Терпи меня или уходи

— Подъём! — в комнату с криком забегает Арсений. — Вот тебе и доброе утро, — пробурчал Антон в подушку. Парень ужасно не выспался. Голова сейчас треснет, а глаза выпрыгнут. — Хватит бубнить, — выходя из комнаты, сказал брюнет. — Живее. Дима встал с кровати, растолкал спящего Серёжу и, собрав вещи, пошёл в санузел. «Может нахуй уроки? Посплю часок другой, никто и не заметит.» — думает Антон. Треснув себя по лбу, Шастун вспомнил, где находится. Тут это недопустимо, поэтому через поезд с вагонами и большой тележкой лени он поднял свой зад с кровати. Настроение плавало на глубине Тихого океана. Подняв свои вещи, Шаст побрёл в душ. Вода лилась на сонное тело, перед глазами стала проявляться картинка. Антон попал в какой-то свой мир, он видит длинные и тонкие пальцы, которые дают возможность разыграться фантазии. «Блять.» — думает Антон. Шастун не может контролировать ничего. В голове один фрагмент, и он приводит в чувства, но не те, которые парень хочет. Стоило Шасту открыть глаза, как он увидел свой наливающийся член. — Нет, пожалуйста, нет, — проскулил Антон так, чтобы его не услышали, и упёрся лбом в плитку. — У меня тоже есть пальцы, щас на них взгляну, и член на луну взлетит. Штука не шутка, а последствие есть, и от него надо избавляться. Шастун чувствует себя ещё хуже. У него встал на Попова, а тот его ненавидит и что в этой ситуации делать, парень не знал. Обхватив головку члена рукой, Антон начал водить ею, чтобы унять свой запоздалый переходный возраст. Воображение издевалось над ним, оно производило в голове все самые возбуждающие моменты, но с одним человеком. — Арсений, я так не могу, — сдерживая стоны, цедил Шаст сквозь сжатые зубы. Рука увеличила темп в разы. Изгибаясь в спине, Шастун вспомнил голый торс Попова и, заскулив, кончил прямо на ебаную плитку. Проведя последний раз по члену, Антон смыл своё семя и сел на корточки. «Дети уплыли, жизнь покатилась, член излился, что ещё от меня требуется?» — думает Антон. Собрав мысли в кулак, Шастун замахнулся и хотел было нанести удар, но передумал, конечности ему важнее, чем агрессия. «Мы спокойны, мы давали слово, что не будем причинять себе боль, мы клялись, мы прожили больше двух лет так, поэтому мойся и иди наполняться знаниями.» — думает Антон. Помылся Шастун достаточно быстро, его очень напрягало ранее происходящие здесь. И как только он помылся, сразу побежал в комнату. Положив вещи в шкаф, кажется, впервые за прожитые четыре месяца в пансионе, Антон пошлёпал в столовую, где все уже уплетают свои завтраки и отвратительные каши, уже не говоря о чае, который сделали специально для сонных учеников. Он настолько крепкий, что выблювать его — не составит труда. «Мой организм сказал: «Пока, я погиб в этом сражение!», так что я не нуждаюсь в еде, мне хватает святого духа и честного слова.» — думает Антон. Завидев друзей в этом балагане, Шастун направился к ним за стол. — Привет, — хором поздоровались ребята, дождавшись, пока Антон сядет. — Тебя шланг засосал? Чего так долго? — спрашивала Оксана, пережёвывая манную кашу. — Да, засосал, еле вылез. В силу длинных ног я застрял лишь наполовину, — плескал юмором Шастун, его голос был настолько измученным, что эту шутку подхватил только Матвиенко. — Хорошо не в хуе, а то отвалился бы, — смеясь, еле выговорил Серёжа. — Хорошо, — печально ответил Антон, выдавливая на лице улыбку. — Чего такие грустные? Баклажанов наелись? — Баклан, рот прихлопни, у нас контрольная по геометрии, — попросила