Oceanbound

Глаза Феликса распахнулись, мягкий свет просачивался сквозь занавеску, освещая комнату мягким светом раннего утра. Пыль танцевала в воздухе, кружась, словно что-то искала. Юноша слышал крики чаек и разговоры членов экипажа. Скорее всего, они только просыпались, собирались позавтракать, а после приступать к своим повседневным делам. Чайки означали, что они не так уж далеко от земли. Что-то царапало потолок, возможно, что-то происходит в капитанской каюте, решил Феликс. Человек рядом с мальчиком немного поерзал, крепче сжимая талию Феликса. Юноша прижался ближе, но не то чтобы он мог это сделать на довольно маленькой двухъярусной кровати в нише. Он повернул голову немного вправо, просто чтобы прижаться носом к мягким кудрям Чанбина. Он пах опьяняюще сладко. Феликсу хотелось привыкнуть к этому запаху. Хотя он, вероятно, никогда к этому не привыкнет, потому что Чанбин был чудом, а к чуду не привыкают. Феликс не позволил бы этому случиться. Привыкание означало, что отношения потеряли свою искру. Феликс чмокнул Чанбина в лоб, мальчик все еще крепко спал. Юноше хотелось провести кончиками пальцев по шрамам на лице, купающимся в теплом солнечном свете. Юноше особенно понравился тот, что на нижней губе Чанбина. Это выглядело очаровательно. Он хотел услышать историю, стоящую за этим. Когда-нибудь он спросит об этом. Феликс поднял свободную руку (другая была где-то между ним и Чанбином, держалась за мальчика). Юноша нежно провел кончиком пальца по его чертам: прямой нос, крошечный шрам под глазом, глубокий лук купидона и мягкие губы. Юноша продолжил свое маленькое путешествие, и Чанбин внезапно нежно поцеловал кончики его пальцев. — Доброе утро, — пробормотал Феликс. Глаза Чанбина распахнулись, его хватка на мгновение усилилась. Он застонал и уткнулся головой в шею Феликса. — Утра, — пробормотал он хриплым и немного грубым голосом. От этого у Феликса по спине пробежала дрожь. Возможно, ему нравился утренний голос Чанбина. Феликс почувствовал, как мальчик нежно поцеловал чувствительную кожу его шеи, и захихикал, пытаясь уклониться. Излишне говорить, что это было бесполезно. Вскоре поцелуи протянулись от подбородка Феликса к его губам, и юноша растаял. О, как ему хотелось, чтобы каждое утро было именно таким. Стук в дверь пробудил их обоих от сонных ласк. — Вы двое! Наверх! Они услышали голос Чана, пронизанный смехом. Ах, значит, не было секретом то, что Феликс провел ночь в комнате Чанбина. С другой стороны, Чан и так знал обо всем, что происходило на корабле. Чанбин снова застонал, в затем заскулил. — Не хочу. — И я, — пробормотал Феликс, каким-то образом заставив себя сесть. — Не уходи, — снова заскулил Чанбин. — Надо. Новый день, завтрак подан. Феликс взял Чанбина за руку и потянул. — Я хочу поцелуй. Чанбин надулся. Феликсу нравилось это теплое чувство, охватившее все его существо. — Ты получишь поцелуй, если встанешь. Он не знал, что Чанбин так плохо встаёт по утрам. Или, возможно, было еще слишком рано. И он был милым. Чанбин наконец поднялся на ноги, его волосы были растрепаны, а на щеке осталась засохшая слюна. Феликс засмеялся, вытер его и целомудренно поцеловал в губы. Чанбин обнял юношу, все еще жалуясь, что не хочет просыпаться. — Да брось. Я голоден. Феликс отвернулся, когда Чанбин начал переодеваться. Затем он почувствовал, как что-то мягкое прижалось к его руке. — Я думаю, ты бы хорошо смотрелся в красном. Чанбин дерзко улыбнулся, не оставив Феликсу другого выбора, кроме как сменить рубашку на новую. Сделано. Красный, такой темный, что напоминал кровь. Это было потрясающе. Феликсу