Северный ветер

Сердце перебивается с равномерного стука на мощные сильные импульсы, ударяющие кувалдой в грудь. Антон старается не нервничать, стоя перед королём бок о бок с Арсением, — своим советником. Охота закончилась буквально в тот же день. Антон на том холме не успел сказать и слова, заканчивая тем самым ритуал посвящения, — внизу раздался лай и призыв к пробуждению. Их поймали почти с поличным, Позов ждал у входа в лагерь. По прибытии была запрошена аудиенция у короля. Они стоят, редко переглядываясь в ожидании вердикта правителя. Оба счастливые, трескающиеся в улыбках. Антон, утопающий в напряжении перед разговором с отцом, и Арсений, который молчаливо утешает взглядом, самим своим присутствием. Теперь он рядом с принцем. Не стоит за спиной короля, не держится около Дийкстры. Теперь Арсений официально избранный советник, и король уже об этом осведомлён. В тронном зале светло и немного прохладно. С минуты на минуту должен начаться приём подданных, поэтому зал украшен, а сам Его Величество при полном параде вместе с Дийкстрой. Но пока двери закрыты, а посреди зала не какой-нибудь фермер с очередным прошением расширить пастбищные угодья, а сам принц в сопровождении. Волнение накатывает не мягко — стремительно. Но Антон держится, приподняв гордо голову. И взглядом, не терпящим пререканий, смотрит на отца. Тот расслаблен, чуть улыбается одними глазами и заискивающе косится на Дийкстру, который своего удовольствия даже не скрывает. Им не нужно смотреть друг на друга, чтобы чувствовать настроение, не нужно говорить, чтобы читать мысли. Их симбиоз поражает воображение принца, что застыл вместе с Арсением отражением всего того, что король с советником оставили позади: горячей юности, бестолкового упрямства, страха вперемешку с желанием порвать на части, если кто-то посмеет прикоснуться к его союзнику. — Так значит это вы, двое мальчишек, притащили двух диких рысей в мой дом? Я думал, вы переросли тот возраст, когда идея принести бродячую живность домой может показаться хорошей, — вдруг говорит король. Антон рассчитывал на что угодно, но не на это. Он возмущённо выдыхает, а Арс лишь хмыкает. Отец умеет выбить из колеи, особенно когда его поддерживает Дийкстра: — Первые сорок лет в жизни мальчика самые сложные, Ваше Величество, — Антон громко цыкает. — Да, видел я, как Ваше Величество был недоволен этой идеей. Особенно, когда принял на руки и тискал, — Антон приподнимает брови, на что король искренне смеётся. У отца смех раскатистый и низкий. Очень добродушный, если не знать обладателя лично. Антон слышит его нечасто, но каждый раз ощущает странный трепет внутри. Он, кажется, готов отдать за него всё. Мальчиком ему хотелось быть причиной этого смеха, но он получал только замечания. — И принцесса обрадовалась подарку, — добавляет Арсений. И это противостояние четырёх мужчин становится совсем комичным. — Оксана ещё ребёнок, — король закатывает глаза. — Ей восемнадцать, — переговаривает Антон. Всё это правда: Оксане восемнадцать и она ещё ребёнок. Девушка совершенно откровенная в своих чувствах, чистая в намерениях, она родилась счастливой от того, что ей никогда не придётся править. И ей бесконечно одиноко в стенах замка. — Всё, бойцы, расслабьтесь, — король машет рукой в воздухе, всё ещё улыбаясь. Встаёт, откидывает алый плащ за спину и подходит к парням, гордо осматривая обоих. — И зачем пришли? — За вашим благословением, — тут же чеканит принц. Это не желание Антона — обязанность. Король должен признать то, что в его королевстве отныне будет советник, не подчиняющийся его воле, человек, для которого важны только принц и благополучие королевства. Отец доволен — по нему видно. Так неприлично счастлив, что вместо почестей и обязательных ритуалов просто хлопает обоих по плечам. — Большое дело, сын, — говорит король, внимательно вглядываясь в глаза Антона. — Горжусь тобой. Для этого нужно было всего лишь обменяться клятвами с советником? Да, Антон ожидал, что он выкинет нечто подобное, но не ждал, что ему самому будет так неприятно всего лишь от двух слов. Ему не нужна эта гордость, не нужно одобрение — теперь не нужно. — Это больше заслуга Арсения, чем моя, — сквозь зубы шипит он. Рука на плече обжигает полнотой неиспытанных чувств, недоданной когда-то заботы. — Благословите союз, и мы уйдём. — Благословляю, — спокойно кивает король, но не отходит. Поворачивается к Арсению, которого тут же хочется закрыть грудью. — Смотри, какой он вредный. А бывает и хуже, — будто бы в шутку, но серьёзно. — Я знаю, Ваше Величество. — Я вообще-то всё слышу, — больше Арсению, чем королю. Но тот только снисходительно улыбается, мол, давай ему подыграем. — Думаешь, что справишься? — Почту за честь, — советник отвечает так же уверенно, как солдат во время присяги. В глазах короля одобрение, какая-то бесконечная