Пусть людям крыльев не дано, но так легко
Моим плечам.
Уже зовёт
Меня в полёт
Мой дельтаплан,
Мой дельтаплан!
«Дельтаплан», В. Леонтьев
– Нет, я всё ещё не понимаю, чего вы так взъелись! – Эд обиженно потирал лоб, сидя на скамейке опустевших трибун. – А как вы хотели самолёты проверять? Если мы их не доведём до условий, близких к критическим, тогда и пробовать не стоит – проще по земле пешочком ходить! Правда, Ал? – Согласен, – едва заметно кивнул Альфонс, смирно сидевший рядом с братом – Флетчер, надев перчатки и нахохлившись, как совёнок, алхимией залечивал ему расцарапанную щёку. – Ну и ходили б по земле пешочком, кто мешает? – буркнул Рассел, расхаживавший перед Элриками вперёд-назад, заложив руки за спину. – Вот зачем в эти… – он неприязненно мотнул головой в сторону самолётов, – … в эти коробки лезть? Что, нет более простых способов убиться, хочется зрелищности? – Ой, чья б корова мычала! – Эдвард закатил глаза. – А кто тебя заставляет токсичные и взрывоопасные соединения синтезировать, а, рассада? – Ты не понимаешь, это другое! – Рассел обиженно насупился. Уши у него покраснели. – И хорош звать меня рассадой! – Расса-ада… несушёная… – Эд с явным удовольствием показал другу язык. – Такое же абсолютно! – Нет! И рассады сушёными не бывают! – Да! И я и говорю – несушёная! – Нет! – Да, и не спорь со мной! – Хочу и буду, тоже мне, командир нашёлся! – Конечно нашёлся, ведь я тут ещё полковник, а ты только майор, хоть и старший! Пока старшие опять начали пререкаться, Флетчер убрал пальцы от залеченной щеки Альфонса и укоризненно посмотрел на него исподлобья: – Ал, ну я всё понимаю. Но неужели нельзя делать это как-то менее опасно для жизни?.. Мне правда чуть плохо не стало, а фюрер вообще, – он кивнул через плечо на мрачно бродящего по полю Мустанга, – бутылёк корвалола в одного себя влил… Ал потрогал лицо кончиками пальцев (перчатки он уже тоже снял и отложил в сторону) и, виновато улыбнувшись, поднял голову: – Спасибо, Авиценна ибн Флетчер. И прости – не сердись, но правда нельзя. Не получится иначе. Ты же меня знаешь, – он развёл руками, уклонившись от Эда, чуть не заехавшего ему по носу стальными пальцами, – я бы без повода жизнью рисковать не стал – в отличие от брата… – Вот то-то меня и удивляет, – тяжело вздохнул младший Трингам, усаживаясь прямо на землю у ног Ала и со скучающим видом подпирая щёки руками. – Я-то думал, хоть ты меня поймёшь и пожалеешь. А ты туда же… – Флетчер, я тебя очень жалею, честное слово! – Ал наклонился и погладил друга по плечу. Глаза у него были почти что несчастные. – Но что ж ты мне прикажешь делать?.. Не мог же я позволить Эду одному самоубиваться! И потом… – он на мгновение взглянул в небо, и на его губах вновь расцвела детская улыбка. – Потом, знаешь… в небе ведь правда очень здорово! Даже дышится иначе! Я как будто пьяный становлюсь, и мне хочется дурачиться, как будто мы по лужам прыгаем, а не фигуры пилотажа тренируем! Флетчер поджал губы. – Не знаю, Ал, – грустно ответил он. – Я просто… ну пойми ты меня, не хочу я лишиться тебя из-за того, что вам, видите ли, приспичило подурачиться на высоте пары сотен метров над землёй! Ал вновь заглянул в лицо маленькому доктору – и глаза у него опять стали ужасно виноватыми и расстроенными. – Прости, пожалуйста, Флетчер! – он, чуть не плача, молитвенно сложил ладони. – Ну не злись! Ну… ну хочешь – больше не будем звать вас с Расселом на наши полёты, чтобы вы так не нервничали?.. – Дурак! – в сердцах тряхнул