, чем на пару шагов, их век слишком короток. Но если у тебя в перспективе тысячелетия, волей-неволей приходится подключать стратегическое мышление. Из них двоих оным в полной мере наделён только Азирафель, бес больше по тактической части. Значит, ангелу и придумывать выход, как провести вместе остаток вечности, эмоционально друг друга не калеча. Но время идёт, тоска по демону все глубже и гуще, а выход никак не находится. Херувим, уже почти на грани отчаяния, забрасывает все эти тягомотные бесполезные талмуды и едет в отпуск. Он уже пару веков не был на теплом побережье, да и вообще из Лондона выезжал только по делу. Сидя на пляже в шезлонге, с коктейлем, которому только обилие спиртосодержащей влаги не даёт называться фруктовым салатом, Азирафель наконец ухватывает, как ему кажется, суть проблемы.***
Сначала ситуация не кажется Кроули слишком уж серьезной. Прикинув, что лучшей тактикой будет вообще избавиться от главных бузотеров, добавив Небесам головной боли и потешив Вельзевула, он поднимает из архива дела зачинщиков, попутно не отказав себе в удовольствии побесить Дагона. Так и есть — в делах полно лазеек и несостыковок, благодаря которым добиться пересмотра решения не составляет труда (тем более, что мистер Тьюринг, если начистоту, вообще не по его департаменту, просто в соседнем Поясе у самоубийц, в виду массового послевоенного посттравматического синдрома, дефицит свободного пространства, бедолаги на головах уже друг у друга сидят). Но добившись реабилитации, Кроули неожиданно сталкивается с противодействием самих бунтарей. Они, видите ли, не хотят покидать Ад, пока требования забастовщиков не будут удовлетворены. Приходится идти на уступки. Заручившись поддержкой Минотавра, которому вообще-то глубоко пофиг, мучаются души или наслаждаются, лишь бы вели себя пристойно, Кроули не без труда, но все же выбивает из Великого Князя не только послабления для своих подопечных, но и, когда дело сделано и забастовщики расходятся восвояси, отпуск. И он уже знает, на что его потратит. Это надо было сделать ещё сто лет назад, но потом то одно, то другое… (Особенно одно). Очень уж нехорошим взглядом смотрит на Кроули Дагон. Впрочем, он в принципе неспособен смотреть каким-нибудь другим. И все же Кроули прекрасно знает — его замечательные коллеги ему — совсем не друзья.***
Итак, ангел же сам сказал любовнику, что им нужно делать. Осознать, кто они такие. Не друг другу, с этим-то как раз все понятно. Кто они сами по себе? Ангел и демон — это просто личины, вросшие в подкорку поведенческие паттерны, они не могут в полной мере характеризовать личность. Но могут указывать на ее недостатки. Кроули сказал «ты похож на Нее» — что ж, что он ищет в ангеле, вполне понятно. А что сам ангел ищет в демоне? Свободу. Ответ приходит быстрый и болезненный, как удар молнии. Причем умом Азирафель понимает, что технически Кроули не более свободен, чем он сам. Но где-то там, в глубине души — да. Не удивительно, что у них не получилось быть счастливыми вместе. Какое уж тут счастье, когда партнёр пытается заткнуть тобой дыру в себе на месте непонятых или отсутствующих частей собственной личности. Они с демоном проваливаются друг в друга потому, что в каждом из них избыток пустоты. И пустоту эту нужно заполнять самим собой, а не кем-то другим. Теперь, когда Азирафель это для себя сформулировал, ему кажется невероятным, что он не заметил такую очевидную вещь раньше. (Ай да ангел, ай да умница! Возьми с полки пирожок. И конечно, он берет, потому что усиленная мозговая активность требует улучшенного питания, а пирожок вкусный). Теперь дело за малым — взрастить внутри себя собственного демона, выпестовать собственного ангела. И тогда есть шанс, что они смогут принимать друг друга, не теряя при этом самих себя. Попробовать в любом случае стоит. Сохо — лучшее место для того, чтобы нанять определенных