Oceanbound

— Твое имя. Грубый голос капитана Со разнесся по воздуху. Прошла минута молчания, прежде чем раздался голос: — Феликс. — Знаешь, почему ты здесь? — Нет. Чанбин скорее чувствовал это, чем слышал: его отец ухмылялся, он был раздражен. — Нет, капитан, — хмыкнул капитан Со. — Нет, капитан, — повторил мальчик, сидевший перед ним. Чанбин, окутанный тьмой, наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой из угла комнаты. Мальчик не заметил его, когда вошел, Чанбин этого и хотел. Сначала он решил понаблюдать за этим мальчиком, в конце концов, ему пришлось слушать одержимую болтовню своего отца о Феликсе и его отце в течение всего последнего года. Он хотел знать, действительно ли юноша, сидящий перед отцом, был таким мерзким, каким представлял его капитан. Чанбин молчал, пока разговор перед ним продолжался – или, скорее, его отец за столом из красного дерева вещал о своем прошлом этому невинному мальчику. Несмотря на то, что отец мальчика был причиной того, что Чанбин потерял своего другого дядю много лет назад, он не чувствовал той же ненависти к нему, что и его отец. Да, они были прирожденными врагами. Они вышли из миров, которые были полной противоположностью друг друга. Им суждено было презирать друг друга до самого горького конца. — Итак… теперь я эквивалент вашего брата. Капитан, — выплюнул мальчик. О? Неужели ему наконец надоело, что капитан Со загнал его в угол, хвастаясь своей великой победой над мистером Ли, губернатором Нассау? — Верно. Теперь твой отец почувствует то же, что я и мой брат много лет назад. Парень услышал ликование в голосе отца. Забавно, ведь именно Чанбин спланировал большую часть ограбления. Похищения. Что бы это ни было. Чанбин всегда был главным стратегом на корабле, он умел великолепно планировать преступления, принимая во внимание все мельчайшие детали. Поначалу он был против этой идеи, на корабле не нужны сухопутные, особенно связанные с короной. Если отец этого мальчика решит преследовать похитителей своего сына, единственного сына, это может закончиться беспорядком. Но если капитан хочет, капитан это сделает, независимо от мнения остальных. — Все это… из-за какой-то глупой мести? Чанбин чуть не рассмеялся, но сдержался, он не хотел выдавать то, что в помещении есть еще один человек. Действительно, глупая месть. Бесстыдник. Юноша явно не боится смерти. Как и ожидалось, его отец разозлился, и мальчик чуть не упал со своего места от пощечины капитана. Чанбин чувствовал себя немного виноватым. — Я даже не являюсь частью этого! Я даже не родился тогда! Чанбин наблюдал, как мальчик пытался дать сдачи, отстоять свою позицию. Он должен был признать, что это выглядело весьма впечатляюще, он не ожидал, что мальчик будет стоять на своем. Если бы на его месте сидел сам Чанбин, он бы дрожал от страха. Его отец имел склонность запугивать людей. — Забрав меня из моей семьи! И разрушив все, что я имел! Почему вы просто не убьете меня, если так сильно хотите отомстить моему отцу?! Ваш миленький маленький братец уже неживой, не так ли?! — крикнул мальчик. — Возможно, я сделаю это. Капитан с ненавистью в голосе опрокинул стул и встал, положив руку на ножны меча. О, нет. Ох, черт, все должно было пойти не так. Почему никто из них не остановился и не пошевелил мозгами? Чанбин вздохнул и тихо встал, и, прежде чем смог все обдумать, он понял, что у его отца действительно было намерение убить мальчишку. Поспешными шагами Чанбин приблизился к этим двоим, капитан загнал мальчика в угол, меч был готов пронзить его сердце в любую секунду. Как только он отклонился назад, готовый к смертельной атаке, Чанбин обнажил свой меч и прыгнул между ними двумя, его клинок сверкнул в свете золотых свечей. Лязг. Его меч заскрипел о меч капитана. — Что ты творишь? — зашипел отец сквозь зубы. — Просто задумайтесь над этим, — прошипел в ответ парень. И отец действительно на мгновение задумался. Затем он убрал свой меч, и Чанбин опустил руку, все еще готовый блокировать любые атаки. — Подумать над чем, сынок? Ты слышал его, он хочет смерти. — Вы чертовски хорошо знаете, что его отец еще способен плавать, а HMS Victory все еще стоит на якоре в Нассау. Что заставляет Вас думать, что он не поплывет за сыном? Думаете, он не знает, кто украл мальчика? — зарычал Чанбин. Боже, капитан бывает таким чертовски глупым и недальновидным. — Зная обстоятельства, он мог сгореть вместе с остальным городом, — проворчал капитан. — А мог и не сгореть. Он может плыть за нами прямо сейчас, мы этого не знаем. Этот мальчик может быть нашим единственным шансом на переговоры, если нас схватят. — Мог, — пробормотал капитан. Чанбин вздохнул и наконец вложил меч в ножны. — Неважно. Уведи его отсюда. Не хочу его видеть. Скажи Чану, чтобы сделал его юнгой или еще кем. Если провинился, выкинуть за борт. Чанбин не ответил, он просто взял мальчика за рукав рубашки и потащил из затхлой, пыльной, темной комнаты капитана. Солнечный свет снаружи приятно контрастировал с полумраком капитанской каюты. Чанбин отпустил рукав мальчика, ища Чана на огромной палубе корабля. Его нигде не было, что весьма удивительно. Затем Чанбин повернулся к мальчику лицом, чтобы наконец взглянуть на того, кто все испортил и чуть не свел с ума его отца. Мальчик Феликс, на мгновение ослепленный солнцем, повернулся и посмотрел на него. Он выглядел немного озадаченным. Немного замерзшим. Немного… странным и интересным. — Ну? — выплюнул Чанбин. Веснушки, усеявшие лицо мальчика, сильно отвлекали внимание. — Что? Голос мальчика был глубже океана. — Что? — усмехнулся Чанбин. В солнечном свете казалось, что из глаз мальчика капает мед. — Ну, ты можешь начать с того, что скажешь мне спасибо за то, что я спас твою задницу. Сомневаюсь, что капитан мог остановиться. И сейчас ты бы лежал мертвый, если бы не я, — отчитал его парень. Почему? Он мог бы просто уйти и рассказать Чану то, что сказал капитан. Он был не из тех, кто сует нос в чужие дела. Почему он так цеплялся сейчас? — О-ох, э-э… спасибо. Неловкое молчание позволило Чанбину проанализировать мальчика с головы до ног. Он бы солгал, если бы сказал себе, что не находит его привлекательным — о боги, эти медовые глаза. Эти кудри. Эти губы. В мальчике было все то, что Чанбин вычитывал в свободное время в книгах далеких стран. Прекрасный. Он мог быть сиреной. Или русалкой. Чанбин был поражен. А потом он услышал приближающиеся шаги Чана, и ему пришлось оторваться от этих сладких глаз. *** Тортуга. Здесь пахло морем, дерьмом и чем-то горелым, но Чанбин все еще ощущал в нем дом. Он гулял по этим улицам сотни раз, знал почти каждый угол, почти каждую улочку (невозможно знать всю Тортугу, это просто невозможно, всегда было что-то еще). Группы пиратов, смех, крики — все это казалось Чанбину таким знакомым. Здания с ржавыми петлями и разбитыми окнами. На мгновение парень задумался, как выглядела Тортуга в расцвете сил. Чан болтал рядом с ним, как обычно, а незнакомцы махали ему руками (Чанбин решил, что они не были для Чана чужими). — Знаешь, он не так уж и плох! — Кто? — пробормотал Чанбин. На самом деле он слушал квартирмейстера вполуха. — Феликс. Он быстро учится. Я видел, как Чонин научил его многому, Джисон тоже. Кажется, он привыкает к пиратской жизни. — Мгм. Что-то зашевелилось во внутренностях Чанбина. Может быть, сухопутный не так уж и бесполезен. — Ой, да ладно, не будь таким ослом. То, что он почти член королевской семьи, не означает, что он не может научиться плавать под парусом, — толкнул Чан Чанбина в плечо. — Мгм. Проблема была не в том, что он был почти членом королевской семьи, и не в том, что он научился плавать… это было просто… что-то в нем. Медовые глаза не могли выйти из головы. — Таверна «Безголовый капитан»? Чан кивнул на знак перед ним. Желудок Чанбина скрутило, он был голоден. — Конечно. И когда Чан открыл дверь, Чанбин заметил довольно знакомую фигуру с оранжевыми волосами далеко в углу таверны. Кстати о дьяволе с медовыми глазами. Чанбин не понимал, почему в последнее время мальчик так часто занимал его мысли, они даже толком не разговаривали. Несколько язвительных замечаний тут и там. Смех, сухопутный вел себя глупо, и по какой-то причине Чанбин нашел это слишком милым, это его раздражало, потому что он знал, что если бы кто-то сказал ему, что Джисон сделал то же самое, он бы не почувствовал себя так… Так. В таверне было полно народу, шумно, официанты улыбались Чанбину. Еда пахла божественно. Парень возил мясо на тарелке, присутствие медовых глаз рядом с ним напрягало. Он пытался есть, но не мог. И это было не из-за сухопутного. По какой-то причине ему хотелось, чтобы это произошло из-за сухопутного, но это не так, мысли Чанбина были заняты чем-то другим. — Держись от них подальше, Чанбин. Ты будешь следующим капитаном и сохранишь историю рода Со. Друзья? Они тебе не нужны. Они будут омрачать твою способность принимать решения. Держись от них подальше, — прозвенел в голове Чанбина голос капитана Со. Черт, как он это ненавидел. — Я хотел поблагодарить тебя. Тихий, глубокий голос прошептал рядом с ним, пробуждая мальчика от мыслей. Громкий грохот таверны лишил Чанбина возможности расслышать сказанное. — Что? — прохрипел Чанбин. — Я сказал, что хотел поблагодарить тебя. Свет свечей сделал глаза еще более медовыми. Расплавленное золото. — За что? — За то что заступился за меня в каюте капитана. Ну, спас мне жизнь. Ох. — Не думай, что я сделал это ради тебя. Чанбин от раздражения прикусил язык, ему не хотелось видеть шокированное выражение на этом красивом лице. Он ненавидел быть причиной этого. Но эй, он спас жизнь сухопутному не из-за него, а из-за возможности его отца плыть за ними. Верно. Верно? Или, может быть, он сделал это для него? — Пойду посмотрю, как там кэп. Чанбин с грохотом поставил кружку на стол и на трясущихся ногах вышел из таверны. *** — Ты не такой тихий как кажется, — сказал Чанбин, сидя на вершине золотого украшения кормы корабля. Он лениво покачивал ногой, слушая, как ноги Феликса мягко шлепают по половицам палубы. Была ночь, лунный свет освещал море. Завитки кормового орнамента «Эвриалы» прижались к бедрам Чанбина, он знал, что они оставят отпечатки. Было тихо. Привычно. И все же в знакомом было кое-что новое. Сердце Чанбина билось слишком быстро. — Прости, — услышал он бормотание Феликса. — Радуйся, что мой отец так глубоко спит. В любом случае, он бы не услышал Феликса. Стены на корабле были толстыми, и юноша вел себя очень тихо. Даже Чанбину потребовалось время, чтобы заметить, что он больше не один на палубе. Каким он обычно был в это время ночи. — Не уходи, ты что, зря проделал весь этот путь сюда? Чанбин услышал, как удаляющиеся шаги снова остановились. Что, черт возьми, заставило его сказать это? Ладно, возможно, он знал, что сидеть в полном одиночестве большую часть ночи было немного грустно. И, возможно, просто возможно, Феликс был немного… интересным. Мальчик очень отличался от Чанбина. И это делало его довольно интересным. Феликс поднялся и сел рядом с Чанбином, немного неуклюже. — Почему не спишь? — спросил Чанбин. Он не мог не взглянуть на мальчика рядом с ним, чьи глаза были прикованы к горизонту. Бескрайние просторы джунглей. На ночь они остановились в небольшой бухте, все спали и в ночной страже не было необходимости. У Феликса был очень милый нос. — Бессонница. А ты? — Тоже. Чанбин не мог спать большую часть ночей. — Было ли это легко? Приспособиться к жизни на корабле? Чанбин знал, что они должны быть смертельными врагами или что-то в этом роде, в конце концов, они были пиратами и людьми чести, существование Феликса должно было быть угрозой для Чанбина, но мальчик… не выглядел как угроза. С ним было интересно. Чанбину нравились истории о вещах, о которых он не знал, он хотел услышать рассказы Феликса. — И да и нет. Ну, у меня резко отобрали мою прошлую жизнь, и теперь моя судьба полностью поменялась, но да, я быстро научился делать всякие вещи. По крайней мере, я так думаю. Чанбин кивнул. Разговор продолжился, что немного удивило Чанбина. А может, и нет, он слышал, что Феликс очень легко ладил с новыми… друзьями. Юноша был любопытен, вот что Чанбин узнал о нем. Он хотел все знать, он был любознателен, иногда это напоминало Чанбину маленьких детей. Впрочем, не в плохом смысле. Любопытство, возможно, убило кошку, но удовлетворение всегда возвращало ее обратно. И довольно скоро Чанбин понял – Феликс не был опасен. Он не был тем человеком, которым описывал его капитан. Фактически, он был самым безобидным человеком, которого Чанбин когда-либо встречал. — Ты говоришь так, будто вы все прибыли в Нассау, чтобы спасти меня. Феликс изогнул бровь, и на его губах появилась легкая улыбка. — А разве это не «спасение»? Что такое жизнь моряка по сравнению с жизнью уличной крысы? Блаженство, я бы сказал. Чанбин не говорил серьёзно. Он прочитал достаточно книг. Иногда жизнь уличной крысы может быть интересной. Но их жизнь казалось менее опасной, а Чанбин наполовину жил ради острых ощущений. — Такие прекрасные слова исходят из таких грязных уст пирата. Ах, вот оно. Тонкая грань между ним и Феликсом. Юноша не был пиратом, а Чанбин им был. А пираты всегда были чем-то гадким и плохим, не так ли? — Я умею читать. И я не грубый, по крайней мере, не больше, чем ты. Чанбин отреагировал немного резко. Возможно, Феликс тоже был несерьёзен, но Чанбин не знал, как не реагировать резко, если это было всё, что он когда-либо делал в своей жизни. — Я не говорил, что я не груб. — Но ты не пират, — усмехнулся парень. — По крайней мере, пока. Эти слова, казалось, остановили его. — Пока? Чанбин поймал себя на том, что задал вопрос, наклоняясь к медовым глазам. Хотел ли Феликс им стать? — Разве предстоящее