mean girls

Первое, что Дженни хочет сделать, когда возвращается домой – это принять душ, но она не может. Она не может, потому что теперь, когда она отвезла Джису домой – и ей пришлось уложить ее в постель, так как Джису была не в состоянии делать ничего, кроме как упасть в обморок в коридоре, – ей больше нечем занять свои мысли. И поэтому она впадает в панику. Она чувствует, что это приближается, она всегда это чувствует. На ее лбу выступают капельки пота, и все становится расплывчатым, из-за чего ей трудно дойти до своей комнаты. Она вваливается внутрь, чувствуя головокружение, и садится на пол, прислонившись спиной к кровати. У нее сжимается горло, и в животе порхают бабочки, которых она предпочла бы никогда не чувствовать, она бы даже заплатила за это. Дженни в ужасе, и ее сердце колотится все быстрее и быстрее, угрожая выскочить из груди. Об этом трудно думать, но она помнит приемы, которым научилась, чтобы преодолеть это: дыхание животом – это первый шаг. Она впивается ногтями себе в живот и делает глубокий вдох, задерживая его так долго, как только может, прежде чем выдохнуть так медленно, что кажется, будто прошел целый час. Но опять же, когда она паникует, всегда кажется, что время растягивается в вечность. Она не задерживает следующий вдох, она просто сосредотачивается на том, чтобы сделать его глубоким и ровным, и повторяет процесс до тех пор, пока биение ее сердца больше не перестанет отдаваться вибрацией на коже ее груди. Оглядывая комнату, Дженни пытается заметить приятные вещи, но здесь слишком темно, чтобы она могла их разглядеть. Ее гитара стоит в углу, и она не может играть, особенно когда уже так поздно, поэтому она начинает напевать свою любимую колыбельную и не останавливается, пока не убедится, что паническая атака прошла. Прошла, но оставила ее опустошенной, и ей хочется просто свернуться калачиком в постели и уснуть, но запах Лисы и клубной вони отпечатался на ее платье, и он вытекает из ее пор, как болезнь. Дженни примет душ и ляжет спать, а когда она проснется завтра, то подумает о том, что все это значит. *** — Дженни, Дженни! Дженни стонет, пытаясь пошевелиться под весом сестры. — Элла, если сейчас раньше десяти, я клянусь богом... — Уже десять, — говорит Элла с широкой улыбкой. — Сегодня воскресенье, а мы всегда смотрим кино утром по воскресеньям! Дженни снова стонет и нарочно начинает трястись, так что Элла теряет равновесие и, смеясь, падает рядом с ней на матрас. — Кто сегодня выбирает? — спрашивает Дженни, потягиваясь. — Твоя очередь, Джен, — Элла встает и хватает Дженни за руку, притягивая ее к себе. — Я иду, иду, — бормочет Дженни, подтаскивая свое тело к краю кровати, чтобы можно было смотреть в пол. — Где мои тапочки? Элла достает их для нее и откидывает одеяло. — Мы можем посмотреть «Книгу жизни»? — Я думала, теперь моя очередь выбирать. — Да, поэтому я и спрашиваю тебя, — отвечает Элла, и Дженни приподнимает брови от нахальства маленькой девочки. — Прекрасно, ваше величество, посмотрим это. — Ура! — она выбегает, и Дженни слышит ее тяжелые шаги вниз по лестнице и голос ее мамы, кричащей, чтобы они перестали бегать по дому. — Давай, мама испекла банановые блинчики! Это более чем достаточная мотивация для Дженни, чтобы встать. *** Дженни собирается возобновить работу над своим эссе по истории, когда у нее звонит телефон. Сначала она не обращает на это внимания, но звонок все не заканчивается, поэтому она берет гаджет в руки и смотрит на экран. Конечно же, сейчас 14:17, и перед ней мелькает веселая фотография Джису с утиным личиком. Дженни готова поспорить, что она только что проснулась. — Как такой крошке, как ты, удалось затащить меня в постель? — спрашивает Джису низким и ленивым голосом. — Лимарио помогала тебе? Кровь застывает в жилах Дженни при упоминании этого прозвища, и ей требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя. Джису замечает это. — Джен? — Сначала я отвезла Лису домой, — говорит она, сглатывая, — потом тебя. Ты была пьяна и навеселе, но на удивление сговорчива. — Вау, это впервые, — задумчиво выдыхает Джису. — Есть какие-нибудь безумные истории, о которых мне следует знать? Я не уверена, что помню все. Дженни вздыхает и встает из-за стола, чтобы походить по спальне. — Ты целовалась с двумя парнями, насколько я могла видеть. — Я помню троих, — вмешивается Джису, и Дженни прекрасно представляет себе озорную улыбку на ее лице, — но тебя, вероятно, не было рядом ни с одним из них, потому что ты ушла. Где ты была? Дженни сглатывает. — В туалете. — Так долго?! — Джису визжит, заставляя Дженни поморщиться. — Подожди, я