Oceanbound

— Два, три, нет, воздушные шаги! — Удар вверх, а не вперед! — Ныряй. Нет! Я сказал нырнуть, а не броситься вперед и сбить меня с ног! — Носочки, Чанбин! — Ты безнадежен. Я сказал носочки, а не вся стопа, твой враг достанет тебя быстрее, чем ты успеешь сказать слово «пират». — Да! Да! Нет! Неправильное направление! Голос Феликса стал хриплым, его руки дрожали. Он очень устал. Но он слишком наслаждался этим, чтобы жаловаться. Это была третья ночь подряд, когда он скрещивал свой клинок с клинком Чанбина, и, если честно, сын капитана добился некоторого прогресса. Юноша усвоил, что легче всего проникнуть в голову Чанбина, когда он раздражен, именно тогда он больше всего хотел слушать, каким образом победить Феликса и выбить его меч из руки. В противном случае он не выкладывался на полную, и приемы получались слабыми. Чанбин особенно раздражался, когда Феликс был на два шага впереди, и с легкостью уклонялся от его ударов, ускользая от кончика его меча и высовывая язык. Но все это была тактика, чтобы заставить Чанбина встать правильно на ноги и погнаться за ним. И это работало. Во вторую ночь Феликс вжился в роль, он отдавал приказы, говорил Чанбину, что делать, тем же тоном, который когда-то использовал его учитель. И он был авторитетным человеком, которым юноша действительно восхищался, несмотря на то, что обычно он бунтовал против правил. За плечами сэра Фоли была долгая и успешная карьера, однако сражения не утомили его и не изменили озорного блеска в уголках его глаз. Это то, чем Феликс восхищался в нем больше всего. Когда юноша впервые сменил тон с дружеского на авторитетный, Чанбин посмотрел на него как на сумасшедшего. А Феликс захихикал и тут же вышел из роли строгого учителя. А потом он стал по-настоящему серьёзным и приказал Чанбину сделать эти чертовы воздушные шаги, иначе какой-нибудь лондонец вытащит его за край быстрее, чем Феликсу понадобится время, чтобы разозлить капитана. Атака, удар вперед, Чанбин сейчас действительно учился, его брови сдвинулись вместе, сосредоточившись на Феликсе. Челка прилипла ко лбу, капельки пота стекали по шее. Юноша ничем не отличался: рубашка прилипла к его спине, рукоять меча стала немного скользкой. В трюме было жарко, слишком жарко, но на главной палубе было невозможно заниматься, так как капитан не спал, и, возможно, выкинул бы их обоих за борт, если бы они производили слишком много шума. — В следующий раз мы сделаем это на проклятом юте, пусть капитан и его прекрасный сон идут нахер, — фыркнул Чанбин, убирая влажные волосы с лица. Феликс рассмеялся в ответ, парируя удар меча Чанбина, который мог отрубить ему правую ногу. Как и предсказывал юноша, у него и у Чанбина на руках были одинаковые синяки, довольно болезненные, но это было то, чему Феликс научился у сэра Фоли — привычка к боли и давлению в боевых ситуациях делало рассудок более ясным (и рана на боку, несомненно, сыграла свою роль в этом, его рецепторы никогда не были такими же чуткими). Джисон заметил синяк Феликса, но юноша просто отмахнулся. На самом деле ему не хотелось рассказывать об их встречах Джисону. Или другим. Почему? Феликс не знал. Он ничего против них не имел и обещал мальчикам научить их чему-нибудь, но он просто не хотел… чтобы они вмешивались? В эти отношения с ним и Чанбином? Это, конечно, не было секретом, они не просили друг друга никому не рассказывать о ночных дуэлях, они не давали никаких обещаний, и это была всего лишь третья ночь подряд, но почему-то это казалось более… правильным. Ничего не говорить. Чанбин тоже молчал. По крайней мере, так казалось Феликсу, поскольку никто не прибежал к нему с вопросами о частных уроках. — Носочки! Один, два, три! Феликс сделал ровно три шага влево, в то время как Чанбин ушел вправо, а затем мальчик