Неправильный бета

Вопреки своим беспочвенным страхам, он впускает Минхо в дом. Стоит начать с того, что Джисон вообще не настаивал на том, чтобы бета приезжал. Даже наоборот ломался. Ради приличия или успокоения своей совести, может быть, потому что ему действительно страшно — непонятно даже самому. Факт в том, что, будучи в таких потерянных чувствах с преобладающей тревогой, он всё равно не давил на своё «нет», оставляя Минхо простор на «давай я приеду» и «побуду рядом». И это довольно-таки внушительно, учитывая тот факт, что Хану в принципе несвойственно позволять кому-то даже думать помочь. А тут бета, друг, ещё и располагающий. Джисон не сексист, просто его друзья-омеги давным-давно предложили бы ему сесть на альфий член и не выкобениваться. Ладно, даже омегу зажмурило от этих мерзких мыслей. Непонятно, с каких пор они казались ему неправильными, но почему-то сейчас так оно и было. Больше всего не хотелось приплетать имя хёна в эту грязь, что опутывала сознание, в эти стереотипы и предрассудки. На Минхо не хотелось смотреть как на «безопасного бету», в нём бы продолжать видеть друга. И сейчас, наблюдая за тем, как старший расправлял свой шарфик, прежде чем неаккуратно затолкать его в рукав куртки, Джисон почувствовал пощипывающую нос вину. Хён здесь, приехал на первом же автобусе ради него, стоит в прихожей, засунув руку в карман висящей куртки и что-то там нащупывая. — На, не хочу, чтобы ты сидел с кислой миной. Правда всё равно будешь, но хотя бы не из-за этого, — и как ни в чём не бывало Минхо направился в гостиную, минуя младшего, что сжал в руке малюсенький мандарин, как обещали, кислый. У подобных ещё корка очень тонкая, чуть ли не вторая кожа, да и сдираешь её с таким же трудом — без зубов и брызг сока точно никак не обойтись. Слёзы сглатываются с трудом, собираясь на ресницах. Старшему бы никогда не знать об отвратительных мыслях друга секундами ранее. Быстро стирая руками любые намёки на грусть, Джисон шаркает пушистыми тапочками до гостиной, где на диване скромно расположился Ли, сидя прямо на краешке. Видно терпеливо ждал, даже не доставая телефон. Глазами обводил не комнату — младшего, выискивая любые намёки на недомогание. Только вот что-что, а прятать свои истинные чувства Хан умел первоклассно, кого хочешь мог научить. Одно дело поныть в переписке, когда тебя не видят, поддаваясь секундному порыву, а другое показать себя таким в жизни, подтверждая каждое неосторожно брошенное слово. Именно поэтому Хан выбирает самый верный и простой путь для себя, протоптанную годами дорожку — убегать от проблемы. Спрашивает хёна, какой чай он хочет выпить, вместо того, чтобы позволить тому озвучить повисший в воздухе вопрос «ты в порядке?», а после быстро ретируется из комнаты на кухню, не дожидаясь внятного ответа. Как ни в чем не бывало приносит скудные угощения, с большой вероятностью невкусные, (в противном случае, как они могли заваляться у них дома?), включает телевизор, который используется по большей части как экран. Под вытаращенным взглядом удаляется в спальню, откуда притаскивает ноутбук. Подписка на онлайн кинотеатр, что появилась у них дома, лишь благодаря удачному промокоду из чека продуктового магазина, давно иссякла. Посему приходилось выкручиваться с помощью подручных средств, а именно подключать ноутбук к телевизору с помощью кабеля. — А чего делаешь? — решает всё-таки спросить бета, всё ещё обескураженный поведением младшего. Тот выглядит весьма потрепанно, к вискам приклеились мелкие прядки, да и взгляд немного поплывший. Честно говоря, состояние мало чем походило на течное, насколько вообще Минхо мог судить из своих скудных знаний. Хан хмурится, что-то упрямо выискивая в разбросанных по рабочему столу папках. Делает много движений не по существу, постоянно ошибаясь в какой-то букве или вкладке. Рассеянный, тревожный, нервный и упёртый. Притворяться продолжает, что собрались тут они исключительно развлечения ради, эдакая дружеская посиделка. Кого обманывает: себя или старшего, конечно, не очень ясно, но Ли настаивать не станет, исключительно во благо спокойствия друга. Пусть и дальше думает, что у него отлично получается играть в беззаботность, если ему от этого легче. — Джи? Младший не отзывается, полностью погруженный в процесс. Только беспочвенно громко и часто дышит, усердно натягивая рукава