***
Всю ночь Тейт провёл в замызганной, покосившейся лачуге недалеко от Комптона, где после его сообщения прошлой ночью обосновались две помешанные психопатки, не дающие ему покоя ни на минуту, когда они находились рядом с ним. Всю ночь он силой воли игнорировал настойчивые звонки друзей, так и не дождавшихся его в трейлере Дона, куда он клятвенно обещал прийти. Вместо встречи с парнями и весёлого времяпрепровождения в кругу любимых людей он старательно сверял и запоминал чертежи здания, в которое им с Далласом нужно будет пробраться через несколько дней. «Опять чертежи… Опять за документами…» Иногда Лэнгдон всерьёз думал о том, что у его кукловода раздвоение личности или шизофрения. В один день от него требуется внедриться в опасную бандитскую группировку или наркоманский картель и запугать кого-то, настолько, что он до конца своих дней будет бояться собственной тени, а в другой — проникнуть в дом, чтобы выкрасть документы. И это казалось таким откровенным бредом, что не укладывалось в голове. Тейт долгое время думал обо всех выполненных заданиях, о своих личных, которые он выполнял в одиночку, потому что нужно было провернуть всё тихо и чисто, и в особенно ужасных случаях — совместных с психопатками Фионой и Бьянкой, отличающихся особенной кровожадностью. Он анализировал и сравнивал их. Пытался найти логическое обоснование происходящему, но чем больше он думал об этом, тем больше понимал, что задания никак не связаны. Абсолютно! Его просто кидали в рандомные ситуации, словно проверяли на прочность. Смотрели на его способности и выдержку. Оценивали его умения и силы. Как физические, так и моральные. Разобраться в запутанных чертежах и выучить схему здания, чтобы незаметно достать из сейфа нужные бумаги? Легко! Взломать замок и в случае необходимости обезвредить даже вооружённого до зубов отморозка, переломав ему во время драки пару конечностей? Проще простого! Смотреть, как Фиона с фанатичным блеском в глазах, закусив кончик языка от усердия, вырезает на животе беременной женщины смайлик с кровавым разводом вместо носа, что красовался на левом запястье каждого из них как символ? Терпимо… Наблюдать, как она перерезает этой женщине горло, слышать горестное мычание её связанного мужа, видевшего смерть жены и нерождённого ребёнка? Выше его сил! Его моральная пытка… Но Тейт видел и слышал… Он помнил. Он это позволял… Немигающим взглядом уставившись на лежащую перед ним схему здания, планировка которого, казалось, уже отпечаталась на внутренней стороне его век, Тейт, совершенно не обращая внимания на суетливые причитания бездумно мечущейся по комнате Фионы, вспоминал всё то, что он успел совершить и что видел, и внезапно усмехнулся. Горько, с нотками истерики из-за истерзанных в кровавые ошмётки нервов. «Очередная ёбаная ирония…» Ведь его руки до сих пор были чисты. Всю грязную работу всегда выполняли Бьянка и Фиона, иногда Даллас, но не он. Только не он… Тейт до сих пор никого не убил. Не причинил никому достаточно боли, чтобы запятнать свою душу их кровью. Не смог! Но меньшим чудовищем от этого он не становился, верно? Ведь он позволял им это делать. Он, блять, видел всё это и позволял! Тейт мог остановить их… Два быстрых и ловких движения рукой, два нажатия указательным пальцем на курок сжатого в ладони пистолета. Две смерти, которые очистят этот и без того тошнотворный мир от их гнили и жестокости и спасут десятки — возможно, даже сотни — жизней. Две смерти, две бессмысленные жизни девушек, о которых никто и не вспомнит. Лэнгдон мог это сделать, и даже Даллас не был бы помехой, но он не делал. Ничего, чёрт возьми, не делал! Просто смотрел, впитывал в себя боль и страдания всех этих невинных людей. Запоминал их лица и умоляющий взгляд. А после видел их в постоянных