нравилось. И ему нравился Чанбин, а Чанбину нравилось красное, поэтому он и надел эту рубашку. На кухне их встретило несколько любопытных взглядов, и несколько взглядов, которые, казалось, знали все. — Красивая рубашка, — прокомментировал Хёнджин, хихикая. Что это? Издевка? — И правда, — Чанбин ухмыльнулся. Феликс закатил глаза, мягко отбросив руку Чанбина, будто бы обижаясь, когда тот потянул его сесть рядом с ним. *** В какой-то момент Феликс понял, что уже приближался полдень. Утреннее зарево исчезло, и дождь, ливший прошлой ночью, казалось, вернулся. Феликс и Минхо закончили уборку и едва успели подняться по лестнице на главную палубу, как вдруг услышали крики. Крики. Хм? Что-то происходило? Когда мальчики наконец достигли главной палубы, они увидели, что некоторые члены экипажа собрались на юте. Они на что-то смотрели. Феликс мог видеть там Хёнджина и Сынмина, пытающихся заглянуть поверх голов других пиратов. Чанбин стоял у штурвала рядом с Чаном. — Эй! Корабль на горизонте! Идет на нас на всех парусах! — пронзил воздух голос Санёна: он был в вороньем гнезде в качестве наблюдателя. — Это охотники на пиратов! —крикнул кто-то сзади. В груди Феликса все сжалось. — Нам конец? — Немного веры, приятель! Это ведь «Эвриала»! Двери на юте распахнулись, капитан вылетел на палубу и побежал по лестнице наверх. Он выглядел растерянным. Он выглядел… напуганным? Смущенным? Как будто происходит что-то, чего он боялся. — Красные знамена! Это может быть английский военный корабль! Голос Санёна дрогнул. Он… боялся? Феликс быстро обернулся, увидев, что капитан вынул подзорную трубу. Это правда? Это были охотники на пиратов или кто-то другой? Неужели англичане присоединились к французам в охоте? Или корабль просто проходил мимо? Возможно. Возможно нет. Феликс не мог избавиться от чувства, которое охватило его, когда Санён кричал, что корабль окрашен в красный цвет. Красный был слишком знаком. Феликсу это не нравилось. Вместе с остальными он побежал на ют, пытаясь увидеть приближающийся к ним корабль. И как раз в тот момент, когда головы перед ним дали ему возможность видеть зад корабля, он услышал резкий голос капитана: — Это HMS Victory! Палуба под ногами Феликса провалилась. *** — Полные паруса! Скорее! Они быстро приближаются! — Вправо на полной! Мы можем отстать! — Нет! Полный вперед так быстро, как только можем! «Победа» быстрая, но «Эвриала» быстрее! — Лезвия наружу! — Приготовьте пушки с обеих сторон! — Феликс! — Спустите чертовы паруса! — Феликс! — Чанбин! Вернись сюда! — Феликс. Феликс не мог дышать, ему казалось, что он находится под водой и пытается найти путь наверх. Все вокруг него было громко, слишком громко, оглушительно громко. — Феликс! Посмотри на меня! Кто-то схватил его за плечи и погладил по щекам. Он плакал? — Феликс. Открой глаза, посмотри на меня. И Феликс сделал это. Он открыл глаза, чтобы заглянуть в глаза глубже океана. — Феликс. Оставайся со мной, с тобой все будет в порядке. Но голос Чанбина выдал его. Мальчик мог слышать это: страх, агонию. Это зажгло огонь внутри юноши. — Д-да. Да, — пробормотал он. Он позволил Чанбину вытащить его из ступора. — Они приближаются, мы слишком медленные! Феликс мог разглядеть кричащего Чана сквозь дымку. — Готовьте свои мечи! Мы сражаемся до тех пор, пока не умрет каждый последний человек на «Победе»! — крикнул в ответ капитан. Чанбин схватил Феликса за руку и повёл его вниз по лестнице на главную палубу. — Чанбин! Возвращайся сейчас же! Если капитан не знал этого раньше, то теперь он понял. Чанбин крепче сжал руку Феликса, открывая дверь