специфических людей для выполнения определенных специфических дел. Демон использует старые связи и одни смертные уклончиво говорят ему, что, возможно, они знают других смертных, чьи знакомые знакомы с теми, кто, возможно, ему нужен. Судя по длине цепочки, его собеседники думают, что он собирается грабить минимум Центральный банк Британии. Но как бы то ни было, подходящие субъекты отыскиваются быстро. Соглашаясь на встречу в «Грязном осле», Кроули думает только о том, что если занять там место лицом к окну, то в освещенной витрине книжного, если повезёт, можно будет увидеть родной силуэт.***
— Здоровьица, мистер Фэлл! Милую пожилую леди: полноватую, с добродушным улыбчивым лицом, Азирафель помнит ещё фигуристой статной девицей в день, когда она пришла договариваться о долгосрочной аренде помещения под свой магазинчик грампластинок полвека назад. Теперь там хозяйничает уже ее внук. — Прекрасно выглядите, миссис Сервис! Как ваш маленький бизнес? — О, вашими молитвами, мистер Фэлл. Это была чистая правда, никакого сарказма. Азирафель ни разу за все время не повышал арендную плату за помещение, а временами вообще про нее забывал. Поэтому миссис Сервис хочется сказать такому прекрасному арендодателю что-нибудь приятное. — Вас навещал ваш приятель, мистер Фэлл? Давненько его не было, верно? — Вы о ком, моя милая леди? — Ох, сэр, вы меня смущаете! А я говорю о том вежливом молодом человеке в очках, который так часто бывал у вас раньше. Лет десять назад, кажется. Удивительно, совсем не изменился, хотя эта ужасная современная прическа ему не идёт. То ли дело в наше время… Но ангел уже не слушает соседку. Он мчится в свой магазин, заставляя машины возмущённо сигналить ему вслед.***
Конечно, демона там нет. Не застал херувима и ушел? Или старая кошелка все перепутала и это вообще был не он? Кроули необходима помощь? Что, архангел побери, происходит?! Нигде на улице не видно приметной знакомой Бентли. Значит, нет и демона, он пешком без нужды не ходит. На всем пятачке вокруг книжного только два места могли заинтересовать беса: сам магазин и паб. Не в бордель же он, в конце концов, подался? С барменом, конечно же, Азирафель знаком. Невозможно полтора века прожить на одной улице и не узнать всех и вся, а ангел, к тому же, общителен и люди, чувствуя его благодатную натуру, тянутся к нему, как растения к солнцу. — О да, мистер Фелл, ваш друг заглядывал сегодня утром. Забронировал столик на вечер, уж простите, если испортил вам сюрприз. — Что-то ещё он говорил, Артур? — Спрашивал про церковь неподалеку. Никогда бы не подумал, что он верующий человек, но… вы в порядке, мистер Фэлл? «Нет» — Да, Артур, все хорошо. Приятного дня тебе. На негнущихся ногах, будто уже пьяный к полудню, Азирафель вываливается из паба. Он знает только одну причину, по которой Кроули могла понадобиться церковь, и если это она, времени у ангела немного.***
Вечером «Грязный осел», как всегда, переполнен и чтобы услышать, о чем говорят демон и его собеседники, Азирафелю приходится задействовать чудо. В задней комнатке бара пыльно и нет даже окна, зато Артур был так любезен, что принес «мистеру Феллу» какао с капелькой рома. То, что этот напиток никогда не значился в барной карте заведения, его нисколько не смутило. Итак, ангел был прав. И выбор у него весьма невелик: позволить другу снова сунуться на святую землю с неизвестными проходимцами, или помочь, рискуя самому вложить смерть в руки любовника. Перспектива кошмарна, но на самом деле дилемма ангела — это иллюзия, выбор без выбора. Кроули все равно попытается осуществить задуманное, а у ангела не будет шанса ни защитить его, ни попытаться отговорить. Проскальзывая в заднюю дверь паба, Азирафель все ещё сомневается, что принял верное решение. Не только демоны способны таиться. Азирафель тоже умеет быть незаметным, когда нужно, поэтому Кроули едва сдерживается от