ночных кошмарах. Позволял этим мучительным снам завладеть его сознанием. Раньше Тейт часто думал о чистоте и невинности души. О милосердии и доброте. В детстве мать часто говорила ему, что у него очень глубокие чувства и душа поэта. Никакой твёрдости и жестокости. Ангел, как ласково она его называла, пока рассказывала сказку про соловья и розу, нежно перебирая пальцами его растрёпанные волосы. Как же сильно Констанс ошибалась и была права одновременно. Ведь именно в этом была его самая главная проблема: он думал слишком много, чувствовал слишком глубоко, как тот самый самоотверженный соловей из сказки. Это была чертовски опасная комбинация, в конечном итоге превратившая его в бесчувственного монстра. Практически чернокрылого палача. И Лэнгдон ненавидел себя за это… Ненавидел себя за то, что переживал всё, что видел, слишком сильно, пропускал это через себя и из-за этого совершенно разучился чувствовать! Закрылся в себе… Растоптал, уничтожил и закопал глубоко внутри себя способность к эмпатии. Но всё же… Всё же его реакция на произошедшее в ту ночь, когда он, сам не понимая причин, но всё же спас Вайолет Хармон от Далласа, словно лакмусовая бумажка прилипла к его лицу, показывая его истинную суть. Было что-то в этой девушке, что не позволило причинить ей боль, и он обязан это исправить! Он больше не может позволить подобных поблажек. Он ходит по очень тонкому льду, в то время когда на кону стоит жизнь сестрёнки, и он не может позволить себе больше ошибаться! — Да где её носит?! — словно сквозь толщу воды услышал Тейт звонкий встревоженный голос Фионы и, нехотя переведя на девушку безразличный взгляд, тихо хмыкнул. «Кто бы мог подумать, что эта психованная сучка способна на переживания…» Но, судя по тому как Фиона, нервно заламывая пальцы рук и безостановочно трепя языком, мельтешила перед его глазами всё то время, что он находился в их с Бьянкой логове, ничто человеческое было не чуждо даже такому озлобленному зверью как она. Иронично… Даже Фиона способна что-то чувствовать, в отличие от него. — Куда она пошла? — всё же поинтересовался парень, аккуратно складывая схему здания и убирая её во внутренний карман своей куртки. Тейту было откровенно плевать, где пропадает Бьянка, он, наоборот, даже обрадуется, если её поймают или убьют, но что-то во взволнованном поведении Фионы подсказывало ему, что эта информация может быть полезной. Ведь раньше на дела они всегда ходили вместе, словно неразлучные сиамские близняшки не способные функционировать по отдельности. Чести выполнять задания в одиночку удостаивался лишь он. — Не знаю, — раздражённо рявкнула Фиона, начав кусать потрескавшиеся тонкие губы, раздирая их до сочащейся из маленьких ранок крови. Омерзительно! — Ей было запрещено говорить мне. Это её задание. Тейт презрительно фыркнул, слегка покачав головой. «Ну-ну… Её задание…» Фиона произнесла это таким пафосным, высокомерным тоном, словно пыталась доказать Тейту, что они тоже способны сделать хоть что-то самостоятельно. Разумеется, кроме убийства. Уж в чём-чём, а в этом их безумная парочка была профессионалами. Впрочем, Лэнгдону было плевать и на их задание, и на них самих. Всё, чего парень хотел в данную минуту, это поскорее свалить из этого грязного сарая и принять контрастный душ, чтобы смыть с себя навязчивое ощущение пота и крови, которым, казалось, было пропитано это затхлое помещение. К тому же ему необходимо хотя бы немного взбодриться перед началом первого учебного дня. Кто знает, что принесёт ему возвращение в школу и как много ему придётся увиливать, прежде чем он воплотит в жизнь свой план по отталкиванию от себя друзей. Но прежде, чем Тейт успел подняться и уйти, в комнату внезапно влетела возбуждённая, взъерошенная Бьянка и, увидев скептически уставившегося