Сайд «Пёстрых Камней»,
Дом семьи Амкапир
Перерывая стеллажи с книгами в небольшой домашней библиотеке, Калеса не переставала недовольно бурчать, перебирая одну за другой в поисках нужной. На самом деле, она смутно помнила цвет обложки, потому как сама ту книгу брала редко; в основном мама зачитывала ей некоторые истории на ночь, когда появлялось время. Всё, что осталось в памяти — образ разнообразных завитушек. Она раздосадовано выдохнула и оглянулась. Просторная комната выглядела не менее роскошно, чем остальные в доме: бежевые стены отливали турмалином и точно притягивали солнечные лучи; объёмные и длинные шкафы с пузатыми выступами гордо стояли у стен и кичились массой книг с драгоценными обложками книг, — пусть даже большая часть из них простые обманки для декора. Деревянный паркет цвета какао начищен и отполирован практически до блеска. Посреди комнаты расположись манящие кресла со столиком, за которыми Калеса нередко устраивалась за чтением и чашечкой ароматного чая. Орехово-карамельная мебель контрастировала с потолком и стенами, но вызывала приятное чувство комфорта. Грузные шторы закрывали часть окон, пока светлая занавеска нежно струилась к полу. За ней виднелось длинное арочное окно, что едва переливалось светло-опаловыми оттенками. Пыли не сыскать ни на полках, ни на книгах, — благодаря усилиям горничных. Рядом с зоной чтения установлен бронзовый глобус. Живости помещению добавляли «густые» и тянущиеся к полу листья жёлтых и зелёных цветов. Перерывая один стеллаж за другим, Калеса не переставала думать о Малере. Ей было совершенно не понятно, почему он вдруг стал так себя вести. Неужто его дражайшая подружка настолько ему важна? Тогда на кой ему понадобилось крутиться вокруг Калесы и завладевать её вниманием? Присфидум производил впечатление хмурого, замкнутого и спокойного человека, но никак не ловеласа, смеющего плести хитроумные планы по совращению сразу двух девушек. А в таком случае что-то не сходилось. Амкапир ломала голову всю дорогу до дома, пока её подвозили местный патруль ордена, отвечающий за безопасное передвижение. Для перемещения студентов академии, орден обычно выделял пателансы старых образцов, которые переделали таким образом, чтобы те могли вмещать в себя по меньшей мере пять человек, не считая водителя и провожатого. Машина хоть и выглядела неуклюже и летала значительно медленнее — предоставляла защиту и безопасное передвижение. Зарычав от раздражения, академка разлохматила волосы и впихнула очередную книжку обратно на полку. — Что же там было? — ворчала она под нос, прока натужно силилась зарыться поглубже в память, но даже это не помогало вспомнить почти ни одной сказки. Всё что удалось разыскать из детства во время чтения на ночь — самопроизвольно появляющиеся раны. Лишь когда она увидела, как на щеке Лании прочертились полосы, то подумала, что где-то уже слышала о таком. — Калеса? Если бы не наши горничные, я бы и не узнала, что ты приехала. Так, это ещё что за бардак? Расселась на полу, как какая-то прислуга, — возмущённо заговорила мать с тёмно-русыми волосами, собранными в элегантный пучок. — У нас есть кресла! Испугавшись гнева матери, Калеса подскочила и недовольно скрестила руки. Тёплого приёма она и не ждала, но надеялась обойтись без подобных приветствий. — Я искала книгу, а не читала, — она фыркнула в ответ, стремительно уняв волнение. — И вообще, могла бы встретить дочь и поприветливее. — От тебя я вообще никакого приветствия не дождалась. — Севита́я Амкапир вскинула брови и недовольно цыкнула, прежде чем улыбнуться с привычной ей величавой холодностью. Женщина раскинула руки, и Калеса послушно подошла. Мать положила ладони на плечи дочери, в то время как сама Калеса приложила свои на лопатки родительницы. Обменялись тремя бесконтактными поцелуями в щёки. — Что с волосами? А с кожей? Ты за собой вообще следишь? На уже привычные упрёки, академка отмахнулась и пошла обратно к стеллажу. Понимая, что сама она не управится даже за день, решила-таки поинтересоваться у матери, хоть ответа получить и не надеялась. — Мам, ты помнишь книгу, которую читала мне на ночь в детстве? Севита́я грациозно