Немало долгих лет
Прошло с тех пор,
Как дрогнул первый лёд
В верховьях…
«Где кончается земля», мюзикл «Норд-Ост»
– Братец… – начал было Флетчер, подобрав под себя ноги. – Знаю, – предупредил его Рассел, обняв колени и спрятав в них лицо. Оба замолчали. Эд и Ал сдержали обещание – Эд, вдавив педаль газа фюрерской машины в пол, за каких-то четверть часа домчался до их любимой пустынной набережной на окраине. Вернее, это была даже не столько набережная, сколько берег реки, где пологий холмик спускался своим подножием прямо к воде. Прошлым летом они часто ныряли тут все вместе. Сейчас нырять было не с руки – по реке величественно проплывали большие и тяжёлые холодно-серебристые обломки льда. Весна в этом году выдалась поздняя, ничего не скажешь, – март только в начале разнежил аместрийцев теплом, а потом вернул пробирающие до костей заморозки. Так что реки начали вскрываться только сейчас – в начале апреля. Но Трингамов волновали сейчас не тёплое солнце, наконец-то решившее обогреть намёрзшихся жителей Аместриса, не клейкие зелёные листочки на деревьях вокруг, не щебет птиц в кустах поблизости – их беспокоили Элрики. Эдвард и Альфонс довели друзей до их общего излюбленного места под одним развесистым кустом, усадили их на очень кстати оказавшийся в багажнике плед – и, попросив подождать буквально минут десять, куда-то умотали. И теперь Рассел и Флетчер были предоставлены самим себе и своим мыслям. А мысли у них были очень невесёлые. Они не думали об ишваритах, об их предательстве. Не винили их. Вообще вдруг показались смешными все эти перепалки, когда Элрики дулись на них, они – на Элриков, а братья-ишвариты – на них четверых, по-дружески ревнуя друг друга. Ерунда на постном масле. Флетчер и Рассел вообще как будто забыли про Рика и Лео. Да, больновато – но плевать. Переживут. А вот Эд и Ал… Оба Трингама винили себя в произошедшем. В том, что лишили единственных и бесконечно дорогих им друзей огромной радости и вдохновения. В том, что заставили их так переживать. В том, что так подставили – и их, и науку… Конечно, Флетчер ворчал на то, что Альфонс может ночь напролёт провозиться с двигателем какой-то жутковатой конструкции с лопастями. Конечно, Рассел ругался на то, что Эд, как будто назло ему и Винри, творит в небе чёрт знает что, рискуя в любой момент разбиться. Но ведь это было так, для виду. Что они, не видели что ли, как у Элриков глаза горят? Не понимали, что для них эти самолёты значат? Не радовались их восторженным сбивчивым рассказам о «новых модификациях крыльев и носа для улучшения аэродинамических характеристик», хотя не понимали почти ни слова?.. Ну, может, и ревновали немножко… но так – в шутку же! А теперь – из-за них двоих, братьев Трингамов, – всему этому пришёл конец. Опять подставили. Опять. Рассел нахохлился. Флетчер поёжился, обхватив себя руками. Несмотря на горячие лучи весеннего солнца, было прохладно – с загромождённой льдом реки дул свежий ветер. Оба Трингама с тоской подумали, что так им и надо, – чем хуже сейчас физически, тем правильнее… – Ой-ёй, Авиценна, ты ж совсем замёрз небось! На, держи, сейчас! – рядом с Флетчером на землю плюхнулся Альфонс. Он торопливо вручил растерявшемуся лучшему другу большой тёплый свёрток, бросил что-то звякнувшее на землю рядом с собой, поспешно стянул с себя куртку на меховой подкладке и, оставшись в одном свитере, накинул кожанку на плечи младшего Трингама. – Пардоньте, чёт мы задержались – а я говорил этой дамочке, что нечего рассусоливать! – возле озадаченного Рассела уселся Эдвард, критически окинувший своего лучшего друга взглядом. Явно не удовольствовавшись его внешним видом и выражением лица, Эд цокнул языком, сунул часто заморгавшему Расселу другой, но тоже