нежность, обращённая к двум юношам, карабкающимся по жизни только вверх. — Приходите сегодня на ужин оба. Хочу отметить день, когда сын наконец нашёл голове на плечах достойное применение. И оба понимают, что это приказ, а не приглашение. Антон сдержанно кивает вместо поклона, а Арсений не пренебрегает этикетом и кланяется королю прежде, чем уйти следом за принцем. За дверьми Антон выдыхает и нервно трёт пальцами лоб: голова сейчас расколется от напряжения. И свежий воздух прямиком с улицы не делает лучше. Бессонная ночь всё-таки даёт о себе знать, и раздражение подкатывает к самому горлу, вырываясь наружу. — Нет, ты его видел? Самодовольный старик, думает, что обставил всех. Это, по-хорошему, вообще не его чёртово дело, — громче положенного высказывает Антон противоположной от дверей стене. И ему всё равно, если это было слышно в тронном зале. Король прекрасно знает его эмоции по поводу всего того, что происходит. — И вы удивительно с ним похожи, Антон Андреевич, — голос раздаётся буквально в голове, хотя советник стоит рядом и не предпринимает попыток приблизиться к пороховой бочке. Не трогает, но искрит словами, даже не опасаясь, — вот-вот рванёт. — Заговорил словами Дийкстры? Тебе не идёт его надменность, — ядовито, с взглядом предупреждающим. Арсений улыбается и жестом предлагает уйти от дверей, потому что сквозь распахнутые ворота начинает ломиться бессчётный поток людей — и все к королю. — Хотите сказать, что слышали это только от господина Дийкстры? — Арсений аккуратно начинает, ступая широкими шагами рядом. Советник расслаблен, ненавязчиво заинтересованный ведёт беседу так, будто аудиенции у короля и вовсе не было и это всё их обычное утро в замке: вот сейчас будет завтрак, а потом дела, разговоры в библиотеке; вечером они разойдутся в разные стороны с пониманием того, что завтра встретятся вновь. Антон не знает, что на это ответить. Слышал, конечно, но от незнакомцев всегда воспринимал, как вежливый жест: быть похожим на короля — высшая степень похвалы. А от Дийкстры оно звучало больше как упрёк в сторону его непокорности, потому что король давно её поборол, а Антон даже не собирается. — Как можно быть похожим на человека, которого совершенно не знаешь? Вопрос на вопрос звучит словно вызов. Принц бубнит ещё что-то нечленораздельное, пытаясь растратить энергию на расстёгивание плаща и куртки. На ходу стаскивает с себя всё, что так беспощадно душит, оставаясь в одной рубашке. Смотрит на Арсения, который не спешит повторить. И мысли о том, что за столько месяцев Антон видел его без застёгнутой под горло формы лишь раз, приправляют раздражение ещё и кислой досадой. Советник ловит этот внимательный взгляд и поднимает бровь. — Вы знаете, — прищуривается Арсений, будто только что осознав, — почему противитесь? — Король не Бог, как многие считают. Он всего лишь человек, на которого другие люди возложили ответственность за свои жизни. Ему бывает тяжело, а бывает просто невыносимо. Временами он добрый и понимающий, но чаще всего равнодушно-строгий. В отличие от подданных, я имел дело и с тем, и с другим. Это не лучший жизненный опыт для мальчика, когда видишь, что сейчас отец готов отправить тебя на казнь, как преступника минутой ранее, а не в свои покои, чтобы одумался, — Антон прижимает одежду к боку и кладёт руки в карманы. Обычному человеку такое не скажешь, потому что авторитет короля непоколебим. Его не поймут, осудят, пристыдят. Но с Арсением можно быть откровенным. — Он вынужден игнорировать веление сердца и регулярно принимает ужасные решения. Подавляет в себе всё, чтобы быть идеальным и справедливым. Я понимаю, что иначе никак. Но я хочу быть лучше. — Король любит вас так, как умеет. Антон смеётся на осторожную реплику Арсения. И дружески хлопает по плечу. — Я знаю, Арс. Спасибо, — они останавливаются у королевского крыла, и Антон понимает, что пора разойтись в разные стороны. Ему очень хочется помыться и отоспаться после охоты, но ещё сильнее хочется побыть с Арсением рядом хотя бы ещё чуть-чуть. Антон замолкает, надеясь, что советник сориентируется и попрощается первым. Пересиливать себя нет ресурсов и желания, а придумать обходной путь навскидку не выйдет. Думается, Арсений и сам устал после вылазки в лес, а Антон с порога ещё потащил к королю. Долгожданный отдых и личное время кажутся Шастуну ценным подарком, который он предпочёл бы оставить себе, чем вручать голубоглазому герою. — Почему мы остановились? — всё-таки спрашивает Арсений, когда их взгляды и молчание начинают граничить с неловкостью. Антон пожимает плечами и указывает рукой с одеждой в противоположную сторону. — Тебе в другую сторону, — немного грустно городит принц то, что тоже не является прощанием. Только здесь, посреди коридора, дома, за пару десятков метров до покоев накатывает усталость. Антона натурально рубит, но он стоит и ждёт, когда советник сделает поклон и повернётся спиной, чтобы уйти. — Я теперь живу в вашем крыле, Антон Андреевич, — с полуулыбкой сообщает будто бы с самого начала очевидный факт, от которого поднимается настроение. Антон не хочет выглядеть счастливым, но поднимает голову и коротко благодарит все высшие силы за исполнение его маленького желания.