проследовала на каблуках по паркету, а после так же элегантно опустилась в одно из кресел. — Помню, а почему ты вдруг о ней заговорила? — Она сложила обе руки на подлокотник и закинула ногу на ногу. Помявшись с минуту, Калеса снова вспомнила пустой взгляд Нобилиа, тревогу Малера и злость, вспыхнувшую в глазах Валтиса в палате. Она прекрасно понимала, что должна быть связь между событиями с Ланией и Присфидумом, но не могла её определить. — Я хотела найти одну сказку, кажется ты рассказывала, что это что-то вроде мифа. Нам задали изучить возможные семейные легенды по истории Зазавесья, вот я и приехала, чтобы найти книгу, — выдав матери сочинённую по дороге историю, академка неотрывно наблюдала за родительницей, расположившейся напротив. — Ах эта книжка, да она была у нас где-то, даже не вспомню, когда видела её в последний раз. — Ответ заметно расстроил Калесу, и она почувствовала желчный привкус пропала, скользнувший в горло. — Но я хорошо помню эту легенду, как никак это наследие рода Амкапир, — женщина хитро улыбнулась, указывая светло-голубыми глазами на кресло рядом с собой. Калесу всегда забавил факт того, что фамилию рода на церемонии объединения брали того рода, который наиболее прославлен. Отец в былые времена любил побухтеть о том, что его славный род оказался менее знатен и его фамилия так и осталась при родителях. Не мешкая, академка уселась поудобнее, затаила дыхание и перевела взгляд на мать. Через высокие окна, тянущие к самому полу, комната заполнялась светом. Свежий воздух позволял Калесе не воспламениться от интереса, который яростно пожирал её. — В нашем роду всегда передавалась одна и та же способность, которой предки могли свободно распоряжаться. До нас, к сожалению, она так и не дошла. Цикл наследования прервался на Аррога́нии Амкапир. — Севитая недовольно цыкнула и скрестила руки, при том стала играть наманикюренными пальцами по предплечью. — Но да ладно, пойдём по порядку. Для начала расскажу тебе о тех самых способностях. Всего выделялось две основные ветви обладателей — это э́нпроки, то есть такие как мы и поканта́ры — способные зачаровывать. Как оказалось, поканта́ры имели и сокрытую силу, которая имела необходимость пробуждения, но то была тёмная сторона способности и довольно опасная. Она заключалась в умении накладывать проклятия. Именно из-за рисков её применения, способность в конечном итоге и прекратила своё существование в нашем роду. Потому что, проклиная кого-либо, обладатель силы обрекал себя на проклятие в ответ. В этом случае как никогда подходят слова: «Чернь за чернь». — Старшая Амкапир поднялась с кресла и деловито прошла к окну, резко сдвинув на нём штору. Часть комнаты погрузилась во мрак. По коже Калесы забегали мурашки и ощущение чего-то зловещего, неприятно зазудело под кожей. — Аррога́ния Амкапир отличалась особенной капризностью, заносчивостью и нетерпимостью. Из-за привычки получать всё, чего бы не пожелала и благодаря способности очаровывать кого-бы не пожелала, она совсем извратилась. О ней упоминали, как о самой неприятной личности рода, а в последствии она и вовсе стала ненавистной изгнанницей. Что-то я слишком забегаю вперёд. — Вновь усевшись в кресло, рассказчица недовольно хмыкнула, направив взгляд в пространство. — Когда пришло время искать спутника на жизнь, она взбунтовались. Ни один из кандидатов ей не приходился по душе то лицом, то характером, то способностью, который тот обладал. Впав в истерику, она решила убежать из дома. Случилось так, что верная лошадь принесла её к дому какого-то влиятельного рода. — Какого-то? Что это был за род? — возмутилась Калеса, не понимая, почему такую важную деталь, точно вырезали из рассказа. Севита́я лишь пожала плечами, укладывая подбородок на тыльную сторону ладони. — Не уточняется. Это всегда было чёрной дырой в легенде. Тогда же разгневанная и плачущая Аррогания встретила мужчину, прекрасного и величественного, который стал спасителем в её глазах, хоть изначально она его и невзлюбила. Он оказался хозяином этого дома, что возвращался с прогулки и пожалел бедную девушку. Амкапир, не скрывая своих чувств, излила все переживания и начала сетовать