И снится нам не рокот космодрома,
Не эта ледяная синева,
А снится нам трава – трава у дома,
Зелёная, зелёная трава.
«Земля в иллюминаторе», В. Мигули
Элрики, как и пообещали, отвезли Трингамов домой, на их квартиру, и буквально передали с рук на руки ничего не подозревавшей Винри. Правда, Рокбелл была озадачена, если не сказать испугана, увидев довольно бледных и грустных Рассела и Флетчера. Эд не стал отвечать на её вопросы, туманно намекнув на какие-то деловые обстоятельства. Ал, устало улыбнувшись, сказал, что майоры Трингамы сами объяснят, если захотят, но в целом – ничего страшного не произошло. Убедившись, таким образом, что друзья под надёжным присмотром, полковник и подполковник Элрики попрощались, пообещали Расселу и Флетчеру позвонить, как только «известно что выяснится» – и скрылись за дверью, ведущей на лестницу. Винри ничего не оставалось, кроме как заняться приведением Трингамов в чувство. Она заставила их обоих принять душ, накормила ужином. Наконец, усадив их рядом с собой на кровати Флетчера, молча обняла за плечи, справедливо рассудив, что, в самом деле, расскажут – если захотят. Не прошло и пяти минут, как зазвенел телефон. Рассел, жестом показав, что он сам ответит, встал и подошёл к столу. – Слушаю, – и он разом нахмурился. – Угу… Ну да… почему ты ему не сказал? Но… Но Эд… Да чтоб тебя. Уверен, что всё в порядке? – Уверен, конечно! – бодро и даже весело заявил громкий голос старшего Элрика, в самом деле бывшего на том конце провода. – Он же нас с Алом вдвоём отправил в наряд, а это совсем не страшно! – Но… – Харе но, я тебе не лошадь! – Конечно, ты не лошадь, ты пони… – наконец, слабо улыбнулся старший Трингам. – Ах ты… КОЗЁЛ! – Да ладно, ладно, не спорю… Эд, но точно всё нормально? Может быть, нам с Флетчером всё-таки?.. Да мы отдыхаем! Эд! Эдвард, сволочь ты такая! Раздались долгие гудки. Рассел закатил глаза, сердито фыркнул и повесил трубку. – И это я ещё козёл, – буркнул он, возвращаясь на своё место справа от Винри и скрещивая руки на груди. – Рой их что, в наряд отправил? – Флетчер наклонился чуть вперёд, чтобы видеть лицо брата. – Да… на всю ночь! – Рассел в сердцах топнул ногой. – Зато, видите ли, вдвоём, а не по отдельности, поэтому, со слов Эда, у них всё нормально! Да ты его слышал! – Понятно… – Флетчер сглотнул и втянул голову в плечи. Рокбелл сидела тихо, по-прежнему не говоря ни слова, хотя её распирало желание потребовать всё немедленно и в подробностях объяснить. Но годы дружбы с Элриками, два года присмотра за Флетчером (переняла у Рассела его чувство ответственности за маленького доктора) и год отношений с Расселом её научили, что мальчиков «пытать» нельзя – а то закроются, начнут огрызаться и совсем ничего не ответят. Приходилось молчать и надеяться, что эти двое оттают… Ждать в этот раз пришлось не долго. Рассел ни с того ни с сего шмыгнул носом и завалился Винри на коленки, а Флетчер зажмурился и прижался щекой к её плечу. Девушка замерла на секунду, потом растроганно улыбнулась, одной рукой обняла Флетчера, а пальцами второй принялась перебирать волосы Рассела. – Птичка… можно тебе рассказать идиотскую историю? – глуховато поинтересовался Рассел. Глуховато – потому, что повернулся на бок и спрятал лицо в животе своей девушки. – Конечно можно, птиц, – Винри потрепала его по макушке. – Только пообещай не ругаться и не пугаться, ладно? – доверительно попросил Флетчер, не открывая глаз. – Мы на себя сами очень злы… Рокбелл наклонила голову и едва ощутимо поцеловала Флетчера в лоб. Ничего не могла поделать со своим «сестринским» инстинктом. – Обещаю. Говорите.***
