Oceanbound

Остаток ночи прошел в маленьких поцелуях, хихиканиях, прикосновениях пальцев к коже друг друга. Феликс запомнил каждый шрам на Чанбине, до которого мог дотянуться, нежно поцеловал каждый из них на его лице и прошептал ему на ухо сладкую чушь. Он был полностью поглощен Чанбином. Парень был нежным, безмятежным, в нем было все, что нужно Феликсу, чтобы забыть обо всем вокруг. Луна мерцала над ними, омывая их мягким голубым светом, город позади них затихал с каждым дуновением ночного ветра. Чанбин натянул камзол на дрожащие плечи Феликса, а рябь на скалах убаюкала его мягкой дымкой. Когда над ними начало выглядывать солнце и окрашивать небо в глубокий фиолетовый оттенок, Чанбин нежно поцеловал Феликса в висок. — Я думаю, нам пора вернуться, — прошептал он. Феликс пошевелился в его объятиях и открыл глаза. Ему потребовалась секунда, чтобы привыкнуть к сумеркам рассвета. — Ага, — пробормотал он. Должно быть, юноша не долго спал, он знал, что они просидели на этих скалах всю ночь, разговаривали, целовались, держались за руки. Просто… наслаждались друг другом. Феликс думал, что ночь будет холодной, но ему было тепло. Он чувствовал тепло во всем теле. Чанбин встал, потянув Феликса за собой. Он немного поправил камзол на плечах юноши. Феликс схватил стоящую рядом с ним сумку, прежде чем переплести свои пальцы с пальцами Чанбина. Воздух раннего утра казался влажным, заставляя слегка дрожать от холода. Чанбин притянул его немного ближе, когда они направились обратно к кораблю. Феликс надеялся, что все остальные уже спят. В городе было тихо, если не считать пьяных криков, доносившихся с маленьких улиц вдали от пары. Птицы еще молчали, но тишина длилась недолго. Как только небо приобрело более светлый оттенок фиолетового, Феликс услышал первую трель, доносившуюся из кокосовых пальм рядом с ними. Они шли не быстро, а скорее просто гуляли вдоль береговой линии, стараясь не наступать на ракушки. Они молчали, сказать сейчас было нечего. Феликсу это нравилось. Ему нравилось, как он мог наслаждаться присутствием Чанбина, не принуждая его продолжать разговор. Феликс был доволен. Он был счастлив. Он чувствовал себя на вершине мира. Доски тихо стучали, пока они шли к «Эвриале». Рука Чанбина была мягкой и теплой и идеально ложилась в руку Феликса. Как будто она для этого и создана. Трап был опущен, в качестве ночного сторожа никто не стоял, что немного удивило. На «Эвриале» было тихо, Феликс решил, что большая часть команды, вероятно, остановилась в гостиницах города. Прежде чем мальчик успел что-то сказать, он почувствовал, как Чанбин отпустил его руку и нежно обнял его сзади. — Я пока не хочу идти, — прошептал он Феликсу в затылок. — И я. Но солнце скоро взойдет, — прошептал Феликс в ответ, подавшись навстречу прикосновению. — Мгм. Секунду, может быть, две они оставались так, посреди главной палубы, пока крик птицы на ближайшем дереве не вывел их из транса. Фиолетовый свет медленно розовел, горизонт становился светлее с каждым вздохом. Феликс стряхнул камзол с плеча и протянул Чанбину. — Ты мог бы оставить его себе, — надулся мальчик. — У меня уже есть твоя рубашка. И ох, как бы Феликсу хотелось сохранить камзол, но он знал, что, скорее всего, не стоит этого делать. Чанбин взял его и повесил на плечо. Феликс также протянул ему книгу из сумки, Чанбин взял ее под мышку, прижав к боку. — Я пойду. Феликс зевнул. Он не хотел. Но он также не хотел всем объяснять, почему он провел с Чанбином всю ночь, было бы еще более странно, если бы он провел ее в его каюте. Или дело было не в том, что он не хотел, он просто не знал, что чувствует по этому поводу Чанбин. Феликсу