видела, как ты выходила из туалета с Лисой, — она останавливается, и Дженни отвлекается, представляя, как крутятся шестеренки в ее голове. — Что ты делала там с Лисой, Дженни? — Ругалась. — Ругалась? В голосе Джису звучит подозрение, и Дженни кивает, хотя Джису ее не видит. — Ругалась, — повторяет она. — Это стало... интенсивным. — Интенсивным, как будто она набросилась на тебя? — спрашивает Джису, стараясь не рассмеяться. — Возможно, я была пьяна, но я помню, что видела какую-то красную отметину у тебя на шее. — Нет, это был какой-то ублюдок на танцполе, — ложь легко вырывается, и Дженни щиплет себя за переносицу. Она может пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз она лгала Джису, и половина из них касалась вечеринки-сюрприза по случаю дня рождения. Когда она успела стать таким человеком? — Интенсивным, как будто мы ввязались в физическую драку. — Что?! — Я не знаю, Джису, она просто... — вздыхает Дженни, позволяя себе упасть обратно на кровать. — Это было глупо, и я сожалею об этом. — Что случилось, Джен? — Дженни действительно нравится, как Джису смягчается, когда понимает, что ее друзья расстроены. — Она подошла ко мне, когда я ждала напитки в баре, и мы, как обычно, начали оскорблять друг друга, и я думаю, она обиделась, когда я сказала ей, что могу заполучить любого парня, которого захочу, а она не может? — предложение прозвучало как вопрос – когда дело доходит до Лисы, Дженни больше ни в чем не уверена. — Итак, когда этот парень из университета начал приставать ко мне, она восприняла это как вызов, и мы как бы... начали соревноваться за его внимание, — она громко выдыхает. — Боже, это было так неловко. Я даже не была пьяна! Джису хихикает. — Срань господня, Джен, я и не знала, что в тебе это есть! — Я тоже! — скулит Дженни, прикрывая глаза свободной рукой. — Я никогда не хотела быть из тех девушек, которые борются за внимание парней. Здесь так много мальчиков, и они такие тупые, и спорить из-за них так унизительно. Джису напевает, и тишина растягивается на несколько мгновений. — Тогда как получилось, что вы, ребята, оказались в туалете? — Ну, я позволила ей оставить этого ублюдка себе, потому что она играла грязно, и, я не знаю, она сбила меня с ног бедром или что-то в этом роде? Было больно, и я чуть не вывихнула лодыжку, поэтому решила, что с меня хватит театральщины, и пошла в ванную поправить макияж. Джису фыркает, явно забавляясь. — И она последовала за тобой? — Да! Почему она это делает? — Разве не ты заварила эту кашу? — Заткнись, Джису, ты должна быть на моей стороне. — Ладно, ладно, — Джису смеется, и Дженни позволяет себе улыбнуться. Иногда смех Джису ощущается как теплое объятие. — Итак, как вы перешли от соперничества из-за, вероятно, не вызывающего восторга ублюдка, к вырыванию друг у друга волос? Дженни переворачивается на кровати так, что оказывается лежащей на боку. — Она начала вести себя как обычно, и я дала ей пощечину. — Ты дала ей пощечину?! — вопрос Джису звучит так, будто для него нужно поставить двадцать вопросительных знаков, и Дженни стонет в подушку. — Какого черта, Джен?! — Я знаю! Мне очень жаль! — Дженни хнычет. — Не то чтобы ты не знала, что это произойдет, вы с Джой несколько раз мешали мне напасть на нее! — Я никогда не видела, чтобы ты кого-нибудь била! — Технически, ты все еще не... — Джен, — невозмутимо произносит Джису. Дженни останавливается. — Не в этом дело. Что она сделала, когда ты дала ей пощечину? — Я не знаю, — тогда Дженни понимает, что она не готова позволить кому-либо узнать о том, что они с Лисой сделали то, чего им определенно никогда не следовало делать. — Было несколько вскриков, несколько толчков, ну и дерганье за волосы. Думаю, я даже немного поцарапалась. Это было уродливо, — уродливо и унизительно, и все же почему-то горячо. Дженни ненавидит себя за ту глубоко запрятанную часть себя, которая наслаждалась этим; она чувствует себя грязной из-за этого. — Вау. — Да. — Ты в порядке? — Нет, — признается Дженни. — Я смущена и унижена, и совсем не горжусь собой, — Джису знает не все, но только то, что она может знать. Это правильно, несмотря ни на что. — И, конечно же, тебе пришлось пойти и предложить подвезти свою новую лучшую подругу и насыпать еще немного соли на мои раны, верно, Ким Джису? — Извини за это, — говорит Джису, резко втягивая воздух. — Я не осознавала... серьезности ситуации. — Все в порядке, — Дженни снова вздыхает. Ей кажется, что весь этот разговор она только и делала, что вздыхала. — Это произошло только потому, что глупая Пак уехала, чтобы отвезти Джой домой. — Хорошо, Мила, я люблю