головой Флетчер, отворачиваясь и нахохливаясь ещё больше. Хотя, казалось бы, куда уж? – Ал, ты с этими самолётами совсем придурок стал! Ничего не понимаешь! Ал непонимающе захлопал ресницами – но уже в следующую секунду до него дошло. – Флетчер, миленький, не злись! Ну правда дурак, не спорю… – Ал потянул друга за локоть, вынудил встать и усадил рядом с собой. – Ну хочешь… хочешь – будешь за радиосвязь с земли отвечать, а? – нашёлся он, доверительно заглядывая в глаза Флетчера. – Можешь даже вместе с Расселом! Рассел ровно в этот момент длинно и витиевато разглагольствовал на тему «распиздяйства и вседолампачества некоторых военных как на земле, так и в воздухе». Эд, подперев щёку ладонью, смотрел на него мутными глазами, но не перебивал. Видно было, что у старшего Элрика чесались руки помахать кулаками, но он изо всех сил сдерживался, благородно щадя рёбра своего лучшего друга и терпеливо позволяя ему выговориться. Флетчер, уже было начинавший опасно хмуриться и моргать, удивлённо вздёрнул брови: – Радиосвязь? – он в недоумении пожал плечами. – Почему – радиосвязь? Мы же не Фьюри… Фьюри стоял поодаль, метрах в пяти, и тихо переговаривался с Фарманом, пока Бреда похлопывал по спине пребывающего в прострации Хавока. Все четверо время от времени поглядывали сочувственно на фюрера или укоризненно на Элриков – мол, довели главного босса. А зачем? Ещё не хватало стране своего лидера в такое время лишиться. – Там особого ума не надо, – Ал махнул рукой, ободрённый тем фактом, что голос Флетчера хотя бы перестал дрожать. – Потому, что… – он наклонил вдруг голову и подмигнул: – Ну потому что, если честно, мы с Эдом тоже без вас на этом аэродроме соскучились! А так хоть переговариваться сможем! Мы тебе честно будем о своём физическом состоянии докладывать! А Рассел сможет сколько угодно Эда задирать, и братец ему ничего не сделает! – Экскюзе муа, Ал?! – оскорблённо вклинился Эдвард. В последнее время, когда он злился, то часто передразнивал расхожие фразочки на иностранных языках, которыми Ал пользовался во время приёмов зарубежных делегаций. Особенно Эдвард в этом смысле любил – то есть, не любил – французский. – Это ещё что за подстава с твоей стороны, а?! Рассел, прервавший свою тираду, внимательно прислушивался к разговору младших и на этой реплике сам подавился истерическим смешком. А что – перспектива ему очень даже понравилась. Альфонс даже ухом не повёл. И не обратил никакого внимания на убийственный взгляд брата. – И вообще, должен же кто-то журнал наблюдений с земли вести?.. Это нечасто, всего три раза в неделю!.. А вам всё равно в этом Штабе делать особо нечего! А так развеетесь и поработаете на пользу отечественной авиации! Что скажешь? – у Ала загорелись глаза. – Давайте, а? – Я даже не знаю, Ал… – с сомнением протянул Флетчер. – Мы ведь в этой вашей авиации ничего не смыслим… Сопротивлялся он только для виду. И тонкий психолог Альфонс сразу же это почувствовал. Надо было только добить… чем-нибудь ну очень сентиментальным. – Ну пожа-алуйста! – он сделал огромные умоляющие глаза. – Флетчер, соглашайся! Мне очень грустно без моего лучшего друга – тебе что, меня не жалко?.. А если я расшибусь, а тебе ничего хорошего на прощание сказать не успею?.. С Эдом-то у нас элриковская телепатия, а ты! – Ал трагично схватился за голову. – Как я буду умирать, не попрощавшись с тобой?.. Ай, больно! – Я тебе дам умирать, – проворчал Флетчер, скрестив руки на груди. Он тщательно скрывал улыбку. Получалось