хотелось бы кричать всему миру о своих чувствах к Чанбину изо всех сил, его не волновало, кто о них узнает. Но отец Чанбина, скорее всего, скоро разузнает об этом. Так что, возможно, лучше было залечь на дно. — Я тоже пойду. — Значит, спокойной ночи. Феликс целомудренно поцеловал Чанбина в щеку. — Спокойной ночи, — пробормотал Чанбин. Юноша отвернулся и сделал несколько шагов в сторону кубрика. На пятом шаге он почувствовал, как чья-то рука обвила его собственную и потянула обратно туда, откуда он пришел. Затем Чанбин снова прижался губами к губам Феликса. Чанбин вложил в это прикосновение все, что мог, все те сотни ночей, о которых он еще не поведал Феликсу. Юноша обнял Чанбина, снова растворяясь в поцелуе. Боже, как бы ему хотелось остаться с ним навсегда. Когда они наконец отстранились, у Феликса перехватило дыхание. Сотни бабочек порхали в животе. — Спокойной ночи, — пробормотал мальчик в губы Феликса, снова покусывая их. — Спокойной ночи. *** Когда глаза Феликса наконец распахнулись во второй раз за день, все, что произошло прошлой ночью, окончательно отложилось в его голове. Он вскочил со своего матраса и обнаружил, что бак пуст. Он слышал, как люди бегают по главной палубе, кричат, Чан приказывает класть то и это сюда и туда, «А где Марк, видел ли кто-нибудь Марка, он на корабле, можем ли мы отплыть в ближайшее время». Глубокий румянец залил лицо Феликса, и он упал обратно на матрас, перевернувшись и застонав в подушку. Боже мой. О, боже мой. Что, черт возьми, произошло прошлой ночью? Феликсу хотелось кричать, поэтому он закричал прямо в подушку, заглушая все звуки. Затем он снова перевернулся и добрых три минуты смотрел в потолок. Он нравился Чанбину. Чанбину он действительно очень нравился. Он ответил взаимностью на чувства Феликса. Он нравился Чанбину. Чанбину нравился Феликс Ли, бывший сын губернатора Нассау Чарльза Ли, а ныне пират. Чанбину он нравился. И ему нравился Чанбин. Чанбин, Чанбин, Чанбин. Боже, как он ему нравился! Феликс закрыл лицо руками, потирая виски, прежде чем на его лице появилась дикая улыбка. Он нравился Чанбину. Они целовались, и у Феликса не было большого опыта в вопросах, связанных с любовью, но он был совершенно уверен, что первый поцелуй был одним из тех, о которых говорили все любовные истории. Идеальный. Страстный. Завораживающий. Может быть, немного неуклюжий, с запинками, ударяясь носами и все такое, но все было идеально. Потому что Чанбин был идеален. Он нравился Чанбину, а Феликсу нравился Чанбин, и это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, и Феликсу пришлось ущипнуть себя. Он ущипнул себя, и ему было больно, а значит, Феликсу это не снилось. А может быть, ему снилась вся прошлая ночь? Возможно, это был всего лишь сон. Так и должно было быть, Феликсу не могло настолько повезти, что он действительно нравился Чанбину. Феликс мягко коснулся губ, обнаружив, что они немного потрескались. Нет. Не сон. Прошлая ночь была очень даже реальной. Все это было настолько сюрреалистично. Не прошло и двух месяцев, как его похитили, и за эти два месяца он нашел кучу новых друзей, переплыл Карибское море и наслаждался каждой минутой – ну, не каждой, но большей частью – и нашел себе кого-то. Кого-то, кто мог понять его лучше, чем весь мир. Тот, чье сердце было в гармонии с его. Кто-то, ради кого Феликс был бы готов путешествовать по всему миру. — Марк! Наконец-то, черт возьми, мы думали, что ты ушел от нас! — слышал Феликс крики Джонни. — Все здесь! Уходим! И Феликс знал, что они собираются оставить Шарлотту-Амалию позади. Если быть честным, эта поездка оказалась успешной во многих отношениях. Ему не