хранилища мечей под лестницей. Он протянул Феликсу клинок, который показался ему наиболее подходящим, а затем кто-то оттолкнул юношу в сторону, чтобы достать из хранилища клинок. Феликс был как в тумане. Ему казалось, что он попал в смолу, его конечности двигались как в замедленной съемке, голова не могла сориентироваться в ситуации. Все вокруг него пребывало в состоянии хаоса. Члены экипажа бегали вокруг, они были похожи на заблудших детей, попавших в беду. Капитан выкрикивал команды, но слушалась лишь горстка людей. Неужели эти люди так боялись HMS Victory? Неужели эти пираты так боялись отца Феликса? Юноше хотелось накричать на них, сказать, что Чарльз Ли сам не такой уж и хороший боец ​​и что лучший способ сражаться — это как-то обезоружить людей «Победы» — у них были мушкеты. У экипажа HMS Victory были мушкеты, Феликс это знал, он сам их видел, сам стрелял из одного такого в мишень. Вот чего они боялись. Они боялись мушкетов, хаоса и кровопролития, которые принесет с собой «Победа». Феликсу придется встретиться со своим отцом. Ему придется встретиться с Чарльзом Ли. Он наконец осознал это. И теперь Феликс тоже боялся. Чанбин посмотрел ему в глаза, снова схватил за руку и потащил прочь от хранилища, пока вокруг него кишели пираты. — У нас все будет в порядке. Феликс слышал, как он бормочет, и не был уверен, предназначалось ли это для него или для того, чтобы успокоить самого Чанбина. Юноше хотелось обнять его, притянуть к себе и сказать те же слова, но он не мог, не мог, когда страх тек по его венам, превращая все вокруг в темный хаос. Феликс оглянулся, ему нужно что-то, что угодно, его взгляд наткнулся на Чонина, который бежал к батарейной палубе, Сынмин за ним, их послали за оружием, Чан отдал приказ, Джисон побежал с Минхо на бак, Феликс не видел Хёнджина, он мог только чувствовать руку Чанбина в своей мертвенно-холодной от страха руке. Взрыв. «Эвриала» задрожала. Она тряслась, скрипела и плакала, когда первое пушечное ядро ​​пронзило ее корпус. Еще одно. Феликс ахнул, а затем корпус HMS Victory проплыл рядом с «Эвриалой». Вся кровь в теле Феликса остыла. Все вокруг замолчало, как будто весь мир сделал последний вздох перед войной. Дождь барабанил по палубам «Эвриалы», густые облака окрасили все в серый свет. А затем что-то, похожее на сотни крюков, вылетело с палубы «Победы», зацепившись за перила «Эвриалы», и «Победа» припечаталась к «Эвриале», корпус к корпусу. — Огонь! Крик Чана, полный ужаса, пронзил воздух, когда первые трапы коснулись палубы «Эвриалы». — Вперед, мужики! — Деритесь! Сражайтесь так, будто от этого зависит ваша жизнь, потому что так оно и есть! «Победа» вздрогнула, когда пушечные ядра, посланные в ее сторону «Эвриалой», пронзили ее корпус. Первая волна английских матросов пересекла перемычку между двумя кораблями, а затем они оказались на палубе, и внезапно с ними появилось еще двадцать пиратов с мечами в руках. Феликс смотрел на картину перед собой, с разинутым ртом, застыв от страха. Он узнал их. И он узнал красные мундиры. К нему шел человек, выставив красиво сияющий серебристый клинок, готовый атаковать. — Феликс! Чанбин закричал рядом с ним и сжал его руку, и Феликс наконец вышел из транса. В последнюю секунду он увернулся от атаки. «Победа» была здесь. Здесь были жители Нассау, люди его отца. Разве они не были здесь ради Феликса? Неужели мужчина не узнал его? Был ли приказ убить всех на борту, кем бы они ни были? Юноша провел рукой влево, вправо, другая рука все еще была в руке Чанбина, когда к ним подошел мужчина, одетый в красное. Феликс не смотрел, как