Oceanbound

Феликс намазал раны великолепными мазями Чонина, и он уже мог заметить, что жжение немного утихло, хотя прошла только первая ночь. Он заснул в ту же секунду, как его голова коснулась подушки (его собственной, а не Чанбина), и, к счастью, он спал мирно, без каких-либо тревожных снов. А утром он проснулся от запаха Чанбина, исходящего от рубашки, и, юноша не мог решить, было это прекрасно или просто ужасно. Феликс не видел Сынмина и Хёнджина весь вечер. После того, как он и Чонин выскочили из кухни и рассмеялись на главной палубе, им пришлось попытаться объяснить половине команды, что же такого смешного они нашли, что было не так-то просто. Им не хотелось сдавать маленьких голубков экипажу. Но Феликс видел глаза Минхо, парень знал, а Чанбин, судя по выражению лица, смог догадаться, что видели Феликс и Чонин. — Доброе утро, моряк. Ох? Феликс открыл глаза и потянулся. Хёнджин сидел на кровати Джисона, второго пирата нигде не было видно. Юноша немного поморщился, его бок все еще болел, когда он слишком резко двигался. Он поднялся в сидячее положение и попытался немного пригладить растрепанные волосы. — Утро, — прохрипел Феликс. Хёнджин выглядел серьёзным. Он не улыбался, как обычно, и, черт возьми, он обычно не сидел на кровати Джисона. Юноша оглянулся и увидел лишь несколько спящих фигур в дальнем углу, все остальные, видимо, уже завтракали. — Который сейчас час? Я снова проспал? — пробормотал Феликс и потер глаза кулаками. — Нет, завтрак только начался. — О, хорошо. Мальчик снова посмотрел на Хёнджина. Между его бровями появилась небольшая морщинка. Он был чем-то обеспокоен? — С тобой все в порядке? — спросил Феликс. — Смотря, в каком смысле. Ладно, это совсем не похоже на Хёнджина. — Что случилось? Хёнджин теребил подол своей рубашки. Он быстро взглянул на спящие фигуры в углу. Феликс знал, что они спят. Храп Марка был слышен в любой точке корабля. — Ты рассказал кому-нибудь? — почти прошептал Хёнджин. — Хм? — О вчерашнем. Ты рассказал кому-нибудь? Ох. — Мы этого не делали. Хёнджин с сомнением посмотрел на юношу. — Клянусь! Мы просто сказали тем, кто спрашивал, над чем мы смеемся, что ты пролил суп на рубашку, и это выглядело смешно! — поклялся Феликс, положив руку на сердце. — Вы сказали им, что я пролил суп на рубашку? — Да! Я не смог бы придумать лучшей лжи за такое короткое время! Хёнджин фыркнул. Затем знакомая улыбка тронула уголки его губ. — Хорошо. Это хорошо. Сынмин просто очень волновался. — Мы никому не скажем, если захотите, сделаете это сами. Феликс слегка улыбнулся ему. Хёнджин кивнул. — Итак, я понимаю, что вы двое наконец-то все обсудили. Улыбка Феликса сменилась легкой ухмылкой. Щеки Хёнджина стали на несколько тонов краснее. — Ага. Мы… поговорили. И парень покраснел еще сильнее. Феликс хихикнул. — Поздравляю тебя. На мгновение Феликс и Хёнджин обменялись понимающим взглядом, прежде чем оба разразились приступом смеха. — Я просто счастлив! — наконец воскликнул Хёнджин, тут же прикрыв рот, боясь, что разбудил остальных. Дружный храп продолжился. — Я рад за вас двоих! И это была правда. Феликс чувствовал тепло и счастье, он искренне радовался за своих друзей. Он знал, как долго Хёнджин любил Сынмина, как долго они просто ходили друг за другом на цыпочках (по крайней мере, так ему говорил Хёнджин). Но в то же время он не мог сопротивляться отвратительному шевелению в животе, и он прекрасно знал, что это такое. Зависть. Зависть была таким отвратительным чувством, Феликс ненавидел его. Он ненавидел то, что чувствовал, что счастье Хёнджина и Сынмина каким-то образом отнято у его собственного счастья, даже если он чертовски хорошо знал, что это не так. Он просто ничего не мог с этим поделать. Он и Чанбин никогда не будут