***
Гермиона и Дамблдор сидели на верхней террасе одной живописной кофейни в Косом переулке. Девушка заметила, что сегодня была довольно хорошая погода. Обычные серые облака сменились ясным голубым небом, теплые лучи солнечного света пробивались сквозь высокую листву деревьев, а мягкий ветерок разносил сладкие запахи цветов из близлежащих садов. Приятные послеполуденные часы, наполненные счастливыми моментами. Не так много дней было похожими на этот в это время года и тем более при нынешнем политическом статусе. Время от времени взгляд Гермионы устремлялся на проходящих мимо людей, неторопливо прогуливающихся по узким улочкам. Некоторые из них рассматривали витрины, как дети, собравшиеся на углу улицы в надежде взглянуть на новые модели метел этого года. Другие наслаждались предложениями шоппинга на этот сезон. Многие пары прогуливались рука об руку, обмениваясь нежными взглядами и поцелуями. Семьи были на прогулке со своими малышами в колясках. Для кареглазой девушки все выглядели более яркими, жизнерадостными и расслабленными, как будто в их жизни не было ничего плохого и все двигалось по правильному пути. В этот момент она услышала взрывы смеха какого-то ребёнка по близости. И все, о чем она могла думать, это о том, как сильно ей хотелось заглушить этот глупый звук. Она опустила взгляд на стол и увидела, что ее чай остыл. Нетронутый. До сих пор Дамблдор болтал о ее оценках, погоде и рассказывал анекдоты из своей жизни в Хогвартсе. Она могла только кивать и вежливо отвечать, когда ее спрашивали. Гермиона действительно была не в настроении ни разговаривать, ни заводить какую-либо компанию для беседы. Разве это не было очевидно? Более того, что пытался сделать Дамблдор? Подбодрить ее? Разве у него не было более неотложных дел, чем беспокоиться о девочке-подростке? Может быть, в конце концов, он действительно чувствовал себя виноватым из-за того, в какой ситуации она оказалась. …Или, может быть, он хочет сказать мне что-то важное. Каковы бы ни были его намерения, брюнетка просто хотела, чтобы ее оставили в покое, чтобы она могла еще больше погрузиться в свои страдания. Теперь ей приходилось притворяться, что она слушает профессора, рассказывающего очередной анекдот из своей молодости. Улыбайся, смотри вперед, кивай каждый раз, когда он делает небольшую паузу в разговоре, перестань улыбаться, если он перестал улыбаться, и часто моргай. Она задавалась вопросом, было ли этого достаточно, чтобы одурачить директора. Возможно, нет. Натолкнул на мысль её разум, но она верила, что директор не собирается делать на этом акцент. Она сделала глоток холодного чая, чувствуя, как неприятная жидкость проходит через трахею до самого желудка. На вкус это было отвратительно. Она снова улыбнулась. Для нее ситуация не улучшалась. И что-то подсказывало ей, что ничего не должно было улучшаться, как бы сильно она этого ни хотела. Беспокойство, которое она чувствовала, нисколько не уменьшилось, к счастью, оно не усилилось, но как бы то ни было, это ужасное тянущее чувство и потребность в груди мешали ей нормально функционировать. И это было не единственное, с чем приходилось иметь дело, она была почти уверена, что на восстановление дружбы с Гарри и Роном уйдет много времени. Был момент, когда они обменялись вымученно вежливыми словами. Это казалось неестественным и неловким, как будто произнесение неправильного слова еще больше подорвёт рушащийся фундамент их отношений. Больше всего ее угнетало их нежелание сочувствовать ее положению. Они думали, что она была чем-то виновата в том, что с ней происходило. Их упрямство и высокомерие из-за того, что они притворялись, что понимают то, о чем они вообще не имели ни малейшего представления, были главной причиной того, почему брюнетка чувствовала себя такой разочарованной. Но, несмотря на все это, она не хотела их терять. Люди говорят, что время все лечит. Возможно, ее предполагаемое «предательство» со временем скоро будет забыто. Тогда все вернулось бы на круги