Драго Дольф

      Пробуждение было тягучим и крайне неприятным. Как будто меня протягивали через огромный презерватив, предварительно не смазав. Мерзкое, но точное сравнение, уж поверьте, мы однажды выбивали бабки из одного парня похожим образом. Брали максимально толстый презерватив и натягивали на голову должнику. Деньги он нам так и не отдал, и старшие позже просто убили его.       Оказалось, что я лежал на большой кровати в просторной ухоженной комнатке с деревянными стенами. Постельное белье было свежим и приятным на ощупь. Из открытого окна дул легкий ветерок, доносивший запах свежей клубники, а на столе рядом стояли душистые полевые цветы. Чертовски идеальная картина, в чем же подвох?       Стоило чуть привстать, как меня начало мутить.       Недавние события промелькнули в сознании. Перевернутый автобус, разбитая голова, монстры-свиньи и мясорубка.       Наверняка после травмы в моей дырявой башке что-то каратнуло и я зарезал обыкновенных людей. Больной мозг сам дорисовал свиные рыла и заодно запустил режим берсерка. Не первый раз такое происходит. В подворотнях ко мне не раз приставали то одноглазые, то рогатые мужики. Я всегда это списывал на галлюцинации и какую-нибудь, не знаю, шизофрению. Если все опять так, то на моем счету уже три человека.       Но тогда почему я на какой-то бабушкиной даче, а не в медицинском блоке тюрячки?        Психушка, промелькнула мысль. Государство упекло меня в крайне престижную психушку. Видимо, в знак компенсации за травмы, полученные в ходе транспортировки.       От осознания того, что мне больше не грозили гребаные тридцать лет в вонючей федеральной кутузке, настроение напару с членом резко поднялось. Дико захотелось закурить, но бегло осмотрев комнату, сигарет я не обнаружил.       Зато рядом с кроватью, на тубмочке, стоял стакан с соком. Они даже трубочку положили, сервис почти как в Вегасе!       Когда я сделал первый глоток, то чуть не улетел в Нирвану. У сока был вкус стейка, который мне однажды довелось попробовать в Нью-Йоркском ресторане. Это было еще в те времена, когда мать не лишили родительских прав за пьянство, а я не попал в приемную семью.       Тот самый вкус хорошего, американского стейка с кровью, в меру прожаренного, сочащегося соком. Я выпил все досуха и вылизал стакан. По телу разлилось приятное тепло.       Откуда взялся этот чудесный напиток? Надо сделать все возможное, чтобы получить еще порцию.       В комнате также стояло большое зрекало. Посмотрев в него на себя, я не удивился. Моя уникальная особенность — травмы заживали на мне как на собаке. Ни тебе ни разбитой головы, ни расквашенного лица, ни стертых в крови рук. Из зеркала смотрел плечистый, широкоскулый короткостриженый блондин, прямо таки пылающий здоровьем. Обычно аккуратно уложенная прическа "площадка" растрепалась, но это не портило картину, придавая образу хулиганские нотки. Мама всегда говорила мне (пока не потеряла способность к членораздельной речи), что красотой я пошел в папу. Что он просто божественно красив. Думаю, так и было, но мать ему наверняка не уступала. Ее ждал Голливуд, если бы не алкоголь и вещества.       Не успел я долюбоваться своей внешностью, как в комнату без стука вошла светловолосая девчонка со свертком в руках.       — Эм... привет? — если она и смутилась, увидел меня, стоящего в одних трусах посреди комнаты, то только на мгновение. С ровным загаром, атлетично сложенная, она наверняка была моей ровесницей по годам. Взгляд прямой и твердый, решительный, как будто она в любой момент была готова выхватить закрепленный на поясе... кинжал?       Кинжал?       — Привет, красавица — я дружелюбно улыбнулся. — Не принесешь мне еще того прелестного мясного напитка? И кстати, как называется курорт, в который меня запихнули?       — Я тебе не красавица, а Аннабет Чейз — нахмурилась она. — Тот напиток зовется амброзией, и сегодняшнюю порцию ты уже получил. — девчонка ткнула пальцем в пустой стакан. — А насчет курорта... добро пожаловать в Лагерь Полукровок!       