Непрощённые

      Такси останавливается недалеко от двора, в котором находится дом Антона. А Арсений свою машину паркует за поворотом, так, чтобы ему было видно происходящее впереди, а тем, за кем он следит — его нет. Он заранее чувствует себя полным придурком, потому что одно дело — пытаться выяснить у Антона, что с ним происходит, а уже совсем другое преследовать его и вот так в открытую совать нос, куда не просят. Но если это может помочь хоть на шаг приблизиться к истине, то Арсений готов следить за своим пациентом двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.       Серёжа бы сейчас сказал, что друг окончательно скатился в паранойю и сумасшествие. Но так ли страшно безумие, когда вся твоя жизнь в последние годы — сущий Ад, без намёка на что-то светлое? Так ли страшно умереть, когда уже давно молишься о свободе от этой тьмы? Так ли страшны демоны, скрывающиеся в темноте, когда ты сам стал одним из них — сам стал своим личным кошмаром, личным палачом, который безжалостно смотрит на свои же мучения на плахе со стороны?       Антон выходит из такси, осматривается по сторонам и, выловив взглядом человека, одетого во всё чёрное, идёт к нему навстречу. Лица этого человека разглядеть не удаётся, во-первых, из-за расстояния, на котором остановился Арсений, во-вторых, из-за темени на улице — двор освещён всего одним несчастным фонарём, и тот жалобно моргает — и в-третьих, потому что его лицо скрыто капюшоном толстовки. Но выглядит вечерний компаньон Антона, надо признать, жутковато: тощий, такой же высокий, и руки слегка подрагивают, когда он забирает у собеседника какую-то небольшую коробку.       Надо быть полнейшим идиотом, чтобы не понять, чем именно занимается Антон. Этот придурок, похоже, решил поскорее вернуться в тюрьму, потому что торговля наркотой только к этому и приведёт. Арсения от этой мысли, отчего-то передёргивает. Хочется прямо сейчас выйти из машины и накинуться на Антона с обвинениями в скудоумии или вызвать полицию и позволить им разбираться — почему он вообще должен переживать о том, что будет с тем, кто лишил Андрея жизни? Но по каким-то необъяснимым для самого же себя причинам, он продолжает сидеть и молча наблюдать за происходящим.       Дождавшись, пока Антон попрощается с человеком, и пока тот скроется где-то во дворах, Арсений выходит таки из машины и, оперевшись бедрами на дверь, ждёт. А Антон проходит мимо, в направлении своего подъезда, не обращая на него никакого внимания.       — Шастун, — зовёт он, и тот слегка вздрагивает, оборачиваясь.       — Арсений… — он смотрит из-под нахмуренных бровей, кажется, не до конца осознавая кто перед ним стоит. — Ты… чего тут?       — Да так, — Арсений разводит руками, — решил прокатиться перед следующим приёмом и совершенно случайно застал своего пациента за торговлей наркотиками.       Антон испуганно осматривается по сторонам и делает шаг к нему.       — Не лезь. Это не твоё дело.       — Нет, Шастун, это моё дело, если это касается противозаконных действий со стороны моего пациента, который всё ещё находиться на УДО, — парирует Арсений. — Ты совсем еблан? — грубо, зато предельно честно.       Антон молчит, опустив глаза в асфальт под ногами. Он закусывает губу, переминается с ноги на ногу, открывает и закрывает рот, но упорно молчит, так и не найдя нужных слов. Действительно, что тут, собственно, скажешь? Он наверняка понимает, что теперь у Арсения есть полное право позвонить куда нужно и сообщить о том, что они слишком рано выпустили из тюрьмы одного идиота.       — Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? — Арсений пытается заглянуть ему в глаза, но Антон делает пару шагов назад, отворачиваясь. — Шастун?       — Я же сказал, не лезь в это, Арсений.       — Тебя посадят.       — Какое тебе до этого дело? — Антон чуть повышает голос, но не кричит, просто говорит громче, чем обычно. — Хватит носиться со мной. Мне не десять лет, я сам знаю, что мне делать.       — Соскучился по камере? — усмехается Арсений, в этот раз сам подходя чуть ближе. — Антон, очнись, у тебя условка висит. Ты даже моргнуть не успеешь, как тебя снова закроют. Что ты, блять, творишь?       — Так сдай меня прямо сейчас, Арсений, и дело с концами, — он оказывается почти вплотную. — Позвони ментам и расскажи им всё, что ты сейчас узнал. Ты же для этого за мной следил?       — Нет! Не для этого, я…       — А что тебе нужно? — перебивает Антон.       Арсений начинает выходить из себя.       — Чтобы ты перестал творить хуйню, — он хватает его за полы толстовки и слегка встряхивает, и хотя разница в росте на стороне Антона, тот даже сопротивляться не пытается, тупо замирая на месте. — Ты башкой своей подумай. Тебе нужно получить справку о приближении к сестре, нужно жизнь свою налаживать, а ты лезешь в очередное дерьмо. Эд ради тебя жопу рвал. И где твоя благодарность?       — Убери руки, — спокойно просит Антон.       Арсений смотрит на него недолго, а после кивает и выпускает из хватки, делая шаг назад.       — Во что ты вляпался? Расскажи мне всё, и мы постараемся решить эту проблему. Я же говорил, что помогу…       — Слушай сюда, — рычит Антон. — Засунь свою помощь себе в задницу! Ясно? Мне это на хуй не упало! Ты либо прямо сейчас сдай меня, либо отвали, — договорив, он разворачивается на пятках и уходит к своему подъезду.       Арсений смотрит ему вслед пару минут, обдумывая его слова. А действительно, может в пекло всё это?       Один звонок — и проблема решена.       Один звонок — и он накажет того, кто разрушил его жизнь.       Один звонок — и он, пусть и останется в итоге без ответов, зато сможет отомстить.       Один звонок — и Антон Шастун перестанет быть его головной болью.       Вернувшись в машину, Арсений роняет голову на руль, сжимая в руках телефон.       Один звонок, только бы сил набраться.

***

      Эд нервно слоняется по квартире, смотрит на время и думает, стоит ли сейчас звонить Арсению. Тот ведь сам обещал поговорить сегодня с Антоном, сам обещал помочь выяснить, что происходит. Но если бы он что-то узнал, разве не отзвонился бы? Может, думает, что уже поздно? Может, решил отложить плохие новости на завтра? Господи, Эд и сам не понимает, когда успел стать насколько параноиком. Кажется, его синдром спасателя в отношении лучшего друга до добра точно не доведёт.       Егор сидит за кухонным столом, рисуя очередной эскиз для татуировки на планшете и усердно делая вид, что не замечает его метаний. Он к этому уже привык давно — Эд всегда ведёт себя как тигр, готовящийся к нападению, когда начинает нервничать и ждёт каких-то новостей. Потому он и не лезет сейчас, покорно выжидая окончания этой «охоты».       А Эд тем временем, всё же разумно рассудив, что Арсений не должен спать в такой ранний — по меркам тех, кто не привык ложиться в девять вечера — час, набирает его номер.       — Эд?       — Арс, ты узнал что-то? — спрашивает он, усаживаясь на стул и тут же нервно поднимаясь на ноги, под укоризненный взгляд голубых глаз Егора.       — Что узнал? — голос на том конце спокойный — даже слишком.       — Про Антона, — напоминает Эд, закусывая в нетерпении губу. — Он тебе что-то сказал? Что у него случилось?       Арсений, кажется, зависает на пару минут, будто обдумывая вопросы, прежде чем дать ответ. А Эд успевает за это время накрутить себя сильнее прежнего.       