такими. Никогда. Хёнджин изо всех сил старался успокоиться, хихикая и повизгивая. Когда парень наконец смог совладать с эмоциями, он повернулся к Феликсу, стараясь сохранять серьезность. — Хорошо, но, пожалуйста, никому ни слова об этих… отношениях. Мы пока не хотим, чтобы другие знали. Или Сынмин не хочет, и я это уважаю. Он просто немного осторожен, и все это для него так ново. Для меня тоже. Для нас двоих. Феликс кивнул. — Можешь рассчитывать на меня, я не скажу ни слова. — Ну, как Чанбин? Желудок Феликса скрутило. — О-откуда мне знать? Спроси его сам. — Ну же. Все видели вас двоих вчера. — Видели что? — Всё. Хёнджин рассмеялся. Феликс прикусил нижнюю губу. Ему это не нравилось. Ему не нравилась мысль о том, что он такой очевидный. Что, если Чанбин тоже все понял? Феликсу даже не хотелось об этом думать. Хёнджин сразу заметил перемену в настроении Феликса, его лицо немного потемнело. — Все плохо? — Я не знаю, о чем ты говоришь. Феликс одернул подол своей рубашки. Подол рубашки Чанбина. Она была слишком большой и соскальзывала с плеча. Юноша поднял ее обратно. Хёнджин посмотрел на него с небольшим сочувствием в глазах. — Послушай, я, честно говоря, никогда не видел, чтобы он вел себя таким образом с кем-либо, так что не беспокойся об этом слишком сильно. Я очень волновался, и это ощутимо замедлило наши с Сынмином… отношения. Феликс почувствовал, как румянец растекся по щекам. — Вел себя как? Нежное выражение лица Хёнджина сменилось легкой ухмылкой. Он поднялся с кровати Джисона и потянулся. — О, боже мой, посмотри на время! Нам нужно поспешить на завтрак! — Хёнджин! Как он себя вел? Феликс попытался встать, но споткнулся об одеяло. Хёнджин хихикнул и побежал к двери бака. — Давай, чувак, я голоден, Чонин ждёт нас! — Хёнджин! — крикнул ему вслед Феликс. Боже мой. Юноше не нужна ложная надежда. *** — Джисон, носочки! — Отличная работа, Минхо, подними руку еще немного. — Хёнджин, носочки! Чонин, опусти немного меч. —Нет. Да. Нет, не так. — Чанбин, ты уже должен всё это знать. — Но я хочу, чтобы ты мне показал! — заскулил Чанбин, слегка надувшись. Мило, подумал Феликс. Он вздохнул и слишком театрально закатил глаза. — Ладно. Феликс взял свой меч и, сделав несколько поворотов, приблизился к Чанбину. Он пытался игнорировать трепет в сердце, нехватку воздуха в груди и головокружение. Раз, два, три, Феликс провел своим клинком по мечу Чанбина, их лезвия звякнули, когда он быстро повернулся спиной к нему, взмахнул мечом в сторону, блокируя меч мальчика, а затем в другую сторону, и снова, прежде чем нырнуть под его рукой и уйти подальше от соперника. Губы Чанбина изогнулись в ухмылке, Феликсу это не понравилось. Совсем не понравилось. Это заставило его внутренности неприятно заурчать. — Я тоже, я тоже! — пропел Хёнджин, Феликс проделал с ним те же шаги, только озвучивая, что и когда он собирается сделать. Хёнджин быстро выучил последовательность, возможно, быстрее остальных. Санён тоже решил сегодня присоединиться к их небольшой тренировке, но, как он сказал Феликсу, он уже знал некоторые основные движения, ему просто хотелось их немного отточить. Мальчику хотелось бы, чтобы и Чан присоединился к ним, поскольку теперь обучать нужно было нечетное количество людей, и юноше теперь тоже приходилось быть в паре. И, конечно же, Чанбин хотел объединиться с ним в пару, поскольку он уже был впереди остальных, когда дело касалось фехтования, а Феликс был лучшим, с кем можно было сражаться. Наверное. Вдобавок ко всему, Феликсу пришлось сосредоточиться и на Чанбине, и на обучении остальных, и это было непросто, ох, это было совсем непросто. Минхо и Джисон объединились в пару, и, что удивительно (или не очень удивительно), Минхо постоянно одерживал верх. Тем не