Северный ветер

Антону шестнадцать, когда он решает впервые ослушаться короля. Ничего криминального, если хорошо подумать: тайно отправиться в небольшой поход — не так уж и страшно. По его данным, поход займёт от силы несколько недель, может, меньше, и завершится подписанием торгового соглашения с одной из провинций Западного королевства. Антон рассчитывает на то, что в замке о пропаже принца узнают не скоро, потому что занятия на сегодня закончились, а завтра их не предвидится. Тем более слуги точно не пошлют к королю недобрую весть, а потратят как минимум день на поиски. И того — Антон сможет уехать достаточно далеко от столицы, чтобы его не вернули назад. А как отреагирует король? В голове этот вопрос задвинут в тёмный угол. Единственное, что занимает — вера, искренняя вера в то, что этот благородный порыв и в конце концов отец будет им гордиться. После всех приготовлений Антон покидает замок, чтобы добраться до конюшен, где он спрятал рыцарские доспехи и походный мешок. Одеваться в одиночку сложно — все ремни и накладки не застегнуть одной рукой, из-за чего часть доспехов остается незакреплённым балластом висеть на теле. Стоило всё-таки найти сообщника в этом деле, но рисковать своей блестящей идеей и долгожданным походом, который повторится — дай бог — года через два, Антон не станет. В том числе и потому, что преданность королю пока что затмевает преданность его наследнику. Но Антон справится. Он готовился. Его план основан в том числе и на сведениях о том, что большинство обычных воинов не знают принца в лицо и не смогут узнать Антона Андреевича Шастуна в одном из своих сослуживцев. А если узнает, будет забавно обратить всё в шутку и заработать лишние очки одобрения. Шастун натягивает кожаные перчатки уже на подъезде к королевскому двору, где собирается небольшое войско: всего один отряд рыцарей и два взвода солдат. Большинство верхом, но некоторые строятся у повозок с продовольствием. Антон оглядывается с интересом: в последних рядах ещё суматошно подготавливаются к выходу короля, а ближе ко дворцу стройными колоннами выстраиваются рыцари на гнедых жеребцах и просто топчутся на месте. В серебряных доспехах с витиеватыми узорами дикого кота и розы и тонкими, едва заметными линиями, украшающими грудь. Лазоревые мантии колышет лёгкий ветер, придавая величие всему движению. Во главе, как и положено, стоит военачальник Дмитрий Позов. Тоже верхом, он строго оглядывает внешний вид проезжающих мимо вояк и, увидев Антона, задерживает на нём твёрдый взгляд. Сердце подступает к горлу от страха прогореть на самом первом этапе путешествия. Это даже не обидно, оно просто стыдно! Столько работы было проделано, чтобы вот сейчас одним взмахом руки командир послал к нему слуг? Конечно, Дмитрий хорошо знает принца. Благодаря его тренировкам Антон умеет драться на мечах, фехтовать и даже не без успехов орудовать кинжалом. От мысли, что его могут узнать просто по глазам с полностью закрытым забралом, бросает сначала в жар, а затем в холод. Люди Позова уже близко, а принц так и бегает глазами по спокойному в лице военачальнику. — Милорд, — слышится где-то со стороны, и Антон даже не сразу реагирует. Его хлопают по ноге, чтобы обратить на себя внимание, и это тоже своего рода триггерит воображение. — Мы поможем вам с доспехами, сэр. Будьте добры спешиться. Резкое чувство облегчения накатывает лавиной. Антон безудержно смеётся. Перекидывая ногу на ступеньку, понимает, что у него от страха окоченели пальцы. В целом, ничего необычного: принца не впервые одевают в четыре руки, но вот застёгивают доспехи всё-таки в первый. Когда на крыльцо выходит король вместе с советником, он уже сидит на месте и с замиранием сердца ждёт отправления. Антон слышит напутственные слова короля к воинам: он говорит, что они идут с миром и во имя мира, что их клятва защищать всё ещё значима, как воздух, но в этом походе пригодится лишь в крайнем случае. Со сладкой улыбкой на губах Шастун выкрикивает звонкое «Во имя короля!» и трогается с места. Первые несколько часов Антон внутренне ещё сгорает от энтузиазма. Недалеко впереди виднеется спина отца, покрытая тёмно-синей