Ира. — Вон, — девушку показала пальцем на Диму. — Поз готовится. — А можно было предупредить в конце мая? — с нажимом рычал Шаст. — Я вам тут гений? Съебались на две недели, веселились, а я тут пизду крутил на кулаке и башню строил на хуе, почему нельзя было сказать? — парень посвятил каждому свой злой взгляд, но с Поповым зрительный контакт самый быстрый был. — Мы вчера только узнали, хотели тебе сказать, а ты спал, — оправдывалась Алёна. «Ладно, они ни в чём не виноваты, глаза в пол и сиди.» — думает Антон. Взгляд на лице Шаста смягчился и теперь он гонял одну проблему по всей своей черепушке: «Как списать самостоятельную?». Антон размазал ложкой кашу по стенкам тарелки, делая вид, что: «Поел заебись, в рот не лезет, в зад не протолкнёшь.» — Шаст, — позвала Фролова, тыча пальцем в плечо парня. — Чего? — огрызнулся Антон, ведь мысли важнее. — Пошли, щас опоздаем, — вставая с лавочки, ответила Оксана и пошла догонять ребят. «Надо выговориться, а некому. Кулак в рот, разговор — улёт!» — думает Антон. Поднявшись с насиженного места, Шастун побрёл к кабинету геометрии. «Сейчас буду демонов вызывать, кружочек там, квадратик тут, треугольник здесь.» — думает Антон. Удивление Шаста взлетело, когда он увидел, что все его друзья сели по парам, а его, собственно, обделили. Плюнув на это, парень сел за последнюю парту, достал из рюкзака листок с ручкой и приготовился к честной двойке. «Два не три, забираю серебро.» — думает Антон. Приложившись лбом к холодной деревянной парте, Шастун раздумывал над всей случившейся белибердой в его чувствах. Пожилая женщина зашла в класс со звонком. Дойдя до своего стола, учительница заговорила вредным и строгим голосом: — Сейчас будет самостоятельная, пока раздаются тесты, можете полистать тетрадку. «Ахуеть, ты добрая. Только тетрадки у меня нет.» — думает Антон. Друзья Шастуна всё время шептались и поглядывали на одинокого парня. Перед глазами приземлился тест, Шаст обвёл его тупым взглядом и, сделав самодовольное лицо, рухнул лбом в парту. Хотел он услышать послание предков, запечатанное в деревяшке, или просто отдохнуть – нельзя понять. Сон пришёл не поздоровавшись, и также ушёл, не попрощавшись, ведь в полусидящего парня прилетела смятый комком клочок бумаги. Оглянувшись, в попытках найти того, кто в него кинул такую пакость, Антон заметил виновника. Арсений показательно открыл тетрадь, чтобы этот дебил развернул бумагу и отвернулся обратно. «Ебать всё сложно, мне и двойки хватить, на трояк и пятак жаль.» — думает Антон. Развернув бумажку, Шастун попробовал разобрать написанное в ней. «Передайте Антону! Вот это гении завелись. В первом ответ под буквой «А». У нас тесты одинаковые, что ли? Ты с роду его не видел, откуда такая информация? Хорошо, Поз, будет по-твоему.» — думает Антон. Записав всё, что было в бумажке, Шастун запульнул её обратно в Попова, попадая в голову. — Антон, ты офонарел? — шипел Арсений, поворачиваясь к парню. — Да не, я не фонарь, — пожав плечами, ответил Шаст, скрывая улыбку. — Конечно, ты же столб, — рыкнул Попов, кидая клочок бумаги в Шастуна. — Зато не каблук, — выставив указательный палец, стебал Антон, отправляя бумажку в полёт. — Шастун! — крикнула учительница, заметив непристойное поведение в классе. — Работу сюда и на выход! «Ой, больно нужно.» — думает Антон. Шаст сгрёб в рюкзак вещи со стола. Прихватив пальцами листок с ответами и заданиями, он пошёл к учительскому столу. — Пожалуйста, получите, распишитесь, только не подавитесь, — кидая на стол листки, говорил