ударил его мечом, в опасной близости от уха. Юноша вновь успел ускользнуть. — Быстрее! — Я не могу быстрее! Ты легче меня, тебе проще! Чанбин звучал почти сердито, но почти. — Все ты можешь, встань на чертовы цыпочки и атакуй! И это была та самая атака, на этот раз юноше пришлось действительно отступить, сделать два, три, семь шагов, а затем нанести ответный удар, чтобы парировать атаку Чанбина. — Видишь! Ты можешь делать быстрее! Чанбин застонал от разочарования. — Что ты можешь делать быстрее всего? Ты продолжаешь говорить, чтобы я был быстрее, но сам все это время убегал от атак! — Хочешь «быстро»? Феликс покачал головой и слегка ухмыльнулся. Сейчас будет Чанбину «быстро». Феликс взял инициативу, нырнул под руку Чанбина, снова нырнул, блокировал, нанес удар, пируэт, пинок, и вот Чанбин уже лежал на спине, меч находился в нескольких метрах от него. Всего за несколько секунд. — Я тебе покажу «быстро». Феликс просиял и вытер пот со лба. О, как же он теперь мечтал о прохладных волнах снаружи. Чанбин тяжело дышал, снизу вверх глядя на юношу. — Какого черта?! Ох, как же раздраженно он звучал! Это было хорошо, Феликс смог его разозлить! Теперь ему хотелось бы получить лучший результат! Юноша протянул руку Чанбину, который схватил ее, и помог ему подняться. Несмотря на то, что Чанбин учился лучше всего, когда был раздражен, он все же был несколько осторожен. По крайней мере, у Феликса все конечности остались целы. Но мальчик не хотел, чтобы Чанбин был осторожен, потому что осторожность означала, что он сдерживает свои силы. И юноша хотел увидеть, каким бойцом был Чанбин. Парень взял меч и снова встал на свою позицию, теплое освещение сделало его волосы красными, в глазах плясали огни. Золотое ожерелье, которое Феликс увидел из-за выреза его белой рубашки, блестело на его загорелой коже. Он устал и явно запыхался. Истощен. Но это была конечная цель для них обоих, верно? Устать достаточно, чтобы заснуть, избежать кошмаров. Так сказал Чанбин. Вчера. Он тоже не мог спать. Не после всего, что произошло. И Феликс это понял, в конце концов, он не один или два раза видел мальчика, сидящего на юте, и Чонин также упомянул, что Чанбин был тем, кто проводил там время прекрасными ночами. Лианна, лужи крови на белых палубах «Сальвадора», смерть, которая дошла до Чанбина, как и до Феликса. Он понял, почему Чанбин не хотел об этом говорить. Феликс был не единственным, кто ожидал от жизни большего. В конце концов, он должен к этому привыкнуть. Привыкнуть к потерям. — К черту твои шаги. Он пробормотал и ударил снова, блокируя меч Феликса снова и снова, металл клинков звенел в воздухе. Они кружили друг вокруг друга, как кошка с мышкой, вот только оба думали, что они кошки. Внезапно, вопреки ожиданиям Феликса, Чанбин свернул налево, взмахнул мечом вперед, и у юноши была всего лишь доля секунды, чтобы уйти от клинка. Блок, вверх, вниз, парирование слева, справа, снова вверх и вниз, Феликс увернулся, присев на корточки, прежде чем подпрыгнуть, только для того, чтобы Чанбин взмахнул мечом в опасной близости от правой руки и нырнул влево, лязг-лязг, Феликс запыхался, руки слабели с каждым блоком, лязг… Затем он увидел внезапную панику в глазах Чанбина. А затем горячая, пылающая боль обожгла его правую руку. Этот клинок оказался ближе, чем первоначально думал Феликс. — Ох… — О нет, нет-нет-нет-нет, прости, я… — Чанбин уронил меч прежде, чем Феликс успел среагировать. — Черт побери, мне так жаль, блять, я не хотел… — сын капитана взял Феликса за руку, чтобы получше рассмотреть кровоточащую рану. Слава богу, юноша засучил рукава, это было единственное, о чем он мог думать. Ему не понадобится новая рубашка. — Все… все в порядке, все хорошо. Феликс даже не мог как следует рассмотреть рану, так как она