королевской мантией, точёные пики походной короны, установленной поверх шлема. По правую руку от него можно разглядеть темноволосую макушку Дийкстры: он в чёрном плаще с бурым мехом на плечах. Неужели однажды вот так будут выглядывать его самого? Урывками — в моменты крутых поворотов — выхватывать очертание лица, ширину плеч, отблески начищенных сапог и собирать Антона в единый образ монарха. Ближе к закату, когда живописные пейзажи скрываются под покровом сумерек, а воздух наполняется ночной свежестью, бравада немного утихает. Поначалу колонна двигалась молча пару километров от столицы, одухотворённая появлением короля и началом шествия, но теперь разговоры не умолкают ни на миг. То тут, то там Антон слышит десятки историй о семьях, детях, товарищах, битвах. Рыцари более сдержаны в таких разговорах, как он успевает заметить, однако один прямо за спиной уже час распинается об островах на краю света, где всегда лето, птицы умеют разговаривать, а шум прибоя не даёт уснуть поздно ночью. Это восхищает так сильно, что Антон пару раз уже собирался развернуться и вклиниться в его монолог с кучей вопросов, но в самый последний момент себя останавливает: нужно вести себя как все, а никто вопросов не задаёт и вообще, по видимости, делит все причуды на десять. — Эй, пацан! — на слишком громкий, по его мнению, вскрик Антон напрягается и автоматически вжимает голову в плечи. Это ему, это точно ему. Дремлющий до этого мозг начинает генерировать ложь со скоростью сто слов в минуту. К тому моменту, как знакомый по рассказу рыцарь ровняется с ним, а уши их лошадей могут невзначай задеть друг друга, у Антона уже появляется воображаемая жена, маленькая дочка, дом на окраине города со своим огородом, пасекой и большой мохнатой собакой по кличке Зевс. — Давно служишь? Не видел тебя раньше. Антон с деланным равнодушием косится на рыцаря. А тот оказывается типичным представителем своей братии: светлые с проседью волосы, худощавое телосложение и пышные закрученные на концах усы. Типичный вояка из сказок про героев и красавиц, заточенных в башнях с драконами. — Недавно призвали, милорд, — голосом на несколько октав ниже хрипит Антон. Жалкий театр одного актёра настораживает попутчика. Он не отводит взгляда и внимательно щурится. — И какими средствами так быстро в рыцари выбился? Под протекцией небось чьей-нибудь? — не унимается он. Антон не уверен, правильно ли по связям получать себе место в королевских элитных войсках и не будет ли он за это отвергнут. — Я… — ложь застревает в горле и приходится прокашляться. — Я служил раньше у лорда Пембругского, лет пять, если память не изменяет. А сюда рекомендован графом Матвиенко, — как-то невзначай в историю вклинивается и фамилия лучшего друга. Антон не может ничего поделать — этот снежный ком уже не остановить. — Да, слышал, что граф — близкий друг Короны, но в подробности не вдавался. Не всё ли равно, чем сливки там занимаются? Моё дело нехитрое — служить. — И то правда, — усмехается Антон. — Меня Морти звать, — рыцарь ловко снимает перчатку и протягивает руку. — Извините, — заторможенно реагирует Антон. — Морти? — Так уж повелось. Хрен мою фамилию выговоришь, а в быту надо как-то не путать, — он взмахивает той же рукой, которую протягивал, но смотрит уже весело и даже немного по-отечески. — А ты у нас кто? — Шатун, рад знакомству, — Антон наконец пожимает руку в ответ. — Как король наш? — хмурится он. — Как медведь, Морти. Так уж повелось, — принц пожимает плечами, а рыцарь сбоку расплывается сначала в глупой улыбке, а потом и хохочет во весь голос. — Мужики, вы слышали? Медвежонок у нас Шатун оказался! — напряжённость совсем улетучивается, когда по плечу прилетает несколько дружеских хлопков. — Ты бы шлем снял, малёк. Ехать долго ещё, а привал в ближайшие сутки не предвидится. Успеешь ещё поносить. — Мне удобно, — более расслабленно отвечает Антон. — Желания никакого нет его на лошади пристраивать, да и голову греет. Где-то за спиной слышатся одобрительные смешки — самолюбию Антона это льстит. Он никогда не думал, что когда-нибудь окажется своим среди бывалых вояк, но у него получилось. И теплота, с которой