Полукровок, полукровок. Обо мне так сказали те свинорылые уроды. И еще сказали, что я полубог. Бредятина заиграла новыми красками.       — Поподробнее можешь? Те свинолюди так обозвали меня, когда похитили — если отыгрывать дурачка для властей, то до конца.       Она вздохнула и присела на стул, стоящий у стены.       — Для начала — оденься. Твоя прошлая одежда пришлав негодность, а новая... вот — она протянула мне сверток с джинсами и оранжевой футболкой с надписью "Лагерь полукровок".       Когда я приоделся она начала свой рассказ. Рассказала про олимпийских Богов, монстров, древние силы и полукровок. И если у меня еще остались сомнения в нереальности происходящего, она развеяла их, спросив про дислексию, СДВГ, регенерацию и мозг в стрессовой ситуации.       — О, а я еще я монстров вижу — специально детским тоном добавил я.       — Да. Мы все их видим — без улыбки ответила она. Те двое, которых ты прикончил — кроммионские кабаны, опасные чудовища. Их так просто не убить, нужна специальная сталь.       — Но я убил их.       — Точно. Вот этим.       Она вытащила из ножен тот самый Рэмбо-нож, который я украл у свина.       — Небесная бронза. Монстры редко такие носят. Видимо, они убивали также и себе подобных. Тебе повезло, теперь это твой трофей.       Последние крохи сомнения в том, что это все-таки какая-то экспериментальная психотерапия отпали, когда она передала мне нож с ножнами. Нет, не нож, а ножище! Такое психам-пациентам в жизни не доверят.       — Кстати, как тебя звать? Ты уже совершеннолетний?       Я подумал было назваться чужим именем, но потом махнул рукой.       — Драго Дольф. Мне четырнадцать.       — Четырнадцать? — ее брови поползли вверх. — Да ты врешь!       — Паспорт не покажу, извини, придется верить на слово, красотка — развел я руками.       — Я не красотка... значит, вот почему те монстры так хотели тебя достать. Должно быть, ты очень сильно фонил. Они чувствуют нас, полукровок, и чем старше мы становимся, тем сильнее для них пахнем. Удивительно, как тебя не прикончили еще раньше — с интересом поглядела она на меня.       — Я могу за себя постоять, красотка. Мама улица, папа спальный — бродяжничаю я с шести лет.       — Так ты еще и на улице жил? — девчонка как-то резко оживилась и даже не поправила мою фамильярность.       — Типо того. В неблагополучных кварталах. Ночевал в заброшенных домах, а когда подрос и копы перестали искать меня, прибился к местным барыгам.       — Жизнь у тебя не сахар... — проговорила она сочувственно. Знаешь, я тоже так жила... какое-то время...       — В общем — она вынырнула из воспоминаний.  — Если ты окончательно поправился, то пойдем. Хирон и Мистер Д. ждут.       Мы вышли на крыльцо, которые располагалось вокруг приличных размеров дома.       Походка у меня была нетвердой, и немного гудела голова, но постепенно я вошел в привычный ритм.       Когда мы достигли противоположного конца дома, я присвистнул. Мы находились, наверное, на северном берегу Лонг-Айленда, потому что с этой стороны долина простиралась до самой воды, которая поблескивала примерно в миле от нас. Лежавшее между нами и заливом пространство представлялось непостижимым, как мираж. Ландшафт был истыкан зданиями, напоминавшими какую-то древнию архитектуру —  павильоны, арены, дома с колоннами. Все было недавно отстроенным и поблескивало на солнце. На посыпанной песком площадке неподалеку дюжина старшеклассников и каких-то... мохнатых чуваков играла в волейбол. По глади небольшого озера скользили лодки. Ребята в ярко-оранжевых футболках, таких же, как у меня и девчонки, гонялись друг за другом вокруг рассыпанных по лесу домиков. Некоторые стреляли по цели из лука. Другие катались верхом по лесной тропе, и, если это не галлюцинация, некоторые лошади были крылатыми.       