находилась на тыльной стороне руки, рядом с локтем. Но он чувствовал укол, жжение, кровь, стекающую по его руке. Бывало и хуже. — Прости, я действительно не хотел этого делать, мне следовало быть осторожнее, не замахиваться так чертовски сильно, — бормотал Чанбин, отчаянно ища что-нибудь в комнате, чтобы прикрыть рану. Затем он нашел белую ткань и бочку с водой, недалеко от другого конца палубы. Чанбин быстро побежал за ними, прежде чем забежать в комнату, известную как «ромовая», Феликс все еще был немного смущен. Было не так уж больно, рана на боку была гораздо хуже. Или, возможно, юноша так устал, что не мог этого чувствовать должным образом. Чанбин поспешил обратно с мокрой тряпкой и бутылкой чего-то, что, как решил Феликс, было ромом. О, нет. Он начал вытирать кровь с раны, прежде чем открыть зубами деревянную крышку бутылки и вылить жидкость на рану. Феликс зашипел, черт возьми, алкоголь сильно жег, и рефлекторно попытался вырваться, но Чанбин схватил его за руку крепче. — Оставайся на месте, я знаю, это больно. Чанбин сплюнул пробку на пол, прежде чем промокнуть рану влажной тряпкой. Как… интересно. Как оказалось, рана была несерьезной. И не такой глубокой, ее не пришлось зашивать. Но она было довольно длинной, в будущем явно оставит крошечный, тонкий шрам на правой руке Феликса. — Мне очень жаль, честно, я не хотел тебя ранить, я был слишком близко, я не хотел… — Чанбин! Все в порядке! Я не умираю! Чанбин выглядел расстроенным, а Феликсу хотелось смеяться. Это было очень мило, раздражение как рукой сняло. Юноша взял ткань у Чанбина и прижал ее к ране. Скоро она перестанет кровоточить, если верить прошлому опыту Феликса с боевыми ранами от меча. По крайней мере, он на это надеялся. — Я знаю, но мне все равно очень жаль! — воскликнул Чанбин. — Ты прощен! Успокойся, это обычное явление, когда работаешь с мечом. Знаешь, я не фарфоровый. Чанбин выглядел как провинившийся щенок, но морщинка между его бровями выдавала беспокойство. Милый. — Я серьезно! Все хорошо, она неглубокая. Я в порядке! — Уверен? — Да, я уверен! Чанбин надулся, и Феликс захихикал. Парень взял меч, который юноша прислонил к центральной балке корпуса, затем взял свой и отнес их в кладовую. — Я все еще думаю, что на сегодня хватит. Теперь настала очередь Феликса дуться. Честно говоря, он уже устал и знал, что маленькая жгучая ранка не даст ему сосредоточиться, но спать ему все равно не хотелось. Он не так уж устал. Юноша не хотел снова просыпаться от кошмаров. Чанбин потушил факелы, прежде чем взять фонарь в руку. Он взглянул на Феликса, все еще явно сожалея. — Я все еще чувствую себя виноватым, — пробормотал он. Феликс своей здоровой рукой осторожно толкнул Чанбина в плечо. — Прекрати, я мог бы сделать с тобой то же самое. — Но ты этого не сделал, и не сделаешь никогда. — Практиковаться — значит добровольно подвергать себя опасности, и, честно говоря, я бы немного расстроился, если бы рано или поздно не получил порезов. Это означает, что ты становишься быстрее, и мне нужно начать серьезно работать, чтобы уйти от твоего клинка. — Значит, все это время ты поддавался мне? Чанбин усмехнулся, слишком театрально закатив глаза. Феликс слегка рассмеялся. — Я сказал, что ты становишься лучше, разве не на этой части нужно было сделать акцент? Юноша приподнял бровь, глядя на мальчика, прежде чем подняться по лестнице на батарейную палубу. — О, черт возьми, ты все это время просто играл и сводил меня с ума своими «воздушными шагами»! А теперь ты говоришь мне, что ты даже не сражался серьезно! Феликс снова хихикнул и открыл люк на главную палубу. На ней никого не было, они снова расположились в какой-то маленькой бухте, всего в нескольких милях от соседней деревни. Не самое безопасное место, но капитан хотел, чтобы все