Антон. — Что ты себе позволяешь? — завопила женщина. — Себя, — даже не понимая суть сказанного, ответил Шаст. — Так, — учительница тяжело вздохнула. — Немедленно к директору! — вставая со стула, она схватила ученика за локоть и повела к выходу из класса. — Не шуметь! Если приду и будете перешёптываться — поставлю два. «Ничего себе, как тебя звать-то, карга старая? Ладно, пойдём к Воле. Блять, так ахуенно звучит. Сижу за решёткой в темнице сырой.» — думает Антон. Спустившись на первый этаж, они пошагали к кабинету директора. Шастун, плескающийся энергией и учительница –хмурее хмурого неба. Постучавшись в дверь и дождавшись: «Войдите!», женщина открыла дверь и загнала Антона в помещение. Павел Алексеевич даже не взглянул на них, а продолжил что-то вписывать в бумажки, сидя за столом. — Павел Алексеевич, это никуда не годится! — начала свою тираду учительница. — Что случилось, Валентина Николаевна? — отрываясь от листков, спросил Воля, поднимая замученный взгляд на ученика, а потом на женщину. — Антон Шастун сорвал урок, — деловито заявила Валентина Николаевна. «Нихуя себе, как официально, Валюх, а ты не хочешь в наебаловке какой-то поучаствовать? Брехать у тебя получается лучше всех.» — думает Антон. — Интересно, что он сделал? — Павел Алексеевич грозно взглянул на обвиняемого и, полностью заинтересованный, принялся слушать. — У нас сейчас самостоятельная работа, а он кидается бумажками, а потом ещё и грубит! — рассказала учительница, специально загибая пальцы и делая голос строже. «Да вообще, я такой плохой, рассказали так, будто я человека зарезал.» — думает Антон. — Так, — Воля задумался и, закусив губу, попробовал переварить сказаное, так как в голове уже одна сплошная куча. — Идите к ученикам, а с этим я разберусь, — женщина кивнула и вышла из кабинета, а Шаст продолжил стоять у двери. — Антон, ну как так? Давай ты мне поможешь с документами, а я, так уж и быть, прощу тебя? — предложил мужчина. — Ну, — парень задумался, крутя на пальце кольцо. — хорошо, — согласился Антон, присаживаясь на стул напротив Павла Алексеевича. — Чего делать? — Цифры складывать, — ответил Воля, протягивая кипу бумаг, а у Шаста глаза стали по пять копеек. — А чего так много? — возмутился Шастун, пролистывая листы. — Взрослая работа — трудная и большая, — усмехаясь, ответил Павле Алексеевич. — Давай время не терять, а быстрее начинать. Они принялись считать и вписывать в документы полученные цифры, после чего Антон смело может назвать себя счетоводом. «Блять, они не могли миллиарды написать, я бы вообще потерялся. Откуда тут миллионы? Я же второй класс недавно закончил, куда такие цифры?» — думает Антон. Радуясь, что всё складывает и вычисляется, а также умножается и делится правильно, Шастун решил ускориться и пожалел, так как его мозг закончил соображать. «Помедленнее, ты не вундеркинд. Вот смешно, киндер сюрприз — это шоколад, а на немецком — ребёнок. Наверное, они каннибалы.» — думает Антон. Когда голову Шастуна посещают тупые мысли, нет бы их отогнать, надо их раскручивать и долго-долго думать над ними. Время шло медленно. Парень сломал пару ручек и мозг. Спас его звонок. — Павел Алексеевич, мне на урок надо, — спохватившись, радостно сказал Шаст, но его схватили за руку, останавливая. — Куда намылился, я снимаю тебя со всех уроков, будешь мне помогать, — гадко улыбаясь, произнёс Воля. — За что? — задал риторический вопрос Шастун, садясь обратно на стул, не успел он и шагу сделать, как обратно садят. — За всё, — ответил Павел