толстовки. И даже со своим плохим зрением Минхо видит, как тот бесполезно водит курсором по экрану, ища сам не знает что. Вкупе с подозрительным молчанием это пугает Ли. Недолго думая, бета соскальзывает с дивана и вмиг оказывается на полу возле друга. Он лишь руку успевает положить тому на плечо безо всякой задней мысли, почти что неосознанно, только бы удостовериться, что омега в порядке. Как Джисон тут же дёргается и отскакивает от старшего, роняя ноутбук, лежащий на коленях, благо на ковер. Прижимаясь спиной к стене, широкими глазами смотрит на застывшего в немом шоке старшего. На лице его обнажённый страх, Ли не знает, что сделать, лишь бы Хан пришёл в себя. Это Минхо. Бета. — Что такое, Джисон? — опасливо спрашивает юноша, боясь вновь спровоцировать младшего на такую реакцию. В мгновение Хан крошечный. Всё чего хочется сейчас — чтобы бета встал, развернулся и ушёл. Потому что самому охота сбежать от стыда. Спрятаться где-нибудь в спальне между одеялом и подушкой и долго прокручивать последние двадцать минут в голове, желая потеряться. К сожалению, это невыполнимо. Вина Минхо нулевая, а у Джисона по-прежнему голова полна дури и ответственность давит гирей на плечи. — Прости, не хотел такого. Меня не ты пугаешь, если что, не подумай, просто это, как сказать… Состояние, — жмурясь, сжимает переносицу большим и указательным, пытаясь сосредоточиться и подобрать какую-то правильную формулировку, чтобы и честным быть и ублюдком не оказаться. Свет клином сошелся, потому что бета. Дружил бы, не будь он ей? Выяснив, что слова в красивые предложения складываться не собираются, а замудренное изложение, так старательно выстраиваемое, лишь больше путает мысли, приплетая туда уже непонятную ложь, Хан сдаётся. Проще сказать всё как есть. Конечно углы эгоистично смягчая, куда без этого? — Это первая течка, которую я провожу за долгое время, — даже говоря это слово, Джисон краснеет, — и я понятия не имею, что происходит. У меня всё тело обостренно от чувств, — пауза на обдумывание. — Эм, прости, что так получилось, мне очень жаль, — тёплая от рук мандаринка сминается в кулаке, наверняка внутри изливаясь соком. И даже такая для Джисона она остаётся очень привлекательной. Вновь Минхо подаётся к младшему, не давая себе возможности как следует передумать. Таким потерянным тот кажется из-за собственной реакции, перепуганным воробушком. В любую секунду позволяя присечь собственные действия, обнимает друга за плечи, аккуратно прижимая к груди. До красных ушей смущены они этой лаской. В этом направлении никто даже думать не смел — нежность оставалась бескрайне далёкой. Но вроде так поступают люди, когда хотят утешить и унять страдания других, да и свои, чего греха таить. Дело это нехитрое, не лишённое эгоистичной выгоды. Между ними намного больше схожести, чем они хотели бы. Не всегда пользу приносит чьё-то отчётливое понимание твоих поступков. Мало того романтики неожиданности теряете, так ещё и наврать с три короба лишаешься удовольствия. Оба ака теоретики, обсуждение чувствам, размышление поступкам, чужой опыт своему, слова прикосновениям, непроницаемую маску слабости предпочитали. Всё гордились своей свободной дружбой, одними и теми же взглядами. С высокой колокольни смеялись над общественными устоями, примитивными слабостями людей, пряча своё несоразмерное одиночество. Всегда проще сказать: «мне это не нужно», чем признать тот факт, что страшно даже начать искать. Приятнее всего трястись из-за страха ошибиться и остаться за бортом чьей-то жизни именно перед сном под одеялком, и только по-строгому «графику страданий»: в пятиминутных перерывах между сериями романтичной дорамы. Не перетруждаться же. И контрольное: не так больно изменить установку и игнорировать собственные потребности до тех пор, пока не забудешь о них, поверив, что у тебя есть всё необходимое. Конечно лучше, чем дать себе шанс разочароваться ещё разок. Ни один из них не подозревал о том, что объятия окажутся такими приятно-неловкими. Оказывается, если переждать мгновения сопротивления, смущения и отторжения, те самые вбитые колом в голову самоубеждения, то в них очень даже необходимо. Джисон немного смещается, устраиваясь поудобнее и давая место старшему, чтобы он приник ближе. Стоит ли говорить о том, как младший на секунду замирает, боясь, что объятия исчезнут? Когда ещё им