Академия кувелов,
комната пациентов
Валтис замолчал, приложил кулаки к лицу и судорожно задышал. Его сбившееся дыхание резало воздух и натянутые нервы Лании. Она даже заметить не успела, как застыла с раскрытым ртом. Солёные капли, скользящие подобно ручьям, затекали в рот, смешивались с горечью и напоминали, что она всё ещё в медпункте, что всё это взаправду, что не она в той ловушке в доме. Боль сдавила сердце, вместе с печалью. Страх схватился за язык и не позволял издавать никакие звуки. Всё, что она могла — молча слушать. Брат держался на удивление стойко. Хоть его и распирали чувства, он даже и не подумал о том, чтобы проронить хоть одну слезинку. Лания поняла, что он падал в бездне гораздо дольше неё, захлёбывался от боли и ожидал, когда наконец расшибётся о шипастые камни. Ей стало интересно: желал ли он этого падения или всё же боялся? — Хоть передо мной и лежали тела родителей, я испытал невероятное облегчение всего на мгновение, когда понял, что тиран перестал дышать. А мысль о том, что я приложил к этому руку — радовала, мне казалось, что я смог ему отомстить за всё, что он с нами делал. Не знаю сколько прошло времени, не помню, как начал кричать, но помню, как меня вытаскивал твой отец. Я был весь перемазан кровью, как мне позже рассказали, соседи сбежались на поднятый матерью шум и пытались пробиться в дом. Тогда-то и появился Сэбконт. Он долго расспрашивал меня о произошедшем, не хотел верить в то, что его самый близкий друг оказался кровожадным ублюдком, который всегда измывался над женой и сыном. В итоге он забрал семилетнего меня вместе с теми немногими оставшимися вещами и привёл в ваш дом. — Рассказ он закончил на более спокойной, даже безразличной ноте. Брат сидел и смотрел пустым взглядом в стену. Лания подумала, что он отходил от рассказа, но не знала, что можно ответить и нужно ли вообще хоть что-то говорить. Она бы никогда не подумала, что Валтису пришлось пережить нечто настолько ужасное в настолько юном возрасте. Теперь она смотрела на него совсем по-другому, но вычеркнуть пытки из головы тоже не могла. Проглотив ком в горле, она подвигала пальцами, проверяя не одеревенели ли они от сильной хватки, пока она стискивала одеяло. Нобилиа не переставала прокручивать в голове слова брата и чувствовала всю ту несправедливость, которой подвергался, как Валтис, так она сама. Лания прекрасно осознавала жестокость этого мира, но узнать подобные подробности оказалось тяжело, слишком тяжело. По сути, ей стоило бы облегчённо выдохнуть или позлорадствовать над нелёгкими прошлым своего мучителя, но вся эта боль оказалась её так близка, что она просто не могла ничего из себя выдавить. — Знаю о чём ты думаешь: что я омерзительный монстр, которому не стоило появляться в вашем доме… — Как это случилось? — набравшись смелости, сестра перебила его. — Когда отец решил воспользоваться тобой, чтобы «закалять» меня? — Почти сразу же. Не знаю, чем он думал и для чего так поступил. В его оправдание скажу лишь то, что твой отец хотел, чтобы ты была сильнее. Он не просил меня мучить твой рассудок. Тогда во мне уже сломалось что-то человеческое. Тем не менее, вместо того, чтобы учиться жить по-другому, я стал вымещать свой гнев на тебя, под предлогом «воспитания». До тошноты противно было чувствовать себя своим отцом, но… мне было легче. Снова молчание. И снова Лания почувствовала, как что-то рвёт её изнутри. Эти чем-то оказались: ненависть, злость и печаль. Они ожесточённо били прямо по лёгким, от чего вдыхать воздух оказалось мучительно больно. Глаза защипало, горло сдавило с невероятной силой. — Я жил в аду. Я должен благодарить твоего отца за то, что показал мне другую жизнь и дал крышу над головой. Но вместо этого, мой больной и не привыкший к такому спокойствию рассудок, начал искать жестокости, из-за которой я и перешёл всевозможные линии. Я вырвался из одного ада и создал другой. Прости меня, Лания, если когда-нибудь сможешь. — Опустив голову, Валтис умолк. — Простить, — безжизненным эхом вторила Лания. — Простить? Думаешь рассказал о своём трагичном прошлом, и мы сразу всё забудем? Это не