Винри сдержала своё слово. Она не перебивала мальчиков, не ахала и не охала, не ругалась. Хотя порой хотелось – не на них, она, конечно, сразу поняла, что ни Трингамы, ни Элрики ни в чём не виноваты… Но, как любой человек с обострённым чувством справедливости, да ещё и человек довольно эмоциональный, Рокбелл чувствовала, как в районе сердца у неё начинает что-то закипать. Это уже не говоря о том, что она, равно как Эд и Ал, в какой-то момент даже зубами скрипнула – так ей хотелось в этот момент накинуться на этих «неблагодарных ублюдков», как она их мысленно окрестила. А как она ещё могла отреагировать, когда Рассел пожаловался: «А потом темно, не помню ничего, только боль в руках и ногах… открываю глаза, а перед ними всё плывёт. И сзади что-то холодное и жёсткое. А во рту дрянь какая-то с химическим привкусом… Пиздец как плохо в этот момент было, я уж даже не знаю, каково было Флетчеру… Всё равно не понимаю, чем мы такое заслужили!» Флетчер почти всё время молчал, только вздыхал изредка, вставлял одно-два слова да ластился к Винри, как котёнок. А она продолжала гладить его по плечу и по голове и мысленно называла ишваритов такими словами, какие девушке знать вообще не положено. – … а потом Эд и Ал нам чёрт знает где раздобыли свежей еды и чая, отдали свои куртки и с полчаса сидели нас убеждали, что мы ни в чём не виноваты, Ал даже наорал на нас с Флетчером, представляешь… Плотно сжатые губы Рокбелл дрогнули в едва заметной улыбке. То, чем Рассел делился сейчас с наивным удивлением, для неё было очевидно. Элриков она знала едва ли не с рождения и никогда в них не сомневалась. И уж кому-кому, а ей было ясно, что иначе поступить с лучшими друзьями, которых считали своей семьёй, Эдвард и Альфонс просто не могли. Когда старший Трингам закончил свой эмоциональный и сбивчивый рассказ, на какое-то время повисла тишина. Прервала её Винри, которая, глядя в тёмное окно, но не убирая ладоней с голов мальчиков, негромко подытожила: – Я считаю, что Эд и Ал правы. Вашей вины в этой истории нет. Думать о людях лучше, чем они есть, – это наше общее проклятие, – она немного помолчала и совсем горько и тихо добавила: – Мне так жаль и так стыдно. Моих маму и папу убили за то, что они помогали ишварцам. Даже… даже самим Рику и Лео. А они теперь… – она до боли зажмурилась: – … почему же они теперь так поступили с моей семьёй?.. Флетчер поднял голову. Рассел приподнялся на локте и ошарашенно заморгал. – Твои родители… помогали Рику и Лео? – Флетчер огромными потерянными глазами гипнотизировал Винри. Та судорожно кивнула, не глядя на него. – Да. Во время ишварской компании. Поэтому… Мустангу и приказали убить их. Трингамы переглянулись. Рассел сел ровно на кровати – и они с Флетчером, не сговариваясь, крепко обняли Винри.***
– Винри, – Рассел замялся, стоя на пороге комнаты. – Слушай, я понимаю, что как бы… ну это… и в общем… и вот… – Ты сама информативность, братик, – проворчал Флетчер, маячивший за спиной брата, но не решавшийся выйти вперёд. Винри, правда, всё поняла. Она отложила запчасти очередного протеза в сторону (сидя на кухне, по вечерам возилась с запчастями в своё удовольствие), откинула назад длинные светлые волосы, подумала немного и, тяжело вздохнув, кивнула: – Ну хорошо. Только оденьтесь потеплее, ладно? Всё же на улице ещё прохладно. Повисла тишина. – Ты что… – Рассел недоверчиво сощурился. – Правда