Oceanbound

— Вот ты где! Феликс услышал, как чей-то крик разнесся по воздуху и завис над кораблем. Чонин спустился по лестнице на главную палубу, Джисон и Хёнджин последовали его примеру. — Что случилось?! Мы так волновались за тебя! — Ты просто растворился в воздухе, и никто не знал, где ты находишься! — С тобой все в порядке? Где ты был? Феликса засыпали вопросами, и ему пришлось сделать небольшой шаг назад, только чтобы наткнуться на плечо Чанбина. — Тише вы. Он был ранен, и я отвел его в свою каюту. Чанбин, как всегда, спешил мальчику на помощь. — Ранен?! — вскрикнул Хёнджин. — Ничего страшного, просто старый шрам разошелся от удара пушки, — Феликс слегка улыбнулся трем обеспокоенным мальчикам. Хёнджин посмотрел на него взглядом, который было немного трудно понять, брови Чонина слегка нахмурились, он оглядел юношу сверху вниз. — Где твоя рубашка? Это рубашка Чанбина? — Джисон скрестил руки на груди. — Очевидно, она вся в крови. И да, это моя рубашка. Феликс скорее почувствовал, чем услышал, намек на раздражение в голосе Чанбина. — Ты так долго спал? Мы искали тебя, Чан тоже тебя искал, — фыркнул Джисон. Феликс почувствовал укол вины. Ему нужно извиниться перед квартирмейстером. — Да, Феликс ранен, а я был измотан и пропустил утренний звонок. — Это потому, что не было утреннего звонка, Сынмин и Рауль спали. Рауль ранен. — Сынмин в порядке? — спросил Феликс, в основном Хёнджина. — Да, он не пострадал. БэмБэм сломал ногу, у других просто царапины и синяки, а также несколько сломанных пальцев на ногах и руках. Феликс нахмурился: их лучший фехтовальщик был ранен. — Подождите-ка. Разве у тебя не одна кровать? — с подозрением спросил Джисон, Феликс приподнял бровь. Разве Джисон не был в комнате Чанбина? — Да, одна. Я спал на диване. Намек на раздражение больше не был просто намеком. — Так ты спал на кровати Чанбина? — Да, он спал на моей кровати. Чанбин скрестил руки на груди. — Почему ты вообще отвечаешь за Феликса? Между бровями Джисона появилась небольшая морщинка, выражение его лица стало несколько мрачнее. — Что за, черт возьми, идиотские вопросы? Он был ранен, конечно, он спал в этой проклятой кровати! Что, блять, происходит? — Сынмин и Ирэн ухаживали за ранеными, но ты привел его в свою комнату, это кажется немного странным, Чанбин! Чанбин сделал шаг к Джисону, младший просто приподнял подбородок. Уши Чанбина покраснели. — Они оба были заняты. Да и вообще, это не твое дело. — Эй… — Феликс попытался остановить этих двоих. Джисон что-то прошипел Чанбину, юноша не мог расслышать что, но смог разобрать свое имя. — Следи за своим языком, Джисон, — сказал Чанбин угрожающе низким голосом и посмотрел на мальчика взглядом, от которого у Феликса по спине пробежала дрожь. Парень был очень, очень раздражен. — Чанбин! Феликс услышал крики Санёна, который стоял за штурвалом, и, бросив последний взгляд, Чанбин отвернулся и быстрыми шагами направился к боцману. Джисон так же быстро развернулся и подошел к люку, ведущему на батарейную палубу. Феликс собирался пойти за ним, но рука Чонина остановила его. — Оставь его. Пусть он побудет наедине с собой. Феликс кивнул. Вероятно, это было к лучшему. Он никогда не видел, чтобы они с Чанбином вели себя так, так напряженно, так… по-другому. Было ли это из-за ревности? Джисон упомянул Феликса, и было совершенно очевидно, что он завидовал тому, что юноша проводил время с Чанбином, тогда как Джисон и Чанбин сильно отдалились друг от друга. Он не винил в этом Феликса, не так ли? Или