его тут приняли, вряд ли сможет с чем-то сравниться. — Вы с чего решили, что я молод? Мне двадцать семь. — А мне сорок пять! — совсем задорно кроет Морти. — На тебе и доспехи висят, как консервная банка. Наел бы хоть что-то. А то накроет бойня — тебя ветром с коня, и всё: погиб смертью храбрых. На Антоне три слоя одежды, доспехи и мантия. Он держит спину ровно уже половину дня, благо, рост позволяет сильно не выделяться, а его всё равно просекли? Шастун даже не понимает, стоит ли выдохнуть, ведь скрывать уже больше нечего, или всё-таки напрячься, потому что сослуживцы буквально видят его насквозь. До определённого момента всё идёт гладко. Во второй день Антон начинает сопеть и бубнить о том, что его задница стала каменной от седла и королю было бы неплохо скомандовать остановку. Ему предлагают идти пешком, но на своих двоих в доспехах идти оказывается чуть ли не сложнее, чем танцевать вальс со связанными ногами. Поэтому он оставляет эту идею и молится о долгожданном привале перед каждой деревней, которая только встречается на пути. Не для Антона, нет. Его Величество же не должен страдать, как обычные смертные. Если быть совсем честным, Антон даже в самых смелых фантазиях не смог бы представить, что сам король будет ехать наравне со своим войском без каких-либо дополнительных удобств от зари до зари и даже ни разу не спешится. В представлении принца король всегда при параде и в короне, на бархатном троне, ест горячее и спит на мягком. Это то, к чему и сам наследник привык с детства. Король — лидер, король — неоспоримый пример, потому Антон рад быть причастным ко всему, что происходит вокруг. И даже когда он сталкивается с невыполнимой задачей «Быстро посрать в кустах», не отчаивается. В конце концов, он делает это не первый и не последний. На ужин на костре жарят пойманного по пути кабана, хотя привезённая из города еда на вкус намного лучше подкопчённого мяса с кровью. Но Антон, чисто из солидарности, всё-таки пробует. По наступлению темноты он с облегчением стаскивает металлическую маску и разминает шею. Придётся проснуться раньше или пойти в караул, чтобы никто его не заметил, потому что осторожностью пренебрегать очень рискованно. Но каким бы ни было его желание получше скрыть лицо, рубит сильно. И, не дослушав очередную байку Морти, он засыпает уютно в капюшоне мантии, привалившись к ближайшему дереву. Колонны выдвигаются с рассветом, и, по правде говоря, Антон продолжает досыпать уже в седле. Под мерный топот ещё вялого войска мысли кружатся в голове лёгкими пёрышками, ветром уносясь из головы куда-то ввысь. Снится полёт, но более уверенный, чем лавирование пуха на ветру. Это полёт хищной птицы. Спокойный, сильный, неумолимо прекрасный в своём величии. Отсюда видны хребты далёких гор, покрытых холодной утренней дымкой, связанные дорогами клубки городов и даже себя в сияющих доспехах посреди взволнованного войска… — Сомкнуть ряды! Защищать короля! Громкий выкрик Позова будоражит сердце. Не сразу, но сознание возвращается к своему хозяину, и он наконец видит: рыцарей, перешедших на галоп; воинов, смешно встающих на позицию вокруг короля и советника; вандалов, которые со всех сторон густым потоком стекают на дорогу. Антон видит, но не знает, что ему теперь делать. Привычный строй теперь рассекают ряды ряженых в несуразные лохмотья людей. Блеск мечей смешивается с криками. Кровь повсюду наряду с ребристыми ножами, дубинками, арбалетами и самодельными стрелами. Конь внизу волнуется, не слушает натянутых поводьев и ещё немного как встанет на дыбы. Негнущимися пальцами Антон нащупывает меч, но вытащить из ножен так и не успевает — тупой удар приходится ему аккурат по шлему, в глазах на мгновение темнеет. В ушах звон похож на колокольный: раньше принц просыпался от него каждое воскресенье. Теперь его в полуобмороке за ноги и руки стаскивают с коня и грубо бросают на землю. Приложившись головой во второй раз и теперь ещё и спиной, он несдержанно стонет. Взмахом руки откидывает шлем, который уже разболтался и душит под самым подбородком. Без консервной банки на лице дышать легче и обзор намного лучше. Вот только понадобятся ли ему