нас отпускаешь?.. И даже не будешь взывать к благоразумию?.. – Вы же всё равно не усидите тут, как бы вам плохо ни было, – Рокбелл усмехнулась, вставая из-за стола и подходя к Трингамам поближе – чтобы лишний раз поправить Расселу чёлку и погладить Флетчера по макушке. – Так что… я думаю, лучше вы на этот раз выйдете как нормальные люди – по лестнице. А не будете скакать из окна по карнизам, чтобы я «не видела». – И откуда ты на Рассела такая понимающая свалилась? – Флетчер привстал на носочки, положил подбородок на плечо брата и зажмурился от удовольствия, когда лёгкая (но могущая быть вполне тяжёлой) рука Винри потрепала его по светлым вихрам. – Из Ризембурга, – хихикнула девушка. – Скажите спасибо Эду и Алу – я с ними, кажется, ко всему уже привыкла. И даже без корвалола. – Обязательно скажем, – серьёзно пообещал Рассел, немного поворачиваясь, чтобы обнять и брата, и Винри.***
Ал внимательно, не моргая, смотрел на маленькие точки, щедро рассыпанные по чернично-чёрному небу. Глаза у него уже слезились, но оторваться от созерцания бесконечности было выше его сил. Эд, привалившись плечом к плечу брата, то поднимал глаза прямо над собой, то отрешённо смотрел вдаль. В какой-то момент за их спинами послышался шум, но Элрики и не шевельнулись. – А знаете, что мы любим больше всего в полётах? – неожиданно мечтательно поинтересовался Альфонс. Шум затих. – У вас что, глаза на затылке, а? – фыркнул Рассел, подходя поближе и усаживаясь слева от Эдварда. – А какие ещё психи полезут в час ночи на крышу Центрального Штаба, кроме нас с вами? – риторически спросил Эд, лениво подняв левый кулак, чтобы отдать другу приветствие. – Справедливо, – кивнул Флетчер, присаживаясь справа от Ала и свешивая ноги вниз. Отсюда до земли было добрых метров двадцать, но смотреть вниз было бесполезно – темно. Элрики же не дураки, выбрали неосвещённый фасад здания, чтобы ничего не мешало и не засвечивало великолепный пейзаж над головами. – Так… – младший Трингам немного помолчал. Альфонс поднял правую руку и опустил её на плечо друга. Флетчер улыбнулся уголками губ: – И что же вас так привлекает в полётах? Высота? Скорость? Ветер?.. Снова непродолжительная пауза. – Не-а, – Эдвард сощурился. Над ними прошуршало крыльями что-то живое – то ли птица, то ли летучая мышь. – Мы с Алом много раз говорили об этом. И поняли, что на самом деле летаем… из-за земли. – Чего? – Рассел изумлённо приподнял брови, покосившись на него. – В смысле – из-за земли? Типа не будь гравитации, не летали бы? Так это и ёжику понятно… – Фу, какой ты приземлённый! Нет в тебе ни капли романтики! – Эд беззлобно легонько пихнул друга локтем в бок. – Да-а, в отличие от вас двоих, я как-то не стремлюсь от земли отрываться, вот и получаюсь приземлённый… – Рассел пожал плечами, нехотя – тоже лениво – уклонившись в сторону от этого толчка. – Да и не ты один, – подал голос притихший было Флетчер. – Не в том дело, – Альфонс отвлёкся от звёздного неба над головой, зажмурился и, улыбнувшись, пояснил: – Просто из кабины самолёта земля такая маленькая и такая красивая. А ты летишь-летишь, и крылья самолёта кажутся тебе такими здоровенными… А все эти леса, поля, речки внизу – всё это крохотное. Но знаешь же, что своё, родное… Сложно описать, что в такие моменты чувствуешь. – Да что, – Эдвард слегка передёрнул плечами, – чувствуешь ответственность за всё это. И что-то в районе сердца так ухает, как когда на велосипеде с горки летишь. Снижаешься-снижаешься – а там