менее, было мило видеть, как он говорил Джисону ободряющие слова каждый раз, когда выбивал меч из его руки, и Джисон каждый раз немного краснел. Но мальчик тоже становился все лучше и лучше, он был резким и быстрым, но не слишком придерживался шагов. В отличие от Сынмина, который, хотя его тактика была также острой и быстрой, оставался в тех же привычных шаблонах. Это было не так уж и хорошо, особенно теперь, когда он оказался в паре с Санёном, у которого был очень похожий стиль. Но они тренировались всего два дня, поэтому Феликс не торопился. Он хотел, чтобы мальчики освоились и выучили шаги, прежде чем они начнут использовать свое чутье и интуицию в бою на мечах. Хёнджин бросал на Феликса слишком понимающие взгляды, юноша злился, поэтому он сделал небольшой шаг в сторону и застал мальчика врасплох, выбив меч из его руки. — Перестань, — быстро пробормотал он, прежде чем обернуться к остальным. — Джисон! На носочках! — крикнул юноша. День был пасмурный и немного ветренный. Феликс ранее испуганно спросил у Чонина, готовиться ли им к шторму, но мальчик отрицательно покачал головой. Просто ветреный, пасмурный день. Приятное изменение обычного солнечного света на комфортную тень, она сделала тренировку намного приятнее, пот не обливал Феликса, а волосы не прилипали ко лбу. Чанбин снова начал кружить вокруг юноши, тот преградил ему путь и быстро взмахнул клинком. Чанбин уже был знаком с этим движением, поэтому он пригнулся и нырнул к ногам Феликса. Мальчику пришлось быстро отступить, прежде чем он смог атаковать снова. Он не мог как следует сосредоточиться, действительно не мог. Он продолжал переключаться от глаз Чанбина к людям вокруг него, а затем смотрел куда угодно, но не на мальчика перед ним, а затем снова сосредотачивался на его глазах, перемещаясь вниз к носу, к шраму на губе, а затем в голове неожиданно возник вопрос: как будет ощущаться этот шрам… Нет. Нет. Никак не будет. — С тобой все в порядке? — пробормотал Чанбин. Он выглядел немного обеспокоенным и остановил атаку на полпути. — Ч-чего? Феликс переключил все свое внимание на меч. Он не хотел смотреть на мальчика. Его мысли были в беспорядке. — Ты выглядишь рассеянным. Невнимательным. — Ой. Извини. Чанбин опустил меч и подошел к Феликсу, стоящему рядом с ним. Слишком близко. Слишком близко. Феликс сделал небольшой шаг назад. — Знаешь, ты можешь все рассказать мне, все, что тебя беспокоит. — Меня ничего не беспокоит. Феликс в последнее время был настоящим лжецом, не так ли? Чанбин не верил Феликсу. Он снова надулся, а затем огляделся вокруг. — Ты устал? У тебя все еще болит бок? — Немного того и другого. Очередная ложь. Ему это не понравилось. Ему не хотелось лгать Чанбину, но он не мог сказать ему, что чувствует. — Мы можем закончить на сегодня, если хочешь. Беспокойство Чанбина заставило сердце Феликса болезненно сжиматься. — Нет, все нормально. Все хорошо. Феликс отчаянно пытался не смотреть на Чанбина, но было трудно, и в конце концов юноша поднял взгляд. — Я серьезно. Рана должна как следует зажить. — Все в порядке, Чанбин. Это не так уж и больно. — Феликс. — Я постараюсь лучше сосредоточиться. Извини. Феликс повернулся спиной к Чанбину. Сердце его колотилось, он был совершенно уверен, что оно скоро вырвется из груди. — Чонин, если ты будешь делать более короткие шаги, твой баланс будет лучше, — крикнул Феликс Чонину, который был на другой стороне палубы вместе с Хёнджином. Затем он повернулся к Чанбину. Он отчаянно пытался забыть все, что произошло за последние дни, действительно пытался увидеть в мальчике не что иное, как еще одного противника на своем пути. Излишне говорить, что он потерпел неудачу, но ему удалось не дать себе отвлечься. Через час, а может, и два, Чан поднялся