нужно было встречаться с Бан Ёнгуком. Ему не приходилось сталкиваться с какими-то страшными людьми, угрожавшими его жизни. Ему не нужно было встречаться с другим капитаном Со. Довольно хорошее время. А потом вся эта ночь, и это было больше, чем просто хорошее времяпрепровождение, Феликс был совершенно уверен, что никогда больше не проведет время так хорошо, а затем дверь резко открылась, и Чонин просунул голову в кубрик. — Ты все еще спишь? — Нет, — пробормотал Феликс. Ему хотелось, чтобы румянец на его лице не был так заметен, как ему казалось. — Хорошо. Мы отплываем, капитан скоро выступит со своей ежедневной речью. — Хорошо. Феликс сбросил одеяло и поднялся на ноги. Он попытался уложить дикие оранжевые локоны на свои места, но знал, что это ему не удалось. Чонин посмотрел на него немного странно. — Что? — спросил Феликс, и, конечно же, он точно знал, почему Чонин так на него смотрит. Конечно, он знал. — Ничего. Ты просто… светишься. Феликс еще сильнее покраснел. — О-окей. — Полагаю, твоя маленькая ночная прогулка была прекрасной? О, да ладно! На этом корабле вообще нет секретов, да? — …Д-да. Да, — произнес юноша, заикаясь. Он схватил сумку, которую одолжил у Джонни. — Мы вчера вечером видели, как ты сидел там с Чанбином, так что, просто чтобы предупредить тебя, все знают. И ох, Феликс надеялся, что «все» — только друзья, а не вся команда. — Все на палубу! — послышался крик из открытой двери. Феликс и Чонин вышли из кубрика. Солнце на мгновение ослепило юношу, и ему пришлось поднять руку, прикрывая глаза, просто чтобы что-то увидеть. Чонин взял Феликса за руку и потащил к перилам на правом борту корабля, где стояли все их друзья. Феликс увидел Джонни и передал ему сумку, пробормотав спасибо. Он не смел встретиться с кем-либо взглядом. И вскоре капитан Со вышел из своей каюты и встал вперед, перед штурвалом. Он прислонился к поручню, выглядя как всегда сильным и могущественным. То, что Чанбин сказал ему вчера вечером, вернулось в голову Феликсу, и теперь он мог это видеть. Маленькие морщинки беспокойства на лице капитана. Нервно бегающие глаза. То, как он теребил пуговицы своего длинного камзола. Капитан Со уже не тот, кем был раньше, теперь это было ясно Феликсу. Он был лишь тенью силы, которую когда-то источал. А затем Чанбин вышел из-за спины капитана Со и встал рядом с ним. Феликсу пришлось сдержать себя, чтобы не ахнуть. Глаза Чанбина тут же нашли его, и на его губах заиграла легкая ухмылка. Он подмигнул Феликсу, прежде чем скрестить руки на груди. Золотые кольца и ожерелья мерцали в солнечном свете, ветер сметал со лба его темные волосы, и Феликс чувствовал себя растопленным маслом. — Добрый день, моряки! День? Как долго Феликс вообще спал? Экипаж вокруг пробормотал приветствия своему капитану. Глаза Чанбина все еще не отрывались от Феликса. — Как вы все знаете, сейчас мы направляемся на Тортугу. У нас довольно мало запасов, поэтому мы будем плыть быстро. К сожалению, город Шарлотта-Амалия мало что смог нам дать, кроме еды и воды, поэтому мы будем избегать сражений, выбирая непопулярные маршруты в сторону Тортуги. Голос капитана был грубым, громким, требовал внимания. — Некоторые из вас задавали мне вопросы о слухах, которые ходили в прошлом месяце. Они правдивы. Шум вокруг Феликса немного усилился, и он наконец оторвал взгляд от Чанбина, чтобы посмотреть на капитана. — Действительно, французское судно преследует пиратские корабли, и они бесстрашны и безжалостны, не щадят никого. Они не оставляют после себя ничего, кроме крови, осколков и пыли. Мой брат видел их корабль перед Арубой несколько недель назад, они атаковали небольшой пиратский