По следам обречённых душ

Штаб сопротивления

Вечернюю прохладу постепенно сменял тёплый ночной ветер. Звёзды искрились на небесной глади так ярко, что выводить из них сюжеты стало куда интереснее и проще. Плюсом ко всему проявились те небесные светила, которые в другие сезоны видно не было и вовсе. Буйный ветер прошёлся по поляне, в попытке подвинуть сопротивленца, но Эпкальм остался лежать неподвижно. Взирая ввысь, он всё больше понимал, что прошлое, о котором он так часто вспоминал, стало постепенно ускользать от него. Та теплота, по которой он прежде скучал, стала доступна для него в настоящем. Аноильтенс прокручивал в голове последние месяцы, и не переставал улыбаться, когда вспоминал виноватое лицо Ингет, каждый раз, когда заставал вечером у своей двери. Она всё чаще стала приходить в его комнату и спать, свернувшись калачиком на кресле, а с утра исчезала, словно её и не было. Пусть раньше взаимоотношения у них не клеились, за то спустя время всё пришло в норму. Претерпели изменения и капитаны, которым теперь было запрещено своевольничать с отрядами, после выходки Эдманфера. За их действиями строго наблюдали и позволяли отправлять сопротивленцев на миссии, только после тщательного контроля Глораса. Выдохнув, Эпкальм прикрыл глаза и расслабился. Приложил пальцы к земле и стал прислушиваться. Вновь услышал ботанье, точно бились сотни тысяч сердец. В последнее время он все лучше и лучше осваивался в способности и учился украдкой передавать другим эмоции. Как обычно, подопытными вызвались озорники, но теперь рядышком находилась ещё и Хактес. — Эй, и чего ты тут булки свои разложил, у нас вообще-то патруль сегодня! — делано возмутилась Ингет. — Сегодня заглянем к орденовцам, а то в последнее время слишком активно они шевелятся. — Не нуди, у меня есть ещё несколько минут, — усмехнулся Эпкальм. Заметив негодование на её лице, он играючи схватился за ногу Хактес и дёрнул. Не ожидавшая этого Ингет, потеряла равновесие и чуть не свалилась прямо на Аноильтенса, но тот упёр руки в её плечи. Лицо сопротивленки нависло над его. На уровне его глаз находились её губы, а потому он просто не мог не заметить, как они слегка дрогнули. Стоило ему поймать взгляд язвительной девушки, как она смутилась и отвернулась. Однако от Эпкальма не ускользнуло, как она гипнотизировала его губы. — Да, ладно, ты всё ещё смущаешься? — хохотнул лидер и наклонил голову. — Я думал после стольких ночей вместе... — Ты что вообще несешь! — зарделась Ингет, упёрлась руками в землю и грозно посмотрела на него. — Я сплю на кресле, какие ещё совместные ночи! Раз так, больше не жди меня, понял! — Ладно, — улыбнулся Аноильтенс, когда неведомая тяга заставила его руку потянуться ко лбу Хактес и ткнуть меж бровей указательным пальцем. — Пошли, голубка, а то вместо воркования наделаешь неприятных дел. — Придурок! По себе не суди! Щёки её пуще зарумянились, от чего Ингет отмахнулась и поспешила скрыться в штабе. Эпкальма поведение бывшей соперницы только сильнее позабавило, когда в груди разлилось тепло от удовлетворения. Внутри что-то ощутимо затрепыхалось, когда он опустил глаза на пальцы. В памяти всплыли давно забытые образы из детства. «Давно я так не делал, так с чего же начал?» — отогнав мысли, сопротивленец зашагал собираться на задание. Пока натягивал на себя форму, всё не переставал думать о том, что мысли о детстве стали покидать его всё стремительнее. Тоска, что прежде колола под рёбрами, стала постепенно отступать, точно пустота заполнялась присутствием Ингет. А может это он сам позволил той пустоте исчезнуть; забраться в ту дыру теплу, которое ещё ни от кого не принимал. Закинув на спину колчан с луком, Аноильтенс убедился, что меч на поясе держится крепко, после чего отправился вниз. Не успел выйти из комнаты, как кто-то перехватил его. — А вот и наш, Эпи, хранитель страшных тайн, — хихикнул заговорщически Сэлд в ухо. — Сам расскажешь или мне