Сломленный

Зайдя в дом соседей следом за тихо что-то обсуждающими родителями, Вайолет неловко переступила с ноги на ногу и, оглядевшись, рассматривая окружающую её незнакомую обстановку довольно просторного светлого холла, растерянно выдохнула из лёгких весь воздух, встретившись взглядами с заинтересованно смотрящими на неё светло-карими глазами хозяйки сегодняшнего «званого ужина». Мысль о том, что пойти с родителями на этот самый ужин была очень дерьмовой, мгновенно вспыхнула в её голове. По непонятным для неё самой причинам рядом с Констанс Харви Вай чувствовала себя очень некомфортно и практически неловко даже в те редкие моменты, когда она сталкивалась с ней в собственном доме, а находясь сейчас на территории женщины, девушка и вовсе растерялась, начав нервно сминать подол своего платья. Констанс была намного старше её родителей, и, хотя возраст брал своё и признаки старения уже невозможно было скрыть за умело нанесённым макияжем, красота этой женщины ощущалась во всём. В утончённых чертах лица с загадочной полуулыбкой как у Моны Лизы. В гордом, слегка надменном взгляде. В элегантной, красиво уложенной причёске и даже в изящной фигуре, подчёркнутой при помощи идеально подобранного светлого платья в крупный цветок. Но, несмотря на всю её внешнюю красоту, младшая Хармон всегда относилась к миссис Харви с неприязненным подозрением, тонко граничащим с презрением. Внутренне что-то в ней отталкивало её. Её нарочитая, вышколенная идеальность была раздражительна. Женщина всегда выглядела и вела себя так, будто всё происходящее рядом с ней не достойно её персоны. Закрытая. Чопорная. Фальшивая! Впервые услышав, как Констанс обращается к ней, Вайолет даже удивилась, что эта кукла в виде женщины вообще умеет разговаривать. По возможности она старалась избегать эту «леди-идеальность», и, будь её воля, она ни за что не согласилась бы на эту сомнительную авантюру, что проворачивали родители, каждую среду посещая соседей или приглашая их к себе на ужин. Но в этот раз девушка не смогла отказаться, привычно сославшись на занятость каким-то несуществующим школьным проектом, как делала это в течение всего года. Сегодня, когда родители объявили, что традиционно отправляются на ужин к Харви, представив, что она останется в этом огромном доме совершенно одна, Вайолет почувствовала, как её руки вспотели и задрожали, в центре груди, прямо у солнечного сплетения стал надуваться огромный воздушный шарик, не позволяющий свободно вздохнуть и так и норовивший в ближайшее время лопнуть и поглотить её, отчего она чуть не взвизгнула, чтобы они её подождали. И вот теперь она стоит как испуганный истукан и тупо моргает, из-за внезапного звона в ушах совершенно прослушав, что именно сказала приветливо улыбающаяся ей женщина. — Что, простите? Констанс удивлённо вскинула брови, но быстро собралась и, издав мелодичный смешок, от которого в желудке младшей Хармон что-то неприятно зашевелилось, скользнув по стоящей рядом с девушкой матери понимающим взглядом, элегантным взмахом руки указала на ближайший проход по коридору: — Проходи, Вайолет, столовая дальше, за углом. Очень рада, что ты всё-таки решила присоединиться к нам сегодня. Вайолет растянула губы в самой фальшивой улыбке, на которую вообще была способна, настолько широкой, что свело скулы. Девушка прекрасно понимала, как наигранно и вымученно она выглядит, но совладать с внезапно онемевшим лицом не могла, сколько бы усилий ни прилагала. Нервозность из-за слишком изучающего взгляда женщины лишь усилила ком страха, поселившийся в её душе после случившегося вчера вечером. Как бы сильно она ни убеждала себя, что всё позади и она в безопасности, внутренний страх не отпускал её ни на секунду, овладевая всеми её эмоциями и мыслями. Даже находясь в безопасности рядом с родителями, которые никогда в жизни не позволят, чтобы ей причинили вред, какими бы хреновыми они ни были, она не могла избавиться от давящего на её грудную клетку чувства, словно за ней следят и вот-вот должно произойти что-то плохое. Эта мысль стала практически параноидальной. В школе среди толпы студентов, большинство которых она или со скрипом зубов терпела, или же на дух не переносила, Вайолет чувствовала себя куда увереннее и спокойнее, к концу дня практически избавившись от навязчивого желания оглянуться и убедиться, что её не преследуют. Хотя именно там-то она и должна была держать ухо востро, ожидая какой-нибудь подставы от особо отличившихся задир. Но вот занятия прошли, и теперь она по собственной воле ввязалась в так называемый «званый ужин» и теперь чувствует себя так, словно каждая её нервная клетка была оголённым проводом. Одно неверное слово или действие — и её прошибёт от удара тока. Пройдя в просторную столовую, Вай нервно сжала подол своего платья, оглядывая комнату и стол. Невольно её взгляд зацепился за количество поставленных на стол тарелок и столовых приборов, и она нахмурилась. «Шесть тарелок… На кой чёрт нам шесть тарелок?» Хармон очень сомневалась, что педантичная и словно смоченная в очистительном растворе и высушенная под ультрафиолетовым светом Констанс, которую родители, несомненно, предупредили о её присутствии на ужине, пока она собиралась, могла ошибиться и поставить на стол лишний, судя по его внешнему виду, чертовски дорогой столовый сервиз. Кто угодно, но не Констанс Харви! Но прежде, чем девушка успела обратить на это внимание родителей, женщина приветливым жестом представила ей своего мужа, которого Вай и так прекрасно знала, потому что он то и дело ошивался в кабинете отца, безрезультатно умоляя продать ему их дом, и они все заняли свои места за широким столом. Нервно заправив волосы за уши, Вайолет сидела как каменное изваяние, вполуха слушая бесконечные хвалебные оды матери о поданных миссис Харви яствах и наигранные причитания