все же винил? — Ты поел? — спросил Чонин Феликса. — Нет, мы только-только проснулись. Чонин кивнул и повернул юношу в сторону кухонной двери. Феликс наконец окинул корабль взглядом: на главной палубе все еще царил хаос. Некоторые доски сломались, Марк прибивал их обратно на свои места. Пушки были привязаны к перилам несколькими дополнительными узлами. Повсюду были щепки, и Феликс знал, что именно он будет убирать их вместе с Минхо. (Всё ли с Минхо в порядке? Юноша на это надеялся.) Половина команды поднимала воронье гнездо, уже починив сломанную мачту. Феликс понятия не имел, как им это удалось, но был рад, что им не придется плыть без главной мачты. Чан выкрикивал приказы, капитан стоял на баке и наблюдал за командой. Если честно, разрушений все же было меньше, чем он ожидал, и большая часть команды, казалось, была в нормальном состоянии, если не считать нескольких царапин и синяков на коленях. Какое облегчение. *** — Феликс! Юноша услышал крик Чана с другой стороны палубы, когда он, Чонин и Хёнджин вышли из кухни. Квартирмейстер бежал им навстречу, живот Феликса скрутило. О, нет. Он не был уверен, что сможет выслушать и не заплакать, как Чан кричит на него о том, каким глупым и безответственным он был из-за того, что не привязал пушки правильно. Чонин успокаивающе сжал руку Феликса. — Могу я поговорить с тобой? Чан выглядел усталым, но не злился. Ветер сдувал его кудри со лба. — К-конечно. — Наедине. Квартирмейстер взглянул на Чонина и Хёнджина, которые просто кивнули и отвернулись. Чонин еще раз сжал руку Феликса, прежде чем они с Хёнджином пошли к баку. Чан кивнул в сторону двери рядом с кухней. Ах. Настолько наедине. О, нет. Юноша зашел в каюту квартирмейстера, которая находилась через дверь рядом с каютой Чанбина. Феликс проглотил комок в горле. Комната была такой же, какой ее видел Феликс, когда читал карты с Джисоном, все еще грязная, повсюду свечи, свитки бумаги, чернила и перья. Книги и карты на столах. Шторы распахнуты, комната была залита теплым дневным светом. — Садись. Чан указал на свою кровать, которая, как ни странно, была заправлена. Возможно, квартирмейстер планировал этот разговор или что-то в этом роде. Феликс теребил подол своей рубашки – рубашки Чанбина – он нервничал. Ему это не нравилось, это было неловко, и его мысли в суматохе кружились, ему нужно было побыть одному, чтобы обдумать все то, что произошло вчера. Феликс сел на кровать, Чан сел на табуретку рядом со столом, придвинув ее ближе к юноше. — Извини, я не хотел делать это на палубе, потому что там царит хаос. Феликс сглотнул, закусил губу и кивнул. Он был готов защищаться. Нет, не так. Он совсем не был готов к разговору. — Мне жаль. Вчера я был с тобой очень груб. А? Феликс взглянул на квартирмейстера. Он сейчас серьезно? На лице Чана расплылась виноватая улыбка, плечи были немного сгорблены. Кудри, как всегда, выглядели растрепанными. А глаза были искренние, немного грустные, без какой-либо злости. — Мне очень жаль, правда. Я не был хорошим квартирмейстером с тех пор, как ты сел на корабль, у меня почти не было времени для тебя, не говоря уже о времени, чтобы научить тебя чему-либо. — Нет, все в порядке… — Это не так. По крайней мере, не для меня. Я дал каждому человеку на этом корабле много времени, чтобы приспособиться, я помог им, насколько мог, кроме тебя. Вчера была не твоя вина, я должен был сначала научить тебя, как правильно закреплять пушки, а не просто предположить, что вы с Хёнджином сможете сделать это