ограбление не сделает из меня пирата? Я стану частью него и выстою до конца. Ах. Не таким образом. Не так, как хотелось бы Чанбину. — Пиратство исходит из сердца, а не из кражи вещей, — фыркнул парень. Феликс не понимал. Конечно, он этого не понимал, со стороны Чанбина было глупо ожидать обратного. В конце концов, он был простым сухопутным. — Разве «пират» не означает буквально «морской разбойник»? — Да? Но это все равно не делает тебя пиратом. Каперы воруют, но они не пираты. Чанбин скрестил руки на груди и прислонился к завитку справа от себя. Возможно, не самое мудрое решение: случись худшая ситуация, Чанбин знал, как доплыть и подняться по вантам обратно на корабль. Он делал это несколько раз. — Это потому, что у них есть разрешение воровать под флагом империи. — Разве это воровство, если у тебя есть разрешение? — Да, поскольку ты забираешь чужое имущество. Чанбин фыркнул не потому, что это было смешно, а потому, что это стало немного раздражать. Возможно, в мальчике была крошечная часть, которая хотела бы, чтобы Феликс был немного лучше, чем… остальные представители его сословия. Но как он мог быть таким, если его всегда учили, что пираты плохие? — Быть ​​пиратом — это не просто воровать вещи у других людей. Речь идет о братстве, о том, чтобы иметь свою собственную команду, видеть и испытывать такие вещи, о которых ты и мечтать не мог. Чанбин перекинул ногу через украшение и повернулся лицом к юноше. Он знал, что ему не следует упрямиться в ответ, это было неразумно, но Чанбин был не очень мудр, он просто притворялся таким. — Быть ​​пиратом означает, что все, независимо от короны, под которой они находятся, ненавидят нас и видят в нас угрозу, но быть пиратом также означает, что ты свободен от всех государств и не принадлежишь никому, кроме себя. Все люди на этом корабле — свободные люди, они выбрали быть здесь. Итак, если ты готов отказаться от своей семьи, своего короля, своей земли, то да, Феликс, ты тоже пират. Возможно, в его словах было слишком много горечи, слишком много боли, слишком много страха. Чанбин закинул другую ногу на украшение и соскользнул с него. Он не смотрел на Феликса, не хотел, не хотел видеть реакцию на свои слова. Его ноги тихо стукнули по палубе, когда парень достиг земли. — Спокойной ночи, Феликс. Чанбин почувствовал, как уши покраснели, а взгляд юноши устремился ему в спину. Какого черта его собственное сердце снова колотилось так сильно? *** — Ты не хочешь здесь оставаться, не так ли? — пробормотал Чанбин Феликсу, осторожно оглядываясь по сторонам. Аура в «Особняке мадам Мэлис» была неприветливой. Опасной. Чанбин слышал, как экипаж «Индиго» хихикал и ухмылялся. Обугленные стены пахли смертью. —Ничего страшного? Все со мной будет хорошо. Чанбин мог видеть Феликса насквозь. Он ерзал на месте, ему явно было некомфортно. И, возможно, Чанбину было немного грустно из-за этого. — Значит, ты не хочешь оставаться здесь. Хорошо. И с этими словами Чанбин развернулся и направился к двери, надеясь на то, что Феликс последует за ним. Судя по тому, что парень видел и слышал от команды «Индиго», им не нравился Феликс. Он им совершенно не нравился. Чарльз Ли тоже был занозой в заднице капитана Виссера, и, ох, как команде это не нравилось. Они были такими же, как капитан Со, только в сто раз хуже. Воздух снаружи был безмятежным, это успокаивало Чанбина. Рам-Пойнт был симпатичной маленькой деревней, тихой и замкнутой. Парень слышал мычание коров где-то во дворах домов. Что еще больше успокоило его, так это шаги позади него, которые, как он знал, принадлежали Феликсу. Чанбин засунул руки в карманы, прижав меч к бедру. — Почему ты не захотел остаться? — крикнул Феликс, догоняя сына капитана. — Потому что ты не хотел? Черт возьми, Чанбин собирался признать, что сделал это ради безопасности Феликса. Всего лишь день назад он чертовски злился на него, а теперь присматривал за ним. Противоречиво. Раздражающе. Но стоит маленькой улыбки на лице Феликса. — Я не говорил, что не хочу оставаться. — Ты выглядел так. И это была правда, Чанбин очень гордился своим умением читать людей. — Ах! — Мне не понравилась атмосфера и мне не нравится команда «Индиго», — пробормотал Чанбин. Легкий ветерок шевелил его черные локоны и трепал рубашку. Детский смех, безмятежный и радостный. В воздухе разливался сладкий запах цветов. — Что с ними не так? — Они дерзкие. Представь себе моряков, которые большую часть своей жизни занимались плаванием и сейчас думают, что они выше всех остальных. Не говоря уже о том, что у них нулевые манеры, и они решают все с помощью насилия. И если бы они не ушли, то явно вынудили бы Феликса сразиться с ними, и экипаж «Эвриалы», скорее всего, понес бы потерю еще одного человека. — Теперь понятно. — И я готов поспорить, что они пришли бы за тобой после того, как Кай рассказал всем, кто ты. Я знаю, что капитан Виссер тоже затаил обиду на HMS Victory. Все это случайно слетело с губ Чанбина, и мальчику захотелось биться головой о стену. Ну что ж. По крайней мере, он не признал, что они ушли только из-за безопасности Феликса. Разговор прервался, где-то в горле Чанбина застрял неприятный ком. Это было то, чего он немного боялся, то, чего он немного стеснялся. Он был не самым разговорчивым типом. Он действительно… не знал, как вести разговор, поскольку ему редко приходилось это делать. Обычно за это отвечали все остальные вокруг него, а он просто поддакивал. А с Феликсом самостоятельность выросла на ступеньку выше. — Ты там справился лучше, чем я предполагал, — наконец прохрипел Чанбин и похлопал по плечу. — Ох? Спасибо? В голосе мальчика звучало искреннее удивление, Чанбин почувствовал, как внутри него что-то перевернулось. — Мой отец был уверен, что ты ничего не знаешь о кораблях, поскольку ты англичанин, и я совершенно уверен, что часть его просто хотела запугать тебя. Он не был вполне уверен, просто предполагал. Капитан Со сам сказал это Чанбину: он хотел «дисциплинировать» сына губернатора, заставить его опасаться за свою жизнь перед таким количеством капитанов пиратских кораблей. Чанбину это не понравилось, но он был рад, что Феликс с честью превзошел все ожидания. В конце концов, разговор не затих. — А вообще, почему ты видел флагман вблизи? Разве они не плывут мимо вашего острова в Атлантику? — спросил Чанбин с искренним любопытством. Феликс был очень разговорчивым, Чанбин был рад этому, он просто продолжал говорить, пока мальчик то тут, то там задавал ему несколько вопросов. Чанбин знал, что юноша ничем не отличается, просто… ему потребовалось время, чтобы привыкнуть к новым людям вокруг него. Феликс рассказал ему не только, где он его видел, но и с кем он был, и как они его увидели, обо всем. Юноша рассказал Чанбину об Эрике, его лучшем друге на протяжении многих лет. Он рассказал ему о Нассау. Он рассказал ему о Маргарет. На той, которой Феликс должен был жениться. Чанбину это не понравилось. Это вызвало у него неприятную тяжесть на душе. Феликс сказал Чанбину, что ему не нравится мысль о женитьбе на ней, и неприятная тяжесть утихла. — Ты веришь в любовь? — спросил Чанбин, вдохновленный мнением Феликса о браке между ним и этой девушкой. Браки в аристократическом мире не были… браками. Просто прикрытием. Просто ради денег. Чанбину это не нравилось. Не было той любви, которая должна была быть. — Думаю, да. В той или иной форме. Моя мама меня очень любит и говорит мне это каждый день и… я не знаю. Я никогда не испытывал этого чувства. А ты? — спросил Феликс. — Я в это не верю. Большая жирная ложь. Но Чанбин не хотел признаваться Феликсу, что он чертовский любитель всего, что связано с любовью. Он читал об этом во многих формах. Мечтал об этом. Желал этого. — Не возражаешь, если я спрошу, почему? Чанбин возражал, но он не показывал этого. — Я никогда не видел, чтобы кто-то… любил кого-то. Каждый раз, когда кто-то на «Эвриале» говорит о браке, это всегда горько и грустно. Половина мужчин там убегает от брака, поэтому я не думаю, что любовь и браки реальны. Они просто… ради денег. И Чанбину захотелось снова себя стукнуть. Ладно, он не был лжецом – любви вокруг него никогда не было, и ему было довольно трудно поверить в нее, поверить, что он сам когда-нибудь ее испытает. Обо всем, что связано с любовью, в реальной жизни он слышал только плохие вещи. Это не означало, что он не хотел испытать это. Черт возьми, он хотел, он так хотел любить, хотел, чтобы его любили, но… никого не было. По крайней мере, не так, как хотел Чанбин. — Это все еще красивая мысль. Любовь, и все такое. Лицо Феликса было мечтательным, а у Чанбина скрутило внутренности. Он заметил женщину, приближавшуюся к ним неуверенными шагами. Парень переложил руку из кармана на рукоять меча. Женщина показалась какой-то знакомой. — Мм. Красивые мысли редко бывают реальными. — Тебе не нравится смотреть на мир с позитивной точки зрения, не так ли? — Я реалист. И большой мечтатель. Не то чтобы он когда-нибудь кому-нибудь об этом рассказывал, но размер его книжных полок красноречиво говорил об этом. — Как скучно, — пробормотал Феликс, Чанбин почувствовал легкий укол в сердце. Но глаза Феликса врали, капая медом. На самом деле он не думал, что Чанбин скучный, не так ли? Затем женщина рванулась вперед и внезапно схватила Феликса за плечи. Чанбин испугался и наполовину вытащил свой меч, заметив молочно-белые глаза женщины. Ах. Ведьма. Бояться, скорее всего, не стоило. Не то чтобы Феликс, судя по выражению ужаса на его лице, это понимал. — Ты… ты… — наконец прохрипела дама. Ее голос звучал так, будто вырывался из преисподней. — Маленький мальчик… так далеко… Так много боли… Чанбину это совсем не нравилось. Кто посмеет причинить вред Феликсу? — О, мое милое маленькое летнее дитя… Связанное океаном… Твои дни проходят не в королевской гавани. Прогноз. Женщина была предсказательницей. Чанбин вспомнил, как он тоже получил свое собственное, как старик с низким голосом сказал ему, что в конце концов он найдет дорогу на край света. Чанбин вернул меч в ножны. Затем дама отпустила Феликса, ее глаза прояснились. Юноша застыл на месте. Затем он в ужасе посмотрел на Чанбина, и ох, как хотелось сжать его руку и сказать, что все в порядке, это просто чушь, нечего бояться, предсказания редко сбываются. — Какого. Черта. Сейчас. Произошло? Медовые глаза выглядели растерянными и испуганными. — Это. Для меня это звучало как предсказание. И не очень хорошее. Чанбин искренне надеялся, что оно не сбудется. *** Чанбину это не нравилось. Все его существо скручивалось и зудело при виде Феликса. Он не мог смотреть на мальчика, не ощущая какого-то чувства внутри, и ему не нравилась эта перемена. Или, может быть, и нравилась. Это было немного волнующе: стук крови в ушах, маленькие вспышки молний, ​​проносившиеся по его позвоночнику каждый раз, когда Феликс улыбался ему. Чанбин так много узнал о Феликсе после того, как они сидели грелись в закате на доках Рам-Пойнта, ожидая возвращения капитана Со с собрания. И он не только узнал о Феликсе, но и рассказал Феликсу кое-что о себе. Что было на него совсем не похоже. Но он это сделал. Потому что по какой-то причине Феликсу было любопытно, а Чанбину хотелось порадовать мальчика, утолив его любопытство. А потом они проговорили весь вечер. И, черт возьми, с Феликсом было так легко рядом, и Чанбин не знал, что теперь с собой делать. Они были такими разными, но такими похожими. Феликс… он не был… он действительно был не тем сухопутным, каким его представлял Чанбин. Уже нет. — Он потрясающий, знаешь ли! Чан сел рядом с Чанбином. Они сидели на кухне, все остальные уже разошлись по своим повседневным делам. Он и Чан, как обычно, опоздали, капитан не давал им скучать до захода солнца. К счастью, Сынмин оставил им на раздаче немного еды. — Кто? — Феликс! Я заставил его и Джисона наметить направление для предстоящего штурма и не давал никаких советов, потому что, знаешь, я хотел его проверить, чтобы увидеть, насколько он на самом деле хорош, и он все сделал! Все подсчеты верны, я дважды проверил, и Джисон сказал мне, что он все делал сам. — О? Чанбин запихнул в рот немного тушеного мяса. — Он невероятно умный! Интересно, что еще у него припрятано, я знаю, что он говорит на нескольких языках и знает звезды, но что еще есть? В конце концов, он образован. Он невероятный! Все, на что мы могли надеяться! И так удивительно видеть, как он ко всему привыкает, как всего за несколько недель он вырос из сухопутного в полноценного моряка. Чанбин просто посмотрел на Чана, приподняв бровь, и что-то похожее на ревность снова сжало его внутренности. Он знал это чувство. Он понял это в тот момент, когда вчера увидел, как Джисон и Феликс разговаривают и смеются у штурвала. Он хотел, чтобы Феликс тоже смеялся вместе с ним. Он хотел рассмешить его. — И подумать только, мы так волновались, что произойдет, когда мы доставим его сюда. Он потрясающий, ты так не думаешь? Чан не заметил, как румянец покрыл лицо Чанбина: — Да… Думаю, да. *** Чанбин чувствовал себя ужасно. Он чувствовал себя совершенно, до смешного ужасно. Он чувствовал себя виноватым, ему было грустно, ему казалось, что его сердце вырвали из груди. Человек, которого он считал одним из самых близких ему на этом чертовом корабле, исчез. Лианна умерла. Женщина, которую Чанбин всегда считал своей матерью, умерла. Она не пережила ограбление, испанцы забрали ее жизнь, а Чанбин был совершенно опустошен. И он чувствовал себя виноватым из-за этого. Он знал, что ему не следует так грустить, ему не следует зацикливаться на этом, ему следует просто отпустить ее, в конце концов, они были пиратами, и люди умирали при каждом ограблении. Такова была пиратская жизнь. Но все равно его сердце разрывалось на