на неё парня, на мгновение брезгливо скривившего губы, когда заметил на её грязных джинсах несколько пятен свежей крови, радостно пискнув, мгновенно метнулась в его сторону. — Ты вернулся… — с возбуждённым придыханием, едва не давясь слюной от восторга, пропела девушка, цепко ухватив Лэнгдона за ворот куртки. Тейт, совершенно не ожидавший подобного странного поведения, непонимающе сдвинув брови к переносице и грубо схватив её за сжимающие его одежду ладони, инстинктивно отстранил Бьянку от себя на расстояние вытянутых рук. Он озадаченно покосился на такую же шокированную происходящим Фиону, от удивления слегка приоткрывшую рот, но, стоило ему на мгновение выпустить Форест из поля своего зрения, как она тут же ловко вывернулась из его цепких пальцев и, приподнявшись на мыски, с нескрываемым наслаждением, звучно причмокнув, облизала его щёку. — Ты совсем спятила?! — грубо оттолкнув Бьянку от себя, отчего она, не удержав равновесия, с глухим звуком шлёпнулась на грязный пол, злобно рявкнул Тейт, брезгливо вытирая её слюни со своей щеки. — Какого хера ты творишь, ненормальная? — Ты сладкий… — звонко засмеялась девушка, ничуть не смутившись его реакции. Она, как и все в их команде, давно привыкла, что Лэнгдон всегда очень ревностно защищал свои личные границы и был недотрогой, к которому было запрещено прикасаться, если не хочешь нарваться на его гнев. Но вместо того, чтобы привычно отступить, поднявшись с пола, Бьянка, похотливо облизав губы, снова попыталась подойти к парню и потрогать его. — Так бы и съела… — Отвали от меня, полоумная, — со всей силы оттолкнув её от себя, сквозь зубы прорычал Тейт, отшатнувшись от девушки как от ядовитой. — Фиона, убери её от меня немедленно, иначе я её убью. Связки Лэнгдона практически трескались от бушующей внутри него злости. Взгляд тёмных глаз метал ледяные молнии, способные заморозить всё, на что только направится его взор. Руки тряслись, кончики пальцев в предвкушении покалывали от нестерпимого желания достать из-за пазухи пистолет и пристрелить психопатку на месте, если она сделает хотя бы ещё один шаг в его сторону. Видимо, Фиона это почувствовала. Быстро метнувшись к не собирающейся так просто сдаваться подруге, девушка цепко ухватила её за локоть, разворачивая к себе лицом: — Би, что ты делаешь? — Он особенный! — доверительно обхватив ладонями впалые щёки Фионы, чуть не давясь от переполняющего её восторга, нараспев пролепетала Бьянка, беспрерывно хихикая. — Он! Только он, и только ради него мы делаем всё это. Лэнгдон озадаченно нахмурился, теряя нить их разговора. «Чего вообще?» Но, прежде чем Тейт успел осмыслить происходящее и сказать хотя бы слово, девушка резко отпустила щёки подруги, оставив на них заметный след от длинных ногтей, и, повернувшись к парню, сделала уверенный шаг в его сторону. — Не смей ко мне прикасаться, — ловким движением вытащив из-за пазухи пистолет, яростно сверкнув глазами, предупредил Тейт, целясь Бьянке точно в лоб. Если эта сучка сделает ещё хотя бы шаг в его сторону, она станет его первой настоящей жертвой. Давно пора было это сделать. — Просто, блять, не смей! — Да-а-а… Именно так! Так и должно быть… Бьянка умоляюще протянула к Тейту руки, но прежде, чем она успела сделать хотя бы шаг, а он — исполнить своё желание и выстрелить, её вовремя остановила загородившая проход к парню Фиона, осторожно положившая ладони на плечи подруги. — Би… — Фиона, дорогая, мы были так глупы и слепы… Так глупы… — удовлетворённо прикрыв глаза от её прикосновений, тихо выдохнула девушка, начав качать головой в такт известному только ей ритму. — Глупы и слепы… Тейту этот спектакль одного актёра порядком надоел. Он не хотел даже вникать в весь тот бред, что говорила эта сумасшедшая фанатичка. Хватит с него на