Том

Это было невероятно глупо. Так по-идиотски, что Тому казалось, будто он спит, отрубился из-за всего, что произошло, и ему просто снится хреновой сон. А, быть может, те придурки на дамбе слишком сильно приложили его башкой, отчего он отключился, и, вот, только сейчас, приходит в себя, как после великого прихода. Сидя на кровати, он с остервенением крутил в руках подаренную Максом книжку, кусая губы и никак не в силах взять в толк, что произошло в поезде, чем он так оттолкнул парня и отчего сам не пошел навстречу. Стук в дверь отвлёк его от смутных мыслей, Том вскинул голову. - М? - промычал он вопросительно, сунув книжку под подушку. Дверь приоткрылась, а в щель пролез знакомый, крошечный нос. - Можно к тебе, Ромаш? - послышался девичий голосок, а Том улыбнулся. - Конечно, морковка, залетай, - сказал он ласково, двигаясь в сторону, чтобы сестра, торопливо зашедшая в комнату и закрывшая за собой дверь, с разбега запрыгнула на покрывало. - Что стряслось? Карина посмотрела на него задумчиво, обняла порывисто за шею, повиснув на ней, как галстук и пробормотала куда-то в ключицу: - Ромаш, ты грустный, потому что мама с папой тебя за поступление отругали? Том втянул носом воздух, обняв сестру и сажая ее рядом. - Почему ты решила, что я грустный? - спросил он с ласковой улыбкой, а Карина надула губы. - Ты как от друзей приехал, закрылся в комнате, даже чай пить не вышел... - сказала она, посмотрев на него строго, светло-голубыми, прямо как у него самого, глазами. - Мама расстроилась, а папа злится... Том покачал головой. - Все нормально, Кариш, не волнуйся, я, просто, устал. Сестра нахмурилась. - Ты же сделаешь так, как решил, правда? - спросила, вдруг, она таким взрослым тоном, что Том, невольно, растерялся. - В каком смысле? - просипел он, покраснев. - Ну... - Карина пожала плечами. - С универом. Я слышала, как мама уговаривала папу поговорить с тобой. Строго. А мне кажется, тебе нужно самому решить. Том улыбнулся, прогладив ее по голове. - И в кого ты у нас такая умная, а? - спросил он, покачав головой и добавил, неожиданно: - Мы с другом вместе поступили. Помнишь, приходил ко мне? - С татуировками? - просветлела сестра и закивала. - Помню. Из другой школы. - Ага, - улыбнулся Том. - Он... Мы сдружились сильно, он классный. Очень умный. - Ты из-за него грустишь? - Карина посмотрела на брата проникновенно, а тот сглотнул. - Он не хочет дружить в ответ? Том нервно хмыкнул. - Я, вот, пока не понял... - сказал он со вздохом. - Думал на даче у Насти, что хочет, а сейчас уже и не знаю. - Ну, так спроси, - Карина поковыряла пальцем покрывало на кровати. - У вас, мелких, просто все, - покачал головой Том. - Так и ты будь проще, - улыбнулась сестра. - Вам же ещё учиться вместе, куда веселее дружить. Том хмыкнул. - Ага... В голове начали роиться новые мысли, Том уже вполуха слушал рассказы сестры о ее друзьях и том, как они решают конфликты, кусая задумчиво губы и в нетерпении ерзая по кровати. - Знаешь, я думаю, ты права, - сказал он, вдруг, громко, а Карина вскинула на него внимательный взгляд. - Спрошу, - он торопливо соскочил с постели, подхватывая со стула рубашку. - Сейчас? - сестра с сомнением покосилась в сторону окна. - Вечер же... Том задиристо улыбнулся. - Кариш, "Спокойной ночи, малыши" ещё не показывали, какой же это вечер? Он стрелой вылетел из комнаты, бросая на ходу: "Я на улицу, буду поздно, если буду!", после чего, не дожидаясь ответа от застывших за столом на кухне родителей, подхватил с крючка ключи от дома, хлопая дверью. Том обожал свой район вечером: жёлтые фонари, низкие заборчики у подъездов, развеселая