самостоятельно, тем более, что Хёнджин не лучший учитель, которого можно найти на корабле. Феликс даже не знал, что сказать, он не ожидал такой эмоциональной речи от квартирмейстера. — Так что да, мне очень жаль, что я накричал на тебя и напугал. Я видел твою реакцию, и хочу, чтобы ты знал: я никогда не причиню тебе вреда, я не такой. Феликс сглотнул, он совершенно забыл об этом. — Я знаю, — сказал юноша тихим голосом. Конечно, он знал, что Чан не был его отцом, Чан дал ему все, что никогда не давал отец, Феликс доверял квартирмейстеру больше, чем когда-либо доверял своему отцу. — Я знаю, что ты никогда не причинишь мне вреда, даже если я не знаю тебя так хорошо, как Чонина или Хёнджина. И Феликс действительно имел это в виду. На лице Чана появилась легкая улыбка. Она очень шла ему, контрастируя с грустными глазами. Вот только они уже не были такими грустными, по крайней мере теперь, когда Феликс знал. — И, честно говоря, все в порядке, я думаю, что другие меня довольно хорошо учили. Я знаю, что ты был занят, и не виню тебя, ты присматриваешь за всей командой и не можешь быть в нескольких местах одновременно. Феликс ободряюще улыбнулся квартирмейстеру, больше не боясь. — Иногда мне хочется иметь такую способность. — Итак, кроме прошлой ночи, как ты держался? Я знаю, что тебе пришлось долго привыкать, столько всего произошло за последний месяц, даже для такого опытного пирата, как остальная часть команды. Но все ли с тобой в порядке? Феликс некоторое время обдумывал свой ответ. Все ли с ним в порядке? На самом деле он так не думал. Он был немного озадачен. Немного устал, немного потерялся, но не потому, что не знал, как действовать на корабле. — Думаю, у меня все в порядке. Возможно, это была небольшая невинная ложь, но Феликс не хотел обсуждать своих внутренних демонов с Чаном, даже если он и доверял квартирмейстеру. — Кроме этого, — Феликс указал на свой бок. — Старая рана? — Ага. Чан кивнул. Он ждал, что Феликс продолжит. — Кроме этого… думаю, со мной все в порядке, я наконец-то освоился со всем этим… — Время от времени полночи прохаживаясь по палубе? Значит, Чан знал? Но чего он не знал? — Ага. Это... ограбление... Феликс опустил взгляд в пол и закусил губу. Чан снова кивнул. — Я знаю, что это не особо поможет тебе, но даже я так и не смог пережить свое первое ограбление. Вместо того, чтобы пытаться забыть, просто научись с этим жить. Феликс кивнул, он это знал, именно это ему сказали Чонин, Хёнджин, Сынмин и Джисон. Но почему-то все равно было приятно слышать это от квартирмейстера. Юноша был не единственным, у кого были такие кошмарные воспоминания, от них страдали даже пираты, занимавшие высокие посты. — Я рад, что с тобой все в порядке, и я рад, что ты со всеми ладишь. Особенно с Чанбином, он был немного… отстраненным в последние месяцы. Феликс быстро улыбнулся ему. Да, он тоже был этому рад. — Ну, а ты? Как ты держишься? — в свою очередь спросил Феликс у квартирмейстера. Он выглядел совершенно озадаченным, брови высоко подняты, а рот слегка приоткрыт, как будто он собирался что-то сказать. — Ты спрашиваешь меня, как мои дела? — Ага? Конечно, что здесь такого? — Не думаю, что кто-нибудь спрашивал меня об этом после того, как я занял должность квартирмейстера. Ох? Это ужасно! Почему команда не проверяла своего квартирмейстера, если он проверял их постоянно? — А я спрашиваю тебя сейчас. Как ты держишься? Феликс наконец отпустил подол своей рубашки (рубашки Чанбина, да). Чан некоторое время молчал, глядя в