глаза ещё когда-нибудь? — лохматый рыжий дикарь уже замахивается для последнего удара. Антону всегда казалось, что в такие моменты перед лицом проскакивает вся жизнь: улыбки близких, важные этапы становления, дни рождения, похороны, смех и слёзы. Но ничего такого нет. Только неотвратимая близость смерти обжигающе выдыхает в затылок. Если Антон откатится в сторону — дикарь с дубинкой успеет сориентироваться быстрее, чем он с пляшущими перед глазами фейерверками. И что? Совсем не попытаться, так и умереть, убеждённым в собственной беспомощности? Антон закрывает глаза и на последнем жизненном рывке дёргается влево. На место, где ранее была его голова приземляется палка. В лицо брызгает кровь. Но боли нет. Принц открывает глаза и видит перед собой только запыхавшегося рыцаря — Морти. От накатившего разом облегчения тянет улыбнуться, но во взгляде сослуживца его совсем нет. Есть только радужки, в которых ярким пламенем сверкает осознание. — Боже мой… — нескладно шепчет тот. Узнал. В переполохе боя, среди единиц чужаков, что безумно напали на вооружённых до зубов солдат короля и бьются теперь с почти болезненным желанием умереть за свою идею. Морти узнаёт принца и всё понимает. Больше нет смысла шифроваться. Нет шансов повернуть время вспять. Даже не имеет значения, как он успел так быстро сообразить и сопоставить факты. Антон поднимается на руках, чтобы отползти подальше от ошарашенного и злого рыцаря, но не успевает. Он отбрасывает окровавленный меч в сторону и кидается на принца. — Вы ранены? — как-то совсем не требовательно вопрошает Морти. Поднимает парня за грудки и встряхивает. Обеспокоенность на лице смешивается со страхом того, чем в перспективе может обернуться участие принца в походе. — Ваше Высочество, вы ранены? — Нет, — Антон отцепляет от себя чужие руки и проводит своей в перчатке по лицу, стирая кумар. — Не кричи так, умоляю. — Я должен сообщить королю, — в трансе тараторит Морти. — Никому не надо ничего говорить, — шипит принц, настороженно оглядываясь по сторонам. Бой окончен. Вокруг слышатся только лязганье металла о металл и отрывистые команды, призывающие к продолжению похода. — Эй, слышишь меня? Отец не должен узнать, никто не должен. Это приказ. — Я поклялся королю, — зло парирует бывший товарищ. — Откуда вы вообще здесь взялись?! Вы могли умереть! Понимаете? Глупо умереть от набега дикарей посреди леса, — он тянется снова схватить Антона, но вовремя осекает себя и только тычет пальцем в грудь. — Я обещаю, что за эту информацию ты поплатишься жизнью, — в сердцах шепчет Антон, игнорируя всё остальное. Смотрит прямо в глаза, убеждаясь в своей правоте. — Наденьте шлем обратно и садитесь на лошадь, Ваше Высочество. На первом же привале я сопровожу вас к королю. Голос рыцаря теряет все оттенки эмоций, когда он озвучивает свой приказ принцу. Антон знает, что его ждёт много часов в молчании. Знает, что Морти не заслужил такого предательства и угроз за то, что принял новичка в свой отряд с распростёртыми объятиями. Душат слёзы, застилающие взор мутной пеленой. Стыдно, обидно, очень горько. Антон потерял всё, что успел построить за два дня похода: уважение товарищей, чувство единения со своим народом, гордость за провёрнутое дело. Теперь он не воин, а провинившийся мальчишка в сопровождении охраны. Почему-то теперь мысль о реакции на всё отца вызывает мерзкую дрожь по телу. Заколоченные мысли об этом чёрным дёгтем вытекают сквозь щели в стыках. Его ведут сквозь чащу леса следом за раненым королем, чтобы разоблачить. — Ты можешь этого не делать, — тихо начинает принц. — Я отстану от войска и вернусь обратно в город. — Молчите, Ваше Высочество. — Морти, я не пойду к королю, — скорбно сообщает Антон единственное, что по-настоящему волнует. — Тогда я притащу вас туда силой, — так же ровно, как и прежде, отвечает он. — Но если в вашей голове ещё остались крупицы разума, будьте так добры не устраивать представление. Вас действительно не должны здесь видеть, не говоря уже о том, что наследника вовсе не должно тут быть. На том их тихий разговор заканчивается. Лес тоже заканчивается довольно скоро, и на ближайшем лугу король