части. Разлеталось на куски. Ему пришлось приложить всю силу воли, чтобы не сломаться прямо здесь, на полу трюма, и не расплакаться. Со сдавленным рыданием Чанбин качнулся вперед, едва не задев бочку перед собой. Он чувствовал себя чертовски одиноким. Он был совершенно один. Он не мог спать. Он не мог ни с кем поговорить, он знал, что может поговорить с Чаном, но тот был занят всей этой ерундой, поэтому он не хотел его беспокоить, а ситуация между ним и Джисоном была странной, и все из-за Чанбина, а потом была ссора с Феликсом, потому что Чанбин так чертовски волновался за него, и он просто огрызнулся, он даже не думал о разговоре с отцом, потому что он абсолютно отказывался его понимать, и всего этого было так много, и это проникало ему под кожу, и это становилось невыносимым и удушающим, слишком сильным, слишком мощным, ему было так больно, и так одиноко, его захлестывало зло, и грусть, и одиночество, и… — Ты плохо переставляешь ноги. Чанбин в недоумении развернулся и направил клинок на фигуру, выглядывающую из-за люка. Он узнал медовые глаза в мерцающем свете фонаря. — Что? — прохрипел он. Для него его голос звучал надломленным, граничащим с печалью. Он надеялся, что Феликс этого не заметит. Юноша спустился из люка наверху в трюм, Чанбин сделал небольшой шаг в сторону, чтобы освободить ему место. Он чувствовал себя растерянным. — Я сказал, что ты плохо переставляешь ноги. Феликс выглядел самодовольным. — Что, черт возьми, ты знаешь о работе ног? Чанбин прикрыл всхлип рукой, смахнув слипшиеся от пота волосы со лба. Ему нужно было собраться. Он не хотел, чтобы Феликс видел его в таком состоянии. — При движении вправо тебе следует сделать два маленьких шага вместо одного большого. И всегда держи свой меч немного наклоненным в ту сторону, куда ты идешь. Слова, казалось, лились в мозг Чанбина, как река, и выливались так же быстро. Он не мог не смотреть в эти медовые глаза. — Что? — повторил Чанбин, голос стал намного тверже. Ему нужно было отвлечься. Феликс выхватил у него меч, показывая ему, как следует делать шаги. Чанбин был не в форме. Но он точно знал, что не так плох, как утверждал юноша, показывая ему, как он обращался с мечом всего несколько минут назад. Чанбин глубоко вздохнул, его разум был переполнен вопросами, но одно было ему ясно: ему нужно сосредоточиться. Ему нужно было сосредоточиться на Феликсе прямо сейчас, чтобы отвлечься от других вещей. Ему это было нужно, и он это знал. — Разве ты не говорил, что плохо обращаешься с мечами? — наконец пробормотал Чанбин. Конечно, он неплохо владел мечом, Чанбин даже не удивился. Феликс был звездой, он знал все, Чан был просто очарован им и его навыками. — Я никогда этого не говорил, просто я знаю, как защитить себя. Защита включает в себя довольно много вещей. Глаза Феликса мерцали, кошачья ухмылка тронула уголки его рта. Тысяча бабочек запорхала в животе Чанбина. — О чем еще ты солгал? — Чанбин усмехнулся и забрал свой меч у Феликса. — Ни о чем. Чанбин изо всех сил старался повторить то, что показывал ему Феликс, хотя большая часть его внимания была сосредоточена на других вещах, а движения юноши плохо засели в память. — Нет, встань на цыпочки, — ответ, который Чанбин получил немедленно. — На цыпочки?! — Чанбин усмехнулся. Он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил о цыпочках во время боя на мечах! Даже Лианна… — Парящий шаг. — Что за чушь? Мне никогда не приходилось ходить на носочках, чтобы нанести удар мечом, — пожаловался Чанбин. Феликс фыркнул, и легкая улыбка не покидала его глаз. — Просто сделай, это переместит твою силу от ступней к верхней части тела. Чанбин уставился на Феликса. Сказанное будто имело смысл. Просто Чанбин понятия не имел, что, черт возьми, означает сила в ступнях. — Где, черт возьми, ты вообще всему этому научился? Если бы Чанбин заставил Феликса говорить, ему не пришлось бы позволять своим мыслям блуждать. Это было решение, которое принял Чанбин, и ему… нравилось слушать, как говорит юноша. И он хотел узнать его получше. Да, признался он себе, ему хотелось узнать о мальчике больше. Даже больше, чем он уже знал. Он просто пришел из совершенно другого мира, поэтому, конечно, Чанбин хотел узнать больше. И, возможно, его низкий голос действительно заставлял тысячу бабочек порхать в глубине его живота. — Часть королевского обучения, которое выбрал мой отец. — Ты и твоя королевская подготовка… — снова усмехнулся Чанбин. Феликс нашел себе меч, и парень слишком поздно понял, что ему придется сражаться против него. Против мальчика, которого они похитили всего несколько недель назад и который теперь был частью команды, хотел он того или нет. И было в этом что-то такое, каким уверенным в себе выглядел Феликс, как он гордился своими навыками, и эта гордость светилась вокруг него сильной аурой. — Чему еще ты научился на «королевском обучении»? Есть что-нибудь полезное? Чанбин пытался смягчить свой язвительный тон, правда, он не хотел… он не хотел снова спугнуть мальчика. Он не был лучшим в общении с людьми, он это знал, но ему действительно не хотелось терять этого человека так скоро из-за собственных тараканов. — Как красиво говорить. Как ездить верхом на лошади. Языки, математика, звезды. Манеры, тебе бы тоже пригодилось. Чанбин почувствовал, как его щеки вспыхнули от слов Феликса. Какая дерзость! Парень нанес удар вперед, пытаясь удержать вес тела на носках. — Я научу тебя хорошим манерам, — пробормотал он себе под нос. Беззаботный смех Феликса распространил румянец со щек Чанбина на его уши. И, боже, стоит ли надеяться, что мягкий свет факела скроет это? Лезвия звенели друг о друга, железо скрипело о железо. Чанбину постоянно напоминали, чтобы он был внимателен, и по мере того, как минуты шли и превращались в часы, он начал раздражаться. Не в плохом смысле, а в духе «я тебе покажу». Феликс был лучше него, намного лучше. Он всегда был на шаг впереди Чанбина, точно читал его. Снова и снова Феликс бил его, уклоняясь от ударов самого Чанбина, только для того, чтобы нанести ответный удар и отправить меч парня лететь по воздуху. Чанбин запыхался. Он был немного растерян и взвинчен. И как бы хорошо Чанбин ни следовал инструкциям Феликса, он все равно отставал на два шага. Новый сет движений, парень сначала едва мог их запомнить, но потом каким-то образом они въелись в его мозг, но этого все равно было недостаточно. И снова, и снова Феликс был быстрее, быстрее и лучше. — Ты мертв, Чанбин, тебе нужно быть быстрее. — Ты мёртв, Чанбин, воздушные шаги. — Ты мертв, больше силы. Быстрее. Но, ох, если бы Феликс знал, Чанбин был не таким. Он был жив. Он чувствовал себя живым. Он почувствовал, что впервые за неделю может нормально дышать. *** После сеанса фехтования, запыхавшийся, со спутанными от пота волосами, Чанбин поблагодарил Феликса. Он поблагодарил его за нечто большее, чем просто обучение нескольким движениям. Он поблагодарил Феликса за спасение его от самого себя. *** Следующей ночью, в трюме, под лязг мечей, Чанбин ранил Феликса. Он случайно порезал его руку, чиркнул кончиком меча по коже, ровно настолько, чтобы пошла кровь. Феликс сказал, что это не имеет значения: — Мне просто нужно было быстрее увернуться и заблокировать тебя! Не волнуйся, мы оба доберемся до этого, если только ты не отрежешь мне всю руку. Феликс рассмеялся. Чанбин не мог не чувствовать себя виноватым из-за этого. Ему было грустно. Он чувствовал тревогу по этому поводу. Он причинил Феликсу боль, и ему нужно было убедиться, что он никогда, никогда не сделает этого снова. Если бы он это сделал, он бы никогда не смог простить себя. Его бешено колотящееся сердце никогда бы ему не простило, если бы он это сделал снова. — Не отрежу, обещаю. Я не могу потерять еще одного великого учителя, — пробормотал Чанбин, и сказанное имело для него гораздо больше значения, чем Феликс мог себе представить. — Не бойся, не потеряешь, у меня нет другого выбора. Феликс, чей голос чист, как весна, а глаза сияют расплавленным золотом, дал ему обещание. *** — Давай помогу, — пробормотал Феликс. Чанбин перевел взгляд от ткани на мальчика рядом с ним. Он был беспомощен. Или притворялся беспомощным. Свет в трюме был тусклым, а помещение наполнено смехом. Было тепло. — Ты когда-нибудь чинил парус? — Нет? Обычно мне не приходится этого делать, — пробормотал Чанбин в ответ. Отчасти, это была ложь. Он знал, как чинить парус, и делал это бесчисленное количество раз. Ему просто больше не нужно было это делать. Он молился, чтобы никто из других, сидящих в комнате, не услышал его, поскольку они обязательно вычислят ложь Чанбина. — Думай об этом как о сражении крошечным мечом, — проинструктировал Феликс, легкий намек на улыбку тронул его губы. — Сражении, — Чанбин фыркнул и слегка закатил глаза. Сказанное заставило его сердце учащенно забиться. Их секрет. — Ага. Затем ты протыкаешь сердце своим крошечным мечом, — дал указание мальчик с медовыми глазами. Мальчик явно делал это не первый раз в жизни, Чанбин следил за руками Феликса. Он задавался вопросом, каково было бы сжимать его ладони в своих. — ...и протыкаешь его снова, а затем стягиваешь веревки вместе. Это простой набор из трех шагов. Ничего, с чем ты не сможешь справиться. — Но ты делаешь это по-другому, — заметил Чанбин. Способ шитья, которому его научил Феликс, отличается от того, как он делал это сам. — Я опытный фехтовальщик, знаю много приемов. Чанбин закатил глаза, но улыбка не исчезла. Конечно, нет. Ведь Феликс сидел рядом с ним. — Я не могу поверить, что ты сравниваешь шитье с мечом. Где ты вообще научился шить? — спросил Чанбин. Ему было любопытно, в конце концов, Феликс был из высшего класса общества, он был уверен, что у них водились горничные, слуги и все такое, чтобы выполнять за них основную работу по дому. — Я был диким ребенком. Моей матери надоело постоянно чинить мои брюки. Чанбин мог догадаться. Когда Феликс преодолел свою застенчивость и наблюдательность, он стал совсем не спокойным и собранным. — У тебя не было горничных, чтобы сделать это? — спросил Чанбин. — Были, но моя мать не хотела, чтобы они делали всю работу. Золотое сердце, знаешь ли. О, Чанбин знал. Должно быть, это была наследственная черта. — Ах. И теперь ты знаешь больше одного способа шить паруса. Чанбин рассмеялся, а затем услышал: — Алло? Ее Высочество мисс Эвриала вызывает Феликса и Чанбина? Не очень вежливо шептаться, когда присутствуют другие. И никогда Чанбину не хотелось свернуть Джисону шею так сильно, как в этот момент. — Извини, я только учил Чанбина правильно шить парус, — пробормотал юноша, и Чанбин услышал нотки вины в его голосе. — Но он уже знает? Глаза Чанбина расширились, он посмотрел на Джисона и угрожающе прошептал «Заткнись!», но слишком поздно. — Если только он внезапно не разучился, как это делать. Джисон не заметил взгляда Чанбина. Или отказался его замечать. Чанбин почувствовал, как его щеки покраснели. Он поднял руки перед собой в оборонительной манере: — Я просто знаю, как проткнуть иголкой ткань, но понятия не имею, что делать дальше! А у Феликса другая техника! Ложь, и Чанбин мог видеть по глазам Джисона, что он это понял. Чонин рассмеялся, как колокольчик, как русалочка, которой он был, Сынмин закатил глаза вместе с Джисоном. Они все знали, что Чанбин лжет. — Ты просто используешь Феликса! И его жалость к тебе! Джисон швырнул клубок ниток в лицо Чанбину, тот вовремя поймал его и швырнул обратно. И на мгновение все было хорошо, как будто между ними ничего не изменилось. Как будто капитан Со никогда не вмешивался в их дружбу. — Нет! И он меня не жалеет! — Хотя мне тебя немного жаль. Феликс захихикал, и от этого звука мурашки пробежали по спине Чанбина. Да, возможно, он хотел быть причиной этого смеха. И у него была догадка, почему, но он не был до конца уверен, хочет ли он сейчас обдумывать эту причину. — Я не могу поверить, что ты так предаешь меня после всего, через что нам пришлось пройти! — саркастически пробормотал Чанбин, защищаясь. Сердце его грохотало в груди. Наступила тишина, Чанбин попытался продолжить шитье, действительно попытался. А потом Джисон снова заговорил, и это успокоило Чанбина. Они знали друг друга много лет. Джисон был его опорой в трудную минуту, даже если иногда они были полной противоположностью друг друга. И теперь все это собиралось разрушиться, и Чанбин не знал, что сделать, чтобы это остановить. У него не было сил что-либо делать, он боялся, слишком боялся что-либо делать. Так что Чанбин просто сидел и молчал. Глаза следуют за Джисоном. Он скучал по нему. И он ничего не мог сделать, чтобы это исправить. Глаза Чанбина пробежали по трюму, где они сидели. Хёнджин смеялся, глаза превратились в маленькие полумесяцы, светящиеся так, как привык Чанбин. Сынмин стал тише, его глаза бегали по комнате, но они постоянно возвращались к Хёнджину. Чонин был спокойствием и здравым умом всей компании, тем, на кого каждый мог положиться. Чанбин не знал, как выразить свою признательность мальчику. Он спасал их от гибели бесчисленное количество раз. Взгляд Чанбина упал на Феликса, который сидел рядом с ним и явно был глубоко погружен в свои мысли. Что-то в нем изменилось, что-то явно изменилось. Как будто юноша раскрыл тайну внутри себя. На его губах играла легкая улыбка, сужая уголки глаз, что напоминало кошачий взгляд. Он засмеялся, этот звук скрутил внутренности Чанбина, разлил тепло внутри него, и он обнаружил, что слегка улыбается. Это конец. Конец его здравого смысла. А затем медовые глаза нашли его, и Чанбин чуть не растаял. — Что? — тихо спросил Феликс, и мальчику потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. — Н-ничего, — прохрипел он. Если минуту назад его сердце учащенно билось, то теперь оно бешено