корабль. Мне нужно, чтобы вы все были очень осторожны. Любые корабли, проплывающие в нашем направлении, должны быть замечены. Усильте ночную охрану. Будьте осторожны. У нас осталось не так уж много ядер и пороха, так как мы не смогли получить с Тортуги столько, сколько нам нужно. Как вы все знаете, мы также потеряли много людей во время ограбления Сальвадора, благослови их души, поэтому мы будем избегать боев любой ценой. — Однако, если они доберутся до нас, будьте готовы сражаться в любое время и будьте готовы сражаться изо всех сил. Приготовьте мечи, наточите лезвия. Убедитесь, что вы всегда в лучшей форме для боя. В случае схватки не проявляйте милосердия. Эти грязные французы не смогут уничтожить этот корабль. Я ясно сказал? — Да, капитан! — закричал экипаж в унисон. — Ясно? — крикнул он более громким голосом. — Так точно, капитан! — снова закричал экипаж, еще громче. — Хорошо. Отдыхайте. Ешьте. Надейтесь на лучшее. На полных парусах к Тортуге! *** Никто ничего не спросил. Никто ничего не сказал. Чанбин всю трапезу сидел рядом с Феликсом, слишком близко, чтобы быть просто друзьями. Казалось, никто этого не заметил, за исключением Феликса, который знал, что они это явно заметили. Он мог видеть это по всезнающим взглядам, легким улыбкам каждый раз, когда Феликс смотрел на Чанбина слишком долго, каждый раз, когда пальцы Чанбина случайно задевали пальцы Феликса (все знали, что это не было случайностью). Юноша был рад, что никто из его друзей ничего не сказал. Как и в случае с Хёнджином и Сынмином, они, скорее всего, ждали, пока они двое что-нибудь скажут. А если они уже знали, был ли вообще повод что-либо говорить? Феликсу было комфортно. Для него это было в новинку – мальчик и через тысячу лет не рассчитывал обрести счастье, плывя по океанским волнам, не говоря уже о том, что это не он сделал первый шаг. Феликс и Чанбин мало говорили обо всем этом испытании, у них не было времени между маленькими и не такими уж маленькими поцелуями и смехом, а также новыми поцелуями и страстными поцелуями, от которых у Феликса перехватывало дыхание. Однако они согласились, что будет лучше, если капитан не узнает, по крайней мере, на данный момент. Но Феликсу не хотелось торопиться, и он знал, что Чанбин тоже не хотел. Впереди у них был весь мир. У них было все время. Все время. Не было никакой спешки. Они были такими, какими были, и это приносило Феликсу удовлетворение. Это делало его счастливым. И подумать только, Чанбин несколько недель назад сказал ему, что не верит в любовь. Бред сивой кобылы. Феликс достаточно разбирался в романтике, чтобы понять, как выглядит влюбленный человек, и Чанбин в настоящее время был воплощением этого образа. И юноша, с его розовыми щеками, прекрасно знал, что он тоже влюблен, так как снова был слишком глубоко в глазах океана, и Чану пришлось откашляться, чтобы привлечь внимание Феликса и спросить его, готов ли он к своей смене в качестве сторожа на вечер. Не на всю ночь, слава богу, а только до захода солнца. Любовь, это была действительно любопытная вещь. В его жизни было не так уж много той любви, о которой бредили авторы романов. Он всегда знал, что в какой-то момент ему придется на ком-то жениться, и что брак, скорее всего, будет без любви, как и у его родителей (по крайней мере, так видел Феликс). Любовь существовала только в тех романах, которые Маргарет так любила читать. Вернее, романтическая любовь существовала только в этих книгах. Романтическая любовь была чем-то, чего, как полагал Феликс, ему никогда не доведется испытать. И тогда взгляд юноши снова упал на мальчика рядом с ним. Шли дни. Не так давно Феликс наконец