***

Все короли жутко одиноки. Эта аксиома, как и атланты, держащие небо, поддерживает на своих плечах несправедливость мира. Сколько бы людей ни насчитывали балы, приёмы и советы, сколько бы слуг ни крутилось рядом — ничто не восполнит в сердце пустоту размером с грудную клетку. Такое склизкое, но уже давным-давно родное ощущение, что тебя никто никогда не поймёт и единственный покровитель, который сможет решить все проблемы, — сам Бог. Так во дворцах и начали появляться советники. И от приевшегося «Шлюха короля» уже даже не горчит на языке. Потому что человеку нужен человек, даже всесильному правителю, коим Антону суждено стать. Он поворачивается к Арсению: место советника за столом навсегда подле принца. Тот в своём привычном спокойствии, однако реагирует на взгляд принца, как будто они связаны. Вопросительно приподнимает бровь, но ничего не говорит, поскольку Антон высказал ему с три короба перед ужином и сейчас еле держится: он видел Арсения беседующим с принцессой в гостиной; советник хмурился, кивал, что-то говорил на активные восклицания. Как всегда был невероятно внимательным и чутким. Но, едва заметив Антона, предупредил девушку. И голубым взглядом через всю комнату потребовал уйти. Они обязательно поговорят об этом, возможно, после ужина. После всех разговоров о погоде и стряпне. После того, как отец перестанет перебрасываться с Дийкстрой только им понятными шутками. После того, как Оксана прекратит нервничать, шаркая вилкой о тарелку. И сможет ли Антон ему поверить? — Слышал, неразбериха на Севере закончилась. Королева собирается вступать в союз? Обсуждение дел за столом давно стало обыденностью. Король отвечает без энтузиазма, но серьёзно, потому как все эти темы касаются принца напрямую. Сейчас особенно: контакты с Северным Королевством вынудили отдать Антону большую часть забот о Юге. Теперь принц и жнец, и чтец, и на дуде игрец. — Собирается, а Юг выступил попечителем. Ближе к весне поедем с тобой в Виверну заключать мирные соглашения. — Зачем Северу попечитель? — Королева молода, и остальные считают союз риском. Но я полагаю, если девушка смогла захватить и удержать власть в период неопределенности, её нужно уважать наравне со всеми. Тут и не поспоришь. Сильных правителей боятся, а непредсказуемых боятся ещё сильнее. Юг пошёл ва-банк, предложив королеве поддержку в войне, зато заработал себе статус неприкосновенности Севера. Теперь нужно сшивать континент обратно встречами, поездками, договорами. И всё на плечах великого Юга — исторический момент не иначе. — Как поживает графиня Кузнецова? — между делом вкидывает король. Антон вздыхает, вырванный из кокона своих мыслей, где было достаточно тепло и уютно, чтобы не хотеть вернуться обратно в полумрак столовой. Дожёвывает, крадя себе время оглядеть всех присутствующих. Дийкстра не ест совсем. Оксана всё делает вид, что увлечена беседой, хотя находится мыслями явно очень далеко. — Хорошо. Мы переписываемся, пока она в отъезде, — тон ровный, как во время отчёта о доходах на Совете. — И когда мне ждать твою избранницу во дворце? — король отпивает из высокого бокала, прищуриваясь. Зелень в глазах сверкает заинтересованностью. Ненавязчиво так напоминает, что у Антона есть обязанности касательно женитьбы. А принцу нельзя говорить о сомнениях, тем более о чувствах, ведь это такая роскошь в их мире. — По приезде Кузнецовых буду просить руки у графа Петра Владимировича. Свадьбу сыграем в декабре. Это ты хотел услышать? — с вызовом язвит он, бросая взгляд и на Дийкстру. — Не совсем, — смеётся король. Может ли его рассердить хоть что-то? Или принц так и будет разбиваться об искусственную непосредственность? — Но я рад, что всё гладко. Ты завидный холостяк уже много лет. Я не говорю, что кто-то может её увести, но девичье сердце непредсказуемо. — Буду иметь в виду, — Антон фыркает и возвращается к своему блюду. — Я тоже… — неуверенно начинает Оксана, обращая на себя всё внимание мужчин. У Антона аж кусок мяса встаёт поперёк горла. Вот уж кстати. Девушка сжимает губы и ищет поддержки почему-то в Арсении, который ей осторожно кивает. На Оксану можно даже не смотреть, чтобы чувствовать звенящее напряжение с той стороны. А вот к советнику присмотреться становится жизненной необходимостью. В свете канделябров его лицо озаряет понимание всего того, что происходит. Он откидывается на стуле, опускает руки на подлокотники и готовится слушать, пока остальные всё ещё удивлённо изучают принцессу. — Должна