на несправедливость, на что слушатель лишь усмехнулся и сказал, что никакой несправедливости толком и не случилось. Почувствовав укол в рёбра, Калеса застыла. Сердце в её груди начало стучать ожесточённее и более волнительно, поднимая тем самым осевшие камни с глубин омута памяти. Первая встреча с Малером воссияла подобно набути́нским звёздам. — Мужчина сказал, что она ещё встретит того, кого полюбит и будет счастлива, но для этого потребуется время. Аррогания, потрясённая не только его словами, но и реакцией, взобралась на верного скакуна и сказала, что тот глупец. Однако с того дня, она никак не могла выбросить из головы той встречи. Её будоражили поведение незнакомца, Амкапир всё больше ловила себя на мысли о том, что не может перестать думать о нём. Спустя какое-то время, после очередного неугодного жениха, она снова отправилась к тому особняку, желая вновь встретиться с тем мужчиной. Так и случилось, она увидела его и тогда же осознала свои чувства. Когда же Арргония собралась выйти к нему, то увидела рядом другую женщину. Картина того, как они весело смеялись и нежно смотрели друг на друга, вызвала в ней бурю злобы. Она считала, что это нечестно, что он должен принадлежать ей. Не сдержав порыва, она бросилась к нему. Начала рассказывать о чувствах, о том, что вместе они будут счастливы и она не потерпит присутствия другой женщины рядом с ним. Мужчина же был шокирован её речами, а потому твёрдо заявил о невозможности между ними чего бы то ни было, поскольку его сердце отдано супруге, матери его детей. Не пожелавшая мириться с таким раскладом Арргония, попыталась наложить на мужчину чары, чтобы приворожить к себе, но его любовь была до того сильна, что он смог воспротивиться и разрушить ворожбу. Из-за взбурлившей ревности и ненависти, к пассии возлюбленного и наглости, что он посмел не подчиниться её желаниям, Амкапир впала в неистовство. Тогда-то и смогла пробудить в себе до того дремавшую силу проклятия. — Севитая выдохнула, прерывая рассказ. Впитывающая каждое слово Калеса, словно отошла от транса и подалась вперёд, вцепившись пальцами в подлокотник кресла. Буря внутри так неистово царапалась и билась о рёбра, что академка не могла и слова выдавить. — Что было дальше? — затараторила она с горящими глазами. Всё внутри неё жаждало продолжения и изнемогало от любопытства. — Арргония, сама того не ведая, в порыве ярости, прокляла возлюбленного. Её слова звучали так: «Не будет тебе жизни ни с одной женщиной, коль отвергаешь меня. Пусть избранницы, принимающие твою любовь от сладостного поцелуя, сгорают от её яда и впадают в сумасшествие. Не будет ни одной из них житья, пока ваши сердца тянутся друг к другу. Да случится это с каждым наследником, который появится в твоём роду. Страдай сам и живи с тем, зная, что и другие мужчины твоего рода будут несчастны!». Из-за столь сильного проклятия, затронувшего не только настоящее, но и будущее, со временем душа Аррогании раскололась. После того дня, она прожила всего полгода, а после умерла, не пережив отдачи собственного проклятия. О том мужчине известно немного. Упоминается, что его жена в скором времени, скончалась, если не ошибаюсь, то это случилось сразу после смерти Амкапир. Женщина, чахнущая от собственных чувств и проклятия, покончила с собой, а на протяжении полугода она оставляла на своём теле раны. Что интересно, наша предшественница приходила ещё не раз к тому мужчине до своей смерти и наблюдала, как его женщина сходила с ума. Поговаривают, что она сопротивлялась, а после начала подчиняться голосам, слышимым только ей. Они хотели, чтобы она наложила на себя руки. После произошедшего, способность ушла из рода, а Арргонию стали считать разрушительницей силы. Когда она была уже на смертном одре, её отлучили от семьи. Вот так. Но не припомню, чтобы рассказывала тебе на ночь легенду целиком. Тогда я просто собрала некоторые отрывки и превратила это в сказку с хорошим концом. — Мать вскинула руки и уголок её рта растянулся в надменной усмешке. Потрясённая легендой Калеса какое-то время сидела и не могла проронить ни слова. Ещё в середине истории, она догадалась, что мужчина, которого