отдохнули перед тем, как снова отправиться в открытое море. Чанбин закрыл за ним люк. — Ты правда думаешь, что я стал лучше? — спросил он приглушенным тоном. Юноша не мог этого видеть, но кончики его ушей покраснели. — Да, и для трехдневной практики это очень впечатляющие результаты. Румянец немного усилился, но облака заслонили лунный свет, а фонарь, к сожалению, не давал достаточно света. — Ну, э-э, это хорошо! Чанбин почесал затылок свободной рукой. — Да, твоя проблема в том, что ты сдерживаешься. Феликс все еще прижимал ткань к ране, но, судя по всему, порез быстро переставал кровоточить. — Я уже причинил тебе боль, и ты говоришь мне не сдерживаться! Ты вообще себя слышишь? Ты с ума сошёл, сухопутный? Феликс снова рассмеялся, хотя это прозвище немного задело. — Мне просто нужно было быстрее увернуться и заблокировать тебя! Не волнуйся, мы оба доберемся до этого, если только ты не отрежешь мне всю руку. — Не отрежу, обещаю. Я не могу потерять еще одного великого учителя. Что-то снова слегка тронуло струны сердца Феликса. Совсем чуть-чуть. — Не бойся, не потеряешь, у меня нет другого выбора. *** — Что случилось с твоей рукой? — спросил Джисон и приподнял наполовину закатанный рукав Феликса. — Я… Ох, просто наткнулся на что-то во время уборки! Быстрая и чистая ложь, Феликс засунул в рот немного хлеба. — Но вчера у тебя этого не было? Мерзавец. — Нет, было. — Ох. Пожалуйста, Джисон, оставь эту тему, Феликс не хотел усугублять свою маленькую невинную ложь. Сегодня на обед было последнее жареное мясо, которое они вытащили из «Сальвадора», немного фруктов и картофеля. Неплохо, совсем неплохо, мясо было вкусным, а фрукты, пусть и переспелые, на вкус Феликса были сочными и вкусными. Рауль наконец-то преодолел трехдневное похмелье и с удовольствием работал на кухне, Сынмин получил заслуженный перерыв и сидел напротив Феликса. Хёнджин сидел рядом с ним, Чонин — с другой стороны. На кухне было очень шумно, некоторые члены экипажа, видимо, все еще праздновали победу, и явно пьяное состояние сделало их немного громче. Чан, вероятно, скажет им, чтобы они прекратили это в ближайшие несколько дней, они уже начали немного раздражать. К радости и удивлению Феликса, Чанбин сел рядом с Сынмином. Это было нечастое зрелище, совсем нет. — Эй, Чанбин! Как твой день, приятель? Джисон был воодушевлен, когда Чанбин присоединился к их маленькой банде. Феликс увидел темные мешки, украшающие кожу под его глазами. Бедный мальчик. — Ничего особенного. День будет ветреный, — пробормотал он. Феликсу было его немного жаль, Чанбин звучал устало. Он надеялся, что мальчик немного поспал прошлой ночью, хотя бы несколько часов. — Я заметил. Есть изменения в планах? Или какие-нибудь планы на будущее? Чанбин покачал головой на вопрос Джисона. — Не-а. Все еще направляемся на Тортугу. Мы должны быть там через несколько дней, хотя ветер дует с востока, а нам нужен ветер с запада, поэтому он может нас замедлить. Феликс заметил, что Чанбин взглянул сначала на него, затем на свою руку. Выражение его лица стало слегка виноватым. Сын капитана быстро отвернулся, заметив, что Феликс смотрит на него. Возможно, это было немного странно, но юноша не обратил на это внимания, и тут вмешался Чонин. — В воздухе немного чувствуется буря. Хотя до нас она может и не дойти. По крайней мере, пока. — Это хорошо. Шторм — последнее, что нам сейчас нужно, поскольку мы покинули побережье Кубы. Феликс все еще не мог до конца понять, что Чонин имел в виду под «чувством» и всем остальным, но, возможно, однажды он это поймет. Может быть, он наберется смелости и расспросит его обо всех вещах, связанных с русалками… Хотя это все еще казалось невероятным. Чан поставил тарелку рядом с Джисоном. Феликс был даже больше удивлен тем, что к их столу