колотилось в груди, умоляя выпустить его и наполниться любовью. Розовый оттенок окрасил его щеки. Феликс отвернулся, не заботясь о Чанбине, и парень случайно произнес вслух то, что так долго держал в себе: — Твоя улыбка просто прекрасна. *** Феликс победил капитана Со в шахматы. Чанбин никогда не видел ничего более сексуального. *** — Тебе нужно держаться от него подальше! Чанбин, ты и так уже это знаешь! Капитан Со стоял за своим столом, сдвинув брови, ярость исказила его лицо. Чанбин скрестил руки на груди, сделал шаг назад и ударился о бархатистую поверхность кресла. — Он мой лучший друг уже более десяти лет! Я не понимаю, почему я должен вдруг перестать с ним дружить! — возражал он в ответ. Снова. Он потерял счет, сколько раз они говорили об одном и том же за последние полгода. — У тебя не должно быть друзей, которые омрачат твою способность принимать решения, когда ты капитан! Друзья принесут тебе только вред! — То, что твой «друг» предал тебя и пытался поднять против тебя мятеж более двадцати лет назад, не означает, что мои друзья сделают то же самое! — Нет! Люди все одинаковые, Чанбин, они хотят власти, и если ты не покажешь им, что они ниже тебя, они воспользуются тобой! — Нет, не воспользуются! Точно не Джисон! Чанбин разозлился. Снова. Боже, как же он ненавидел эту дискуссию. — И откуда ты вообще знаешь, что я стану следующим капитаном? Ты не можешь быть настолько уверенным в том, что твоя смерть близка! Это раздражало его и ранило его сердце. Чанбин был привязан к нему. Привязан к отцу. Как бы… как бы он вообще выжил без него? Как он мог вдруг жить без его присутствия в своей жизни, если бы предсказания оказались правдой? Капитан повысил голос, крича от гнева. Он устал, Чанбин видел это. Лишь тень того, кем он когда-то был. — Конечно, ты будешь следующим капитаном! Я передаю власть тебе! Мне это решать! У тебя нет выбора! Мысль о том, что Чанбин станет следующим капитаном «Эвриалы», действительно запала капитану Со в душу. — И предсказания всегда верны! Всегда! Я никогда не видел, чтобы они не сбывались, и у меня есть надежные источники, говорящие о том, что моя смерть близка! — То, что у тебя есть, это всего лишь сумасшедшая болтовня старой ведьмы с Тортуги! — крикнул парень в ответ. Капитан Со ударил кулаком по столу из красного дерева: — Это предсказание, и оно правдиво! Я чувствую это! — Ты сошёл с ума, — пробормотал Чанбин, отвернулся и двинулся к выходу из комнаты. — Я всегда таким был. Тебе нужно избавиться от этих отвратительных крыс, иначе я сам вытащу каждую из них за борт. Начиная с Джисона. При этих словах у Чанбина в горле образовался неприятный комок. Точно, капитан Со никогда не был адекватным. Парню не составило труда представить, как его отец выбрасывает за борт половину команды, потому что они ему не нравились. Чанбин сделал шаг к двери и распахнул ее, он уже устал снова слушать эту чушь. — Ты меня слышишь?! Нужно держать дистанцию! Особенно с этим губернаторским мальчиком! Он продаст тебя короне, как только у него появится такая возможность! Послушай меня, держись от него подальше! — Не буду, — пробормотал Чанбин под нос, выходя из комнаты. *** Чанбин был влюблен в Феликса. Он уже несколько недель знал, что что-то чувствует, но теперь для этого «чего-то» было имя. Возлюбленный. Кто-то, кого Чанбин хотел беречь и любить. Кто-то, кто мог перевернуть его мир с ног на голову своими медовыми глазами. Чанбин понял это вчера вечером, когда сидел на диване и читал книгу о давно потерянных влюбленных. И все это время он представлял себе Феликса как возлюбленного главного героя. Только Феликса. Всего Феликса. Все его мысли были о Феликсе. Но он не знал, был ли мальчик тоже влюблен в него. Он не знал, ответит ли тот когда-нибудь на его чувства взаимностью. Но, боже, он хотел попытаться. Он жаждал любви, он жаждал долгих прикосновений и маленьких поцелуев под лунным светом, он жаждал их невероятно сильно. Чанбин не знал, понравится ли он когда-нибудь Феликсу, и это съедало его изнутри. Но что было терять? В худшем случае дружбу, которая продлилась недолго. Ничего более. Чанбин не был уверен, сможет ли он это вынести. Но, ох, ему все еще хотелось попытаться, он не мог избавиться от мечтаний, он не мог избавиться от воображения о том, как держит Феликса на руках, и ему так сильно хотелось, чтобы эти мечты стали реальностью. Чанбин был влюблен в Феликса. И он не знал, что делать. Но в книгах, которые он прочитал, было несколько очень хороших советов. *** На следующую ночь Феликс нашел Чанбина у руля. Присутствие мальчика тронуло струны его сердца и заставило забыть каждую мелочь, давившую на него. Чанбин позволил юноше встать за штурвал. Он был так прекрасен. То, как глаза Феликса мерцали в свете фонаря, как они загорелись в ту секунду, когда его руки коснулись деревянных ручек штурвала, заставило Чанбина почувствовать то, что он изо всех сил пытался понять. Феликс принадлежал морю. Ему принадлежало место за штурвалом, он должен направлять корабль к неизвестным землям. Он не принадлежал берегу. Ему место здесь, на этом корабле. Связанный океаном. И Чанбин надеялся, что еще его место здесь, рядом с ним. *** Шторм был ужасным. Прошло много времени с тех пор, как Чанбин видел что-то настолько серьезное. Какого черта его отец настоял на отъезде, хотя прекрасно знал, что прямо на окраине островов Кубы назревает шторм? Почему он так спешил увидеть своего брата, дядю Чанбина? Парень не понимал. Почему капитан был готов рисковать всей командой только ради этого? Чанбин побежал по палубе, чуть не поскользнувшись. Чан вовремя схватил его за руку и крикнул, чтобы он добрался до бака и затянул несколько узлов. И Чанбин сделал, как было сказано, он бежал, верёвки скользили по его ладоням, обжигали кожу, но Чанбину было всё равно. Он побежал обратно, чуть не наткнулся на Феликса, мальчик выглядел ужасно. Чанбину было так жаль его, он просто хотел отвести мальчика в безопасное место и позаботиться о его разбитых коленях. В его глазах было пустое выражение, он был где-то далеко в своих мыслях. И Чанбин снова побежал на ют, опустил паруса, снял их, поднялся, его нога застряла в вантах, и на мгновение он испугался моря под ногами. Затем веревка ослабла, и Чанбин достиг нижнего гика. Для него это было легко, он видел бури и учился действовать в них раньше. Но каким-то образом страх все еще был с ним. Море было необузданным. Безжалостным. Смертоносным. Чанбин восхищался и в то же время боялся его. Ловкими пальцами он развязал узел, корабль накренился вправо. Лил дождь, над их головами гремел гром, слишком близко. Рубашка приклеилась к коже, волосы слиплись на лбу, с них капала вода. Он видел своего отца у штурвала, как и должно быть. По крайней мере, он хотя бы что-то делал для их выживания. Несомненно, если кто и мог правильно и без последствий управиться с этим штормом, так это капитан Со. Корабль трясся, дрожал и скрипел на волнах. Чанбин побежал, снова чуть не поскользнулся, а затем сверху послышался громкий треск: — Главная мачта! И Чанбин побежал быстрее, нырнув вниз, когда осколки упали ему на голову. У него не было времени, он был нужен на той стороне, но краем глаза он увидел, как Хёнджин уберег Феликса от непосредственной опасности. Неприятное чувство наполнило его мысли. Что, если бы Хёнджина там не было? Чанбину нужно было держаться близко к Феликсу. Ему нужно было лучше защищать мальчика. Но у него не было времени, Чан сказал ему пойти и взять что-нибудь со склада, что он и сделал. Он слышал крики, нужны были еще веревки, главная мачта шипела и еле держалась. В нее ударила молния, и Чанбин не хотел думать об ущербе, нанесенном кораблю. Он нашел веревку и побежал вверх по лестнице, корабль накренился влево. Он был измотан. Ему было холодно. Шли часы, так что конец был близок. Вероятно. Это было единственное, что его утешало. Холодная рука беспокойства схватила Чанбина за горло. На главной палубе лежал мальчик. Он лежал рядом с леером в луже крови. Чанбин видел его темное пятно на фоне коричневой палубы, медленно расползающееся в стороны. Паника захлестнула его. Чанбин швырнул веревку куда-то в сторону Чана, квартирмейстер точно знал, как ею пользоваться, и ноги привели его к мальчику, прежде чем он успел хотя бы осознать ситуацию. Чанбин заметил, что пушка оторвалась, кто-то поймал ее посреди палубы. Должно быть, это ранило Феликса. Рука сдавила горло сильнее, Чанбин не мог дышать. Феликс не мог же… не так ли? Не здесь. Не сейчас. Не тогда, когда Чанбин отлучился на пару минут. Он должен был защищать Феликса! Он никогда не плавал в шторм и не знал, что делать! Чанбин упал на колени и дрожащей ладонью потянулся к Феликсу. Холодная рука, сжимавшая шею Чанбина, исчезла, когда парень почувствовал пульс под пальцами. Ему нужно было увести мальчика, он не мог оставить его на палубе, он не выживет. От этой ужасающей мысли у Чанбина свело внутренности. На мгновение он не знал, что делать, но все же взял себя в руки. — Феликс. Феликс, эй. Открой глаза. Ответа не последовало. Чанбин слегка потряс мальчика за плечо, стараясь не причинить еще больше боли. — Феликс. Эй, я держу тебя. Открой глаза. Капитан позвал Чанбина, но парень сделал вид, что не слышит. Он заметил, как лицо Феликса скривилось от боли. Чанбин молился, чтобы ничего не сломалось. — Ну же, Феликс. Давай занесем тебя внутрь, буря утихает, а ты истекаешь кровью. Чанбин не был так уверен в том, что буря проходит, но она была так долго, что должна была скоро уйти. Это было необходимо. Они не могли плыть под бурей вечно. Чанбин так и не получил ответа, но был почти уверен, что Феликс все еще в сознании. Парень принял решение за Феликса и осторожно обнял его, юноша поморщился от боли, и сердце Чанбина упало. Он пообещал себе больше не причинять ему вреда, но вот он здесь. Чанбин поднял Феликса, одну руку опустил под колени, другую за спину. Мальчик не был тяжелым, но Чанбин был изнурен, устал и замерз, и его мышцы болели. Он быстро пошел по палубе, полностью игнорируя слова Чана: «Отнеси его к Сынмину!». Когда Феликс наконец-то приоткрыл глаза, совсем чуть-чуть, Чанбин увидел в них маленький проблеск света. — Эй, ты проснулся, — тихо пробормотал он, распахивая дверь в свою комнату. Он быстро подошел к своей кровати и осторожно опустил Феликса вниз. Мальчик снова вздрогнул от боли. Он выглядел таким слабым. Сломанным. Он весь истекал кровью, Чанбин видел, что вода, стекающая по лицу Феликса, была не просто дождём. Глаза Феликса были красными и опухшими, и он дрожал. Чанбин чувствовал себя виноватым. Ему стало грустно. Его сердце болело, видя Феликса таким. Парень повернулся к одному из многочисленных комодов своей комнаты и вытащил запасное одеяло. — Не засыпай пока, хорошо? — пробормотал он, укутывая Феликса. Его мозг пытался задать вопрос, какого черта он делает, но сейчас Чанбин решил проигнорировать этот зов. — М-м, — ответ, который он получил. По крайней мере, он получил ответ, значит, Феликс его слушал. Чанбин упал на колени перед юношей и как можно быстрее вытащил свое оборудование для обработки ран. Феликс покачивался вместе с кораблем, и при каждом таком движении Чанбин боялся, что мальчик потеряет сознание. Он протянул руку и убрал несколько мокрых рыжих прядей с лица Феликса. Ему хотелось сцеловать боль с лица юноши. Слеза скатилась по щеке Феликса, и Чанбин машинально обхватил щеки мальчика. — Эй, все в порядке, ты в порядке, теперь ты в безопасности, — пробормотал парень и смахнул одинокую слезинку большим пальцем. Кожа Феликса была мягкой. Мягкой, но холодной. Юноша судорожно вздохнул, сердце Чанбина снова заболело. — Ты меня слышишь? Все закончилось, буря проходит, — сказал Чанбин мягким голосом, так нежно, как только мог. Феликс кивнул ему, опустив глаза. Чанбин почувствовал, как вес юноши сместился, и он сильнее прислонился к нему. С болью в сердце Чанбин отпустил его, но не упустил из виду, как Феликс подался вперёд навстречу прикосновению. Нежными руками Чанбин взял руку юноши, его бледно-лиловая рубашка была пропитана кровью. Со всей осторожностью, как только мог, он поднял руку Феликса и увидел, как его лицо исказилось от боли. — Здесь рана, мне нужно ее осмотреть. — М-м. И вдруг осознание будто ударило Чанбина. — Мне нужно, чтобы ты снял рубашку. — Что? — Т-там рана. Мне нужно ее осмотреть. — Ох. Чанбин помог Феликсу снять мокрую рубашку. Парень заметил глубокий шрам на плече юноши, но не спросил об этом. Возможно, однажды он это сделает, сейчас было не время. Чанбин действительно старался не опускать взгляд, правда, отчаянно пытался, но он просто не мог сдержать любопытных быстрых взглядов (да, Феликс был хорошо сложен, нет, сейчас НЕ время для этого). Чанбин снова укутал Феликса одеялом, но только наполовину. Уши покраснели, он это чувствовал. Чанбин снова поднял руку Феликса, чтобы лучше рассмотреть рану. Это зрелище заставило его зашипеть, он мог только представить, какую боль испытывал Феликс. — Все настолько плохо? — пробормотал Феликс. — Здесь старая рана, и она открылась. Мне нужно зашить ее, она выглядит глубокой. — Прости, что испортил твои простыни, — снова пробормотал Феликс. — Ты ничего не портишь, это не твоя вина. Кровать видела больше крови. Был случай, когда сирена попыталась разорвать Чанбина. Это и было причиной огромных глубоких шрамов на его животе. — Я был тем, кто завязывал эти узлы. Пушки. Чанбин взял с тумбочки рядом с кроватью несколько тряпок и намочил их спиртом. Это будет больно. — Хёнджин был с тобой, это может быть как его вина, так и твоя. К тому же веревки вокруг пушек уже были старые и изношенные, и это не твоя вина, что они в конце концов порвались. Это было неправдой, но если Чанбин и узнал