своя. Гермиона сделала мысленную пометку навестить Невилла в больнице как можно скорее. Вчера она узнала из слухов, что он наконец проснулся. Она хотела извиниться лично, стараясь не беспокоиться, что он тоже может начать её избегать. — …Ты так не думаешь? — спросил Дамблдор, изобразив на губах легкую понимающую улыбку. Брюнетка моргнула, выходя из своих раздумий. Он опустил голову, глядя на нее поверх очков-полумесяцев, огонек в его глазах и едва заметная улыбка сказали ей все. — Извините, профессор, я немного отвлеклась на свои собственных мысли, — ее щеки слегка покраснели, она была смущена тем, что её застукали. Дамблдор сделал глоток своего чая. Когда его взгляд снова встретился с карими, голубые глаза стали серьезными и рассудительными, молчаливо намекая на то, что на этот раз он хочет привлечь внимание девушки. — Моя дорогая, есть кое-что, о чем я давно хотел с тобой поговорить, — он выпрямил спину, наклонившись к столу, затем положил на него обе руки в качестве опоры. Гермиона внезапно почувствовала, что она снова в кабинете директора, а не в кофейне. Она похлопала себя по спине. Ее подозрения были верны. Речь шла о чем-то другом, а не о намерении заставить ее почувствовать себя лучше. — Ты знаешь так же хорошо, как и я, что, когда кто-то заражается твоей текущей «проблемой», следует сообщить в Департамент регулирования и контроля магических существ. Два года назад я не уведомил департамент, чтобы защитить тебя от негативной реакции, которую это повлекло бы за собой. Поверь мне, я по-прежнему придерживаюсь этого, Министерство не должно знать, — сказал он серьезно, — Сказав это, я полагаю, что с учетом некоторых изменений будет наиболее разумно, если мы, по крайней мере, объясним это твоим родителям. Ее тело напряглось на стуле, как пружина. Директор хотел, чтобы она рассказала родителям о своей ликантропии? От одной только мысли о том, чтобы рассказать им, у нее вспотели ладони. — Почему сейчас? — спросила она, слегка защищаясь, — Почему не в первое лето, после того, как я заразилась? — Основная причина заключается в том, что у тебя начинают проявляться физические симптомы… — мужчина, казалось, был в смятении, — …из-за этого нового развития событий с мадам Лестрейндж. Пока всё, что ты демонстрируешь, можно списать на недостаток сна и стресс, в ближайшие месяцы это уже не будет вызывать доверие. В конце концов, люди начнут обращать внимание. В частности, твои родители. Он был прав: она все время выглядела усталой. В последнее время ее одежда была свободной, и постоянная тревога, которую она испытывала в груди, иногда сводила с ума. В Хогвартсе это не вызвало никаких вопросов, на следующей неделе начинались экзамены. Но летом было бы труднее скрывать это от ее семьи, и даже амулеты не могли бы помочь ей постоянно держать всё в тайне, ещё больше утомляя себя. — Я доверял тебе, ты была очень осторожна с использование аконитового зелья, поэтому я не видел необходимости беспокоить этим тебя или твою семью, — его глаза не отрывались от ее глаз ни на секунду, — Я думаю, что для тебя и твоих родителей будет лучше, если я буду присутствовать, не то чтобы я ожидаю, что что-то пойдёт не так, но я буду там, чтобы поддержать тебя как директор школы. Его доводы были логичны. Ее родителям нужно было знать, чтобы они не беспокоились понапрасну. — Я не должна рассказывать им о запечатлении, верно? — Нет, давай не будем расстраивать их ещё больше. Он был прав. Ее семья даже не поверила бы в это. На самом деле, она тоже все еще не могла в это поверить. Гермиона действительно ценила поддержку Дамблдора. Мерлин знал, что в последнее время ей её не хватало. — Когда бы вы хотели это сделать, профессор? Мужчина произнес заклинание Темпуса. Время было ближе к вечеру. — Я думаю, что сейчас было бы самое подходящее время. Если ты не против? Сейчас? Это кажется очень внезапным… Видя нерешительность девочки, директор стал настаивать: — Мисс Грейнджер, я знаю, что у тебя есть некоторые сомнения, и это