по лестнице на палубу. — Феликс! — крикнул он, и юноша повернулся к квартирмейстеру, прекратив атаку на полпути. — Как здесь дела? Он прислонился к перилам юта. — Хорошо. Прошло всего два дня, а они уже хорошо справляются! Феликс улыбнулся Чану. — Прекрасно. Я просто хотел сказать, что не утомляй себя слишком сильно сегодня. Ты нам понадобишься ночью. — О? Зачем? — Джонни будет за штурвалом в ночное время, но он хреново ориентируется по звездам. Я хочу, чтобы ты был вместе с ним и следили за тем, чтобы он оставался на правильном пути. И это также небольшая проверка: если мы будем прямо по курсу утром, мы будем знать, что тебе можно доверять как картографу. — Ох! Замечательно! Улыбка на лице Феликса стала шире. Его охватило волнение. Картограф! Это было бы великолепно! — Вздремни, когда у тебя будет время. Увидимся у штурвала, когда сядет солнце. — Хорошо. Здорово. Увидимся там! Чан улыбнулся Феликсу и повернулся к бочке с мечами, которую они снова принесли с собой, и взял меч. — Итак. Что мы изучаем сегодня, учитель? *** Легкий ветерок играл с волосами Феликса, он все пытался вернуть пряди на свои почтительные места, но каждый раз терпел неудачу. Солнце село, окрасив небо в темно-синий цвет. К счастью, небо очистилось от облаков, и Феликс прекрасно мог видеть звезды и луну. Он и Джонни были окутаны бархатистой тьмой ночи, волны разбивались о корпус «Эвриалы», смех и крики, доносившиеся из кают экипажа, время от времени нарушали тишину. Феликс сидел на навигационном столе рядом со штурвалом, глядя на звезды над собой. На коленях у него лежала карта, на которой был указан путь, по которому они плыли. Феликс знал звезды, он знал созвездия, Кассиопея улыбнулась ему с небес. Феликс вдохнул и выдохнул. Впервые сегодня он почувствовал себя спокойно. Ему не нужно было спешить, ему не нужно было напрягаться, он это знал, ему легко было найти, по каким звездам ориентироваться, к каким тянуться. Чан рассказал ему все, что ему нужно было знать (и то, что он уже знал), поэтому он не нервничал по поводу ночи. Джонни спокойно управлял кораблем, погруженный в свои мысли. Было мирно, совсем не неловко. Феликсу не нужно было, чтобы они постоянно разговаривали, их с пиратом дружба была на таком уровне, что тишина не казалась неловкой. Они не так уж хорошо знали друг друга, но неловкие, вынужденные светские разговоры уже прошли. Феликсу это нравилось. Он мог дышать. А в следующий момент не мог. Дверь под его ногами заскрипела, и из-под юта появилась знакомая фигура. — Привет, Джонни, твоя смена окончена, можешь идти спать. Сегодня вечером я возьму штурвал на себя. — Но Чан приказал мне… — Джонни выглядел озадаченным. — Я знаю. И теперь он приказал, чтобы я управлял. Давай, он сказал, что у тебя завтра ночное дежурство, иди спать. — Ох. Хорошо. Феликс закрыл глаза и резко вздохнул, пока Чанбин поднимался по лестнице на ют. Феликс не смотрел на него. Он не хотел на него смотреть. Теперь его мирное ночное наблюдение за звездами закончилось. — Спокойной ночи, Феликс, — услышал юноша слова Джонни, поэтому открыл глаза и слегка улыбнулся мужчине. — Доброй ночи, Джонни, спи хорошо! — Почему ты никогда не говоришь мне спать хорошо? В речи Чанбина был дразнящий тон. Феликс все еще сидел на штурманском столе и не планировал никуда двигаться. — Я говорю тебе спать хорошо, – возразил Феликс, наконец взглянув на сына капитана. Его руки лежали на руле, а его рубашка была не застегнута до конца, и Феликс слишком хорошо видел его загорелую кожу в лунном свете. Юноша быстро отвел взгляд, и его щеки залил румянец. Боже! Почему он так себя вел? — Ну, я никогда не слышал, чтобы ты говорил мне такое. — Возможно, я говорю это тебе мысленно. — Ох, ты думаешь обо мне перед сном? Как