Нужно успокоиться.       Не нормально ведь вот так переживать каждый раз.       — Нет, он ничего не сказал, — наконец, вздыхает Арсений. — Молчал опять весь приём. Но мне кажется, я знаю, как его разговорить.       — Что ты придумал? — Эд кидает взгляд на Егора, который после этих слов отрывается от планшета.       — Я расскажу тебе чуть позже, — обещает Арсений. — Сегодня мне нужно немного подумать и выспаться. Я устал.       Эд кивает, будто собеседник его видит:       — Хорошо, отдыхай. Спасибо за помощь, Арс.       — Пока что не за что, — тот вздыхает. — Увидимся. Егору привет.       — Да, тебе от него тоже.       Эд кладёт трубку, вздыхает, снова садится на стул и натыкается на колкий, кричащий взгляд Егора. Он этот взгляд знает. Егор смотрит так, когда очень хочет что-то сказать, но молчит, пытаясь избежать конфликта — в этом он куда сдержаннее и спокойнее Эда, всегда умеет вовремя уйти от ненужной ссоры.       — Что?       Егор только качает головой, забирает свой планшет и идёт к выходу из кухни — он выбирает побег от разговора, вместо очередной попытки доказать свою правоту. Его понять можно, он ведь изначально был против затеи Эда снова втягиваться в дела Антона. Всё это, по его мнению, просто бесконечный лабиринт без выхода. Можно сколько угодно топтаться на месте, можно вытаскивать человека из грязи сотни раз, но грязь из человека вытащить куда сложнее — особенно если он погряз так глубоко, как Антон.       — Булка, если тебе есть, что сказать, говори, — Эд ловит его за руку, вынуждая развернуться к себе. — Что не так?       — Да что тут скажешь? — Егор вздыхает. — Я же говорил уже не раз, а толку нет. Эд, я многое могу понять и стерпеть, сам знаешь. Но я не стану ждать тебя из тюрьмы снова, когда твой дружок втянет тебя в какую-то историю. А он обязательно втянет, не сомневайся.       — Егор…       — Антон не твой ребёнок, Эд, хватит с ним носиться.       — Егор…       — Ну что «Егор»? Что? Где я не прав? — он освобождает свою руку, кладёт планшет на столешницу и трёт лицо руками. — Ты постоянно носишься с Антоном как с маленьким, а он уже давно не тот пацан, с которым ты дружил когда-то. Он вырос и он, блять, убил человека. Я понять не могу, что ты от него хочешь? Очнись, Эд, Антона, которого ты знал восемь лет назад, уже давно нет. Это другой человек. И этот человек тебе не друг. Он опасен.       — Прекрати! — Эд чуть повышает голос. — Хватит.       — Почему?       — Я не хочу это слушать. Антон не виноват в том, что с ним случилось.       — Скажи, а в чём я виноват перед тобой? — Егор вздыхает рвано.       Эда от этого почти умоляющего голоса и взгляда до дрожи пробирает.       — Ты не в чём не виноват, но ты говоришь бред. Это всё ещё тот же Антон и ему всё ещё нужна помощь, — он пытается взять Егора за руку, но тот отступает назад. — Булка, пожалуйста. Он мой лучший друг и я нужен ему…       — Ты мне нужен тоже, Эд, — Егор усмехается нервно. — Блять! Ты… Мы с тобой уехать хотели, как только твоя условка закончится. Хотели начать всё заново. Но ты опять связался с Шастуном, опять погряз в его проблемах. Мы… Эд, я жить хочу. Жить, как все нормальные люди. А не ждать, когда ты найдёшь на меня время. Понимаешь?       — Мы уедем, как только Антон сможет вернуться к нормальной жизни, как только я буду уверен, что у него получится.       — Этого никогда не будет!       — Я же смог!       — Ты не убийца, — Егор всплёскивает руками. — А он — да.       — Откуда тебе знать? Ты там был? Ты видел, что произошло? Как ты можешь говорить такое о человеке, даже не попытавшись разобраться и понять его?       