горячий свёрток, и последовал примеру Альфонса – то есть, стащил с себя куртку и укутал ею совсем растерявшегося старшего Трингама. И только после этого выдохнул и помотал головой. – Фух, замотались… – почувствовав на себе ощарашенный взгляд, он покосился на Рассела исподлобья и хмыкнул. – Чего смотришь? Ешь давай. Думаю, это повкуснее бензина будет. – Флетчер, ты тоже не сиди как бедный родственник, я специально для тебя в булочную сбегал, – Альфонс легонько пихнул застывшего младшего Трингама локтем в бок. – Свежайшую булочку урвал, между прочим! И чай горячий для вас обоих – давайте, налетайте! Рассел и Флетчер потерянно переглянулись. Потом недоверчиво покосились за запыхавшихся Элриков, которые сидели в одних светлых свитерах да шарфах, опершись сзади на руки. Затем – на свёртки в своих руках. Флетчер первым решился заглянуть внутрь. И… – А-АЛ! – он в священном ужасе вытаращился на младшего Элрика. – ТЫ – ЧТО?! – Я?.. – тот часто заморгал. – Я человек, вроде… а что не так? – Да я не о том! Какого вообще чёрта?! – … что, нельзя булочку? – Ал нахмурился. – Ты хотел что-то другое?.. Тебе нельзя?.. – Да нет же! – Флетчер зажмурился, отчаянно замахав руками. – Ты… ты… Рассел между тем торопливо развернул свой свёрток – и застыл. – Ну а ты чего? – Эд, нахохлившись, подозрительно покосился на него. – Я подумал, тебе надо заесть эту дрянь. Всё-таки самолётный бензин та ещё мерзость на вкус, я ж знаю, копался в баках, а оно там капало… Короче, взял как обычно, только попросил острого поменьше, а то ещё вывернет тебя, как твоего брата… Рассел, похоже, окончательно потерявший дар речи, уставился на Эда. Тот неловко передёрнул плечами и вновь искоса взглянул на своего лучшего друга. – Ну чего… – он аж воздухом поперхнулся. – Ты чего – плачешь что ли?! Флетчер между тем тряс Альфонса за плечи: – Зачем!.. Почему!.. – Да что почему, Флетчер? Я не понимаю!.. – пытался воззвать к здравому смыслу Ал. – ЗА ЧТО У НАС С БРАТОМ ТАКИЕ ХОРОШИЕ ВЫ-Ы!.. – в конце концов, натурально взвыл Флетчер, с размаху ткнувшись лбом куда-то в район ключиц Ала. У Альфонса глаза на лоб полезли – но уже в следующую секунду он искренне рассмеялся, сгребая Флетчера в охапку. – Ну хорошие и хорошие, а реветь-то на кой?.. Радоваться надо! – Я и не реву-у!.. – Только подвываю?.. – Да-а!.. Эд между тем озадаченно тыкал пальцем в плечо спрятавшего лицо в коленях Рассела. – Эй… эй, Блистательный, алё… Ты хоть признаки жизни подавай! – Отстань, – буркнул Рассел. – Я вот тоже не понимаю, за что мне всё это. – Э-э-э… – Эд неловко запустил пальцы в волосы на затылке. – Надо было попросить не с мясом, а с курицей?.. Извиняй, я что-то как-то… – Заткнись уже, Фламеля ради, – Рассел выпрямился, привалился плечом к плечу озадаченного Эдварда и, шмыгая носом, откусил то, что они попросту называли «лепёшкой с мясом». – И эфо… фпафибо. Эдвард проморгался – после чего растроганно фыркнул и закинул руку на плечо Рассела: – Обращайся.***
Когда выпечка была съедена, чай выпит, а Трингамы немного успокоились, на какое-то время воцарилась тишина. А потом Флетчер несмело спросил: – А можно неудобный вопрос?.. – А у вас к нам после всего могут быть реально неудобные вопросы? – хмыкнул Эд. – Валяй, не стесняйся. Флетчер всё-таки немного помялся для виду, но в итоге исподлобья взглянул сначала на Ала, потом на Эда – и тихо поинтересовался: – Почему вы так спокойно обо всём этом говорите? Разве... не сложно было принять это решение? Вы же оба, – он смущённо наклонил голову, – чокнутые до самолётов... Вопреки его ожиданиям (и ожиданиям напрягшегося Рассела) Элрики не растерялись от неожиданного вопроса, а переглянулись и чуть не синхронно фыркнули. – А чего сложного? – Эд пожал плечами. – Как