окно позади юноши. Это дало мальчику секунду, чтобы рассмотреть черты лица квартирмейстера, шрам на шее, маленькие, выцветшие шрамы на виске и на лбу. Феликс только сейчас понял, что один из шрамов пересекал его бровь, оставив небольшую часть без волос. Глаза были темными, почти черными, даже при дневном свете. Между бровями Чана появилась небольшая складка, когда он глубоко задумался, Феликс тоже это заметил. — Думаю, у меня все в порядке. Бывало и лучше, но все в порядке. Мы так торопились последние… два месяца, что это меня напрягало. Но я думаю, все станет легче, как только мы вернемся после встречи с братом капитана. Феликс кивнул. Он был рад, что Чан доверял ему. Легкая улыбка тронула уголки губ Чана. — Но я бы не делал всего этого, если бы мне не нравилось давление. Я знал, насколько трудной была эта работа, когда меня выбрали квартирмейстером, но все равно взял ее на себя. Я бы не изменил ни дня, произошедшего за последние два года. Значит, Чан был квартирмейстером уже два года? Довольно давно. Феликс предполагал, что парень занимал пост намного меньше. Чан был так молод. — Чан! — раздался крик снаружи, юноша узнал голос капитана. Чан вздохнул и встал со стула. Он еще раз взглянул на мальчика. — Спасибо, Феликс. У тебя золотое сердце. Никогда не теряй его. *** Каким-то образом им удалось за день починить все воронье гнездо. Феликс ничего не сделал. Он пытался помочь, но его бок сильно болел, и Чонин постоянно говорил ему прекратить это. Феликс просто стоял в стороне и смотрел, как работают пираты. У них было достаточно досок, гвоздей, молотков и веревок, чтобы починить гнездо, но если что-то еще (корпус корабля, например) сломается сейчас или во время обратного отплытия, у них не останется материалов, чтобы это починить. Итак, Феликс искренне надеялся, что их плавание будет легким и быстрым, без каких-либо препятствий. К сожалению, воронье гнездо было не единственным, что им пришлось ремонтировать. Даже Феликс принял участие в закреплении новых веревок вокруг леера и пушек и переноске вещей по кораблю, насколько это было возможно, не причинив при этом особого вреда ранению. И уборка, ох, уборка. К счастью, ему и Минхо не пришлось делать все в одиночку, их сопровождала группа других пиратов, чтобы отмыть полы от морской соли, которую принесли с собой волны, обрушившиеся на перила прошлой ночью. Соль делала доски скользкими, поэтому их пришлось чистить. Вчерашний вечер. Он продолжал возвращаться в голову Феликсу, занимая его мысли. В то же время ему было немного стыдно, немного тошно, немного страшно, немного… тепло. Почему? Феликс не мог понять. Он не мог понять, почему Чанбин вообще помог ему, когда Сынмин уже ухаживал за ранеными. Юноша не мог понять, почему именно он. И почему Чанбин сказал ему… все это? Он не был известен как человек, который просто открывает свое сердце. Судя по тому, что Феликс понял из обсуждений, Чанбин был отстранен и почти не проводил времени со своими друзьями в течение нескольких месяцев, пока Феликс попал на корабль. После этого мальчик мог сказать, что Чанбин стал полной противоположностью отстраненности. И это то, чего Феликс действительно не мог уловить, теперь, когда он действительно об этом думал, почему он не был отстраненным? Что изменилось? — Ужин готов! Голова Хёнджина высунулась с главной палубы. Феликс и Чонин счищали последние остатки соли с юта. Юноша вытер капли пота со лба, прежде чем бросить щетку в ведро, полное грязных тряпок и воды. Чонин выглядел