плохо. – Будешь летать и отчитываться мне, какие там у тебя пульс и сатурация под облаками. Я про тебя статью напишу и прославлюсь. Мне грант выплатят. Большой. Купим на эти деньги тортик – и будем с братом заедать потраченные на вас нервы. Прям на поле. Да, Рассел? – О да, братишка, – Рассела тоже распирал смех, но он пока держался. – Только если мы весь твой грант спустим на тортики, мы станем, конечно, спокойные, как слоны, но толстые… тоже как слоны! Ал, обиженно потиравший затылок (Флетчер – вот тебе и миленькая булочка! – сильно дёрнул его за заплетённую впопыхах косу), озадаченно перевёл глаза с Флетчера на Рассела и обратно. – Значит… – с надеждой спросил он. – Значит – вы согласны? Эд не дал и рта раскрыть ни старшему Трингаму, ни младшему. – А у них теперь выбора нет! – полковник Элрик вальяжно завалился на своего брата и, устроив подбородок на его плече, блаженно зажмурился: – Очень охота посмотреть на толстого Рассела! Флетчер-то понятно, был булочка, станет колобок, а эта шпала… – Ты не больно-то надейся! – Рассел погрозил другу кулаком под дружный смех младших. – Я пока за тобой буду бегать, весь жир и растрясу! – Если ты будешь за мной бегать, тебя Винри приревнует и прибьёт тем же гаечным ключом, который ты ей подарил! – Эд приоткрыл один глаз и ехидно взглянул на Рассела снизу вверх. – Да и Ал не оценит… – Нет уж, это только мой вредный круассан! – Альфонс, хохоча, чуть-чуть повернулся и обнял Эдварда за талию. – И ничего не прибьёт, – проворчал покрасневший до корней волос (да уж, сомнительный получился каламбур) Рассел, – она у меня понимающая… Да, птичка? Птичка?..***
Всё это время Винри терпеливо стояла в паре шагов от мальчиков и постукивала носком туфель о землю со скучающим видом. На самом деле, разлюбезную беседу Элриков и Трингамов она слушала с большим удовольствием. Но то, что они её столько времени не замечали, – это было свинство. Как обычно, заговорят о своих делах – и до свидания, не докричишься-не дозовёшься. А ведь за её спиной стоят и робко переминаются ещё два человека, и Рокбелл позарез надо, чтобы кое-кто их сам заметил… – Ох ты, они про меня вспомнили! – Винри театрально всплеснула руками и широко распахнула и без того большие голубые глаза, изображая крайнюю степень удивления. – Не может быть! Прямо сейчас, наверное, снег пойдёт! Вид у всех четверых – что у обернувшихся Элриков, что у втянувших головы в плечи Трингамов – тут же стал крайне виноватым. – Извини, птичка, не сердись, – Рассел смущённо потёр лоб. – Что-то мы правда заболтались… – Да уж я вижу, – саркастично ответила та, скрестив руки на груди и грозно хмыкнув. – Я вот всё думаю, не сводить ли вас к семейному психологу… – Зачем нам семейный психолог, когда у нас есть Ал и Флетчер? – совершенно искренне удивился Эд. – Ну как зачем… – у Винри, в отличие от них, прекрасно получалось отыгрывать сердитый вид. Даже губы от еле сдерживаемого смеха не дрожали. – Даже Ал и Флетчер уже начали ругаться. А вы двое – так вообще без этого жить не можете… Ну просто как сварливые супруги! Эд ни с того ни с сего побледнел, нервно хихикнул и ткнулся носом в плечо Альфонса. Рассел, наоборот, густо покраснел и задохнулся возмущением под тихое хихиканье Флетчера: – Мы?! С ним?! Да я!.. Да никогда!.. Вообще-то я тебя… – Да-да, птиц, я тебя тоже люблю, – Рокбелл всё-таки не выдержала, шагнула к своему парню и, расцеловав его в обе щеки, звонко рассмеялась: – Но вы такие дураки, честное слово! Рассел