разумно. Тем не менее, я бы не стал тебе этого говорить, если бы не считал это необходимым, — в его тоне чувствовалось давление. До лета остался один месяц. Почему так важно сделать это сейчас? Ее мозг убеждал ее тщательно обдумать это предложение, предвидеть все проблемы, которые могут возникнуть в ее семье. Может быть, профессор прав: чем скорее, тем лучше. Просто сорвать этот пластырь. Затем она услышала это снова — пронзительный детский смех за соседним столиком. Брюнетка увидела выжидающий взгляд Дамблдора и импульсивно согласилась на его предложение Все, что угодно, лишь бы покинуть это место. Она была в в шаге от того, чтобы проклясть ребенка и отправить его в небытие.***
Они аппарировали на другую сторону улицы, как раз напротив ее дома. Гермиона оглядела окрестности, где она выросла. Это был типичный пригород Лондона, мирный и умиротворенный. У нее было не так уж много приятных воспоминаний об этом месте, ей никогда здесь не нравилось. Большинство ее воспоминаний были связаны с детьми, которые жили поблизости и никогда не хотели играть с ней. Они издевались над ней из-за… Она не знала, из-за чего именно. Возможно, причина была в том, что она всезнайка. Так она иногда проводила свои послеобеденные часы, подвергаясь издевательствам уличных ребятишек, из-за чего она позже расплакалась на коленях у матери. Самые лучшие воспоминаниями были те, в которых она проводила время со своими родителями. Когда ее отец рассказывал ей глупые истории перед сном и как мама подбадривала ее после плохого дня в школе, готовя ее любимое блюдо. И, хотя они оба присутствовали не так часто, как ей хотелось бы, потому что всегда были загружены работой, она дорожила всеми семейными моментами, которые у них были. Она любила этот дом, но не все остальное. Улица была пуста. Похоже, соседи еще не вернулись с работы. Это было необычно, так как на часах отображалось почти 6 часов вечера. Машина ее родителей тоже не была припаркована у входа в гараж. Словно прочитав ее мысли, Дамблдор сказал: — Если их нет дома, мы могли бы подождать внутри. С твоего разрешения, конечно, — и снова в его голосе прозвучала крайне слабая настойчивость, прикрытая небрежностью. Она прикусила губу, и чутье подсказывало ей, что Дамблдор что-то скрывает от нее. Или, может быть, недостаток полноценного сна так сказывается на мне. Рассуждала она и предполагала, что видит то, чего просто не было. Брюнетка кивнула, принимая предложение волшебника. Не стоит оставаться снаружи, где их кто-нибудь может увидеть. Когда они переходили улицу, она увидела, что у выкрашенного в пшеничный цвет дома был палисадник, огороженный низким белым забором. Наконец, ее мать посеяла георгины, которые она хотела, но всегда жаловалась на отсутствие свободного времени. Гордость шевельнулась в сердце девочки: они были прекрасны, и ее мать проделала хорошую работу. Она никогда не делала работу плохо. Всегда говорила: «Если ты собираешься это сделать, сделай это хорошо. В противном случае, не делай этого». Слова, которыми жила Гермиона. Вероятно, ее отец забивал забор молотком, заметила брюнетка, если можно что-то сказать о том, насколько неровно он выглядел. Ему стоило бы последовать маминому совету. Ее мысли вернулись к причине, по которой она была здесь, и укол тревоги пронзил ее грудь. Что они подумают обо мне, когда узнают? Ей была невыносима мысль о какой-то негативной реакции с их стороны. Дверь была заперта. Взмахнув рукой, Дамблдор открыл ее, позволяя девушке войти первой. Гермиона мелкими шажками направилась в гостиную. Все было очень чисто и в надлежащем порядке. Ее родители, должно быть, наняли уборщицу. У них никогда не было времени, чтобы наводить такой порядок. На каминной полке было расставлено множество семейных фотографий. Некоторые из них были из загородного дома в Ирландии. Они выглядели такими счастливыми. На центральном столе были аккуратно сложены журналы по садоводству, которые она читала, чтобы помочь матери с ее первым делом в этой