мило, Феликс. Мальчику так повезло, что они плыли в темноте, и Чанбин не мог видеть его лица. — Конечно, я всегда думаю о своих злейших врагах перед сном. Собственный голос Феликса выдал его, и он звучал не так уверенно, как намеревался. Плохо! Феликс, соберись! — Зачем я тебе вообще нужен, если ты сегодня у руля? Разве ты не прекрасно знаешь звезды? Феликс наконец повернулся лицом к Чанбину. Он сидел, скрестив ноги, на столе и играл с компасом, складывая карту, лежавшую у него на коленях. — Внезапно я перестал их видеть, — ухмыльнулся ему Чанбин. Ухмыльнулся! В чем была его проблема и почему в животе Феликса было так много бабочек! Почему Чанбин так себя вел? Подождите, он всегда так себя вел или это началось только сейчас? Феликс понял это только сейчас? Юноша фыркнул: — Хорошо. — И я могу отслеживать твой успех в качестве картографа так же, как и Чан, и если ты сориентируешься неправильно, мы не так сильно отклонимся от курса, в отличие от того, если бы Джонни был у штурвала всю ночь, а ты бы направил его неправильно. — Хорошо. Разумно, — ответил Феликс, сдаваясь. — Итак, скажи мне, картограф, в какую сторону нам плыть? Феликс отвернулся, чтобы посмотреть на звезды, вытянул руку вверх, измерил пальцами расстояние между несколькими звездами: — Держи Полярную звезду слева от себя, плыви к самой нижней звезде Кассиопеи, и тогда мы будем на правильном пути к Сент-Томасу. Прямо сейчас тебе следует повернуть всего на дюйм вправо. — Да, да, капитан. Ты не новичок в этом. — Я ни разу в жизни не плавал на движущемся корабле. Только с берега. — Откуда ты тогда так много знаешь? Феликс сглотнул, но мысль об этом все еще немного расстраивала его. — Меня научила мама. — Ах. Где она этому научилась? — Мой дедушка был моряком, поэтому он учил мою маму. Я никогда не встречал его. Он умер в море еще до моего рождения. Феликс все еще скучал по матери. Ему просто хотелось обнять ее в последний раз и сказать, что с ним все в порядке, а затем отправиться в бескрайнее море со своими друзьями. Это все, что он хотел. Но было крайне маловероятно, что он когда-нибудь получит это последнее объятие. — Понимаю. Тогда эти навыки у тебя в крови. Он слышал, как Чанбин улыбается. Феликс снова фыркнул. — Думаю, да. На мгновение Феликс задумался, какие предки были у Чанбина. Он помнил, как мальчик говорил ему, что потерял мать много лет назад и, очевидно, его дяди были пиратами. Ну, один был пиратом, а другой является пиратом. А как насчет его бабушки и дедушки? Были ли у него двоюродные братья? Возможно, однажды Феликс спросит его об этом. — Как прошла встреча? — вместо этого спросил он. — Отлично. Только я, капитан, Чан, Санён и Лиза. Мы поговорили о том, как поступить после того, как покинем Сент-Томас. И появились слухи, услышанные на Тортуге. — О? Расскажи! И, пожалуйста, поверни корабль немного на левый борт. Феликс заметил легкую улыбку, играющую на губах Чанбина в лунном свете. — Появился новый французский корабль, охотящийся за пиратами и всеми, кто ходит без флага. Мы слышали, что это огромный военный корабль, которого раньше никто не видел. Что-то перевернулось в животе Феликса. Искра страха? — Звучит не очень хорошо. Феликс не впервые слышал этот слух. — Это слух, поэтому я бы отнесся к нему с недоверием. В этих морях слухи редко оказываются правдой. — Ах. И страх исчез. Он надеялся, что Чанбин прав, юноша точно не хотел сражаться с французскими солдатами, особенно с обученными и плавающими на военных кораблях. — И это не первый раз, когда от кого-то возникают слухи о таких кораблях: после того, как HMS Victory прекратил плавание, каждый месяц ходили слухи о новом корабле, пытающимся избавиться от пиратов. Феликс кивнул. Он слышал их, когда был маленьким. — И