Сайд «Рождённый в огне»,
Дом семьи Игнэйров
Покидая пателанс, Флатэс сделал глубокий вдох и с замиранием сердца посмотрел на дом. Казалось, что прошлое вот-вот накинется на него в образе огромной собаки и разорвёт на куски. Обстановка подавляла до того, что ступни, как ему казалось, прилипали к земле и чем дальше он ступал, тем сильнее вяз; к и без того мрачному настроению прибавилось уныние. В месте, которое Игнэйр раньше звал домом, предстало пред ним клеткой. Сжав кулаки, он подхватил сумку, избегая взгляда брата. — Знаешь, все ждали твоего возвращения, а ты встретишь их с таким таблом? Мог бы хотя бы сделать вид, что рад оказаться дома, — осуждающе кинул Пэстаб. — Это ты захотел уехать, тебя никто не прогонял, — в его серьёзный голос скользнула печаль. Проходя мимо младшего брата, Пэстаб ударил того ладонью по спине и махнул рукой ко входу. Флатэса же охватила всепоглощающая горечь, пустившая корни по телу. В груди запекло, вдыхаемый воздух показался густым и вязким, точно стремился жидкое взрывчатое вещество, что могло рвануть в любой момент. Братья зашли внутрь, обычно вздорный академец принялся осматриваться. Обстановка оказалась прежней, почти ничего не изменилось. Всё те же светло-бежевые обои, те же большие деревянные резные часы в коридоре, грузно висящие почти у самого потолка; два циферблата, походящие на глаза, осуждающе уставились на самого младшего члена семьи, в какой-то момент Игнэйру показалось, что они закатят стрелки в обратную сторону и недовольно звякнут. Бежевые однотонные ковры, сохранили мягкую структуру и приветственно обволокли ноги академца, однако ему они показались путами, готовившимися оплести его по самую голову. Вдоль стены стояли антикварные скрипучие шкафы, доставшиеся от прабабушки. Солнечный свет заливал прихожую из двух противоположных окон и изворотливо крутился по ковру. Пол басисто поскрипывал от каждого движения. Пэстаб переместился за спину Флатэса и облокотился на дверь, скрестив руки. — Не беги сразу, как только увидишь Экли, — тем же тоном обратился он к брату. Уши в тот же момент заложило, сердце с бешенной скоростью забилось в груди. Виски начали болезненно пульсировать, а тело, точно скованное чем-то, не могло двинуться с места ни на сантиметр. Перед глазами мелькали картины вздувающихся пузырей на её коже, в ушах звенели истошные крики. Только академец успел переварить слова, как бросился назад, к двери, желая убежать на другой конец света. Однако Пэстаб, заранее перекрывший пусть, лишь мягко оттолкнул брата и указал ему пальцем на лестницу, — очевидно говорил идти в кабинет отца. Не сдерживая страха, Флатэс умоляюще посмотрел на брата, в надежде, что тот сжалится над ним, но Игнэйр старший лишь помотал головой и снова указал на второй этаж. К этому моменту академец почти утратил чувство равновесия. Сам не понимал благодаря кому или чему ещё держался на ногах. — Мама пошла закупаться на рынок, отец в кабинете и ждёт тебя. Так что настоятельно советую тебе пойти прямиком к нему и стереть эту жалкую мину с лица. Флатэс не верил ушам и замер на месте, не зная куда себя деть. На миг даже возникла идея выпрыгнуть в окно на кухне, но она сразу испарилась, как только орденовец посмотрел на него уставшим взглядом. Сглотнув ком в горле, помрачневший Флатэс стал с трудом переставлять ноги, чувствуя, как те наливаются свинцом. Ужас сковывал разум и заставлял оглядываться на каждый шорох. Было до того страшно встретить сестру, что он начал красться по лестнице, точно преступник; ступеньки же, точно нарочно, гаденько скрипели. Страх пульсировал с такой силой, что казалось под его напором голова то увеличивалась, то уменьшалась, а фитиль от взрывчатки начал медленно тлеть и ускорялся в те моменты, когда нервозность подскакивала на самый пик от того, что откуда угодно могла появиться сестра. Судорожно гоняя воздух через нос, Флатэс таки поднялся на второй этаж и засеменил к кабинету отца. Чем стремительнее он приближался, тем страшнее становилось. Добравшись до двери, он осторожно и тихо постучал, положив ладонь на причудливую ручку в форме огненного всполоха. Судорожно задышал, но стало ещё тревожнее. Хотелось