так… просто — простить, но ты хотя бы… не должен винить во всём себя. Наш отец тоже приложил к этому руку. — По горлу начала подниматься желчь. Порываясь встать с кровати, Лания напрочь забыла о слабости, притупившейся чувствами. Ноги не выдержали веса тела, и она свалилась на пол. Валтис резко поднял голову и уже подскочил, делая шаг в её сторону, как Нобилиа вскинула руку. — Не смей приближаться ко мне. По крайней мере не сейчас. Хочешь наладить то, чего не было? Тогда нам обоим придётся очень туго, Валтис. Восстанавливать нам нечего, а значит придётся строить заново, но я ещё не готова. Ты же не дурак, сам знаешь, что на такое нужно время. Уверенно оперевшись о кровать, Лания таки смогла подняться и снова сесть, но комната точно продолжала давить на неё. Поджав губы, она смело подняла голову, пересиливая страх того, что брат снова может начать перекраивать и разрушать её рассудок. Их глаза встретились, и академка долгие несколько минут буравила его лицо взглядом, изучала каждую черту по новой, старалась перестать видеть в нём монстра. Получалось скверно. Пересиливая себя, она протянула к нему руку. — Закладывать фундамент придётся долго и тяжко, — предупредила она. — У нас по-другому и не бывает. — Валтис выдавил расслабленную, усталую улыбку и нерешительно подошёл, протягивая ладонь в ответ. Брат и сестра ухватили друг друга за предплечья в примирительном жесте. — Твои… — он осёкся, после чего поправил себя: — наши родители должны скоро прийти, тебе лучше лечь обратно. Отпустив руку Лании, Валтис вернулся в кресло в углу комнаты.Академия кувелов,
комната пациентов
Царившее молчание электризовало воздух напряжением. Валтис изредка кидал взгляд на сестру, выглядящую значительно лучше и находящуюся явно в своём уме. Она с некой грустью смотрела в окно. С момента разговора они не проронили больше не слова, просто терпеливо ждали появления родителей и медитрии, которая должна ясно обрисовать ситуацию по состоянию Лании. Крадман понимал, что новость вряд ли будет приятной, раз женщина наотрез отказалась сообщать информацию ему, потребовав присутствия родителей. Разбередив старую рану откровением перед сестрой, он никак не мог успокоиться. Больные воспоминания подобно сигнальным огням, ожесточённо мелькали в сознании, показывая самые омерзительные сцены прошлого. Будь его воля, он бы с радостью отказался от него, позабыл, но вопреки всему должен был помнить вечно, чтобы не повторить тех же ошибок. Только вот Валтис не был уверен сможет ли вынести, как минимум сто пятьдесят лет с этой памятью, — а ведь это даже не средняя продолжительность жизни кувелов. В такие моменты он начинал завидовать вивпамундам, которые едва ли могли дожить и до семидесяти, а ему придётся влачить это бремя чуть ли не вдвое больше; но лишь при условии, что не будет убит раньше. — Лания! — Дверь распахнулась, в комнату влетела Тамия и бросилась к дочери. Глядя на эту женщину, Валтис испытывал невероятно сильную, а порой и вовсе душащую тоску по своей. Пусть его мать и была сломлена отцом, проявляла слабость и смирение, но никогда не переставала прижимать к себе сына или прятать за своей хрупкой фигурой. Он скучал по её дрожащему голосу, вымученной улыбке и рукам, которыми она трепала его щёки. Крадман перевёл взгляд на вошедшего следом Сэбконта. Мужчина сделал несколько шагов к кровати Лании, но замер, когда Тамия злобно сверкнула ему глазами. Будь родители Валтиса такими же, ему не пришлось бы никого терять, он, наверняка, не стал таким озлобленным и не потерял способность к эмпатии, как и не совершил всех тех ошибок. Как жаль, что семью не выбирают, подумал он и подпёр щёку рукой. Глава семейства повернулся, заметил сына и пошёл уже в его сторону, не переставая досадливо кривить губы и поглядывать на дочь. — Как тут обстановка? — спросил беспокойно мужчина, поглядывая на Валтиса с всё ещё непривычной академцу мягкостью. — Я старался никого не пускать последний час, заходила только подруга Лании, но я её выпроводил. Медитрия ждала вашего приезда, отказалась говорить лично мне о состоянии Лании. Не знаю, что произошло, но