тебя, но теперь мне нужно сделать еще один телефонный звонок. — Расскажи мне, что ты выяснила, когда закончишь, пожалуйста. — Я так и сделаю, — обещает Джису очень торжественно. — Могу я рассказать ей о вашей ссоре с Лисой? — Да, пожалуйста. Избавь меня от необходимости когда-либо упоминать об этом снова. Джису хихикает: — Удачи тебе с этим. — Пока, Чу, — она вешает трубку и смеется, когда через несколько секунд видит сообщение Джису. Джису [14:29] люблю тебя, сучка <3 Дженни поворачивается лицом к потолку, думая о своем разговоре с Джису. Пробуждение взволнованной Эллы отвлекло ее от событий предыдущей ночи, но Джису вернула все обратно. У нее был секс с Лисой. Снова. Она не теряла времени на размышления о том первом разе, объясняя это минутной слабостью в состоянии алкогольного опьянения. На этот раз алкоголь не мог быть использован в качестве мотива, по крайней мере с ее стороны. И все же в итоге она все равно оказалась лицом к какой-то плоской поверхности почти в общественном месте, спиной к Лисе, и ее трахали сзади, как дешевую проститутку. Дженни хмурится при воспоминании. Лиса... привлекательна, и она знает, как доставить удовольствие девушке. Оба раза ее оргазмы были великолепными. Просто напряжение и порочность, связанные со всей ситуацией в туалете, оставляют у нее горький привкус во рту, и она не совсем понимает, почему она подвергла себя этому. Что такого есть в Лисе, что разрушает все ее самоощущение? Она не может понять, в чем дело. Она никогда не была очень хороша в обработке информации без ее внешнего воплощения, ее мысли всегда витали у нее в голове, но никогда не были до конца понятны. Вскочив с кровати, Дженни открывает один из множества блокнотов, валяющихся на ее столе, и пишет имя «ЛИСА» вверху страницы черными чернилами: гораздо более настойчиво, чем это необходимо; линии небрежные и неровные по краям. Самое время ей быть честной с собой. Список включает в себя некоторые из следующих пунктов:       РАЗДРАЖАЕТ!!!       знает, что меня беспокоит, когда она вторгается в мое личное пространство       не отступает от борьбы (до смехотворно крайней степени)       честно говоря, несправедливо умная       нет, на самом деле, когда она разглагольствует в литературном классе, мой мозг поет       напевает, когда делает домашнее задание       у нее татуировка (может быть, больше?)       предполагаю, что она хороша в футболе (кого это волнует?)       явно НЕ гетеросексуалка       кожа на ее груди выглядит такой нежной, что мне все время хочется прикасаться к ней       мою кожу покалывает в течение нескольких часов после того, как она прикасается ко мне       она проводит рукой по волосам, когда чувствует себя уверенно       трясет правой ногой, когда нервничает       беспричинно расстраивается из-за шуток Дженлисы, по словам Джису       совсем не креативна, когда дело доходит до онлайн-оскорблений       немного лучше справляется с ними вживую, но, на мой вкус, все еще слишком грубая и примитивная       много и часто ругается       смотрит на меня издалека (и кажется раздраженной, когда я не смотрю в ответ?)       игра бровями просто на высоте (также глазами? ого)       когда она рядом, трудно сосредоточиться на чем-то другом       выглядит сексуально, когда ей скучно       выглядит еще сексуальнее, когда злится       в тот момент, когда она целует меня, я теряю всякий самоконтроль       на самом деле у меня нет никакого самоконтроля, когда она рядом (я не могу поверить, что ударила ее!!!)       ей наплевать, и она ведет себя так, будто я порнозвезда       даже не может посмотреть мне в глаза, когда трахает меня??? К тому времени, когда все будет закончено, в списке насчитывается ровно 42 пункта. Дженни написала 37 строк подряд, но, когда она подсчитала их, то без особых проблем нашла пять дополнительных пунктов, которые можно добавить. Дженни перечитывает список ровно один раз, и единственная причина, по которой она не швыряет блокнот через всю комнату в приступе ярости, заключается в том, что вместо этого она использует свою силу, чтобы сжать его так крепко, что ногти впиваются в страницы. Это последнее, чего она пожелала бы себе или кому-либо, кого она любит, но этот список заставляет ее осознать три вещи:       Дерьмо. Ее привлекает Лиса.       Она злится на Лису за все, что произошло в клубе, и хотя она на 100% является причиной того, что эта чертова девчонка так с ней обращается, она все равно ненавидит это.       