моментально успокоился. Краснота схлынула с его щёк, и он, просто слегка разрумянившийся, с довольным видом зарылся лицом в волосы Винри: – Кто ж с этим спорит… – Винри, опять ты мне братика чуть до инфаркта не довела, – Флетчер покачал головой с картинным осуждением. – Ну разве же так можно? А ещё дочка врачей! – Это не я, это он сам довёлся! – радостно возразила Винри, растроганно гладя Рассела по спине, между лопаток. Она очень любила эти его внезапные приступы нежности. Флетчер – тот всегда как ласковый котёнок, сам приходит обниматься и гладиться. А этот ёжик. Правда, при ней всё-таки ёжик сентиментальный. – Это уж само собой… Правда, братец? – хмыкнул Эд, поднимая глаза на Ала. И тут же озадаченно приподнял брови. – Братец? Ты куда смотришь? Альфонс, хлопая ресницами, молча тыкнул пальцем за плечо Эдварда. Тот нахмурился, с сожалением сел ровно, обернулся – да так и застыл. Повисла тишина. Рассел и Винри обнимались, забыв про всех остальных вокруг. Флетчер задумчиво смотрел на них и с грустью думал, что он страшно соскучился по одному эксперту в восточной алхимии. Заодно юный медик мысленно сочинял письмо, которое начиналось со слов: «Дорогая Мэй, у нас всё как обычно: Ал и Эд убиваются на самолётах, а Рассел и Винри не отлипают друг от друга…», а заканчивалось словами: «Фламелем заклинаю, приезжай уже, я скоро чокнусь!» Там, правда, должна была быть ещё маленькая, но важная приписка, но о ней Флетчер не думал, потому что это была вещь очевидная и совершенно понятная. В этой вполне себе семейной романтической тишине вопль Эда прозвучал совсем как гром среди ясного неба: – АЛ! ЭТО Ж ТЕ САМЫЕ ПАЦАНЫ-ИШВАРЦЫ! – Эд вскочил на скамейку и в каком-то невероятном ажиотаже размахивал руками, рискуя свалиться с шаткого предмета мебели в любой момент. – ПИЗДЕЦ! АХУЕТЬ! ДА НУ НАХУЙ! Рик и Лео, не ожидавшие на себя такой бурной реакции, даже рты пооткрывали. Лео машинально потянулся зажать брату уши («Маленький ещё»), но Рик довольно ловко увернулся, досадливо отмахнулся и продолжил таращиться на Эдварда Элрика круглыми глазами. – Да-да, братец, я понял… – Ал, давясь смехом, встал и, перехватив Эда за талию, переставил его на землю. – Я тоже очень рад видеть Рика и Лео. Но ей-Фламель, только ты мог выразить это матами.***
Элрики всегда были людьми довольно-таки компанейскими, только каждый в своём стиле. Не прошло и пяти минут, а они уже усадили ишваритов на скамейку и с горящими глазами расспрашивали их о том, как идут дела – Ал миролюбиво и очень дружелюбно, сияя улыбкой, Эд – чуть не пританцовывая на месте, крайне эмоционально и местами даже сердито. Но это от избытка эмоций. – А как ваш учитель? Старенький такой, который глава общины был. Очень мудрый и милый дедушка, – полюбопытствовал Альфонс. – Сенсей Мирох? – Лео, который чуть ли не впервые в жизни чувствовал себя настолько окружённым всеобщим вниманием, что беспрестанно краснел (на него это было совсем непохоже), опустил глаза. – Он… умер два года назад. Спокойно, во сне. – Ох, как жаль… Извините, – Ал сочувственно вздохнул. – Да ничего, всё в порядке, – Рик, которому, наоборот, такой искренний интерес был очень приятен (и который, в свою очередь, краснел именно по этому поводу), передёрнул плечами. – Он ведь правда очень старенький был. И ушёл спокойно, совсем не мучаясь… – А мог бы и нас дождаться-увидеться! – возмущённо вставил Эд. – Эдвард! – Ал укоризненно покосился на брата. – Что? – Эд поднял руки. – Ну он правда прикольный