отца о провальной в эту субботу игре команды сборной по футболу, которую он даже не смотрел. Девушка надеялась, что она так и останется незамеченной до конца вечера, но стоило ей немного расслабиться и положить в свою тарелку ложку более-менее привлекательного на вид салата, как она почувствовала на себе пристальный взгляд и, подняв глаза, поняла, что долго незамеченной оставаться не выйдет. Констанс прожигала её пытливым взглядом, и это начинало нервировать, поэтому она резко подскочила и, извинившись, попросила показать, где находится уборная. Но, прежде чем Констанс успела объяснить в каком направлении ей нужно идти, по всему дому, отдаваясь звонким эхом по барабанным перепонкам, заиграла громкая музыка, и Вай от неожиданности вздрогнула. — Должно быть, мой сын вернулся с тренировки, — гордо выпрямив спину, убирая салфетку со своих колен, с мягкой, из-за громких басов на мгновение дрогнувшей улыбкой, объяснила Констанс и встала из-за стола. — Я приглашу его за стол. Вайолет, милая, пойдём, я провожу тебя. Вай открыла рот, чтобы отказаться от предложения женщины. Если раньше она действительно хотела скрыться от её вопросов в уборной на ближайшие полчаса, то сейчас в её голове было несколько вопросов к ней или же её родителям. Первый: у неё есть сын?! И второй: где она, мать его, всё это время прятала его? Но, прежде чем девушка успела задать хоть один из вертящихся в её голове вопросов, Констанс нетерпеливо поманила её рукой и летящей походкой направилась в сторону коридора. Вай не оставалось ничего другого, как последовать следом за женщиной, с беспокойством озираясь на таких же озадаченных происходящим родителей. К её счастью, миссис Харви была полностью сосредоточена на своих мыслях, и достаточно короткий путь до уборной, на которую она торопливо указала, остановившись у одной из дверей, прошёл без излишних неудобных вопросов. Уже зайдя в уборную, Вай услышала едва различимый за громкими басами барабанной установки и таким же громким голосом солиста звук громко хлопнувшей двери. Она не смогла не ухмыльнуться. Кажется, паренёк, кем бы он ни был, музыкальный вкус которого, даже несмотря на громкость, был ей по душе, нарвался на гнев матушки. Словно в подтверждение злорадным мыслям девушки музыка, до этого заставляющая дрожать стены, резко выключилась, но спустя мгновение включилась снова. Этот увеселительный номер повторился ещё трижды, прежде чем музыка заглохла окончательно. Вайолет фыркнула, упорства в отстаивании личных границ парню было не занимать, но, судя по всему, даже он не смог противостоять этой железной леди. Девушка склонилась над раковиной, умыла лицо ледяной водой и, тихо выдохнув, сосчитала до пяти, борясь с заметно подступающей дрожью в ладонях, приводя внезапно расшалившиеся нервы в порядок. Она отчаянно пыталась убедить себя, что тот случай с нападением — ерунда, и ей не стоит зацикливаться на этом, но, стоило ей закрыть глаза, перед её мысленным взором мгновенно вспыхивал тот ублюдок в отвратительной маске клоуна, и она против воли вздрагивала, сжимая ладони в кулаки с такой силой, что на их внутренней стороне уже остались отчётливые отметины в виде полумесяцев от её ногтей. С трудом совладав с внутренним беспокойством, наконец, выйдя из уборной, Вай медленно побрела в сторону столовой, полагая, что все уже её заждались, как вдруг услышала с каждой секундой всё набирающий обороты громкий спор между Констанс и, очевидно, её сыном. Девушке было абсолютно плевать, о чём они говорили, чужие секреты и проблемы её никогда не интересовали. Она в своей-то жизни не может разобраться, чтобы вникать в конфликты посторонних людей, поэтому, не имея никакого желания подслушивать, она намеревалась быстрее вернуться к родителям, но, сделав несколько быстрых шагов, мгновенно примёрзла к месту. Потому что она узнала интонация и гипнотически низкий тембр парня. «Нет, только не он», — мысленно взмолилась Вайолет и, подойдя к двери, начала усиленно прислушиваться к их разговору, надеясь, что ей просто показалось и сыном Констанс не может быть Тейт Лэнгдон. Но следующие слова женщины не оставили её надеждам и шанса. — Очень смешно, Тейт, быть может, ты прекратишь паясничать? — Погоди, я только начал, — весело хмыкнул в ответ юноша и, судя по его ехидной интонации, Вай была уверена: он не шутит. Он действительно намерен довести мать до нервного срыва своими шуточками. — Ты можешь прекратить так себя вести? — Слушай, я не знаю, как долго ты продержишься в этом человеческом сосуде, прежде чем примешь свой натуральный демонический образ, так что давай ускоримся, ладно? Мой ответ: нет! Услышав эту реплику, Вай поджала губы, пряча расползающуюся по ним ехидную улыбку. Но, несмотря на то что эти слова показались ей чертовски забавными, на её взгляд, описывающими всю суть Констанс, если парень отказывается идти к столу, она готова полностью его поддержать. Терпеть этого надменного типа весь вечер будет настоящей пыткой. Хватит с неё и общества его идеальной матушки. — Тейт, милый, не будь таким отшельником, вылези из своей защитной раковины, это наши новые соседи, переехали в Лос-Анджелес год назад, как раз после… — на последних словах голос женщины на мгновение дрогнул, она прервалась и, прочистив горло, как ни в чём не бывало продолжила: — Они очень милые люди. Вивьен бывшая виолончелистка, уверена, ты точно найдёшь с ней общий язык, ты ведь так любишь музыку, а Бен психотерапевт, и у них есть… — Констанс, мне плевать, даже если бы нашими соседями были бы пришельцы. Вайолет недоумённо нахмурилась. Парень называет мать по имени, это было странно… Как бы сильно она ни ругалась с родителями, она никогда не позволяла себе называть отца или мать по имени. Она без стеснения сыпала ругательствами, обвиняла их в безразличии, но всё равно называла их мамой и