вас уведомить о том, что у меня появился мужчина. И я его люблю, — на выдохе произносит Оксана. И снова этот взгляд на советника, умоляющий поддержать, вопрошающий, верно ли она всё сказала. Дийкстра рядом деликатно отворачивается, скрывая улыбку от глаз смущённой принцессы. Король трясёт плечами в беззвучном смехе. Она ожидала, наверное, ругани, но никто за столом даже не относится к этому заявлению серьёзно. За принцессой просто ухаживает какой-то неизвестный, ещё и пудрит мозги так, что Оксана называет это чувство любовью — всё смешивается в водовороте умиления, тревоги и непонимания, а потом гаснет на периферии. Ей всего восемнадцать, какая там любовь? Они, конечно, позаботятся обо всём: объяснят Оксане о необходимой осторожности и вызовут кавалера для длительной беседы. Присутствующие будут защищать принцессу всеми силами и склеят, в случае чего, разбитое сердце — Антон в этом уверен. А ещё уверен в том, что от нервов у него дёргается глаз. — По этому случаю вы устроили чаепитие с Арсением? — обращаясь к сестре, не сдерживается. — А что такого? — голубыми глазами сверкает зло. Готова защищаться. От кого? От Антона? «Тоже мне, воительница». — А ты часто чаёвничаешь с Дийкстрой? — Это совсем другое, — она поворачивается к королю за покровительством в дуэли. — Да что ты говоришь, — уже более игриво Антон наклоняет голову. — Арсений мой советник. По-моему, то же самое. Арсений опускает руку с подлокотника на бедро принца и мягко сжимает — очередное предупреждение. Длинные пальцы на ноге чуть выше колена ощущаются странно непривычно, и от неожиданности Антон вздрагивает и поворачивает голову. Арсений так просит успокоиться в присутствии отца, обещает, что всё расскажет после. А сейчас нужно поддержать. Он не понимает, что, если принц чуть больше поразмыслит над перспективой отдать сестру в руки какого-то, видимо, падкого на королевскую роскошь самозванца, он подорвётся найти и прямо сейчас повесить того на главной площади. — Пап, ну что я сделала неправильно? Не нужно было рассказывать? — девушка сводит брови от обиды, не к такой реакции она готовилась. И теперь не знает, как себя вести. — Всё правильно, детка, — король машет головой, но сдержать умилённый смех не в силах, поэтому закрывает слезящиеся глаза рукой. — Почему ты боялась? — Не знаю, — бубнит она, перекладывая салфетки и приборы с места на место, чтобы чем-то занять руки. — Наверное, что вы будете ругать за легкомыслие. Вы все такие строгие, занимаетесь королевством день и ночь. А тут я со своей влюблённостью, — закрывает руками покрасневшие щеки. — Как стыдно, Боже! Вы просто смеётесь надо мной. Арс, скажи что-нибудь. — Да, Арс, скажи, — принц шипит имя, обрезанное до сочетания всего трёх букв. Он бы, безусловно, хотел сделать это при других обстоятельствах, но не вышло. Арсений качает головой — не станет лезть. Зато Дийкстра не упускает секундную заминку. — Антон Андреевич ревнует. Каждому из нас хотелось бы быть на месте первого человека, которому вы смогли довериться. Потому что мы тоже вас любим. — Её Высочество давным-давно не приглашала меня. А сегодня выдалась прекрасная возможность, — Арсений отзывается тут же. Хоть и переводит тему, но за принца заступается перед советником достойно. Антон даже немного ухмыляется, на секунду откладывая тяжёлые рассуждения и чувства. Антон прокручивает этот момент в памяти снова и снова, пока идёт в свой кабинет. Советник отстаёт на шаг: принимает свою вину в полной мере, ждёт, когда двери закроются за их спинами, чтобы объясниться. После короткого прощания с семьёй это единственное, чего принц по-настоящему желает, — объяснений. Потому открывает кабинет и пропускает Арсения вперёд, прожигая взглядом тёмную макушку над строго выправленной спиной. Когда раздаётся долгожданный хлопок и в комнате, освещённой несколькими подсвечниками, воцаряется плотная тишина, он выдыхает. Тело, будто прикованное к красному дереву отказывается двигаться, Арс на его глазах всё дальше. Он не садится за стол демонстративно обиженно, лишь лавирует между стопками книг и в итоге развязно усаживается на подоконник, сверкая голубизной в глазах. Полумрак общей атмосфере способствует. Вечерняя прохлада не даёт кабинету наполниться духотой, но за тем и не скрывает тяжёлых вздохов. — Ты не сказал мне, — хрипло с помесью строгости и равнодушия укоряет Антон. По разные концы полумрачного помещения становятся неразличимы отдельные эмоции на лицах, но очертания вздёрнутой головы как никогда точны на фоне окна. — Что не сказал? — эхом зеркалит Арсений. — Не играй со мной, Арсений. Принц отстраняется от двери, которая всё это время стойко подпирала спину, и тенью пересекает пространство между. Не подходит вплотную, а опирается на собственный стол. Конечно же ответа из темноты не слышится. — Об Оксане, о её воздыхателях. Обо