встретила Арргония происходил из рода Присфидумов. Теперь-то клубок из ниток стал развязываться, оставалось лишь несколько узелков, которые она никак не могла распутать. Вот зачем отщепенец подошёл к ней в тот день, вот зачем согласился на воровство — хотел подобраться к ней поближе! Если род Малера проклят и по сей день, то зачем он целенаправленно пришёл к ней, той, чья семья повинна в проклятье? Разве не должен быть какой-то стимул для этого? В голове наконец промелькнула верная мысль. — Допустим проклятье до сих пор существует, есть ли способ его снять? — Академка приложила палец к губам, а после вновь взглянула на мать, на чьём лице расцвела хищная улыбка. — Есть.Академия кувелов,
медпункт
Уверенно распахивая дверь в академию, Кэнсаль опасливо заглянула и прокралась внутрь, опасаясь, что неподалёку может оказаться Инетта. За последние недели мучительница не могла подойти к своей игрушке ближе чем на несколько метров, поскольку рядом постоянно оказывался преподаватель хабитарии. Иногда встречая её взгляд, Вэнферас понимала, что та в ярости от потери привычной власти. В такие моменты Кэнсаль начинала почти-что молиться на профессора Ладэктуса, пока в груди медленно, но верно росло всё большее восхищение наравне с чем-то трепещущим. Внутри всё чаще стало появляться ощущение, будто она может взлететь если только захочет. Однако сейчас, цель была совершенно противоположной. Выходной от учёбы день начался бы куда спокойнее, не проснись Кэнсаль одна в комнате. Дозвониться до соседки не вяшло. Академка знала, что подруга не могла остаться где-то в другом месте, от того испытала зябкое волнение. Не прошло и пары минут, как она взялась корить себя за то, что так и не пошла вместе с Ланией на вечеринку, прошедшую прошлым вечером. Вместо этого, она предпочла пройтись с профессором, обсуждая разного рода способности, собственную жизнь и увлечения Ладэктуса. Выяснить, что Нобилиа находилась в медпункте, Кэнсаль смогла от вахтёрши. Она наспех накинула футболку и влезла в юбку, после чего и помчалась в академию. Преодолев ступеньки, Вэнферас не переставала гадать, что же могло произойти с подругой. В голову приходили лишь негативные мысли, от которых она старалась отгородиться, но выходило, что они лишь становились тревожнее и страшнее. «Неужели Валтис что-то сделал с Ланией? Что если он последовал примеру Инетты и избил её?» — глаза заслезились, а руки затряслись от нервного напряжения. Сама того не замечая, она начала общипывать зубами губы изнутри. Академка преодолела последний поворот и подбежала к кабинету медитрии. Через овальное стекло с мутным матовым покрытием, были видны лишь очертания кровати и комнаты, больше похожие на размытые пятна. Потянув руку к ручке, Кэнсаль заметила движение. Некто резко дёрнул дверь с обратной стороны. Дыхание перехватило в ту же секунду, пульс помчался вскачь. Втянув воздух через зубы, Вэнферас отшатнулась, чуть завидев свирепый взгляд встретившего её Валтиса. Его глаза, подобные кофейной гуще, угрожающе пылали, точно крича «не подходи, иначе перегрызу глотку». Отшатнувшись от ударившего по груди страха, академка врезалась в стену. Крадман выдохнул и за тот миг стал выглядеть куда спокойнее, нежели, когда открыл дверь — А, это ты, — небрежно бросил тот и прищёлкнул языком. Он отступил с прохода, пропуская Кэнсаль в палату. — У тебя есть не больше получаса, скоро приедут родители. — Академец махнул рукой себе за плечо, когда развернулся и исчез за дверью. С трудом отлепившись от стены, Кэнсаль просеменила с опущенной головой в медпункт, закрыв за собой дверь. Украдкой стрельнув глазами в сторону кровати, Кэнсаль сорвалась с места и схватила подругу за руку. Посетительница припала на колени перед кроватью. Пугала не столько лёгкая бледность, даже не испарина, скопившаяся на коже Нобилиа, сколько пустой взгляд, точно поблекших зелёно-карих глаз и отсутствующее выражение лица. — Лания, что с тобой? — дрожа пропищала Кэнсаль, подползая ближе. «Умри. Кровь, больше крови! Умри! — в голове разразился шёпот незнакомых голосов. — Пусти кровь. Умри», — противно нашёптывали они. Вэнферас постаралась отмахнуться и сосредоточила