присоединился квартирмейстер, чем Чанбином. — Добрый день, джентльмены. Есть планы на сегодняшний вечер? Разве квартирмейстер не должен знать все их планы? — Не совсем. Хёнджин вилкой толкал по тарелке кусок картофеля. Сынмин взглянул на него, прежде чем закатить глаза. Ни для кого не было секретом, что Хёнджин не любил картошку. — Хорошо. Какой-то придурок забыл упомянуть, что они не починили два паруса, которые порвались во время ограбления, и мне нужно, чтобы вы все занялись этим. Мы купим новые на Тортуге, но мы не можем рисковать, вдруг у нас не хватит парусов на случай шторма. — А кто же тогда должен был их чинить? — спросил Сынмин. Чан вздохнул. — Марк и Брайан. Ты знаешь, какие они. Ах. Брайан оставался пьян с самого момента ограбления, а Марку было лень что-либо делать самостоятельно. Понятно. Хёнджин недовольно заскулил, явно не слишком воодушевленный предложенной задачей, Чонин мягко толкнул его в бок. — Мы сделаем это, — объявил Джисон, и Феликс догадался, что под «мы» он имел в виду всех сидящих за столом. — Прекрасно! Чем скорее, тем лучше. И именно там они все и оказались. Сидя посреди трюма, все с иголками и нитками в руках сшивают порванные куски ткани вместе. Черт, Феликс ожидал, что тут и там будет несколько порезов, может быть, одна или две дырки от пушечного ядра, но паруса выглядели ужасно. Какой вообще был смысл их ремонтировать? Джисон возился и что-то бормотал, ругаясь себе под нос каждый раз, когда случайно втыкал иглу в большой палец. Хёнджин сидел напротив Феликса, Сынмин — рядом с ним, хотя ничем продуктивным он не занимался. В конце концов, он был поваром и пришел сюда только для того, чтобы провести время со своими друзьями. Чонин был на другом углу, пытаясь придумать, как починить парус. Слава богу, это был не один из самых больших парусов. А Чанбин сидел рядом с Феликсом. Они сшивали порванную часть, соприкасаясь коленками. Юноша был очень удивлен тем фактом, что Чанбин пришел с ними (и еще больше удивился, что он сел рядом с Феликсом, когда было так много свободного места), он ожидал, что тот пойдет заниматься своими «капитанскими» делами и оставит их на произвол судьбы. Однако «произвол судьбы» — это мягко сказано: паруса были в таком ужасном состоянии, что на их починку уйдет целый день. — Как твоя рука? — тихо пробормотал Чанбин, достаточно громко, чтобы Феликс это услышал. — Все в порядке, — прошептал юноша в ответ. Остальные не заметили. Почему они вообще скрывались? Феликс понятия не имел. — Ненавижу это, Джисон, почему ты согласился, что мы это сделаем? — Хёнджин снова заскулил. Сынмин закатил глаза. — Потому что последние два дня мы ничего не делали, и я схожу с ума! Мне нужно чем-нибудь заняться! Джисон чуть не ткнул себя иглой в нос. Как? Феликс не был уверен. Ходячая, болтливая катастрофа. — Думаю, это лучше, чем быть порезанным мечом, — добавил Феликс так же тихо, как и раньше. Чанбин толкнул Феликса в колено своим, прежде чем взглянуть на юношу и издать легкий смешок. Теперь мальчик перед ним совсем не пугал. Ладно, возможно, он все еще был немного жутким. Интригующим. Все еще устрашающим, насколько — Феликс не мог понять, но уже не так, как раньше. Мальчику еще так много нужно было о нем узнать. Феликс довольно быстро шил. По крайней мере, по сравнению с Чанбином, который явно боролся в жестокой схватке со своей частью паруса. — Слышали слух? Джисон не любил тишину. Совсем. — Который из? Хёнджин попытался сосредоточиться на поставленной задаче, но ему это не удалось, в результате чего Сынмин забрал у него иглу и продолжил работу. Чанбин закатил глаза на полусирену. — Тот, что о сокровищах Флеминга? — Британский моряк? — спросил Феликс. Это имя ему было знакомо. — Ага. БэмБэм сказал, что экипаж «Андромеды» что-то говорил об этом