командует привал: воинам нужно отдохнуть и перевязать раны, коих не так много. В самого отца неудачно попала шальная стрела, о чём свидетельствует бурое пятно на синем плаще. Королю из подручных средств наскоро сооружают шатёр, где тот скрывается вместе с советником. Антон видит их мельком. Сейчас всю площадь сознания и восприятия занимают мысли о бегстве или о скорой встрече с отцом. От волнения — или сотрясения, он точно не уверен, потому что голова по-прежнему раскалывается, — принц спрыгивает с жеребца и долго блюёт в стороне от дороги. Жалким казаться совсем не хочется, потому что теперь Морти не сводит с него задумчивого взгляда. Когда желудок выпихивает из себя всё содержимое вплоть до вчерашнего ужина, Антон всё-таки решает, что поражения нужно принимать достойно. А он явно проиграл. С этими мыслями он натягивает на кудрявую голову капюшон и кивает рыцарю. — Доложите Его Величеству о нашем приходе. Скажите, что это по поводу принца. Морти держится ровно, бесстрастно, когда говорит со стражником у входа. Тот осматривает обоих на предмет оружия — они предусмотрительно оставили его в сумках — и кивает, скрываясь за алой тканью шатра. Нервно. Чем ближе разговор, тем сильнее потеют ладони в перчатках. Антон украдкой поглядывает на рыцаря, но на лице того нет никаких эмоций. Нет хитрого прищура, к которому он так привык, и белозубой ухмылке с ямочками на щеках. Морти стоит, будто высеченный из камня, невидящим взглядом буравит прорезь, откуда спустя минуту выныривает стражник. Можно. Морти шагает первым, Антон за ним. Внутри полумрак за счёт одного лишь отверстия под потолком. Два столба, два деревянных кресла, разворошённый сундук с королевской одеждой и в стороне не накрытый стол со скудным набором еды, воды и лекарств. Когда Антон скидывает с себя капюшон и прямо смотрит на отца, тот будто и не удивляется. Никаких поражённых вздохов — он даже не садится ровнее, чтобы накинутый на голое тело плащ скрыл свежую повязку. Немая сцена продолжается недолго. Король отводит утомлённый взгляд и накрывает лицо здоровой рукой. — Ради всех святых, что это, Дийкстра? Обращается даже не к нему, а к советнику. Антон тоже поворачивается к Дийкстре: его эмоции странные, но хотя бы объяснимые, — советник наблюдает за всем вокруг с нескрываемым азартом, будто купил билет и сделал ставку на спортивных скачках. Антон отдаёт себе отчёт в том, что король обратился не к нему. Да и вопрос, если честно, глупый. Было бы уместно, как Морти, спросить, откуда он взялся или сходу начать орать, например. А вот это вот худшее из того, что принц успел себе представить. Молчаливое осуждение отца сминает его, как консервную банку под прессом. Неожиданно для всех начинает говорить рыцарь, нахождение которого в шатре, казалось, только заметили: — Я прошу прощения… Король вяло отмахивается от почестей. Не смотря на его расслабленный вид, все понимают, что это был приказ молчать. Антон уязвлённо поджимает губы, но обещает себе сохранять лицо, чего бы то ему ни стоило. — Рассказывай, Антон, — со вздохом оглашает король свою волю, всё ещё разглаживая пальцами складки на лбу. По неведомой причине на принца наконец-то оказывают своё влияние остатки инстинкта самосохранения: он не упирается и не требует дополнительных вопросов, сразу говорит правду. — Я последовал за вами от самых ворот замка. Украл доспехи в придворной кузнице и обманул прислугу, чтобы покинуть дом без свидетелей, — голос не дрожит, хоть и перебивается с октавы на октаву с завидным постоянством. — Во время нападения на колонну господин Морти спас мне жизнь. Там же я был узнан в лицо, после немедленно сопровождён к вам. Недлинный доклад был окончен, дыхание напрочь сбито. Как будто все эти дни Антон не ехал верхом, а бежал следом за всеми. — И как господин узнал принца? — скучающе интересуется король. Морти делает полшага вперёд. Довольно смело, учитывая, что площадь шатра достаточно мала, а сам принц почти в обмороке от страха. — Моя жена, Ваше Величество, писала портрет на именины принцессы. Я хорошо знаком с чертами лица Его Высочества принца. Каюсь, никогда не видел лично, чтобы узнать по голосу, — Морти