***
Альбедо задумчиво вертит карандаш в пальцах, разглядывая портрет. В этом варианте Аяка улыбается. Совсем чуть-чуть, самыми уголками губ. Такое выражение было на ее лице, когда она наблюдала за разговором брата и друга в самом начале поездки. Пока что именно этот рисунок Альбедо считает идеальным. Открыв чистую страницу в блокноте, он рисует улыбающуюся Аяку еще раз. А потом еще. И еще. С каждым разом получается все быстрее. Конечно, если бы Альбедо рисовал в других обстоятельствах – он бы уделил гораздо больше внимания деталям. Но сейчас все, что его волнует – зафиксировать основные черты лица девушки, запомнить их, пусть не осознанно, но хотя бы подсознательно. Он обещал ей билет в реальный мир. Она слишком хороший человек, это не честно, если у нее не будет шанса. Закончив очередной рисунок, Альбедо откладывает карандаш и пристально смотрит в глаза девушки на портрете. Из головы все никак не выходит ее рассказ о фрагменте, который она видела. — Он сказал, что не знает, зачем взял меня с собой, ведь от меня не так много пользы в поездке. Почему ее брат говорил такое? Альбедо имел (не)удовольствие лицезреть Аято от силы полчаса и за это время впечатление сложилось не самое приятное. Но как бы высокомерно Камисато ни вел себя с окружающими, в отношении сестры и друга он себе такого не позволял, насколько Альбедо мог судить. Могут ли видения лгать? Если увязать их с Аякой опыт в подобие закономерности (пусть всего два значения – исчезающе мало для полноценного вывода, но Альбедо вынужден работать с тем, что имеет), то вырисовывается занимательная картина. Они оба видели крайне неприятные сцены, ввергающие в уныние. Принимая во внимание тезис Скара об условии возвращения в реальность, выходит, что поезд подсунул именно те обрывки реальности, которые мешают выполнению условия. Вопрос о подлинности отрывков остается открытым. Альбедо вновь переворачивает лист бумаги, глядя на чистую поверхность перед собой, и глубоко вздыхает. Еще раз. Поезд (существо?) выбирает на определенном отрезке пути (временном? пространственном?) жертву/жертв. Жертва помещается в нечто вроде замкнутой на себя (параллельной?) реальности с весьма ограниченными временными рамками. Из нормальной реальности пропадают все вещи, связанные с жертвой, а также стираются все воспоминания о ней. У жертвы есть связь с (одним?) человеком, к которому у жертвы сильная привязанность (обоюдная?) Для возвращения жертву должны «позвать обратно» (в какой форме? достаточно просто приглашения?). Любая связь с реальным миром привлекает внимание существа, питающегося воспоминаниями. При (третьем?) контакте с существом жертва постепенно теряет шансы, что ее вспомнят. Когда воспоминания стираются окончательно – жертва исчезает (смерть?) Карандаш плавно скользит по бумаге, вырисовывая абстрактный узор. Вопросительных знаков все еще слишком много. Альбедо хмурится, восстанавливая в памяти слова Скара о том, что происходит после окончательной потери воспоминаний. Нужно было расспросить подробнее. Исходя из того, что Аяку уже не помнят, но она все еще здесь – исчезновение происходит если существо поймает жертву, у которой уже нечего забрать. Следовательно, у Альбедо есть еще как минимум одна возможность контакта без последствий в виде летального исхода. О том, что хуже: смерть или риск, что Итэр забудет его окончательно, Альбедо старается не думать. Альбедо еще раз бегло просматривает написанное, размышляя, имеет ли смысл расписывать некоторые из пунктов подробнее, если уже через час это все исчезнет. Пожалуй, нет. Лучше прояснить некоторые знаки вопроса. Например, попробовать