что-то о Феликсе, так это то, что как только у него что-то возникало в голове, его было трудно отговорить. Если он решил, что сам виноват, было трудно убедить его в обратном. Но Чанбин был готов попытаться. Мальчик получше перехватил руку Феликса, прижимая мокрую ткань к ране. Юноша вскрикнул от боли и попытался отстраниться, но это было бесполезно. Чанбин промокнул рану так быстро и осторожно, как только мог. — Все не так глубоко и плохо, как я думал, — пробормотал Чанбин. С его плеч будто свалилась гора. — Это хорошо, — зашипел Феликс, мальчик увидел, как по его лицу стекла еще одна слеза. Наконец он очистил рану, схватил марлю и начал обматывать её вокруг Феликса. Мальчик схватил его за плечо, чтобы облегчить боль, Чанбин позволил ему это сделать. Закончив, он осторожно снял руку Феликса со своего плеча. — Ой, и-извини, — пробормотал Феликс, кончик его носа покраснел, и Чанбин не был уверен, из-за чего. Он надеялся, что это тепло вернулось к телу мальчика, кожа Феликса все еще была неприятно холодной. — Все в порядке. Чанбин снова натянул одеяло на плечи Феликса. Теперь он выглядел несколько лучше. Холодный, но уже не такой кровавый. — Это просто старая рана, которая немного разошлась, не думаю, что ее придется зашивать, посмотрим завтра утром. Если утром кровь еще будет идти, мы зашьем. Чанбин взял еще одну ткань и накинул ее на колени Феликса. Он заметил, что его ноги все еще дрожат. — Просто царапины, ничего страшного. Хотя у тебя останутся несколько жутких синяков. Неотъемлемая часть жизни пирата. Чанбин поднялся с пола и отнес все на свои места. Обернувшись, он заметил, что плечи Феликса ссутулились, его глаза были полны слез. Сердце Чанбина упало. Он быстро опустился на колени перед мальчиком и плотнее натянул на него одеяло, так как боялся сделать что-нибудь еще. — Эй, тсс, всё в порядке. Он все еще боялся? Было ли в этом что-то еще? Чанбин чувствовал это. — Я знаю, — прошептал Феликс дрожащим голосом. — Я… я просто... Смогу ли я когда-нибудь приспособиться? — Что ты имеешь в виду? Чанбину было больно, он чувствовал всю боль в голосе Феликса. И он не знал, как помочь, и это заставляло его чувствовать себя таким бессильным. Бесполезным. — Ты знаешь. Я просто... Я такой слабый. Феликс всеми силами избегал взгляда Чанбина, а затем снова покатились слезы. Феликс зажмурился, но было уже слишком поздно. Чанбин чувствовал себя беспомощным и не понимал. Слабый? Феликс? — Что значит «слабый»? Феликс, ты совсем не слабый. Чанбин знал, что его голос был резким, но он просто не мог поверить словам, которые слышал. Он вытер слезы мальчика большим пальцем. Он не мог поцеловать мокрые щеки, даже если бы захотел. Феликс все всхлипывал, ему было трудно говорить: — Я просто не могу делать ничего, как все остальные. — Феликс. Ты — не все остальные. Ты — это ты, и у тебя хорошо получается. Медовые глаза наконец снова встретились со взглядом Чанбина. Они блестели, но не так, как хотел Чанбин, не от радости, они блестели от слез. — Ты не должен делать все, как другие. Феликс, ты — это ты, и ты не слабый Сердце Чанбина заняло место его мозга. Каждое слово он произносил тщательно и со всей честностью, на которую был способен. — Но, но… — Никаких но. Ни один человек не может выдержать такие штормы, как сегодня, и не утомиться. И ты был здесь сколько? Чуть больше месяца? Те, кого ты считаешь «остальными», находятся здесь уже много лет, у них уже есть несколько сильных штормов за плечами, и они знают, как действовать. В самом начале они были такими же, как ты. Но никого из них не украли из богатых семей и не посадили на корабль, полный пиратов, как тебя, тебе пришлось всему учиться с нуля и делать это быстро. От тебя нельзя ожидать, что ты все поймешь, как нельзя ожидать этого даже от того, кто здесь год-два. Плавание под парусами — это то, чему можно научиться, только испытав это на собственном опыте. И, насколько я знаю, за тот месяц, что ты здесь, ты прошел через ад, тебе пришлось отдать так много себя, потому что однажды мой отец решил разрушить чужую жизнь снова. Тебе пришлось пережить гораздо больше, чем кому-либо еще за такое короткое время. И я точно знаю, что ты плохо спал, ты имеешь полное право устать. Ты не слабый, Феликс, ты один из самых сильных, если не самый сильный человек, которого я когда-либо знал. Ты не слаб, ты просто согнулся так сильно, что, наконец, сломался. Чанбин дрожал от силы этих слов. Он никогда, никогда не открывал свое сердце и не говорил с кем-то так откровенно. Феликс кивнул, и мальчик понял, что победил. Он смахнул еще одну слезу, и Феликс наконец сказал: — С-спасибо. И это слабое “спасибо” сжало внутренности Чанбина, зажгло внутри него маленький огонь. — Ты не слабый, запомни это, ладно? Когда Феликс наконец кивнул, Чанбин отпустил щеки. Снаружи кто-то кричал, что-то стучало по палубе. Мальчик знал, что ему нужно проверить. Он поднялся на ноги. — А теперь я хочу, чтобы ты поспал, завтра утром мы еще раз поговорим и проверим рану. Феликсу срочно нужно поспать. — Но… где ты собираешься спать? И это еще одна черта характера, которую Чанбин так обожал в Феликсе, — доброта, которую он проявлял, даже если сам был в плохой форме. — Я разберусь с этим. Диван. Чанбин слегка толкнул Феликса в плечо, и, как он и предполагал, юноша слишком устал, чтобы сопротивляться, и плюхнулся на подушки. Чанбин надеялся, что его бок не слишком сильно пострадал. Он сразу же увидел, как глаза Феликса затуманились, усталость взяла над ним верх, и на мгновение ему захотелось просто лечь рядом и обнять юношу, проспав так до следующего утра. Ему не хотелось выходить на улицу под проливной дождь. Ему хотелось чувствовать рядом с собой тепло Феликса, охранять мальчика на случай опасности. Защищать его любой ценой. Он снова замечтался. — Спокойной ночи, отдыхай. И ты совсем не слабый. *** Рана была несерьезной, ее не нужно было зашивать. Чанбин дал Феликсу свою рубашку. Она была ему великовата и немного сползала по плечам. Увидев это, Чанбин чуть не потерял равновесие. Позже Чанбин защищал Феликса от постоянных вопросов Джисона. Он все еще не знал, что делать, в голове звучал голос отца: «держись от него подальше, порви связи со своим лучшим другом, он тебе не подходит», мальчику просто хотелось кричать Джисону: «извини, это был не я, это был мой отец, и если он не подчинится, его отец узнает об этом, и у них всех будут проблемы». Старикам нельзя доверять, они все расскажут капитану Со. Джисон прошептал достаточно громко, чтобы Чанбин услышал: «сухопутный изменил тебя, ты не был прежним с тех пор, как появился Феликс», и Чанбин хотел снова закричать, что дело не в Феликсе, но Джисон ушел. А Чанбин опять растерялся. Он не знал, что делать, но он знал, что ненавидит своего отца больше, чем кого-либо на свете. *** Что-то изменилось. Что-то изменилось в атмосфере. Прошлой ночью Феликс убежал из кухни с выражением ужаса на лице, после того как мечтательно посмотрел Чанбину в глаза, а сам Чанбин чуть не утонул в медовых глазах Феликса. Мальчик, мягко говоря, волновался. Что происходит? Он сделал что-то не так? Чанбин почувствовал себя неуютно. Взволнованно. Как будто кожа покрылась мурашками. А потом он снова увидел эти медовые глаза, их владельца, стоящего на юте с легкой улыбкой на лице, и все тяжёлые мысли вылетели из головы Чанбина. — Привет. Чанбин не мог сдержать улыбку, появлявшуюся на его лице каждый раз, когда он видел рыжеволосого мальчика. Феликс кивнул Чанбину, и этого небольшого внимания было достаточно, чтобы бабочки снова начали порхать в его животе. Да, это был конец. Он был слишком влюблен, это приносило проблемы. Если быть честным, Чанбин не был большим поклонником группового фехтования – он предпочитал держать Феликса при себе. Да, он знал, что мальчикам лучше выучить некоторые движения, но! Возможно, Чанбин просто не хотел разделять внимание Феликса! К тому же, это может служить оправданием для его отца, мол, он просто пытался стать лучшим фехтовальщиком, чтобы в будущем стать лучшим капитаном. Да. Это было именно так. И он хотел снова проводить время со своими друзьями, от которых он так отдалился за последние месяцы. Не по своему собственному выбору. — Ты уверен, что..? — пробормотал Чанбин. Он знал, что мази Чонина хороши, но даже они не могли залечить рану за два дня. И, возможно, Чанбин был обеспокоен. Он не хотел, чтобы мальчик чувствовал себя плохо. — Да. Я в порядке. — Две ночи назад ты выглядел неважно. — Честно. Кровотечения больше нет, и я не буду сражаться. — Хорошо. Раз Феликс так сказал. Но Чанбин все еще был немного обеспокоен. Меч, который держал Чанбин, казался легким. Он не был его собственным, его собственный был заперт в его каюте, и он редко пользовался им, если только не было какого-нибудь сражения. Они все стояли в ряд перед Феликсом, и изменение поведения юноши вызвало у Чанбина учащенное сердцебиение. От румяного мальчика до властного учителя. Это сделало что-то с Чанбином. Феликс объяснил, что и когда делать, Чанбин все это уже знал, что по какой-то причине заставило его немного гордиться собой. Он перенес вес тела с пяток на пальцы ног, как было сказано. — Я уверен, что вы сможете выполнить некоторые базовые движения, верно? Феликс улыбнулся мальчикам, стоящим перед ним. — Только базовые, — пробормотал Минхо. — Например, вот это. А затем Феликс дал Чанбину ровно две секунды на подготовку, подошел ближе и замахнулся на него мечом. Мальчик вовремя заблокировал атаку, влево, вправо, влево, с легкостью, гордая ухмылка тронула уголки его рта. Палубные доски юта загрохотали под их стремительными шагами. К разочарованию Чанбина, у него не было возможности объединиться с Феликсом. Вместо этого он взял в пару Минхо, что было не так уж и плохо. По крайней мере, ему не пришлось встретиться лицом к лицу с Джисоном, который игнорировал его последние два дня. Что было справедливо. Это именно то, чего хотел капитан Со. Чанбин заметил, что Минхо уже отлично справляется с носочками, но его владение мечом было далеко не таким хорошим, поэтому он решил научить мальчика нескольким движениям, прежде чем Феликс научит их чему-то слишком сложному. Минхо внимательно слушал, не сводя глаз с Чанбина, и это по какой-то причине немного напугало мальчика. Ну, в этом парне его пугало все, ведь с самого первого дня он был немного… странным. У Чанбина было подозрение, почему, но он не хотел углубляться в этот вопрос. Он не хотел, чтобы его скальп сгорел под каким-то волшебным огнем. Феликс стоял спиной к Минхо и Чанбину, инструктируя Джисона и Хёнджина, когда в голову Чанбина пришла гениальная идея. Сегодня в Феликсе было что-то странное, он это заметил, конечно заметил, он следил за каждым его шагом зорким глазом. Ему сегодня не хватало внимания. Что его немного огорчало. — И потом, когда ты делаешь так, ты можешь размахивать им быстрее, но если ты сделаешь так… то произойдет это. Чанбин объяснил движения Минхо, и, произнеся свои последние слова, сделал быстрый шаг к Феликсу, и, как и ожидалось, мальчик немедленно отреагировал, выхватив свой меч. Влево, вправо, влево, а затем Чанбин увидел маленькую вспышку огня в глазах Феликса, когда он, наконец, взял верх, каким-то образом нырнул под Чанбином, заблокировал его атаку и направил меч мальчику в горло. Чанбин почувствовал, как его уши покраснели. — Видишь, вот что происходит, когда твой угол неправильный. Чанбин держал подбородок высоко, не сводя глаз с Феликса, пока объяснял Минхо, что делает. Он бросил вызов Феликсу. Или пытался это сделать. — Но если угол правильный, ты продвинешься вперед, и твои движения будут быстрее. С внезапным приливом храбрости Чанбин снова вытащил меч и заблокировал лезвие у горла, застигнув Феликса врасплох. Он сохранил самообладание и нанес юноше несколько хороших ударов, и он видел, что ему пришлось ускориться, чтобы заблокировать их, мах, мах, влево, вправо, влево, он заставил Феликса отступить. Спина Феликса ударилась о перила рядом с лестницей на нижнюю палубу, он выбежал с палубы, их мечи столкнулись, и Чанбин подошел ближе, слишком близко, чтобы быть просто друзьями, и от этого у него закружилась голова, и он не мог. Он не верил, что он это делал. Медовые глаза Феликса были в замешательстве, но Чанбин мог видеть в них что-то, что он не мог объяснить, но от этого у него перехватило дыхание. — И ты мертв. Чанбин прошептал Феликсу прямо на ушко, и легкая улыбка снова заиграла на его губах. Он все еще не был уверен, правильный ли это шаг, но Феликс покраснел, так что это явно дало какой-то результат. — Видишь, Минхо, вот что происходит, когда угол правильный: ты победишь Феликса в битве. Чанбин по-прежнему не отходил, он еще несколько мгновений наслаждался этим медовым взглядом. — Ты только что застал меня врасплох, — пробормотал Феликс, и Чанбин засмеялся тем же своим дерзким смехом. Тем самым, из-за которого Феликс немного дольше смотрел на него, а румянец заливал его уши. Это как-то влияло на него, не так ли? Должно быть! Если бы он сделал это с кем-нибудь другим, он бы не покраснел, верно? И милые девчонки в книгах всегда именно так краснели. — Шучу, я не думаю, что кто-нибудь на этом корабле достаточно опытен для этого. Кроме БэмБэма. Чанбин наконец отошел, смеясь, нежно толкая Феликса в здоровый бок. Позже Феликс сбил его с ног и напомнил, что Чанбин действительно ему не ровня, когда дело касается фехтования. *** Сынмин и Хёнджин наконец-то были вместе, Чанбин поймал их целующимися за бочками с ромом в трюме прошлой ночью. Он был рад за них, он был рад, что Сынмин наконец выбрался из своей скорлупы, ему стало лучше. Хёнджину удалось его растормошить, Чанбин видел это, мальчик улыбался больше, он был живее. Потеря матери