его клинок вонзился в грудь мужчины, он не слушал, как тот испустил самый последний вздох. Он был человеком английской короны, а теперь Феликс, убив одного из ее детей, стал врагом. Феликс и Чанбин танцевали по палубе, первая волна солдат, постигших свой печальный конец на деревянных досках «Эвриалы», подходила к концу. Ветер играл в волосах, слезы пачкали щеки, и юноша не мог их остановить. Феликс не смотрел, не слушал, он только чувствовал, как дождь омочил его с головы до ног, тепло разлилось по его руке и рубашке, а рука Чанбина в его хватке приземлила его на мгновение, удерживая на плаву, показывая, что мальчик все еще жив. — Хёнджин! Откуда-то сзади послышался пронзительный крик, Феликс обернулся, чтобы посмотреть, но не увидел ничего, кроме красного. Красные мундиры валялись повсюду. — Вперед! И на них обрушилась еще одна волна — гнев Феликса рос с каждым взмахом меча. Почему? Почему именно сейчас? — Джисон! — закричал Чанбин, когда кто-то промчался мимо них. Огромный красный силуэт, по крайней мере на голову выше Феликса, толкнул юношу, когда слетел с клинка Джексона, оторвав мальчика от Чанбина, их руки разжались. — Уходи! — закричал Феликс на мальчика, которого так любил, и повернулся, чтобы уклониться от новой атаки. — Вперёд! — пришел очередной приказ от «Победы». Пушки сверкали, Феликс слышал, как постепенно разваливается корпус «Эвриалы», у «Победы» было вдвое больше пушек, чем у «Эвриалы», и у них было втрое больше живой силы, и у них были мушкеты, и они были больше и лучше, и они были более обученными солдатами. ...Лучше них, и, о боже, они проиграют, они проиграют, «Эвриала» проиграет эту битву. Не было никакой надежды, не было абсолютно никакой надежды. Когда Феликс обернулся с мечом в руке, перед ним было десять человек, клиники направленные на него, его друзья, члены его команды, еще больше людей с мушкетами… все бегали по доскам на борту. — Огонь! Феликс в последнюю секунду подтянулся на грот-мачту, где встретился с молниями в глазах Чана, потерянного и безнадежного. — Феликс. Это все, что квартирмейстер успел сказать, и с бортов «Победы» прозвучал еще один приказ: — Загоните их в угол! Обезоруживайте этих грязных крыс! А затем мальчик, примерно ровесник Феликса, потянул Чана за рубашку и толкнул к мачте, направив пистолет прямо ему в горло, и Чан с громким лязгом выронил меч. — Убить их всех! Феликс слишком ясно расслышал приказ, слишком много было красных мундиров, слишком много англичан, он поднялся на ноги, ему нужно было найти, ему нужно было найти, ему так отчаянно нужно было его найти, он должен, он должен увидеть его… — Стойте! — Не стреляйте! — Феликс! Феликс замер. Он знал этот голос. Он слишком хорошо знал этот голос. Он боялся этого голоса больше всего на свете. — Феликс! Сын! Каждая частица существа Феликса говорила ему бежать, найти Чанбина и спрятаться в безопасный угол, бежать, сделать что угодно, чтобы выбраться, но он все же, еще с окровавленным клинком в руке, медленно повернулся на голос. — Феликс, мой дорогой сын, я так рад тебя видеть! Это был он. Он шел по палубе, полы его мундира развевались на ветру, золотая вышивка на его красном пиджаке была чопорной и приличной. Вся сила Феликса покинула его, он дрожал и его тошнило. — О-отец. Голос Феликса не был похож на его собственный. Тихо. Чарльз Ли подошел к нему и заключил в свои объятия. Меч выпал из руки юноши и лязгнул о палубу. Эхо от этого дребезга оглушило Феликса. — О, мой милый маленький мальчик, мы все думали, что тебя больше нет в живых! Мы искали, мы так долго искали тебя и наконец-то