связаться с кем-то помимо Итэра. С Нигредо или Кэйей, как вариант. Мимоходом отметив, что он потратил на рисование целых полтора часа, Альбедо открывает список контактов и ищет номер брата. Прижав телефон к уху, он с интересом ждет реакции Нигредо на голос, идентичный его собственному. Гудков нет. Альбедо слышит лишь белый шум. Спустя несколько бесполезных попыток, он, наконец, останавливается. Нигредо, мама, Кэйа, Сахароза – ни один из контактов не находится в сети. Что ж, один из вопросов можно смело вычеркивать. Связаться он может лишь с Итэром. Телефон отправляется на стол, а Альбедо снова возвращается к записям. Если принять во внимание новую информацию, то… Альбедо замирает, не дописав предложение и поднимает голову. Из коридора в приоткрытую дверь купе пробивается бледная полоска света. Наложение реальностей? Сейчас? Хочется немедленно выйти из купе, но внезапно проснувшийся здравый смысл подсказывает, что это не слишком разумная идея. В прошлый раз, когда Альбедо наткнулся на освещенное купе, – поезд не показал ему ничего приятного. Он не звонил Итэру. То, что он увидит в коридоре не может быть спровоцировано самим Альбедо, а значит, стоит проигнорировать просочившийся на эту сторону осколок реальности, запереться в купе и продолжить рисовать. Желание увидеть Итэра пересиливает все разумные доводы. Затаив дыхание, Альбедо выглядывает в коридор. Глаза, отвыкшие от яркого освещения, слезятся. Прищурившись, Альбедо оглядывается по сторонам. В этот раз за окнами вместо непроглядной мглы – призрачное отражение залитого светом фонарей вокзала Ли Юэ. Сквозь неподвижный мираж время от времени проглядывают мелькающие вдоль дороги темные стволы деревьев. Итэр стоит у окна чуть правее по коридору. К сожалению, не один. Рядом с ним опять находится его новая знакомая. Альбедо в который раз отмечает, насколько Кэ Цин красива. Сейчас, когда она указывает на что-то за окном – к сожалению, в этот раз картинка немая, Альбедо не слышит разговора – ее глаза сияют блеском по-настоящему увлеченного чем-то человека. Что только добавляет ей привлекательности. Конечно же, Итэр внимательно ее слушает. Конечно, он ей улыбается. Ладонь девушки мимолетно касается плеча Итэра. Оба смеются. — Возьми себя в руки и подойди ближе, — шипит внутренний голос. — Это прекрасная возможность изучить видение, раз уж ты все равно повелся. Медленно, очень медленно и осторожно, Альбедо подходит практически вплотную к стоящей у окна парочке. На расстоянии в пару десятков сантиметров иллюзия выглядит не такой уж плотной: сквозь Итэра отчетливо видна обшарпанная стена вагона. О чем они говорят по-прежнему не слышно. Кэ Цин вновь касается плеча Итэра кончиками пальцев и звонко над чем-то хохочет. Успокойся, они просто разговаривают. Ты не целующимися их застал. На то, чтобы хотя бы немного унять неприятное чувство, уходит несколько минут, в течение которых Альбедо внимательно разглядывает тьму за окном. Насколько он может судить по слабому отсвету огней Ли Юэ – сцена происходит во время стоянки поезда. Кэ Цин касается Итэра в третий раз, и только здесь Альбедо, наконец, замечает, что иллюзия… зациклена. Это интересно. Альбедо запускает секундомер на телефоне и старательно отслеживает время, через которое происходит повторение действия. Спустя четыре минуты и двадцать семь секунд девушка вновь кладет руку Итэру на плечо. Почему именно этот момент? Потому что Альбедо неприятно это видеть? Почему тогда сцена безмолвна? В прошлый раз он отчетливо слышал не слишком порадовавший его диалог. Вывод напрашивается сам собой. Вероятно, он не слышит разговора, потому что это испортило