молодежь с пивом и сигаретами, улыбками на лицах, шумящие по поздней ночи семьи с детьми на площадках, извилистые длинные дорожки, исчезающие таинственно в темноте, и бесконечные машины. Несколько раз кинув: "Привет!", Том, наконец, добрался до автобусной остановки, прождав нужный транспорт почти двадцать минут, за которые успел передумать, выкурить три сигареты, стрельнуть ещё две у прохожих, засомневаться в принятом снова решении, познакомится с милашкой по имени Лиза, с которой они, болтая ни о чем, проехали несколько остановок, после чего она нацарапала на его руке черной ручкой свой номер, про который он тут же забыл, стирая и вылетая на улицу, с которой одиннадцать лет ходил в школу. Вот он, тот самый, зелёный с белым дом, чуть дальше - Аркен, а прямо и направо, его Альма-матер, но Том свернул чуть раньше, петляя по вытоптанным тропинкам вокруг забора, окружающего 1101-ю, перемахнув через низкое разбитое бетонное ограждение и оказываясь прямо перед домом Ковнера. Вдох. Выдох. Он помнил подъезд и квартиру, словно молитву, нервно сжимал кулаки, пока ехал в лифте на нужный этаж и совсем оробел, когда оказался, наконец, на лестничной клетке: мелкая бежевая плитка на полу, словно смотрела на него с осуждением, а неприметная, старая коричневая дверь манила, как магнит. Том цыкнул, покачал головой, ругая себя за трусость, после чего нажал на кнопку звонка, надавив на нее так сильно, что услышал его где-то далеко. Несколько мучительно долгих минут, которые показались Тому вечностью, ничего не происходило. Рома уже успел придумать, что его любовник с другим или, что ещё хуже, скинулся с балкона, потому что Томашевский все не так понял. Рука взмыла в воздух ещё раз, снова и снова нажимая на звонок, слыша его надрывный голос из-за двери. - Ну, давай же, придурок, открывай... - бормотал он, нервно барабаня ногой по полу. - Ковнер, мать твою, где тебя носит? Щёлкнул слабо замок, а дверь медленно открылась: Макс стоял на пороге, облокотившись рукой о косяк, в зубах была зажата сигарета, волосы всклокочены, словно он спал, он щурил синие глаза и морщил нос. Том так яростно отпихнул его в сторону, врываясь в квартиру и рыская ревнивым взглядом по сторонам, что не сразу заметил очевидное - его любимый в помещении один, и он пьян. Причем, так сильно, что, когда Томашевский прорвал оборону и зашёл, он невольно пошатнулся, уперевшись спиной о стену и сползая по ней на нетвердых ногах. - О! - сказал он удивлённо, неловко плюхаясь на задницу и вскидывая руки. - Ро-о-ома-а пришел! - Макс протянул это таким невероятно мелодичным голосом, что Том, на мгновение, растерялся, обернувшись и, только сейчас понимая, что происходит. - Ты... Ты бухой, что ли? - поднял он бровь, посмотрев сначала на парня, а потом на распахнутую дверь. - Я... Ой... Я немного выпил, да... - Макс наморщил нос, а взгляд его сделался хитрым. - Ну... И... И-изначально... Том застонал. - Бля, Ковнер, - он подошел, рывком закрывая дверь, щёлкнув замком и приседая рядом с парнем. - Я поговорить пришел, а ты в дрова, - он покачал головой. Макс наклонил голову, отчего его повело вправо, и улыбнулся, так открыто и счастливо, как никогда раньше Тому не улыбался. - Поговори-ить? - он подставил руку, чтобы окончательно не упасть на пол и поднял брови. - О чем... Же... Ты хотел поговорить, Ро-ом? - снова это его имя, сказанное, словно он, каждый раз перед тем, как произнести его, окунал слово в вишневый ликер. - Много о чем, но, что уж теперь, - вздохнул Том, протягивая руки и подхватывая Макса за талию. - Вставай, давай, боец, отведу тебя в спальню... - И