Егор качает головой, будто разговаривает с глупым ребёнком, которому приходиться объяснять очевидные вещи.       — Суд уже во всём разобрался, ещё восемь лет назад, — говорит он уже спокойнее. — Но если тебе нравится думать иначе — дело твоё. Себя не потеряй только, пока ищешь спасение для души Антона.       — Егор, — Эд снова ловит его за руку, притягивая к себе. — Пожалуйста, не заставляй меня выбирать между вами. Я люблю тебя, ты знаешь это, но Антон мне тоже дорог.       — Выбирать? Я и не собирался этого делать, — Егор выпутывается из хватки. — И я тоже люблю тебя, но ждать тебя вечно я не буду. Извини.       Эд подходит ближе, берёт его за плечи и заглядывает в глаза.       — Не нужно вечно, милый, — шёпотом говорит он. — Не нужно. Дай мне немного времени. Пару месяцев. Я помогу Антону получить от Арса справку, вернуть разрешение на приближение к Кире, убежусь, что он не будет делать глупости и мы свалим в Москву. Я клянусь тебе.       — Поступай как знаешь, — голос Егора становится всё холоднее, — но не давай мне пустых обещаний, прошу, — он разворачивается и уходит в комнату, прикрывая за собой двери.

***

      Антон тушит сигарету мыском кроссовка, когда видит как к бару под интригующим названием «Белый закат», в котором они договорились встретиться, приближается Эд. Тот улыбается приветливо, но как-то совсем невесело — неправдоподобно, будто за улыбкой пытается скрыть переживания.       — Привет, — кивает Эд, протягивая руку, а после заключая его в быстрые объятия. — Как ты?       — Здарова.       Антон бы рад ответить, но после того, что случилось сегодня, сам не понимает, что чувствует. Просто потому, что если Арсений решит всё-таки его сдать, то это, пожалуй, последний раз, когда он имеет возможность немного пообщаться с лучшим другом. Вопрос лишь в том, способен ли Арсений на то, чтобы позвонить в полиции и рассказать им всё. С другой стороны, а с какой стати он должен молчать? Они друг другу кто?       Верно. Никто.       — В порядке, — врёт он и кивает на двери. — Пойдём.       Они заходят в достаточно тесное помещение. Этот бар находится рядом с домом Антона и включается в разрешённые ему маршруты, но он сюда ещё не приходил, а теперь жалеет об этом. Тут достаточно уютно, несмотря на то, что за барной стойкой и по остальному залу, за круглыми деревянными столами, сидят уже изрядно подвыпившие полубайкеры-полугопники. Впрочем, компания как раз для таких как Антон.       — Что у тебя с настроением? — спрашивает он, отвлекаясь от разглядывания полумрака интерьера, подсвеченного лишь парой потолочных тусклых ламп под жёлтыми абажурами, да парой настенных светильников, больше напоминающих свечи.       — А у тебя? — невесело улыбается Эд, впрочем, не особо рассчитывая на честный ответ.       — Я первый спросил, — Антон усаживается за бар, берёт в руки винную карту, которая выглядит так, будто на ней жарили блины, и разглядывает скромный список спиртного.       Эд вздыхает, следует его примеру и только после решает ответить:       — Поругался с одним… с одним парнем.       — А я поругался с одним психологом, — Антон взмахивает руками, отчего пара браслетов на его запястье — один из черно-серых бусин, а второй серебряный — звонко звенят, достаточно хорошо слышимо, даже с громко играющей музыкой, в мотивах которой он узнаёт старый добрый «Led Zeppelin».       — Привет, парни, — с той стороны барной стойки к ним подходит бармен, и Антон сначала даже не смотрит в его сторону, продолжая думать, как ни странно, об Арсении и их сегодняшней «стычке», пока не замечает на лице Эда хитроватую ухмылку. Тогда он поднимает голову и замирает на месте, разглядывая этого самого бармена, точно он — восьмое чудо света. — Шастун, — улыбается приветливо тот.       — Шем? — Антон моргает пару раз, пытаясь убедиться, что ему не показалось.       Стас Шеминов — его одноклассник, с которым они не виделись с тех пор, как мама Антона заболела, и он перестал посещать школу, занимаясь обеспечением семьи и подработками везде, где только подворачивалась возможность, чтобы принести домой лишнюю копейку. Но Стаса он помнит как отличного парня. Когда-то они вроде даже были друзьями. Правда, кажется, что все его старые друзья остались в той, другой, жизни, где он был обычным парнем, а не бывшим зеком, осуждённым за убийство человека.       Стас за эти годы изрядно постарел, на голове образовалась лысина, а густые — непозволительные для такой-то причёски брови — выглядят как-то неестественно на нахмуренном сейчас лбу. Он переминается с ноги на ногу, снова тянет губы в улыбке и протягивает руку для приветствия.       Антон на его рукопожатие отвечает, но что сказать понятия не имеет, потому что, если Стас в курсе его прошлого, то спросит сам, а если не в курсе, то затрагивать эту тему нет никакого желания. По крайней мере не сейчас и не здесь.       — Как твоё ничего? — Стас сам нарушает повисшую, слегка неловкую паузу. — Давно вышел?       Антон кидает взгляд на Эда, но тот только разводит руками, мол, я ему ничего не говорил. Впрочем, скорее всего так и есть. Наверное, в их старой компании все в курсе того, что случилось в жизни Антона и где он был все эти годы. Хотел бы, конечно, чтобы все думали, будто он просто переехал, но его дело было слишком громким и освещалось почти во всех новостях.       От этой мысли становится не по себе, потому что он понимает, что Кира тоже видела эти новости, слышала все эти разговоры. Мало того, что он втянул её в эту историю, сломал ей детство, так ещё и позволил пройти через всё это. Какой он к чёрту брат? Так, одно название. Жалкое подобие этого слова, и Кира уж точно не заслуживает, чтобы рядом был такой человек.       Может, в пекло эту справку?       Может, стоит оставить всё как есть?       Может, сестре будет лучше, если он будет держаться от неё подальше?       — Нет, не очень давно, — запоздало отвечает он. — А ты как?       — Я? — сияет Стас. — Прекрасно. Что вам налить?       — Виски. Два, — командует Эд и, когда Стас идёт выполнять заказ, снова смотрит на Антона. — Так чё у вас там с Арсом случилось?       — А?       — Ну, ты сказал, что с психологом поругался, — напоминает Эд. — Что стряслось?       — Да забей, — Антон машет рукой. — Ничего необычного, просто не сошлись во взглядах о том, как мне нужно распоряжаться своей жизнью, — он кривится. — Давай не будем об этом. Хорошо?       Эд кивает. Он ведь помнит, чем закончилась его последняя попытка поговорить с Антоном, потому, похоже, сейчас и не решается снова затрагивать эту тему. В конце концов сегодня они тут чтобы просто выпить и отдохнуть, — Эд это прекрасно понимает — а не ковырять уже затянувшиеся раны.       Жаль, конечно, что раны затягиваются, а шрамы от них остаются навсегда.       — Как скажешь.       — Держите, — к ним возвращается Стас, ставя на стойку два бокала с виски. — За счёт заведения. С возвращением, Шаст.       — Спасибо, — Антон стукает своим бокалом о бокал Эда и выпивает горький алкоголь залпом, глядя как по стенкам стекает смолистый осадок.       — А как там Крид поживает? — вдруг спрашивает Стас, глядя на Эда.       — Булка в норме, — снова натянуто улыбается Эд. — Не смог сегодня с нами прийти, но передавал привет.       — «Булка»? — Антон вскидывает брови. — Это вы про Егора что ли? — уточняет он. — А с каких это пор он для тебя «Булка»?       