бы нужный существу эффект. Скорее всего Итэр и Кэ Цин действительно… просто болтали. Альбедо предлагалось увидеть именно немую сцену и додумать (негативный?) контекст. Поразмыслив, Альбедо добавляет в блокнот запись: «Жертва должна испытывать негативные эмоции. Снижает шансы на возвращение?» За спиной раздается отчетливый смешок. Альбедо стремительно разворачивается, роняя карандаш. Слабая надежда на то, что это Скар или еще кто-то из пленников поезда рассеивается, когда взгляд натыкается на стоящую в дверях его купе силуэт. Иллюзия у окна рассеивается, погружая вагон в зловещий полумрак. Дверной проем напоминает черную дыру. Тьма будто бы клубится вокруг существа, не позволяя его рассмотреть. Альбедо сглатывает и как можно более незаметно смотрит в сторону другого купе, в которое теоретически можно успеть спрятаться. Насколько быстро существо умеет передвигаться? — Хочешь поиграть в салочки? — вкрадчиво шелестит существо, не двигаясь с места. — Ты можешь попробовать. Я даже дам тебе фору в несколько секунд. Это больше похоже на издевательство. По всей видимости, его схватят, прежде чем он успеет добежать до двери. Остается попробовать отвлечь разговором, а заодно прояснить пару моментов. — Почему я здесь? — осторожно спрашивает Альбедо, внимательно следя за каждым движением существа. Глаза постепенно начинает жечь от напряжения. — Потому что ты отказался от своего мира, — хихикает существо. — Ты же решил, что ты лишний. Таких я могу забрать. Они мои. Логика удивительно примитивная. Альбедо даже теряется от количества противоречий. Он не думал… так. Ему просто было немного обидно, что он не может вести себя непринужденно. — Не стоит пытаться понять, это уже не имеет значения. Просто иди сюда, — голос существа искажается, оно делает шаг по направлению к Альбедо, протягивая к нему руки(?), похожие на длинные отростки тьмы. — И я подарю тебе покой. Ты ведь сам решил, что не нужен, так к чему теперь это упрямство? Не слушай, оно просто хочет есть. Выбрав момент, Альбедо срывается с места. До открытого купе всего несколько шагов, если двигаться достаточно быстро и сразу запереть дверь – существо останется ни с чем. Нужно выиграть всего пять секунд. Он почти успевает. У самой двери его запястье обхватывают холодные пальцы и с силой дергают назад. Вскрикнув, Альбедо влетает прямо в центр клубящейся темноты. Мгла обволакивает его со всех сторон, отчего кажется, что его швырнули в ледяную воду. — Тише, маленький, — шепчет Итэр ему на ухо, стискивая в стальных объятиях. — Закрой глаза. Тебя больше никто не ждет, ты ведь видел, что мне и без тебя неплохо. Ты можешь просто уснуть. Знакомый ласковый голос совсем не сочетается с могильным холодом, которым веет от удерживающего Альбедо существа, но это не делает слова менее болезненными. Итэру ведь и правда будет без него не так уж и плохо – он быстро найдет замену. Ту же Кэ Цин. Может найдет даже в том случае, если Альбедо вернется обратно. Так не все ли равно? Зло мотнув головой, Альбедо заставляет себя сосредоточиться. Нельзя. Нельзя его слушать. Итэр обещал дать ему время. Итэр никогда не нарушает свои обещания. Он бы сказал, если бы его отношение к Альбедо изменилось. Итэр все еще ждет его. И он сам тоже обещал Аяке, что попытается вытащить ее отсюда. Альбедо стискивает зубы и молча пытается вырваться. Он не может сдаться сейчас. Не имеет права. Видимо, существу надоедает с ним возиться. Тьма заполняет все вокруг, Альбедо судорожно пытается вдохнуть, но легкие будто наполняются вязким киселем. Его больше не держат – в этом нет необходимости. Боль вспыхивает в висках и постепенно захватывает все тело, заставляя упасть на колени и согнуться в немом крике. Он снова чувствует себя так, как будто его голову вскрыли ржавой пилой и теперь с интересом копаются в мозге. Выбирает куски повкуснее, истерично хихикает подсознание. А потом все резко заканчивается, позволяя, наконец, соскользнуть в забытие.***