бац: жёлтое поле. Ага, подсолнухи, значит. Или пшеница. А там подальше – такие латки зелёные. Рис, понятное дело. О, снизились капец, даже людей видно… а люди такие мелкие-мелкие, как муравьи какие-нибудь, а потом как тараканы, но всё равно небольшие… А ты летишь-летишь и думаешь: блин, вот с такого-то расстояния и Рассел креветкой покажется… – Но-но, попрошу! – старший Трингам фыркнул. – Я тяну как минимум на омара! – Смотря с какой высоты посмотреть, – подавился смешком Альфонс. – Эй!.. – Если братик Эду на креветку тянет, то я кто, микроб что ли? – нахмурившись, выдал вдруг Флетчер. Эдвард, развеселившись, залихватски махнул рукой: – А то, Авиценна ибн Флетчер! Но всё-таки здоровенный такой микроб, должен сказать! Невооружённым глазом видно! – Таких микробов не бывает… – А ты – бываешь! – И всё-таки – смотря с какой высоты… – Да ну Ал, всю малину портишь! – А что такого? Со ста метров ты даже Армстронга плоховато разглядишь, а тут – Флетчер! – Ну да, кому как не тебе с высоты твоего роста знать… – На самом деле, – вдруг вполне серьёзно подытожил Альфонс, – именно из-за этой мелкоты… на землю и хочется вернуться. Потому что знаешь, что тут тебя ждут. С высоты птичьего полёта понимаешь, насколько все мы – и даже земля – маленькие и беззащитные, на самом деле. Даже страшно подумать, какие эмоции испытают те, кто всю планету увидит из космоса. Тут от пары городов и нескольких пейзажей дух захватывает, а там что? Всю Землю захочется обнять, спрятать и затискать, чтоб никто не обижал? Как Флетчера? – Нашли маленького, тоже мне, – нахохлился младший Трингам – впрочем, смущённо прижавшись плечом к плечу Ала. – Я у вас просто этот, как его… мышь отпущения, вот! – Какой ты мышь, ты сыч отпущения! – искренне рассмеялся младший Элрик. – Зверинец зверинцем, ни одного человека, все химеры, – миролюбиво зевнул Эд. – Однако братец прав – кому придёт в голову тискать Рассела или, например, меня? – Мне! – с готовностью хором отозвались Ал и Флетчер. Флетчер потёр замерзающий нос и скромно добавил: – И ещё Винри! – Вы не считаетесь, – Эд махнул рукой, игнорируя смущённое бормотание Рассела. – Вы двое на всю голову отбитые. Да и Винри ничем не лучше. – Ах да. Твоя теория отбитости, – Альфонс понимающе кивнул. – Она самая… И вновь тишина. Где-то внизу – наверное, в дупле старого дуба у окон штаба, – угукнул филин. Вдалеке прошумели колёса автомобиля. Небо как будто стало ещё темнее, и звёзды загорелись совсем ярко. Мальчики машинально придвинулись друг к другу и почти одновременно запрокинули головы. «Как тогда, на Севере,» – подумал каждый из них сам про себя со своими чувствами. – Значит… – Рассел прервал молчание. Говорил он совсем тихо, но слышно было отлично. – Значит, строго говоря… вы летаете, чтобы приземляться? – Чтобы возвращаться, – так же тихо поправил его Эд. – В конце концов, любая разлука должна подразумевать новую встречу, – он помолчал и сердито закончил мысль: – Иначе это х**ня какая-то, а не разлука, вот что! – Только ты, братик, можешь матом сделать лирический момент ещё лиричнее, – со вздохом резюмировал Ал. – А что, у тебя есть возражения? – Нет, я полностью согласен… – Ну и почему бы тогда не сказать, как есть? – А мы всегда думали, что вы мечтаете побывать там, – перебил их Флетчер, вытянув руку вверх и указывая пальцем в небо. Эд прищурился. Подумал. И помотал головой: – Не, Флетчер, знаешь, при всей моей отбитости – чёт я на Арктур не очень хочу… жарковато и далековато, так сказать. – А