уставшим. Большую часть дня он молчал, возможно, он заметил, что Феликс слишком занят своими мыслями, или его тоже что-то очень волновало. Или ему просто не хотелось говорить, Чонин умел ценить тишину. Особенно после такой громкой ночи. — Уже идем. Феликс помог полурусалке подняться с пола. Колени болели, бок тоже. Но могло быть и хуже, пульсация была не такой сильной, просто… неприятной. Все медленно шли на кухню, Феликс видел усталые глаза и немного сгорбленные плечи. Юноша ничем не отличался от остальных. Он слегка улыбнулся Максу, у которого на кончиках пальцев были небольшие повязки. Кухня, как всегда, была заполнена людьми (и все же людей после ограбления стало меньше). Сынмин и Рауль с ужасным порезом на руке, изо всех сил старались как-то подбодрить команду за то, что она пережила шторм, и устроили волшебство на кухне, их маленький стол раздачи был полон еды больше, чем обычно. Феликс взял тарелку, наполнил ее и последовал за Чонином и Хёнджином к столу в углу каюты. Джисон уже сидел, а напротив него, о чудо, сидел Минхо. Феликс и Хёнджин с любопытством переглянулись, прежде чем сесть рядом с мальчиками. — Феликс! Как твой бок? Минхо повернулся к нему, когда Феликс сел рядом с Чонином, напротив Хёнджина, который сидел рядом с Джисоном. — Все в порядке. Могло быть хуже, а могло быть и лучше. — Ну, тогда все хорошо, раз могло быть и хуже. Прошлая ночь была не очень приятной. У Минхо была небольшая свежая царапина на верхней части скулы, Феликс предположил, что она появилась у него прошлой ночью. — Это уж точно. Феликс не упустил из виду, как Джисон отвел взгляд от него сразу же, когда Феликс посмотрел на мальчика. Он был зол? Юноша надеялся, что нет. Ревновал? Возможно. Минхо вернулся к разговору с Джисоном. — Итак, ты рассказывал мне о Сингапуре. — А-а, да, я да, я, хм. Так. Видишь ли… — лицо Джисона стало красным, как свекла, ситуация казалась немного забавной. Чонин толкнул Феликса в бок (в здоровый бок), и юноша быстро и понимающе улыбнулся. Феликс молчал и слушал разговор между Джисоном и Минхо, он не хотел вмешиваться или задавать дальнейшие вопросы, поскольку он… не хотел еще больше раздражать Джисона. Тем не менее, было все равно мило то, как Минхо делал небольшие замечания и задавал вопросы, которые уводили рассказ Джисона еще глубже в Сингапур. Хёнджин и Чонин, скорее всего, слышали эту историю сотни и сотни раз, поэтому они болтали о чем-то своем. Они устали, юноша прекрасно видел это. Чанбин поставил свою тарелку рядом с Хёнджином, напротив Феликса. Он одарил юношу легкой улыбкой, на которую мальчик поспешно ответил, прежде чем вернуться к своей тарелке. Прошла всего минута, прежде чем Чан с грохотом поставил свою тарелку рядом с ними. Феликс еще раз улыбнулся квартирмейстеру. Феликс заметил, что Чанбин смотрит на него, выгнув бровь. — Что? — спросил Феликс, кончики его ушей покраснели. — Ничего, — пробормотал Чанбин, достаточно громко, чтобы Феликс мог услышать. — У тебя просто что-то в уголке рта. Секунду Феликс просто смотрел на мальчика, прежде чем румянец залил его щеки, когда он быстро вытер рот тыльной стороной ладони (“Как отвратительно, Феликс,” — сказала бы Амелия Ли). Сынмину не потребовалось много времени, чтобы присоединиться к ним, Чан освободил для него место на широкой скамейке. Смех и болтовня разносились по кухне. Все это было так… комфортно. Фонари и свечи на столах отбрасывали длинные тени на стены, но тени не были угрожающими, даже наоборот. Юноша чувствовал себя в