хватит храбрости сделать это, неизвестно. Однако Минхо не отстраняется, кажется, расхрабрившись, чувствуя, как растаял в его руках друг. — Чай остывает, — между делом спустя долгие минуты констатирует разморенный младший. — Ага, и ноут скоро в сон уйдёт, — также отвечает Минхо, прикрывая глаза и наслаждаясь мягкостью волос на макушке друга под своей щекой. — И я, — со смешком добавляет Сон, от чего в груди у обоих клубится облачко тепла. Просидев так еще некоторое время, они без слов понимают, что надо разъединить объятия, пока момент не стал ещё более значимым, чем оба хотели бы. Джисон возвращается к своим поискам в файлах уже более сосредоточенный и в скором времени находит папку со скаченными полнометражными аниме. Некоторые из них засмотрены до дыр, другие же так и пылились на строчках, будучи не очень интересными, судя по описаниям. Младший свято поклялся себе посмотреть их тоже. — На полу будем сидеть? Отрицательно мотая головой, Джисон наконец-то кликает на один из видеофайлов и, удостоверившись в правильности всех настроек звука и изображения, оборачивается к другу, кивая в сторону дивана. Долго просить не приходиться, Минхо встаёт с насиженного до боли в затёкших ногах места и плюхается на достаточно жёсткий диван. Кружку в руки не берет — ждёт хозяина дома, соблюдая все рамки приличия. Джисон же нежно убирает провода, опутавшие собственные ноги, дабы не дай бог не пустить все труды на смарку (вообще-то, всё держится на честном слове, старый кабель вон на ладан дышит), и делает попытку встать. — Чего такое? Вроде не глючит же, — наблюдая за продолжающим сидеть на полу другом, спрашивает Минхо. Аниме давно началось, изображение и звук были в порядке, смысла торчать там, а не рядом с другом на диване, бета не видел. — Эй, чай уже остывает. Так ты относишься к своим прекрасным гостям? — добавляет он шутя. — Я не могу встать, — Ли едва разобрал эти слова. — Почему не можешь? — старший хмурится, не совсем понимая, как мог омега в секунду так сменить своё настроение. Пораскинув мозгами, проигрывая всё произошедшее ранее, Ли хочет закатить глаза от собственной недогадливости. — Тебе больно? Спазмы, наверно? — Нет, — тогда Минхо не понимает. Почему Джисон сейчас перед ним всё спиной сидит? Почему не приходит? — Ты всё ещё боишься меня, да? Мне нужно уйти? Молчание оказывается не таким долгим, как того ожидал бета. Наверное, даже другу осточертела эта недоговорённость и хождение вокруг да около. Он поворачивает голову, и сидящий всего в метре от него Ли видит пунцовое лицо своего одноклассника. На его памяти это первый раз, когда Джисон так ярко выражает какие-то эмоции. В обычные дни нельзя было увидеть ничего, кроме лёгкой улыбки, не трогающей почти никогда глаза. — Подай, пожалуйста, плед с кресла, вон там, — указывая взглядом на мебель, что спряталась за распахнутой дверью. Мысли ульем в голове, пока юноша направляется к указанному месту, и, наконец, нехитрая догадка осеняет, смущая даже старшего. Вкладывает плед младшему в протянутые руки и тут же отворачивается, умышленно медленно подходя к дивану — даёт другу всё возможное время на приведение себя в порядок. Внезапно интересуется чаем, забывая про какие-то нормы воспитания, топит глаза в кружке, не отрываясь от такого увлекательного занятия, пока не слышит шаги. Диван немного хрустит под новой ношей, и Минхо беглым взглядом замечает мокрое пятно на полу рядом с ноутбуком. Бета надеется, что его любопытство не было замечено. Ещё больше делать ситуацию неловкой не хотелось. В молчании они проводят некоторое время. Половина серии безвозвратно канула в лету, и никто не собирается её начинать заново. Смотрят тупо, без понимания. Скажем так, прячут глаза друг от друга. Чай тоже неплохо помогал в этом, пока вдруг не закончился. Удивительное бергамотовое пойло — и вкусно, и чем-то занимаешься, и не так стыдно. Начать разговор всё же нужно было, хотя бы Джисону, в чьём доме гостил бета. Тем более отвлечение подошло к концу, оставив двоих сражаться в этой нелёгкой битве с неловкостью один на один. Перебирая пальцами ворсинки на пледе, думал о том, как же отвратительно сложился день. Не забыть бы передать слова благодарности матери за содействие в этом величайшем позоре. Не будь рядом старшего, Хан бы, может, даже сел без пледа в реверансе на мамин диван, в знак признательности.