убежать, но ноги не слушались, даже язык онемел от напряжения. Заложившая уши кровь, ожесточённо ударяла по барабанным перепонкам. Он запоздало заметил, что дверь открылась и перед ним предстала Экли, академец потерял дар речи, во рту закололо и этот колючий ком стал продираться по горлу. В попытке сохранить безразличное лицо, Флатэс понял, что дал слабину, ведь почувствовал, как мускулы на лице напряглись и выдали вину, укоренившуюся в нервных окончаниях, да в каждой клетке тела. Его парализовало, фитиль догорел и взрыв в груди прогремел до того сильно, что сердце стало биться, точно кто-то начал палить из пушек. Агатовые глаза сестры отливали бронзой и теплотой. Она чуть склонила голову, рассматривая брата, от чего пунцово-красные волосы скатились по плечу, обнажая, точно распустившиеся бутоны, ожоги, уродующие нежную девичью кожу. Они красовались на щеке и задевали уголок глаза, ползли к шее, а после скрывались под лёгкой футболкой. Из-под рукава они спускались по плечу, а там их уже скрывала тёмная ткань длинной повязки по самое запястье; кисть же выглядела практически не повреждённой. Вернув взгляд к лицу, Флатэс разглядел привычную родинку под здоровым глазом. Височные и затылочные зоны полностью обриты, их прикрывала густая шапка вьющихся локонов. Тем не менее участок кожи, где волосы не росли открывается, когда сестра наклоняла голову. Четыре года он не видел Экли. С того дня, как она получила ожоги, отец повёз её к лучшим лекарям. Насколько известно младшему Игнэйру, они почти два года ездили от одного сайда к другому в надежде спасти внешность сестры и зрение в задетом пламенем глазу. А когда отец и сестра объявили о том, что планируют в скором времени вернуться, Флатэс трусливо сбежал в академию, страшась увидеть её вновь. Четыре года он бежал сам не понимая куда и для чего. И вот, после всех усилий и испытанной горечи, перед ним стояла Экли и нежно ему улыбалась, точно и не было тех лет. Он не понимал откуда в ней столько силы, не понимал, как после всего, она могла продолжать смотреть на него с любовью и лаской. — Флатэс, негодник! — её голос, преисполненный радостью, задрожал и уже в следующее мгновение она обвила руками его шею и притянула к себе. — Я так по тебе соскучилась! Его, точно резко проткнули со всех сторон лезвиями, из-за которых младший не смел пошевелиться, даже не сумел поднять руки, чтобы обнять Экли в ответ. Он и не хотел. Как после случившегося ему вообще могло прийти в голову, чтобы коснуться столь хрупкой фигуры сестры, пережившей по его вине все круги ада. — Привет, Экли, — наконец, выдавил из себя академец, глаза застлала пелена слёз, но он продолжил неподвижно стоять. Экли так же мягко отстранилась и провела пальцами по тёмной ткани скрывающей руки брата. — И тебе досталось не меньше. — Точно опомнившись, она замотала головой. — Поговорим попозже, иди, папа ждёт тебя. — Лучезарно улыбнувшись, она привычно и задорно стукнула его кулаком в плечо и уверенно двинулась к лестнице. Крепко сжав губы и сожмурив глаза, он помедлил всего несколько секунд, давая себе возможность успокоиться перед разговором с главой семьи, после чего вновь взялся за ручку. Холодный металл, показалось, обжёг кожу, подобно кипятку, который в первые мгновения ощущается ледяным, после чего Игнэйр толкнул дверь и вошёл в кабинет.Лес за рекой Светлой Девы
Эпкальм сверлил взглядом поваленную сопротивленку, чьи брови и губы кривились то ли от неприязни, то ли неловкости. Подскочив и убрав нож от её горла, сопротивленец отошёл на пару шагов и скрестил руки. — Пропустим часть с любезностями, что ты здесь делаешь? — Он сузил глаза и принял суровый вид. Похлопав глазами, Ингет, что-то буркнула под нос, поднялась и принялась отряхивать форму. Поправила волосы, затянув хвостик потуже, а после несколько скованно встала, схватившись одной рукой за предплечье другой. — Тоже хотела спросить у тебя, — тихо ответила Хактес. Закусила губу и сжалась, старательно отводя глаза. — Я хотела поговорить тобой, но, когда пришла к реке, увидела, как ты перемахнул на другую сторону и исчез за кустами, а после снова мелькнул между деревьями уже в форме. — Решила