Холодно. Альбедо с трудом садится на полке, путаясь в колючем одеяле. К горлу подкатывает тошнота. Голова очень сильно кружится, а уши будто забиты слоем ваты. Не стоило выходить из купе. Нужно было продолжить рисовать. Альбедо медленно тянется к карману толстовки. Телефон. Он должен позвонить Итэру. Хватит с него всего этого. Руки очень сильно дрожат, Альбедо дважды чуть не роняет телефон, пока вытаскивает его из кармана. Уже нажав кнопку вызова вспоминает, что нужно запереть дверь: еще раз встречаться с существом он пока не готов. Поморщившись, Альбедо сползает с полки и на негнущихся ногах плетется к выходу из купе, стараясь не делать резких движений. В прошлый раз ему не было так плохо. Наверное, это тревожный сигнал. Нужно будет записать… Гудки прерываются как раз когда Альбедо поворачивает замок и прислоняется лбом к холодной двери. — Алло? — голос Итэра звучит тихо-тихо, Альбедо приходится выкрутить громкость на максимум, чтобы хоть что-то разобрать. — Кто это? Ладно, это они уже проходили. — Привет. Это Альбедо, — надо же, а произнося это в третий раз он уже почти не чувствует себя дураком. — Нам… надо поговорить, наверное. Звучит так себе, но ничего лучше он так и не придумал. Не начитать же разговор с заявления: «Ты меня не помнишь, но я для тебя важен. Может быть. Я надеюсь». — Оу, извини, но, — медленно тянет Итэр — мы знакомы? Альбедо, конечно, знал, что он услышит нечто подобное, но все равно оказался не готов. Он правильно думал в прошлый раз. Слышать, как Итэр это произносит оказалось гораздо хуже, чем просто прочитать в сообщении. Мысли как-то хаотично мелькают, у Альбедо не получается сформулировать что-то хоть немного осмысленное. Сказать, что они познакомились на дне рождения Венти несколько месяцев назад? Описать свою внешность? Припомнить пару историй об общих друзьях? Рассказать что-то о самом Итэре? Хотя нет, последнее точно делать не стоит. Итэр посчитает его сумасшедшим или сталкером и повесит трубку. В лучшем случае. В худшем – внесет контакт в черный список. — Мы с тобой достаточно много общались в последнее время? — пробует он, отчаянно надеясь, что память Итэра сейчас прояснится, как это получилось в переписке. — Мы виделись на… вечеринке общего знакомого, помнишь? Я немного ниже тебя и у меня светлые волосы. Судя по длительному молчанию, он говорит что-то не то. — Хм… Не хочу показаться грубым, но ты уверен, что позвонил нужному человеку? — наконец спрашивает Итэр. — У меня хорошая память на имена, но тебя я не помню. Альбедо медленно сползает на пол, приваливаясь спиной к двери. Этого не может быть. У него оставался еще один шанс, должен был остаться, Аяку окончательно забыли после того, как она попалась трижды. Это не честно. Продолжать разговор вдруг становится практически невыносимо. — Я, видимо, действительно ошибся номером, — выдавливает он. Собственный голос кажется грубым, как наждачка. Надо положить трубку и тщательно продумать собственные реплики. Он позвонит еще раз. Потом. На следующем круге. Или через круг. В крайнем случае через два. Когда убедит себя, что ничего страшного не произошло. — Эй, — неуверенно доносится из динамика, — ты что, плачешь?.. Что за глупости, он не… Оу. Альбедо вытирает рукавом толстовки выступившие слезы и судорожно глотает холодный воздух. — Ты