области. Со своего места она могла видеть, что обеденный стол был завален бумагами, вероятно, это были счета, страховые документы, расходы на их практику. Все выглядело таким знакомым. Присутствие ее родителей ощущалось повсюду в гостиной. Тогда почему внезапное пребывание в доме показалось таким неправильным? — Как ты думаешь, твои родители не будут возражать, если мы выпьем немного чая? — спросил Дамблдор, усаживаясь перед ней на большой серый диван. Это означало, что ей нужно было приготовить чай. — Нет, они не будут. Я заварю нам какой-нибудь, — ее голос был немного жестким, она старалась не выдавать своего беспокойства. — Спасибо тебе, дорогая. Проигнорировав нежную улыбку директора, она направилась на кухню. Как только девушка убедилась, что находится вне пределов его слышимости, у нее вырвалось проклятие. Положив обе руки на кухонную столешницу, чтобы удержаться, она сделала глубокий вдох, задержала дыхание на пять секунд и выдохнула. Гермиона больше не могла этого отрицать: она чувствовала явное беспокойство. Но это можно было бы объяснить ее симптомами запечатления, смешанными с переживаниями о том, как ее родители отреагируют на эту новость. Может быть, именно это заставляла видеть то, чего не было. Все было только у нее в голове. Может быть. …Или нет. Она больше ничего не знала. Я что-то упускаю? Брюнетка открыла верхний шкафчик, на мгновение отбросив эти мысли и сосредоточившись на текущей задаче. Ее родители не так любили чай, как кофе. Кофе по-турецки, индийский кофе, местный кофе и какие-то странные смеси африканских кофейных зерен. Когда дело доходило до чая, вариантов было немного. Она задумалась, не подать ли ей четыре чашки. Ее родители, конечно, скоро должны были вернуться. Чего бы хотел директор? Она попыталась вспомнить вкус чая, который пила на прошлой неделе в его кабинете. Однако этот аромат не пришел ей на ум. Вместо этого ее беспокойство снова усилилось. Воспоминания об их встрече начали мелькать у нее перед глазами. Она видела реакцию его лица, когда они говорили о ее симптомах запечатления. Она закрыла глаза и попыталась восстановить это воспоминание в мельчайших подробностях. И вот, словно рыбак, загарпунивший кита, подталкиваемая ее подсознанием, сцена пролила свет на ее беспокойство: тогда в его глазах мелькнул страх, но сразу же снова был скрыт сочувственным и обеспокоенным взглядом. Есть кое-что, о чем он мне не договаривает. И это определенно как-то связано со мной. Заключила она. Но почему это касается моих родителей? И где же они были? Брюнетка знала, что к половине шестого все должны быть дома, включая людей по соседству. Разум Гермионы работал так быстро, как только мог, обдумывая все возможные варианты. — Что-то не так? — спросил директор, стоя в нескольких метрах позади нее, недалеко от порога кухни. Гермиона чуть не подпрыгнула до потолка. Собрав всю свою волю, чтобы вести себя как можно непринужденнее, она обернулась с неуверенной улыбкой. — Мне просто интересно, какой чай вы хотели бы выпить, я… я думаю, у нас есть «Эрл грей», зеленый, черный и жасминовый, — с каждым названием ее голос становился все тише. Дамблдор печально улыбнулся, сожаление наполнило его голубые глаза. Он знает… — Мне жаль, Гермиона, — его лицо быстро приняло другие очертания, уголок рта опустился вниз, а его обычные голубые глаза стали похожими на шторм в океане. — …Профессор? — на лице мужчины было выражение сожаления и боли, и это казалось очень неправильным. — Я не хотел, чтобы все было именно так. Две недели назад я и представить себе не мог, что совершу это с тобой, дитя мое, — она заметила, как напряглось его лицо. — Ты чрезвычайно умна, моя дорогая. Я знал это с самого начала. И после того, как ты заразилась, ты стала необычайно восприимчивой. Я думаю, ты пыталась скрыть это, но со временем это стало совершенно очевидно, — полуулыбка, которая не коснулась его опечаленных глаз, появилась на его лице, — Внезапно тебе не нужно было тратить больше времени на