проследить и сдать меня? Ладно, другого я и не ожидал. Хотя, я уже ничего вообще от тебя не ожидаю. — Эпкальм пожал плечами, отчего собеседница только сильнее сжалась. В попытке расслабиться, она выдохнула, выпрямилась и подняла голову, встречаясь глазами с бывавшим лидером. — Я не собиралась стучать на тебя, хотела только спросить. Я не собираюсь больше создавать неприятности! Так что… так что хватит смотреть на меня, как на дерьмо, и без вас всех знаю, что поступила, как последняя гадина! — вспыхнула она, яростно дёрнув руками. Эпкальм окинул её оценивающим взглядом и чем дольше вглядывался в лицо, тем больше понимал, что не верит ни единому её слову. Да и может ли быть иначе? Давать бесконечное количество шансов — тоже самое, что хвататься каждый раз за куст с шипами и надеяться, что в это раз не останется ран. Прикидывая, что дальше делать, сопротивленец стал разрываться между тем, чтобы идти и поджидать мальчишку и пониманием того, что с Ингет это невозможно, мало ли чего она потом выкинет. На одном проявлении её «добродетели» он получил поучительную пощёчину и вторую щёку подставлять не собирался. В мире, в котором им всем приходилось выживать, лучше и первую щёку не подставлять, куда лучше вместо этого достать оружие и готовиться к неизбежному бою. Запрятав меч в ножны, Аноильтенс обернулся и бросил взгляд вперёд. Он представил, что, возможно, где-то там сидит тот самый академец. Нервозность от того только возросла. Следом за ней грозилась появиться ярость. — Возвращайся в штаб. У меня нет времени на разговоры, — сурово бросил Эпкальм, наблюдая за бывшим товарищем. «Всё верно, она больше не моя забота. В приоритете не Ингет, а свиток», — он укрепился в своих суждениях и решил, во что бы то ни стало отправить её обратно. Помех на пути хватало и без того. Ингет вскинула голову. Помимо потухшей надежды на лице появилась и горечь, за ней следом нашло раздражение. — Нет, подожди! Эпкальм повернулся к ней спиной и уже начал прикидывать путь, по которому смог бы оторваться от неё. Внезапно Хактес подалась вперёд и вцепилась в его запястье, крепко стиснув пальцами. — Почему? Я так много прошу? Почему ты отправляешь меня обратно? — Потому что я тебе не доверяю, — резко ответил Аноильтенс, не секунды не промедлив. — Мне хватило с тобой проблем, давай на этом и остановимся. Ты и так добилась чего хотела, так хватит уже таскаться за мной! Ты раздражаешь. Она замерла в полной обескураженности. Ингет сжала челюсть и подавленно, но злобно рыкнула. Эпкальм отчётливо увидел, как она задрожала. Жалкое зрелище, подумалось ему. Пытаясь высвободить руку, сопротивленец ощутил, что Хактес только сильнее сцепила пальцы. — Я подожду. — Что? — Я тебя дождусь! — Она уверенно вскинула голову. — Я буду здесь, у реки, только не забудь обо мне! Такой расклад тебя устроит? Смерив сопротивленку взглядом, Эпкальм почти что изумился, но решил не показывать удивления. Однако её поведение действительно поразило его. Уж чего-чего, а терпимости от Ингет, особенно в свою сторону, ждать прежде не приходилось. Пожав плечами и кивнув ей, он высвободил руку, после чего накинул капюшон и поймал зрительный контакт. — Не засни, — бросил напоследок Аноильтенс, прежде чем раствориться в лесной гуще.***
Провожая взглядом исчезнувшего в ночной тиши деверев бывшего лидера, Ингет развернулась и пошла обратно к берегу. В последние недели она совершенно не понимала ни себя, ни того, что творила. В голове всё чаще стал крутиться Эпкальм и его слова, от чего она ужасалась. Её напрягали не его присутствие в мыслях, и даже не то, что он заполнял почти все думы, — ведь так было и раньше, когда она с ним соперничала, — теперь же сопротивленка начала истолковывать всё в несколько ином свете. Новые открытия совсем не приходились по душе. Разве она, — та, кто вечно огрызалась на любое движение Аноильтенса, могла при этом испытывать нечто совершенно иное? Как оказалось, могла. Совсем недавно, она вспомнила случай, когда бросилась на Эпкальма чуть только стало известно о смерти Сэлда. Ингет вдруг поняла, что так сильно взбунтовалась и почти напала на лидера, только потому что пожелала забрать часть