после этого мы вернемся на Тортугу. Мы еще не знаем нашего следующего пункта назначения, поэтому можем провести там даже несколько недель. — О? Это тоже звучало не очень хорошо. — Не волнуйся, мы можем спать на корабле, а днем ​​просто тусоваться в городе. Больше никаких страшных ведьм. Сердце Феликса забилось сильнее при словах Чанбина, и ему это не понравилось. Почему он вдруг стал таким… милым? — О, спасибо, мой рыцарь в сияющих доспехах. Я боялся, что мне придется снова смотреть смерти в глаза. Улыбка тронула уголки губ Феликса. — Нет, но, честно говоря, большая часть команды все равно спит на корабле, так что в этом нет ничего страшного. В конце концов, бордели и гостиницы стоят денег. Что ж, по крайней мере у Феликса будут деньги при следующем визите. Чану не придется платить за их еду. Это заставило его чувствовать себя немного лучше, он ненавидел быть кому-либо обязанным. Их обоих охватила тишина, но, к счастью, она не была неловкой. Звуки из бака затихли, и стало тихо. Но на сердце Феликса не было покоя. Быть с Чанбином у руля было не спокойно, не весело, сердце Феликса бешено колотилось в груди, и он бы не удивился, если бы Чанбин это услышал. Он ненавидел это. Почему он чувствует себя так? Особенно, когда не было шанса, что чувства будут взаимными. Чанбин, похоже, не возражал тишине. Его глаза были устремлены к горизонту, время от времени вглядываясь в небо, проверяя, находятся ли они на правильном курсе. Феликс больше не был нужен. И, возможно, это его немного беспокоило, для него это была прекрасная возможность показать всем, что он больше, чем просто сухопутный и глупый сын губернатора, но теперь Чанбин занимался навигацией, и Феликс ему не нужен. Юноше хотелось разозлиться на него, но он не мог заставить себя сделать это. Время неспешно текло. Феликс на секунду закрыл глаза, вдыхая свежую ночь. Он пытался успокоить свое сердце, удержать момент. Он услышал вздох Чанбина, слегка повернувшего руль. — Мы правильно идём? — тихо спросил мальчик. Феликс снова открыл глаза и посмотрел далеко на горизонт. — Дюйм влево, — ответил Феликс. — Да, кэп. Он хотел бросить что-нибудь в Чанбина. — Мази Чонина помогают? — Да. — Это хорошо. — Ага. В своих мыслях Феликс вернулся в каюту Чанбина, в эту тускло освещенную маленькую комнату, с кровоточащим боком и слезами, текущими по щекам. Ему все еще было немного стыдно, что он вот так просто разрыдался, и Чанбину пришлось его утешать (в чем он неплохо преуспел). В этой тускло освещенной маленькой комнате Феликс впервые за несколько недель увидел себя в зеркале. И в этой тускло освещенной маленькой комнате на каждой проклятой поверхности были книги. — Ты любишь читать? Да, тупица. Феликс мысленно ударил себя по лицу. Чанбин несколько секунд молчал, Феликс поспешил продолжить. — Я только что вспомнил, что у тебя в комнате довольно много книг. — Да. Мне очень нравится читать. — Какие книги ты читаешь? Кроме картографических. Феликс не был уверен в том, что только что увидел, скорее всего, это был просто странный лунный свет, но щеки Чанбина выглядели немного краснее. — Все. Все, что я могу достать. Тортуга — не самое лучшее место для покупки книг, поэтому я покупаю их, когда могу и где могу. Истории, сказки, бортовые журналы, дневники давно ушедших людей… что угодно. — Ух ты. Тебе бы понравилась наша библиотека. — …У вас была библиотека? — Ага. Не маленькая, мама тоже любила книги. Любит. Грудь Феликса сдавило. Чанбин, похоже, этого не заметил. — Я бы хотел иметь библиотеку, или хотя бы просто ее посетить! У нас никогда нет на это времени, когда мы находимся на берегу, или города, которые мы посещаем, — это просто пиратские города, и в них нет библиотек. Феликс расстроился из-за слов Чанбина. — Однажды