озвучить самому? — Тёмный бы Вильта побрал с этим «Эпи». Какие ещё тайны? — Не хочешь сам, как хочешь, придётся снова всё самому делать, — притворно огорчился Рафспит и выдохнул. Поднял болотистых оттенков глаза и усмехнулся. — Я видел кто к тебе приходит вечерком и с утра крадётся из твоей же комнаты. Эпкальма передёрнуло, однако он постарался сохранить хладнокровие, после чего заговорил будничным тоном: — Ах, это. Ну да, она приходит спать на кресле. Не знаю, чего ей у себя не сидится. — А не шуры-муры у вас случаем? Вы всё время вместе, Десс ревнует, — подразнил Сэлд. — Нет, мы обычные товарищи, не придумывай. — Да брось, вы ж слюни друг по другу пускаете! Отношения или нет, мне не интересно, но как ты мог не сказать мне о том, что тебе такая колючка приглянулась. Пираты в твоём вкусе? — Ну что ты несёшь. Ей уже давно сняли все повязки и бинты. Подумаешь немного растеклась радужка, всё не так плохо. Жаль только, что зрение уже не вернуть. Сэлд слегка изумился, а после широко улыбнулся, подобно чеширскому коту. Он ещё больше придвинул к себе друга, а после подмигнул. — Сказал бы мне кто в начале спиритуры, что между вами тут искры сыпаться будут, я бы не думая привязал этого безумца к тебраруму и отправил восвояси. Предохраняться главное не забывай! — Придурок! — воскликнул Эпкальм и уже было замахнулся, как друг отцепился и побежал вперёд. Аноильтенс же чувствовал, как к щекам прилила кровь. Выдохнул, привёл мысли в порядок и внезапно осознал, что никак не может избавиться от мысли, лежащей в его кровати Ингет. Пуще прежнего смутился и отругал своё воображение, прикрыв лицо рукой. Да как он может думать о подобном перед заданием, когда голова должна быть холодной. Снова выдохнул. Убедился, что щёки не горят и только после этого спустился вниз. Отряд уже собрался к тому времени и терпеливо ждал появления лидера. — О, наконец-то, появился! Мы тебя тут до тёмного пришествия ждать должны? — хохотнул Вильт. — У меня уже зудит, хочу узнать, что же там за рыки слышал отряд Милены. Такого об ордене я прежде не слышал. — Может глисты в заднице проснулись, — безразлично бросил Памаль и пожал плечами. — Ладно, идём, а то всё веселье пропустим. Давно мы к псам не ходили, развлечёмся немного. — Я вам дам развлечёмся, понаблюдаем и всё. Нам их задницы на хвост не нужны, — пригрозил Эпкальм. — Всё, выдвигаемся. Не успели они покинуть штаб, как к Аноильтенсу подошла Ингет и завела привычный для них разговор. После чего отправились в путь. Пробирались в обход смогового леса, где круглые сутки стоял густой туман, Эпкальм окинул взглядом верхушки. Вспомнил, как об этом лесе рассказывают легенды об охраняющих лес больших оленях с царственными, точно корона, раскидистыми рогами. Поговаривают и о странной девчушке, которая частенько мелькает в недрах. Её называют хранительницей леса. В былые времена в смоговый лес приходили за помощью, когда подводило здоровье, а после возвращались уже исцелёнными, хоть и последнее, что помнили — густой, всё поглотивший туман. Перемахнули через реку и уже понеслись напрямик к ордену. Чего сопротивленцы не любили в патрулях на территории псов — так это открытую местность. Вокруг, на несколько километров во все стороны, раскидывалось поле с высокой травой, переливающейся синим золотом. Причудливые колосья тянулись до самого пояса и упрямо путались вокруг ног, мешая пробираться. Благо, путь освещали небесные светила и лунный серп. Немного времени спустя пред сопротивленцами предстало, — затерявшееся во тьме, — здание ордена. Его стены едва уловимо искрились во мраке, подобного млечному пути, точно сам небосвод опустился на него и покрыл собой. Благодаря двуликому камню, который менял оттенки стен в разное время суток и успешно маскировал здание, орден сливался с окружающей средой. Колонны с острыми элементами и узорами устремились вверх. Большие переливающиеся окна, с резными каменными рамами излучали