Ни за что на свете она не сможет продолжать в том же духе. Этому нужно положить конец. * * * Понедельник – самый легкий день для того, чтобы придерживаться ее нового плана в школе. У Дженни нет литературы, так что, если повезет, ей даже не придется встречаться с Лисой. Конечно, удача не может быть на ее стороне – не тогда, когда дело доходит до этого, – и их пути пересекаются в коридоре, когда она направляется на урок истории с Джису и Суён. Дженни это кажется сценой из дрянного фильма. Они смотрят друг другу в глаза, и все остальное отходит на второй план, время, кажется, замедляется, а сердцебиение громко отдается у нее в ушах. Она заменяет его, напевая про себя песню группы Уродец Джо «Ненавижу в тебе все». Лиса идет в ее направлении, ее группа неудачников болтается позади нее, а Дженни высоко держит голову и старается не забывать, как дышать. Лиса произносит «принцесса-подушка» одними губами, как только оказывается в двух футах от нее, насмешливая ухмылка озаряет ее лицо, и Дженни требуется вся сила воли, чтобы никак не отреагировать, даже не закатить глаза. Она просто отводит свой бесстрастный взгляд, поворачиваясь, чтобы улыбнуться Суён. Она не смотрит, но чувствует, как взгляд Лисы прожигает дыру в ее спине. *** Во вторник у Дженни свободный день, потому что ее учитель психологии тем утром заболел, и она использует его, чтобы сходить в библиотеку и немного поработать. Она находит свой любимый уголок и присаживается на диван, снимая обувь, чтобы можно было положить ноги на подлокотник дивана, и она сидит, свесив ноги в сторону. Достав из сумки статью по истории со вчерашнего урока, Дженни кладет ее на колени и начинает читать неоправданно большой раздаточный материал, пока руки заняты расчесыванием волос. Очевидно, это слишком много – просить, чтобы ее оставили в покое, и по прошествии некоторого времени она чувствует, как кто-то обдувает ее шею горячим воздухом, и молится, чтобы дрожь, пробежавшая по ее спине, не проявилась мурашками на коже. — Я знала, что найду тебя здесь. Лиса. Кто же еще. Она не отвечает. — Ты действительно не знаешь, как делать что-то, что не связано с учебой, когда ты в школе? — спрашивает Лиса. В кои-то веки в ее голосе нет злобы или насмешки, скорее любопытство, чем что-либо еще. Дженни обдумывает ответ, но она не заинтересована в разговоре. Она переворачивает страницу спокойным, рассчитанным жестом. — Язык проглотила, Ким? — Лиса материализуется перед ней, и Дженни почти поражена. Она не слышала, как та пошевелилась. Мгновение они пристально смотрят друг на друга, но Дженни тоже не интересуют соревнования в гляделки. — Лиса, — произносит она, удивляясь самой себе, что произнесла это имя таким холодным тоном. Глаза Лисы чуть-чуть расширяются. — У меня есть, — она демонстративно поднимает свой телефон, чтобы разблокировать экран, — 18 минут, чтобы дочитать эту статью, потому что у меня планы на вечер с семьей, и у меня не будет времени сделать это позже. Тебе что-нибудь нужно? Лиса похожа на оленя, попавшего в свет фар. — Н-нет, — заикается она, одной рукой теребя подол форменной юбки, на ее лице застыло хмурое выражение. Дженни задается вопросом, собирается ли она просто стоять там или, может быть, сядет на другой диван. В любом случае, это не ее дело, поэтому она возвращает свое внимание к статье. Она не слышит, как Лиса уходит. *** В среду все становится немного сложнее. Было бы прекрасно, если бы она была предоставлена самой себе, чтобы просто притвориться, что ничего не происходит, но, конечно, Дженни не может позволить себе такой роскоши. Ким Джису совсем не помогает. — Джен, пожалуйста, ты серьезно ничего не собираешься с этим делать? Она показывает ей ветку в Twitter, где одна из бунтарок Лисы разразилась многословной тирадой обо всем, что Дженни сделала неправильно в своей жизни. Лиса, как и следовало ожидать, сделала ретвит. Это ранит где-то в месте, которое она не может назвать, но она не зацикливается на этом. — Большинство из этого – откровенная ложь! — Джису практически кричит, прокручивая страницу вниз с отвращением, написанным на ее лице. — Им не сойдет с рук просто выдумать это дерьмо! Дженни пожимает плечами и подносит ложку ко рту. Она действительно не хочет говорить об этом. — Дай-ка я посмотрю, — говорит Джой, забирая телефон у Джису из рук. Несколько мгновений она прокручивает страницу вверх-вниз и неодобрительно морщит нос. — Это отвратительно. — Вы двое, может, успокоитесь? — спрашивает Дженни, в отчаянии сжимая свободную руку в кулак. — Мы в кафетерии. У меня и так забот хватает, не нужно беспокоиться о том, что тот, кто ведет этот дурацкий Twitter сплетен, подслушивает мои разговоры и распространяет еще больше дезинформации. — Дженни, ты, должно быть, прикалываешься надо