всём, что я обязан был знать перед тем, как сесть за стол с королём, чтобы не выглядеть идиотом, — вкрадчиво говорит принц. Нервы натянуты, как струны, и Арсений искусно перебирает их, создавая на ходу спокойную мелодию. Опасно. — Почему позволил себе стать человеком, который выслушает и подскажет, вместо того, чтобы отправить принцессу ко мне? Я не брат, а ты… — Ваш советник, — в голосе слышна улыбка, но светлее от неё не становится. Арсений ходит по очень тонкому льду, того и гляди треснет, а там — в немилости принца — бесконечно глубоко и холодно. — Видели бы вы свою реакцию за столом. Будь я на месте Её Высочества, тоже бы побоялся прийти к вам со своими переживаниями. И она побоялась. Умоляла не говорить, представляете? — Ты поклялся служить мне буквально сегодня утром, — сквозь зубы шипит принц, сжимая в руках край стола. — И я выполнил свой долг. Задумайтесь на секунду, в каких чувствах была бы принцесса, расскажи я всё вам в подробностях. Она посчитала бы это предательством не только с моей стороны, но и с вашей, — Арсений тоже злится, уколотый обвинениями в неверности. Это немного отрезвляет, Антон нехотя переваривает сказанное и только лишь фыркает в ответ. — Теперь она мне доверяет. А ещё… Вы серьёзно полагаете, что она не догадывается о моём положении при вас? Её Высочество прекрасно понимает, что я буду обязан доложить и доложу — это вопрос времени. Она просила лишь об отсрочке, была отчаянна в поисках совета. Вы бы порадовались тому, что сестра постаралась найти к вам подход, — заканчивает советник. Он спорит с принцем. Остро отстаивает свою правоту вместо того, чтобы оправдываться и просить прощения. С Антоном такое впервые, поэтому он больше восхищён, чем действительно зол. Но осознание этого очень слабое, и застрявший в груди нервный смех тому доказательство. — Как благородно, — ядовито парирует Антон. — Нисколько, — Арсений прикрывает глаза. — Если желаете подчинения вашей воле, пригласите стражника или служанку. Я же здесь для принятия решений, иногда неприятных, но необходимых. Антон ловит в твёрдом голосе нотки беспокойства и, заворожённый ими, подходит ближе. В два жалких шага оказывается рядом с советником и медленно облокачивается о подоконник по обеим сторонам от его бёдер. Смотрит в глаза, а там искренний ужас вперемешку с гордой бравадой. Поразительное до глубины души сочетание. В темноте было незаметно, безопасно, как за ширмой, возможно скрыть истинные эмоции и проявить неповиновение. Антон гордится Арсением, поражён его силой и хладнокровием перед лицом их самого первого недопонимания. И даже улыбается едва заметно. Арсений не напряжён сильно, но не двигается назад, оставляя между лицами считанные дюймы. И дышит так шумно и глубоко, что сносит крышу. Антон поднимает руку, чтобы обхватить напряжённую шею и забраться окольцованными пальцами в тёмные локоны на затылке. И делает это медленно, почти нежно, различая в выражении лица мгновенный испуг и за ним облегчение. Чувствует даже секундный порыв отстраниться, ожидание удара почему-то, но затем только спокойствие и непоколебимую веру в свою правоту. Антон подушечками массирует волосы у корней, как у кота, безмолвно даруя своё признание и поражение. — Выдохни, Арс, — тихим приказом, чтобы расслабить. Позаботиться, потому что советник тоже перенервничал за вечер сполна. Тёмные ресницы взмывают вверх и опускаются, дрожа тенью на щеках. Арсений выполняет приказ и совсем незаметно ластится к руке Антона в волосах. — Вы мне не доверяете, не так ли? — тихо спрашивает он, снова взглянув в глаза. Нет, не доверяет. Не во всём. Вместо ответа Антон сжимает губы в тонкую полоску, потому что эти слова и так читаются между строк. Сердце на секунду замирает и больно сжимается. Хотел бы, должен доверять, но прошло слишком мало времени, чтобы принц смог сломать ту броню, которую ковал всю сознательную жизнь. Арсений смотрит так открыто, будто ему жизненно важно быть для принца тем самым, кто всегда рядом. Так, будто смысл всей его жизни разрушится, если Антон признается, что пока не может отдать ему в руки столько своего доверия, сколько он заслуживает. — Прости, — почему-то сейчас это кажется очень правильным. Всего одно слово, покинувшее королевские уста, такое редкое и важное, но всё равно недостаточно большое. Антон извиняется за то, что не может дать, но обязательно постарается сделать так, чтобы советник не почувствовал этого. — Осмотрите меня, — вдруг выдаёт Арсений и отстраняется, до этого прильнувший к груди принца. — Что? — Прикажите раздеться и осмотрите меня на наличие клейма другого королевства, — жёстко чеканит, словно секундная заминка может стоить ему всей смелости. Антон беспокойно бегает глазами по лицу, что за мгновение приобрело оттенки непроницаемости. Он по-прежнему держит руку в волосах, но та замирает сама собой. И