будешь... Там... Любить? - промурлыкал Макс ему на ухо, вжимаясь губами в шею. - Ковнер, прекрати, ты бухой... - недовольно проворчал Том, закидывая руку парня себе на плечо, но тот лишь обнял его за шею. - Что ты творишь? Ты на ногах не стоишь... - Нормально... Я стою... - сказал с загадочной улыбкой Макс, совершенно развязно проводя нетвердой рукой по груди парня. - Ты... Ты вроде никогда не жаловался... Том покачал головой. - Ты такую хрень несёшь, завтра стыдно будет, - сказал он с мягкой улыбкой. - Ай-да, хорош выделываться. Кое-как, отчаянно стараясь не обращать внимания на жаркие поцелуи, откровенные прикосновения и крепкие объятия, Том дотащил парня до его комнаты, уложив, сопротивляющегося, на кровать. - Не уходи... - запричитал жалобно Макс, хватаясь за рубашку Тома, как за спасательный круг. - Давай полежим... Вместе... Я... Соскучился очень... - Без рук, ладно? - уточнил Рома, а тот с такой преданностью в мутных синих глазах закивал, что невольно хотелось дать ему косточку. - Ай, фиг с тобой, двигайся! - Томашевский покачал головой, улегшись рядом, а Макс тут же закинул на него ногу, крепко обнимая руками за шею и утыкаясь в нее носом. - Обожаю твой запах... - проворковал он, потираясь носом у Тома за ухом. - Виски... Кардамон... Дуб... Кедр и... - глубокий вдох. - Ваниль... Потрясающий. Том порывисто вздохнул. - Как, блять, ты так определил метко... Отец подарил, года два назад, так ими и пользуюсь, - сказал он тихо. Макс снова прижался губами к коже на шее. - Тебе о-очень идёт. Сводит... Меня с ума, - пробормотал он, обжигая шею Тома дыханием. - А у тебя другой, сладкий, - сказал Рома поспешно. - Насколько? - спросил Макс хрипло. Том порывисто вздохнул. - Очень, - ответил он нервно. - Слушай, Макс, я... - Ты оби-иделся? - спросил Ковнер жалобно, забавно растягивая слова. - Чего? - Том провернулся к нему, пытаясь заглянуть в глаза. - С чего бы? Макс смущённо зарылся носом ему в плечо, бормоча: - Ты... Ты так смотрел на меня... В поезде... А потом... Ушел... - он порывисто вздохнул. - Я х-хотел за тобой выйти, н-но... Наташа задержала... Сказала, глупо будет, нужно... Дать тебе остыть... Том насупился. - Я думал, это ты не хочешь меня больше видеть, - сказал он напряжённо, а Макс резко вскинул на него тревожный взгляд, пытаясь отчаянно сфокусироваться на его лице. - Что? - пролепетал он заплетающимся языком. - Почему-у? Том покраснел, заметавшись взглядом по его лицу. - Ну... Короче... Тупо это все, Ковнер, забей, просто, решил и все. Идиот. Макс покачал головой. - Я думал... Что это все потому, что я был... Так натс... Наст... Насто-ойчив... - он смешно наморщил нос. - Ром, я так... Испугался... Что ты... Что ты меня во-озненавидел за это... Я... Я даже не смог позвонить... И прийти... Думал, ты меня пошлёшь к черту... - на его лице отразилось такое мучительное огорчение, что Тому невольно стало стыдно за свою злость. - Поэтому, я решил... Выпью! Сначала... Для смелости, а потом я... Так загрустил... Без тебя, что... Вот, - он неловко прикрыл рот рукой, икая и улыбаясь глазами. - Черт, прости... Такой дурак... Том посмотрел на него внимательно, сам не веря своим ощущениям: Макс показался ему до того милым, что сводило скулы. Очарователен. Совершенно невозможный душка, как урчащий, ласковый кот. - Ты в курсе, что ты настолько бухой, что несёшь все подряд? - Том поднял бровь. Макс покрутил головой. - Я... Вообще не понимаю, что го-оворю... Но, очень хо-очу тебя поцеловать. Рома с удивлением отметил, как парень покраснел. - А чего не целуешь? - уточнил он на всякий случай. Макс смущённо опустил взгляд. - Я