мной, — рычит Джису, и на ее шее вздувается вена. Дженни ценит ее преданность, действительно ценит. — Дженни издевалась над Ю Чонён и называла ее толстой, и именно поэтому у нее началась анорексия, — читает Джой, широко раскрыв глаза. — Детка, это серьезные вещи. Ты не святая, но я никогда не видела, чтобы ты нападала на какую-нибудь девушку за то, как она выглядит. — Потому что это не то, чем я занимаюсь. Я даже не знаю, кто такая Ю Чонён, — Дженни закрывает лицо руками и стонет. — Просто оставьте это. Пожалуйста. — Оставить это? — спрашивает Джису, забирая свой телефон обратно. — Где та Дженни, которая борется за то, что принадлежит ей и во что она верит? — На случай, если ты не заметила, борьба с Лисой только привлекла к ней внимание! — огрызается Дженни, злобно скривив губы. Джису и Джой останавливают все свои движения, потрясенные ядом в ее голосе. Она видит выражение их лиц и сожалеет о своей вспышке. — Мне жаль, — шепчет она с глубоким вздохом. — Я просто не понимаю этого, — говорит Джису, кладя трубку, чтобы уделить Дженни все свое внимание. Джой кладет руку на ее бедро своим обычным успокаивающим жестом. — Ты просто позволишь им вот так вывалять твое имя в грязи? — Послушай, ты можешь защищать меня, если хочешь, — объясняет Дженни, беря Джису за запястье. — На самом деле, я была бы тебе очень признательна. Ты королева социальных сетей. Но, пожалуйста, отнесись с уважением к тому, что я больше не хочу быть частью этой кампании в стиле диффамации. — Но… — Да, я была той, кто это начал, я знаю, — она вздыхает. — И, как мы можем видеть по последним, вероятно, предвзятым, определенно любительским опросам в Twitter и в блоге Тэхёна, у Лисы очень хорошие шансы стать президентом студенческого совета. — А как насчет рекламного ролика? — спрашивает Джой, сжимая ее руку. Это заставляет Дженни улыбнуться. — Ты понимаешь, что это означает? Видео Лисы будет состоять из нападок на тебя. — Это ее дело. Мое видео о том, что важно для меня и что важно для академии. Джису качает головой, явно недовольная положением дел. — Я не знаю, что случилось, что заставило тебя изменить свой подход, но мне это не нравится. — Чу… — Все в порядке, я сделаю твою работу за тебя, — Джису ухмыляется и легонько ударяет Дженни по руке. — В любом случае, мне нравится заставлять Лимарио страдать на футбольной тренировке. Дженни должна была знать, что выполнение ее плана потребует большего, чем просто решимость. Она учла внешние факторы и вмешательство других людей, но не учла, насколько сильно упомянутые люди будут пытаться подтолкнуть ее к краю пропасти. * * * Сейчас четверг, и она сидит рядом с Джой на академическом собрании. У них странная школа, и академические собрания проходят два раза в неделю – по вторникам и четвергам, на первом уроке. Она остро ощущает, как все продолжают пялиться на нее, не из-за того, что сегодня всей школе показывают предвыборные видеоролики – на интеллектуальном уровне Дженни знает, что видеоролики не изменят отношения большинства людей к выборам и предпочитаемым ими кандидатам, – а потому, что Лиса и она учатся в одном классе. Она не участвовала ни в одной драме на этой неделе, поэтому люди ожидают увидеть, что она, наконец, проявит какую-то реакцию. Как будто она когда-нибудь ввяжется в публичную ссору с Лисой на радость всему миру. Пока что у нее все отлично получается. Ее видео было просмотрено первым, и она очень гордится этим. Она нашла благотворительную организацию, которую школа была готова поддержать, и просмотрела несколько предложений о мероприятиях, которые могли бы сочетать развлечения со сбором средств. Она обращалась к более насущным потребностям студентов, таким как качество и преклонный возраст оборудования спортзала или то, что кондиционер в западном крыле на третьем этаже не работал весь год. Видео заканчивалось монтажом, в котором несколько человек объясняли, почему они будут голосовать за нее. Она намеренно исключила Джой и Джису из этой части, так как все знают, что они подруги, и никто не воспримет это всерьез, даже если обе девушки так же популярны. Однако ее целевой аудиторией не были популярные ребята – эти голоса уже принадлежат ей. Это не самое особенное видео в мире, но Дженни гордится им. Она гордится работой, которую вложила в это, песнями, которые выбрала, и безупречным монтажом, с которым ей удалось справиться благодаря помощи Тэёна. Больше всего она гордится тем, что в ролике нет ни единого упоминания о Лисе или ее кампании, и тем, как видео показывает, насколько она заботится о школе, что она сделала для нее и как она может сделать еще больше, если