папой. Это было какое-то внутреннее табу для неё. Назвать их по имени — всё равно что провести между ними черту, отречься и признать посторонними людьми. — Сынок, с тех пор как ты вернулся, ты не сказал мне и двух слов, не плюясь ядом! Ты как никогда замкнут и очень агрессивен, я не узнаю тебя. Парень наигранно рассмеялся, громко хлопнув какой-то дверцей. Кажется, его терпение было на пределе. Или даже их терпение, потому что за заискивающими словами Констанс Вай чётко различила истеричные нотки. Ещё немного — и, вероятно, они накинутся друг на друга с обвинениями. — Я не агрессивен, — безмятежно фыркнул Тейт, расстегнув какую-то молнию. — Зануден, возможно. Но никакой агрессии, я сама доброта, мамочка. — Хватит! Довольно, Тейт, можешь брызгать своим ядом сколько угодно после того, как выйдешь и поздороваешься с нашими гостями, но с ними ты будешь милым и приветливым, таким, каким ты был раньше! — Милым и приветливым?! — медленно повторил парень практически по слогам, вкладывая в каждую букву столько яда, что Вайолет очень удивится, если кожа Констанс останется цела после такого концентрата. Сейчас её кожа должна покрыться гнойными язвами. — Может, мне ещё и развлечь как-нибудь твоих долгожданных гостей? — Было бы очень мило с твоей стороны. — И что же мне сделать? Пожонглировать перед ними?! — Хватит ёрничать. Что бы ты сейчас ни говорил и ни делал, я знаю тебя настоящего. Ты скрываешь свои чувства за агрессивным сарказмом и мнишь себя мизантропом, но это не так, и… — Делай что хочешь, Констанс, мне абсолютно плевать на тебя и недоумка, который тебя трахает, но меня в свой цирк не втягивай. Я вернулся в Лос-Анджелес для другого, и тратить своё время на пустые знакомства и болтовню непонятно с кем я не собираюсь. — Тейт, прошу тебя, прекрати так себя вести. Ты не такой! Ты всегда был добрым, отзывчивым и справедливым, я не знаю, кого ты из себя изображаешь, но… — Ты понятия не имеешь, какой я! Вайолет невольно вздрогнула от этих слов. Это было сказано таким безапелляционным, отчаянно-гневным, практически обиженным тоном, что у девушки не оставалось никаких сомнений, миссис Харви, точно так же как и её родители, давно упустила своего сына и сейчас продолжает жить иллюзиями о том, каким милым малышом он когда-то был. Но такова была жизнь: со временем любимые детки вырастают, умнеют и, к величайшему сожалению и неудобству своих помешанных на правилах и запретах предков, начинают видеть их насквозь, что бы они ни пытались от них скрыть. И Вайолет как никто другой отлично знала, что для ребёнка нет разочарования хуже, чем осознать, что человек, благодаря которому он когда-то появился на свет, которого в силу своего детского возраста и неопытности он обожал и практически боготворил, на самом деле — моральный урод. По всей видимости, Констанс Харви не была исключением из этого отвратительного правила. Она была идеальна во всём, кроме своего отношения к сыну, и теперь пришло её время расплачиваться. А уж этот парень своего не упустит, и, очевидно, расплата будет очень болезненной. — В тот день не только ты потерял её! — неожиданно всхлипнула Констанс, и Вай, прижавшись ухом к двери, напрягла слух, опасаясь пропустить хотя бы слово. — Но и… Неожиданно, в комнате резко раздался громкий звон бьющегося стекла прямо рядом с дверью, из-за чего Вайолет испуганно отшатнулась, с ужасом уставившись на деревянное полотно перед собой. Кажется, Лэнгдон запустил чем-то в мать… «Охренеть…» — Не смей даже говорить о ней! Не. Смей! Парень произнёс это угрожающе медленно и тихо, с расстановкой, что Вай с трудом различила его слова. Но в его сказанной сквозь зубы интонации было столько яда, злости и, казалось, даже боли, что по позвоночнику девушки пробежали неприятные ледяные мурашки. За дверью воцарилась гробовая тишина… Не было слышно ни единого звука, ни одного шороха или скрипа, словно мать и сын застыли на месте как каменные изваяния. Но прежде, чем Вайолет успела принять единственное верное решение скрыться и обдумать всё услышанное, Констанс несколько раз тихонько всхлипнула и сиплым от слёз голосом заговорила: — Тейт… Они пришли с дочкой, она твоя ровесница, очень милая девушка, познакомься, подружись… «Чёрт!» — Держу в курсе, Констанс, у меня уже есть друзья, и ты прекрасно их всех знаешь. И мне абсолютно плевать, нравятся они тебе или нет! — Друзей много не бывает! Повисла очередная долгая тишина, Вайолет растерянно топталась рядом с запертой дверью, не зная, что ей делать и чего ожидать дальше. Очередной вспышки гнева парня? Злобной тирады чопорной Констанс? Поножовщины?! Но не успела она принять единственное верное решение ретироваться и идти обратно в столовую, как Тейт снова заговорил. — А хотя знаешь, пожалуй, я с удовольствием присоединюсь, — чересчур невинным тоном произнёс парень, и Вайолет внутренне напряглась, ожидая продолжения. Тон его голоса не предвещал абсолютно ничего хорошего. Слишком ласковый, наигранный. — Трахну эту девчонку сегодня же, грубо, очень! И сделаю так, что об этом узнают её предки, вот ведь весело будет! Я уверен, раз она притащилась с родителями на ужин, она девственница, а они так легко становятся мокрыми. А после, быть может, я трахну ещё и прекрасную виолончелистку Вивьен! Услышав последнюю фразу и приближающиеся шаги, Вай резко отпрянула от двери, к которой вновь успела прислониться ухом и, стараясь не издавать лишнего шума, опрометью бросилась в сторону столовой. Не хватало ещё, чтобы этот маньяк поймал её за подслушиванием. «Чёрт возьми, да он и правда псих!» — думала девушка, когда занимала своё место, вяло что-то пробормотав на обеспокоенный вопрос родителей, который толком не расслышала. Вопросы со скоростью света пролетали в голове Вайолет, когда она услышала громкий, явно привлекающий внимания цокот каблуков, и, посмотрев на