насколько? – полюбопытствовал Рассел. Ему по неизвестной причине захотелось оценить масштабы Эдовского «не хочу». – Насколько жарковато и далековато? – Эд призадумался. – Ну что-то там… кажется, в районе четырёх тысяч градусов по Цельсию, а дальность… Принцесса, я забыл… – Почти 37 световых лет, – с готовностью подхватил Альфонс. – А световой год – это же… – Рассел поджал губы, пытаясь вспомнить зимнюю лекцию под открытым небом. – Это же… почти десять триллионов километров? – Правильно, – похвалил его Эдвард, похлопав друга по плечу. – Возьми с полки пирожок! – Не, я не голодный… – Я вообще имел в виду, – Флетчер немного отодвинулся назад и обнял свои колени, тоже теперь заворожённо глядя вверх. – Просто… у вас такие глаза, когда вы на небо смотрите. Особенно ночью. Как будто вы вообще не здесь. Поэтому мне всегда казалось, что вас наверх тянет, а не к земле. – А что нам наверху, если там никого и ничего нет? – мягко заметил Альфонс. – Да, – Эд отставил руки назад и запрокинул голову. – Я уже пробовал уходить в никуда. Мне не понравилось. Я страшно люблю и ветер наверху, и воздух, и высоту, и адреналин, и звёзды, и облака… но люблю всё-таки меньше, чем осознание того, что я могу вернуться – и вернусь, – он искоса взглянул на Рассела и едва заметно дёрнул уголком губ. – В конце концов, когда-то кто-то меня просил вернуться живым. Не помню, кто это был, но я часто вспоминаю об этом, когда летаю. – Действительно, кто же это мог быть, – со смешком пожал плечами старший Трингам, отворачиваясь, чтобы якобы взглянуть на мерцающую звезду слева. На самом деле, Расселу просто хотелось пережить эту эмоцию наедине с собой. Эдвард, несмотря на все свои обещания, всё ещё был до жути лиричен. И это срабатывало. Наконец-то тревога и напряжение, копившиеся в голове и сердце Рассела с тех самых пор, как Элрики стали пропадать на лётном поле, отпускали и растворялись в потрясающе бесконечном небе. Наконец-то он понимал Эда и Ала. Больше не нужно ревновать их к полётам. Было бы, правда, теперь к чему… Словно услышав его мысли, Альфонс вздохнул, взъерошивая себе чёлку: – Нас, конечно, сейчас ждут непростые времена. Вряд ли наши отношения с ишварцами теперь можно считать дружественными, – он сжал плечо Флетчера. – Но это ничего. Мы всё равно ещё полетаем, – он вдруг как– то неловко усмехнулся, опуская глаза. – … если захотите, можем даже с вами – чтобы вы тоже увидели, о чём мы. – Ты серьёзно сейчас? – Флетчер часто– часто заморгал. Он не смотрел на Ала, но чувствовал его пальцы, судорожно сжатые на своём плече, и от этого горло подозрительно – но хорошо – першило: – Но ведь в кабине может быть только пилот… – А мы с Эдом в последнее время занимались разработкой большой кабины, на одного пилота и двух пассажиров, с учётом всех параметров, – Ал прикусил губу. – И самое занятное… Эд, можно я скажу? – Весь сюрприз испортишь, – проворчал старший Элрик. – Ну-у… – Да говори уже. Видеть их кислые морды не могу, может, хоть повеселеют. – Сам ты кислый! – возмутился Рассел, которого, впрочем, никто не слушал. – … в общем, дело в том, – Ал шумно потянул носом воздух, – что эти чертежи… они не на аэродроме. Они у нас дома. Как и все остальные. Эдова «чуечка» позавчера сработала просто великолепно – он мне вдруг заявил, что его достал бардак в бумажках, и он хочет навести «красивый порядок»… и мы отнесли всё домой. И вот. Всё цело. Так что… – Так вот чего вы так спокойно отдали ключи от ангара и от самолётов! Ай, больно! – зашипел