***
По пути Катарина встретила множество смутно знакомых лиц, среди которых были и Акали с Ирелией. Участники мероприятия готовили академию к событию, украшая её стены плакатами, мишурой и, конечно, подготавливая сцену. Танцовщицы, сделав свой вклад во внешний вид учебного заведения, направлялись в общежитие. Акали всё ещё чувствовала себя неловко после слов Ирелии. «В тебе нет недочётов», — кажется, они обе прокручивали эту фразу в голове. — Не хочешь прогуляться? После сильной нагрузки мы заслужили хороший отдых, — предложила Ирелия, не выражая замешательства в голосе. — Ладно, — неуверенно отозвалась Акали. И тем не менее, конечно, она была только за. Подруги свернули с тропинки из брусчатки на лесную тропинку. Узкая полоска утопала в зелёной траве, плавно ведя девушек к лесу. Чаща была освещена тускнеющими солнечными лучами, теплом которых хотелось вдоволь насладиться. Акали взглянула на цветочную поляну и удивилась. — Потрясающе. Это какое-то твоё особенное место? — Нет, но теперь будет. Убийца присела к фиолетовым и розовым бутонам, осторожно прикоснувшись к одному из них. Цветок странно живо колыхнулся, как будто не хотел, чтобы его трогали. Капризное растение пахло соответствующе, — приторно сладко — одурманивало и очаровывало. Средоточие необычной гармонии не испугало девушек. Они вместе легли в ложе из лепестков. Акали смотрела вверх, скрестив руки на груди. Свет застенчиво пробивался сквозь листья деревьев, стараясь осветить живописный уголок и его посетительниц. Девушка вздохнула и повернула голову к подруге. Ирелия всё это время неотрывно наблюдала за Акали, так что, её взгляд она встретила сразу. Танцовщица повернулась набок, поставив под голову руку. — Волнуешься? — Немного. Если бы я не учила танец с тобой, то волновалась бы больше. — Я рада, что ты обратилась ко мне. Правда. Спасибо. — По-моему, это я должна тебя благодарить. — Мне было приятно помочь тебе, но гораздо более приятно обрести такую подругу как ты. За это я и сказала «спасибо». Акали на мгновение отвернулась от Ирелии, чтобы не показывать ей своё явное смущение. Вторая об этом и так догадывалась, но давала возможность первой осознать и смириться с симпатией, которая шла в её сторону. Девушка вновь обернулась к другой и, улыбаясь, просто кивнула. Всё было понятно без слов.***
Ничто так хорошо не помогало отвлечься, как тренировка. И помимо того, она бы могла помочь наверстать упущенную сноровку. Катарина отрабатывала свои приёмы, не жалея манекены. Девушка совершила рывок к одному из трёх чучел, а затем начала кружиться, поражая цели смертельным потоком кинжалов. Голова кружилась, и мир вокруг расплывался, в ушах был лишь звук стали, которая глухо входила в мишени, но это вызвало у Катарины наслаждение. Убийца остановилась и посмеялась, глядя на потрёпанные манекены. Она вытерла пот со лба тыльной стороной руки и метнула последний кинжал в объект. Клинок отскочил и поразил ещё двоих деревянных бедняг, воткнувшись лезвием в паркет ровно рядом с последним. Катарина вошла в кураж, когда поймала себя на мысли, что наконец почувствовала облегчение. Потому девушка продолжила интенсивную тренировку.***
Ясуо не ушёл далеко. Он только вышел из общежития, присев на лавку поблизости. В данный момент ему хотелось находиться где угодно, но не в комнате с Ёнэ. Каждый из братьев видел в случившемся свою правду, и никто из них не хотел принять частички истины в словах друг друга. Ясуо в действительности был слишком импульсивным в решении вопросов. Хотя принявшая его семья и подвергалась нападкам со стороны другой, он мог выбрать более дипломатичные пути для урегулирования возникшего конфликта. И Ёнэ в этом ничем не отличался. Вместо того, чтобы выслушать брата, он эгоистично закрылся от него, делая только хуже. Виноваты были оба. Молодой человек вздохнул и взглянул на персиковое небо. Оранжево-розовые облака текли по нему, навевая мечтательность. Солнце гасло в лучах заката. Всё вокруг было немым, слышались только приглушённые звуки жизни мужского общежития. И стук сердца. Было ощущение, будто жизнь остановилась, и на мгновение это позволило Ясуо окунуться в мир своих размышлений. — Как бы мне не было трудно, но в этот раз нужно поступить правильно. Не стоит повторять ошибку брата. Я должен быть лучше него. Он попросил меня найти решение проблемы вместе — значит, найдём. Парень поднялся с лавки и последовал обратно в комнату. Ёнэ не шевельнулся. Лишь до тех