таким трагическим образом сильно повлияла на него. К сожалению, Чанбин знал, как это чувствуется. Не так глубоко, как Сынмин, но у него было, с кем сравнить. Смерть Лианны все еще тяготила его. Доводила его до рыданий посреди ночи, когда он сидел один в своей комнате. Но это была часть жизни, часть жизни пирата, и Чанбин ничего не мог сделать, чтобы это изменить. День был ветреный, Чанбину приходилось постоянно убирать волосы с лица. Феликс вел себя странно, еще страннее, чем вчера. Он избегал Чанбина, не смотрел ему в глаза, и мальчик скучал по медовому взгляду. Чанбин пытался привлечь его внимание, он постоянно ныл и кружил вокруг него, а Хёнджин смеялся над ним, и он был таким невероятно очевидным, но ему было все равно. Феликс казался таким… отстраненным. Как будто его не было в настоящем, как будто он витал в облаках. И снова Чанбин сражался с юношей, клинки лязгали и звенели, но удары Феликса были поверхностными и далеко не мощными. Он не был сосредоточен. — С тобой все в порядке? Чанбин остановил атаку на полпути. — Ч-чего? Феликс запнулся, отводя взгляд. — Ты выглядишь рассеянным. Невнимательным. Чанбин снова был обеспокоен, а когда он не беспокоился о Феликсе? — Ой. Извини. Чанбин опустил меч и подошел к рыжеволосому мальчику. Если честно, ему просто хотелось унести Феликса, отвести его куда-то, где тише и спокойнее, и просто поговорить с ним, но… он плохо вел диалог. И он не мог просто увести Феликса, как бы сильно ему этого ни хотелось. Юноша сделал небольшой шаг назад, что было на него не похоже. Странное чувство пронзило внутренности Чанбина. — Знаешь, ты можешь все рассказать мне, все, что тебя беспокоит. — Меня ничего не беспокоит. Чанбин надулся. Он пытался завести разговор, но у него не получилось. Как же так? У них всегда это легко выходило. — Ты устал? У тебя все еще болит бок? — спросил Чанбин. — Немного того и другого. И теперь Чанбин нахмурился. — Мы можем закончить на сегодня, если хочешь. Но это было что-то другое. Уставший Феликс не вел себя так. Он беззастенчиво смеялся над самыми глупыми вещами, смотрел в никуда с робкой улыбкой на лице и запинался в своих словах, вот как вел себя усталый Феликс. — Нет, все нормально. Все хорошо. Наконец Феликс посмотрел ему в глаза, колени Чанбина почти подогнулись. — Я серьезно. Рана должна как следует зажить, — настаивал Чанбин. — Все в порядке, Чанбин. Это не так уж и больно. В голосе Феликса чувствовалось раздражение. Чанбину это не понравилось. Нисколько. Он знал, что был причиной всего этого, но во всем этом было что-то еще, он чувствовал это. — Феликс. — Я постараюсь лучше сосредоточиться. Извини. Сердце Чанбина сжалось. *** Возможно, Чанбин это планировал. Он знал, что сегодня вечером Джонни будет у штурвала, и Феликс должен указывать путь. «Это попытка Чана проверить его, хороший способ», — подумал Чанбин. Но Феликс вел себя странно раньше и во время их сеанса фехтования, и Чанбину хотелось узнать, почему, или хотя бы постараться изменить это. Он сделал что-то не то? Неужели он вышел за рамки дозволенного, стал слишком агрессивным? Неужели Феликс… понял, что Чанбин, возможно, почувствовал что-то большее, и теперь ему было не по себе? Мальчик боялся этого. Но он также хотел знать, переступил ли он черту. Итак, прямо сейчас Чанбин стоял за рулем под звездным небом, а Феликс сидел рядом с ним на столе, скрестив ноги. Лунный свет мерцал в его глазах, его волосы выглядели так, будто они сверкали в ночи. Весь мальчик, казалось, светился. Ветер надувал паруса, Чанбин слышал, как они шуршат далеко над ними. Поначалу Феликс казался немного странным, когда Чанбин сказал Джонни идти спать, но это как бы… прекратилось само собой. Но все еще оставалось это странное напряжение. Они поговорили, но это было немного натянуто, по крайней мере, Чанбину так казалось. Но, по крайней мере, Феликс посмотрел на него, он улыбнулся ему, хотя и немного застенчиво. Так что, возможно, ему было не так уж и неловко. Феликс рассказал Чанбину немного о своей семье и о том, как он научился ориентироваться по звездам. Навыки были у него в крови. Они говорили о слухах о французском корабле, который уничтожал пиратские судна, но это был всего лишь слух, и Чанбин не хотел в него верить. Затем они поговорили о Тортуге, и Чанбин пообещал, что обеспечит безопасность Феликса. Ну, формально он этого не говорил, но пообещал, что им не придется посещать город после наступления темноты. Прошел момент. Взгляд Чанбина задержался на Феликсе, сверкающем в лунном свете. — Мы правильно идем? — спросил Чанбин, и его голос эхом разнесся в ночной тишине. — Дюйм влево. — Да, кэп. Легкая улыбка растянула уголки губ Чанбина: — Мази Чонина помогают? — Да. — Это хорошо. — Ага. — Ты любишь читать? Чанбин чуть не потерял сознание, как только Феликс задал этот вопрос. О боже, ему нравилось читать, да. — Я только что вспомнил, что у тебя в комнате довольно много книг. — Да. Мне очень нравится читать, — признался Чанбин. Немногие знали о нем такое, не многие вообще знали о его интересах. — Какие книги ты читаешь? Кроме картографических? Судя по голосу Феликса, ему было искренне любопытно. Чанбин почувствовал, будто внутри него прорвало плотину, и слова просто хлынули из него: — Все. Все, что я могу достать. Тортуга — не самое лучшее место для покупки книг, поэтому я покупаю их, когда могу и где могу. Истории, сказки, бортовые журналы, дневники давно ушедших людей… что угодно. — Ух ты. Тебе бы понравилась наша библиотека, — Феликс казался довольным. — …У вас была библиотека? И Чанбин знал, что в его голосе звучит зависть. Потому что это правда. — Ага. Не маленькая, мама тоже любила книги. Любит. Чанбин заметил смену прошедшего времени на настоящее. Это жгло его грудь, оно напоминало, что Феликса насильно забрали из его привычной жизни. От матери, которую он так любил. Чанбин решил не комментировать это. — Я бы хотел иметь библиотеку, или хотя бы просто ее посетить! У нас никогда нет на это времени, когда мы находимся на берегу, или города, которые мы посещаем, — это просто пиратские города, и в них нет библиотек. Чанбин слышал об огромных библиотеках Лондона. Жаль, что ему отрубят голову, если он когда-нибудь ступит на британскую землю. — Однажды ты посетишь одну из них, я в этом уверен. — Надеюсь, ты прав. — У тебя есть любимая книга? Ужасный вопрос, на который Чанбин не знал ответа. Он на мгновение задумался. — Не совсем. Мне очень нравятся те, которые рассказывают о древней Греции. Мне нравятся истории про богов и все такое О, он так их любил. Они были такими интересными, захватывающими и… разными. — Илиада. Одиссея? — Ага! Чанбин не мог сдержать волнения. Улыбка на его лице была слишком широкой. Но Феликс тоже улыбался, так что оно того стоило. — Я тоже читал. Но мне, хм… не очень понравилось, — признался Феликс немного виновато. — О? Но истории такие замечательные и захватывающие! — воскликнул Чанбин. Феликс явно так не думал, что заставило Чанбина надуться, и разговор продолжился. Чанбин невероятно любил говорить о книгах. И мифологии, религиях, о чем угодно. Никого на этом проклятом корабле эти темы не интересовали, никто не мог разглядеть искусство среди написанных страниц. Неловкое напряжение, наполнившее воздух, казалось, сменилось на более комфортное, которое нравилось мальчику гораздо больше. Он болтал о книгах, настолько погруженный в свои мысли, что почти забыл свое окружение: — Я также предпочитаю стихи всему остальному. Мне нравится, когда слова заставляют меня думать и… видеть и чувствовать вещи так, как будто я в моменте, и мне нравится, когда слова несут разные значения и структурированы таким образом, что создают искусство. Мне это очень нравится. А еще мне нравится слушать истории, я могу использовать свое воображение, чтобы представить сюжет. Затем он заметил мечтательную улыбку на лице Феликса и понял, что последние пять минут он был единственным, кто разговаривал. На его носу выступил густой румянец, Чанбин надеялся, что его не будет видно в лунном свете. — И-извини, я слишком много болтаю, — заикаясь, произнес он. — Нет, все в порядке, мне нравится слушать о том, чем ты увлечен! Желудок Чанбина скрутился, а ноги подкосились. Он не мог поверить, что Феликс просто слушал все это. Он не мог поверить, что просто так вёл монолог несколько минут подряд. И каким-то образом Феликс все еще интересовался и задавал дополнительные вопросы: — Ты веришь во… во что-нибудь? — Ты имеешь в виду религию? — Ага. — Я не знаю. Он много думал на эту тему. Но он никогда об этом не говорил. Пираты были не теми людьми, с которыми можно было об этом говорить. — Я не знаю. Существует так много разных убеждений, какое из них правильное? Или они все правильные, по-своему. — Я тоже не знаю. Я имею в виду, очевидно, меня всегда учили, что есть только один Святой Отец, но я не знаю. Может быть, есть. Может, и нет. Возможно, есть кто-то еще. Узнаем, когда умрем. Чанбин нашел утешение в словах Феликса. Он был не один. Он был не единственным, кто задавался этим вопросом. И по какой-то причине сердце Чанбина словно расширилось, вытесняя все остальные органы. — Как жизнерадостно, Феликс, — Чанбин рассмеялся. Смерть пугала его. Ему не очень хотелось говорить о ней. — Но это правда! — Я знаю! Феликс снова засмеялся, он будто светился в лунном свете. Неловкость исчезла, и это сделало Чанбина счастливым. Феликс делал Чанбина счастливым. Он делал его счастливым во всем. Сам по себе. Мальчик задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь рассказать Феликсу о своих чувствах. Ох, если бы у него хватило на это смелости. «Всегда высказывай свое мнение», этому его учил отец. — Знаешь, я думаю, что… если я когда-нибудь получу собственный корабль, я могу назвать его в честь греческой мифологии, — продолжил Чанбин после нескольких мгновений молчания. Феликс пересел поближе к Чанбину, это не осталось незамеченным. — О? Как это сделали твой отец и дяди? — Вроде того. Я думал об «Адикии». Феликс выглядел немного смущенным: — Она богиня несправедливости, — уточнил Чанбин. — Ах! Но почему именно несправедливость? Потому что за всю жизнь Чанбин не получил от отца ничего, кроме несправедливости. Тем не менее, он просто пожал плечами. — Я не знаю. Мне просто нравится звучание. Еще я подумал и «Немезиде», но я знаю как минимум три других пиратских корабля под названием «Немезида». Или «Энио», это тоже звучит неплохо. Но слишком коротко. И вот он снова слишком много болтал. — «Адикия» похоже на тебя. Слова Феликса тронули струны сердца Чанбина. Согрели его изнутри. Он снова забыл, что на самом деле стоит за рулем и должен рулить. — О? Думаешь? — Да, оно тебе подходит. Не смысл, а звучание. — Как бы ты назвал корабль, если бы он у тебя когда-нибудь появился? Чанбину было любопытно. Феликс всегда хотел стать моряком, наверняка он придумал миллион названий кораблей. — Хм… Может быть, какие-нибудь клише, например, «Золотая чайка» или что-то в этом роде. — Да брось! Будь немного изобретательнее! — Ладно ладно! Как насчет… «Каллиопы»? — Каллиопа? Муза поэзии? — Ага. Мне нравится, звучит умиротворяюще. И я думаю, что это имя не получило широкого распространения. «Каллиопа». Да. «Каллиопа» звучала потрясающе. *** Чанбин хотел убить Джисона. Прошлой ночью на этой палубе было что-то такое, что Чанбин не мог осознать, но он так глубоко смотрел Феликсу в глаза, что ему хотелось утонуть в них, и по какой-то причине это казалось невероятно правильным. А потом появился Джисон, как раз перед тем, как Чанбин собрал последние остатки храбрости, чтобы разрушить абсолютно все. Чанбин был в ярости. Это был почти поцелуй, да? Другого объяснения этому не было, верно? Так сказано в книгах: тишина и взгляд в души друг друга, а затем один наклоняется немного вперед, и тогда влюбленные целуются. Вот что это было, верно? Почти. Если бы только Джисон не помешал. А может, дело было не в этом. Возможно, Чанбин неправильно все понял. Может быть, Феликсу вообще не нравился Чанбин, а мальчик просто выдумал себе румянец и слишком долгие взгляды. Возможно, Джисон на самом деле был ангелом и вовремя прервал их и спас Чанбина от полного позора. От полной разрухи. *** Взмах, поворот более слабой ногой, еще один взмах, вокруг с пируэтом, рывок вперед, нырок под руку противника, взмах, еще один взмах, внезапная смена руки с мечом, влево, вправо, влево, влево, еще одна смена рук, и снова, влево, вправо, задача заключалась в том, чтобы сбить с толку противника, а затем снова назад, причем с большим размахом, обезоруживая противника. Чанбин поклялся себе, что запомнит этот сет до конца своей жизни. Если не для себя, то для Феликса и его медово-топазовых глаз. *** Чан сунул Чанбину в руки маленький клочок бумаги, пока они направлялись к многочисленным пабам Шарлотты-Амалии, следуя за капитаном Со. Чанбин прочитал записку, взял медальон, который уже много лет висел у него на шее, и с тихим звоном открыл его. Медальон был старый, Чанбин не знал, кто был его прошлым владельцем, но он принадлежал Чанбину с пяти лет. Большую часть своей жизни он был пуст. Мать отдала медальон ему. В него был вставлен изумрудно-зеленый камень. Никакое сокровище не сравнится с ним, Чанбин был уверен. Он сложил маленький листок бумаги, вложил его в медальон и защелкнул. *** — «Встретимся там, где садится солнце?» — спросил Чанбин с усмешкой. Под его ногами дребезжала галька. Феликс сидел всего в нескольких метрах от Чанбина, спиной к нему. Предложение на крошечном листке бумаги «Встретимся там, где садится солнце», написанное дрожащим, но красивым почерком, привело Чанбина к далеким скалам, служившими волнорезами в заливе. Солнце садилось прямо перед ними, медленно опускаясь за горизонт, окрашивая