Два клинка

Замешательство Цзян Ваньиня длилось не больше пары мгновений, после чего он с тихим шипением отбросил трактат в сторону и выбежал из библиотеки. Стоило бы побеспокоиться о целостности древнего свитка, но Лань Хуаню было всё равно. Он не питал иллюзий и хорошо понимал, что именно произошло. Глава ордена Цзян не был невинным младенцем, а уж водя в юношестве дружбу с Не Хуайсаном, картинок из сборника Лунъяна наверняка пересмотрел немало. И сейчас такая реакция буквально кричала, в какой мере Цзян Ваньинь посчитал себя оскорблённым. Трактат касался одной из сторон парного совершенствования, нацеленной на поддержание повреждённого золотого ядра. И конечно же, такие практики проводились среди очень близких людей. Коими они, совершенно очевидно, не являлись. — Глава ордена Цзян, прошу, остановитесь! — как известно, бегать и кричать в Облачных Глубинах запрещено, но уже точно сегодняшнему дню по нарушению правил было суждено побить все личные рекорды Лань Хуаня. Несколько юных адептов, спешивших на занятия, испуганной стайкой сбились в кучу и с дикими глазами наблюдали, как прославленный Цзэу-цзюнь преследовал свирепого Саньду Шэншоу. До тех самых пор, пока последний в сердцах не выкрикнул: «Я не обрезанный рукав! И не развратник, как Вэй Усянь!», это послужило негласным сигналом раствориться в горном тумане. Как можно скорее и незаметнее. — Хорошо, — согласился Лань Хуань, не доходя до Цзян Ваньиня нескольких шагов, — так же как и я. — И тут же нахмурился: они отдалились от библиотеки всего ничего, остановившись под ветвями магнолии, но грудь главы ордена Цзян продолжала вздыматься и опадать, словно он не переставал бежать и всеми силами пытался восстановить дыхание. — Вы смеётесь надо мной? — возмутился Цзян Ваньинь, приняв обеспокоенность Лань Хуаня за какую-то издёвку. — Вовсе нет! — стараясь говорить как можно мягче, отозвался Лань Хуань, — вы же понимаете, что в крайних мерах, описанных в трактате, необходимости не будет? Молодой господин Вэй непременно добудет второй клинок. — А если нет? — вскинулся Цзян Ваньинь, опасно сверкая глазами, — что, если он не успеет? Или не захочет успеть? Мало того, что я уже должен ему по гроб жизни. Мало того, что из-за него я стал посмешищем на всю Поднебесную, теперь из-за него я должен сделаться обрезанным рукавом! Лань Хуань покачал головой, было яснее ясного, что глава ордена Цзян расстроен, напуган и зол. С таким Цзян Ваньинем очень тяжело иметь дела, но оставить его в таком состоянии было ещё хуже. — Я уверен, молодой господин Вэй ценит и любит вас, и он непременно выполнит своё обещание. Можете думать, что хотите, но он искренне желает вам помочь. На это Цзян Ваньинь лишь передёрнул плечами, а затем издал какой-то каркающий звук, в полной мере отражающий его отношение к последней фразе. Его страх и обида требовали выхода, но рядом не оказалось никого кроме одного единственного главы ордена Лань. — А вы? — спросил Цзян Ваньинь, на краткий миг прекратив метаться из стороны в сторону, — вы тоже хотите мне помочь? И сделаете всё, что угодно, чтобы я не умер? Даже если это нанесёт ущерб вашей репутации, ославит среди других глав кланов и навлечёт гнев вашего дяди? Лань Хуань открыл рот от такого напора. Он не понимал, куда клонит глава ордена Цзян, а потому сказал то, что думал: — Ну конечно, ваша жизнь поистине бесценна. Разве это не очевидно? — Как бы не так! — хмыкнул Цзян Ваньинь, скривив губы в болезненной усмешке. Его лицо сначала пунцовое, теперь снова было белее ланьских одежд, — я всё думал, для чего вам это нужно. А теперь я, наконец, вас раскусил. Вы хотите помочь не мне, вы хотите помочь себе! — Что? — Лань Хуань вновь оторопел, — неужели вы думаете, что я ищу какую-то выгоду от вашего… вашей… Он всплеснул руками, не зная, как выразить свою