был, умный чувак, я б с ним ещё поболтал… – Тебя спросить забыли! – Ну да, забыли, а что? Винри в какой-то момент почувствовала, что Рассел как-то странно напрягся. Она удивлённо подняла голову и прыснула со смеху в кулак. Старший Трингам слушал разговор с каким-то угрюмым вниманием, насупив брови. Рокбелл чуть наклонила голову и бросила беглый взгляд на Флетчера. Младший Трингам из вежливости отсел на соседнюю скамейку и тоже внимательно слушал радостные расспросы друзей. И даже улыбался. Только вот улыбка была какая-то странная. Грустная. После того, как Рассел представил Винри всем служащим Штаба (включая техничек и работниц столовой, на всякий случай) как свою невесту, Рокбелл перестала его ревновать от слова совсем. Но взгляд этот она отлично считала и поняла – и именно поэтому и давилась теперь смехом. Ей почему-то стало очень весело от осознания того, что Трингамы ревнуют своих лучших друзей к новым знакомым. Ещё веселее было от понимания, что эта их ревность совершенно беспочвенна. – А, тьфу, я ж идиот! – Эд вдруг перебил сам себя и хлопнул себя по лбу. Тут же зашипев от боли. Рассел, вопреки своему мрачному взгляду, язвительно прошептал: – Тоже мне открытие… Эдвард сделал вид, что ничего не расслышал, и радостно объявил, как ни в чём не бывало (правда, потирая лоб): – Мы ж не представили! Короче, это вот, – он небрежно кивнул через плечо, – Рассел. Рассада, проще говоря. Он же Блистательный товарищ… – Ты что, в морду давно не получал, Удивительный политик? – старший Трингам насмешливо приподнял брови. Эд вновь пропустил его реплику мимо ушей и закончил с такой широкой улыбкой, что можно было подумать, ему только что вручили огромный шоколадный торт: – … он же птиц по мнению Винри, он же Алхимик, связующий жизни, – подумал немного и важно добавил: – А ещё один из умнейших людей в мире, – он почесал переносицу, ещё подумал и торжественно подытожил: – Мой лучший друг! Сказать, что Рассел опешил, – ничего не сказать. Винри, хохоча, потом рассказывала, что глаза у него были – ну просто как у перепуганного филина. Только Эд был бы не Эд, если бы тут же сложил молитвенно руки и не воззрился в небо с кротким видом, смиренно сообщив: – Наверное, я всё-таки очень грешный человек, что небо послало мне в лучшие друзья этого долбоёба. Но я не жалуюсь. Что наша жизнь, как не беспрестанное мучение и испытание воли?.. – Ну ахуеть теперь! – во весь голос возмутился Рассел, уперев руки в боки. Винри предусмотрительно отскочила в сторону и теперь, зажав рот ладонями, тряслась от беззвучного смеха. – Ты себя в зеркало видел? Нимб не жмёт ли?! – Да знаешь, чуточку начал жать, – скромно согласился Эд, трогая виски. – Может, ещё и крылышки режутся? – старший Трингам издевательски сощурился. – Режутся, – Эдвард кивнул. И с видом святой простоты улыбнулся, обернувшись и глядя в глаза Рассела: – Не почешешь, а? В карих глазах Эда сверкали лукавые искорки. – … если я тебе почешу, ты больше не встанешь. Так что обойдёшься, – Рассел хмыкнул и скрестил руки на груди. – Я выше этого. Синие глаза Рассела лучились торжеством победы. Стало тихо. Даже слишком. Лео и Рик (Лео хотел было сначала сказать, что они с Расселом уже знакомы, но игра Эда оказалась такой захватывающей, что он не нашёл сил прервать её) с живейшим любопытством глазели на этих двоих. Эд со скучающим видом поднял свою стальную руку, оглядел её – и поднял глаза на Рассела: – Ты труп, – коротко и совершенно безэмоционально бросил он – и вдруг, без