Эд закусывает губу и молчит с полминуты, а потом смотрит на Стаса:       — Слуш, Шем, поди поработай, — просит он.       Стас на это только тихо фыркает и уходит в другой конец барной стойки, завязывая разговор с каким-то мужиком. А Эд ещё с минуту подбирает слова, прежде чем начать говорить, не решаясь посмотреть Антону в глаза:       — Не знаю, как это объяснить… всё достаточно сложно. То есть, для меня, конечно, просто, но не для тебя… В общем…       — Эд, если ты сейчас нормально не скажешь, я тебе леща дам, — Антон тихо хихикает. — Ты чего так напрягся?       — Не дави на меня, — просит тот.       Он замолкает, машет Стасу рукой, заказывает ещё два стакана виски и залпом выпивает свой, после так же поступает со вторым, снова прося налить.       — Эд? — Антон смотрит на друга крайне ошарашено, но то молчит, пока Стас на обновляет стаканы и не уходит снова.       — Ну, короче мы с Егором вроде как… вместе?       И почему это больше звучит как вопрос?       — Что? — Антон от неожиданности выплёвывает виски обратно в стакан. — Ты серьёзно? То есть «вместе» — это…       — Да. Это пара, — перебивает Эд, чуть нервно.       — Е-бать, — по слогам произносит Антон.       Они какое-то время молчат, каждый думая о своём.       — Ты как? — осторожно уточняет Эд. — Есть желание меня отпиздить?       — За что? — искренне не понимает Антон.       Эд разводит руками и понижает голос, чтобы их точно никто не услышал:       — Ну, я вроде как только что признался тебе, что я — гей.       — И?       — И я думал, что ты такое не одобряешь.       — Эд, братан, да мне вообще похуй, кто и куда свои члены пихает, — Антон расплывается в улыбке. — Какая разница, с кем ты спишь? Ты мой друг, а на остальное насрать. Расслабь булки.       — Спасибо.       — Это то, что ты как боялся мне сказать? — Антон делает глоток из бокала и стучит пальцами по его стенкам в такт музыке.       — Угу.       Антон тихо смеётся, закатывая глаза.       — Ну ты и придурок. Я то уж думал у тебя там тайна достойная сюжета Игры престолов, дурик.       — Там, кстати, и такие сюжеты были, — напоминает Эд, хихикая.       — Да, я помню, — Антон качает головой. — Хотя очень старался забыть.       — Что флешбеки после тюрьмы мучают? — Эд снова губу закусывает, глядя виновато. — Шаст, прости, пожалуйста. Извини. Неудачная шутка. Я не это хотел…       Антон машет рукой.       — Всё нормально. Я понял о чём ты, но нет, меня… не трогали. И сам я тоже никого не трогал, — он на мгновение прикрывает глаза, отгоняя воспоминания о первом годе своей жизни в тюрьме, думать про это сейчас не хочется. — А что у тебя?       — Нет. Ничего такого. Я ведь сидел почти как на курорте, а не в строгаче, — улыбается Эд. — Ко мне даже Егора раз в неделю пускали.       — Вы с ним чё, прямо там…       Эд смеётся.       — Ты дурак? Нет, конечно, он просто приезжал меня проведать.       Дальнейший разговор клеится сам собой, темы переплывают от одной на другую. Музыка уже не бьёт по ушам, постоянные попытки Стаса влезть в беседу — не раздражают. Даже бухие люди вокруг начинают казаться самыми милейшими созданиями на планете. А ещё через несколько стаканов крепкого, терпкого виски Антону уже абсолютно плевать и на свои проблемы, и на то, что его лучший друг оказался геем, — хотя это и правда его даже не зацепило, он ведь давно догадывался — и тем более на Арсения, с его попытками «помочь».       В голове стоит приятный вакуум, прерываемый звуками музыки, голосами людей и Эдом, который вспоминает очередную историю из их совместного детства.       Антону наконец-то спокойно.       Пусть и на короткое время, но ему хорошо.