Арс вытягивается, даже отсаживается немного глубже по подоконнику. Взгляд сам собой опускается ниже, где чёрный китель перманентно наглухо застёгнут, под горло. Один приказ, и его не будет. Один приказ — перед глазами снова окажется длинная в родинках шея, острые ключицы, голые тонкие запястья. В голове рисуется тот образ из розового сада, когда на Арсении было видно намного больше обнажённой кожи, чем когда-либо. И в путешествии по этому воспоминанию Антон расстёгивает пару пуговиц и мягко отгибает зелёную рубашку, открывая взору часть груди. Холодными пальцами касается горящей кожи, посылая мурашки. Под рукой чувствуется ровное биение сердца. Обводит указательным пальцем вставший сосок и сам вздрагивает от резкого выдоха. Чистый. Никаких меток, Антон бы заметил сразу. Клеймо — пережиток прошлого, но Антон знает: так поступают до сих пор. Когда короли отправляли шпионов во вражеские лагеря, клеймили их в уверенности, что метка не позволит слуге предать и примкнуть к оппоненту. И как бы ни была сильна вера, чужой знак на теле всегда оставляет сомнения: нет никаких гарантий в безусловной преданности, когда тот однажды оступится. В церемонии принятия клятвы советников осматривают перед исповедью во время купания; слуги, реже — единолично короли. Но это их желание. Если бы Антон хоть на толику сомневался, не стал бы брать обет посреди леса. — Ты представляешь, насколько это унизительная процедура? — заворожённо тихо шепчет в ответ, боясь нарушить их хрупкую, пусть и воображаемую, связь сейчас. — Антон, — с каждым разом этот промежуток времени на вдох становится всё больше, — Андреевич. Антон даже улыбается этому. Собственное имя, стекающее с алых губ, делает его очень эмоциональным. И Арс всё это не специально делает, просто возмущён и взволнован, пока принц стоит между его ногами и бесстыдно пялится. — Я не стану. — Если так нужно… — Не нужно, Арсений. Мы не будем это делать, — снова обходит мимолётной лаской по щеке, позволяя прильнуть к плечу и сжать в руке подол мундира. — Пытка нашу связь никак не укрепит. Советнику будто физически тяжело принять незрелость их отношений. Раньше, казалось, что времени притереться очень много. А сейчас нужно набирать очки в ускоренном темпе, параллельно спотыкаясь и свои же ошибки. Принц держит в своих руках, прижимает к себе, берёт на себя обязательство: всё получится. — Зачем взяли с меня клятву, если не доверяете? — Арсений вновь отстраняется, укладывая руку на сердце принца и смотрит в глаза своими отчаянно горящими сапфирами. Антон видит злость и обиду, чувствует проходящий под ладонью жар, расползающийся в отдалённые клеточки тела. — Я знаю, что сказал вам Дийкстра перед охотой. Признайтесь, вы связали меня обещаниями из-за страха, что я однажды устану ждать и пожелаю уйти. Скажите мне правду. Антон сглатывает ком. Советник даже не спрашивает. Требует ответить и больше всего на свете надеется на то, что эта мелочность не окажется слабостью принца. Теперь становится понятно всё предыдущее неповиновение, дерзость во взгляде, гордыня. Страшно представить, как себя почувствовал Арсений, когда Дийкстра открыл ему своё видение картины их отношений. Какие пазлы сложились, обрисовав мир, в котором его принц ведом не сердцем и разумом, а эгоизмом, желанием присвоить и никогда не отпускать. — Быть преданным своим покровителем — участь страшнее смерти. Антон озвучивает лишь отрывок мыслей, но Арсений понимает. Его дрожащий выдох, зажмуренные влажные веки — спрятанная глубоко фарфоровая хрупкость, к которой принц прикасается с трепетом. — Я бы не поступил так с тобой, Арс. — Верю, — произносит он, шёпотом опаляя часть шеи у ворота. Не удержавшись, Антон целует в лоб: сухо прижимается губами и задерживается так на бессчётное количество времени. Так выражают любовь, так скрепляют клятвы, так правители награждают выдающихся героев. Так Антон заботится, дарит свою молчаливую опору. — Дийкстра желает уберечь нас от ошибок, — говорит он, смотря в окно на спящий город. — Но мы должны справиться сами, пройти через это вместе. Так будет правильно. — Не боитесь, что будет больно? — Залижем раны, утопим печаль в вине и двинемся дальше, — хмыкает Антон. Советник в руках ёрзает, а потом подтягивается, быстро ухватившись за плечо Антона, и языком проводит широкую мокрую дорожку вверх по шее к колючей щеке. — Блять, Арсений! — принц дёргается в сторону сквозь смех и неожиданную дрожь вдоль позвоночника. Пальцы в волосах сжимаются, машинально получается оттянуть. Парень в руках глубоко стонет, совсем покорно выгибается. И расхристанно поднимает бесстыжий взгляд на принца. — Что за дьявольские замашки? — Не смог удержаться. И вот сейчас его бы поцеловать. Забыть о благоразумии, пока на коже высыхает след от языка. Сжать бёдра до шумных вздохов, ласкающих уши стонов. Вцепиться зубами в