звонил кому-то важному, да? — интонации у Итэра мягкие и успокаивающие. От этого только хуже. — Да, — хрипло соглашается Альбедо, до боли стискивая смартфон. — Очень важному. Но видимо, шанса на разговор у меня нет. Последняя фраза звучит слишком уж пафосно, но Альбедо ничего не может поделать с затапливающей его обидой. Почему? Как Итэр мог забыть его настолько быстро? — Можешь поговорить со мной, если хочешь? — предлагает тот, и Альбедо едва слышно фыркает, смаргивая слезы. Это так похоже на Итэра: предлагать помощь совершенно незнакомому человеку. — Меня зовут Итэр. Хочешь, я расскажу тебе что-нибудь, а ты пока постараешься успокоиться? Альбедо невнятно угукает, старательно пытаясь выровнять дыхание. — Хорошо. Ты был когда-нибудь на острове Цуруми? Это древнее поселение на острове к западу от основных островов Инадзумы. Большую часть времени оно скрыто туманом, но в определенное время года… Слова Итэра льются в ровном, успокаивающем темпе. Альбедо уже слышал эту историю, причем не один раз – остров Цуруми был у Итэра в числе любимых мест – но сейчас что-то настолько как нельзя кстати. В какой-то момент сидеть на полу становится слишком холодно и Альбедо забирается обратно на полку, обмотав закоченевшие ноги одеялом. Это не слишком-то помогает, но альтернативы все равно нет. Итэр говорит долго. Он рассказывает о Цуруми, о подземных руинах, плавно переходит на истории о древних цивилизациях и механизмах. Пересказывает легенду о Драконьем Хребте и о бьющемся где-то глубоко под снегом драконьем сердце. — …говорят, что на северном склоне есть пещера, земля в которой алая от крови дракона, смешанной с его же ядом… — Это из-за глины, — машинально поправляет Альбедо. — Что? — переспрашивает Итэр, явно сбившийся с повествования. Альбедо клянет свой длинный язык последними словами, но объясняет: — Такой цвет почвы. Это из-за высокой влажности и залежей красной глины у поверхности. Снег таял и размывал верхний слой, что давало бегущим вниз ручьям красноватый оттенок, напоминающий кровь. Отсюда такое количество легенд и суеверий. — Ээм… — выдыхает Итэр. — Знаешь, а ведь мне это кто-то уже рассказывал. Почему-то только сейчас вспомнилось. Конечно рассказывал. Сам Альбедо. Когда Тигнари писал свою масштабную диссертацию о разновидностях грунта и чего-то там от этого зависящего, Альбедо не особенно вникал. Просто взял пару образцов из нескольких мест Мондштадта, а заодно развеял пару обожаемых Итэром мистических историй. Между прочим, тогда Итэр на него даже немного дулся. Но слушал внимательно. — Извини, как-то само вырвалось. Я не так давно помогал другу с одной работой, он изучал особенности почвы в разных регионах. — на всякий случай говорит Альбедо. — Не хотел перебивать тебя. — Нет-нет, ты чего, это даже интересно, я люблю узнавать новое, — смеется Итэр, а потом оживленным голосом спрашивает: — А почему туман на Цуруми всегда такой плотный ты не знаешь? — Особенности территориального расположения в сочетании с… — начинает Альбедо, плотнее заворачиваясь в одеяло. Время за разговором бежит незаметно. Альбедо поначалу пытается следить, но проходит полчаса, час, а связь все не прерывается. Голос Итэра звучит ясно и звонко, Альбедо так на нем сконцентрирован, что уже даже не обращает внимания на холод и вой ветра в темном коридоре за дверью. Старое обшарпанное купе кажется почти уютным, пока он сидит и слушает, как Итэр рассказывает о своих бесконечных путешествиях, иногда вставляя небольшие ремарки и дополнения. — Почему-то у меня ощущение, что мы давно знакомы, — вдруг весело говорит Итэр. — С тобой очень легко говорить. И ты здорово