сегодня этого бреда. На задворках сознания парня мелькнула быстрая мысль о том, что, возможно, всё это стоит обдумать, проанализировать и сопоставить с тем, что впервые за всё время, что ему приходилось контактировать с этим кровожадным дуэтом, Бьянка отправилась на задание в одиночку и могла что-то узнать. Что-то, очевидно связанное именно с ним, раз она почти нараспев вещала о его «особенности» и пыталась потрогать, хотя раньше всегда относилась к нему с подозрительной опаской, никогда до конца не доверяя, считая его слишком хорошим для их благой «миссии». Но Тейт знал девушку не первый день, несколько раз уже видел подобные шизофреничные заскоки и прекрасно понимал, что внятных ответов от неё, пока она находится в таком возбуждённом состоянии, добиться просто нереально. Поэтому, не желая тратить своё и без того ограниченное время и дальше, кивнув на прощание растерянной происходящем Фионе, быстро направился в сторону выхода, пряча пистолет обратно за пазуху. Сегодня он не пригодился… Но скоро он вернётся и так или иначе вытрясет из этой полоумной все ответы.***
Сплюнув мятную пасту в слив и прополоскав рот, Тейт выключил воду и провёл ладонью по подбородку и шее, проверяя, хорошо ли он побрился. Поспать ему так и не удалось, что было отчётливо заметно по глубоким теням под глазами, и он очень надеялся, что хотя бы опрятный внешний вид отвлечёт одноклассников от его измождённого долгими скитаниями образа. Лэнгдон старательно вглядывался в своё отражение в зеркале, пытаясь увидеть в нём того самого парня, которым он был год назад. Но сколько бы раз он ни прищуривался, медленно наклоняя голову под разным углом, тот на первый взгляд беззаботный парнишка, которого знали и любили его друзья, проблемы которого ограничивались лишь бунтующим, скверным характером и алкоголизмом помешанной на идеальности матери, мечтающей вырастить идеальное чадо, обращающейся с его сестрой как с мусором, так и не появлялся. Его взгляд больше не горел юношеским задором, непосредственностью и бунтарством. На смену всему этому пришла ледяная стужа и беспроглядная тьма, клубившаяся в глубине зрачков. Скулы на заметно впалых, бледных щеках заострились, делая его лицо похожим на скульптуру, высеченную из гранитного камня рукой очень злого мастера, работающего троянкой резко, практически грубо, высекая острые линии и углы. Никакой плавности и мягкости. «Я даже внешне изменился, перестал быть похож сам на себя», — внезапно подумал Тейт, нахмурившись. Раньше он этого не замечал, да и не было у него раньше времени рассматривать себя и анализировать внешние изменения. Это было бессмысленно. Как ни крути, нет больше того Тейта Лэнгдона, которого знали окружающие. — «И им придётся с этим смириться!» Хмыкнув от этих мыслей, парень устало провёл ладонью по влажным волосам, заметно взъерошивая их, и, взглянув на наручные часы на левой руке, так удачно скрывающие мерзкую татуировку, быстро направился в комнату, чтобы одеться. Он уже опаздывал на встречу с недоумком-Далласом, чтобы передать ему чертежи здания, в которое они должны будут проникнуть через несколько дней, и дать ему указания о дальнейших действиях. Быстро натянув на себя чёрные протёртые на коленях джинсы и чёрную футболку с его любимой надписью, Лэнгдон обулся в привычные конверсы и, схватив с кровати рюкзак, стараясь не издавать лишних звуков, — чтобы не привлечь ненужного внимания, — осторожно вышел из спальни. Но стоило ему только сделать шаг в сторону выхода из дома, как перед ним сразу же появилась низкая по сравнению с ним фигура матери, и Тейт устало выдохнул, на мгновение прикрыв глаза. «Блять! Только её сейчас и не хватало…» — Тейт, дорогой, ты уже уходишь? — неловко вытирая мокрые руки о фартук, нервно улыбнулась женщина, старательно