ты посетишь одну из них, я в этом уверен. — Надеюсь, ты прав. — У тебя есть любимая книга? Несмотря на бабочки в животе, Феликсу все равно хотелось узнать все о Чанбине. — Не совсем. Мне очень нравятся те, которые рассказывают о древней Греции. Мне нравятся истории про богов и все такое! — «Илиада. Одиссея»? — Ага! Чанбин звучал так взволнованно, как мило! — Я тоже читал. Но мне, хм… не очень понравилось. Феликс вспомнил, как сэр Эйнсли заставил его выучить наизусть половину «Одиссеи» и написать по три эссе к каждой из частей. — О? Но истории такие замечательные и захватывающие! — Их трудно понять. И меня заставляли их читать, так что я мало что из них извлек. Чанбин надулся. — Это не весело. Тебе приходилось много читать? — Даже не спрашивай. Новая книга каждую чертову неделю. Все, от Шекспира до Ричарда Лавлейса и Томаса Гоббса. Мне приходилось читать все, что попадалось под руку сэру Эйнсли. В основном пьесы и антологии, а также куча политики, — вспоминал Феликс. Он не мог выбрать, ненавидеть ли ему эти воспоминания или лелеять их. — Ух ты. Завидую. — Не надо, в основном это были скучные книги. Сдвинь немного к правому борту. — Феликс! Скучных книг не бывает! Каждая книга – чудо, — воскликнул Чанбин несколько драматично. Феликс засмеялся над ним, поднимая руки перед собой в защитной манере. — Хорошо! Не бывает плохих книг! Я читал только очень хорошие книги! — Это мне больше нравится! Чанбин показал Феликсу язык, и по щелчку пальцев неловкость ушла из юноши. Он был в настоящем, а не в своей голове. — Тебе нравится греческая мифология в целом или только «Илиада. Одиссея»? — Мне нравится мифология. Я думаю о том, как люди на протяжении всей истории придумывали эти разные религии и убеждения, очень интересно, как они пытались описать мир с их помощью, придать всему немного больше смысла. Феликс никогда не думал об этом с такой точки зрения. Он кивнул, призывая Чанбина продолжать, поскольку он явно был увлечен этой темой. — Я также пытался найти книги о религиях и мифологии других континентов, но большинство из них написано на языке, которого я не понимаю. Но у них красивые картинки! На лице Феликса появилась нежная улыбка. Он никогда бы не догадался, что Чанбина интересуют подобные темы. — Я также предпочитаю стихи всему остальному. Мне нравится, когда слова заставляют меня думать и… видеть и чувствовать вещи так, как будто я в моменте, и мне нравится, когда слова несут разные значения и структурированы таким образом, что создают искусство. Мне это очень нравится. А еще мне нравится слушать истории, я могу использовать свое воображение, чтобы представить сюжет. Феликс не осознавал, насколько широкой была его улыбка, пока Чанбин не замолчал. Он не осознавал, что его глаза были прикованы к мальчику, совершенно завороженно. — И-извини, я слишком много болтаю, — заикнулся Чанбин, заметив, что Феликс смотрит на него. — Нет, все в порядке, мне нравится слушать о том, чем ты увлечен! Феликс просто не мог остановиться, не так ли? — Ты веришь во… во что-нибудь? — спросил Феликс просто из любопытства. — Ты имеешь в виду религию? — Ага. — Я не знаю, — честно ответил Чанбин. — Я не знаю. Существует так много разных убеждений, какое из них правильное? Или они все правильные, по-своему? Феликс хмыкнул. Он частно думал об этом же. — Я тоже не знаю. Я имею в виду, очевидно, меня всегда учили, что есть только один Святой Отец, но я не знаю. Может быть, есть. Может, и нет. Возможно, есть кто-то еще. Узнаем, когда умрем. — Как жизнерадостно, Феликс, — Чанбин рассмеялся. — Но это правда! — Я знаю! Разговор продолжался, все напряжение ушло, и юноша мог свободно дышать. Присутствие Чанбина снова успокаивало его, заставляло Феликса забыть о своих мыслях. Чанбин