открытую шею и шептать, как он прекрасен, танцующий среди хоровода эмоций. Такой до боли восхитительный, когда открыт и честен. Только для Антона. Но сейчас оно будет лишним. Совершенно точно в контексте непозволительным. Антон опускает руки, позволяя советнику лёгкими движениями поправить чёлку и торопливо облизнуть губы ещё в игривой улыбке. — Сходите к принцессе, она очень хочет поделиться с вами радостью, — душевно говорит он и слезает с подоконника. Не исчезает в темноте, а просто сцепляет пальцы в замок и облокачивается обратно. — Сейчас? «Пока мы не наделали глупостей». — Да, Ваше Высочество. А я пойду спать, если позволите, — всё же встаёт и немного приподнимает голову, чтобы смотреть в лицо. — Советник, — Антон тоже постепенно приходит в себя, отпуская наваждение, и убирает руки за спину. — Я надеюсь, мы продолжим разговаривать и обсуждать все решения, пока оба не поймём, что в этом больше нет необходимости. Арсений покорно склоняется. Напоследок коротко улыбается и уходит. Антон смотрит ему вслед: не знал, что сразу станет так тяжело. Догадывался, но не мог предположить, что в первый же день они начнут натыкаться на подводные камни и тормозить друг друга, чтобы не пойти ко дну. С этим всем он находит себя на пороге покоев принцессы, стучащим коротко в дверь. Охрана по бокам недвижима, как каменное изваяние в стене. Покои Антона перестали сторожить года три назад, когда стало совсем понятно, что принцу в принципе по барабану, стоит ли кто-то у дверей его спальни: подростком выбирался через окна, кабинеты и потайные ходы. А потом приноровился показывать свою власть и выходил через парадную дверь без препятствий. Оксана открывает спустя минуту. Осторожно выглядывает, закрывая розовым халатом белое ночное платье. А узнав в госте брата, хмурится. — Если Арс тебе всё рассказал и ты пришёл ругать, я просто закрою дверь, Антон, — быстро проговаривает она. Кутается сильнее в халат, косясь на стражу, и выходит чуть в коридор. Принц лишь закатывает глаза и собой закрывает её от посторонних глаз. — Арсений может быть очень верным своим обещаниям, — уже смиренно отвечает Антон, ревность ещё плещется в груди, но больше там гордости за советника. — Я пришёл как брат, Окси. — Ты как брат можешь быть опаснее короля, — закатывает глаза, и всё-таки пропускает в комнату. В спальне тепло, большое пространство хорошо отапливается камином в центре у противоположной стены. В постели копошится маленькая рысь, Антон точно не может рассмотреть, кто из двух котят, но делает ставку на девочку — она к Оксане взаимно прикипела и оказалась ручной. — Пускаешь зверёнышей в постель? — мимолётно интересуется он, пока девушка на носочках пересекает комнату. — Не хочу оставлять её одну, и мне разрешили. — А второй где? — Шатается где-то здесь, не знаю. Трой сказал, что они ночные охотники, вот и не сидится на месте обоим. У котят ещё нет имён, но Оксана обязательно придумает что-то выдающееся. А пока за непродолжительное время общения и заботы по дороге из лагеря в замок Антон окрестил обоих подстать характерам и умению превращать всё сущее в хаос. Не слишком красноречиво, зато от чистого сердца: Говнюк и Гадюка. — Ты босая, что ли? — Антон заглядывает вниз, где бледные ступни переминаются на холодном полу. Вот же глупая, ещё заболеет. — Я готовилась ко сну, а тут ты, — вредничает Окс, обнимая себя. Антон качает головой и легко поднимает сопротивляющуюся сестру на руки. Она бьёт по плечам, а по приближении к кровати и совсем расходится — пинает в колено — когда принц опускает её на кровать. — Я не маленькая, — упрямо говорит она. — Очень взрослая, — приторно бубнит Антон. — И очень по-взрослому заболеешь, если будешь так бегать по дворцу. — Чего притащился? Оксана спускает своё упрямство на дерзкий тон, но по крайней мере перестаёт буянить, пока принц вновь расстёгивает верхний мундир и снимает его, чтобы так же убрать официальность из своего вида. Вешает его на плечики у кровати и возвращается, чтобы сесть рядом. Так они будут на одном уровне, так доверие перестанет быть натянутым. — Парней твоих обсуждать, — улыбается он под драматичный вздох сестры. Она отворачивается, снова занимая руки, на этот раз расплетением косичек. И Антон подвигается ближе, чтобы с этим помочь. Он распускает тонкую золотую ленточку и укладывает на одеяло рядом с собой, аккуратными движениями расслабляет заумное плетение волос. — Мы не подружки, Тох, чтобы обсуждать парней. — А с Арсением, значит, можно? — спокойно интересуется он, ловя на себе враждебный взгляд. Не устрашающий совершенно — Оксана со своим детским лицом пока на такое не способна. — Он вроде добрый, — принцесса задумчиво мычит, брату разрешает распускать тонкие косички, а сама смотрит на дрожащие языки пламени в камине и гладит мурчащую Гадюку. — Я, по-твоему, злой? — Ты за меня