арку разделяющую коридор и столовую, мгновенно встретилась взглядом с тёмными глазами парня. Настолько холодными, что это заставило девушку выпрямить спину до боли в позвонках. — Добрый вечер, — зайдя в столовую, наигранно-вежливо произнёс Тейт Лэнгдон, галантно склонив голову в знак приветствия. Вай, скрипнув зубами, резко прервала зрительный контакт и невидящим взглядом уставилась на вычурную фарфоровую вазу перед собой. После всего, что она услышала в коридоре, девушка боялась даже взглянуть на парня, по неизвестным ей причинам отчётливо улавливая пьянящий вкус скрытой опасности, исходящий от него даже на расстоянии. Сквозившей в глубине его угольно-чёрных глаз. Несомненно, он прекрасно узнал её и понял, что это именно она та самая «милая девушка», о которой говорила ему Констанс и которую он планировал грубо трахнуть. «Вот ведь вляпалась…» — Тейт! — хлопнув в ладони и указав на парня так, словно в столовую зашёл самый прекрасный человек на свете, радостно объявил резко подскочивший со своего места Ларри, едва не уронив стул. Его возглас был таким громким и эмоциональным, что Вайолет, совершенно не ожидавшая подобной реакции, испуганно вздрогнула и недоумённо перевела взгляд на неловко топчущегося на месте мужчину. «Какого чёрта он так радуется?» — Ла-а-арри? — с наигранно-высокой интонацией передразнил его Лэнгдон, смерив презрительным взглядом. Он смотрел на мужчину так, словно перед ним стоял таракан, а не его отчим. — Это мой сын — Тейт, — зайдя в столовую следом за парнем, с улыбкой представила его Констанс, лёгким движением поправляя и без того безупречную причёску. То, с какой гордостью миссис Харви произнесла его имя и нарочито небрежно указала рукой, после услышанного ею разговора матери и сына показалось Вайолет таким нелепым, что она едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза. Девушка была уверена: будь воля Констанс, она бы продемонстрировала парня со всех сторон как самый ценный лот на аукционе, начав описывать все его многочисленные достоинства, совершенно не упоминая недостатки. Несмотря ни на что мать в нём души не чает, это видно невооружённым глазом. А вот сам Лэнгдон старательно делает вид, что её и вовсе рядом нет. Лишь брезгливо морщит чересчур идеальный нос и недовольно поджимает губы. — Здравствуй, Тейт, очень рады знакомству, — улыбнувшись настолько широко, что Вай показалось, что его лицо сейчас треснет, произнёс отец, вставая со своего места и протягивая парню руку для рукопожатия. — Меня зовут Бен, а это моя жена Вивьен, и дочь Вайолет. Вайолет на мгновение напряглась и затаила дыхание, ожидая, что Лэнгдон проигнорирует этот жест точно так же, как это было в школе, когда Габриэль хотел пожать его руку. Но Тейт, слегка вскинув бровь от чересчур радостного приветствия, которое не заметил бы только слепой, пожал его руку в ответ и, вежливо кивнув, медленно оглядел столовую. Когда его взгляд переместился с мягко улыбнувшейся ему в знак приветствия Вивьен на напряжённо замершую Вайолет, всё же украдкой взглянувшую в его сторону, она почувствовала, как перехвалило дыхание, а щёки против воли вспыхивают алым румянцем. Его мягкая улыбка и слегка прищуренный пронзительный взгляд буквально приковал её к месту. И взгляд этот не сулил ей ничего хорошего! — Слышали о тебе много хорошего, Тейт, — вежливо произнесла Вивьен, многозначительно посмотрев на мужа. — Правда, дорогой? Вай недовольно поджала губы. А сколько всего она слышала… И ничего хорошего в этих историях точно не было. — Правда? — провокационно посмотрев на мать, ухмыльнулся парень. — Странно! — он медленно перевёл взгляд с заметно напрягшейся Констанс, нервно дёрнувшей плечом, на озадаченно переглянувшихся родителей и, растянув улыбку ещё шире, громко объявил: — Потому что я сволочь! — Не слушайте его, — издав мелодичный смешок, отмахнулась от удивлённых взглядов женщина, положив руку на плечо парня, но он сразу же неприязненно дёрнул им. — Мой сын бывает весьма эксцентричен. — О, вы и половины не знаете, — продолжая ехидно ухмыляться, хмыкнул Тейт, занимая свободное место прямо напротив Вайолет. Аппетита и так почти не было, а сейчас он окончательно её покинул. «Это будет долгий ужин…»

***

Тейт удобно устроился на предложенном ему стуле, с интересом переведя взгляд на откровенно игнорирующую его присутствие девушку, которую он заметил и не без злорадного удовлетворения узнал, убедившись в том, что это именно та самая воинственная девчонка, которой он планировал устроить ад на земле, почти сразу же, как зашёл в столовую, но не подал вида. По её алым щекам и лихорадочно метавшемуся по столу взгляду Лэнгдон сразу понял, что она прилагает большие усилия, чтобы не смотреть на него, и это очень забавляло его. Ведь ей придётся не то что смотреть на него, но и беседовать. Они же всё-таки находятся в приличном обществе. Тейт никогда не любил играть и манипулировать такими закомплексованными серыми мышками, считая, что это низко и жестоко — причинять боль безобидным и слабым. Всю свою жизнь он, наоборот, по мере возможностей старался оберегать всех изгоев и чудиков школы от напыщенных эгоистичных ублюдков с крошечными членами, которые без причины калечат тех, кто не в состоянии сам за себя постоять, вынуждая их ходить по коридорам и испуганно оглядываться. Ведь как ни крути, с самого детства Тейт ненавидел тех, кто обижает слабых! Тех, кто делает мир хуже… Но в случае с Вайолет Хармон ему придётся поступиться своим внутренним моральным принципам. Ведь своим провокационным поведением он убьёт сразу двух зайцев. Выбесит ополоумевшую на идеальности мамашу, так отчаянно мечтающую вырастить идеальное чадо, и оттолкнёт от себя девушку, мысли о которой неосознанно преследуют его с тех самых пор, как он впервые увидел её в ту злополучную ночь. Его игра началась! Малышка