умеешь рассказывать. И очень много знаешь. И… прости, я говорю много неуместного. Он смущенно замолкает, а Альбедо с трудом подавляет нервный смешок. Давно знакомы, да… Только вот, Итэр ведь так и не вспомнил. — Видимо, мы могли бы стать хорошими друзьями, — отшучивается он, с усилием загнав подступающие слезы обратно, — я тоже как будто давно тебя знаю. Ты любишь кофе, почти всю острую еду и дурацкие чипсы со вкусом краба. В одежде предпочитаешь сочетание черного и золотисто-бежевого. Твоя любимая стихия – огонь, потому что ты считаешь, что он нужен, чтобы согревать, а не чтобы уничтожать. Ты любишь большие компании и прекрасно умеешь поддерживать диалог на любую тему, но на самом деле предпочитаешь молчать и слушать. Ты родился на семь минут позже Люмин и тебя бесит, когда она об этом напоминает (при любом удобном случае). Ты был во всех регионах, но больше всего тебе нравится Мондштадт, потому что тебе близка его идеология. Ты потрясающе готовишь, но не слишком любишь это делать. Ты легко заводишь новые знакомства, но почти никого не подпускаешь слишком близко. Ты готов отдать всего себя важным для тебя людям, но сам редко просишь помощи. Ночь нравится тебе больше, чем день, а звезды – больше, чем луна. И еще тысяча мелочей, которые Альбедо старательно собирал все эти месяцы и бережно сохранял в памяти. — О, кстати, я так и не спросил. Откуда ты? Альбедо медленно моргает и переводит взгляд за окно, чувствуя слегка истеричное веселье. Видимо, в данный момент он из параллельной вселенной, но говорить так явно не стоит. — Из Мондштадта, — негромко отвечает он. — Но ближайшие пару недель проведу в Сумеру. Как раз еду туда, ты, может, слышишь поезд на фоне. — Надо же, — смеется Итэр, — я тоже еду в Сумеру. Не помню, правда, с чего я вдруг решил отправиться туда в это время года. Ради интереса, какой у тебя номер поезда? Не помнит… Конечно не помнит, ведь с исчезновением воспоминаний об Альбедо исчезла и цель, ради которой Итэр отправился в очередное путешествие. — Сто тридцать девятый, — припоминает Альбедо номер, написанный на его билете. Вроде там были еще какие-то буквы, но они успешно стерлись из его памяти, билеты он видел лишь мельком и всего пару раз. — Так мы, похоже, не так далеко друг от друга. Прямо в одном поезде, — фыркает Итэр. — Может, заглянешь в гости? Я в третьем вагоне. Пятое купе. Альбедо замирает. Можно ли считать это приглашением? — Почему бы и нет? — голос чуть дрожит, выдавая волнение. — Правда, будет смешно, если мы все же в разных поездах. Но я попробую зайти. В динамике вдруг раздается резкий писк. Альбедо отдергивает руку от уха и, посмотрев на экран, с ужасом отмечает, что заряд равен пяти процентам. Этого не хватит, чтобы продолжить разговор, пока он будет идти по бесконечному поезду в попытках найти нужный вагон. — Батарейка садится, — почти жалобно говорит Альбедо, стискивая телефон до боли в пальцах. — Связь сейчас прервется. — Ничего страшного. Если вдруг мы не в одном поезде – просто перезвони мне, когда зарядишь телефон. А сейчас я буду тебя ждать. Еще можно, когда приедем, встрет… Фраза обрывается на середине, когда телефон, печально мигнув оповещением о низком заряде в последний раз, выключается. Секунду Альбедо смотрит на свое отражение в темном экране, а потом медленно переводит взгляд на дверь. Третий вагон. Какова вероятность, что Альбедо сможет его найти? Его ведь так и не вспомнили, можно ли считать, что Итэр позвал его обратно? Встав, Альбедо прислушивается, пытаясь вычислить, нет ли существа где-нибудь поблизости, а после решительно открывает дверь купе. Не попробуешь – не