учебу, количество прочитанных тобой книг удвоилось, согласно библиотечным записям. Сложные задания, которые давали профессора, что ж, ты сдавала их раньше, чем кто-либо в Хогвартсе. Четыре профессора сказали мне, что ты побила личные рекорды их прошлых студентов. Включая Беллатрикс. Гермиона могла только попытаться проглотить комок, который образовался у нее в горле. Его слова не были похожи на оценку. Зачем он ей все это рассказывает? И откуда он все это узнал? Он наблюдал за ней? — Ты самая умная ведьма целого поколения, возможно, и не одного, — опять же, это прозвучало не как комплимент, на самом деле, это прозвучало как жалость. Ему было жаль, что ей пришлось быть той, кем она была. — Тем не менее, ты поддалась чарам Беллатрикс. Я знаю, что это произошло случайно, но пути назад нет. В ту ночь, я уверен, Волан-Де-Морт понял, что с тобой что-то не так, и если я его знаю, а я знаю его очень хорошо, ты привлекла его внимание. Он воспользуется твоим затруднительным положением в своих интересах. С тобой у него были бы две самые яркие ведьмы. И это, моя дорогая, может иметь решающее значение для победы в грядущей войне. Как он посмел?! Я бы никогда не сделала ничего подобного! Гермиона открыла рот, чтобы возразить, но волшебник быстро поднял руку. — Я уверен, что ты собираешься сказать, что никогда не вступила бы в его ряды, но дитя мое… — его мягкий голос звучал мудро, — Как только ты испытаешь чувство близости со своей парой. Даже зелье не смогло бы помочь. В конце концов, ты отвернешься от нас. Ты стала обузой, которую я не могу позволить себе игнорировать или простить. Какое зелье? Обуза? Позволить? Прежде чем брюнетка успела как следует переварить то, что он сказал, директор продолжил говорить: — Мне так жаль, моя дорогая. Это все моя вина. Если бы я не манипулировал шляпой, если бы не я, ты бы никогда не была вовлечена во всё это, — его голос слегка дрогнул, его глаза отразили сожаление и муку. — Что это значит? — девушка вскрикнула, у нее перехватило горло. Манипулировал шляпой? …О Гермиона крепко ухватилась за края столешницы. Инстинкты говорили ей бежать. Но ей нужно было понять, что происходит. — Тебя должны были в конечном итоге распределить в Когтевран. Твой истинный факультет. Но мне нужен был кто-то вроде тебя, чтобы завязать дружбу с Гарри. Ее мозг, работающий с невероятной скоростью, легко улавливал, как одно связано с другим. Таким образом, я смогу помочь ему с его заданиями, по крайней мере, сохранить ему жизнь. Девушка закончила невысказанные слова. Шок, гнев и страх — все это появилось в ее груди одновременно. Ее щеки были мокрыми, а губы дрожали. — Значит, вы использовали меня? Все это время я была просто пешкой в ваших планах, вы, чер… — Она замолчала. Ее руки дрожали, а ярость и паника притупили ее чувства, — Почему мы здесь? — болезненный всхлип сорвался с ее губ. Почему он рассказывает ей все это тут? Почему не где-нибудь в другом месте? Почему сейчас? Какая у него была цель? И тут ее осенило. У нее пересохло в горле, а сердце забилось так быстро и неистово, что она чувствовала его биение кончиками пальцев. О боже, о боже, нет! нет! нет! В нее закрался ужас. Заставив себя разомкнуть сдавленное горло, она спросила: — Дамблдор, где мои родители? — глаза Дамблдора наполнились стыдом, — ГДЕ МОИ РОДИТЕЛИ?! — она взревела. — Я должен был… Иначе ничего бы не получилось, мне так жаль, — страдальческий взгляд, которым он одарил ее, только усугубил ее встревоженность, — Поверь мне, моя дорогая, что я делаю это только для общего блага, — он поднял свою палочку и направил на нее. — Я обещаю, что это не будет больно. Он собирался убить ее.***