свет. Само здание выглядело в несколько раз больше штаба сопротивления и куда величественнее. В голову Эпкальма невольно скользнули образы рыжей кошки и тёмной собаки, которые без конца гоняются друг за друг, а после ожесточённо сражаются. Так же, у ордена имелась просторная тренировочная площадка со всеми видами тренажёров, пьедесталами для сражений и высаженными по краям деревьями. Покрывал её особый купол, походящий на стекло: в плохую погоду — защищал от капризов, в жаркую — даровал ветра, бегающие снаружи. Такой роскоши сопротивление просто не могло не завидовать, однако, они любили свои леса и поляны, на которых упражнялись. Подходить слишком близко опасно, ребята это знали, а потому притаились в траве неподалёку и принялись выжидать. Рядом с Эпкальмом пристроилась Ингет и ободряюще подтолкнула его в плечо. Усмехнувшись, лидер осторожно пихнул её в ответ. Когда же сердце набрало скорость и радостно понеслось по грудной клетке, Аноильтенс осознал, что интерес, который она вызвала прежде, переродился в нечто большее, что напугало его, но и заставило желать. Покрепче сжал кулаки, чтобы перебороть желание коснуться Хактес, лидер изредка изучал её сосредоточенное лицо. Поблёкший глаз девушки, растёкшийся подобно желтку в миске, вызывал горечь, которую Эпкальм старался не выказывать, чтобы не оскорблять. Сама Ингет говорила: «Это напоминание о том, что я пошла неправильным путём. Моё наказание. Здесь не о чем жалеть. Я считаю это уроком — нельзя откусить больше того, что можешь съесть». Когда же кончики пальцев запульсировали, призывая коснуться её щеки, Эпкальм собрался и стал следить за орденом. Лидер так отчаянно желал стать к язвительной напарнице ближе, чувствовал, что ещё немного и вспыхнет подобно спичке. Он уже давно грезил мечтой притянуть Хактес к себе, страстно поцеловать и никуда больше не отпускать. До ужаса надоели собственные ребячество и подколки. Когда Эпкальма захлёстывали чувства, вместо того, что хотелось сделать, он дразнил Ингет и строил ей глазки, в то время как она своего пламени уже и не скрывала. До одури хотелось признаться ей, стать ближе. Он решил, что после задания обязательно поговорит с ней, обязательно предложит пламя своего сердца ей, предложит больше никогда не бегать друг от друга. Предложит то, о чём прежде и не мог даже помыслить — счастье. Мысль придала уверенности и помогла сосредоточиться на миссии. В одно мгновение рьяный рык вырвался из здания и со скрежетом начал разрывать пространство. Сердце стучало теперь уже не от обуявших его чувств, а от лёгкого испуга и чувства предвкушения. Волна мурашек пробежалась точно электрошок, что напомнил о цели слежки. Не прошло и пары минут, как раздался новый звук — бьющийся. Из окна, вместе с осколками стекла, выскочил громадный тебрарум с горящими белыми глазами. Он что есть мочи зарычал, удирая с территории. Защитный купол, каким-то чудом, пропустил монстра, позволил умчаться в ночи. В окнах тут же загорелся свет и послышались буйные крики, выбегающих орденовцев. — Уходим! — прошептал Эпкальм. Сопротивленцы под впечатлением бросились прочь, заметив, как на улице появилась женщина с растрёпанными волосами, отдающими оттенками всполохов барбариса. — Это что ещё было? Какого тёмного! Как этот тебрарум прошёл сквозь щит! — воскликнул Вильт, когда они оказались на безопасном расстоянии. — А как он вообще попал в орден тебя, что не интересует? — вступил Тагус. — Они, что, держали его внутри? — изумился Памаль. — А его глаза! Вы видели? Они же были белыми! Я ничего подобного ещё не видела! Разве глаза у этих тварей не чёрные? — взволнованно залепетала Липедесса. — Тебрарум меня за ногу! А ведь и правда! Я даже никогда о таком не слышал! — согласился Женя. — В голову напрашивается неприятное предположение, — скривился Аноильтенс. — Либо орден изучает тебрарумов, либо ставит опыты, либо... не уверен... но может пытаются создать своего собственного.