узнаешь. Бесконечно повторять звонок, когда Итэр говорит с ним поначалу, как с чужим человеком, выше его сил. Теперь он понимает Аяку и ее нежелание звонить забывшему все брату. Альбедо устал. Он очень, очень, хочет вернуться. В коридоре светло. Альбедо осторожно делает пару шагов, оглядываясь. Это не похоже на те обрывки реальности, которые он видел ранее. Все выглядит более… осязаемым. Старый вагон и очертания мрачного леса за окнами все еще видны, но сейчас именно они выглядят ненастоящими. С каждым шагом вагон принимает все более обычный вид – такой, каким он был, когда Альбедо с Итэром вошли в поезд утром уже, кажется, несколько жизней назад. Воздух постепенно теплеет. Все еще не веря, Альбедо приближается к знакомому купе с цифрой «5» на двери. Зажмуривается и, не стучась распахивает двери, делая последний шаг вперед. Дверь за спиной закрывается с мягким стуком.***
Пальцы рук и ног почему-то неприятно покалывает, как если бы он основательно промерз на улице и вошел в теплое помещение. Альбедо чуть морщится от легкой боли и недоуменно смотрит на зажатый в руке телефон с открытым списком контактов. Он хотел кому-то позвонить? В первом часу ночи? — Бедо? Ты чего завис? Итэр сидит на нижней полке закутавшись в одеяло и сонно моргает. По его лицу пробегают цветные отблески китайских фонариков. Разве они уже проехали Ли Юэ? — Я, видимо, не до конца проснулся… — наконец отвечает Альбедо, подходя к Итэру и тоже забираясь на сиденье с ногами. Итэр сразу же набрасывает одеяло ему на плечи (при этом практически стащив его с себя) и приобнимает одной рукой. Альбедо молча вжимается в него как можно крепче. Это уже несколько переходит установленные им же самим границы, но сейчас немного не до того. Почему-то Альбедо так сильно соскучился по Итэру, хотя они не виделись всего-то пару часов. — Холодный, — бормочет Итэр, плотнее укутывая его. — В тамбур выходил что ли? Если бы Альбедо знал. Он вообще понятия не имеет, почему оказался в коридоре, вроде бы он уснул еще до приезда в Ли Юэ. — Кажется, я лунатик, — наконец сдается он, оставив попытки вспомнить события последних нескольких часов. — Хоть убей, не помню, как вышел из купе и что делал. Подобные эпизоды и правда случались, когда Альбедо был совсем маленьким, так что вероятность есть. Странно, конечно, что подобное произошло в поезде, но сейчас Альбедо не очень хочет об этом думать. — Разве лунатизм не проходит в детстве? — В подростковом возрасте, — уточняет Альбедо. — Примерно к пятнадцати годам эпизоды лунатизма прекращаются, но существует небольшой процент людей, которые страдают им на протяжение всей жизни. Просто я не думал, что попадаю в их число. Итэр осторожно гладит его по волосам — Иногда мне кажется, что твой мозг подключен напрямую к википедии. Странное дело, еще вчера, Альбедо бы расстроила эта фраза. Он знает, что иногда он несколько занудный со своими знаниями на все случаи жизни. Но сейчас его греет непонятно откуда взявшееся чувство уверенности, что Итэру действительно интересно его слушать. Сейчас, например, он молчит, на случай если Альбедо захочет рассказать чуть больше (иногда упоминание небольшого факта перерастало в целую лекцию). Почему Альбедо раньше не обращал на это внимания? — Можно я спрошу кое-что? — негромко говорит он, неохотно отодвигаясь на небольшое расстояние. Ему нравится сидеть вплотную к Итэру, но так он не видит его глаз, а сейчас это важно. — Конечно. — Твое предложение попробовать встречаться… — Альбедо заставляет себя не прятать взгляд, хоть это неимоверно сложно, — оно все еще в силе? Ты не пожалел об этом? Тебе не скучно со мной? Я все еще тебе