волнуешься. Я не хочу тебя расстраивать. И папу не хочу. — Разве мы расстроились, узнав обо всём за ужином? — Антон вытаскивает последнюю ленточку и берёт расчёску, принимаясь теперь водить по мягким волосам. — Не знаю, Антон. Мне сложно, — Оксана закрывает руками лицо, а Шастун откладывает расчёску и обнимает её сзади. Чтобы положить подбородок на плечо приходится сложиться в три погибели, но он это тоже делает. И фыркает, когда кончики волнистых локонов задевают нос. — Я понимаю, Окси. Мне с Ирой тоже не так просто, как хотелось бы. Я тоже не знаю и боюсь поступить неправильно. — Ты мужчина… Мужчинам с этим как-то проще. Вы принимаете решения, а мы им повинуемся. — Ты принцесса, детка. И будешь ей всегда. Ты в этой паре так же вольна принимать решения, как и твой мужчина. — Это Алексей Райт, — сознаётся вдруг Оксана. Узнаваемое имя перекрывает кислород. Братья Райт благородные сыновья, они богаты и составили Антону приятную компанию на охоте. Принц не против принять одного из них в семью, если тот действительно любит принцессу. Но рвущаяся из груди тяга защитить стопорит грудную клетку. И, чувствуя это спиной, Оксана напрягается — того гляди соскочит. — Мы недавно охотились с обоими братьями, — вопреки реакциям тела, голос спокойный, Антон руками трёт миниатюрные плечи и отстраняется, чтобы сесть глубже на кровати. — Они показались мне очень достойными юношами. И Алексей из них кто? — Старший, — натянуто сообщает сестра. Вот теперь понятно, почему боится. Старшему Райту под тридцать, да и младшему едва ли меньше. — Хороший выбор, — вместо всего шепчет Антон, и глаза сестры в момент восторженно загораются. Она забирается на кровать с ногами и подбирается брату под руку, укладываясь на грудь. Антон обнимает, приятно. Кажется, в последний раз он обнимал сестру вот так уже тысячу лет назад. — Мы познакомились на твоём дне рождении. Знаешь, он только представился. Даже на танец не пригласил. Я тогда подумала, что совсем ему не понравилась, — задыхаясь тараторит. — Сам посуди, семнадцатилетняя я и вот он… — Мне несложно, как будто это было вчера, — смеётся Антон, получая лёгенький тычок в бок. — Помолчи, я рассказываю! А потом мы встретились на ярмарке: ты тогда ушёл с Арсением к конюшням, а я осталась танцевать на площади. Я заметила Лёшу в толпе и… Это глупо, Антон, я позвала его танцевать со мной, а он и согласился, — девушка не может лежать на месте: всё крутится, машет руками и подскакивает на каждом слове. Антон искренне наслаждается таким настроением сестры, но в голове не может не отметить то, что Алексей Райт для неё в какой-то момент стал Лёшей. — Все прошло чудесно. Он был очень вежливым со мной, внимательным и таким заботливым. Мы хотели найти вас, но конюшни были далеко и время к сбору поджимало. Он выразил желание встретиться вновь и написал мне тем же вечером. Я не могла поверить, что такой мужчина обратил на меня внимание. — Оксана, ты замечательная. Самая умная и добрая. Украшение всех Шастунов, — Антон нежно гладит её по голове. — Не смей думать, что ты недостойна какого-то внимания. Просто не все имеют смелость выразить его открыто передо мной и королём. — Алексей, — Оксана исправляет себя, чтобы не смущать брата неформальными обращениями, — требовал аудиенции у короля сегодня. А папа был так занят, да и списки полны — не пустили. Я решила взять всё в свои руки, хотя Райт мне запретил. — Райт даже не догадывается, как ему с тобой повезло. Чувствуется, что Оксана успокоилась и наконец-то медленно засыпает. Антон съезжает немного ниже, чтобы ей было удобно, и сам вяло смотрит вверх на складки шёлкового в кружевах балдахина. В глубине комнат слышится звон, что-то падает нещадно громко, разлетаясь по полу. Говнюк в своей обычной среде обитания. Антон даже не дёргается. — Тох, — тихо зовёт она. Антон вопросительно мычит, утонувши в дрёме, — у вас с Ириной Кузнецовой всё серьезно? — Ты же слышала меня, буду жениться, — спокойно отвечает, наматывая на пальцы длинные золотые локоны. — Она хорошая? — Вы же знакомы, — принц опускает глаза на девушку, что глубоко вздыхает. — Знакомы, подруга она хорошая. Но у вас же не дружба. — Не дружба, — соглашается он. Пытается в переплетениях локонов вспомнить черты русых волос Ирины. Однажды они были на пикнике, где она лежала на коленях вот так же: читала книгу и хитро стреляла карими глазами, когда Антон вплетался пальцами в её прическу. Она до сих пор видение, будто призрачная мечта, ставшая явью. — Ира прекрасная девушка. Ты поймёшь это, когда она приедет в замок. Сыграем свадьбу, вместе с ней вступим в правление однажды. Она станет такой же обворожительной королевой, как Кэлен, я в этом убеждён. И Антон полюбит Ирину обязательно, но это не то, что нужно знать Оксане. Она и не спрашивает. Чувствует, наверное, потому только обнимает крепче и засыпает.