склоняется перед докладом и так стоит с опущенной головой до самого конца. Антон сглатывает, рыцарь принимает удар на себя. — Кто ещё знает? — советник встаёт и спокойно проходит мимо озадаченного мужчины к принцу, становясь за его спиной. — Никто, клянусь, — доверительно бормочет он. — Никто, — для уверенности вклинивается Антон, но замолкает снова: советник укладывает тяжёлую руку на плечо. Сердце загнанно стучит в горле, жест советника некомфортный и призывает сильнее напрячься. — Хорошо, — король тоже встаёт, теперь полностью, укрываясь в полах новой мантии. Со стороны рыцаря слышится облегчённый вздох, под его авторитетом даже Антона немного отпускает. Отец не зол, просто устал. Антона отправят домой и лишь по возвращении короля выскажут недовольства. У него будет время подумать над оправданием, а у короля время переварить пережитое. Всё будет хорошо. — Как ваше имя? — Александр Маркус Мортфликерман, Ваше Величество. Король подаёт руку, и рыцарь твёрдо её пожимает. — Спасибо за службу. Губы Морти даже не успевают изогнуться в улыбке — король точным взмахом кинжала вспарывает ему глотку. И всё погружается в вакуум. Антон кричит, но не слышит себя. Советник оттаскивает его обратно на место за шкирку, как драного кота. — Нет! Нет-нет-нет… — бессознательно парень цепляется за Дийкстру, сжимает в руках полы его одежды и дёргается, дёргается изо всех сил. — Он спас меня, черт возьми! Да кто ты такой, чтобы вот так распоряжаться жизнями людей! Отпусти! На возмущения принца никто не реагирует. Советник только крепче перехватывает его за горло и тянет назад, придушивая до тёмных пятен перед глазами. — Лучше бы ты сдох в той бесславной бойне в лесу! Александр выполнял свой долг, притащив меня сюда. Под угрозой смерти не отступился от клятвы! Я умолял его не идти сюда, но преданность королю не дала выбора. И этого, он, по-твоему, достоин? — надрывно рычит Антон. — Зарезал, как свинью на скотобойне! Грёбаный ты мясник! — Довольно! Антон всхлипывает и закрывает рот. Король медленно вытирает кинжал о мантию и переступает тело, чтобы вернуться обратно в кресло. Оттуда смеряет сына разочарованным взглядом. Всего пару мгновений, но Антон не станет так скоро раскаиваться в своих словах. Только что на его глазах король вспорол горло своему рыцарю. Эта картинка выжжена на самой подкорке сознания и никогда не сойдёт. — Дийкстра, — монотонно диктует он, кивая на разбросанные в углу одежды. — Доставь принца в замок. И позови людей, чтобы убрали здесь. На этом всё. — Пойдём, парень, — советник с усмешкой вытаскивает принца из палатки. А Антон не сопротивляется, идёт так же покорно, как и колышется знамя на ветру. Советника произошедшее ничуть не тронуло — Антон оставил частичку своей души в походном шатре короля. Он венчал свою жизнь и бессмертие, Но не в храме, а в битвах, где борются зло и добро. Дал узнать людям вкус милосердия, Обратил в благородную ненависть злость на врагов. Там, за горизонтом, нет неизведанных земель — Сядь за стол, вина покрепче нам налей, Ложь и правда в нём извечно спорят, И на алтарь льётся кровь королей! — Почему я должен это петь?! Не выдержав пытки, Антон поворачивается к довольному советнику. Дийкстра не смущается своего расслабленного вида и взмахом головы велит продолжать. — Все великие воины поют победные песни, Антон, — не услышав продолжения, всё-таки говорит он. — А если не поют, то идут пешком. Слезай с коня. Это самое идиотское наказание, которое принц когда-либо видел. Молча пешком более приятно только первые десять минут. Ослабевшие ноги заплетаются, задевают камни и выступы. Благо только то, что доспехи остались в лагере и больше не тянут к земле парой лишних килограммов — с Антона их сорвали сразу. — Какой в этом смысл? — через время бубнит Шастун, получая в ответ насмешливо поднятые брови. — Никакого смысла, — спокойно качает головой Дийкстра. — Мне просто не нравится ехать в тишине. — Ты меня мучаешь специально, Дийкстра. Я уже понял, что был неправ, — это ложь, Антон даже не думал о том, как именно будет просить пощады у отца. В основном потому, что мозг ещё не переварил события прошедшего дня и не