ей позволят. Дженни всегда работала на благо школы больше, чем от нее требовалось, сначала в качестве президента класса, а затем в качестве президента класса и студенческого совета. Это ее способ отплатить за то, что студенты в значительной степени поклоняются земле, по которой она ходит. Миссис Сон включает свет, класс хлопает в ладоши, а Дженни сияет. Джой переплетает их пальцы вместе. Лиса тоже хлопает, медленно, принужденно, от чего у Дженни закипает кровь. Джой замечает это. Она всегда так делает. — Ты молодец, Джен, — говорит она, прижимаясь лбом к уху Дженни. — Я так горжусь тобой. Дженни мягко улыбается, и Лиса оглядывается назад. Выражение ее лица трудно прочесть. Смесь вызова и сожаления. Миссис Сон забирает у Лисы флешку и снова выключает свет. Видео начинает воспроизводиться, и это… не так плохо, как думала Дженни. Оно хорошо отредактировано, хорошо течет в увлекательном темпе, который поддерживает интерес людей к ней. В видео нет ничего прагматичного, никаких предложений или предлагаемых действий. Это просто подборка школьных моментов, отрывков из спортивных состязаний, уроков и мероприятий, с голосом Лисы, проповедующим об идеалах образования и товарищества под инструментальную песню, которая переходит к кульминации вместе с вдохновляющим посланием надежды. С чисто технической точки зрения, это лучше, чем ее собственное видео, даже эффектнее, и Дженни делает мысленную пометку найти более стильного ботаника, который поможет ей в следующий раз, когда ей понадобится видео такого типа. Она уже готова вздохнуть с облегчением, когда на экране появляется Лиса, и песня переходит во что-то другое, громкость снижается до гипнотического фонового звука. На Лисе нет школьной формы, только какая-то милая белая футболка, которую едва видно, потому что кадр настолько интимный, что в нем видно только ее лицо. Ее макияж минимален, черные волосы и челка слегка растрепаны. Свет в кадре вкупе с музыкой почти создают впечатление, что она ангел, а не человек. Кто-то, достойный внимания и заботы. Кто-то невероятно опасный. Дженни знает, что она облажалась. Она так крепко держит Джой за руку, что девушка рядом с ней едва ли не всхлипывает. Лиса, та самая Лиса на экране, улыбается. — Это я. Я та, кто я есть. Я верю в человечность и в любовь, и я не хочу быть одинокой в этой вере. Я хочу, чтобы все присутствующие здесь – мальчики и девочки, равно как и люди всех рас, религий, сексуальных ориентаций, как хотите, – чувствовали себя в безопасности, чувствовали себя любимыми в этой школе. Я хочу, чтобы с чувствами каждого считались, а их голоса были услышаны. Я хочу, чтобы эта нелепая школьная иерархия была сожжена дотла, чтобы никому не приходилось бояться возмездия за несоблюдение этих абсурдных социальных правил, которые приносят пользу лишь немногим. Я хочу разрушить стены этого привилегированного замка и построить мосты, которые мы все сможем пересечь вместе, и я хочу, чтобы вы все сделали это вместе со мной. Но сначала вы должны кое-что сделать для меня… Дженни резко вдыхает, игнорируя обеспокоенные взгляды, которые бросает на нее Суён. Лиса на экране, кажется, смотрит прямо на нее, прямо в душу каждому присутствующему. — Я хочу, чтобы вы помогли мне свергнуть королеву. Видео становится черным, и на мгновение воцаряется напряженная тишина, прежде чем зал начинает хлопать и кричать чуть громче, чем они это делали для Дженни. Лиса никак не реагирует, во всяком случае, открыто, и Дженни тоже. Ей следовало бы похлопать, но она не может пошевелиться. Хорошо, что зал еще несколько мгновений остается в темноте и что они сидят в последнем ряду. Достаточно надежно укрыты от любопытных глаз. — Джен, пожалуйста, — шепчет Джой ей в волосы. — Все в порядке. Послушай меня. Я здесь. Все в порядке. Джой продолжает держать Дженни за руку, а другая ее рука ложится ей на бедро и ритмичными движениями сжимает его. Утешительные фразы не прекращаются, они щекочут ей ухо, и поэтому Дженни сосредотачивается на них, пытается расшифровать, что они означают, сквозь барабанную дробь в ее голове. Все остальное перестает быть реальным. — Дыши, детка. Дыши. Я здесь. Я люблю тебя. Слова так далеки, и она пытается догнать их, придать им смысл, но они превращаются в пыль вокруг нее. — Не смотри вперед, детка, сейчас они не обращают на нас внимания. Посмотри на мои руки, — Дженни понимает это и делает то, что ей говорят. — Посмотри на наши руки и на то, как они сочетаются друг с другом. Какого цвета у меня ногти? Дженни не отвечает, но она знает ответ. Она вдыхает, выдыхает. И снова. — Они фиолетовые, ты выбрала для