безопасности. Напасть, которая настигла пиратов вчерашним вечером, постепенно рассеивалась, оставляя их в удовлетворении от того, что никто не умер, и в конце концов все обернулось вполне хорошо. — Феликс. Феликс оторвал взгляд от тарелки, к которой он был прикован последние несколько минут. — Хёнджин. Феликс наклонился к мальчику, чтобы лучше его слышать. Джисон и Минхо не обратили на это внимания (или, возможно, Минхо все же обратил на это внимание), Джисон, наконец, превратил свою историю в нечто грандиозное и был рад рассказать ее Минхо. Как мило! — Так. Когда ты собираешься научить нас королевскому искусству владения меча? Феликс рассмеялся над вопросом Хёнджина. Он быстро взглянул на Чанбина, который, к его удивлению, выглядел не таким уж довольным. — Когда вы, ребята, будете готовы! — ответил Феликс, привлекая внимание Чонина. И, судя по всему, он привлек и Джисона, даже если тот старался этого не показывать («И вообще, где я был…»). — Я не думаю, что это очень хорошее решение, по крайней мере, пока, — Чанбин не выглядел особо довольным. — Я могу преподавать, не используя меч, — защищался Феликс. Чанбин посмотрел на него, приподняв бровь, и усмехнулся. — Как? Феликс немного подумал над ответом. — Вы все можете сражаться друг с другом, а мне нужно только показывать движения, которые я могу делать медленно и без меча. Не думаю, что заживление раны займет много времени. Чанбин все еще не выглядел довольным, и, возможно, Феликс не совсем понимал это. Он волновался? — Кроме того, я думаю, что твои навыки достаточно хороши, чтобы ты мог показать первые движения сам. И прежде чем Феликс осознал это, их маленькая общая тайна была раскрыта. Не то чтобы это уже было так секретно теперь, когда Хёнджин и Сынмин знали об этом, Чонин, вероятно, догадывался, Джисон тоже, а Минхо всегда и все знал. Как и Чан. Чанбин закатил глаза, но Феликс заметил, как он ухмыльнулся. Хёнджин хмыкнул, Джисон и Минхо молчали. Феликс не смел взглянуть на Джисона. — Хорошо. Думаю, тогда нам придется терпеть какую-никакую компанию. — Можем ли мы начать завтра? Хёнджин казался взволнованным, и его, конечно, не волновало мнение Чанбина. — Конечно, почему бы и нет, в любом случае нам особо нечего делать. — Шторм немного сбил нас с курса, так что вам, скорее всего, придется еще несколько дней скучать, прежде чем мы доберемся до Сент-Томаса, — объявил Чан. — Тогда решено! Чонин, казалось, посветлел и немного отошел от несколько мрачного настроения. — Насколько сильно? — спросил Чанбин. Чан фыркнул. — Пятьдесят миль или около того. — Это много. — Я знаю. Течения не были на нашей стороне. — Ты присоединишься к нам? — Феликс повернулся к Чану, так как догадывался, что Сынмин уже с ними. — Если у меня будет время, — Чан немного виновато улыбнулся Феликсу. Ох уж эта занятая жизнь квартирмейстера. — Можно мне тоже присоединиться? Феликс повернулся к Минхо, немного удивлённый. — Конечно! Он не предполагал, что мальчик-ведьма захочет участвовать, но Феликс решил, что этому будет полезно научиться даже Минхо. Джисон ничего не сказал, но у Феликса было предчувствие, что он не пропустит занятие. Юноше придется поговорить с ним наедине. Он не хотел вражды между ними. Ему нравился Джисон, он был хорошим другом, одним из первых, кого Феликс нашел на корабле. Ему придется это исправить. Какой бы лед ни рос между ними, мальчику придется его сломать. Разговор перешел на другую тему, в которой все чаще принимал участие Феликс. С Тортуги быстро дошли слухи о