время от времени Лания странно себя вела, особенно с утра. — В голове Валтиса мелькнула неожиданная мысль. «А что если причина в Присфидуме? Сестра была совершенно не похожа на себя, когда он здесь был», — ужесточившись, он сжал кулак, подпирающий голову, а после поднялся со своего места. — Сэбконт, тебе стоит поговорить с дочерью. Это нужно вам обоим, иначе всё может… пойти по наклонной… Нобилиа порывисто притянул к себе сына, глаза его дрогнули. — Не переживай, с нашей семьёй всё будет в порядке. Тебе больше не придётся переживать разруху. Прости меня, я ведь даже не подумал, как тебе будет тяжело. Мы поговорим все вместе, когда Лания поправится. — Он ласково, по-отцовски, потрепал сына по голове и неловко приобнял. — Я никогда тебе не предлагал, но, если захочешь… мы можем узаконить все наши отношения, и ты сможешь взять себе фамилию нашего рода. Тепло исходящее от отца, пролезло в самую душу и бережно обхватило сердце Крадмана. Глаза запекло, а горло сдавило от того, что захотелось разрыдаться как маленькому дитя. Как долго он желал любви, но не мог её принять, как долго в нём жил жестокий дух умершего отца и как долго Валтис грезил тем, чтобы достойно принимать и отдавать любовь. Академец знал, что ему предстояло сломать ещё множество стен, прежде чем он сможет научиться жить по-новому, но теперь знал, что на этом пути одинок не будет. Ему есть ради кого меняться и к чему стремиться, чего ещё он может желать? Мужская часть семьи Нобилиа медленно приблизилась к койке Лании. Когда её взгляд встретился с отцовским, она болезненно нахмурилась и опустила голову. Заботливая мать с осторожностью гладила дочь по щеке, когда в комнату зашёл ещё один человек. Медитрия деловито подошла к кровати пациентки, крепко сжимая в руках айкофэт. Выдохнув, женщина постаралась прогнать эмоции с лица, прежде чем обратить взгляд на родителей академки. Валтис напрягся от одно её серьёзного вида. — Ситвэ́зе сата́дас¹, — поприветствовала она, после чего нажала на устройство на руке, откуда выскочило небольшое окошко. — Полагаю, теперь мы можем обсудить состояние Лании. Сэбконт и Тамия с готовностью кивнули. Мать нервно сглотнула, после чего взяла дочь за руку, неотрывно разглядывая медитрию перед собой. — Я успела провести некоторое обследование, чтобы разобраться в том, что происходит с телом Лании и, честно сказать, я в полном замешательстве. Впервые за годы своей практики слышу, чтобы функционирование способности нарушалось до того, чтобы калечить носителя. Не знаю, что могло стать первопричиной, но сейчас Лании стало лучше. Произошедшее можно назвать конфликтными скачками, когда способность отрицательно действует на тело человека. Лании следует перевести дух и лучше всего, какое-то время не пользоваться даром. Так будет безопаснее. Валтис замер, заметив обескураженную сестру. Она с трудом сглотнула, после чего встретилась взглядом с родителями. Мать с ужасом смотрела то на дочь, то на медитрию. Кулаки Крадмана непроизвольно сжались, когда в памяти всплыло лицо Присфидума, которого он выталкивал из палаты. «Этот ублюдок… неужели это происходит по его милости?» — с ядовитой злобой подумал он, крепко сжав челюсти. — Это… опасно? Нам нужно принять какие-то меры? Отвезти Ланию к целителю или… — взволнованно защебетала Тамия, прижимая вторую руку к груди, точно стремясь достать до самого сердца, чтобы при надобности отдать его дочери. — Всё что сейчас нужно — отдых. Девочке лучше всего просто побыть под чьим-то наблюдением… — Я никуда не уеду из академии до начала каникул. Я остаюсь здесь, — твёрдо заговорила Лания, перебив медитрию. Она ужесточилась, стискивая одеяло, да так, что костяшки побелели. — Со мной всё в порядке и чувствую себя замечательно, и уж точно не стану пропускать лекции. Все замолчали, Валтис, равно как и родители, стоял изумлённый от неожиданного напора. Он смотрел на сестру и всё никак не мог понять откуда в ней взялась вся эта сила, когда появилась решимость и куда делись её мозги? Совершенно очевидно, что она собиралась остаться не ради учёбы, а из-за своего дружка. Крадману оставалось лишь