меня цвет на этой неделе, — продолжает Джой тем же тихим, нежным тоном. — Посмотри на шрам у меня на большом пальце. Помнишь, как я его получила? Джису злилась на меня, когда мы были детьми, и столкнула меня с качелей. Это был первый раз, когда я увидела, как ты кричишь на нее. Губы Дженни изгибаются, и ее глаза, блестящие от непролитых слез, встречаются со взглядом Джой. — Вернись ко мне, детка, — говорит Джой, глядя мягко и по-доброму. Дженни действительно находит свой путь назад, сердце по-прежнему бьется громко и мощно. — Я люблю тебя. Я люблю тебя. Ты в порядке. Я люблю тебя. — Мне страшно, Джой. — Я знаю, милая. Но я здесь, ясно? Что бы ни случилось, я всегда здесь. — Я тебя не заслуживаю. — Детка, — Джой смеется, и ее волосы мило развеваются при этом движении. — Ты оставалась со мной всю ночь в больнице, когда мои родители попали в автомобильную аварию. Ты знала, что я всегда хотела быть чирлидершей, и в значительной степени заставляла меня практиковаться в подаче заявок каждый день, пока я не стала ею. Мы заслуживаем друг друга. — И Джису. — И Джису, — Джой кивает. — Клика, которая страдает вместе, остается вместе на всю жизнь. Дженни улыбается, не сводя глаз с Джой. — Я люблю тебя. — Я знаю, — Джой подмигивает, а затем выражение ее лица становится серьезным. Дженни никогда не нужно ничего говорить, чтобы Джой знала. — И если тебе нужно о чем-то поговорить, я выслушаю. Хорошо? — Я не готова. — Как скажешь, милая, — Дженни утыкается головой в плечо Суён и вдыхает ее сладкий аромат. Она хочет остаться такой навсегда, укрытая одеялом тепла и безопасности, которым являются ее друзья. — Я готова к этому где угодно и когда угодно. *** — Могу я с тобой поговорить? — спрашивает Дженни, стоя у стола Лисы после того, как прозвенел звонок и большинство учеников уже покинули класс. — Теперь ты решила перестать игнорировать меня? — Лиса усмехается. Дженни не должна была, но она удивлена, что Лиса заметила это. — Чего ты хочешь, Ким? — Не здесь. — Правильно, — Лиса закатывает глаза и заканчивает упаковывать свою сумку, прежде чем застегнуть ремешок на плече и посмотреть на Дженни. — Показывай дорогу, принцесса. Дженни съеживается от шутки, но молчит, идя по коридорам и лестницам с Лисой. Она останавливается перед дверью рядом со зрительным залом на первом этаже, разыскивая в сумке связку ключей. — Подожди, у тебя есть ключ от этого зала? — Это зал для собраний студенческого совета, — объясняет Дженни, открывая дверь и жестом приглашая Лису войти. Она хочет сказать Лисе, что этот ключ, скорее всего, будет принадлежать ей через несколько недель, но воздерживается. Как только дверь за ними закрывается, Дженни чувствует это. Напряжение, которое дает о себе знать каждый раз, когда они с Лисой остаются наедине. Это почему-то еще больше сбивает с толку теперь, когда она может видеть это таким, какое оно есть. Она уверена, что Лиса тоже это чувствует. Она ловит ее взгляд на своих губах, и, возможно, на лице другой девушки даже появляется легкий румянец, когда она понимает, что ее поймали. Лиса прочищает горло, постукивая пальцами по бедрам. — Зачем ты привела меня сюда? Дженни делает один шаг вперед, так что оказывается всего в двух футах от Лисы. — Прости, что я ударила тебя, — Лиса расширяет глаза, у нее отвисает челюсть, и Дженни продолжает, прежде чем теряет смелость. — Неважно, насколько я была зла и насколько спровоцирована. Ударив тебя, я пересекла черту, которую никогда не должна была пересекать. Этого больше не повторится. Лиса сглатывает и долго смотрит на нее, словно прикидывая, не является ли это каким-то трюком. Дженни чувствует себя неуютно под ее пристальным взглядом. — Хорошо, — наконец говорит Лиса. — И это все? — Нет, — признается Дженни со вздохом. — Это то, что ты обо мне думаешь? — Что ты имеешь в виду? — Лиса в замешательстве хмурит брови, и сердце Дженни сжимается от того, что она выглядит такой неправдоподобно красивой даже в таком виде. — Это то, что ты обо мне думаешь? — пробует она снова, удовлетворенная тем, что ее голос звучит официально и сурово. — Неужели ты думаешь, что я какой-то диктатор-расист, сексист и гомофоб, который пришел в эту школу и заставил всех быть у него на побегушках? Что я – причина того, что эта школа такая, какая она есть? — А я должна была подумать что-то еще? — Лиса вызывающе приподнимает бровь. — В первый раз, когда ты заговорила со мной, ты хотела, чтобы я бросила Розэ и присоединилась к «успешным студентам», — она делает воздушные кавычки, когда заканчивает говорить, и Дженни хмурится. — Справедливо, — признает она. — Значит, ты веришь