Вайолет будет рыдать, а он будет упиваться её слезами. — Здравствуй, Вайолет, — улыбнувшись, мягко произнёс парень, едва заметно хмыкнув, когда заметил, как она сильнее сжала находящуюся в руке вилку. Девушка промолчала, недовольно скривив красиво очерченные губы, а вот её отец сразу же заинтересованно встрепенулся. — Так вы знакомы? — озадаченно переводя взгляд с помрачневшей дочери на него, слишком инициативно спросил мужчина, чем выдал себя с головой. «Кажется, у нас тут очередная семейная драма и папаша из кожи вон лезет, чтобы задобрить дочурку…» — Не совсем, к сожалению, я ещё не имел удовольствия познакомиться с Вайолет поближе, — неотрывно смотря на девушку, которая держала спину так ровно, словно кто-то вставил в её позвоночник металлическую спицу, томно произнёс Тейт, на мгновение сжав губы, пряча расползающуюся едкую улыбку, когда услышал, как шумно выдохнула его мать. — Но я успел перекинуться с ней парой слов, когда приходил сегодня в школу. — Так значит, вы с Вай будите учиться в одной школе? — вежливо уточнила Вивьен, элегантным движением складывая на своих коленях салфетку. «Я многому её научу, можете не сомневаться…» — Да, очень надеюсь, у нас будут совместные лекции по физике, — невинно пожав плечами, ответил Тейт, скривившись, когда мельком оглядел стол. Если все блюда приготовила его мать, поесть ему не удастся. Эта женщина способна пересолить даже готовую еду из магазина, что говорить про приготовленные её руками помои. — Быть может, мы даже изучим вместе несколько законов. — Например? — неловко спросил опасливо молчавший до этого момента Ларри, вступая в диалог. Тейт только этого вопроса и ждал! Хоть в чём-то Ларри оказался полезным. — Притяжение, ток, трение, давление, скольжение… — медленно и томно проговорил парень, неотрывно смотря на бледнеющую от каждого его слова девушку. Он изо всех сил сдерживал себя, чтобы не засмеяться, когда почувствовал, как мать, с трудом доставая, начала пинать его носком туфли под столом. — Всё в этом духе. — Не слушайте его, он шутит, — натянуто улыбнулась Констанс, заметив, как от этих двусмысленных фраз сына Вивьен и Бен озадаченно переглянулись и начали хмуриться. И, прежде чем до них дошёл бы смысл, который Тейт вкладывал в свои слова, громко объявила: — Знаете, Тейт будет редактором школьной газеты. Разве это не чудесно? — Правда? — поддержал жену Ларри, неловко поправляя душащий его галстук, который этот кретин затянул настолько сильно, что было удивительно, как он вообще дышит. Тейт скользнул по нему быстрым взглядом и неприязненно поморщился. Лицемерие, исходящее от Харви, буквально витало в воздухе. Такое отвратительное, зловонно-сладкое, что парню захотелось открыть все окна и вдохнуть полной грудью прохладный вечерний воздух. Ведь ещё одной вещью, которую Тейт ненавидит в людях, было лицемерие! А Ларри Харви был его истинным воплощением. Лицемерный ублюдок, прикрывающийся великой силой любви, погубивший из-за этого несколько невинных жизней. Отвратительно… И сейчас этот моральный урод несомненно будет изо всех сил пытаться втереться к нему в доверие и подружиться. Ещё более отвратительно! Но в данной ситуации Лэнгдон решил всё же промолчать, не вступая с Ларри в словесную перепалку, и позволить ему устроить этот цирк. Ему выгодно, чтобы отчим пресмыкался перед ним, если он хочет довести мамашу до бешенства. А он этого очень хочет! — Да, Тейт будет вести колонку литературы и… — мягко улыбнувшись, начала Констанс, но Тейт перебил её. — Как мило, Констанс, но у меня есть язык, и я очень хорошо им владею, — переведя от напрягшейся в замешательстве матери взгляд на Вайолет, встрял Лэнгдон, довольно хмыкнув, когда услышал, как вилка в руках девушки, которой до этого момента она бесцельно перекатывала по тарелке несколько помидорок черри, громко звякнула. Очевидно, она поняла его слова правильно… «Умная девочка!» — Вай тоже отлично разбирается в поэзии, правда, детка? — будто не замечая подтекста, который вкладывал в свои слова парень, подтолкнув замершую девушку локтём, весело произнёс Бен, потянувшись вилкой к стоящему перед ним блюду со стейками. Несомненно, пересоленными. — Фаунт Лерой и всё такое, сонеты: «Прощай же соловей, ты смерти не причастен». Тейт озадаченно моргнул, краем глаза заметив, как от слов отца наконец-то отмерла до этого момента будто замороженная девушка, и, судя по её сердито, но от этого не менее мило на его взгляд сдвинутым к переносице бровям, хотела уже возмутиться, но он опередил её. — Это Китс, — раздражённо закатив глаза, поправил он мужчину. — Какая разница? — безмятежно отмахнулся Бен. Тейт с Вайолет удивлённо приоткрыли рты настолько синхронно, что со стороны казалось, что они это репетировали. Но прежде, чем строптивые подростки успели бы накинуться на Бена, Констанс издала один из её огромного арсенала непринуждённых смешков и мягко произнесла: — Бенджамин, так ты, значит, проходил в университете курс литературы? Вопрос был настолько абсурдным, что вызвал у Тейта язвительное фырканье. Несомненно, мать поняла, что сама себе яму вырыла, вынудив его присутствовать на этом «званом ужине», и теперь она будет стараться отводить от него разговор всеми возможными способами, чтобы он не наговорил гостям лишнего. Вот только этот номер у неё не пройдёт! К тому же смущение младшей Хармон очень забавляло его, и он был намерен разговорить её любыми способами. Не зря же ему всегда говорили, что он даже мёртвого достанет и выбесит, если ему это нужно. — А вы знаете, мы с Вайолет что-то вроде соперников, — придвинув к себе пустой винный бокал, весело объявил парень, не дав Бену даже рта раскрыть. — В школьной газете. Но прежде, чем кто-то успел произнести хоть слово, Тейт ехидно глянул на заметно напрягшуюся мать и, демонстративно облизав указательный палец, стал водить