загораживая сыну проход. — Ага, — буркнул в ответ Лэнгдон, сделав шаг в сторону, но Констанс повторила его действие, не позволяя ему пройти мимо неё. Парень озадаченно нахмурился и, оглядев мать с головы до ног, усмехнувшись от того, как нелепо она выглядит с большими бигудями на голове, облачённая в кухонный фартук в цветочек и длинный шёлковый халат, словно только что сошла с экрана телевизора, по которому показывали фильм про шестидесятые, где она играла роль достопочтенной домохозяйки и хорошей матери семейства, язвительно спросил: — Я под домашнем арестом, мамочка? — Нет, что ты, дорогой, — отмахнулась от его слов женщина, издав звонкий мелодичный смешок. На взгляд Тейта, слишком нервный, на грани с истерикой, которую он так жаждал увидеть. — Просто я испекла печенье и… — А, ну теперь-то мы в расчёте за всю херню, что ты сделала, верно? — закатив глаза, фыркнул Тейт, скрещивая руки на груди. Он не понимал, чего мать добивается подобным поведением, но ему было интересно послушать, что она скажет дальше. Ведь вчера вечером, после того как он ушёл из столовой, матушка больше получаса безрезультатно ломилась в дверь его спальни, умоляя выслушать её и поговорить. Возможно, даже дольше, потому что, так и не дождавшись, что она свалит и оставит его в покое, Тейт просто-напросто сбежал через окно, оставив её вести душевные разговоры с пустой комнатой. А в том, что в конечном итоге её длинный монолог закончился привычными наигранными слезами и громкими всхлипываниями, во время которых она пыталась убедить его в том, что не виновата в произошедшем, Лэнгдон был уверен хотя бы по тому, какими опухшими и красными сейчас были её глаза. Слёзы и жалостливый вид были типичной манипуляцией Констанс, и раньше, когда Тейт был младше, это даже действовало на него. Вот только за последние лет пять, после того случая с зеркалом, он неоднократно доказывал, что этот приём изжил себя, но она всё ещё пыталась. Это раздражало и забавляло одновременно. «Актриса одной роли…» — Хотя бы попробуй… — сделав вид, что не услышала язвительного вопроса сына, мягко улыбнулась женщина, всеми силами стараясь задобрить строптивого подростка. — Это рецепт из одного очень известного кулинарного журнала, ты знаешь, я начала готовить по рецептам оттуда, и у меня стало даже получаться! Гордон Рамзи просто кулинарный волшебник, он… Тейт несколько секунд удивлённо пялился на без умолку рассказывающую про какого-то известного шеф-повара мать, совершенно не понимая какого чёрта вообще происходит? Нахрена она ему всё это рассказывает и почему он сам продолжает слушать этот бред сумасшедшей? — Ты решила меня отравить? — наконец вклинился в длинный монолог матери парень, когда она на мгновение прервалась, чтобы перевести дыхание. Констанс удивлённо приподняла тонкую бровь, но, прежде чем придумала что ответить, Тейт ловко протиснулся мимо неё даже не задев и, хлопнув дверью настолько сильно, что вставленные в неё витражные стёкла угрожающе задрожали, вышел из дома, который раньше был ему родным, а сейчас насквозь провонял липким чувством лицемерия, вранья и предательства.***
Вайолет быстро неслась по школьному коридору, намереваясь подловить Шелби в кабинете редакции, наверняка зная, что она каждый день приходила в школу практически за час до начала занятий, чтобы отредактировать весь собранный ребятами материал для нового выпуска или подготовить очередную агитационную листовку для логично затухающего драмкружка, отчаянно набирающего людей в свои ряды для нового спектакля и клуба по точным наукам, который посещали только зануды вроде Амира, и был на грани расформирования. Практически ввалившись в кабинет, Хармон облегчённо выдохнула, увидев кропотливо что-то рисующую на расстеленном на столе перед ней ватмане