догадываться, известно ли ей о происходящем или нет. — Лания, это не шутки! Ты хоть понимаешь какими могут быть последствия? Мы даже не знаем, что с тобой творится! — вступил в спор Сэбконт. — О какой учебе может идти речь? Мы не можем тебя оставить здесь! Это не может даже обсуждаться! — поддержала Тамия, сурово сдвинув брови. Досадливо поджав губы, Лания скинула с себя одеяло в знак протеста и свесила с кровати ноги. Она выглядела как настоящая воительница, но слишком ослабленная и готовая в любой момент свалиться. Сестра некоторое время буравила пол взглядом, прежде чем посмотреть на Валтиса, тревожно, опасливо. Со стороны казалось, что она его оценивала, но помимо того ещё и продумывала план действий. — Я не могу уехать за месяц до конца учёбы, это просто смешно! — Смешно? Твоё здоровье — это смешно? Ты хоть понимаешь, что у тебя проблемы не с телом даже, а с душой! Если это что-то серьёзное, не дай Светлая Дева, все может перетечь в такую страшную болезнь как — дэ́кстес! Это же тебя сожрёт заживо! — разозлилась Тамия, вскинув руки. Ссору тактично прервала медитрия, слегка покашляв. — Эта болезнь не может развиться у Лании, поскольку ей страдают только те, у кого забрали их способность отделив её от души. Именно процесс извлечения способности вызывает мучительные симптомы, после которых обязательно следует летальный исход. Общеизвестными признаками дэ́кстеса считаются дезориентация и страх от потери силы. При попытке использовать дар руки больного дрожат и не слушаются. Душа и сам человек остаётся жив ровно до того момента, пока остатки способности не истлеют, а в период её расхода начинается самый последний процесс — гниение. — Тяжело выдохнув, женщина свернула окошко айкофэта. — У вашей дочери не наблюдаются эти симптомы и насколько мне известно она не контактировала с тенадасерами или уж тем более исчезнувшими тебрарумами, с подобной силой, из-за которых эта болезнь и появилась. Однако провести обследование все же стоит и поехать лучше всего прямиком в Кортас. Это дело пары дней. — Если всё будет в порядке, то я смогу вернуться на учёбу, правильно? — Воспряла духом Лания. — Опять она за своё! Лания Лилия Нобилиа! Это безрассудство и непослушание! — вновь возмутилась мать, подбоченившись и подскочив с кровати. Поджав губы, заговорил и Сэбконт: — Подумай и о нас, мы переживаем. Лания неожиданно горько усмехнулась, а глаза её покраснели, пока она упрямо и злобно кривила нос. Весь её вид так и кричал: «Серьёзно? Тебе ли мне об этом говорить». — Хорошо! Я согласна на компромисс! Мы съездим в Кортас, если всё будет в порядке, я вернусь в академию, а уж в случае чего за мной всегда может присмотреть М… — она прервалась на мгновение, — Валтис. У меня есть и друзья. Нервно выдыхания, Сэбконт провёл рукой по лицу. По его напряжённому виду, помимо беспокойства и раздражения, можно было разглядеть вину. Валтис её видел, чувствовал, потому что она разъедала и его, подобно трупным личинкам. Тамия с нескрываемой тревогой посмотрела на сына и прикусила губу. Лания, заметившая её жест, накрыла ладонью руку матери в утешающем жесте. Крадман же напрягся и отвёл глаза, после чего взглянул на Тамию, испытывая злость на самого себя. «Присфидум и близко к ней не подойдёт, я его прикончу если только посмеет!» — пообещал Валтис в надежде, что так сумет загладить хотя бы толику вины.Сайд «Торговцев»,
таберн «Песнь бродячего»
Разместившись за одним из столиков, Кэнсаль без конца перебирала пальцы и царапала ногтями подушечки. Нервозность достигла той точки, когда она уже не осталось сил спокойно усидеть на месте. Едва успев накинуть на себя кофту, академка сразу же помчалась на условленное место встречи. Она нервно дергала ногами под столом и сверлила заказанный стакан карамельного сидра с кислыми цитрусовыми нотками. Обычно в полуденное время посетителей было совсем немного, даже в выходные. Все встречи и весёлые попойки приходились на вечер. У барной стойки могли ютиться только завсегдатаи, что прерывали нахождение в излюбленном таберне работой. Перегар почти не ощущался, а вот запахи выпивки кружили голову и в