будто у нас вообще выбор был. – Ага, – Ал потянулся, зажмурившись. – Люди так-то при любом раскладе дороже железок. Самолёты отстроить можно – а вот человека не вернуть. Пауза. – Логично, – Рассел тряхнул головой, уставившись на реку, несущую обломки льда куда-то к своему устью. Ответ был закономерный. Но старшего Трингама (да и опустившего голову младшего) почему-то расстроил. Ну да, гуманизм, альтруизм, бла-бла-бла, но... – И к тому же мы не могли себе позволить рисковать вами, – голос Эдварда звучал поразительно спокойно и уверенно. – Мы ж не можем вас потерять – вот и всё. Рассел ошарашенно обернулся и глаза в глаза столкнулся с чуть лукавым, но тёплым взглядом Эдварда. – Это ведь вы хотели услышать – я прав? – хмыкнул он. Флетчер немного нервно рассмеялся, Рассел оскорблённо фыркнул. – Ой, да ну вас... – Да ну нас, – мирно согласился с ним Альфонс, вдруг опять осторожно сгребая Флетчера в охапку. – Но вообще-то Эд правду сказал. Не брыкайся, Авиценна. Просто я думал, что это вещь очевидная и в озвучивании не нуждается. – Я не брыкаюсь... – пробормотал Флетчер, уткнувшись носом в плечо Ала. – Я просто... спасибо. – Вот же придурки, а, – со вздохом резюмировал Эд, потянув внезапно Рассела за локоть. – Иди сюда, балбес Блистательный. – Куда? Как будто тут есть куда идти, – фыркнул старший Трингам исключительно с целью скрыть своё смущение. Но сам наклонился чуть вперёд. – Куда-куда, сюда, – Эд до боли стиснул его под рёбрами. И, немного помолчав, сурово добавил почти на ухо другу: – А то вы прям не знаете, что у нас никого ближе и дороже вас нет. Семья же, ну. Рассел замер и даже дыхание затаил. Эд редко бывал настолько прямолинейным в выражении своих чувств (за исключением Ала, которому он мог признаваться в любви пятнадцать раз на дню хоть в присутствие фюрера всея Аместриса. Но Ал уж совсем особая статья…). – ... всё, свой запас сентиментальностей я на десять лет вперёд исчерпал. Так что запомни этот великий день, придурок, – буркнул, наконец, Эдвард, тоже засмущавшись. – Всенепременно. Напишу сегодняшнюю дату золотыми чернилами, повешу над столом и буду ей молиться три раза в день, вместо гербологического круга и таблицы элементов, – улыбнулся Рассел, хоть и зная, что Эд этого не увидит. – То-то же... – А у меня запас не исчерпывается, – вмешался в разговор Ал, который гладил совсем притихшего Флетчера по спине. – Так что если тебе, друг дорогой, понадобится послушать правду, только правду и ничего кроме правды – зови, я расскажу, какие вы двое хорошие и как мы с Эдом вас любим. – Спаси-ибо... – прошептал Флетчер, часто-часто моргая. Да уж, давно не плакал. – Я – и любить вот этого дебила? Разбежался, – проворчал Эд, впрочем, по-прежнему крепко обнимая Рассела. – Я тебя тоже терпеть не могу, – негромко ответил старший Трингам, пряча растроганную улыбку. Вновь повисла тишина. И вдруг Флетчер еле слышно проговорил чуть ли не в ключицы Альфонсу: – Простите. – Что? Ты чего? – Ал взял его за плечи и, немного отстранившись, изумлённо заглянул ему в лицо. – За что простите?.. – Ну... – Флетчер опустил глаза, с горечью поджав губы. – Если бы мы так по-дурацки не попались, всё было бы хорошо... Ай! Эд, не сдержавший своего возмущения, протянул левую руку к младшему Трингаму и щёлкнул его по носу. – Дурак, – буркнул он, пока Флетчер растерянно потирал кончик носа. – Почему дурак? – Рассел немного повернул голову и скосил глаза, чтобы видеть младших. – Разве он не прав? Из-за нас вы теперь летать не сможете... ой! Это уже не выдержал Ал, стукнувший его правой рукой по плечу. – Рехнулись вы что ли? – возмутился Альфонс. – Подумаешь, летать не можем! Вы тут при чём?! – Но ведь из-за нас же... – начал было неуверенно Флетчер. Но младший