им по верхней кромке бокала, из-за чего гостиную пронзил раздражающе-громкий гудящий звук. Реакция на его выходку не заставила себя ждать. Бен и Вивьен поморщились и озадаченно переглянулись, Ларри опасливо покосился на недовольно поджавшую губы жену. А вот Вайолет, сжав находящуюся у неё в руках вилку настолько сильно, что костяшки пальцев побелели, и она начала гнуться в её пальцах, вздохнула через нос и медленно выдохнула. Это зрелище очень позабавило Тейта, потому что казалось, что девчонка теряет терпение. А когда люди теряли терпение, с них слетали так ненавистные ему маски. Ведь все люди прячутся за масками, ежедневно практикуясь в притворстве. Со временем истинный человек, что скрывался за маской, растворяется в искусственно созданном образе, теряет себя, чтобы нравиться обществу. Притворство становится истинной, а истина становится бледной тенью слабака, который научился не выделяться. И именно в этом и заключался парадокс современного мира: надевать маски и жаловаться, что вокруг карнавал. Тейт и сам был ещё тем двуликим Янусом, превосходно скрывающим свои истинные эмоции за масками безразличия и агрессивного сарказма, но терпеть не мог маски на других. Он хотел видеть суть человека, а не маску. Хотел заглянуть вглубь! — Правда, Вайолет? Ты же вроде бы решила соперничать со мной за место редактора? — убрав палец с кромки бокала, как ни в чём не бывало спросил Тейт, неотрывно смотря на закипающую от злости девушку. — Или я не так тебя понял? В ответ тишина… Вайолет немигающим взглядом смотрела сквозь него. Это начало его бесить! — В любом случае жду не дождусь прочитать, в каких витиеватых формулировочках ты изложишь свою псевдостатью. Очень жду этого эквилибристического перфоманса, после которого даже до самых лояльных студентов нашей школы дойдёт, что доверять такую важную колонку дилетантам — плохая идея. — Не сомневайся, моя статья будет грандиозной! — тихо, сквозь плотно сжатые зубы процедила в ответ девушка, уверенно встречаясь с ним взглядами. Волны ярости и негодования, исходящие от неё, были ощутимы практически физически, казалось, что воздух вокруг неё можно разрезать даже самым тупым ножом, и Тейт, удовлетворённый произведённым эффектом, растянул губы в победной улыбке и, схватив со стола сырную палочку, лениво облокотился на спинку стула. Парень откровенно упивался накалившейся до предела атмосферой, что повисла в столовой. Всё-таки, каким бы хорошим оратором за благое дело он ни был, манипулятор и провокатор из него всегда получался просто великолепный! Мамаша в ярости — это выдавали её напряжённая поза и искривившееся выражение лица, словно секунду назад она проглотила лимон. Малышка Вайолет уже ненавидит его и будет держаться как можно дальше в школе. Отличное окончание дня! Да и день в целом был неплох даже несмотря на то, что Донован нихера не поверил в его воодушевлённую болтовню про причины его внезапного отъезда. Вешать лапшу на уши Тристану и Доновану всегда было очень проблематично. Всё равно что вслепую ходить по минному полю: одно неверное движение — и ты распотрошённый труп. И если Трис, даже замечая его ложь и увиливания, никогда не задавал лишних вопросов, безоговорочно веря ему и принимая негласное правила их дружбы: никогда не давить и не выяснять причин, до тех пор пока один из друзей сам не изъявит желания поделиться, то Донован был слишком проницателен и слишком хорошо знал его и все его уловки. Любая ложь, что срывалась с языка Тейта мгновенно проходила через встроенный в голову фильтр вранья Дона, и он, чёрт бы его побрал, никогда не ошибался. Но, к счастью Лэнгдона, Митчелл, так же как и Даффи, никогда не давил на него. Безоговорочно принимать секреты и заскоки друг друга, поддерживать и помогать физически и морально, когда это необходимо, было именно тем, с чего началась их дружба много лет назад и никуда не делось спустя время. Тейт безгранично ценил друзей именно за это. С ними он мог быть самим собой! «Раньше…» — мысленно напомнил себе Тейт, до боли закусив внутреннюю сторону щеки. Он не должен подвергать их опасности. Он просто убедится, что у друзей всё хорошо, усыпит их бдительность, а после оттолкнёт от себя. Обязательно оттолкнёт! Он должен! Но Тристаном и Донованом список его друзей и тех, кому он должен причинить боль, не ограничивался. Ещё были Шелби и Стефани… И если Стеф, его вечно ворчливая грозовая тучка, всегда была с ним на одной волне, ведь она была такой же странной чудачкой, без лишних слов и вопросов принимающая все его заскоки, но в нужный момент уверенно подставляющая своё плечо, вместе с ним, демонстративно сжигая свой лифчик в качестве протеста, поймёт его и не станет настаивать на ответах, то Шелби была совершенно другой. Миллер была настолько наивной, ранимой и понимающей, что даже соврать ей всегда казалось Лэнгдону кощунством. Но как раз ей ему придётся врать больше всего, чтобы не пугать и не расстраивать, и это даже не бесило, нет, это причиняло практически физическую боль. Лэнгдон с содроганием представлял разговор с подругой. Он был уверен: каждая ложь, что будет срываться с его языка, будет встречена полным доверия и понимания взглядом и желанием поддержать его. И именно из-за этого он уже сейчас чувствовал, как его гортань покалывает от каждой лживой фразы, что он собирался ей сказать, словно в его горло насыпали стекольную крошку. А уж что с ним будет, когда он намеренно ранит её чувства, парень даже думать не хотел. На мгновение Тейт отвлекся на мысли о друзьях, по которым хотя бы самому себе признавался, что скучал как по глотку свежего воздуха, но, подняв взгляд обратно на присутствующих, ухмыльнулся, осознав, что все по-прежнему хранят напряжённое молчание. Очевидно, они ожидают его реплику на дерзкое обещание Хармон про «грандиозность» её статьи. Но он уже потерял