Алексеевич, продолжая складывать цифры. Как бы парень голову не ломал, считать в столбик для него трудно, поэтому в уме продолжал ломать свою психику. Просидели они так очень долго, но свершилось чудо, и Шастун закончился со своей работой. — Я всё, — отчитался парень, вставая со стула. — Хорошо, если такое ещё повторится, — Воля имеет в виду инцидент, произошедший на геометрии. — Будешь сидеть также и считать. — Пожалуй, я помолчу на её уроках, — сделал вывод Антон, выходя из кабинета. Коридоры пустовали. Все уже пообедали и со спокойной душой делали уроки. Один Шастун так проебался и считал ебучие цифры. Поднявшись на третий этаж, Шаст сел за пустующую парту и принялся делать уроки, которые он сможет сделать без чужих подсказок. «Что-то я вообще не соображаю, что на этом свете происходит.» — думает Антон. Не успел парень открыть учебник, как к нему подсаживается само величество Попов. — Прости, — извинился Арсений, вставляя Антона в ступор. — По тебе видно, как тебя замучили, так ещё ты вчера и сегодня был грустный. Не сказать, что уставший, тут что-то другое, — объяснил брюнет. — Ничего страшного, — отмахнулся Шаст, грубить в таком хуёвом положение он не готов. В его глазах нет зелёного огонька, они потухли, становясь серыми. — Вот это да, — удивился Арсений. — Тебе настолько плохо, что ты не сказал: «На коленях прощения просить будешь.», — с ухмылкой пародировал голос Антона брюнет. — Это было всего два раза, — фыркнул Шастун. — Зато каких! — воодушевившись, Попов вспоминал, как Шаст ему так отвечал. — Ты чего-то хотел? — поменял тему Антон, чтобы не вспоминать. — Просто уроки с тобой сделать, — пожав плечами, ответил Арсений. «Нихуя себе, у него проблемы или он идиот? Со вторым соглашусь.» — думает Антон. — Ну, делай, — после минутной паузы ответил парень, открывая учебник. Попов задумался над чем-то, что напрягло Шастуна, ведь голубые глаза смотрели прямо в его голову, словно видя всë насквозь. Повернувшись к Арсению, Антон принялся смотреть в ответ ему в глаза. — Чего ты смотришь? — вздрогнув, спросил Попов. — А ты чего смотрел? — вопросом на вопрос спросил Шастун. — Да вот интересно, у тебя так кости в спине стали выпирать и рёбра. К тому же ты вчера с нами не ел, утром сегодня тоже, и не обедал, — начал соединять всё в одно брюнет, а Антон с сосредоточенным лицом продолжал смотреть в голубые глаза, хоть внутри него поднималась паника. — Почему ты не ел? Почему ты похудел? — спросил Арсений. — Я ел у Воли сегодня, — на отъебись ответил Антон, а ручки задёргались. — Не надо врать, — грозно прошипел Попов. — Я тебе ответил? Ответил! — повышая голос, прорычал Шаст и стукнул кулаком по столу. — Давай так, — пробовал найти компромисс Арсений. — Мы задаём друг другу два вопроса, и каждый отвечает честно, — брюнет увидел нахмурившиеся брови на лице парня. — Любых. — Хорошо, — запоздало ответил Антон, принимаясь хорошенько обдумывать всё. — Могу уступить тебе первый вопрос, — предложил Попов, а Шаст кивнул. — Почему ты стал задумчивым и всё время летаешь в облаках? — спросил Антон то, что его интересовало и волновало Алёну. — Ну, — брюнет закусил губу, думая над ответом. Парень понял, что задал вопрос очень личный и был доволен своей выходкой. — Скажем так: меня что-то зацепило, и я всё время думаю об этом. — Тьфу, я тебе, значит, также отвечу, — Антона не устроил такой ответ. — Скажем так: я не хочу есть иногда. — Хорошо, — тяжело вздохнув, обречённо ответил Арсений. — Один человек заинтересовал меня, и я не знаю, что