заставил его забыть о спазмах в животе и душевной боли, пережитой в этот день. Чанбин рассмешил его, заставил задуматься о чудесах мира, находящихся так далеко от них двоих, плывущих во тьме где-то в Карибском море. Чанбин заставил его потерять чувство времени и места. — Знаешь, я думаю, что… если я когда-нибудь получу собственный корабль, я могу назвать его в честь греческой мифологии, — продолжил парень после нескольких мгновений молчания. Феликс поерзал на навигационном столе и сел поближе к Чанбину. — О? Как это сделали твой отец и дяди? — Вроде того. Я думал об «Адикии». Феликс не мог вспомнить такой богини в мифологии. Чанбин заметил, что Феликс смотрит на него, выгнув бровь. — Она богиня несправедливости. — Ах! Но почему именно несправедливость? Чанбин пожал плечами, прежде чем провести рукой по своим черным локонам. — Я не знаю. Мне просто нравится звучание. Еще я подумал и «Немезиде», но я знаю как минимум три других пиратских корабля под названием «Немезида». Или «Энио», это тоже звучит неплохо. Но слишком коротко. — «Адикия» похоже на тебя, — сказал Феликс прежде, чем смог остановить себя. — О? Думаешь? — Да, оно тебе подходит. Не смысл, а звучание. — Тогда это здорово. — Как бы ты назвал корабль, если бы он у тебя когда-нибудь появился? — в свою очередь спросил Чанбин. Феликс некоторое время обдумывал свой ответ, честно говоря, он никогда об этом не задумывался. Конечно, он представлял себе, каково это — владеть кораблем, просто он никогда не придумывал для него названия. — Хм… Может быть, какие-нибудь клише, например, «Золотая чайка» или что-то в этом роде. Чанбин фыркнул. — Да брось! Будь немного изобретательнее! — Ладно ладно! Как насчет… «Каллиопы»? — Каллиопа? Муза поэзии? — Ага. Мне нравится, звучит умиротворяюще. И я думаю, что это имя не получило широкого распространения. Чанбин одобрительно промычал. Он был так непринужденно красив. Феликс не мог не смотреть на него в лунном свете. Свежий ветерок играл его слегка вьющимися локонами, время от времени бросая их на глаза. Его ресницы отбрасывали небольшие тени на верхнюю часть щек, отражая лунный свет. Прямой, благородный нос, ведущий к дуге Купидона, от которой у самого Купидона перехватило бы дыхание. Четкая линия подбородка, сильная шея. Даже его уши были прекрасны. И когда Феликс добрался до его глаз, он понял, что Чанбин повернулся к нему лицом, глядя прямо на юношу. Феликс не знал, что это было, но у него вдруг появилась маленькая капля смелости, и он не отвел взгляд. Он не отступил и не позволил взгляду Чанбина запугать его. Он не хотел признавать тот факт, что Чанбин снова поймал юношу. О боги, богини, любые существа, управляющее волнами океана, как прекрасны были эти глаза. Феликс мог бы написать сотню стихов и рассказов об этих глазах, признался он себе в этом. Феликсу хотелось погружаться все глубже и глубже в эти глаза океана, в бездну, чтобы никогда не смотреть куда-либо еще, кроме этих глаз. Чанбин сделал шаг ближе. — Эй, Феликс, у тебя есть… Феликс громко ахнул и отстранился, он совершенно непреднамеренно наклонился вперед. Сердце его бешено колотилось в груди. Он перевел взгляд с мальчика перед ним на мальчика, стоящего на лестнице, на полпути к юту. — Джи-Джисон? Феликс заикался, огорченный. Он не слышал его шаги. Джисон перевел взгляд с Феликса на Чанбина. У него было нечитаемое выражение лица. — Какого черта ты здесь делаешь? — выплюнул он. — А ты как думаешь, что я здесь делаю? — приподнял бровь Чанбин, глядя на парня. Он был очень недоволен. — Джисон, “у тебя есть” что? Феликс поднялся со своего места на столе. Его ноги ослабли. Голова кружилась. Джисон взглянул на него, затем снова на Чанбина, прежде чем поспешно спуститься с лестницы. — Неважно. — Джисон!