первые секунды вызвали у академки лёгкий приступ тошноты. Подобный распорядок Кэнсаль наблюдала не только в таберне «Песнь бродячего», но и во всех прочих, где бывала из-за работы матери. Тем не менее она терпеть не могла находиться в подобных заведениях, по многим причинам, но главной являлось то, что случилось у неё на глазах. Когда ещё подростком, она вынужденно закрывать рот ладонями и молча сидела в небольшой каморке. Эта рана постоянно бередила саму себя. Точно отрастив пальцы, она расковыривала образовавшиеся нагноения и только-только начавшиеся затягиваться порезы. Кэнсаль сделала большой глоток, чтобы подавить проблески страха внутри и сосредоточиться на предстоящем разговоре с преподавателем. Вэнферас всё ещё смутно представляла, как рассказать то, что собиралась. Может вместе с профессором она и могла обсудить что угодно, но по-прежнему было боязно переступать ту черту, от которой прежде держалась за километры. — Уже пришла, привет. — Ладэктус сдержанно улыбнулся и плюхнулся на диванчик, обтянутый мягким материалом. — Что за срочность? — Мужчина выискал глазами официантку и поманил к себе пальцами, отчего примостившаяся на одном из стульев девушка, поспешила к посетителю. — Вы говорили, что я могу поговорить с вами о чём угодно и, если понадобится помощь — могу обратиться, — сконфуженно ответила академка, что испытывала как колени подрагивали от нервов. Компаньон сделал заказ и отпустил официантку за выпивкой, а сам поудобнее устроился на диванчике. Кэнсаль намеренно выбрала один из дальних столиков, которые частично скрывали деревянные перегородки. Сквозь вырезанные рисунки в них можно было рассмотреть столик за ними. На перегородках изображались праздные гулянки, на которых странствующие люди с пенными стаканами в руках, напевали баллады о путешествиях, а рядом хохотали собравшиеся женщины и мужчины, внимательно слушающие рассказчика. Светлое дерево отражало приятный тёплый свет от люкспилей, с потолка свисали декорированные свечи. Атмосферы так же придавали небольшие картины на стенах под стать резным изображениям на дереве. Официантки и бармены общались между собой, а порой и вливались в разговор посетителей. В воздухе витал приятный острый аромат закусок. За барной стойкой длинное зеркало отражало зал; на кончиках краников скопились капли от выпивки, а глаза клиентов разбегались от выбора ассортимента и разных добавок. Помимо того, периодически кто-то заказывал горячие блюда, от запаха которых во рту скапливались слюни. Ладэктус утвердительно качнул головой, когда ему принесли большой стакан дольта. Официантка приветливо подмигнула, удалилась обратно к стойке и продолжила прерванную беседу. Улыбка преподавателя завораживала и обезоруживала живостью и азартом. Горящие глаза так и приглашали открыть собеседника любые тайны, а тёмные волосы, по-прежнему заставляли руки Кэнсаль чесаться, — приходилось сдерживать порыв коснуться их. Не сразу сообразив, что пялится на профессора больше пары минут, она прочистила горло и торопливо сделала ещё один глоток. — Знаешь, место ты подобрала не самое удачное для встречи преподавателя и студентки, — понизив голос обратился к ней Ладэктус. — Я тебя, конечно не тороплю, но советую хотя бы начать. Скоро сюда начнёт стекаться больше людей. — А, да, — запинаясь, ответила Вэнферас и постаралась понять, с чего лучше начать. — Как вы знаете у меня есть способность слышать предупреждения, которые звучат в голове десятками голосов. Моя проблема в том, что я перестала их слышать некоторое время назад. Вместо предупреждений появился один единственный голос, который без конца издевается надо мной и желает захватить разум и тело. Как позже я поняла, это не просто голос, а что-то вроде другой личности, которая может перемещаться на моё место. При этом я продолжаю оставаться в сознании и знаю, что происходит, но контроль над собой теряю полностью. Так… ам… нет, я кажется не с того начала. Профессор не прерывал, он внимательно слушал и пристально наблюдал за собеседницей. — В общем, не так давно я снова услышала голоса. Это было в тот вечер, когда вы нашли