делать. — Сойдёт, — кивая, сказал Шастун. — Я не люблю есть при людях. Я чувствую себя некомфортно. Ощущение, что все смотрят на меня. — Это не вся правда, — с нескрываемой злостью прошипел Попов. — Да бля, ты как будто мне Америку открыл, — рыкнул Антон. — Хорошо, расскажу. В детстве я был толстым, жирным, уродливым. Надо мной смеялись, запирали в школьных туалетах, чтобы я не ходил в столовую, ведь по их мнению, я съем всю еду и мне лучше не есть, — стальным голосом начал свой рассказ парень, но в душе ему было настолько плохо, что он готов был прямо сейчас зарыдать. — Меня не любили нигде. Наверно, в классе шестом я устал от вечных издёвок от одноклассников и не только. Учителя зачастую тоже гнобили, мне хотелось превзойти всех. Больше всего хотелось понравиться девочке одной, поэтому я начал свою диету. Я учился с восьми утра до трёх часов дня, дома занимался спортом до потери сил, но продолжал заниматься этими долбаными упражнениями. Я не успевал есть, так как спорт длился до самой ночи. Вот представь, ты приходишь домой в четыре часа дня и идёшь в свою комнату, надеваешь на себя кучу одежды и занимаешь шесть часов тренировкой, без передышки, без остановок, ты пашешь и пашешь, потом делаешь уроки, чтобы не съесть ни единого кусочка еды, — слова начинали застревать в горле, погружая тело с головой в прошлое, от чего становилось тошно. — Я всю рабочую неделю так жил, на выходных случались срывы от того, что я просто не ел, я съедал весь холодильник во время этих ебучих срывов, а потом видел на весах привес, когда только сбросил два килограмма. Тогда я клялся, что больше на выходных не буду находиться дома. Я просто существовал, а не жил. На следующей недели после срыва я занимался тренировкой почти до утра, не позволяя себе сделать и глотка воды. Тогда мой вес с шестидесяти девяти упал до пятидесяти девяти, это случилось за неделю. Я чувствовал себя хуже всех. У меня ныли конечности, ломались ногти, выпадали клоками волосы. Но я не видел, что я похудел, жир был виден. Я продолжал себя мучать, начал курить, чтобы утолить голод на выходных, так как я не робот и не мог двадцать четыре часа делать отжимания, приседания и всё в этом роде. После курения стало ещё тяжелее, у меня появилась одышка. Я не мог за пять минут подняться по лестнице, мне было нужно около двадцати, хоть там около сорока ступенек. Я не мог быстро ходить, уже не говоря о беге. У меня было ощущение, что я щас встану или сделаю шаг и развалюсь. За три месяца этой хуеты, я заметил, что вес ниже пятидесяти не падает, а только скачет до пятидесяти одного. Тогда я начал принимать таблетки, они мне не помогли, и я их прекратил пить. У себя в глазах я остался жирным, а люди спрашивал: «Как ты так похудел?», на что я отмахивался. Я записался на разные секции. Каждый день у меня какой-то вид спорта, я падал в обмороки, но продолжал. В конце мая я заебался, у меня было что-то по типу выгорания, я просто лежал на кровати днями и спал, а когда просыпался, гнобил сам себя. Лето прошло одинаково, я спал и изредка бегал за сигаретами, чтобы не есть. В седьмом классе все были в шоке, так как за своё лежание на кровати я нехило так сбросил. Я весил сорок девять килограмм — это был идеальный вес, но мне не хватало этого. Я продолжал себя мучать. Год прошёл нормально, я занимался баскетболом два раза в неделю и мне этого хватало, я ел только во время срыва, но как только понимал, что надо прекращать, убегал из дома и сидел остальное время на улице, пробуя занять