пор, пока не почувствовал затылком, что на него смотрят. Он сел на край кровати. Молчание. Гляделки. Дежавю. — Я понимаю, что ты никогда не забудешь моего проступка. И что ты никогда меня не простишь. Но, может быть, нам просто нужно начать сначала? Вновь привыкнуть друг к другу, — предложил Ясуо. — Ты находишь это единственным решением? — спросил Ёнэ. — Думаю, да. У тебя на уме есть что-то другое? — Нет. Младший поджал губы и пару раз кивнул головой. Он вынул из-за пазухи флейту, на что старший обратил внимание. — В последнее время не так часто играю на ней, а если и выдастся возможность, то импровизирую. Мысленно я отторгаю ту мелодию, что мы играли вместе. Однако она всё равно звучит в голове, она безупречная. — Я помню, как долго мы разучивали её. И затем сыграли родителям. — После выступления я был весь красный, мне всё время не хватало воздуха. Братья тихо посмеялись. Ёнэ подошёл к шкафу и достал оттуда свой музыкальный инструмент, эрху. — Давай.. вспомним, как это было. Ясуо взглянул на Ёнэ, чувствуя, как в сердце что-то ёкнуло. Юноша не был в силах словами выразить свой трепет. Блеск в глазах выдавал его приятное волнение. Младший поднёс флейту к губам и начал заполнять комнату звуком. Меланхоличная мелодия лилась из инструмента, и через некоторое время её дополнил другой, струнный. Старший плавно вёл смычком, создавая грустный, протяжный мотив, который формировал пробирающую до мурашек двухголосную музыку. Вибрация интервалов была идеальной. Словно партия флейты не могла существовать без партии эрху. Только вместе они создавая единую, полноценную композицию. Вступление было отведено Ясуо, а завершение — Ёнэ. Ближе к концу младший затих, давая возможность старшему поставить точку в мелодии, поставить заключительную двойную черту. Молодой человек исполнил одну, тянущуюся ноту, постепенно уходя в громкости её звука — с форте на пиано. Пока она не растворилась в воздухе полностью. — Могу с уверенностью сказать, что я сильно скучал по этому, — отозвался после небольшой паузы Ёнэ. — И я, — добавил Ясуо, слабо улыбаясь.***
Катарина не заметила, как стемнело. Краски заката сошли на нет, оставляя в небе бурую синеву. Отвлёкшись на вид за окном тренировочного зала, девушка смогла почувствовать огромную усталость в теле. Она изнурила сама себя. Но считала, что это того стоило. В голове не осталось ни единой мысли о поражении. О Гарене. Розоволосая вышла в коридор и осмотрелась. Раньше она никогда не задерживалась в академии допоздна, поэтому сейчас была отличная возможность оценить иную обстановку. Полная тишина и сумрак. Катарине определённо пришлась по нраву такая атмосфера. И вместе с тем вновь нахлынули мысли об одиночестве. Девушка не была стереотипным представителем клуба убийц. Да, она вмещала в себя типичные качества, но кроме того, хотела обрести своё счастье вдали от дома, чего хотел, впрочем, каждый. Нелюдимые убийцы отличались от остальных тем, что не выражали свои чувства явно и, таким образом, путались в них. Катарина была рада оказаться в пустующей академии, где не было совершенно никого. Но, в то же время, ей неотвратимо не хватало Гарена. Девушке хотелось видеть только его в своём маленьком мире. Но возможно ли это после случившегося? Убийца брела по коридорам, от стен которых эхом отражался звук невысоких каблуков. — Она засеяла лес на случай попытки укрыться. Правда, некоторые уже успели побаловаться там. Как бы я хотела вмешаться… — Несносные студенты. — Это что, госпожа Юми?.. — подумала Катарина, медленно остановившись и прикрыв рот рукой от шока. Или от внутреннего желания не быть замеченной из-за своего сбившегося дыхания. — Скоро мы их.. накажем. — Уволь. Вороны готовы? — Они тоже под присмотром. Достойно восхищения. Катарина слушала диалог директрисы с незнакомой женщиной. Стоя перед закрытым кабинетом для преподавателей, в котором через щель двери горел слабый свет словно от свечи, розоволосая боялась произвести малейший звук, даже шуршания одежды. Девушка была в высшей степени удивлена и даже напугана. — Цветы? Вороны? Несносные студенты?! — Ясно. Ступай. Больше нет нужды отчитываться. Завтра всё решится. Катарина закусила нижнюю губу, понимая, что пора уходить. Студентка на носках преодолела кабинет, а потом сорвалась на бег, не думая насчёт того, как звучала её обувь. Бежала девушка до самого общежития. В комнате она не обнаружила свою соседку на месте. Приняла душ и свалилась на кровать без сил. — Всё это выглядит не нормально. Что за цветы с воронами? Попытка бегства в праздник? Кто вообще разговаривал с Юми? И почему директриса такого мнения о своих студентах? Катарина могла вечно задаваться вопросами, но веки налились свинцом. Убийца не могла сопротивляться неуклонно нарастающей сонливости. И вскоре девушка закрыла глаза, отключившись.***