обиду, но Цзян Ваньинь, кажется, уже закусил удила, в итоге найдя способ превратить свою уязвимость в преимущество. — Я вам никто! Всего лишь посторонний заклинатель из соседнего ордена, а вы без оглядки бросаетесь спасать мою шкуру. Да ещё такими методами! — Цзян Ваньинь снова начал ходить взад-вперёд, перешагивая через ветвистые корни магнолии. — Всё это кажется таким благородным, пока не вспомнишь, что случилось несколько лун назад. Вы не смогли спасти своих названых братьев и теперь грызёте себя за это. Как удобно, что подвернулся я, чтобы вы могли искупить свою вину. Принести себя в жертву ради спасения глупого, раздражающего главы ордена Цзян. — Это неправда! — выкрикнул Лань Хуань, и сейчас его уж точно слышали во всей округе. — Конечно правда! — в тон ему ответил Цзян Ваньинь, — не попадись я, вы бы просто нашли кого-то другого? Ведь так? — Я… — Лань Хуань сделал шаг назад, поражённый этими злыми, жестокими словами. В них не было ни капли правды. В них не должно было быть ни капли правды. — Ваши подозрения недостойны! — А ваше поведение лживо! Вот теперь в Цзян Ваньине кипела истинная ярость. — Я, как я сам, для вас ничего не значу. А поэтому мне не нужна ваша помощь, мне не нужны ваши поцелуи, мне не нужны вы! Зря я вообще снова сюда приехал! Он отвернулся, а потом уставился себе под ноги, дав Лань Хуаню несколько мгновений, чтобы перевести дух. Теперь его тоже терзали гнев и ярость, и хотелось забыть о приличиях, встряхнуть Цзян Ваньиня за плечи, чтобы он наконец понял, какую доставил боль и никогда-никогда больше не думал ковырять в незаживающих ранах. Они были словно два клинка без ножен, режущих и царапающих друг друга. И Лань Хуань не смог справиться с соблазном подлить в огонь ещё немного масла. — Но даже если и так, — с нажимом произнёс он, — даже если я делаю это для себя, какая вам разница, если в итоге вы всё равно будете жить? — Какая мне разница? — вскинулся Цзян Ваньинь, и на его правом виске нервно забилась жилка. — Я должен вам объяснять? Они уставились друг на друга, глаза в глаза, но это заняло только мгновение. Злой, тревожный взгляд Цзян Ваньиня практически сразу стёк ниже, скользя по скулам, щекам и губам главы ордена Лань. А Лань Хуань последовал за этим взглядом, пока его не обожгло осознание. Нет, не просто обожгло — не воспламенило! Он снова открыл рот от удивления, чувствуя, как стыд и смущение вновь красят его кожу в яркий цвет. Но это ведь не могло быть правдой? Цзян Ваньинь сам сказал, что он не обрезанный рукав, сказал громко перед всеми, чтобы даже Лань Хуань поверил. Если только… — Не надо на меня так смотреть, — выплюнул Цзян Ваньинь, — и мне не нужна ваша жалость! Сегодня же я уеду в Пристань Лотоса. — Как пожелает глава ордена Цзян, можете сделать это прямо сейчас, — Лань Хуань не стал сопротивляться, тем не менее мало осознавая значение сказанных слов. Разум снедали другие вопросы: откуда в нём это странное беспокойство, почему обоснованный гнев и оскорблённая гордость оказались на задворках сознания? И что с ним не так, если сердце теперь бьётся чаще? — В таком случае, я ухожу, — гневливая морщинка между бровей Цзян Ваньиня никуда не делась, но сам он по-прежнему был белее снега. — Я не стану вас останавливать, — в тон ему ответил Лань Хуань и всё же замешкался на мгновение, но быстро придя в себя, побрёл в собственные покои. Нужды в вымученных прощаниях не было, законы вежливости оказались давно позабыты, вот уж точно, что бы сказал дядя, если бы узнал. Однако всё существо Лань Хуаня наполняла тревога. Он постарался медленно наладить дыхание, нормализовав тем самым плавное течение ци по меридианам, но ощущения беспокойства и сильной тоски так никуда и не делись. Прежде чем злополучная магнолия осталась позади, что-то заставило Лань Хуаня обернуться. И