интерес к этой теме. Своё желание выбесить мать и заставить говорить Хармон он удовлетворил, а опасений, что девушка сможет его удивить своими интеллектуальными способностями или начитанностью, у него не было. Ведь Тейт был уверен, что читает она какую-то сумасбродную беллетристику, написанную, чокнутым психом, поэтому, посмотрев на неловко дёрнувшего плечами и потянувшегося за бутылкой вина Бена, изобразив невероятную заинтересованность, спросил: — Так вы психотерапевт? — Психи… Психиатр, — поправил его мужчина, неловко прочистив пересохшее горло. — А в чём разница? — хмыкнув, спросил парень, с трудом подавив желание растянуть губы в ехидной улыбке, когда заметил, как раздражённо закатила глаза Вайолет. Нужно отдать девчонке должное: очевидно, она, в отличие от её наивных родителей, прекрасно понимала, что он просто притворяется дурачком и провоцирует их. И Тейту было интересно, скажет ли она ещё хотя бы слово за этот вечер? Ему казалось, что своим высокомерным заявлением про статью он выбил из неё всю до этого ещё присутствующую в ней самоуверенность и показную спесь. Именно поэтому, когда Бен на мгновение замялся, пытаясь подобрать правильны слова, чтобы объяснить в чём разница, парень удивлённо приподнял бровь, когда сначала услышал нарочито громкое презрительное хмыканье, а после — язвительный вопрос: — А что, хочешь записаться на приём? Вновь посмотрев прямым взглядом на девушку, Тейт довольно хмыкнул, приподняв кончик губ в лёгкой усмешке, увидев, что она больше не отводит от него своего взгляда. Смотрит прямиком в его глаза, уверенно и дерзко, словно пытается проникнуть через них в его душу. И, чёрт возьми, её глубокие янтарные глаза с лёгким отблеском осенней зелены действительно могли проникнуть в его душу. Если бы он позволил… «Да у нас тут боец! Интересно!» — Вообще-то да, хочу! Когда девушка услышала его ответ, её зубы скрипнули так громко, что даже он услышал и с трудом совладал с собой, чтобы не ухмыльнуться. Нет, сейчас, ведя с Вайолет Хармон борьбу взглядами, он не должен показать, что её самоуверенное поведение восхищает его. Потому что Тейт видел, как отчаянно она прикусывала губы, продолжая смотреть на него в упор. Догадывался, о чём она думала: отвести взгляд — это проиграть. И он определённо не будет тем, кто проиграет! — И что же тебя беспокоит? — Бессонница и постоянное чувство тревоги, — мгновенно отозвался Тейт и в данной ситуации даже не солгал. Уже почти год ночные кошмары чередовались с бессонницей. Он испытывал постоянное давление, тревогу и страх, и не мог нормально не то что выспаться, каждый раз он с трудом засыпал, даже когда его тело молило об отдыхе. Тело уставало, валилось с ног, но разум никогда не давал ему подобных поблажек. Постоянные мыслительные процессы, преследующие его даже в коротком искусственно вызванном снотворным полусне, просчёт действий и планов, угрызения совести, чувство скорби, вины и постоянная внутренняя паника и страх, сжигающие его сознание, каждый день доводили его до нервного исступления. Хотелось кричать, швырять вещи по комнате, лишь бы это прекратилось. Каждый день он просыпался разбитым, практически пережёванным, хотя почти всё своё пусть и ограниченное, но всё же свободное, время спал. Но сон уже давно перестал быть спасением от ужасной реальности, в которой он был вынужден жить. Да и вечные переходящие на ультразвук громкие визги Бьянки и Фионы никогда не давали ему возможности выспаться. Эти две психованные сучки будто поставили себе цель, разбудить его, как только он уснул достаточно крепко. Это невероятно выматывало. — О, ну конечно, — презрительно хмыкнула девушка, по-прежнему не отводя от парня взгляд. Это начинало нервировать Тейта. «Какого хера она не отводит взгляд?!» — Вайолет, дорогая, — неожиданно вмешалась Констанс, про которую Лэнгдон, мысленно полностью ушедший в тягостные воспоминания пережитого им года, успел забыть. — Напомни мне, пожалуйста, кем ты хочешь стать после окончания школы? Ты уже выбрала направление для учёбы? — Я ещё не решила, — даже не взглянув на его мать, безразлично ответила девушка. — О, ну конечно, — возвращая Хармон её же фразу, расплылся в самодовольной улыбке Тейт, слегка склонив голову набок. Лэнгдон в открытую разглядывал девушку, скользя по ней изучающим взглядом. Словно сканировал. И, откровенно говоря, то, что он видел, ему чертовски нравилось. Он не ошибся, посчитав, что она красива. Она не была типичной красавицей, как те, что сплошь и рядом слоняются по школьным коридорам, словно они сошли с одного конвейера. Красота Вайолет Хармон была в её утончённой уникальности и непохожести на остальных. В едва заметной горбинке на слегка курносом носу. В маленькой родинке у левого уголка красиво очерченных чуть пухлых губ. В двух вертикальных морщинках на переносице, которые отчаянно хотелось разгладить пальцами, чтобы стереть с её лица хмурость. В горящем непоколебимым упрямством взгляде красивых, цвета неугасшей осени, глаз. «Красивая… Уникальная!» — Было бы очень странно, если бы Вайолет знала, чего хочет от жизни. Обстановка в столовой была накалена до предела. Это ощущалось практически физически, и все присутствующие это понимали. Эхо невысказанности вибрировало в воздухе, отдавая током по оголённым проводам нервов двух подростков, ни один из которых не собирался поддаваться другому. — Тейт, а что насчёт тебя? — вовремя вмешалась Вивьен, нервно дёрнув сжимающими тонкую ножку винного бокала пальцами. — Ты уже решил, кем хочешь стать после школы? Тейт недовольно поджал губы, понимая, что он, в отличие от Хармон, не сможет проигнорировать заданный ему напрямую вопрос. Дрессура и уважение к Норе — к женщине, что почти всё детство заботилась о нём как о родном сыне, когда мать уходила в очередной алкогольный загул, — и её словам об этикете и нормах