все в золотые оттенки. Чанбин видел множество островов, усеивающих море, он слышал крики чаек, а также шум, доносившийся из маленького городка позади него. Ветер был слабым, его хватило только на то, чтобы смахнуть черные локоны с его лица. Волны бились о низкие скалы, почти достигая ног Феликса. Но только почти. — Я хотел проверить твою сообразительность. Феликс засмеялся и похлопал по месту рядом с собой. За ухом у него был маленький желтый цветок, и он был одет в рубашку, которую подарил ему Чанбин. Это всколыхнуло что-то внутри. — Я прошёл проверку? Чанбин сел на пологий утес. Камень был еще теплым от солнечного света. — С поднятыми знаменами. — Рад это слышать. Как город? Чанбину очень хотелось бы прогуляться с Феликсом по Шарлотте-Амалии, это был симпатичный городок, полный жизни, но нет, ему нужно было присутствовать на встрече с капитаном и квартирмейстером. По крайней мере, он встретил своего дядю, который был гораздо более обаятельным, чем капитан Со. И Чанбин встретил еще нескольких человек из его команды, и это было не так уж плохо. Но это все равно раздражало, и всю встречу Чанбин думал только об одном – «Встретимся там, где садится солнце». Это было не очень похоже на Феликса — просто… попросить Чанбина… поболтаться с ним или что-то в этом роде. На самом деле, посылать небольшие записки через Чана тоже было непохоже на Феликса. Или, может быть, все же было в его стиле. В конце концов, они провели вместе всего несколько недель, и Феликсу не приходилось просто просить Чанбина прогуляться, когда они были на корабле, поскольку идти было некуда. А отец Чанбина весь день ходил с ним, так что сегодня даже не было возможности поговорить. Но это было приятно. Действительно мило. Чанбин не жаловался. Феликс говорил о городе, Чанбин говорил о встрече. Голос Феликса был успокаивающим, но было… что-то в воздухе. Какое-то напряжение. То же самое напряжение, которое Чанбин чувствовал… уже слишком долго. Это напряжение, от которого у него кружилась голова. — Есть ли поблизости хорошие книжные магазины? Интересно, будет ли у меня время сходить посмотреть завтра утром. Чанбин улыбнулся. Феликс представил город таким... идиллическим. Может быть, утром у них будет время вместе прогуляться? — На самом деле, — Феликс потянулся за стоявшей рядом с ним сумкой. Чанбин выгнул бровь. Так там был книжный магазин? — ...мы были в одном таком магазине. Это было немного страшно, продавщицы как будто не было в этом мире. — Что ты имеешь в виду? — Чанбин едва сдерживал смех. — Я имею в виду, что мы могли слышать ее голос, но не видели ее, и когда я попросил бумаги и перья, они просто подлетели ко мне. — Подлетели? По воздуху? Чанбин сделал все возможное, чтобы не рассмеяться над Феликсом. Это было восхитительно, он был новичком во всем, что касается магии, и его удивленный взгляд, когда он объяснял Чанбину, что он испытал, был таким милым. — Да. Феликс наконец расстегнул сумку и вынул из нее что-то. Он передал это Чанбину. — И я принес тебе это. Чанбин взял вещь, которую ему передал Феликс. Это была книга. Немного потрёпанная, повидавшая жизнь, но всё ещё в отличной форме. Смех Чанбина утих, и теперь ему пришлось сдерживать слезы. — Мне? Это для меня? Чанбин взглянул на Феликса, на лице которого играла нежная улыбка. Мальчик не мог в это поверить. Феликс думал о нем, он пошел в книжный магазин и купил книгу для… него? — Ага. Я подумал... Я подумал, что у тебя может не быть времени посетить книжные магазины, так что... Я принес тебе это. Надеюсь, ты еще не читал ее. Оранжевый свет заходящего солнца не скрывал румянец, заливавший лицо Феликса. Чанбин знал, что он выглядит точно так же. Он потерял дар речи. Мальчик перевел взгляд с Феликса на книгу и мягко провел пальцами по ее корешку, а затем по обложке. Она была в кожаном переплете, буквы были сильно обожжены. — «Дон Кихот»… Нет, я его не читал. Чанбин не смог сдержать улыбку, растянувшуюся на его губах. — О! Замечательно! Это хорошая книга. По крайней мере, мне понравилась, когда я ее прочитал, так что я подумал, что и тебе она тоже подойдет! Феликсу понравилось? Тогда это, должно быть, была лучшая книга на свете, поскольку Чанбин помнил, что Феликс не любил читать. — Сколько она стоила? — спросил Чанбин. Очевидно, он не мог просто… позволить Феликсу заплатить за нее. Книги были чертовски дорогими. — Что ты имеешь в виду? — Сколько она стоила? Я верну тебе деньги, книги дорогие. Феликс разочарованно посмотрел на Чанбина. — Нисколько. — Она нисколько не стоит? — Нет, она стоит денег, но я их не возьму. Не нужно мне ничего возвращать. Феликс скрестил руки на груди в оборонительной манере. Чанбин надулся, ему не… нравилось, когда люди что-то делали за него, для него. Или, может быть, ему нравилось, когда это делает Феликс. Или, может быть, не нравилось. Он метался между двумя огнями! — Но я хочу. У меня больше денег, чем у тебя, так что все в порядке. — Нет. Чанбин, это подарок. — Подарок? И боже, как Чанбин не мог не влюбиться еще больше. Да, любовь, это была любовь, он чувствовал любовь, ему хотелось кричать это Феликсу в лицо, но он не мог, потому что не знал, как это сделать, и это его невероятно расстраивало! Он был влюблен! Или, возможно, еще слишком рано так называть это чувство, но Чанбин не обращал внимания на назойливый голос в голове. — Да. Спасибо, что терпел меня так долго. И теперь Чанбину захотелось осыпать Феликса поцелуями и сказать ему: — Во-первых, я тебя не терпел. Только он просто сказал это вслух, без поцелуев. Феликс снова покраснел и отвел взгляд. Чанбин как можно незаметнее придвинулся ближе и пролистал несколько страниц книги. Он передал книгу Феликсу, чтобы тот положил ее в сумку Джонни. Он все еще был… в шоке. Сердце его грохотало, он чувствовал любовь. Он был совершенно уверен, что никто никогда не делал ему такого доброго поступка, как Феликс. Мог ли мальчик быть еще более идеальным? Опустилась ночь, разговор перешел к окружающему их миру. Оранжевое небо сменилось фиолетовым, пока наконец не стало глубоким, королевским синим. Звезды подмигивали им с высокого неба, Луна заливала все серебристым светом. Волны продолжали биться о скалу всего в метре от их ног. Город позади них все еще был суетливым, Чанбин мог слышать музыку и крики, доносящиеся над водой. Было мирно. Безопасно. Феликс выглядел потрясающе в лунном свете. По мере того как ночь сгущалась, углублялся и их разговор. Чанбин рассказал Феликсу о своем прошлом так подробно, как только мог, все еще немного неуверенный в себе. В его жизни было не так много людей, которые были бы готовы его слушать. Чтобы понять его. Все вопросы, которые Феликс задавал, и эта нежная улыбка, эти заинтересованные взгляды все еще заставляли Чанбина чувствовать себя немного смущенным. Феликс в свою очередь рассказал о своей жизни, столь сильно отличающейся от жизни Чанбина. Феликс не видел мир так, как Чанбин, но вместо этого он чувствовал его, читал о нем, переживал его. Минуты перетекали в часы, Чанбин потерял счет времени в глазах юноши. И с каждым ударом сердца было так хорошо, так комфортно. Просто сидеть рядом с Феликсом, говорить, смеяться, просто жить. — Я имею в виду… Как ты, наверное, догадался, мой отец не был лучшим отцом… Он никогда им не был. Феликс придвинулся немного ближе, Чанбин кивнул, но не сдвинулся с места. Их колени мягко соприкоснулись. — Я догадывался об этом. Чанбин задумался. — И я просто… знаешь, у меня все еще есть небольшой страх в глубине души, что когда-нибудь мне придется увидеть его снова. Я просто хочу отпустить это, но не могу. Я все еще… я не знаю. Я знаю, что он смог бы это сделать, отправиться с HMS Victory на поиски меня, если бы он действительно этого захотел. Я его единственный наследник, и я знаю, что он рассматривает все это как угрозу своей чести, поэтому я не удивлюсь, если он хотя бы попытается искать меня в Карибском море. И я боюсь этого. Очень боюсь. Мне здесь очень нравится. И теперь, когда Феликс рассказал об этом, Чанбин испугался. Он не мог… он знал, что не сможет с этим справиться, если кто-то украдет Феликса у него прямо сейчас. — Я скучаю по матери, но совсем не скучаю по отцу. Я имею в виду… я действительно не могу скучать по человеку, который ненавидел меня большую часть моей жизни. Я не могу скучать по человеку, который явно не хочет, чтобы я был тем, кто я есть. — И тебе не обязательно скучать по нему, я бы тоже не стал. О, если бы Чанбин только знал, как сказать Феликсу, что он чувствует то же самое, настолько похоже, что аж смешно. — Или я не знаю, ненавидел ли он меня, но, знаешь, он определенно не чувствовал любви, когда бил меня каждый раз, когда я делал что-то не так. Для него это были почти все мои поступки. Ярость разливалась из сердца Чанбина по всему телу, проникала в кончики пальцев, поджигала его внутренности. Ударить его? Чарльз Ли осмелился ударить Феликса? Что это был за отец?! — Он бил тебя? — прошептал Чанбин. Он знал, что отец Феликса был ужасен, но это? Чанбин потерял дар речи. Он был в жгучей ярости. — Я выпотрошу его, если он когда-нибудь осмелится снова встретиться с тобой. Голос Чанбина дрожал. Он сходил с ума. Он взял камень рядом с собой и со всей своей силой швырнул его в море. Никто никогда не должен проходить через это. Никто. — И я собираюсь позаботиться о том, чтобы наши следующие путешествия завели нас подальше от Карибского моря. Я не хочу, чтобы тебе снова пришлось его видеть в своей жизни. Я обещаю это. Феликс молчал, но Чанбин видел, как у него слезились глаза. Сердце болело. — Но перед этим я собираюсь раздобыть нам собственный корабль. Он сказал это поспешно, в момент храбрости. — Хм? — Твой отец полный подонок, а мой просто раздражает. И он ожидает от меня слишком многого. Ну… Он не причиняет мне вред, по крайней мере… физически, но временами ему все же удается вести себя как осел. Феликс достаточно доверял Чанбину, чтобы рассказать ему о своем отце. И Чанбин достаточно доверял Феликсу, чтобы рассказать ему обо… обо всем. У него тоже никого больше не было, и ему просто… ему нужно было это высказать. — Чану он тоже немного надоел. Не знаю, ты на «Эвриале» не так давно, поэтому, наверное, не заметил, но за последний год его поведение сильно изменилось. Чанбин все еще кипел от ярости. Он отвезет их куда-нибудь еще. Он сделает все для Феликса. Европа. Ост-Индия. В любое место. — О? Феликс снова прижался ближе, Чанбину захотелось обнять мальчика. Но он этого не сделал. Он просто говорил, потому что наконец-то ему было кому излить свое сердце. — Чуть больше года назад он получил предсказание от гадалки о том, что ему осталось не так уж много времени, что в нем есть болезнь, которую невозможно вылечить. Именно это заставило его тянуться к звездам и планировать огромные ограбления. Я не верю ни в одно из этих предсказаний ни в какой форме, это ерунда, но мой отец, даже если он говорит, что не верит в них, делает прямо противоположное. С тех пор, как он получил это предсказание, он… подталкивает меня все дальше и дальше. Он хочет, чтобы я стал следующим капитаном, потому что думает, что скоро умрет. И вот почему… вот почему я был так отстранен в последнее время. — Ты имеешь в виду… ты был отстранен от… других? Чанбин на секунду остановился. Да. Он, черт возьми, был близок с Феликсом. Слишком близок. — Ага. Особенно от Джисона. Мой отец все это время давил на меня, чтобы я избавился от слишком близких друзей, потому что они, очевидно, омрачат мою способность принимать решения, когда я стану капитаном. Я пытался игнорировать его, но он… несколько месяцев назад пригрозил выбросить Джисона за борт. Я делал все, что мог, но этого было недостаточно. Потом мой отец пригрозил оставить его на Тортуге до того, как мы отправимся за тобой, если я не порву с ним все связи, потому что, как ты знаешь… раньше мы были не разлей вода, как шайка воришек. На лице Феликса появилось выражение просветления. Чанбину стало плохо. Мальчик, конечно, тоже это заметил, остальные, вероятно, говорили с ним о том, что Чанбин отстранился и теперь предпочитает юношу остальным. Боже, каким засранцем он выглядел в глазах остальных! Но это был еще не конец, о нет. — И теперь… он все еще недоволен. Он продолжает учить меня тому, как быть «хорошим капитаном», как быть крутым и принимать «хорошие решения». И я просто… Знаешь, он — моя семья. И в то же время мне это надоело, но я также боюсь, что он во мне разочаруется. Я не хочу его разочаровывать. Он всегда был строгим отцом, но… по крайней мере, он выказывал мне какое-никакое уважение и гордость, когда я делал успехи в детстве. И… Я не знаю. Теперь он просто разочаровывается во мне, что бы я ни делал, ему всегда недостаточно. Феликс молчал, и на какое-то мгновение Чанбин испугался, что сказал слишком много. Он не осмеливался взглянуть на мальчика, сидящего рядом с ним. Он никогда никому не говорил о своих личных делах просто потому, что сомневался, что кто-то захочет его слушать, и теперь он боялся, что спугнул и Феликса. Пока юноша снова не заговорил: — Ты знаешь, что тебя достаточно, да? — прошептал тихо Феликс и взял Чанбина за руку. Его руки были мягкими. Чанбин даже не заметил, как его собственные дрожат. Большой палец Феликса выводил успокаивающие круги по тыльной стороне ладони мальчика. — Тебе не нужно одобрение отца, чтобы делать правильно. Тебя достаточно, и я понимаю, что мало что знаю о мореплавании, капитанстве или чем-то подобном, но я знаю, что ты хорошо справляешься со своей работой. Твой отец просто слеп, если не видит этого. Чанбин кивнул. Он не доверял своему голосу, в горле стоял комок. Слеза скатилась по его щеке, и он всхлипнул. Он был в беспорядке. И он плакал перед Феликсом. И по какой-то