Рассел, которому Эд отвесил подзатыльник. – За что?! – Мы отдали ключи потому, что даже выбирать было смешно – вы или самолёты! – сердито буркнул Эдвард. – Между прочим, считайте, что мы за вас бешеный выкуп заплатили, и не то чтобы это было финансово выгодное решение! Мустанг на нас полтора часа орал, что мы страну на треть годового бюджета разорили. Но я его убедил, что потеря главврача и главзава лабораториями страны ему бы обошлась куда дороже, потому что в случае этой потери мы бы с Алом полстраны разнесли и геноцид устроили! Вот! – … Эд, ты даже мне так эмоционально в любви не признавался, как сейчас признался Расселу, – меланхолично заметил Альфонс, пока Флетчер давился истерическими смешками. – Геноцид он собирается устроить… – Что?! Я?! Этому?! – Эд в ужасе взбрыкнул ногами и, если бы Ал и Рассел не удержали его за шкирку, непременно свалился бы с крыши. – Да я… да ну… и вообще, – старший Элрик красноречиво взглянул на брата, – а ради тебя, булка, я бы вообще всю Вселенную разнёс! Вот! – Да уж, Ал, нам с братом с тобой не тягаться, – Флетчер трясся от беззвучного смеха. – Ради нас он всего один народ вырежет, а ради тебя – всё сущее… – Il me dit: «Je vous aime» Et je sens malgré moi… – насмешливо протянул Рассел. Эдвард, потеряв дар речи, в недоумении уставился на своего лучшего друга. – Je sens mon cœur qui bat, qui bat, Je ne sais pas pourquoi… – подхватил Альфонс, наклонившись вперёд. Они переглянулись со старшим Трингамом и дружно рассмеялись. – Что-то на умном, – серьёзно нахмурившись, резюмировал Флетчер, у которого, как и у Эда, были проблемы с иностранными языками. – Не, это французский, братец, – хмыкнул Рассел. – Да хоть папуасский – чё это вы тут устроили? – Эд вертел головой, подозрительно сощурившись. – Материли меня, да, да? Признавайтесь! – Ну если старая графиня в опере материла своего возлюбленного, тогда конечно материли… – Ал погладил брата по голове. – А-а-а… вот это откуда! А я-то думал! – просиял старший Элрик. – Ну тогда можно! – Вот спасибо, Аместрис – щедрая душа! – Рассел, передразнив рекламный лозунг, сделал вид, что низко кланяется – и тоже соскользнул бы с крыши, если бы его не удержал теперь уже сам Эд. – Je crains de lui parler la nuit, J’écoute trop tout ce qu’il dit… – задумчиво промурлыкал Альфонс, глядя на звёзды. – Красиво, – вздохнул Флетчер, тоже задирая голову. – Жаль, что непонятно. – Чтобы любить, необязательно понимать, – философски заметил Эдвард. – Это ты по себе знаешь, да? – Рассел иронично приподнял бровь. – На что это ты намекаешь? – Эд подозрительно сощурился. – Да ни на что, просто такой вот ты любишь такого вот умного Ала… – Какой это такой вот я? Ты что, намекаешь, что я тупой?! – Почему это намекаю?.. – А ну цыц оба, – шикнул на них Флетчер. – А то оба сейчас полетите вверх тормашками, а нам вас как ловить? – Да, лететь вверх кармашками не очень удобно, из них всё выпадать начинает… – ввернул пребывающий явно не здесь Ал. Пауза. И все четверо покатились со смеху. Флетчер, вытирая заслезившиеся от веселья глаза, снова прижался щекой к плечу Ала и заулыбался. Он всё равно так и не понимал этого элриковского стремления вверх. В конце концов, любить землю можно и просто стоя на ней – и кому как не доктору и специалисту по алхимической ботанике было это знать? Но он, как и Рассел, наконец-то это принял в друзьях. Что поделать – такие уж они чокнутые на обе светлые головы. Но всегда возвращаются. Проверено временем. А это главное.