во все, что люди говорят обо мне? — Определенно. Дженни закатывает глаза. — Я издеваюсь над девочками из-за того, как они выглядят, подбиваю клинья к первокурсникам, из-за меня Кристал Чон выгнали из школы, потому что я ревновала ее к Каю, и список можно продолжать. Лиса скрещивает руки на груди, выдерживая пристальный взгляд Дженни. Они долго молчат, пока Лиса не говорит: — Я не понимаю, к чему ты клонишь, бантик. Что ты хочешь, чтобы я сказала? — она вздыхает, разжимая скрещенные на груди руки. — Ты ведь помнишь все, что ты сделала со мной с тех пор, как я попала сюда, да? —Что бы я ни делала, это было прямым ответом на то, что ты сделала со мной, — фыркает Дженни. Поразительно, как пребывание рядом с Лисой заставляет ее мгновенно выйти из себя. — О, сорвать вечеринку или сесть за другой столик за обедом – это такая же херня, как слить мои личные фотографии и отравить гребаные кексы? — Лиса рычит, и Дженни видит гнев, горящий в ее глазах. — Дай мне чертову передышку, Ким! Ты тиран, и ты это знаешь. — У тебя нет доказательств, что я сделала что-либо из этого. — Невероятно, — бормочет Лиса, качая головой. — Ты собираешься солгать мне об этом дерьме прямо в лицо? — Ты хоть понимаешь, как ты со мной обращаешься? — Дженни возражает, разочарование нарастает с максимальной скоростью. Она пропускает вопрос Лисы мимо ушей. Она не хочет лгать. — Ты всегда пялишься, ты находишь меня в случайных местах и терроризируешь меня, ты продолжаешь насмехаться надо мной и пытаешься вывести меня из себя! — она приближается к Лисе, тыча указательным пальцем ей в грудь. — Почему ты так одержима мной?! — Ты, блять, серьезно? — Лиса вздрагивает, ее щеки вспыхивают от ярости. — Я одержима тобой? Ты, маленькая… Она никогда не заканчивает фразу. Вместо этого она решает поцеловать Дженни. И Дженни не может поверить, что это происходит на самом деле. Снова. Она позволяет себе расслабиться на минуту, руки запутываются в волосах Лисы, как обычно, когда это происходит. Их первый поцелуй по прошествии некоторого времени всегда один и тот же: наэлектризованный, притягательный, отчаянный, как будто они знают, что не должны этого делать, и поэтому это может быть в последний раз. Дженни тает от того, что Лиса всегда обнимает ее за талию слишком крепко, как будто она не хочет, чтобы Дженни сбежала. Это то, из-за чего отталкивать ее становится немного сложнее. — Н-нет, — хрипит Дженни, все еще тяжело дыша, впиваясь ладонями в плечи Лисы, пока та не освобождается от ее хватки. — Что? — Лиса выдыхает, карие глаза темнеют от вожделения. Она кажется дезориентированной. — Мы должны остановить это. Лиса тупо смотрит на нее, и Дженни удивлена ее желанием протянуть руку и разгладить морщинки, появившиеся на лбу Лисы от нахмуренности. — Я не могу продолжать это делать, — Дженни отступает назад, ее глаза мечутся по сторонам. — Мы терпеть не можем друг друга, нам не следует целоваться. — Что? Откуда это взялось? — Ты не можешь просто ненавидеть меня, а потом целовать всякий раз, когда остаешься со мной наедине! — Перестань выпендриваться, бантик, — рычит Лиса сквозь стиснутые зубы. — Перестань притворяться, что ты не поцеловала меня первой. — Однажды, Лиса, и я была пьяна! — Давай, разыгрывай алкогольную карту так, словно это что-то значит, — Лиса усмехается, подходя ближе, чтобы снова оказаться на расстоянии вытянутой руки. — Я не помню, чтобы ты когда-нибудь пыталась что-то остановить. — Я прекращаю это сейчас. Пожалуйста, — Дженни задается вопросом, не является ли это новым падением для нее. Умолять Лису Манобан просто... исчезнуть из ее жизни. Но она больше не может этого делать – диссонанс между тем, что, по всеобщему мнению, она думает о Лисе, и тем, как они ведут себя по отношению друг к другу, и тем, что Дженни действительно чувствует, вызывает у нее беспокойство. — Просто оставь меня в покое… Глаза Лисы на мгновение расширяются, прежде чем она сжимает челюсть, а руки сжимаются в кулаки. — Я обещаю, что перестану пытаться саботировать твою кампанию, я не буду писать о тебе в Twitter, я ничего не буду делать, — в ее голосе слышится дрожь, и Дженни проглатывает ее. — Ты можешь, пожалуйста, держаться от меня подальше? — Это то, чего ты хочешь? Дженни кивает, глядя вниз. Она не хочет видеть лицо Лисы прямо сейчас. Лиса вздыхает и проходит мимо нее, ничего не сказав. Дженни слышит, как тихо открывается и закрывается дверь, и чувствует, как на глаза наворачиваются слезы, которые она спешит вытереть подушечками пальцев. Так будет лучше. Если она будет продолжать твердить себе это, может быть, она действительно в это поверит.