причине это не казалось таким уж ужасным. После нескольких минут молчания Чанбин снова обрел голос: — Я просто… я и Чан. У нас возникла мысль, что… может быть, во время нашей следующей остановки, перед следующим большим путешествием, мы покинем корабль. Чан тоже устал от моего отца, он продолжает заставлять его делать то, чего он не хочет, отдает противоречивые приказы и… я не знаю. Я ненавижу это. Я ненавижу эту ситуацию, в которой мы находимся. Я просто хочу, чтобы это закончилось. Феликс кивнул, не прекращая успокаивающе поглаживать руку. — И я все время боюсь, что... я боюсь, что он заметит, что мы с тобой... сблизились с тех пор, как тебя привели на этот корабль. Я боюсь, что он скажет мне разорвать отношения и с тобой, а я просто не могу этого сделать. Я не хочу этого делать. Но я знаю, что у меня не будет сил пойти против него. Так что, если он скажет мне это сделать, я не буду знать, как действовать. Сердце Чанбина говорило за него. Он больше не контролировал ситуацию: — И я все время боюсь, что... я боюсь, что он заметит, что мы с тобой... сблизились с тех пор, как тебя привели на этот корабль. Я боюсь, что он скажет мне разорвать отношения и с тобой, а я просто не могу этого сделать. Я не хочу этого делать. Но я знаю, что у меня не будет сил пойти против него. Так что, если он скажет мне это сделать, я не буду знать, как действовать. — И я просто… Феликс, я не так уж привык получать что-то, я не привык к тому, что мир уступает мне и позволяет мне иметь что-то хорошее в моей жизни в течение длительного времени. И я. Я боюсь каждый день, когда тебя нет со мной, что какая-то неведомая сила заберет тебя у меня. Я не хочу тебя терять. Я знаю, что не смогу с этим справиться. Ты будто спустился с небес, ты значишь для меня весь мир, и я не хочу тебя терять. Я не могу позволить себе потерять тебя. Чанбина трясло. Он дрожал от макушки до кончиков пальцев ног. С ужасом. С грустью. С горем. С любовью. На несколько мгновений наступило молчание. — Я-я тоже не хочу тебя терять… — запинаясь, произнес Феликс. Чанбин наконец перевел взгляд с горизонта на медовые глаза перед ним. Расплавленное золото капало даже в серебряном свете луны. Чанбин знал, что он все еще плачет, он чувствовал, как еще одна горячая слеза скатилась по его щеке. Феликс не понимал. Чанбину нужно было, чтобы он понял, даже если это… даже если это… — Нет, Феликс. Ты не понял. Я не могу тебя потерять. И наконец, правда выплыла наружу. Чанбин наблюдал, как глаза Феликса загорелись пониманием. Он знал, что сжимает руку Феликса в своей, просто чтобы подчеркнуть свои слова. Тишина была оглушительной. Она длилась долго. Слишком долго. О, нет. Нет-нет-нет-нет… — Я… Я… — Все в порядке, если ты не чувствуешь то же са… — Ты для меня тоже очень важен. Кровь в жилах Чанбина застыла. В ушах звенело. — Да, важен. Не думаю, что я бы выжил на этом корабле, если бы не ты. Ты был рядом со мной, когда я был на самом дне, ты терпел меня, даже если поначалу я очень раздражал, и я действительно, очень, очень забочусь о тебе. Ты тоже значишь для меня весь мир. И я не хочу тебя терять, я не могу тебя потерять. Я не могу позволить себе потерять тебя, Чанбин. Чанбин выдохнул. Феликс не отпустил его руку, а просто сжал ее так же, как это сделал Чанбин. Его глаза были полны честности, полны чего-то настолько сильного, что Чанбину было трудно с этим справиться. Феликс... чувствовал то же самое? Это тоже была любовь? И, наконец, Чанбин схватил Феликса за воротник рубашки, притянул его ближе и прижался губами к губам. Поцелуй длился недолго, это было лишь мягкое прикосновение, этого было недостаточно. Чанбин не знал, что делать, его мозг перегревался, Феликс снова сжал его руку. Мальчик чуть-чуть отстранился, чтобы посмотреть юноше глубоко в глаза. Все нормально? Феликс тоже этого хотел? Чанбин не переступил черту, не так ли? В ответ Феликс обвил руками шею Чанбина и втянул его в еще один поцелуй. Настоящий поцелуй, не просто прикосновение губ друг к другу, а настоящий. Губы юноши были именно такими, какими их представлял себе Чанбин: мягкими, пухлыми, теми, которых он жаждал. Мальчик обвил рукой талию Феликса и притянул его ближе. От него пахло океаном. От него пахло хлопком, от него пахло домом. Чанбин не мог насытиться. Он не мог осознать, что целует Феликса. Он целовал Феликса. Феликса. Феликса! Чанбин почувствовал, как рука толкнула его в грудь, а затем Феликс сел к нему на колени. Мальчик сильнее прижал юношу, когда его рука скользнула к затылку, пальцы запутались в волосах Чанбина. Весь мир Чанбина был Феликсом. Наполнен Феликсом. Просто Феликсом. И боже, он был так влюблен, слишком глубоко, увяз по уши. И он был так счастлив. Ему хотелось лопнуть от радости. Чанбину нравился Феликс, и Феликсу нравился Чанбин! Легкие горели, мальчику пришлось отстраниться. С его губ сорвался смех облегчения, он прижался носом к носу Феликса, все еще закрыв глаза. Юноша захихикал, сердце Чанбина сжалось, забилось, заколотилось, загремело. Мальчик обнял Феликса еще крепче, хотя это было в принципе невозможно. Он никогда не отпустит его. Никогда. Чанбин прижался лицом к шее Феликса, вдыхая. Книги, которые он так много читал, даже близко не могли описать чувства, которые Чанбин испытывал сейчас. — Я не могу потерять тебя, — прошептал Чанбин, его губы слегка коснулись кожи Феликса. Феликс прошептал в ответ: — И я не могу потерять тебя. *** Чанбин был в панике. Ужас пробежал по его жилам со скоростью молнии. Он не мог думать. Он не мог дышать. Он не мог видеть и чувствовать ничего, кроме хаоса вокруг. Вокруг него повсюду были красные мундиры. Его клинок пронзал их так быстро, как только мог, но этого было недостаточно. Этого было недостаточно, их было слишком много. Единственное, что удерживало Чанбина, было то, что Феликс держал его за руку, сохраняя его рассудок, сохраняя ему жизнь. Чанбин не мог поверить, что это происходит. Он не мог поверить, что «Победа» догнала их, нашла их в таком плачевном состоянии. Он не мог... он просто не мог. Он был в ужасе. До глубины души. Никогда в жизни ему не было так страшно. Он боялся. Он боялся, что в какой-то момент Феликс отпустит его руку, и Чанбин больше не сможет ее найти. Он закричал, вонзая меч в еще одну грудную клетку, красное стекало по его рукам, пачкая одежду. Из-за проливного дождя было трудно что-либо видеть, что-то горело, Чанбин почувствовал, как пламя обжигает его затылок, когда он кинулся вперед. И вдруг рука Феликса больше не была в его руке. Это произошло. Чанбин увидел, как огромный мужчина в красном мундире приближается к Джисону, Чанбин попытался крикнуть, но было поздно, слишком поздно, мальчик не мог найти руку Феликса, и вдруг знакомый голос раздался рядом с его ухом. — Уходи. И он так и сделал. Он подбежал к Джисону, чуть не споткнулся о труп, лежащий на палубе лицом вниз, и вовремя перерезал шею красного солдата точным ударом меча. — Вперед! Приказ HMS Victory разнесся по воздуху и вонзился в мозг Чанбина, Джисон выглядел ошеломленным и растерянным. — Огонь! — крикнул Чан, Чанбин обернулся, попытался найти Феликса, но не смог. Он не смог. Страх шевельнулся в его желудке. Тревога стиснула холодные руки вокруг шеи Чанбина. Где он был? Где Феликс? «Эвриала» тряслась, вопила и скулила от мощи пушечного огня, Чанбин услышал треск, доносившийся с бака. Мачта. Она сломалась. Где Феликс? Где он был?! Какое-то мгновение Чанбин просто смотрел на развернувшуюся картину. Бесчисленные тела, как свои, так и вражеские. Хаос. Столько красных мундиров, и они продолжали прибывать, не останавливались, их было как минимум втрое больше, чем экипажа «Эвриалы». Пушки грохотали. Чанбин не видел Феликса. Надежды не было. Взгляд Чанбина переместился на ют. Он увидел, как адмирал экипажа «Победы» вонзил свой меч в живот капитана Со. Чанбин пошатнулся и упал на колени. Надежды не было. Надежды не было, они никогда не выиграют это сражение. Где Феликс? Где он был? Чанбин собирался закричать, но у него не было времени, меч загородил ему обзор, Джисон прыгнул, замахнувшись мечом, и внезапно он закричал от боли, валясь на пол, и Чанбина оттолкнуло назад, лезвие полоснуло слишком близко. Боль пронзила его руку, продожгла его. Он застонал и качнулся вперед, обрушив на себя дождь чужой крови. И единственное, что осталось у него в голове: где был… — Феликс! Это был голос незнакомца. Чанбин его не узнал. Но он признал в нем авторитета, когда услышал его. — Феликс! Мой сын! Другая рука толкнула Чанбина, внезапно меч направили ему в горло. Он не слышал ничего, кроме крови, текущей по его венам. — Феликс, мой дорогой сын, я так рад тебя видеть! Вот он. Стоит посреди палубы, Чанбин видел, как он дрожит. Он видел, что Феликс напуган, и, наконец, понял, что это зовет его отец. Чарльз Ли. Копье гнева пронзило Чанбина, он попытался пошевелиться, но внезапно меч сменился дулом пистолета, направленным прямо ему в голову. Чанбин этого не чувствовал, не видел. Он не чувствовал ничего, кроме страха. Джисон истекал кровью. Феликс был далеко. Слишком далеко. — О-отец... Голос Феликса был слабым. Чанбин мог слышать страх, он мог слышать боль. Чарльз Ли в своем красном, расшитом золотом мундире, с мечом, звенящим среди драгоценностей на поясе, пересек доску и направился прямо к Феликсу. Чанбин наблюдал, как отец заключил сына в объятия, которые не выглядели искренними. Меч Феликса выпал из его рук. Лязг эхом разнесся по воздуху. Казалось, все остановилось. — О, мой милый маленький мальчик, мы все думали, что тебя больше нет в живых! Мы искали, мы так долго искали тебя и наконец-то нашли, ох, я так благодарен небесам, что ты жив! Чарльз Ли не смотрел на сына с радостью. Вместо этого на его лице читалось отвращение. — Посмотри на себя. Что они с тобой сделали, мой милый ребенок? Теперь ты в безопасности, мы отвезем тебя домой. Дом? Но дом Феликса был прямо здесь? Прямо на этом корабле, рядом с друзьями, с Чанбином. Феликс уже был дома. И наконец, наконец Феликс оторвал взгляд от отца. Его глаза нашли Чанбина, и мальчик никогда не видел такого дикого страха в его медовых глазах. — Нет, — услышал Чанбин слова Феликса. — Феликс? Давай возвращаться домой. На этом корабле, полном грязных пиратов, тебе нечего делать. — Нет. Мальчик слышал грохот своего сердца в груди, кровь в ушах и тихий шепот Феликса. Чанбин утонул в его взгляде. — Феликс, я знаю, что я не был для тебя лучшим отцом, но если ты не хочешь вернуться из-за меня, сделай это ради своей матери. — Нет. — Феликс, умоляю тебя. Она очень больна, Амелия очень больна, и она хочет увидеть тебя, может быть, в самый последний раз. Именно эти слова заставили Феликса снова перевести взгляд на отца. Чанбину хотелось кричать, бежать к Феликсу и спасать его от монстра перед ним, но он не мог. Он знал, что как только он двинется, пистолет рядом с его головой выстрелит. Феликс сделал шаг назад. — Нет. В Нассау для меня нет ничего родного. Последовало молчание. Чанбин ничего не мог сделать. Он был в ступоре. Он чувствовал себя бесполезным. Он был напуган до глубины души. Он не мог его потерять. Феликс снова посмотрел на него и вздохнул. Чанбин дрожал от боли и страха, он видел, как юноша о чем-то думает. Что-то, что, казалось, на мгновение успокоило его. — Теперь это моя жизнь. В этом хаосе и волнах страха, поднимающихся внутри Чанбина, он почувствовал прилив тепла. И в следующие несколько секунд Чанбин увидел, как Чарльз Ли возится со своим поясом, а затем в голову Чанбину направили еще один пистолет. На мгновение взгляд Чарльза Ли встретился с Чанбином – и мальчик осознал, что отец Феликса понял, каковы были отношения между Чанбином и Феликсом. Какие были отношения между сыном капитана и сыном губернатора. — Н-нет! — вздрогнул Феликс. Боль рикошетом пронзила сердце Чанбина. — Нет! Нет! Чанбин снова перевел взгляд на Феликса, его чувства были на пределе, он понимал, что находится в серьезной опасности. По щеке юноши скатилась слеза, и Чанбин понял, что тот принял решение: — Я вернусь! Не стреляй в него! Пожалуйста, отец, не надо! Я вернусь, я вернусь домой! Я вернусь домой к тебе и маме, если ты позволишь «Эвриале» уплыть, больше не причиняя им вреда, я вернусь домой! Пожалуйста! — закричал Феликс, схватив отца за руку. Вся сила в теле Чанбина мгновенно исчезла. Нет. Нет. Этого не может быть. — Пожалуйста. Пусть они плывут. Я вернусь домой. — Отлично. Нет. — Опустить оружие. Отступить к «Победе». Нет. Нет. Нет. Нет! Этого не может быть, нет. Это просто не могло, не могло быть реальностью, это не по-настоящему, все это неправда. Чанбин, бессильный и беспомощный, наблюдал, как Чарльз Ли схватил Феликса за руку, прежде чем потащить его к своему кораблю. Феликс кричал, умолял его отпустить, но он этого не сделал. И как только юноша собирался встать на доску, он обернулся. В последний раз Чанбин смотрел на Феликса. Он смотрел в эти медово-топазовые глаза, дрожащие, полные страха и горя. Феликс плакал, по его щекам катились слезы. Его оранжевые волосы спутались на лбу, мокрые от проливного дождя. Красная рубашка, которую дал ему Чанбин, прилипла к нему, от воды окрашенная в более глубокий красный цвет. Он выглядел красиво. Нереально. Просто прекрасно. И он был так напуган. В глазах дикий страх и одиночество. Этого не может быть. Это невозможно. Чанбин этого не понимал, он действительно не понимал, что происходит. — Прости, Чанбин. Мне очень жаль. Чанбин не мог его потерять. Чанбин не мог потерять Феликса. Он не мог. Он… Нет. Он не мог. Он не мог его потерять! Нет. Это было неправдой. Этого не происходило на самом деле. Чанбин не мог потерять Феликса. Он не мог! — Покинуть корабль! Кто-то дернул Чанбина за воротник рубашки, оттаскивая назад.