его страданий себе. А может и сумела забрать, раз так бурно отреагировала. Ей было невыносимо осознавать то, что её вечные нападки были вызваны не только ненавистью, но и сочувствием, ведь она понимала, как ему тяжело приходилось временами. Она хотела поддержать его в глубине души, но могла только ругаться, потому что внушаемое чувство ненависти и долгие годы одностороннего соперничества сделали её на вид бесчувственной по отношению к нему. Только вот теперь она совершенно не осознавала, что делать с этими пугающими открытиями. Будь её воля, Хактес бы предпочла оставить всё как есть и не анализировать свои действия, жить так же, как жила прежде; но вот она, сидит у реки, смотрит завербовано на воду и ждёт возвращения Эпкальма. «Я ещё более жалкая, чем думала», — не переставая себя корить, неудавшийся лидер снова и снова прогоняла каждое воспоминание с участием Аноильтенса. От них, глубоко в животе, разливалось приятное тёплое ощущение, поднимающееся вверх. В пору всеобщей ненависти, обрушившейся на её долю, единственным спасением, как не иронично, оказался тот, кого Ингет старательно презирала. Оказавшись в роли лидера, сопротивленка не ощутила никакого единения с родителями, напротив, появилось чувство, будто она стала дальше, гораздо дальше. С горечью опустив голову на сложенные руки, Хактес начала крутить кольцо большим пальцем и рассматривать его незамысловатые гравировки. — Родители не воспитывали меня таким мерзким человеком. Когда же я успела превратиться в это? — спросила она саму себя. Ветер подхватил её слова и понёс в только ему известном направлении. Рядом надоедливо жужжали кровососущие насекомые, из-за которых Ингет пришлось забраться под плащ и плотно в нём укутаться. Что бы подумали о ней родители, увидь, какой она стала? А была бы она вообще таким человеком, не встреть они смерть так рано? На эти вопросы ей, увы, ответить было некому, а попусту фантазировать не хотелось. На кончиках пальцев всё ещё ощущалось тепло от руки Эпкальма, которую она сжимала с невероятной яростью. Смутившись, она злобно потёрла руки друг о друга. Эти назойливые мыли, да и чувства в придачу, не нужны ей, не сейчас точно. Она стала размышлять как было бы хорошо просто наладить отношения со всем отрядом и бывшим лидером. Презрительные взгляды и злые слова терпеть не было уже никаких сил. Время текло. В какой-то момент сопротивленку сморил звук бурлящей воды и ненавязчивого шелеста листьев, и она заснула. Проснулась, когда кто-то её потыкал в плечо. Резко подскочив и чуть не свалившись, Ингет потёрла заспанные глаза. Перед ней, с холодным спокойствием стоял Эпкальм и выжидающе смотрел. Он уже был в обычной одежде. — Ты чего тут расселась? Нашла место. Хактес насупилась и недовольно буркнула в ответ: — Тебя ждала вообще-то. Сколько времени? Оглядываясь по сторонам, она отметила, что уже совсем стемнело. Сколько же она просидела? Затекшие мышцы на ногах и ягодицах говорили о том, что пробыла она тут гораздо дольше, чем предполагалось. — За полночь, — бросил Аноильтенс сжалившись. — Пошли щеночек, хозяин вернулся. Могла бы и в штабе дождаться, — усмехнулся сопротивленец, ныряя к тропинке. — Головой удалился, пока по веткам прыгал? — буркнула сонная Ингет. — И как, сделал что хотел? Ответ на свой вопрос она так и не дождалась, однако по виду Аноильтенса стало и так понятно, что вылазка явно не увенчалась успехом. Зевнув, сопротивленка вдруг вспомнила зачем изначально пришла и поторопилась нагнать Эпкальма. — Я не просто так тут рассиживалась. Скажи, как я могу поправить ситуацию в отряде? Аноильтенс устало выдохнул и потёр переносицу. По его поведению ей стало понятно, что она начала действовать ему на нервы. — Ты меня не слышишь, какой смысл мусолить одно и тоже? Я уже говорил тебе. Ты не можешь вести никого за собой. — Почему? — пылко спросила Ингет, почувствовав неприятный укол. — Да, потому что ты пытаешься не вести за собой, а полностью контролировать! Хотя это тоже у тебя выходит дерьмово. Никогда не задумывалась, почему пост называется «лидер», а не «командующий»? Вижу, что нет. Вот и поразмысли на досуге, — отмахнулся тот. — Так ведь почти одно и