не хочу показаться... Тебе отвратительным... Я же пьян... Том потянулся к нему губами первый, касаясь медленно, сладко, жмуря глаза от того, как стало хорошо. Макс не был настойчив. Ворочал неторопливо горьковатым языком, вздыхал, но это были какие-то совершенно другие поцелуи, томные, тихие, молчаливые, ленивые, от которых тянуло низ живота и хотелось урчать. Они не могли друг от друга оторваться, Том отстранялся, а Макс цеплялся за его губы своими и снова манил обратно, сахаром предвкушения, в котором не было ничего после. И это завораживало ещё сильнее черной страсти, это было, как предвкушение, обещание, от которого отказывали ноги и становилось душно. Том, нехотя отпуская рот любовника, закинул руку за голову, посмотрев в потолок. - Знаешь, я рад, что нас раскрыли, - сказал он твердо. - Я так заебался по углам ныкаться... Макс устроился рядом, складывая руки на животе и устремляя взгляд следом. - Я... Очень испугался... - Чего? - поднял бровь Том. Макс зажал нижнюю губу зубами, замолчав на какое-то время, нахмурив лоб и выдохнув: - О-осуждения... Это прозвучало грустно, надрывно, как очень старая рана, которая до сих пор давала о себе знать. - Тот парень, про которого ты мне рассказывал, это же не единственный случай, верно? - спросил, вдруг, Том, вспоминая слова Наташи о том, что они только трахаются, а не разговаривают. Макс закрыл глаза и медленно кивнул. - Он был первым... После него я... Я надолго... Задумался... Том насупился. - А после него было что? - его голос сделался хриплым. Макс неловко пожал плечами, глаз не раскрывая. - Ничего серье-езного... - сказал он заплетающимся языком. - Так... Экс... Экспо... Экспер... Черт, я не могу слово... Сказать... - Эксперименты? - подсказал Том с какой-то далёкой досадой. - А... Ага... - Макс дернул разбитым носом. Том пожевал губу. - Это ты про стриптиз на вписке и секс в ванной? - спросил он с раздражением, которое как ни пытался, не мог скрыть. Ковнер, однако, был достаточно пьян, чтобы этого не заметить, только хмыкнул хрипло. - Не было ни-икакого секса-а... - сказал он с улыбкой. Том нахмурился, посмотрев на него строго. - Насвистел что-ли? Макс ещё шире улыбнулся, сильнее жмуря глаза и потягиваясь сладко. - Ага. - Зачем ещё? - буркнул недовольно Том. - О-очень хотел для тебя... Станцевать... - сказал Макс ласково и покраснел. - А игрушки? А приводы? А французские, блять, поцелуи? - вспылил Том, поднимаясь на постели и садясь к парню спиной. Его длинные пальцы впились в светлые волосы. - Бля, как представлю... Хочется и им всем и тебе, очко, нахрен, порвать. - Ро-ом, ты ревну-уешь? - протянул, мурлыкая, Макс, а Том почувствовал, как теплые руки обхватывают его талию. - Конечно, ревную, а ты как думал? Ты мне напиздил, что со мной все в первый раз! Томашевский, только ты да я, ага, держи карман шире, первая же игра и, на тебе, сука, и игрушки я использовал, и сосался с кем не пойми, и стриптиз танцевал... - он подскочил, из-за чего Макс неловко соскользнул с постели, приземлившись неуклюже на пол. Том резко обернулся, застонав. - Бля-ять, Ковнер, прости... - он подлетел к парню, а тот, глупо хихикая, словно маленькая девчонка, взъерошил темные волосы, потирая лоб. - Ты что ржешь, скотина? - Это... - он икнул. - Э-это... Мило, черт возьми-и... - его совершено безумные, полуприкрытые синие глаза посмотрели куда-то в переносицу Тому, отчего тот смутился. - Я... Теперь понима-аю, почему ты так делал... - Как делал? - Ну... - опять "ик", такое очаровательное, что у Тома сердце застучало в горле. - С Наташей... - Ничего я с Наташей не делал, - надулся Том, усаживаясь