всякого предупреждения, кинулся к Расселу, замахнувшись кулаком. Но старший Трингам не зря был лучшим другом Эда. И ой как не зря их знакомство началось с драки. Рассел в последний момент отпрыгнул в сторону, как тореадор, задирающий быка, ослепительно улыбнулся, повернулся к Винри, элегантно приподнял несуществующую шляпу, бросил: – Счастливо оставаться! – и со всех ног драпанул от Эда в сторону самолётных ангаров. – Ох, опять… – абсолютно синхронно взвыли Ал и Флетчер, схватившись за головы. – Опять? – Рик с любопытством покосился на них. – А что, это частая история? Те мученически переглянулись. – Настолько частая, что диафрагма у человека реже сокращается, чем они дерутся из-за роста Эда и неуёмного характера моего брата, – устало пояснил Флетчер. – Скорее уж из-за генетики Рассела и комплексов моего брата, – возразил Ал. – А это не одно и то же?.. – Ой не знаю, Авиценна… – Авиценна? – удивился Рик. – А ты разве не Флетчер? Флетчер развёл руками, но сказать ничего не успел. Ал усмехнулся: – А, так вы уже знакомы? – Только по имени, – Лео не мог решить, что интереснее – то, как Эд гоняется за Расселом, или вполне дружелюбная светская беседа младших, – и потому беспрестанно вертел головой, хотя она у него уже начинала кружиться. – Ну тогда, с вашего позволения, я в стиле Эда представлю и Флетчера, – Альфонс, кивнув сам себе, поднялся на ноги. – В стиле Эда – это типа «сначала расхвалю донельзя, а потом унижу, и мы подерёмся»? – Флетчер, ни с чего вдруг тоже закрасневшийся, неловко улыбнулся. – Зачем же мне тебя унижать? – Ал обернулся к нему и подмигнул. – Я маленьких не обижаю… – Ох и язва ты, Ал! – чистосердечно рассмеялся Флетчер. – Ничем не лучше Рассела и Эда! – Правильно, потому что с ними у нас никто в язвительности не сравнится, но зато пример они подают замечательный! – весело согласился тот. – Ты, между прочим, сам тот ещё дьяволёнок! Флетчер наклонил голову и пару раз медленно хлопнул пушистыми ресницами: – Совершенно не понимаю, о чём ты говоришь. – Да не строй ты из себя ангела! – Альфонс хохотнул, зажмурившись и помотав головой. – На меня это не действует – я сам так умею, по словам Эда! – Ах да, точно, – Флетчер провёл ладонью по лбу. – Я и забыл, что ты у нас сатанесса… Лео окончательно решил, что исход драки Эда и Рассела ему и так ясен, а вот почему эти два внешне (и не только) ангелоподобных существа – действительно, по его мнению, ангелоподобных, светловолосых, с большими чистыми глазами, у одного синими, у другого карими, очень дружелюбных и заботливых, – называют друг друга «дьяволёнком» и «сатанессой», хотя являются алхимиками и, сколь он знает, во всякую нечисть не верят, – это было явно что-то крайне любопытное. Что касается Рика, тот вновь сидел с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. Уж насколько он помнил чудесного и очень милого Ала (вопреки внешности – тогда жутковатым большим доспехам) – назвать его «сатанессой» нельзя было даже в приступе помутнения мыслей… Чего уж там говорить об этом совершенно невинном и очаровательном светловолосом пареньке с синими глазами на пол-лица? Из него «дьяволёнок», как из них с братом балерины.***