тоже, нет? Да и тебя все постоянно звали «командиром»? Тогда в чём проблема. Задача лидера же в том, чтобы организовать работу в отряде и успешно выполнить задание, тогда какая вообще может быть разница? Идущий чуть впереди Эпкальм, скривился и закатил глаза. Ингет удивилась. Что не так она опять сказала? Раздражение вновь начало возвращаться в мышцы, сонливость стала стремительно отступать. И как только этому мальчишке хватало наглости так себя вести? — Ты всегда была такой глупой? Не думал, что простые вещи нужно разжёвывать, ну серьёзно. Давай завтра продолжим, я устал, — сопротивленец скользнул внутрь штаба. Она и заметить не успела, как они уже дошли. Ингет твёрдо решила добиться ответов хотя бы за то, что просидела столько времени в компании противно пищащих насекомых и порвалась следом. Эпкальм, чуть прибавил шаг и уже взбирался по лестнице. Переходя на бег, Хактес резво влетела следом, но заметивший её приближение Аноильтенс, быстро юркнул к своей комнате и уже почти скрылся за дверью. Но и тут лидер решила идти до конца. Ингет в наглую перехватила закрывающуюся дверь и постаралась протиснуться в комнату. Хозяин сие апартаментов не сдавал позиций и начал давить с другой стороны. — Я тебя не звал, — шикнул он, когда у неё таки вышло протиснуться внутрь. — И вообще, что ты забыла в моей комнате? — Мы не закончили! Я тебя столько прождала, не чтобы ты просто свалил! Сверкнув недобрым взглядом, сопротивленец чуть склонил голову, не потрудившись закрыть дверь до конца. Затем он хмыкнул и протянул руку, упираясь в стену, прямо рядом с головой Хактес. Её сердце ускорилось так внезапно, что закружилась голова. Ужесточив выражение лица, она хмуро посмотрела ему прямо в глаза. Полоска света из коридора падала ему на лицо, отчего создалось впечатление, будто один глаз подсвечивался. — Слушай, поросёночек, а ты в курсе, что подумают, если тебя сейчас тут застанут? Девушка оказалась в комнате парня в такое время, ай-яй-яй. Время разговоров прошло, сейчас уже время для другого формата общения. — Эпкальм расплылся в лукавой усмешке, не прерывая зрительного контакта. Ингет готова была поклясться, что от её раскрасневшегося лица начал исходить пар. Тихо взвизгнув, она бросилась к двери, распахнула её и оказалось в коридоре. Казалось, что пульсировало всё тело, а щёки продолжали обжигающе пылать. — Вот и правильно, бывай, — послышался смех за спиной. — А вот тебе ответ, раз уж ты себя так хорошо ведёшь: лидер направляет, а не раздаёт указания. Ему не нужны приказы, потому что подчинённые сами идут за ним. Его работа в том, чтобы сплотить людей, он должен видеть достоинства каждого и усиливать их благодаря командной работе. Лидер, куда бы не пошёл, никогда не будет один, ведь для остальных он становится яркой звездой, которая становится ориентиром для других, за которой они следуют по свей воле. Обернувшись, она заметила, что бывший лидер наглым образом хохотал в кулак. Он опирался рукой о дверь, а второй всё так же продолжал прикрывать рот. Ответ же, произнесённый им, пробрал до мозга костей мурашками. — Ты вообще ненормальный! Ясно! Просто отвратительное поведение! — разозлившись, Хактес повернулась, совершенно позабыв о зардевшихся щеках. — Ну-ну, что ты, как я могу? — не переставая смеяться, он выдохнул и успокоился. — Знаешь, ты теперь ещё больше похожа на свинку. Спокойной ночи, — в последний раз хохотнув, он указал на свои щёки, а после закрыл дверь. В панике схватившись за лицо, Ингет резко развернулась и понеслась к своей комнате, прикрываясь руками. Пока шла, не переставала думать о том, что это было впервые, когда он так смеялся, общаясь с ней. Глупо улыбнувшись самой себе, сопротивленка поспешила тихонько хлопнуть себя по щекам. «Никаких глупых улыбок! Я на это не попадусь! Нет-нет! — одёрнув себя, сопротивленка влетела в комнату и обессиленно рухнула на кровь, зарываясь лицом в одеяло. — Он прав, я всегда шла за ним, несмотря ни на что, мне просто хотелось идти за ним, даже не смотря не цель заполучить его место. Теперь мне это понятно. Насколько сильным человеком он всегда был, что не позволял себе сломаться и находил силы на помощь другим?»