***

Безуспешными остаются попытки выстроить идиллию дружеской посиделки — Джисону плохеет ещё до того, как они успевают завязать диалог. Даже первоклассные способности по скрыванию собственных эмоций и призовое место в беге на длинную дистанцию от проблем не спасают его. Омегу скрючивает, выворачивает, едва он падает на колени перед унитазом. Видимо бергамотик по душе таки не пришёлся. Ума не заходить в ванную комнату Минхо хватает. Знает, что стыд друга в таком случае перевалит благодарность и в ближайшие несколько недель Хана бета увидит лишь в списке контактов в мессенджере. Поэтому даже не стоит возле двери, а встречает еле ковыляющего младшего на просторах коридорах. В спальню отводит, придерживая роскошный подол пледа, что подмёл, кажется, все полы в квартире. Как нос младшего остался цел — всё еще загадка. Решено было больного уложить в постель и предварительно притащить тазик. Правда, подходящих размеров Ли на чужой кухне не нашёл, поэтому сейчас скромно толкает ножкой под кровать какую-то кастрюльку, что пылилась на сушилке. Джисон жалуется на головокружение, благо хотя бы тошнота оставила в покое. Ещё утренний стакан воды на прикроватной тумбе оказывается осушен и бета вновь направляется на кухню. Свернувшийся в калачик друг кажется таким крошечным. Наверное, при желании Хана можно было затолкать в чемодан, чем Ли тут же делится с омегой. А Джисону смеяться чертовски больно, поэтому старшего он всё же материт за глупые мысли в такой момент. Минхо свято клянется сегодня фильтровать свою речь и помогает больному удобно уложиться на живот лицом в подушку, в которой тут же тонут все завывания. Непонятно почему, но волна боли сейчас куда более насыщенная чем утром, вдобавок тело раскалено, от чего на лбу страдающего проступает пот. Должно быть, положение тела действительно стоящее, раз Джисон предпочитает задыхаться и дальше несмотря на жар. И, чтобы хоть как-то облегчить мучения друга, Минхо откапывает в кармане своей сумки скудную пачку самых дешёвых влажных салфеток с ароматом алоэ. — Кстати, где-то читал, что если гладить живот по часовой стрелке, то спазмы ослабеют, — говорит между делом, пока Хана колошматит, стоит коснуться влажной тканью его кожи. Точнее той части, что не была утоплена в подушке. Джисон, конечно, безмерно благодарен за столь ценную информацию, но что ему с ней делать? Изогнутый вопросительным знаком лежит, поджав под себя ноги, и сам не замечает, как мелко трясётся. Организм берёт своё по максимуму за все отсутствующие прошлые течки и безмерное количество таблеток. Так его лихорадит бессовестно, клонит в сон, пока Минхо обнимает аптечку рукой, суетливо выискивая жаропонижающие. Постоянно говорит с другом, чтобы тот не засыпал с такой температурой — ещё с детства помнит, что нельзя. Бедняга в гости вроде как пришёл, а только и успевает насильно поить младшего теплой водой и сбивать ртутный градусник, каждую секунду проверяя, нет ли каких-то изменений в худшую сторону. Из советов помнит ещё и то, что больного следует раздеть по возможности, если жар одолел. Конечно, бета увлекаться этим не собирается, всё-таки нужно учитывать какие-то рамки между ними, он и так многие перешёл. Минхо границы друга уважает, лезть не собирается, заботу насильно не предлагает, прекрасно всё понимая, как бы не хотелось включить внутреннюю мамочку. Хан и так достаточно долго перед ним открывался, да и есть между ними что-то общее. Оба понятия не имеют, что это такое, с детства не получали. Гораздо проще было неловко похлопать по плечу и пожелать простого человеческого «удачи», чем проявлять свою уязвимость и принимать чужую. Нужно не забывать, что будут дни после сегодняшнего и им бы желательно взаимодействовать без каких-либо изменений. Просто хорошее времяпрепровождение без обязательств и будущего. Минхо напоминает себе об этом всё чаще и чаще. Пальцы неуверенно сжимают плед и медленно, давая младшему время опомниться, тянут вниз. Неожиданно Джисон не сопротивляется, а наоборот помогает, приподнимая корпус, всё ещё не отрывая лицо от подушки. Шумно дышит, когда