рядом с парнем на пол и облокачиваясь затылком о постель. - А ревную и бешусь, потому что ты мне наврал. Макс помотал головой, отчего его повело, и он шлепнулся Тому на колени, развалившись там всем телом. - Я... Не врал! - сказал он решительно, вися поперек Томашевского, будто готовясь к порке. От этой мысли Роме стало жарко, и он порадовался тому, что друг пьян, и не поймет, что у него встал. Снова. - Тогда, как это может быть? - спросил он пытливо. - Ты же сказал, что со мной все... Впервые? Макс заворочался, перекатываясь с бока на живот, отчего его задница, о, боги, была совсем рядом с ладонью Тома. - Мы все целовались, Ро-ом, так ведь? - протянул Ковнер заплетающимся языком. - Приводы были... Потому что я злился... И дрался... А игрушки... - его уши смешно покраснели, когда он покачал головой. - Я... Ж-живой челове-ек и... И... Ну... - Ну? - не выдержал красный, как помидор, Том, а во рту у него пересохло. - Ро-ом, ты, что... Не дрочил никогда? - сипло спросил Макс, а Том откашлялся. - Дрочил, причем тут игрушки? У меня рука есть... Макс снова завозился на нем, неуклюже подтягиваясь и садясь рядом, сложив ноги по-турецки. Его щеки полыхали тысячей алых роз, по шее пошли пятна, а губы (Том был готов отключиться), парень искусал их так, что они манящим сладким, блестящим персиком влекли к себе для нового поцелуя. Ковнер выглядел, будто только что занимался жарким сексом, от него даже пахло не выпивкой, а чем-то терпким, от чего у Тома закружилась голова. - А я... Дрочил с игрушками... - сказал Макс просто, смотря на Рому в упор, отчего глаза последнего расширились от удивления, а рот невольно приоткрылся. - Чего? - просипел он, щуря глаза, чувствуя, как желание смешивается в крови с адреналином. Макс подался вперёд, качнув телом в сторону парня, предусмотрительно уперев руки в пол и прошептал заплетающимся языком ему на ухо, задевая губами щеку: - Я... Дрочил... С и-игрушками... - Том подавился собственными порочными мыслями, отшатнувшись и смотря на Макса, растерянно моргая ресницами. - Я... Э-э... Ну... Макс облизнулся задумчиво, наклонил голову, отчего темная челка упала ему на лоб, улыбнулся медленно, маняще, подняв бровь. - Показать? Том не в силах был пошевелиться. Он чувствовал, как бешено колотится в горле сердце, как много слюны появилось во рту, отчего он нервно сглотнул ее уже трижды, ощущал, как взмокли ладони, как встали волосы на затылке, и как горят праведным пламенем щеки. От того, каким пьяным, порочным, но откровенным и открытым был сейчас Макс, сидя напротив, у Тома онемели ноги и захотелось умереть. Чтобы попасть в персональный ад, где этот Дьявол будет пытать его сладкими речами и такими возбуждающими действиями, от которых ему станет одновременно слишком хорошо и мучительно хреново. - Макс, ты пьяный, - просипел он тихо, покачав головой. - Очень, блять, сильно пьяный и вообще не соображаешь, что... - Ты... Не хочешь? - вдруг нахмурился Ковнер, сжав губы, выпрямив спину и посмотрел на него строго. Том откашлялся нервно, проводя рукой по волосам. - Пожалуйста, Макс... - покачал он головой, понимая, что, ещё пара фраз вслух, где фигурируют слова "хочешь" и "дрочить", и он разденет Ковнера догола, а потом разденется сам. На лице Макса отразилось такое горькое, полное праведного разочарования огорчение, от которого Тому стало одновременно стыдно и смешно. "Дожили... Он просит меня посмотреть, как дрочит, и обижается, что я ему отказал", - пронеслось у него в голове, и Том вздохнул, задумчиво размышляя, когда все так успело измениться. Ещё в прошлом году в это время он бы даже представить