Сент-Томасе и Шарлотте Амалии. Забавное название для города. Феликс заметил, что Чанбин не разговаривал с Джисоном, а Джисон не разговаривал с Чанбином. Они не раз ссорились друг с другом, что лишь заставляло остальных мальчиков переглядываться, видимо, для них это было нетипично. Феликс задавался вопросом, ссорились ли они вообще раньше. Разговор продолжался рассказами о том, как поживают другой капитан Со и команда «Медузы», что у кого-то по имени Джихё дела идут хорошо, очевидно, она была квартирмейстеркой «Медузы», и они с Чаном были в некотором роде близки. Когда-то они плавали под одним флагом. Феликс понятия не имел, кто она такая, но она производила впечатление хорошего человека. Стал бы Чан вообще дружить с кем-то, кто не был хорошим человеком? Феликс заметил, как другие люди выходят из кухни, наверное, уже было поздно. Он устал, но не настолько. Его не клонило в сон. Он слушал разговоры остальных, смеялся вместе с ними. Юноша прислонился к плечу Чонина и рассеянно играл пальцами. Он заметил, как Минхо медленно, но верно открывался. Он стал больше говорить, хихикая, словно колокольчик, и участвуя в разговорах. Чонин больше не боялся его, но Феликс все еще замечал, что он очень часто поглядывал на ведьму, с небольшой складкой между бровей и глубоко задумавшись. Чонин знал, что с Минхо что-то происходит, не так ли? Он просто не знал, что это такое. Юноша не собирался рассказывать, как и обещал. Сынмин почти задремал на плече Чана, на что старший нежно обхватил его рукой, чтобы мальчик не упал. Вскоре Феликс заметил, что на кухне остались они одни, остальные члены команды, скорее всего, уже спали. Но они, судя по всему, не спешили, даже несмотря на то, что Чонин постоянно зевал, атмосфера сонливости витала над их головами, становясь тяжелее с каждым мгновением. Разговор по-прежнему шел гладко, без напряжения. На этот раз даже у Чана нашлось время для них. В какой-то момент взгляд Феликса упал на Чанбина. Юноша наблюдал за тем, как Чанбин щурил глаза и морщил нос всякий раз, когда смеялся над чем-то, что Чан говорил об их маленьком путешествии по Средиземному морю и побережью Испании. Наблюдал, как Чанбин хлопнул в ладоши, когда собирался сказать что-то взрывоопасное, смешное или шокирующее. Наблюдал, как парень рассеянно трогал свои кольца и медальон на шее, когда слушал рассказы других, наблюдал, как Чанбин чесал затылок и улыбался каждый раз, когда они обменивались взглядами. Феликс внимательно скользил взглядом по губам Чанбина, по переносице, по маленьким шрамам вокруг. Тот, что слегка виден на лбу, тот, что на нижней губе. Глаза, как два маленьких океана. Такие глубокие и темные, что Феликс мог видеть бездну, кружившуюся внутри его зрачков, и бурное море в его радужках. И вдруг эти глаза уставились на него. Феликс почувствовал, как у него перехватило дыхание. Он почувствовал тепло. И Феликс понял, что снова улыбался. Прямо как в комнате Чанбина. Внезапно кровь прилила к лицу. Всплеск осознания поразил его силой тысячи солнц. Феликс больше не улыбался, о нет. Он оторвал взгляд от Чанбина и уставился на теперь уже пустую тарелку прямо перед ним, чувствуя свое напряжение. О, нет. Он был в панике. Или нет, он не паниковал, это было что-то другое. Но это тоже не было чем-то хорошим. О, нет. О, нет, нет, нет. Это не было чем-то хорошим. Нисколько. Ни в малейшей степени. Нет, нет, нет и нет. — Я... Эм, думаю, я пойду спать. Я устал. Извините. Феликс быстро и тихо шептал, чтобы не мешать Джисону, который