во время пира. Феликс и Чанбин быстро переглянулись — точно, пир. — Я слышал только, что оно больше, чем сокровища Кортеса, — сказал Сынмин. Он шил гораздо лучше, чем Хёнджин. — Ты слышал о нем, Феликс? — спросил Чонин, глядя сначала на Феликса, затем на Чанбина, а затем на их соприкасающиеся колени. — Просто власть любила его, раньше он был великим коммодором и купцом, но в последние годы жизни превратился в капера. Не знаю, правда, отказался ли он от каперства и превратился в настоящего пирата. Однажды он посетил Нассау, но мне тогда едва исполнилось десять лет. Он умер? — Да, погиб где-то год назад, затонул перед Веракруз при попытке совершить набег, — ответил Чонин Феликсу. Джисон продолжил: — Ах. Дамы, вроде как, сказали, что его последнее сокровище зарыто где-то на отдаленном острове, а карта к нему где-то в Лондоне. — Разве не каждое сокровище всегда зарыто на каком-нибудь отдаленном острове, а карта пропала и сейчас черт знает где? Чанбину удалось случайно завязать нить на узел, и в его голосе звучало недовольство. — Точно. Я просто хочу, чтобы это было правдой, разве это не было бы захватывающе! Украсть карту из Лондона и отправиться за сокровищами! Мне бы очень хотелось поохотиться за ними! Феликс согласился с Джисоном, он бы предпочел охоту за сокровищами ограблению. Сынмин хмыкнул в знак согласия. — Как охота за золотым кубком! Это было бы весело! — воскликнул Хёнджин. — Хотя мы его даже не нашли. Чонин нахмурился. — Но сокровище, которое мы нашли, — это дружба, которую мы завели на этом пути. Кто-то кинул в Джисона клубок ниток. — Этот остров был действительно жутким, я уверен, что кто-то наблюдал за нами все время, пока мы были там. — Ага. А усохшие трупы на деревьях? Что за черт? И отпечатки ног на валунах! Феликс передумал и определенно не хотел бы охотиться за сокровищами, если бы ему пришлось ступить на остров с привидениями и трупами на деревьях. Как ужасно! Джисон и Хёнджин продолжали наслаждаться воспоминаниями, рассказывая, в основном Феликсу, как они выжили и слишком поздно оказались там, где был зарыт сундук с сокровищами. К сожалению, там было пусто. Внимание юноши быстро переключилось с очень запутанного повествования Джисона и Хёнджина (что-то о болотных ведьмах и лягушках, и вдруг история всплыла где-то в Португалии, или нет, возможно, просто на острове, принадлежащем Португалии) к борьбе Чанбина с парусом. — Давай помогу, — тихо сказал Феликс, чтобы не мешать остальным, и взял у Чанбина иголку и нить. Он тыкал и тянул, быстро развязывая узел. — Ты когда-нибудь чинил парус? — спросил Феликс, взглянув на мальчика. — Нет? Обычно мне не приходится этого делать. Челка Чанбина упала ему на глаза, волосы стали немного длиннее по сравнению с тем днем, когда они впервые встретились. Почему Феликс вообще это заметил? — Думай об этом как о сражении крошечным мечом. — Сражении, — Чанбин фыркнул, но Феликс не упустил из виду улыбку в уголке его губ. — Ага. Затем ты протыкаешь сердце своим крошечным мечом, — объяснил Феликс, продевая иглу в толстую ткань паруса, — и протыкаешь его снова, а затем стягиваешь веревки вместе. Это простой набор из трех шагов. Ничего, с чем ты не сможешь справиться. — Но ты делаешь это по-другому. — Я опытный фехтовальщик, знаю много приемов. Чанбин закатил глаза, но улыбка на его лице стала немного шире. — Я не могу поверить, что ты сравниваешь шитье с мечом. Где ты вообще научился шить? — Я был диким ребенком. Моей матери надоело постоянно чинить мои брюки, — Феликс ухмыльнулся. — У тебя не было горничных, чтобы сделать это? — Были, но моя мать не хотела, чтобы они делали всю работу. Золотое сердце, знаешь ли. — Ах. И теперь ты знаешь больше одного способа шить паруса. Настала очередь Феликса закатить глаза, прежде чем… — Алло? Ее