то, что он увидел, ему совсем не понравилось. Глава ордена Цзян вовсе не взмыл к горам на своём мече, и его гордая фигура уж точно не удалялась, теряясь в синеве неба. Цзян Ваньинь стоял к Лань Хуаню спиной, тяжело оперевшись на ствол дерева. Нет, он не упал в судорогах на землю, не метался от боли, но вдруг поднял руку к лицу, и по этому жесту Лань Хуань понял, что у него снова пошла носом кровь. Этого оказалось достаточно, чтобы поспешить обратно. Гордость, достоинство и здравый смысл были мгновенно забыты, ведь сейчас было важно совсем другое. Что бы там не говорил Цзян Ваньинь, Лань Хуань не мог вот так бросить его на произвол судьбы, не после того, что этому бесстрашному человеку удалось пережить в прошлом, не после того, что пережили они вместе год назад. Сам не понимая как, Лань Хуань оказался перед Цзян Ваньинем, который всё ещё промакивал нос какой-то тряпицей. Остальные цицао ещё не закровоточили, но главу ордена Цзян ощутимо трясло, очевидно, приступы боли тоже вернулись. Взгляд, полный муки и страдания, обратился к лицу Лань Хуаня, и в тот же миг серые глаза распахнулись шире. Цзян Ваньинь ничего не сказал, лишь судорожно вздохнул и опустил окровавленную тряпицу. Лань Хуань тоже молчал, нужды в объяснениях не было. Всё так же, не отрывая взгляда от бледного лица, он сделал шаг навстречу. И не получил никакого сопротивления. Шаг, ещё шаг и ещё. Ему позволяли самому решить, что делать. Но это был неправильный ответ. — Попросите меня, и я вам помогу. Незачем терпеть боль! Но я не хочу что-то делать против вашей воли. Но Цзян Ваньинь молчал, гордость не позволяла ему проявить слабость, облекая просьбу в самые обычные слова. Он упал на колени, вцепившись скрюченными пальцами в чужой рукав, потянув Лань Хуаня за собой. Что видели другие адепты даже страшно было себе представить. Магнолия шелестела широкой кроной, но не скрывала ничего. — Попросите, — вновь прошептал Лань Хуань на этот раз в самые губы Цзян Ваньиня, — даже если считаете меня лживым себялюбцем. Пожалуйста! Ему нужно было всего лишь одно единственное слово, сказанное от чистого сердца. Лань Хуань смотрел в серые глаза, дожидаясь хотя бы мимолётного знака, но с каждым мгновением осознанности в лице Цзян Ваньиня становилось всё меньше. Кровь теперь не просто текла из его носа, она уже начала капать с его подбородка, но он всё так же продолжал бороться с собой, за что-то наказывая их обоих. — Попросите! — в отчаянии надавил Лань Хуань, но ответа не получил. И становилось слишком поздно, чтобы его ждать. Глаза Цзян Ваньиня начали закатываться и нужно было срочно что-то сделать, то единственное, что уже однажды помогло. Лань Хуань коротко вздохнул и накрыл своими губами губы Цзян Ваньиня. На этот раз всё ощущалась острее: может от вкуса чужой крови на губах, может от прошедшей как гроза ссоры. Лань Хуань чувствовал, как энергия ци бьёт сквозь него через край, и понимал, что её ведёт не страх, а радость. Он как будто вернулся домой после тяжёлого похода, словно увидел весну после долгой зимы. Так не должно было быть, это было всего лишь лечение, последняя помощь умирающему. Но душа Лань Хуаня считала иначе, и самое странное, иначе считало и его тело. Оно пело от переполняющего его тепла, и, кажется, передавало свой восторг Цзян Ваньиню. Тот больше не сопротивлялся, а принимал всё, что ему предлагали, положив ладони на чужие плечи. Лань Хуань надеялся, что это не просто так и хотел увидеть подтверждение своей правоты в согласной улыбке. Но когда поцелуй наконец прервался, глаза Цзян Ваньиня были закрыты. Желания души и тела снова не имели значения. И Лань Хуань с грустью понял, что когда глава ордена Цзян придёт в сознание, между ними опять встанут доводы логики и необходимость объяснять словами то, что мгновение назад в словах не нуждалось.