крика, увидев ангела на пассажирском сидении. Вид у того очень хмурый. — Ты обещал мне, что если понадобится помощь, ты придёшь ко мне. — Сейчас я прекрасно справляюсь… сам. — Бес автоматически берет раздраженный тон, а сам смотрит на своего ангела и не может поверить, что вот он, рядом, впервые за это время так близко. — Скажи мне, что это не то, о чем я думаю! — только зная херувима тысячи лет, можно различить в его словах легчайший намек на умоляющую нотку. — Это не то, о чем ты думаешь, — послушно повторяет Кроули. — Дьявол, Азирафель, откуда мне знать, что ты думаешь? — Что ты не собираешься испробовать ее… на себе. — Конечно, не собираюсь, что за идиотская идея, ангел! — Тогда вот, — протягивает Азирафель термос, и их пальцы на мгновение соприкасаются на нем. — Не открывай крышку.***
То, что сейчас происходит, просто не может быть реальным. Может, это какой-то отсроченный эффект ЛСД, принятого из интереса накануне? Если так, то стоит закупиться этой дрянью, пока она ещё легальна. Все, что Кроули так долго и беспощадно подавлял в себе работой, рискованными развлечениями и сном, когда забыться по-другому не получалось, сейчас расправляется в нем, как ангельские крылья. Азирафель… — Тебя подвезти… куда-нибудь? — Может, позднее. Сходим на пикник или в Ритц. Демон готов сейчас же везти ангела куда угодно: в Ритц, на пикник, на Альфу Центавра… — Ты слишком быстр для меня. Снова здравствуй, падение. Когда демон набирается решимости хоть что-то сказать, Азирафеля в машине уже нет. Только термос ещё хранит на себе тепло ангельских рук.***
Ангел знает, что поступил жестоко. Окаменевшее лицо демона, когда он отказал ему, самое явное тому подтверждение. И ангел хотел, он уже почти решился принять приглашение, но… Человек. Красивый молодой мужчина, чем-то похожий на самого херувима. И то, как он говорил с демоном, как смотрел… Азирафель знал этот взгляд, он часто появлялся у тех, кто видел Кроули. Он и сам на него иногда так смотрел. Оценивающе. Жадно. Предвкушающе. Ревность из тихой подтачивающей коррозии превратилась в клубящуюся кислотную волну и херувим поддался ей. Слишком много переживаний для одного дня. Слишком мало демона. Азирафель прикрывает дверь магазина и сползает по ней прямо на пол, не заботясь о чистоте любимого пальто. Он не мог поступить так с Кроули, но все же сделал это, дал надежду и отобрал. И другу, и себе. — Сволочь! Крик ангела слышится, наверное, по всему Сохо, но самого его уже нет в магазине. Пустое такси, редкий гость в этом районе, появляется из-за угла не иначе как чудом.***
Кроули стоит посреди разорённой квартиры, тяжело дыша и стараясь сдержать крик. Магнитолу стоило бы восстановить, это лимитированная серия, но сейчас демон способен только на разрушение. Перед ним стоит сложный выбор: пойти в бар и надраться там, или остаться в квартире и тоже надраться. Всего на минуту он поверил… да это невыносимо, в конце концов! Кому бы ни понадобилось в такое время трезвонить в дверной звонок, даже если это просто соседка прибежала жаловаться на шум и грохот, демон сотворит с этим кем-то нечто невообразимое и плевать на последствия. С мрачным предвкушением он распахивает дверь. Ангел стоит, опираясь на дверной косяк и пытаясь отдышаться, вид у него встрепанный и несколько жалкий. Волосы на голове торчат так, как будто в херувима по дороге молния ударила, и совершенно очевидно, что он только что пробежал всю лестницу, не дожидаясь лифта. — Я ошибся, — говорит он, все ещё тяжело дыша и виновато глядя куда-то демону за спину. — Это не ты слишком быстрый, а я слишком медленный. Азирафель переводит взгляд на лицо беса, чувствуя, что очки того разделяют их как кирпичная стена и чувствуя непреодолимое желание сорвать их. Любовь демона струится сквозь него, смывая сомнения и разнося на мелкие клочки гнев, ревность и… — Но если ты все ещё не против, я ускорюсь.