приличия этого не позволят. Поэтому он прервал зрительный контакт с девушкой и, почувствовав себя так, словно находится на перекрёстном допросе, в котором сначала в игру вступает его помешанная мамаша, а после Вивьен, с вежливой учтивостью посмотрел на рыжеволосую женщину. — Я хочу стать авиаинженером. Хочу создавать металлических птиц. Губы Вивьен растянулись в мягкой полуулыбке, настороженный взгляд потеплел. Её его ответ впечатлил, чего нельзя было сказать о её дочери. Глаза девчонки пылали злостью почти так же, как и его, только вот во взгляде Лэнгдона ещё можно было прочитать удовлетворение. Потому что, несмотря на бурлящее в его груди раздражение её дерзким ответам, ему было забавно от сложившейся ситуации. От эмоций, что так ярко плясали по красивому лицу Вайолет, когда она, услышав его ответ, с громким, совершенно не тактичным фырканьем демонстративно скрестила руки на груди и закатила глаза. В этот момент Тейту стало очевидно: именно благодаря Вайолет Хармон этот год для него будет особенным. Дерзкая и смелая. Показная скромность и смущение пропали, словно какой-то из своих провокационных фраз он переключил в её голове тумблер, который, судя по её сжатым в кулаки ладоням и плотно сжатой челюсти, давно должен был щёлкнуть, но сейчас он с треском перегорел, и девчонка жаждала нарваться. Каждая её эмоция была яркой, почти взрывоопасной, это раззадоривало Лэнгдона. Ему хотелось поднести к ней спичку, чтобы убедиться, что она вспыхнет от летящих от Хармон искр. — Любишь птиц? — язвительно хмыкнув и вскинув бровь, утончила Вайолет. — Да, — переведя взгляд обратно на девушку, кивнул Тейт, прищурившись. Его взгляд целиком и полностью был прикован к лицу девчонки, которая, казалось, вот-вот должна изойтись пеной от раздражения. — За что ты их любишь? — За то, что они могут улететь, когда жизнь превращается в хаос! В гостиной повисло неловкое молчание. Боковым зрением Тейт заметил, как Ларри испуганно вжимает голову в плечи, когда мать кинула на него быстрый взгляд, и как переглядываются родители Хармон. Парень понимал: сейчас каждый из них лихорадочно думал, на что стоит перевести тему разговора, прежде чем строптивые подростки снова вцепятся друг в друга. К его удивлению, первым, неловко откашлявшись, прочищая пересохшее горло, подал голос Бен. — Тейт, отличные планы на будущее, но инженерия достаточно сложная специальность. А авиаинженерия — это вообще узконаправленная профессия… — сделав глубокий глоток вина, тоном знатока начал мужчина, облизывая губы, — …думаешь, ты справишься? — Уверен! Я достаточно интеллектуально способный, чтобы стать инженером даже космических ракет, если захочу. Как Тейт и ожидал, Вайолет не смогла проигнорировать его высокомерную реплику. Девчонка была поразительна! — Скромность украшает человека, слышал о таком? — Только от убогих, — безразлично пожав плечами, хмыкнул Тейт, неприязненно покосившись на громко ойкнувшего придурка Ларри, уронившего на брюки кусок стейка. — Миром правит тщеславие! — Простите, я отлучусь на минутку, — виновато пробормотал мужчина, но на его невнятную реплику никто не отреагировал. Все присутствующие в столовой с интересом наблюдали за разгорающейся словесной перепалкой двух полыхающих раздражением друг к другу подростков. Краем глаза Тейт с удивлением заметил лёгкую ироничную ухмылку, появившуюся на губах матери, многозначительно переглядывающейся с понимающе кивнувшей ей Вивьен. «Какого хера?» Бен тоже хранил вежливое молчание, то и дело подливая в свой бокал вино. Казалось, он воспринимал их диалог как напряжённую игру в теннисный мяч. Он поворачивал голову то на дочь, то на него, и Лэнгдон был уверен: этот не вызывающий своим видом никакой симпатии и доверия ушлый мужик хотел сделать ставку, кто из них проиграет эту битву. Вероятно, он бы поставил на свою дочку, но хер там! Уж ей-то он точно не проиграет в словесных баталиях. Такой роскоши могла удостоиться лишь подвешенная на язык, но к его счастью предпочитающая мудро молчать Стефани, но точно не зазнайка Хармон. — Я слышала несколько историй, — внезапно заявила Вайолет таким тоном, словно доставала из рукава Джокера или ставила ему своей невнятной репликой шах и мат. Тейта это позабавило. Несомненно, она слышала про него. В последние проведённые недели в школе после случившегося он с трудом мог вспомнить хотя бы день, когда не был обдолбан коксом и ещё невесть какой дурью до такого состояния, что на утро, чувствуя себе абсолютно разбитым, с гудящей головой безрезультатно пытался собрать воспоминания как то и дело ускользающие от него пазлы головоломки. И судя по тому, что он не без помощи чересчур громких друзей, но всё-таки вспомнил, он успел наворотить немало интересного. Удивительно, что не убил никого, например Мотта, за что его даже угрызения совести не мучили бы. Но чёрта с два он позволит Хармон это всё озвучить. — Дай догадаюсь: про тренера, что устраивает жертвоприношения перед футбольным матчем, или нашу чокнутую повариху, что печёт пирожки их школьных хулиганов? — наигранно-невинно улыбнувшись, уточнил парень. — Если ты про эти байки, не верь. Их придумал я! Было видно, что на языке девчонки вертелось ещё много чего, что ей хотелось дерзко бросить ему в лицо, но она сдерживала себя. Почему-то… Но это совершенно не устраивало Тейта, своим поведением она раззадоривала его, и он уже открыл рот, чтобы продолжить их увлекательный диалог, но тут же сомкнул губы, услышав звук пришедшего на телефон сообщения. На тот самый доисторический кнопочный телефон, что он не выпускал из руки или хотя бы взгляда почти год. «Новое задание…», — пронеслась быстрая мысль в голове парня, прежде чем он, едва не уронив стул, резко поднялся и, бросив на прощание несколько дежурных вежливых реплик, быстро вышел из столовой, направляясь в свою комнату.