внимание на Лании. Нобилиа же смотрела в стену и не реагировала на подругу. Щека её оказалась заклеена прямоугольным пластырем, через ткань которого просачивались впитавшиеся рдяные капли. Казалось, словно из неё высосали эмоции, да что там, будто самой Лании внутри больше не было. — У её дружка спроси, — с отвращением буркнул Валтис, пристально наблюдающий из угла комнаты за сестрой. Он устроился в кресле и по-хозяйски закинул ноги на маленький деревянный столик. — Малер? — Кэнсаль осипла от шока. — Это невоз-зможно… он бы так не спустил с ней. Или это ты сделал? Ты ж-же всегда над ней издевался, — робко продолжила она, на что Валтис её проигнорировал и устало отвёл глаза на экран айкофэта. — Кэнсаль? — и без того тихий голос Лании, надломился. Подскочив на ноги, Вэнферас встревоженно посмотрела на Нобилиа и почувствовала, как подруга сжала её руку крепче. — Они хотят моей смерти. Они не затыкаются… Постоянно шепчут. Мне так больно. Я не могу им сопротивляться… — Безумно распахнув глаза, она повернула голову. В голосе отчётливо мелькали паранойя, страх и ноты переполняющей истерики. Она выглядела так хрупко впервые за долгое время, что казалось, будто любое неосторожное движение сломает её на части, вывернет наизнанку, оставив на её месте месиво из костей и плоти. — Шепчут? — Ты их не слышишь, да? Я слышала их и раньше, н-но думала, что мне просто казалось. А теперь они не затыкаются. Как будто голова вот-вот взорвётся, — жалобно всхлипнула Лания, когда в уголках глаз заблестели бусины слёз. «Почувствуй же сладостный вкус собственной крови. Он же так прекрасен. Дай больше!» — вновь заслышав шёпот, Кэнсаль замерла. Неужели именно эти голоса слышала Лания? Как можно заставить их замолчать, как помочь? Хоть что-то должно быть в её силах, ведь Лания столько раз помогала и была рядом. — Эй, забитая, планы изменились, тебе уже пора. Родители уже на территории академии, шуруй отсюда, — подскочив с седалища, Валтис, точно охранник, проследовал к двери и недовольно её отодвинул, бесцеремонно призывая посетительницу выйти вон. — Я вернусь и обязательно помогу тебе, слышишь? Не слушай голоса, не поддавайся им, что угодно, только не слушай, — взмолившись, Кэнсаль зашептала, чтобы стоящий неподалёку Крадман не расслышал ни слова. Нехотя выпустив руку подруги, которая вновь приняла прежнее положение, Кэнсаль зашагала к двери, не спуская взгляда с кровати. От безжизненного взгляда Лании по коже забегали мурашки, рьяно прорвались сквозь мышцы прямиком к позвоночнику. Терзаемая видом Лании, Вэнферас ещё долго не могла прийти в себя. Единственная мысль, которая казалась правильной — спросить у кого-то что делать и не просто у кого-то, а того, кто наверняка мог помочь. Пальцы подрагивали, а в воспоминаниях неустанно крутились голоса. Пискнув от бессилия, Кэнсаль захотела забиться в самый дальний угол, закрыть уши и переждать. Хотела оказаться в том моменте времени, когда всё будет в порядке, когда буря минует. Наскоро завернув за угол и спрятавшись под одной из лестниц, она открыла список контактов и долго сверлила глазами самое первое. Тело пробирал страх, а пальцы точно деревенели, когда она пыталась нажать на значок звонка. «Не могу! Не могу!» — из-за нервов она сумела пересилить себя лишь с двенадцатой попытки. Короткие гудки зазвенели, точно колокольчики, заставляющие сердце биться в сто крат быстрее от переживаемого стресса, точно академка неслась на марафоне. Тем не менее Кэнсаль понимала, что не могла отступить, не могла подвести Ланию, не могла и в этот раз спрятаться. — Кэнсаль? Что-то случилось? Вздрогнув, Вэнферас с трудом начала говорить: — П-простите за беспокойство! Я вас отвлекаю? Мужчина улыбнулся, она услышала это и представила, как он по-доброму смотрит на неё, его мягкую улыбку, как он ободряюще протягивает ей чашку ароматного чая. — Нет, всё в порядке. Так, что случилось? У тебя беспокойный голос. — Мне нужно с вами поговорить. Вы сможете прийти в таберн через полтора часа? Это правда важно! — Дрожа от нетерпения, Кэнсаль начала переступать с ноги на ногу и сжимать ладони в кулаки, разминая кожу пальцами. — Хорошо, давай. До встречи.