меня. — Проглотив вставший в горле ком и сжимая складки на юбке, Кэнсаль продолжала смотреть на дно своего стакана. — Во второй раз я услышала их сегодня, когда навещала подругу. Я не знаю, что с ней, но мне так плохо от того, ч-что… совсем нечем ей помочь. С ней что-то творится, те голоса твердили о том, что она должна покончить с собой, хотели… её крови. Я подумала, что раз могу слышать эти предупреждения, то и помочь ей может быть в моих силах? Ладэктус задумался и опустил взгляд на поверхность стола. Он нахмурился, обдумывая услышанное. — Я думаю, что помочь твоей подруге вполне возможно. Ты перестала слышать предупреждения сразу после появления этой личности, правильно? — Кэнсаль кивнула. — Значит, именно она и заглушает твою способность. Подозреваю, что когда эта личность появилась, то управление силой она взяла на себя, а что ещё вероятнее — ты сама же и создала её. Это случается в момент сильного потрясения, что негативно влияет психику. Только в обычных случаях человек забывает о том, что делало его альтер эго. У тебя довольно интересный случай. Вновь задумавшись, профессор сложил руки на столе и подался вперёд, понизив голос: — Не посчитай меня не тактичным, если не захочешь об этом говорить, я пойму. Тебе приходилось испытывать какие-то очень сильные потрясения? Сжавшись и закусив губу, Вэнферас качнула головой и склонила голову над стаканом ещё сильнее. Поймёт ли он, если она расскажет или посчитает историю совсем смехотворной и незначительной? В состоянии ли хоть кто-то понять то, чего сам никогда не испытывал? Каким бы эмпатичным не был другой человек, даже если примерит на себя проблемы другого, то всё равно не сможет ощутить того же. А если и сможет, то не так, как чувствует другой. Чувства кого бы то ни было — бездонная пропасть, в которой можно падать бесконечно долго, но так и не понять, что творится на сердце человека. Именно этого Кэнсаль боится больше всего — быть непонятой, ненужной. — Извините, но мне не то чтобы говорить, но и вспоминать тяжело, — сдавленно прошептала академка, крепче вцепившись в ткань юбки. — А ты хочешь стать сильнее и научиться контролировать свою силу? Тогда ты сможешь помочь не только себе, но и подруге. — Преподаватель испытующе посмотрел на Кэнсаль, точно пытался увидеть в ней что-то такое, что позволило бы сделать её сильной. Сердце в груди замерло, как ей показалось. Покалывающее предвкушение пробежало по коже и остановилось на кончиках пальцев. Защититься самой уже звучало как нечто невероятное, а если она сумеет и Лании помочь — фантастика! Тогда никто больше не посмеет тронуть их, не посмеет обидеть. О большем Кэнсаль и не мечтала. — Так… правда можно? Я смогу… думаете я смогу? Даже если и нет, то я готова попытаться! — восторженно зашептала Вэнферас, прижимая к груди кулак. — Но какой смысл вам мне помогать? — Всё просто: я не люблю издевательства. Как ты знаешь из-за системы хаоса, некоторые студенты оказались по ту сторону общества. Мне просто хочется, что бы эти ребята могли устроиться в жизни, а потому стараюсь помочь чем могу. В конце концов сам понимаю, что такое остаться за пределами социума, — грустно пожал плечами мужчина. — Найти себя задача очень сложная, для некоторых и вовсе непосильная. Что плохого в том, чтобы помочь таким ребятам в поисках, правильно? — Профессор, вы невероятный педагог! Я ещё никогда слышала, чтобы кто-то из преподавателей желал помогать кому-то, кто не вписывается в рамки общественности. И за это хочу сказать вам спасибо, вы уже столько сделали, — с искренним восхищением проговорила Кэнсаль. В душе она с нетерпением ожидала того дня, когда даст отпор Инетте, когда перестанет боятся, когда сможет стать такой же важной частью общества. У Вэнферас больше не было сил оставаться жертвой, хотелось простого спокойствия и возможности свободно общаться, зная, что никто не станет высмеивать или глумиться. Она верила в эту небольшую революцию преподавателя и всеми силами хотела стать её частью.***
Язык кувелов:
Ситвэ́зе сата́дас¹ — пожелание «света»; это слово служит приветствием, прощанием и пожеланием доброго пути.