понял, что влюбляется в него (потому что, честно говоря, он никогда по-настоящему не испытывал влюблённости, по крайней мере, такой сильной). Прошло всего несколько дней, и почему-то Феликсу казалось, что он провел с Чанбином вечность, и в то же время провел с ним лишь призрачное мгновение. Феликс не мог дождаться грядущих дней, всех недель, месяцев и лет, которые он проведет с Чанбином, путешествуя по морям в поисках сокровищ. Прошло всего несколько дней, и если бы Чанбин попросил прыгнуть за ним в злющие воды внизу, Феликс сделал бы это в мгновение ока. Вот насколько глубоко он увяз в любви. На мгновение юноша задумался, чувствовали ли себя так же Сынмин и Хёнджин. Феликс огляделся вокруг. Джисон все еще не разговаривал с ним и Чанбином, но он уже не был так холоден, как раньше. Феликсу действительно стоит попытаться поговорить с ним сегодня вечером, если он все еще не будет спать, когда юноша выйдет из смены. Минхо сидел рядом с ним и слушал речь Чана. Все сидели за столом, все восемь человек. Все семеро его друзей. Юноша дорожил этими моментами больше всего. Сынмин сидел рядом с Феликсом с другой стороны, а Хёнджин — рядом с ним, что неудивительно. Они не вели себя так мило, как обычно, что, скорее всего, произошло из-за того, что Чан сказал: «Хорошо, мы поняли, за этим столом две пары, не могли бы вы теперь сосредоточиться на обсуждаемой теме!» вчера вечером. Он улыбался, когда говорил это, но румянец на лице Феликса все еще был заметен. Пара. Ух ты. — Феликс! — крикнул Джексон из двери, ведущей на кухню. Юноша встал со своего места и почувствовал, как рука Чанбина соскользнула с его поясницы, где она лежала весь ужин. — Увидимся, — быстро обратился он к Феликсу, на что мальчик ответил легким кивком. И тогда он приступил к смене. *** Не успело солнце полностью сесть и раскрасить небо в миллион оттенков, как одеяло тяжелых на вид облаков полностью покрыло его. В воздухе пахло дождем. Феликс вдохнул это, ветер покачивал паруса под его ногами. Мачта двигалась вместе с волнами, но движение было не слишком резким, это успокаивало Феликса. Если бы он устал, он был уверен, что покачивание убаюкало бы его глубоким сном, как ребенка в колыбели. Он обернулся, держа в руке подзорную трубу, другая обвивала флагшток. Он надеялся, что облака не означают, что к ним приближается буря. За свою смену юноша видел несколько кораблей, но все они прошли мимо них, далеко на горизонте. Он наблюдал, как команда на палубе зажигала факелы и фонари, чтобы осветить себе путь в темноте. Он мог различить очертания Чонина и Хёнджина на палубе над баком, Чан был у руля, а Джисон помогал Джонни на юте. Феликс вздохнул и откинул пряди волос с глаз. Вскоре суета на палубе начала затихать, большая часть команды либо ложилась спать, либо спускалась на батарейную палубу, чтобы поиграть в ту же чертову игру, в которую они играли большую часть ночей, пока Феликс находился на корабле. Что ж, их нельзя было винить, на корабле не было ничего нового. Лучше провести время с друзьями, чем в одиночестве. Феликс мог видеть, как некоторые члены экипажа все еще оставались на палубе, пока ночные стражи меняли смену, и через несколько минут голова Джэ высунулась из-под вороньего гнезда. — Вечера! — голос Джэ, как обычно, звучал весело. — Вечера. Феликс протянул ему подзорную трубу. — Легко плывется? Феликс перекинул ногу через перила вороньего гнезда, прежде чем ступить на ванты под ним. — Довольно хорошо. Думаю, сегодня вечером может начаться дождь, — ответил он, Джэ выглядел немного недовольным его ответом. Он вздрогнул при мысли о дожде. — Хорошо. Спокойной ночи, сладких снов. — Спокойной