себя. Когда я сбросил ещё больше, все начали обзывать меня дрыщом. Тогда я очень сильно разозлился и бил каждого за это. Каждый Божий день кто-то да получал от меня. Та девочка, в которую я влюбился, провела ужасную шутку со мной. Но женский пол я не бью, поэтому навалял всем, кому она кое-что рассказывала. Наверно, поэтому меня из школы и выперли, сейчас я просто боюсь обратно набрать. Я не занимаюсь спортом, у меня просто в голове страх, и я не могу его убрать, — вот и карты вскрылись. Арсений смотрел ошарашенными глазами на Антона и не понимал, как такое можно пережить. Это всё очень страшно и опасно. — Тебе надо набрать пару килограмм и всё, вес будет нормальным, не надо переедать. Нужно пару дней повышать калории понемногу и кушать, — попробовал как-то улучшить ситуацию Попов. — Сейчас всё заебись, теперь мой вопрос, — Шаст хотел как можно быстрее закрыть эту тему. — Почему ты так резко реагируешь на то, что твоя девушка находится с парнем? Я понимаю ревность, но к каждому столбу её ревновать — это не очень. — Просто один раз повёл себя плохо, мне было наплевать на Алёну. Но когда я понял, что я дебил, а у Алёны проблемы, я решил для себя, что буду её охранять, — ответил Арсений. — Почему такой грустный стал? «Хуй сосал невкусный, блять, из-за тебя, Арсений.» — думает Антон. — Понравился кое-кто, а я не знаю, что делать, — Антон говорил отдалённо, чтобы случайно не сболтнуть ничего лишнего. — Ого, — Попов был очень удивлён, его брови полезли на лоб от такого. — Ну, позови её погулять. — Арсений, пошли в парк? — впопыхах собираясь, выговорил Шастун и убежал куда подальше, оставляя Попова и весь спектр эмоций на его лице одного. Антон увидел в глазах Арсения непонимание, а потом какую-ту нежность с искрой. Дальше смотреть он просто не захотел и теперь бежал к себе в комнату. «Блять, какой я дебил! Я такой тупой, ну зачем? Антон, ты гандон!» — думает Антон. Забежав в комнату, Шастун не увидел никого и, взяв пачку сигарет с зажигалкой, закурил. В голове появился огромный страх, что сейчас что-то произойдёт и он сильно пожалеет. Парень просил Бога, чтобы у Попова отказали уши во время того, когда он сказал такую правду. «В каждой шутке есть доля правды, только тут не доля, а вся правда.» — думает Антон. Перед глазами крутилось всё. Сигарета тлела очень быстро, так как Шастун каждые пять секунд тянулся губами к ней, чтобы вновь почувствовать едкий дым. «Что теперь делать? Как в глаза ему смотреть?» — думает Антон. Когда парень выкурил никотиновую палочку до фильтра, то потянулся за следующей. Он был безумно счастлив, что в комнате никого не было. А то пришлось бы идти на улицу, чтобы побыть одному. Руки тряслись, по телу разливался адреналин, ноги подкашивались, голова не слушалась, а подкидывала дурацкие мысли. «Я не могу так, мне страшно.» — думает Антон. Взглянув на настенные часы, Шастун понял, что сейчас ужин и надо что-то придумать. Забравшись на свою кровать, Шастун надеялся, что его просто не увидят какое-то время. Только спустя ещё пару выкуренных сигарет, он понял, что места лучше душа не найти. Поэтому, спрыгнув с кровати, он прихватил пачку сигарет и побежал в санузел. «Теперь налаживай дыхание и думай о хорошем, завтра новый день, завтра хороший день, завтра всё будет нормально.» — думает Антон. Дрожащими пальцами парень чиркнул по зажигалке и поджёг сигарету, затягиваясь. Усевшись на холодном полу рядом со шлангом, Шастун смотрел на тлеющую сигарету и думал о самых лучших моментах в своей никчёмной жизни.