ткань оказывается у подножия кровати, и только сильнее вдавливает грудь в худые колени, ёжиком прячась. Смущается мокрого пятна, расползшегося поперек шва, краснея ушами и шеей. Не желая вгонять в краску друга ещё больше, бета тут же отводит глаза, сохраняя лицо полное невозмутимости, хоть Хан и не может это увидеть. Не успевает старший отнести плед в корзину для грязного белья, стоящую в ванной комнате, как организм Джисона решает устроить им американские горки. Бедного больного на этот раз берёт озноб, наверняка из-за сквозившего по квартире холодка. Да и сырость на одежде явно даёт повод задуматься о том, чтобы переодеться. На что друг предсказуемо наотрез отказывается, мыча и болванчиком тряся головой из стороны в сторону. «Раз соблюдает свои «капризы приличия», значит идет на поправку,» — думается Минхо, поэтому он контрольный раз суёт тому градусник, лично убеждаясь в своей теории, и накидывает одеяло. Вскоре температура отступает, насколько это возможно, придавая омеге силы, для того чтобы уже как следует мычать от спазмов и проклинать собственную природу. Ли выдыхает — наконец друг в порядке, можно расслабиться. — Хани, давай попробуем, м? В конце-концов, что с нас убудет? — вновь предлагает бета, когда младший то ли выдыхается, то ли пытается придумать новые оригинальные ругательства. Молчание оказывается настолько продолжительным, что Минхо думает уже выключить свет и покинуть комнату, давая другу поспать в тишине и покое. Однако ответ-таки раздаётся, хоть и приглушённый подушкой. Утвердительный, но с единственным условием в виде кромешной темноты в спальне. И стоит ей воцариться, как раздаётся скрип кровати и Джисон оказывается на спине, наконец вытягивая затёкшие от долгой неестественной позы ноги. Немного погодя, бета убеждается в том, что друг окончательно умостился, и, сделав глубокий вдох храбрости ради, медленно, скорее нерешительно, протягивает руку, вслепую пытаясь найти младшего. Наткнувшись, кажется, на предплечье, чувствует, как оно слегка дёргается, будто в желании спрятаться от прикосновения, но несмотря на внутренние протесты омеги, настойчиво проводит линию поперёк, пальцами оказываясь на груди. Даже сквозь толстовку ощущает в панике вздымающуюся грудь. Не то чтобы у него самого на душе в спокойствии птички тихо-мирно поют. Только отступать уже некуда, поэтому он очерчивает линию уже вдоль, аккуратно спускаясь к животу. Вмиг дыхание бесследно замолкает, будто не обладатель тела, лежащего на этой постели, секундой ранее задыхался от ощущений. Не дожидаясь какой-то реакции, абсолютно не щадя вскипающие мозги Джисона, старший прижимает плотнее ладонь и гладит худенький живот, выводя непрерывающиеся круги. Дыхание восстанавливается, но по тишине может посоревноваться с дыханием полевой мышки. По скорости, кстати, тоже. — Легче? — предполагает Ли, с улыбкой подмечая отсутствие каких-либо завываний и ругательств со стороны младшего. — Да. Немного, — быстро добавляет последнее омега после продолжительного молчания — не хватало ещё, чтобы Минхо задрал нос к небу от самодовольства. Только вот голос срывается, с потрохами сдавая его внутреннее состояние. — Кстати, слышал про бутылку с горячей водой тоже. Принести? — Думаю, она мне поможет, если только я её в себя затолкаю, — не подумав, шутит Джисон, блаженно прикрывая глаза, мыслями витая вокруг руки друга, всё ещё заботливо поглаживающей его. — Что? — выпучив глаза, Минхо аж прекращает движение. От кого-кого, но от Хана это слышать было невероятно, как минимум. — Что… — эхом повторяет омега и сам пугается своих мыслей, замирая. Идиллия рушится в мгновение ока. Сказанные собственными устами слова без конца крутятся в голове, и с каждым разом Джисону становится всё хуже. Вмиг ему хочется исчезнуть из собственной комнаты и, желательно, организма, потому что, очевидно, эта течка полностью рушит любовно построенные устои в голове и стирает все жёсткие принципы, оставляя со страхом и отвержением самого себя один на один. Неосознанно он садится настолько резко, что Минхо не успевает среагировать и