Элрик уже не на шутку разошёлся. Даже удивительно, насколько он сегодня был эмоциональный и нервный. Просто сам на себя не похож. – Из-за вас?! Из-за вас?! По-твоему, вы виноваты в том, что у шибанутых сектантов в порядке нормы брать заложников?! – Ал вновь схватил Флетчера за плечи и теперь гневно смотрел ему в глаза исподлобья. – Извиняются они тут! Ещё раз услышу это ваше простите – разнесу всё к Уробороссовой бабушке! – Но самолёты... – попытался возразить Рассел. – ДА К ЧЁРТУ САМОЛЁТЫ, НА КОЙ ОНИ НАМ БЕЗ ВАС?! – сорвался на крик Альфонс. В звенящем молчании Эдвард вздохнул, немного повернулся – и, ухватив Флетчера под мышками, перетащил поближе к себе и Расселу, чтобы обнять их обоих за плечи. – Вот, даже Ала рассердили. Надо же какие идиоты, – он прижался одной щекой к виску застывшего Флетчера, второй – к щеке замершего вновь Рассела. – Нет тут вашей вины. Думать о людях лучше, чем они есть, – это нормально. Ну, то есть, может, и ненормально, но мы-то чем лучше. Жаль, что это выходит нам боком. Мы с Алом тоже поплатились за доверие. – Не, нормально, взял у меня Флетчера отобрал... я, может, тоже обниматься хочу, – проворчал Альфонс, слегка ёжась (всё-таки он сидел в одном свитере, не забирая обратно куртку у Флетчера), подвинулся к друзьям и обнял Трингамов со спины. – Поплатились?.. – машинально переспросил Рассел, чувствуя себя необычайно защищённым со всех сторон из-за этих двойных объятий и от ощущения тепла плеча Флетчера у своей руки. – Ну конечно, – усмехнулся Эдвард. – Минус две трети этой, как там её... – Периферийной нервной системы, – подсказал Ал, удобно устроив подбородок на макушке Флетчера и крепко стиснув пальцами плечо Рассела. – Во-во, её самой! Флетчер хихикнул, прикрыв глаза. Если уж Рассел чувствовал себя защищённым, то про него и говорить было нечего – все три человека, в окружении которых сидел сейчас Флетчер, были выше и сильнее его самого – и явно готовы поубивать тех, кто попытается обидеть самого младшенького. – Не надо извиняться, правда, – куда тише, спокойнее и одновременно мягче попросил Ал. – Никто – включая нас с Эдом – не ожидал такой... – Подлянки, – угрюмо закончил за него Эд. Помолчали. – Честно говоря... обидно, – ни с того ни с сего признался Рассел, задумчиво глядя в никуда отсутствующим взглядом. – Просто по-человечески. Мы же им помочь хотели. И вот так. Почему, спрашивается, что мы такого сделали?.. А потом ещё они все обижаются, мол, у нас к ишварцам плохо относятся. Ну извините, Флетчер вон до сих пор белый, как простыня, а у меня голова кружится, будто я на аттракционах по самое не хочу накатался… – Спасибо они ещё не додумались рядом огонь зажечь, а то бы вас точно как паззлы собирать пришлось, – мрачно пошутил Эдвард. – Или у Ала появилась бы возможность посмотреть на экорше вживую... – Заткнись, – грубо оборвал его Ал, вздрогнув и зарывшись носом в светлые вихры Флетчера. – ... извини, – Эд виновато нахмурился. – Но а вообще – это не то что обидно. Это... у меня даже слов нет, как это. На детей руку, конечно, поднимать нельзя, но честное слово, в тот момент мне хотелось их обоих грохнуть на месте. – Не надо, – вздохнул Флетчер, стараясь лишний раз не шевелиться, чтобы не помешать Алу. – Да понятно, что не надо... но это же сволочизм по отношению ко всем нам четверым! – Эд прикусил губу. – ... я знаю, что вы такого сделали, Рассел, – перебил брата Альфонс. – Да? – Рассел приподнял бровь, хоть и зная, что Альфонс его со спины не увидит. – И что же?.. – Вы оказались нашими лучшими друзьями, – вздохнул младший Элрик. – А ещё родились максимально на ишварцев непохожими. Мало того, что у вас кожа и волосы светлые, так ещё и глаза голубые. Как говорится, ничего личного. Просто