не мог, что кто-то, кроме сочной девицы с классными сиськами, предложит ему подрочить, но, это однозначно не будет Максим Ковнер. И, что ещё более однозначно, они не будут заперты вдвоем в его квартире, где один из них до предела возбуждён, а второй - невозможно пьян. Он очнулся от своих мыслей, когда последний поднялся на нетвердых ногах, шатаясь из стороны в сторону и двигаясь к старому трюмо у окна. - Я... Наверное, что-то... Не то сказал, да? - спросил он тихо. - Поторопился? - в его голосе слышалась досада и огорчение. - Макс... - Том подскочил следом. - Просто... Для меня... Это все так... Желанно... - пробубнил он, сунув руки в карманы домашних растянутых треников, а они так мучительно сладко очертили полукружия его ягодиц, что Том, двигаясь за ним следом, споткнулся. - Мне хочется... Всего себя... Тебе показать... Голова у Томашевского нестерпимо загудела мыслями от его слов, он подошёл к парню вплотную и коснулся лбом его затылка. - Макс, я не хочу, чтобы ты потом решил, будто я воспользовался твоим состоянием ради удовольствия, - сказал он проникновенно. - Ты и представить себе не можешь, как я хочу увидеть все, о чем ты говоришь, но ты, реально, много выпил... И будешь потом жал... Макс резко обернулся, смотря на него в упор и так медленно облизнув нижнюю губу, что Том невольно задержал дыхание. - Я... Никогда... Ни о чем... Не жалею... - повторил Макс жарко его собственные слова, отчего у Ромы снова закружилась голова, и он неловко пошатнулся. Ковнер, хищно облизнувшись, слегка толкнул его в грудь. От того милого, бормочущего глупости, пьяного в стельку обаяшки не осталось и следа, на Тома, почти в упор, с порочной ухмылкой, смотрел до невозможности горячий демон. Его гибкое, длинное бледное тело двигалось удивительно плавно для человека, который ещё несколько минут назад плюхнулся носом с дивана, а ладонь, коснувшаяся живота Тома, казалось, горела огнем преисподней. - Ч-что ты... - начал было Рома, но Макс лишь медленно приложил палец к пухлым губам, прошептав сладко: "Тс-с-с", после чего снова надавил рукой на тело парня, словно побуждая окунуться в бездну порока. - Возьми стул, - сказал он коротко, тем самым, так горячо любимым Ромой, баритоном. Тот глупо кивнул, вскинув руку, неловко пошарив позади, нащупывая деревянную спинку и обхватывая ее пальцами. Он быстро заморгал, когда Макс указал подбородком на свою постель, добавив: - Поставь там. Том рвано задышал, на ватных ногах пройдя в центр комнаты и поставив стул "лицом" к кровати. - Ближе, - скомандовал спокойно Макс, разворачиваясь к трюмо и выдвигая ящик. Том сглотнул, с интересом и волнением вытягивая шею, в попытке увидеть, что же делает парень, двигая стул. - Ещё ближе, Рома, - усмехнулся Макс, вскинув на него внимательный синеглазый взгляд. Том снова закивал. - Садись, - казалось, опьянение у Ковнера разом прошло, хотя Рома подмечал едва дрожащие пальцы, отчаянно устойчивую позу, чуть покачивающиеся движения. Он послушно сел, отчего-то сложив руки на коленях, как хренов гимназист, отругав себя за это и развалившись, словно сидел на понтах в метро. Ковнер неторопливо подошёл к постели, сев напротив и внимательно осмотрев Тома с ног до головы. - Ты должен... Дать мне слово... - сказал он хрипло. - Какое? - встрепенулся Том. - Ты не будешь... Меня трогать... - сказал Макс ещё ниже и тише, а Рома нервно сглотнул. - А-а... - он смутился. - Себя трогать можешь, - подсказал Макс, а Томашевский покраснел до корней волос. - Меня - нет. Том рвано кивнул, чувствуя, как потеют ладони и напрягается в штанах член, порадовавшись, что он в плотных