ночи! Феликс улыбнулся мужчине, прежде чем быстро спуститься по вантам обратно на главную палубу. Он не так уж много знал о Джэ, поэтому ему все еще было немного неловко с ним. Они мало разговаривали, только о каких-то повседневных вещах, когда вместе занимались рутиной. В тот момент, когда юноша был готов задуматься, стоит ли ему идти спать, беспокоить Чанбина или попытаться найти Джисона, капля дождя упала ему на кончик носа. Ах, как он и ожидал. А затем он услышал тихий голос, зовущий его возле кухонной двери. — Феликс! Юноша обернулся, улыбка растянулась на его лице. Он последовал за голосом через приоткрытую дверь рядом с той, что вела на кухню – прямо в объятия Чанбина. Прежде чем Феликс успел что-то сказать, дверь закрылась, и губы Чанбина накрыли его. Руки юноши тут же обвили Чанбина за талию, прижимая ближе. — Как прошла смена? — пробормотал Чанбин, когда они наконец разорвали поцелуй. Сердце Феликса забилось втрое быстрее. — Без тебя скучно, — честно ответил он. С Чанбином его смена прошла бы намного быстрее, но Феликс также знал, что постоянно отвлекался бы, так что, возможно, было к лучшему, что Чанбин не последовал за ним (в отличие от вчерашнего вечера). Чанбин взял Феликса за руку и открыл дверь в свою каюту. Она была более чистой, чем в последний раз, когда Феликс видел ее. Он заметил на тумбочке рядом с кроватью книгу, которую купил для Чанбина, с засунутым между страницами клочком бумаги. Двери на балкон были слегка приоткрыты, шторы колыхались на легком ветру. Комната была освещена свечами и фонарями на каждой поверхности, на которую их можно было поставить. Чанбин наконец отпустил руку мальчика, чтобы зажечь свечу, которую задул ветер. Феликс никогда не видел такого зрелища с балкона, поэтому приоткрыл балконную дверь и вышел. Балкон был невелик, его хватило бы только на двоих, а возможно, и на третьего человека. Деревянные перила были украшены золотыми завитками и узорами. Над ним находился капитанский балкон, защищавший балкон Чанбина от дождя. Море было намного ближе, чем когда он сидел на корме корабля вместе с Чанбином. Воспоминание вызвало улыбку на лице Феликса. Вскоре он почувствовал, как сзади его обвили сильные руки. Чанбину не нужно было говорить, чтобы Феликсу было понятно, что он чувствует. У них сегодня не было времени провести время вместе, капитан занял сына какими-то своими дурацкими планами, очевидно, он думал о том, чтобы отправиться за сокровищами на остров Шаркбоун. Тот самый, карту которого никто так и не смог найти. Феликс наблюдал за пенистым следом, который оставлял за собой корабль, когда небо наконец разорвалось и полил дождь. Он прислонился затылком к плечу Чанбина. Он чувствовал, как Чанбин вздыхает и чмокает его в плечо. Феликсу было комфортно. Он был доволен. Он был дома. — Как продвигаются планы? — тихо спросил Феликс. — Никак. С каждой милей, приближающейся к Тортуге, он становится все более параноиком. Не знаю почему. Он не говорит мне. Он все время беспокоит Минхо просьбами предсказать ему будущее, чего он не может сделать, поскольку он ведьма, а не гадалка, — пробормотал Чанбин. Феликс кивнул. На этом он отказался от этой темы, он не хотел заставлять Чанбина говорить об этом, хотя знал, что это, скорее всего, ему поможет. Просто выплеснуть это наружу — по крайней мере, это всегда помогало Феликсу. Конечно, они не знали друг друга много лет, поэтому юноша еще не знал, было ли это лучшим способом для Чанбина снять стресс. Возможно, дело было в чем-то другом. Феликс обязательно узнает об этом позже. Да, Чанбин понял, что Феликс знал о Минхо. Минхо никогда ничего напрямую не говорил ему, но капитан, скорее