убрать руку, которая тут же съезжает вниз по телу. Как же старший надеется, что Джисон не успел осознать произошедшую случайность. Но он осознает. Отчетливо запоминает ощущение пальцев на своей эрекции, которую так старательно пытался спрятать от чужих глаз. И да, это, вроде, естественно и ожидаемо, учитывая состояние, но как же чертовски стыдно! — Всё хорошо, ладно? Это норма, — бесполезно утешает Ли, вот только сам в глаза смотреть избегает, хоть и пытаясь это скрыть. — Я знаю, окей? — шипит на него разнервничавшийся омега и натягивает на себя одеяло, наплевав на духоту. Нервно облизывая губы, Джисон только думает о том, насколько не по плану пошёл этот день. Как многое они изменили несколькими часами? Не то, чтобы омега думал, что старший сбежит от него сверкая пятками после сегодняшнего, однако нарастание напряжения между ними не исключал. В конце концов это же Минхо — человек, которому чужда даже обычная дружба с одноклассниками. Белая ворона, не желающая связывать себя бессмысленными эмоциональными связями. «Я временный» — напоминает себе собственные слова, тут же осаждая успевшие выстроится в голове воздушные замки. Странно, что это вообще вылетело из его головы. Ведь именно на этом и строилась их дружба. Они друг другу по факту никто, а то, что имеют сейчас — временное удовольствие до первого переезда Минхо, которые у него случаются чуть ли не каждый год, а иногда и чаще. Школа вот-вот закончится и вряд ли бета останется в этом городе. Все поедут поступать и пробоваться в местах поинтереснее и покрупнее. Всё это — не более чем разбавление скуки будних дней. Приятная альтернатива одиночеству за просмотром аниме и чтения очередной романтичной манги. Кто бы знал, как сильно юноша ненавидит собственную прилипчивую натуру. Стоит лишь дать каплю надежды — он уже верит в самый лучший, радужный исход, и нуждается. Разумно, что Джисон не собирается даже думать позволить себе такую слабость, тем более, когда ситуация настолько однозначная. Эта течка выбила из него всю концентрацию и трезвость мысли, но впредь подобного не будет. Их «дружба» ничего не значит. Джисон не будет этого хотеть. — Джи? — рука Хана сжимает одеяло, пока он, не поднимая глаз, продолжает вариться в своих внутренних рассуждениях. Это не остаётся незамеченным. Даже сгорая от неловкости, куполом укрывшей их двоих, Минхо увидел пробегающие на лице друга нерадостные мысли. С каждым таким разом младший всё сильнее и сильнее горбился, будто скрючивался от тяжести выводов или прятался от неприятных чувств. Бета не мог больше наблюдать за этим ничего не делая. Решив разбавить ситуацию присущей ему наглостью и юмором, добавил, наконец поймав чужой взгляд. — Ну, бедненький больной, раз знаешь, так подвинься, я рядом лягу. — А ты часом ли не ахуел, мой милый гость? — вмиг забыв обо всём, включается в диалог Джисон. — Выгнать вздумал? — лишь частично шутя, интересуется Хо, готовясь дать заднюю. — Нет, — действительно, сейчас уже нет. Джисон обещает подумать обо всех последствиях их общения чуть позже, а пока они же могут провести оставшееся время в рамках их безумного дня? Продолжать нарушать границы, надеясь сохранить свою «дружбу без обязательств». — Ну, тогда двигайся. Рука Минхо, недолго думая, вновь возвращается на своё уже излюбленное местечко, стоит ему сдвинуть друга вплотную к стене и уместиться рядом. Не отрывая глаз от собственных движений, как впрочем и омега, гладит, иногда нарушая круговой цикл и уже просто гуляя пальцами по животу и ребрам. Хан непрерывно следит, лишь иногда облизывая собственные губы, пока напряжение медленно тает. Монотонные движения и тихое дыхание возле уха убаюкивают и вскоре младший проваливается в сон. Ещё никогда Минхо не наблюдал за спящим другом. Младший кажется таким умиротворённым, когда едва слышно сопит. Улыбку сдержать не получается, умиление тоже, благо Хан этого не видит, иначе издевательски улюлюкал бы в ближайшие несколько недель так точно. К слову, прикасаться бета не прекращает, оправдывая себя тем, что помогает облегчить боль другу и даёт нормально выспаться.