Миллер. Не успев даже отдышаться, она подошла к поднявшей на её громкие шаги голову девушке и громко, со звонким шлепком положила перед ней огромную стопку листов. — Привет, Вайолет… — нахмурившись, неловко улыбнулась Шелби, откладывая в сторону чёрный маркер, но к лежащим перед ней бумагам не притронулась. Лишь уголки её губ странно дёрнулись, словно девушка пыталась скрыть появляющуюся улыбку. — Что это? — Это материал для новой статьи для колонки литературы, — объяснила Вайолет и, не дождавшись никакой реакции и на эти свои слова, лишь вопросительно вскинутую бровь, раздражённо выдохнув, уверенно заявила: — Я хочу быть редактором! Шелби безмятежно откинулась на спинку стула и, посмотрев на воинственно настроенную Хармон, взгляд и поза которой так и кричали, что она готова простоять в подобном положении до тех пор, пока её условия не будут приняты, слегка покачала головой и усмехнулась. — Лихо тебя Тейт зацепил, да? — с иронией в голосе спросила девушка, но прежде, чем Вайолет успела начать спорить, уверяя, что этот надменный выскочка тут вообще ни при чём, Шелби безмятежно махнула рукой и продолжила: — Да ладно, он на всех так действует, это его особенный дар, я уже привыкла. И я очень рада, что ты наконец-то решилась стать редактором. Я давно ждала, когда это произойдёт. Вайолет удивлённо смотрела на мягко улыбнувшуюся ей девушку, не до конца понимая, что значат её слова. Так она берёт её в состав редакторов или нет? — Это значит — да? — Это значит, что я подумаю, как решить этот спорный вопрос, — пожав плечами, задумчиво хмыкнула Миллер, начав накручивать на палец локон светлых волос. — Приди ты ко мне с этим вчера… — указав подбородком на внушительных размеров стопку перед собой, продолжила девушка: — …я бы с удовольствием без лишних вопросов приняла тебя в состав редакторов. Ты идеальна для этой работы! Умна, начитанна и талантлива. Но, Вай, возвращение Тейта и его принудительное назначение редактором ставит меня в положение, что теперь мне придётся выбрать одного из вас. — Понятно, значит, нет… — вяло пробормотала Хармон, безжизненно опускаясь на стоящий рядом с ней стул. Она была польщена словами Шелби, ведь было видно, что девушка говорит искренне и действительно видит в ней потенциал, но она не ровня Лэнгдону. Это очевидно… — Впрочем, ничего удивительного. — Ты меня через слово слушала? — озадаченно нахмурившись, спросила Шелби. — Или опасаешься, что раз Тейт мой лучший друг, то я непременно выберу именно его? Вай невнятно пожала плечами, потому что именно так она и думала. Ну а как иначе? Кто она вообще такая, чтобы соперничать с другом, к тому же лучшим другом, главного редактора? Очевидно же, что Миллер выберет именно Лэнгдона! — Хорошего же ты обо мне мнения… — обиженно хмыкнула Шелби, когда не дождалась от Хармон прямого ответа. — Вайолет, я обещаю, что буду непредвзята. Но вам придётся подготовить по статье на выбранную на ближайшем собрании тему, чтобы я могла выбрать, кто из вас лучше справится с колонкой. Кстати, в связи с такой ситуацией собрание, скорее всего, будет сегодня. Вайолет уже открыла рот, чтобы отказаться. Вступать в прямое соперничество с Лэнгдоном она не хотела, раз Шелби не взяла её сейчас, то нет никакого смысла бороться дальше, но прежде, чем она успела издать хотя бы звук, Миллер безмятежно взмахнула рукой и продолжила: — Честно говоря, на твоём месте я бы не особо переживала, Вай. Тейт очень умный и начитанный, он действительно много знает и хорошо разбирается в литературе и поэзии, с детства любил читать, и он может быть отличным редактором, но ему работу в газете навязал директор и вряд ли он будет стараться переплюнуть тебя. Это совершенно не в его духе. Скорее всего, он будет даже рад, если ты его переплюнешь и освободишь от