осознал последствия. Но идти сложно, а петь уже горло першит. — Если всё ради этого, то можно заканчивать. Я раскаюсь перед королём, когда он приедет. — Оно не ради короля, мой принц, а ради вас, — сладко протягивает советник. Антон насмешливо фыркает, подтягивая коня быстрее идти. — Мне нормально ехать в тишине. — Чтобы вы могли искупить свою вину. — И как отец узнает, что на пути обратно я двенадцать часов воспевал его величие в походных балладах? Ты ему расскажешь? — Вину перед самим собой, Антон, — наконец отвечает советник и опускает карий взгляд на него, раздражённый глупостью принца. Антон сжимает губы. Только теперь становится ясно, что зуд внутри, оставшийся после криков и слёз, зуд, который пробирается липкими щупальцами в голову и морозит рассудок, — вина не перед отцом или убитым Морти. От этого становится горько вдвойне, потому что мёртвому товарищу уже всё равно, отец может позлиться и наказать, но в итоге простит — это дело пары разговоров. Что делать с самим собой, Антон не знает. А в груди больно так сильно, что в пору стонать и просить помощи. Он не знает, как простить себя за то, что натворил. И даже плохо понимает, что именно сделал не так, как светлые грёзы об отваге и дух авантюризма превратились в это. Антон останавливается, проглатывая горький ком, и залезает обратно в седло. Вперёд на бой, плечом к плечу. На месте ты не стой! Стеной пойдём, давя врагов, Победу мы найдём! Плотней ряды, не дрогнет строй, А затрепещет враг. И никого не пощадя, пойдём мы в бой, Во славу короля! — Я просто не понимаю, зачем отец так поступил. Он убил своего рыцаря, не моргнув глазом. Разве это справедливо? — Короли вынуждены постоянно делать выбор. Андрей решил, что твоя безопасность важнее жизни господина Морти, даже будь он трижды благородным воином. К сожалению, мир несправедлив. — Ты бредишь, старик! Он был моим другом и спас мне жизнь. О какой опасности идёт речь? — Слезай с коня, Антон, — вместо ответа приказывает советник. Принц рычит от злости, но натренированным движением спрыгивает на землю. Дёргает стремя за собой, прибавляя шаг. — Животное не виновато в твоих бедах, парень, полегче. Антон никогда не признается себе в этом, но от злости действительно натягивает поводья чуть ли не до скрипа перчаток о твёрдую кожу. Парад унижения под предводительством Дийкстры неустанно продолжается. Антон топает и пинает камни от досады. Но теперь упрямо молчит. — Я понимаю твои чувства. У меня тоже умирали друзья, — хрипло начинает советник. — Но ты должен понять, что ты не простой человек и что твоя жизнь стоит намного больше жизней всех рыцарей вместе взятых. — Почему? Я не просил такой привилегии, — не оборачиваясь, бросает он. Этот разговор Антону совсем не нравится. — Но ты был рождён с ней, — холодно констатирует мужчина. — Поехав в поход, ты думал только о себе. Бравада и слава затмили твой рассудок. Теперь, Антон, стоит понять, что эта выходка не просто подвергла твою жизнь опасности. Подумай о том, каково Андрею было увидеть тебя там, — упоминание отца рождает новый приступ истерики и страха. — Представь, как сильно бьёт под дых осознание, что твой единственный сын чудом избежал смерти. — Я всё понял. — Нет, Антон, не понял. По голосу слышу, что не понял, — настаивает он. — Он потерял королеву не так давно, а — случись что — похоронил бы и тебя. Просто потому, что не внушил то, что должен был, не усмотрел за твоими шалостями. Ты идёшь пешком домой и поёшь глупые песни, потому что тебе нужно собрать себя по кусочкам после пережитого. И вернуться в замок с кристально чистым пониманием того, что на твоих плечах ответственность за будущее королевства. Ты не обычный человек, никогда им не был и не станешь. Твои поступки всегда будут иметь последствия: хорошие или плохие, как сегодня. Они буду затрагивать народ, потому что король и наследник — бьющееся сердце Юга. Антон пинает камни на дороге. Молчаливо гладит своего жеребца по шее, мысленно извиняясь за свою грубость. Антону всего шестнадцать, когда он понимает, что в действительности значит быть принцем. Антон снова садится верхом и с душой запевает гимн. Боже, храни Короля!