джинсах и длинной футболке. Макс мягко ему улыбнулся, хотя было в этом движении губ что-то совершенно безумное. Он провел рукой по волосам, поднялся, обогнув Тома, отчего тот уловил еле заметный, такой желанный сладкий аромат, прошел к письменному столу позади, откуда Том взял стул, нажав на кнопку у старомодного музыкального проигрывателя, неторопливо возвращаясь на место. Он не успел сесть, когда, сквозь тихий скрип механизмов, тренькнул первый гитарный аккорд, медленный, с лёгким тоном позади, как эхо чего-то загадочного. Том застыл, в искушении, в предвкушении, а Макс, только заслышав первые, пропетые надрывным хриплым голосом слова, немедленно стянул с себя футболку. Резко. Просто шикарно. - "Аристократки, лихо вмазанные, восхваляют нас. В их бокалах небодяженный, а в их глазах Усталость и скука..." Том сглотнул, потому что Макс не был задумчивым и чувственным, как в тот раз, на даче у Насти. Он, словно повинуясь нервному биту музыки, непослушными пальцами вцепился в резинку спортивных штанов, стягивая их с себя вместе с нижним бельем, оставаясь напротив Тома бесподобно, порочно обнаженным, что тот задержал дыхание, забыв, впрочем, как дышать вовсе. Его руки, такие многообещающие, покрытые татуировками и вздувшимися венами, случились настолько развязными, лаская шею, грудь, тощие бока, живот, что Тому казалось, будто это его собственные ладони. Он облизнулся, подавшись чуть вперёд, удивленный, воодушевленный, впился пальцами в колени, старательно сдерживаясь. - "Она танцует прям на баре, я, бля, влюблён, конфета в портсигаре..." Макс запрокинул голову, прикрыв глаза на мгновение, а, следом, его пальцы пошарили по покрывалу, он, вновь, подался вперёд, выпрямляясь и посмотрев на Тома не мигая, когда тот заметил в его руках странный предмет, который, по началу, и не разглядел. Ковнер прикусил губу, бесстыдно расставив в стороны ноги, а его член, покачивающейся в каменной эрекции, выглядел, словно копьё, после чего поднял руки, поднося предмет ко рту. Голова у Тома закружилась, а в ушах зашумела волнами кровь, когда он, сквозь невероятное желание, наконец, увидел небольшой красный шарик и два ремешка, которые Макс застегнул на затылке. - Блять... - выругался тихо Рома, порывисто дыша, путаясь во вдохах и выдохах. - Макс, ты... Грянул припев, хриплый, яркий мужской голос закричал что-то Томашевскому прямо в сердце, когда Макс провел пальцами по скуле, губам, оголяя зубы, сжимающие крепко шарик, потом, по подбородку, шее, груди, животу, касаясь, наконец, изнывающего от возбуждения члена. Он, не отрываясь, смотрел в лицо Тома, а тот не мог оторвать от него почерневших от желания глаз. Рука Макса медленно дернулась, поднимаясь по члену вверх, задевая пальцами головку, а потом опускаясь вниз, почти до корня, с силой натягивая плоть, а из груди его вырвался такой глухой, нетерпеливый хрип, что Том чуть было не кончил в штаны. Музыка потекла в другое русло, стала мягче, и движения руки Макса замедлились, хотя, Рома мог поклясться, парень хотел куда большего. Он жадно впитывал каждый его вздох, каждое плавное движение бедер навстречу наслаждению, каждый стон, который с силой пробивался сквозь пластиковый шарик. Том, заворожённый руками Макса, совсем про этот кляп забыл, но, очередной сладострастный крик заставил его поднять глаза, а зрачки расшириться: по губам и подбородку Макса стекала блестящая слюна, глаза были полуприкрыты, а голова, чуть запрокинутая назад, открывала такой невозможно порочный вид на шею с татуировками, что Том невольно дернулся на стуле. Ему было горячо, неловко, но так любопытно, что он совершенно