Значит, вот как. Мозаика сложилась воедино, мать его. Мамаша связалась с каким-то Богом и родился я. Все странности моей поганой жизни вмиг стали понятны. Но я не склонен к рефлексии, слабаки, копающиеся в себе, долго на улице не задерживаются. Этот Лагерь — да что уж там, теперь и весь мир — были одной огромной перспективой. Детишки, (к коим я себя уже давно не относил) копащашиеся на клубничных полях и веселяющиеся на кортах, явно не были мне соперниками. А значит, можно было неплохо развернуться и быстро завоевать авторитет.       Монстры. Самое сочное. Судя по всему, весь мир наводнен этими тварями. И мы, полукровки, имеем полное право их безжалостно убивать, а иначе они убьют нас. Так близкий сердцу принцип — или ты, или они, возведенный в абсолют. Я уже разжился солидным ножом, который грел своей тяжестью душу. Наверняка на этом курорте есть аналог оружейной. Без огнестрела я в город больше не сунусь.       В дальнем конце крыльца за карточным столиком сидели двое мужчин. Рядом стоял черноволосый худой парнишка и э… козел? Нормальный человек во всем, кроме ног, которые у него были мохнатыми и завершались копытами. Монстр? Наверняка, но видимо местный, раз его не замочили. Они что-то обсуждали, когда мы к ним подошли.       Первый мужик, сидевший лицом ко мне, был невысоким и тучным. Красный нос, большие водянистые глаза и вьющиеся волосы, такие черные, что они даже казались немного фиолетовыми. Он походил на приснопамятного Альвареса, храни бог его проклятую душу. Второй был инвалидом в коляске, но выглядел куда лучше жирдяя. Каштановые волосы и жидкая бородка отдавали какими-то испанскими мотивами.       — Тот, что в гавайке - это мистер Д., — шепнула мне Аннабет. — Он директор лагеря, а еще один из Богов. Так что будь максимально вежлив. Хирон – великий кентавр-наставник и уже тысячу лет тренирует таких как мы. Мальчика зовут Перси Джексон, он тоже новоприбывший. Не пугайся Гроувера – сатиры очень дружелюбны.       — Боги, еще один, второй раз я это проговаривать не буду… а, ладно. Добро пожаловать в лагерь полукровок. Трижды ура, ля-ля-ля — выдохнул на меня месячным перегаром мистер. Д.       А боги знают толк в развлечениях смертных. Видимо конкретно этот был Богом бухла. Что он делал в якобы детском лагере не очень понятно, но это не мое дело.       — Здрасьте – кивнул я начальству.       — Как тебя зовут, юноша? – спросил Хирон, оценивающе разглядывая меня. Он явно не походил на кентавра, но может быть они отличаются от своего легендарного образа?       — Драго Дольф. Если что, мне четырнадцать, а то Аннабет перепутала.       — О — он обменялся непонятным взглядом с девочкой. — Вижу, вы поладили. Значит, ты выздоровел?       — Как видите.       — Ты быстро восстановился даже для полукровки, всего за два дня. С твоими травмами ты должен был пролежать в постели минимум полторы недели. Это слегка упрощает поиск твоего потенциального родителя. Познакомься — он кивнул на сатира с пацаном — это Гроувер и Перси Джексон, твои новые товарищи. Мы обменялись кивками. Джексон при этом как-то настороженно пялился. В его глазах читалось опасение, смешанное с узнаванием. Хм, вот как. Значит еще один чувак, побывавший на улицах. Рыбак рыбака, как говориться.       — Надеюсь, Аннабет ввела тебя в курс дела. Теперь пусть она отведет тебя в твой домик, а мы пока сыграем партию в безик.       Видимо, этот Перси был важнее моей скромной персоны, ведь меня никто играть не пригласил.       Оставив руководство, я последовал за Аннабет. Мы прошли мимо волейбольной площадки. Там подпрыгивали и разминались несколько жителей лагеря. Один мелкий пацан ткнул в мою сторону пальцем, на что я с широкой улыбкой высоко поднял свой средний.       Большинство из игравших выглядели младше меня. Их друзья-сатиры были крупнее Гроувера, и все они, как один, разоделись в оранжевые футболки с надписью «Лагерь полукровок» — это единственное, что прикрывало их лохматые бедра. Мерзкое зрелище, по мне так эти сатиры ничем не лучше свинолюдей.       Мы пересекли клубничные поля, где обитатели лагеря собирали ягоды в большие корзины, пока сатир наигрывал на тростниковой дудочке.       — Лагерь собирает достаточно большой урожай, чтобы отправлять его в нью-йоркские рестораны и на Олимп. Это экономически выгодно для нас — с важным видом пояснила девчонка.       — Очень интересно… Скажи лучше, а оружие вы где здесь берете? — занудство я как-нибудь в другой раз послушаю.       — В лагере есть оружейная лавка. Но до нее еще нужно дойти и…       — Слушай, давай сразу к ней, а? У меня хоть и есть нож, но не хотелось бы попасть в просак, когда нападут монстры.       Она вздохнула и пробормотала что-то вроде «мальчишки».       — Здесь на нас не могут напасть. Лагерь окружен барьером, который не позволит чудовищам пробраться сюда. Так что пока можешь расслабится. Но раз ты так хочешь, то пойдем в оружейную.       Ей оказался небольшой домик с большой пологой крышей на скандинавский манер. Перед ним на полотнище были разложены десятки мячей и кинжалов, один их которых усиленно точил черный, как смоль, парень.       — Привет, Брут. Познакомься с Дольфом — он новенький, и хочет обзавестись снаряжением.       Тот лишь хмуро кивнул.       — Оставлю вас. Постарайся не навлечь на себя неприятности — без энтузиазма попрощалась она и ушла.       — Итак… что тебе по душе, чувак? — голос у Брута был хриплый и низкий, а сам он почти не уступал мне в росте и мускулатуре.       — Слушай, брат, лично я считаю, что мечи и пики — это, конечно, круто, но против старого доброго винчестера дяди Сэма они бесполезны. Следовательно, мне нужен хороший огнестрел.       Черный удивленно и уважительно поглядел на меня.       — Здраво, чувак. Лично мы, дети Гефеста, давно пытаемся убедить всех, что мечи и луки — сосут. Но почему-то все одержимы допотопным холодняком. Так что по сути весь огнестрел, что есть в лагере — это оружие смертных, под которое мы ограниченно плавим патроны из божественных металлов, в основном небесной бронзы.       Он ушел вглубь дома и вынес на плечах с десяток стволов.       — Так, поглядим… тут у нас пару ремингтонов восемьсот семидесятых, один винчестер, три «масленки» — так М3 называют, эхо войны. «Калаш» сорок седьмой, его какой-то русский пацан притащил много лет назад. В оружейке еще лежат десять пистолетов разных годов, одни пулемет Браунинга и…       Брут аккуратно положил оружие на пустое полотно и опять ушел в дом, выйдя на этот раз с…       — Barrett. 50 BMG, моя гордость. Дорогая и редкая вещь, но крайне убойная. С такой, наверное, даже титана какого снять можно. Но ее я тебе не дам. Она для профессионалов, чувак.       Только посмотрите на эту красавицу… черный металл мягко отливается на солнце, она излучает мощь и силу, как бы говоря вам — ни одна сучка не уйдет сегодня живой. Никогда не стрелял из таких, но Господи, как же она охеренна.       — А если я скажу тебе, брат, что я отлично стреляю, и мне не впервой палить по живым мишеням?       Оружейник аккуратно опустил винтовку на земли и кивнул на дом.       — Если не балабол, то пойдем проверим, чего ты стоишь, в тире. Постреляешь из пистолетов, и, если попадешь хотя бы пять десяток из десятки — отдам тебе малышку.       Что говорить, а стрелять я всегда был мастер. Дар у меня такой, наряду с правильными чертами лица, соображалкой и заживлением ран. Когда в десять лет мне впервые дали пушку, то даже долбаные Crips зауважали меня, зеленого пацаненка.       Неудивительно, что Баррет стал моим.       — У тебя дар, Дольф — после восьми десяток подряд Брут стал звать меня по имени, как и я его. — Ты уже знаешь, кто твой божественный родитель?       — Без понятия, но Хирон сказал, что быстрое восстановление после ранений поможет в его поиске.       — Хм… регенерация, меткость, белые волосы и… ты только глянь на это! — вскрикнул он в конце фразы и стал тыкать пальцем куда-то над моей головой.       Когда я проследил за его взглядом и поднял голову, то увидел, что надо мной висит… что-то типо голограммы с изображением светящейся золотой арфы, окруженной ветвями какого-то растения.       — Ну, добро пожаловать в лагерь, сын Апполона — ухмыльнулся Брут.