всего, сам рассказал Чанбину. Или, ну, Чанбин сделал несколько хороших предположений несколько месяцев назад, когда капитан прибыл с Тортуги с новым мальчиком с оленьими черными глазами и сказал команде, что это их новый матрос, хотя капитан не должен был нанимать новых членов экипажа, поскольку их корабль был почти полным. Потребовалось это, а также одно очень неудачное событие, в результате которого Минхо чуть не поджег волосы Чанбина, чтобы парень узнал правду. Не то чтобы он был удивлен, в конце концов, его отец хотел, чтобы на борту была ведьма с тех пор, как его брат нашел себе одну. Очевидно, они были полезны в боях и общении через хрустальный шар. Чанбин потянул Феликса за подол рубашки, ему стало холодно. Ветер немного усилился, но, поскольку Чонин никому ничего не сказал, шторма, скорее всего, не будет. Просто сильный ветер и дождь. Хорошо, ведь ветер был на их стороне, и они могли быстрее добраться до Тортуги. — Вы с Чаном говорили о своем плане? – спросил Феликс у Чанбина, следуя за ним внутрь. Он имел в виду тот, о котором капитан понятия не имел. — Ага. Поскольку мы пробудем на Тортуге довольно долго, это будет отличный шанс пошарить вокруг и узнать, остались ли еще какие-нибудь запасные суда. Сломанные тоже подойдут, у нас есть деньги, чтобы отремонтировать корабль, если это понадобится. Феликс кивнул. — Я помогу тебе. — Хорошо. Нам нужно как можно больше людей, — легко улыбнулся Чанбин. Он закрыл балконную дверь и сел на диван посреди комнаты. На столе перед ним были разбросаны книги, клочки бумаги и перья. Чанбин потянул Феликса на диван рядом с ним, обнял и прижал к себе. Феликс позволил ему это сделать, прижавшись головой к плечу мальчика. — Ты сегодня какой-то очень тактильный, — пробормотал юноша. Он этого не видел, но знал, что уши Чанбина стали розовыми. — Разве мне нельзя прижимать к себе своего парня? — Парня? — переспросил Феликс после некоторого молчания. Они особо об этом не говорили. Чанбин понял это слишком поздно. — Д-да, я имею в виду, что было бы… очень приятно называть тебя своим парнем. Поскольку, ну, знаешь, хоть ты и нравишься мне уже довольно давно, еще рановато называть тебя своим супругом, тебе не кажется? Бессвязная речь Чанбина заставила Феликса разразиться приступом хихиканья. Упоминание о «супруге» странным образом заставило его сердце затрепетать. — Ага. Хорошо, мы можем быть парнями, если ты этого хочешь. Феликс поднял голову, повернулся к Чанбину и слегка поцеловал его в щеку. Румянец на лице мальчика делал его просто очаровательным! — Расскажи мне больше. Как давно я тебе нравлюсь? — Это… э-э… ну, я был заинтригован с тех пор, как ты решил бросить вызов капитану и его авторитету, но… я не знаю, кажется, я понял, что питаю к тебе симпатию еще тогда, когда мы сидели на корме ночью. Боже! Это было так давно! — Я думал, ты возненавидел меня после этого разговора! — Феликс был очень, очень удивлен. — Я тоже. И тогда я понял, что пламя, пронзающее меня каждый раз, когда я вижу тебя, не было ненавистью. Румянец Чанбина стал сильнее. — Мы тогда почти не разговаривали! — И? Думаешь, я не слышал от остальных, каким ты был? Как Чан всегда хвалил тебя за то, что ты умный и быстро учишься? Как ты, несмотря на страх и новизну во всем этом, за несколько недель принял совершенно другой взгляд на мир. Я был очень, очень заинтригован с самого начала. А потом, в ту ночь у тебя действительно хватило смелости бросить вызов тому, как я видел мир. Рука, обхватившая Феликса, немного напряглась. Мерцание свечи танцевало на коже Чанбина, подчеркивая шрамы на его лице. Юноше хотелось их поцеловать. — И после этого ты