посещения редакции три раза в неделю. Он ненавидит, когда ему что-то навязывают и заставляют делать что-то против его воли. Вайолет удивлённо моргнула, безмолвно уставившись на сидящую рядом с ней девушку. Шелби говорила настолько уверенно и спокойно, словно не сомневалась ни в одном своём слове. Словно знала Лэнгдона наизусть и с точностью в сто процентов могла предсказать его реакцию на всё происходящее. Но, прежде чем Хармон успела выдавить из себя натянутую улыбку и поблагодарить за шанс, Миллер аккуратно отложила её бумаги в сторону и, приподняв плакат, над которым она работала до того, как в кабинет словно тайфун ворвалась Вайолет, недовольно поджав губы, спросила: — Что скажешь? Вай взглянула на коряво нацарапанный плакат, гласящий о том, что через три недели в школе пройдут костюмированные танцы в честь дня всех святых, и прикусила язык, прежде чем из неё польётся поток критики, который наверняка обидит Шелби ещё больше. Потому что плакат был просто ужасен. Его не спасут даже умело наложенные на буквы тени и блики, чтобы сделать их объёмнее. А уж то, как Миллер изобразила тыквы, было больше похоже на мазню умственно отсталого ребёнка. — Ну-у-у… Если наложить тени, то, может… — растерянно протянула девушка, старательно подбирая слова. — Не утешай меня, — засмеялась Шелби, раздражённо откидывая плакат в сторону. — Я знаю, как ужасно это выглядит. Но я совершенно не умею рисовать, а Стеф, которая всегда рисовала эти чёртовы плакаты и листовки, отказалась в этом году мне помогать, у неё своих дел невпроворот. Ей к поступлению нужно успеть нарисовать целый скетчбук эскизов! Возможно, Тейт согласится помочь, в детстве он неплохо рисовал всяких птичек с пёстрыми крылышками, но он, скорее всего, вернётся в команду по плаванию и инженерный кружок и тоже будет вечно занят. Ума не приложу, что мне делать… Хармон, против воли навострив слух, с неподдельным интересом слушала, что говорит Миллер, фиксируя всю информацию про Лэнгдона, которую неосознанно рассказывала ей девушка. Она убеждала себя, что эта информация ей так интересна потому, что своего врага нужно знать лучше, чем он знает тебя, а не потому, что парень интересен ей как личность. Просто так работал её разум: анализировал и классифицировал, только и всего. Что она знала про него на данный момент? Тейт Лэнгдон умён, начитан, хорошо разбирается в литературе и поэзии, любит птиц и хочет стать авиаинженером, чтобы создавать «металлических птиц». Он неплохо рисует, занимается плаванием и посещает инженерный кружок. Шелби, Тристан, Донован и даже, возможно, Стефани — именно те немногие люди, к которым Вай всегда испытывала искреннюю симпатию — были его близкими друзьями, и они очень рады его возвращению. «Чудесно…» Что ещё? В прошлом году он поджёг парик зануды-директора и воткнул в ладонь одного из самых раздражающих студентов школы карандаш. Его не было в школе весь прошлый год, по крайней мере когда Хармон в октябре перевелась, его уже не было и никто не знает, где он вообще пропадал. Он ненавидит, когда ему что-то навязывают. Это то, что Вай узнала из разговоров про Лэнгдона. Но что она знала про него на собственном опыте? Он очень надменен, язвителен и, очевидно, ненавидит свою мать и отчима. В этом после прошедшего ужина она была уверена на все сто процентов! И, возможно, ненавидит даже её, Вайолет, хотя она ничего ему не сделала, но он всё равно почему-то взъелся на неё, и так просто она это не оставит. «Ещё он очень красив…» — мысленно добавила к составленному в голове списку девушка, раздражённо поджав губы. Вайолет угнетало, что, несмотря на все его ядовитые слова в её сторону, она по-прежнему считала Лэнгдона внешне привлекательным. Очень, чёрт возьми, привлекательным. Очевидно же, что он только выглядит