сейчас говорил. Чан кивнул и пожелал юноше спокойной ночи, но Феликс заметил, как Чонин и Хёнджин бросили на него вопросительный взгляд. Юноша ничего не сказал и не осмелился взглянуть на Чанбина, поэтому просто торопливо отнес тарелку в ведро для мойки и поспешил из кухни. Холодный ночной воздух ударил ему в лицо, когда он вышел на улицу, и он снова смог дышать. Секунду Феликс прислушивался, не вышел ли кто-нибудь из-за стола и не последовал за ним, но шагов не услышал. Феликс быстро махнул рукой Лисе, которая стояла у штурвала, прежде чем прыгнуть через палубу к баку. Вот только он шел не в каюту экипажа, а на палубу над ней. Сидеть. И думать. Именно это он и делал, и он был уверен, что Лиса, улыбаясь, присматривала за ним, вероятно, гадая, что он задумал. Но Феликсу было все равно. Не прямо сейчас. Феликс сел и прислонился спиной к мачте. Он чувствовал, как она слегка качалась, двигаясь вместе с волнами, ветром и кораблем. Все вокруг Феликса было темно-синим, луна взошла, освещая путь. Звезды красиво светили, время от времени отражаясь в воде. Феликс слышал, как шуршат паруса и кто-то храпит под палубой. Было тихо и спокойно. Но Феликс не был спокоен. Он был каким угодно, только не спокойным. Какого черта. Почему ему было так тепло каждый раз, когда Чанбин смотрел на него? Почему бабочки в животе поднимались каждый раз, когда мальчики встречались взглядами? Почему он чувствовал себя счастливым ребенком каждый раз, когда знал, что именно он был причиной того, что губы Чанбина изгибались в легкой улыбке. Почему? Почему-почему-почему? Ебаный стыд. Юноша знал почему. Он никогда не чувствовал себя так, никогда, но наверняка читал об этом. Он слышал об этом. “Феликс, когда-нибудь ты тоже это почувствуешь, и от этого у тебя будут подгибаться пальцы на ногах и начнут летать бабочки, и это будет похоже на взрыв в твоей груди, это превратит весь мир вокруг тебя в ванильное чудо, и все будет так хорошо, здорово и захватывающие,” — вот что сказала ему мать! Что ж, мир вокруг Феликса не был ванильным чудом. Он был темным. И в груди у него ничего не взрывалось, юноша чувствовал комок тошноты и тревоги. И он не был приятно взволнован. Он был в ужасе. И он был ужасно, ужасно, ужасно сильно влюблен в Чанбина. Феликсу хотелось свернуться калачиком и закричать. Почему? Почему Чанбин из всех людей на этом корабле? Почему сейчас, когда Феликс прожил всю свою чертову жизнь без каких-либо проблем в делах сердечных? Почему мир был так чертовски жесток к нему? Это было ужасно, это не было весело и по-детски увлекательно! Его любовь была обречена с самого начала! Абсолютно обречена! Чанбин никогда, никогда не полюбит его в ответ, и у них никогда не получится, это был факт. Чанбин был сыном капитана, и он всегда был занят, и у него были свои обязанности, а юноша был всего лишь юнгой, а капитан ненавидел Феликса до глубины души. Какого черта? Какого черта? Почему Феликс был влюблен в Чанбина? Почему он? Почему Феликс? Почему, почему это случилось с ним? Феликс просто сидел, прижав колени к груди, и смотрел в пустоту перед собой. Влюбленность. Чертова влюбленность. Прямо сейчас. Именно сейчас. Он не мог никому рассказать. Он ничего не мог сделать. Ему хотелось кричать, ему хотелось убежать, и в то же время он хотел просто… быть причиной улыбки Чанбина. Что, черт возьми, он собирался делать с этим? Феликс сидел там, думая, удивляясь, погрязая в жалости к себе и пытаясь успокоиться. Ничего. Он не собирался делать с этим абсолютно ничего.