сказал мне, что не веришь в любовь? Феликс надулся. Он слишком хорошо помнил этот разговор, он повторил его несколько раз в своей голове после того, как понял, что испытывает чувства к мальчику перед собой. — Не верил. Я пытался убедить себя, что то, что я испытываю к тебе, ненависть, а любви не существует. — …Какой же ты реалист, — хихикнул Феликс. — Эй! Да! И немного романтик, но только для тебя. — А что насчет того раза между Рам-Пойнтом и ограблением? Тот самый, когда ты поймал меня на подслушивании? Феликс взял свободную руку Чанбина и переплел их пальцы. — Я волновался. Я злюсь, если слишком сильно волнуюсь. Я сожалею об этом. Феликс клюнул Чанбина в губы. — Не за что извиняться, я бы тоже на себя наорал. В последнее время Феликс не особо задумывался об ограблении. Испанский мальчик по-прежнему то и дело появлялся ему во сне, но его внешний вид стал более… терпимым. Мальчик теперь знал, что, хотя именно он и пронзил мальчика своим клинком, у него не было другого выбора. Это был бы либо он, либо мальчик. — Ты скучаешь по ней? Я имею в виду Лианну. Голос Феликса был тихим, близким к шепоту. Чанбин кивнул. Юноша притянул его в свои объятия, прижав лоб к плечу. — Она была мне как мать. Феликс услышал легкую дрожь в голосе Чанбина. Это все еще была деликатная тема, и это неудивительно. — Но, в конце концов, вот что значит быть пиратом. Либо поражение, либо победа. Я скучаю по ней, но я отпустил ее. Она сейчас здесь, в ветру и в волнах. Феликс кивнул, нежно лаская спину Чанбина. Это была такая красивая мысль: все любимые потерянные люди по-прежнему оставались рядом с ними, только не так, как им хотелось бы. — И теперь у меня новый учитель, и я точно знаю, что она бы тебя одобрила, так что все будет хорошо. Чанбин откинулся назад и слегка всхлипнул. Феликс знал, что он пытался это скрыть, поэтому, прежде чем Чанбин успел, он осторожно смахнул слезу со щеки. Плакать было нормально. Мальчик не осуждал. — Все будет хорошо, — прошептал Феликс и целомудренно поцеловал Чанбина в губы. Поцелуй стал глубже, когда рука Чанбина коснулась волос Феликса. Юноша вскочил, перебросил ногу через Чанбина и сел к нему на колени. Снова. Он был совершенно уверен, что теперь это его любимое место. Когда они наконец отстранились, Чанбин оставил несколько поцелуев на щеке Феликса и линии подбородка, нежно ласкал его шею. Мальчик слегка всхлипнул. А затем заскулил, когда Чанбин отстранился. — А ты? Когда ты понял, что испытываешь ко мне чувства? Та печаль, которая всего несколько минут назад искажала черты лица Чанбина, теперь превратилась в любопытство, приправленное небольшим количеством озорства. — Помнишь тот вечер, когда я внезапно вылетел из-за обеденного стола? Это был именно тот момент, когда я понял. Ох, как потерян был Феликс. — Тогда? Это было совсем недавно! Правда, прошло всего чуть больше недели. — Хотя я почти уверен, что питаю к тебе симпатию гораздо дольше. Я только тогда понял, но… до этого ты уже много раз согревал мое сердце. Чанбин выглядел гордым собой. Феликсу хотелось стереть с его лица эту самодовольную ухмылку, но вместо этого он поцеловал мальчика еще раз. Он просто не мог насытиться им, не так ли? Да. Дождь снаружи барабанил по крыше и палубам, задавая нежный ритм ночи. — Останься со мной на ночь? — пробормотал Чанбин в губы юноши с дрожью неуверенности в голосе. — А остальные не будут задавать вопросы? Под «остальными» юноша имел в виду других членов экипажа, а не друзей. Слух мог дойти до ушей капитана, и он мог что-то сделать. — Мне все равно. Мы будем на Тортуге через два дня. — Тогда я останусь с тобой. Феликс еще раз клюнул Чанбина в губы.