как ангел, а на самом деле — дьявол! «Почему природа наделила этого засранца такой внешностью? Психованные отморозки просто не могут выглядеть так!» — …больше в школе нет никого, кто мог бы хорошо рисовать, по крайней мере я таких точно не знаю, поэтому перед входом в школу придётся повесить это безобразие и выпускать в тираж несколько сотен таких же уменьшенных копий, чтобы никто не пропустил информацию о танцах. Вайолет до боли прикусила внутреннюю сторону щеки, борясь с желанием предложить Шелби свою помощь. Она не рисовала с тех пор, как переехала в этот фальшивый город, в ней будто что-то погасло, всё стало мрачным и серым, все краски с холста её жизни ушли, превратившись в серое месиво из безликого чёрного и белого, и девушка не была уверена, что сможет нарисовать что-то хотя бы приличное. Даже несмотря на то, что рисовать ей придётся как раз что-то такое же мрачное с нотками тьмы и дьявольщины, что сгущается внутри неё с каждым днём всё больше и больше. А тешить Миллер пустыми надеждами Хармон не хотелось, даже если это помогло бы ей добиться её благодарности, что, возможно, увеличило бы её шансы стать редактором. — Шел, если наложить тени и блики, в принципе будет не так уж и плохо, — пожала плечами Вайолет, поднимаясь со своего места. Грустный взгляд Миллер мог сыграть с её симпатией и совестью злую шутку, и девушка хотела скорее скрыться от него. — Вполне даже сносно… — Спасибо, Вай, я попробую что-нибудь придумать, — с искренней улыбкой поблагодарила девушку Шелби, бережно отдавая ей стопку её бумаг с идеями и кратким содержанием для будущих статей. — Прибереги это пока что у себя. Ты молодец! — Увидимся, Шел… — натянуто улыбнулась Вайолет и быстро зашагала в сторону выхода. Но, стоило Хармон выйти из кабинета и завернуть за угол, как она неожиданно налетела на что-то твёрдое так резко, что, если бы не схватилась за вовремя протянутую тёплую ладонь, точно бы свалилась на пол. Грудную клетку и переносицу девушки неприятно жгло от внезапного столкновения, ноздри уловили приятный аромат мяты, лесной свежести и яблочной жвачки. Вайолет неуклюже отступила на шаг и нахмурилась, прочитав белую надпись на чёрной футболке стоящего перед ней парня, гласящую: «Нормальные люди пугают меня». Озадаченно подняв глаза, Вайолет выпустила из лёгких весь воздух, когда встретилась с ледяным взглядом тёмных глаз, мгновенно приковавших её к месту. — Хармон… — презрительно хмыкнул парень, резко выдёргивая из её руки свою чертовски горячую ладонь, в которую девушка неосознанно вцепилась, как в спасительную соломинку. — Какая неожиданная встреча. — Лэнгдон, — повторив его высокомерную интонацию, стараясь звучать как можно более мерзко, добавляя в обычно меланхоличные нотки своего голоса максимум отвращения, сквозь зубы процедила Вайолет, когда наконец нормально стояла на ногах справившись с внезапным головокружением от их столкновения и его дурманящего запаха. — Не самая приятная встреча за сегодня. — Не сомневаюсь, — с усмешкой хмыкнул в ответ Лэнгдон и, не проронив больше ни слова, не удостоив девушку и взглядом, поправив рюкзак на своём плече, уверенно зашёл в кабинет, сразу же с нежностью в голосе здороваясь с Шелби: — Привет, принцесса! «Чёртов подхалим…», — раздражённо подумала Вайолет, решив, что после этой совершенно неожиданной и нежеланной встречи, прежде чем вынести весь учебный день, она просто обязана покурить, чтобы успокоить внезапно взвинченные нервы. И ей было плевать, даже если Лия снова накинется на неё и прочитает лекцию о вреде курения. Пусть хоть гладиаторские бои устроит. После вчерашнего представления Лэнгдона с потушенной о её ланч сигаретой любые слова Джонс будут звучать для девушки как пустой звук. Ему она не особо перечила, так пусть и от неё отстанет!