не обращал внимания на болезненный стояк в штанах, облизываясь, как мартовский кот, дыша тяжело, не в силах оторвать взгляда. Макс, повинуясь очередной смене ритма, вновь ускорил движение пальцев на члене, закинув одну ногу на постель, упираясь пяткой в край, а у Тома помутился рассудок от того бесстыдного вида, который открылся ему в этой позе. Макс стонал, как сумасшедший, выгибался всем телом, подгоняя сам себя, словно опасаясь не успеть, слюна текла по шее и груди, блестя на ней бриллиантовыми каплями, а Том был готов лишиться чувств от всего увиденного. - "А-у-у, э-э-эй, гарсо-о-н, Это мой рок-н-ролл!" Макс откинулся, опираясь затылком о стену, ногу, заброшенную на кровать, отставил ещё шире, пальцы, которые сжимали член, вдруг, разжались, а Том был готов застонать от разочарования. Ковнер поднял ладонь, проведя ей от самого подбородка до промежности, словно собрав всю влагу, следом, вернул руку на место, с силой заработав мокрым кулаком. Вторая его рука дернулась, повторила движение подруги, лишь с той разницей, что коснулась самого красного шарика, намочив в слюне пальцы, после чего нырнула вниз, касаясь одним из них тугого кольца меж ягодиц. - Блять, сука, что ты... - захрипел Том, вжимаясь спиной в стул и с такой поспешностью засовывая руку в трусы, что кончил, стоило его пальцам коснуться члена. - Блять! О, хах... Ах... - он запрокинул голову, слыша, сквозь шум в ушах, как громко и бесстыдно стонет, сквозь кляп, Ковнер, как голос его становится напряжённее. Том усилием воли открыл глаза, до боли закусив губу, все ещё сжимая свой член в мокрых штанах, и посмотрел на Макса, так живописно выгибающегося в оргазмическом экстазе под последние аккорды песни и собственные, заглушенные кляпом крики, что кончил снова, шипя от напряжения. Ковнер бурно извергался, сперма текла по пальцам, ягодицам, он откинул руки в стороны, грудь тяжело вздымалась, а на лбу выступил пот. В последнем стоне он откинул голову назад, обессиленный, обмякая на постели. - Блять, блять, блять, - Том вытянул скользкие пальцы из джинсов, торопливо вытирая их об штанину и бросаясь к любовнику, накрывая его тело своим. - Ковнер, сука, что же ты со мной творишь? Макс поднял на него затуманенный взор морских глаз, все ещё сжимая шарик в губах, а Том, проведя дрожащей рукой по его волосам, нырнул пальцами за затылок, освобождая парня из заточения, сразу набрасываясь на него с поцелуем, опьяненный запахом секса, мокрыми от слюны губами и своей любовью. Макс, было, запротестовал слабо, потный, горячий, скользкий под ним, но быстро затих. Том целовал его неистово. Отчаянно. Глубоко, словно хотел рассказать что-то о своих чувствах, чему не мог подобрать слов, а Ковнер лишь глухо постанывал, обнимая парня за шею и притягивая к себе. Они целовались мучительно медленно. Они целовались бесконечно долго. Том смог оторваться от его губ лишь тогда, когда почувствовал, что Макс становится вялым, а его поцелуи, словно в замедленной съёмке на старой кассете, то останавливаются, спотыкаются друг об друга, заедают. - Ты чокнутый, - прошептал Том, проведя нервными пальцами по виску парня, любуясь его, неожиданно, робкой красотой. Макс улыбнулся, хоть глаза его уже были закрыты, а на лице блуждало затихающее умиротворение. Губы так привлекательно распухли, что Тому нестерпимо захотелось их искусать, но он сдержался, заваливаясь на постель и притягивая обнаженного Ковнера к себе, обнимая его одной рукой. - Спи, давай, пьянь... - прошептал хрипло он, улыбнувшись сам себе и с наслаждением вдыхая терпкий, сладкий запах его волос. - Бля, как же я в тебя влюблен...