Винри с огромным удовольствием наблюдала за Флетчером. Младший Трингам, красный, как варёный рак, уже с минуту как спрятал лицо в ладонях и всё беспомощно, чуть не плача, умолял: – Ал, ну хватит… прекрати… хорош… Альфонса, однако, несло, и останавливаться он не собирался. Младший Элрик поставил одну ногу на скамейку, вытянул перед собой правую руку и вдохновенно вещал: – … величайший и умнейший на свете медик! Специалист во всех областях медицины, включая медицинскую алхимию! Самый гуманный, терпеливый, ответственный и добрый человек в этом мире! Гениальный ботаник и специалист по успокаиванию наших старших братьев, а это, на минуточку, нужно железные нервы иметь… Наша главная всеми любимая булочка с корицей, умница, красавец, просто хороший человек… Флетчер издал какой-то нечленораздельный звук вроде «мя». Его бы воля – он бы уже давно провалился сквозь землю. – … он же Изумрудный алхимик, самый молодой главврач нашей страны, младший брат Рассела – и мой лучший друг! – Ал внезапно схватил Флетчера за плечо, силком заставил его встать и, сам на шаг отступив за его спину, жестом торжественно указал на него: – Флетчер Трингам! – и, подумав с секунду, уже более скромно добавил: – А ещё он Авиценна ибн Флетчер, но так его звать могу только я. Ну ещё Эд и Рассел – но только с моего разрешения. Вот. Флетчер отнял руки от горящего лица, укоризненно покосился на Ала: – Вот наплёл… – и затем умоляюще посмотрел на совсем притихших братьев-ишварцев: – Вы не подумайте! Чушь это всё! Ну, почти… – Врёт, – категорично отрезал Ал, приобняв его за плечи и опустив подбородок Флетчеру на макушку. – Всё правда. До единого слова. Винри, подтверди. – Подтверждаю, – важно кивнула девушка, ловя за локоть пролетающего мимо Рассела и на ходу отпихивая в сторону Эда. – Ал прав. Рассел, Эд, скажите! – Говорим, – кивнул Рассел, прячась за спиной Рокбелл. – Ага, – Эд оперся о свои коленки, чтобы хоть немного отдышаться. – А что хоть говорим?.. – … что Флетчер булочка, лапушка и вообще заинька, – серьёзно отрапортовала Винри, разводя руки в стороны, чтобы отважно защитить своего парня от его лучшего друга. Старшие, вмиг забывшие о своей вражде, озадаченно переглянулись – а потом уставились на Ала, довольного, как удав, и Флетчера, находившегося на грани обморока : – А что – об этом ещё и говорить надо? Вслух? – удивился Рассел, аккуратно опуская руки Винри и так обнимая её. – Мне казалось, это довольно очевидная штука… – Эд почесал в затылке. – Ал, правда, тоже булка, но он немножко другая булка… – Он булка побольше! – серьёзно согласился с ним старший Трингам. – Вот именно! Пауза. – Ну вы как всегда, – Ал, тоже закрасневшийся, неловко улыбнулся. – И всё-таки я думаю, что Флетчер в большей степени булка… – Он не булка, он булочка – большая разница! – Винри, у которой руки были прижаты к телу, топнула ногой. Флетчер снова спрятал лицо в ладонях, бормоча что-то про невозможных идиотов. Рик и Лео против воли улыбались. А может, и не против воли. Они сами не очень понимали, что сейчас чувствуют. Зато прекрасно понимали, что сейчас думают. Они оба едва ли не впервые в жизни открыто завидовали аместрийцам. Только почему-то ни старшему, ни младшему не пришло в этот момент в голову, что они завидуют не своим историческим врагам, а просто – людям. Друзьям. Да и как такой дружбе вообще можно не позавидовать? А Эд в какой-то момент оживлённой беседы между семерыми людьми, включая его самого (тот ещё гвалт) вдруг подумал о том, что ему больше не страшно смотреть в красные глаза ишваритов – и очень этому обрадовался. Как показало будущее, радость была довольно опрометчивой. И в кои-то веки гениальная чуечка подвела полковника Элрика. А может быть, он просто за последние годы слишком привык доверять людям, с которыми искренне смеялся.