— Уже довольно поздно, нам пора, — вымолвила первая подруга. — Жаль уходить. Я бы хотела посмотреть с тобой и за звёздами, — произнесла вторая. Но так или иначе девушки решили вернуться в общежитие. Цветы под ними подмялись, утратив свои цвет и красоту. Студентки виновато взглянули на зрелище и пошли домой. Лес уже не казался таким волшебным в вечернее время суток. Ветки деревьев стали какими-то враждебными, они готовы были расцарапать лицо своими крючковатыми пальцами-сучками. Чаща как будто прятала нечто в своём мраке. — Стой, — шёпотом сказала Ирелия, остановившись. — Ты видишь это? Акали посмотрела туда же, куда и смотрела Ирелия. Среди очертаний стволов деревьев мелькал слабый красный огонёк от лампы, который даже не был в силах осветить несущего её. — Что это? — тихо задала вопрос Акали. Ирелия не собиралась отвечать — она не знала. Владелец необычной лампы зашёл за очередное дерево и исчез из виду на время, затем показался вновь, но на этот раз остановился. Девушки могли явственно ощутить, что неизвестный глядел в их сторону. — Пошли лучше отсюда, — проговорила Акали, взяв Ирелию за запястье и ведя её за собой прочь от неприятностей. Проведённый вместе день закончился весьма неопределённо. Множество счастливых моментов, к сожалению, смог затмить инцидент в лесу. В комнате у танцующей с клинками Акали долго не могла прийти в себя. Она просто оторопела от увиденного. — Оставайся сегодня у меня, если тебе так беспокойно, — предложила Ирелия. — А моя соседка? Я должна её просто бросить, зная, что где-то бродит непонятно что? — спросила Акали с толикой агрессии. Толикой, способной зацепить подругу. Старшекурсница стушевалась. — Прости, не подумала. Девушка тяжело вздохнула. Она подошла к другой и села к ней на кровать рядом. Обняла. — Прости меня тоже. Нервы, кажется, сдают. Ирелия ответила на объятия. Они дали шанс успокоиться обеим. — Если что, бегите ко мне. — Или ты к нам. — Обнадёживает… На этом подруги попрощались.***
Когда на территорию академии спустилась кромешная тьма, повсюду стояла совершенная тишина. Это были две спутницы: тьма и тишина. Спутницы, которые служили прибежищем для абсолютного зла. Где-то глубоко в лесу красная лампа в кои-то веки дошла или, точнее, доковыляла до места встречи. В свете было заметно только два силуэта — женский и неизвестного существа. Но рядом находились ещё двое, присутствие которых выдавали лишь светящиеся глаза. — Сегодня я получу закуску перед главным блюдом, не так ли, Ноктюрн? — обведя верхнюю губу языком, произнесла демонесса со светящимися глазами. — Э-эв-вел-линн… — прошипело пугало, неестественно содрагаяясь в момент подражания речи. Звуки заставили скрытую тенью женщину неудовлетворённо скривиться. Она любила только удовлетворение. — Замолкните. Оба. Вас видели, лучше бы вы об этом переживали, — сказал низкий глубинный голос. — Не критично. Молодая кровь слишком глупа и пуглива, чтобы что-то сделать. Академия — настоящая коробка конфет. Столько разных вкусов… Обычно я ни с кем не делюсь, но с тобой бы хотела, Зайра. — Отвали, — резко ответила другая женщина, голос которой имел в себе дикую, властную интонацию. — Ты моя колючая… — произнесла Эвелинн и страстно поднесла к губам указательный палец. — По-о-ора-а-а. — Впервые разделяю настрой Фиддлстикса. Ноктюрн, пора. Светящиеся глаза на миг закрылись, а затем раскрылись со вспышкой, озарившей небольшой участок леса. Эта вспышка раскрыла личности таинственных злодеев. Один из них был сгустком мрака, имевшим руки с наручами и клинками на них и туловище без ног. Он в целом был похож на духа, причём вооружённого. Другой был ужасным существом, которое подражало пугалу. Его кривые конечности, в коих оно держало фонарь и косу, не вызывали ничего, кроме отвращения, а от открытой стальной пасти воротило. Для демоницы, успевшей запомниться некоторым, тьма приходилась лучшим нарядом. Она не только разбавляла её частичную наготу, но и служила великолепным укрытием. Не менее соблазнительная злодейка, чем Эвелинн, гибрид растения и человека, — Зайра. Смертоносное воплощение гнева природы, которое готово проткнуть шипами каждого, кто неуважительно относился к флоре и фауне. Вроде тех, что лежали на её цветах. Мимолётное свечение померкло, источником света вновь стала одна лишь тусклая красная лампа и две пары глаз. После действия Ноктюрна ночь как будто стала гуще. Она обволокла территорию академии, накрывая её куполом тьмы, неотвратимости ужаса. — М-м, я уже чувствую эти капельки боли, страха, переживаний. Не могу сдерживаться… — Не смей. Завтра, Эвелинн. — Только ради тебя, милый.***