нашли, ох, я так благодарен небесам, что ты жив! Голос Чарльза Ли не соответствовал сказанным им словам. Его голос был холоден. Его слова звучали неискренне. — Посмотри на себя. Отец Феликса схватил юношу за плечи и оглядел сверху донизу. Он нахмурился. — Что они с тобой сделали, мой милый ребенок? Теперь ты в безопасности, мы отвезем тебя домой. Дом? Дом Феликса был здесь. Он был прямо здесь. Прямо здесь, в трех метрах от него, с направленным прямо ему в горло мушкетом, стоял Чанбин, рука истекала кровью, капая на палубу. Глаза океана встретились с глазами Феликса, и юноша никогда не видел, чтобы они были наполнены таким страхом. — Нет. — Феликс? Давай возвращаться домой. На этом корабле, полном грязных пиратов, тебе нечего делать. — Нет. — прошептал Феликс. Для него это звучало так, будто он кричал. Кричал о своей боли всему миру. — Феликс, я знаю, что я не был для тебя лучшим отцом, но если ты не хочешь вернуться из-за меня, сделай это ради своей матери. — Нет. — Феликс, умоляю тебя. Она очень больна, Амелия очень больна, и она хочет увидеть тебя, может быть, в самый последний раз. Феликс наконец оторвал взгляд от Чанбина и посмотрел на отца. На его лице не было и капли лжи. Его мать была больна. При смерти. Но какой в ​​этом смысл? Близкие все равно оставались в ветру, в волнах. Амелия Ли никогда бы не покинула Феликса, даже если бы она покинула землю такой, какой они ее знали. Если она уже умирала, какой смысл Феликсу возвращаться? Страдать рядом с отцом всю оставшуюся жизнь? Феликс сделал шаг назад: — Нет. Он глубоко вздохнул. — В Нассау для меня нет ничего родного. Он огляделся вокруг, его взгляд скользил по людям вокруг него. Весь экипаж, каждый из них, был загнан в угол. Капитан кашлял кровью возле штурвала, люди на батарейной палубе молчали. Джонни лежал мертвый посреди главной палубы. Макс лежал мертвый посреди главной палубы. Ирен лежала мертвая посреди главной палубы. Было множество других тел, которые Феликс не мог узнать. Он молился, чтобы никто из погибших не был его близким другом. Наконец взгляд Феликса остановился на знакомой фигуре. Джисон стоял рядом с Чанбином, сжимая ухо, лицо исказилось от боли. Сквозь пальцы текла кровь. А рядом с ним Чанбин. Феликс вздохнул. Было бы не так уж плохо умереть на этих палубах, не так ли? По крайней мере, он бы сделал это рядом с Чанбином. По крайней мере, он превратился бы в волны и ветер. — Теперь это моя жизнь. Чарльз Ли посмотрел на картину перед собой и, ох, он заметил нежность в глазах Феликса. Он все понял. И когда он вынул мушкет из кобуры, Феликс заметил это, громко ахнув. Его отец направил пистолет прямо в голову Чанбина. — Н-нет! Феликс вздрогнул. Чарльз Ли посмотрел на него, приподняв бровь. — Нет! Нет! Феликс был в панике. Глаза наполнились слезами, он пытался придумать что-нибудь, что угодно, Чанбин смотрел на него, слезы катились по его щекам, и Феликс вскрикнул. — Я вернусь! Не стреляй в него! Пожалуйста, отец, не надо! Я вернусь, я вернусь домой! Я вернусь домой к тебе и маме, если ты позволишь «Эвриале» уплыть, больше не причиняя им вреда, я вернусь домой! Пожалуйста! — умолял Феликс. Он чуть не упал на колени, но вместо этого схватил руку, направлявшую мушкет в голову Чанбина. — Пожалуйста. Пусть они плывут. Я вернусь домой. Это был едва ли не шепот. Что-то в лице Чарльза Ли смягчилось, когда его сын начал умолять его о пощаде других людей. Феликс увидел, как он огляделся. Он видел, в каком состоянии находился экипаж «Эвриалы». Они не продержатся долго. Некогда могущественный и несокрушимый капитан Со хлестал кровью в