Высочество мисс Эвриала вызывает Феликса и Чанбина? Не очень вежливо шептаться, когда присутствуют другие. Голова Феликса резко повернулась к Джисону, который выглядел немного недовольным. Его щеки вспыхнули. Почему? — Извини, я только учил Чанбина правильно шить парус. — Но он уже знает? Если только он вдруг не разучился это делать. Феликс заметил, что Джисон нахмурился. Он взглянул на Чанбина. Действительно ли он уже знал, как это делать? Чанбин поднял руки в свою защиту. — Я просто знаю, как проткнуть иголкой ткань, но понятия не имею, что делать дальше! А у Феликса другая техника! Его заявление рассмешило Чонина, а Джисон и Сынмин в унисон закатили глаза. Феликс кивнул, поддерживая мальчика. — Ты просто используешь Феликса! И его жалость к тебе! Джисон бросил клубок ниток в Чанбина, который вовремя поймал его и швырнул обратно в Джисона. — Нет! И он меня не жалеет! — Хотя мне тебя немного жаль. Феликс хихикнул, возвращаясь к своей части паруса. — Я не могу поверить, что ты так предаешь меня после всего, через что нам пришлось пройти! — пробормотал Чонин. Феликс улыбнулся ему в ответ. Примерно через пятнадцать секунд молчания Джисон вернулся к разговору, к какой-то бессмысленной болтовне, на которую Феликс действительно не обращал внимания. Вероятно, ему следовало бы это сделать, но он пытался сосредоточиться на поставленной задаче, а Хёнджин и Сынмин уже присоединились к разговору о том, стоит ли тратить все свои деньги на Тортуге или нет. Феликсу это нравилось. Ему нравилась атмосфера. Ощущение уюта, потрескивание факелов на стенах, волны за корпусом корабля. Ему нравилось, что он ощущал чувство принадлежности — эти люди вокруг него не презирали его, они считали его своим другом, и Феликс тоже считал их друзьями. Они видели его таким, каким он был на самом деле, они не видели в нем его родословную, его отца, что-то еще, кроме самого Феликса. Юноша жил настоящим моментом, не особо беспокоясь о том, что будет завтра, Тортуга была впереди, и, честно говоря, в прошлый раз он прекрасно выжил, теперь город уже не был новым и таким страшным. И он был со своими друзьями, и он знал, как защитить себя, с ним все было в порядке. Феликс устал беспокоиться. Смех, болтовня — все это казалось таким безопасным. Домашним. Феликсу принадлежало это место. Прямо здесь, зашивая парус, вечером они, вероятно, присоединятся к остальной команде за обычными карточными играми, Сынмин обещал научить Феликса играть. Завтра, кто знает, у него может быть еще одна ночная смена в вороньем гнезде, возможно, Чану понадобится, чтобы он посчитал некоторые направления. Тогда юноша понял, что он не оставил и мысли о своей прошлой жизни. О своем бывшем доме. В один прекрасный день перестанет думать и об отце. Конечно, он все еще скучал по матери, но… тоска уже не была такой всепоглощающей. Феликс больше не был один, рядом с ним были его друзья, которые никуда не уйдут. Юноша был… счастлив. Он был счастлив. Несмотря на все события, произошедшие за неделю, он был счастлив. Счастливее, чем когда-либо за многие годы. Была ли это мысль, которая пройдет, как только голова Феликса коснется подушки? Может быть. Но прямо сейчас, в этот момент, он был счастлив. Феликс не заметил искреннюю улыбку, которая появилась на его лице, растянулась по губам, и маленькие морщинки улыбки виднелись в уголках его глаз. Он поднял взгляд на Джисона, чтобы посмеяться над тем, что он сказал, и, взглянув на шитье Чанбина, заметил, что мальчик смотрит на него, а не на нить и иголку в его руках. — Что? — тихо спросил Феликс, и Чанбин заметно оторвался от своих мыслей. — Н-ничего. Феликс наконец заметил розовый оттенок ушей и щек Чанбина. Почему? Как только юноша отвернулся, Чанбин едва слышно прошептал. — Твоя улыбка просто прекрасна.