бизнес. – Опять эти голубые глаза боком вылезают, – нахохлился Флетчер. – Виноваты мы что ли, что у нас родители генетически северяне были? – Да уж... в эту сторону я не думал, – признал Рассел. – Может, в чёрный все перекрасимся для разнообразия, а?.. надоело уже. – Зачем в чёрный? Давай в рыжий, – ухмыльнулся Эдвард. – Тебе пойдёт, и к имени подходит... – Ага, а тебя тогда в розовый, креветка... – не остался в долгу тот. – ЧТО-О?! В этот момент на солнце наползло плотное белое облако, и довольно резко стало холодно. Эд притих. Ал машинально передёрнул плечами. А Рассел и Флетчер – даром, что сидели в куртках Элриков – одновременно поёжились. Что не укрылось от двух пар внимательных карих глаз. – Ну всё, хватит, – Альфонс поднялся на ноги и протянул руку Флетчеру – за которую тот торопливо и ухватился, чтобы встать. – Поехали в Централ. Вымерзнем ещё, заболеем. А ты не то чтобы сейчас сильно был в состоянии нас лечить. – Это ты прав, Принцесса, – Эдвард потянулся, тоже встал и помог подняться Расселу, ещё слегка пошатывающемуся. – Вам двоим вообще отлежаться не помешает. А вот нам… – он бросил быстрый взгляд на речку и мрачновато, словно на его лицо тоже легла тень, усмехнулся. – А нам готовиться как минимум к наряду. – К наряду? За что? – Флетчер испуганно вытаращился на старшего Элрика, крепко ухватившись за плечо младшего, чтобы не упасть. – Вы же не… – вновь попытался вставить хоть слово Рассел. – Мы, конечно, не, но объяснять, каким это образом государство лишилось главной экспериментальной авиабазы, всё-таки нам, – тяжело вздохнул Альфонс, перекидывая руку Флетчера через свою шею, чтобы довести его до автомобиля. Рассел опустил голову. Флетчер прикусил губу. Увы – но тут Эдвард и Альфонс были абсолютно правы. И за это Трингамы чувствовали вину, что бы эти двое ни говорили. Когда Эд завёл двигатель и нажал на педаль газа, когда сидящий рядом с ним спереди Ал обернулся назад сказать что-то ободряющие, а Рассел и Флетчер вымученно, но благодарно улыбнулись ему – и автомобиль, бодро взревев мотором, скрылся вдалеке, – из-за кустов выбрались два коренастых невысоких паренька с тёмными волосами и красными глазами. Рик молча подошёл к тому месту, где минут пять назад сидела светловолосая компания, и отсутствующим взглядом уставился на совсем разволновавшуюся реку. Из-за скрывшегося за тучами солнца вода выглядела теперь совсем тёмной, холодной и едва ли не зловеще бурной. Лео остановился немного позади брата, низко опустив голову. Щёки у него были расцарапаны – как и руки Рика. Видимо, пробираться через голые ветки было не самым благодарным делом. – Рик… пойдём назад, – тихо предложил Лео. Тот не ответил ни слова. – Всё равно мы больше ничего не можем сделать. Они нас даже слушать не станут, – продолжил старший, кусая губы. – Да и вообще… – Зачем мы с тобой всё это устроили, брат? – Рик вдруг шмыгнул носом. – Это ведь мы убедили всех. Чего мы так боялись? Разве Эд не доказал нам много лет назад, что они против нацизма? Разве нам кто-то хоть раз сказал грубое слово, хоть раз посмотрел на нас косо? Зачем это всё? – он обернулся. Большие глаза с красной радужкой казались сейчас совсем инфернальными из-за припухших век. – А теперь – конечно, ты прав. Поздно. Мы сами всё сломали. Лео ничего не ответил. На сердце и у него было тоскливо и тяжело, как никогда. Раньше можно было спасаться хотя бы осознанием собственной правоты. Быть угнетаемым в каком-то смысле проще, чем угнетателем, если ты здравомыслящий человек. Но потерянный взгляд старшего Трингама, испуганный взгляд младшего, потерянные глаза старшего Элрика, злые – младшего… И то, что они говорили сейчас здесь, сидя на берегу: «За что?»… От этого теперь было никуда не убежать.