руках Чарльза Ли. — Отлично. Отец развернулся к своим. — Опустить оружие. Отступить к «Победе». Чарльз Ли взял Феликса за руку, сжав грубо, даже слишком грубо, и начал тянуть его к палубе «Победы». Он не отпускал его, пока Феликс умолял об этом, ему нужно было только одно, только одно последнее прикосновение, один последний поцелуй, один последний взгляд, но он не дал ему этого сделать. Феликс обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на мальчика, которого он так любил. И вот он, глаза океана глубже пропасти, стоял на коленях, и слезы текли по его щекам. Юноша, глядя на эту картину, лелеял ее, он запомнил ее в своем сердце так глубоко, что никогда ее не забудет. Такой красивый. Такой неземной. Аж дух захватывает. — Прости, Чанбин. Мне очень жаль, — прошептал он. *** Топот ног по деревянным доскам «Победы» показался Феликсу незнакомым. Рука, обхватившая его, тоже была незнакомой. Он дрожал, но не от холода. Кто-то накинул ему на плечи одеяло. — Здравствуйте, молодой мистер Ли! — Рад вас видеть, молодой мистер Ли. — Привет, Феликс, ты еще помнишь меня? — Феликс, теперь ты в безопасности, больше не нужно беспокоиться об этих грязных пиратах! — Должно быть, для такого маленького мальчика это были ужасные месяцы! — Мы очень рады, что ты еще жив! Феликс узнал некоторые голоса, но пытался отодвинуть их, отодвинуть куда подальше. Дождь все еще моросил. Юноша понял, что у него течет кровь, когда капли начали стекать на главную палубу «Победы». — Полный вперед в сторону Нассау! Наконец-то мы везём нашего мальчика домой! — объявил Чарльз Ли, и любому другому он мог бы показаться преисполненным радости и победы, но мальчик видел его насквозь, радость в его голосе была лишь прикрытием. Ему хотелось, чтобы Феликс был мертв. Юноша был единственной причиной, которая помешала отцу убить команду «Эвриалы» всех до единого. И из-за своих людей, из-за имиджа, который ему приходилось поддерживать, он не мог отказаться от просьбы Феликса. Феликс не мог обернуться назад. Он не мог обернуться и посмотреть, как «Эвриала» осталась позади, сломанная и находящаяся на грани затопления. Он не мог обернуться, так как его глаза были полны слез, и он рыдал, уткнувшись в руки, а ноги наконец подкосились. Ему было больно. Он был сломан, его рука кровоточила, в ушах звенело. Его сердце было разбито на миллион осколков, которые кололи его грудь при каждом дрожащем вздохе. — Прости, Чанбин, прости-прости-прости. Он рыдал так тихо, что никто вокруг не мог разобрать слов. — Прости, Джисон, прости, Хёнджин, прости, Чонин, прости, Сынмин, прости, Минхо, прости, Чан… Мне очень жаль, мне жаль, мне очень жаль! — Ты здесь. Все будет хорошо, теперь ты в безопасности. Чарльз Ли похлопал его по спине, пытаясь сохранить имидж хорошего отца. Феликс вздрогнул и увернулся от его прикосновения. — Капитан. Сэр. Они сделали это, — сказал незнакомый Феликсу офицер. Он казался довольным. — Уже? Голос Чарльза Ли стал еще более радостным. И Феликс знал этот тон, о, он знал этот тон, он ужасал его до глубины души каждый раз, когда он его слышал, Чарльз Ли был экспертом в причинении боли косвенно, не пачкая рук, юноша знал этот тон, он в ту же секунду снова поднялся на ноги. — Да, капитан, — повторил офицер. Чарльз Ли улыбнулся ему, а затем улыбнулся своему сыну. Улыбка не достигла его глаз. Феликс испуганно посмотрел на отца. Затем он наконец посмотрел на «Эвриалу», слегка наклонившуюся в другую сторону, в нескольких сотнях метров от них. К «Победе» приближалась небольшая лодка, двое людей в ней махали рукой. А затем «Эвриала» взорвалась.