нравлюсь? Итэр мягко улыбается и кивает. — Тогда давай попробуем, — севшим голосом шепчет Альбедо и все-таки прячет лицо в ладонях, чувствуя, как горят щеки. Архонты, в его голове эта сцена смотрелась куда лучше. Можно подумать, Итэр ему пожениться предлагал, почему так неловко-то… — Ты ничего мне не должен, помнишь? — негромко напоминает Итэр. Альбедо не совсем понимает, зачем, но все равно утвердительно мычит, по-прежнему не поднимая взгляда. — Если ты этого не хочешь… Вероятно, он собирается сказать нечто вроде: «я согласен быть просто друзьями», но этого Альбедо слышать точно не хочет, потому что «быть просто друзьями» не согласен он сам. Пора бы перестать отрицать очевидное. — Я хочу, — твердо говорит Альбедо, подняв голову. — Я еще не все в себе исправил, но я обещаю… — Подожди-подожди, — прерывает его торопливую речь Итэр. — Что значит «не все исправил»? — Ну, — Альбедо неловко мнется, — тебе явно нужен кто-то более раскованный. Общительный. Я стараюсь, но выходит пока не очень. — Ты все это время пытался изменить собственный характер? — странным тоном переспрашивает Итэр, заглядывая ему в лицо. Взгляд неожиданно серьезный. Альбедо нервно теребит пальцами выбившуюся из рукава нитку, но глаз не отводит. — Я ведь говорил, что мне нужно… немного разобраться во всем этом. — Архонты, я такой идиот, — вздыхает Итэр. — Прости меня, пожалуйста. Я-то думал, что тебе надо привыкнуть к такому шумному и экстравертному созданию, как я, и подумать, нужен ли я тебе такой вообще. А ты решил, что недостаточно хорош. — Но я правда… — Альбедо замолкает на полуслове, задумываясь. Он… действительно так считает? Почему-то сейчас вчерашние переживания по поводу той же Кэ Цин кажутся, мягко говоря, нелепыми. С чего он вообще решил приревновать Итэра? — Бедо, — Итэр бережно берет его за руку, переплетая пальцы. — Если бы мы только вчера познакомились в этом поезде – я все равно выбрал бы тебя. Ты замечательный. Самый лучший. Не надо пытаться себя переделать. Вообще-то надо, просто не так глобально, как Альбедо думал. Это Итэр просто не знает о тонне ревности, которую Альбедо старательно подавлял. Но это ничего, с этим он может справиться. А вот что не нужно заставлять себя быть более социально активным… Что ж тут у Альбедо буквально гора с плеч свалилась. И погодите-ка секунду. — Ты думал, что ты мне не нужен, потому что ты слишком «шумный», — медленно проговаривает он, не веря собственным ушам. Не может такого быть. Итэр всем нравится, как он вообще мог подумать, что Альбедо может считать его раздражающим. — Ну… — прекрасно, Итэр тоже сидит красный, как помидор, теперь они гармонично смотрятся. — Ты очень самодостаточен. А я свалился как снег на голову, навязываю свое общество и все такое. Кажется теперь Альбедо понимает, что имела в виду Люмин, говоря: «эти два идиота нашли друг друга». Им и правда стоит научиться нормально разговаривать. — Я просто удивился, что из той толпы, что за тобой бегает, тебе понадобился именно я, ты же мечта, — ворчит он, снова подползая к Итэру под бок. Странно, он недавно проснулся, но чувствует такую усталость, будто не спал неделю. Веки становятся неподъемными, и Альбедо, смирившись, закрывает глаза. — Давай договоримся с этого момента обсуждать всякое, а не молча страдать по несколько месяцев? Итэр фыркает что-то подозрительно похожее на: «кто бы говорил», но не спорит. Альбедо довольно улыбается, сползая немного ниже и устраиваясь головой у того на коленях. Они обязательно все обсудят. Завтра. А сейчас… сейчас Альбедо слишком нравится это новое чувство абсолютной уверенности, что он там, где и должен быть.