Спящая академия хранила полное молчание перед неизбежным кошмаром. — Тише! Все спят, — шыкнул молодой человек, глядя на другого снизу вверх. — Я давно не трогал себя там, — недовольно отозвался тот и затем закрыл рот ладонью, чтобы заглушить свои стоны. После парной игры на музыкальных инструментах братья обсуждали то, что произошло в их жизни, когда они ещё были порознь. И ими был упущен момент, в котором Ёнэ потянул к себе на кровать Ясуо и потом слился с ним в страстном поцелуе. Кажется, старший больше не хотел делать что-либо без младшего, поэтому он и полез к нему в штаны. Но сопротивления на свои действия юноша не обнаружил, напротив — лишь податливость и вожделение. Ёнэ сидел на коленях перед Ясуо, обхватив его кожаную флейту руками. В парне играло желание извиниться за совершённые ошибки, так что, примирительный жест он выбрал на свой вкус. И в то же время он всё ещё не был готов окончательно принять восстановление отношений с братом, поэтому бесстыдно изводил его грубой пыткой. Ясуо извивался от прикосновений Ёнэ, глухо издавая стоны в ладонь. Свободной рукой он до жгучей боли вцепился в свою грудь. А когда старший принялся работать ртом, то не растерялся, и запустил ему в длинные волосы ту же руку. Молодой человек шумно выдохнул, ощущая в теле колкое удовольствие, которое сконцентрировано было особенно сильно в месте возбуждения. Ясуо находил такой вариант искупления идеальным, однако до конца забыть безразличие Ёнэ он не был способен, и по этой причине он в отместку бессовестно наклонил его голову до упора. Старший отпрянул, поперхнувшись. Он встретил довольный взгляд младшего и нахмурился. Теперь квиты. Ясуо нежно наступил на смычок Ёнэ, который так и норовил вырваться наружу, и погладил его по всей длине. Второй старался держать свои эмоции под контролем: он жмурился и тихо выдыхал от каждого нового сладкого импульса, что вызывало у первого ухмылку. — Иди сюда, — прошептал Ясуо, ложась на кровать и притягивая к себе Ёнэ. Тот навис над ним и рассматривал чужое выражение лица. Обузданная похоть старшего брата, на самом деле, показалась ещё не до конца. И глядя на некий вызов в глазах младшего, ему хотелось сбить с него спесь. После того, как Ёнэ разделся, он приблизился к Ясуо, наблюдая, как тот заранее зажмурился. Молодой человек тоже ухмыльнулся, проникнув внутрь другого только двумя пальцами. Непривычное ощущение вогнало младшего из братьев в краску, но и возразить он не мог. Поджав пальцы на ногах, Ясуо сопротивлялся необычному удовольствию. Через короткое время чувства изменились и стали глубже и острее. Одним из них было стойкое чувство наполненности, от которого у Ясуо перехватывало дыхание. Ёнэ взял медленный темп, понимая, что он на грани исступления, как, собственно, и брат. Он приподнял его ноги, взяв их под колени, и уверенно двигался, отдавшись необычайной пылкости, заполнившей каждый сантиметр тела. Ясуо закусил губу и ухватился руками за простынь. Ему было слишком приятно, отчего даже кружилась голова. Невыносимо дразнящие своей плавностью движения Ёнэ заставляли сердце Ясуо трепетать. Неторопливость его злила, и всё же он понимал, что сейчас так будет лучше. Парень не хотел скрывать того, что испытывал, но свои стоны по-прежнему подавлял. Предчувствуя скорое окончание, Ёнэ вышел из Ясуо и прижался к нему. Он вновь решил сыграть дуэтом, рассчитывая уже на синхронный каданс. Движения правой рукой сопровождались аккомпанементом сочных звуков и, в заключение, завершились бурным всплеском. Ёнэ приземлился рядом с Ясуо, уткнувшись лбом в его голову. Второй повернулся к первому и соприкоснулся своим лбом с его. В глазах братьев читалась искренняя любовь, которая не могла быть выражена из-за отнятых сил. Усталость после близости была равна сладкой неге, окутавшей тело. Укрывшись, молодые люди сомкнули глаза и также вместе уснули. Лукаво хихикая, женщина со светящимися глазами отпрянула от окна и скрылась в ночи.