— Ты можешь перестать лгать, мисс Грейнджер. Если бы Дамблдор хотел твоей смерти, ты была бы мертва, а не здесь, — сказал мужчина, раздраженный и убежденный в ее лживых словах. Гермиона усмехнулась, оскорбленная его комментарием. И от нее не ускользнуло, как этот мужчина сформулировал свое предложение. Северус не был удивлен попытками Дамблдора убить брюнетку. Интересно. — Как будто я могла это выдумать. Может быть, если ты перестанешь перебивать меня, то узнаешь как я сбежала. — Просвети меня, — сказал скептически настроенный мужчина. Гермиона вытащила из кармана монету, ту самую, которую Темный Лорд дал ей ранее. Она зажала его между кончиками пальцев. — Узнаешь это? Монета была необычной, она была сделана из оникса. Красные змеи двигались с обеих сторон, вплетаясь друг в друга. Это было похоже на вариацию эмблемы Пожирателя Смерти. — Это один из созданных Господином Портключей. — За четыре дня до встречи, на следующее утро после того, как я надела свою мантию, я нашла в кармане монету, похожую на эту, и записку. Она гласила: «В случае смертельной опасности подержите его в руке в течение десяти секунд». Снейп молчал, глубоко задумавшись. Гермиона заметила точный момент, когда мужчина всё понял. Его губы слегка сжались в тонкую линию, левая бровь слегка дернулась, а глаза неуловимо расширились. — Петтигрю, — наконец произнес он. — Да, — подтвердила девушка с улыбкой, — Позже я узнала, что он проник в Хогвартс в своей анимагической форме, чтобы сделать небольшую доставку. — Как удобно. — Слишком! — фыркнула она от его выбора слов. «Удобно» даже не смогло описать это, — На секунду я подумала, что это из Ордена, но змеи не имели бы смысла. И мысль о том, что это принадлежало слизеринцам, звучала просто нелепо. Я была в процессе исследования этого вопроса, когда все произошло, — девушка объяснила. — К счастью для меня, я всегда носила его с собой, — она снова положила монету в карман своего халата. — Что произошло потом? — спросил Снейп. Хриплый смешок вырвался из ее горла. — Э-э-э, нет. Я думаю, что моего ответа достаточно на твой вопрос. Теперь моя очередь, — брюнетка решила, что это все, что она готова ему рассказать. Остальное ему не нужно было знать, это принадлежит только ей. — Вопрос был в том, как ты здесь оказалась, — настаивал он. — И это ответ, Господин спас меня с помощью Портключа, который он мне дал. — И что? Он спас тебе жизнь, и теперь ты чувствуешь, что в долгу перед ним? Взгляд Гермионы стал жестче; ей не понравилось обвинение в его тоне, упрощение чего-то настолько сложного. — О, я уверена, что если я вернусь в Хогвартс, доброжелательный директор примет меня с распростертыми объятиями, — она выбрала саркастический путь, — Но нет, я здесь только потому, что жилье просто фантастическое, и Малфоям нравится моё присутствие. А еда. Ты пробовал этот завтрак? За это стоит умереть. Так я бы уже ушла! — она ударила себя по лбу раскрытой ладонью, — О, подожди! Я забыла. Я же мертва. И мне некуда идти! Серьёзно? Что Снейп пытался получить от этого вопроса? Если он до сих пор не разгадал ее цель, то скоро должен был. — Теперь твоя очередь отвечать на мои вопросы, или ты мог бы просто свалить отсюда, черт возьми, — ее большой палец указывал назад, на дверь. — Спрашивай, — сказал мужчина, не впечатленный ее вспышкой гнева. Гермиона улыбнулась. — Я должна сказать, профессор. У Гарри, Рона и меня были подозрения, что ты на стороне Господина, но когда это подтвердилось, я поняла, что есть что-то еще, -она поднялась со своего места и принялась расхаживать по комнате с задумчивым выражением на лице. — Как это возможно, что Дамблдор ничего не знает о твоей двойной жизни? Подождите, нет, это не тот вопрос, — девушка была в аналитическом трансе, ее рот выплевывал недосказанные предложения, — Это просто не имеет смысла, что он не стал бы… Мы с тобой знаем, что в голове Дамблдора нет ни капли глупости. У этого человека, кажется, повсюду есть глаза. Тот факт, что он знал, что я подружусь с Гарри Поттером, чтобы я могла помочь ему, заставляет меня поверить, что он всегда знал о всех опасных случаях, которые происходили в Хогвартсе, — жаль, что она, вероятно, никогда не узнает правду. — Он легко пришел к выводу, что я стала умнее из-за ликантропии, запечатленная с Лестрейндж. Немедленно разработал план убить меня, потому что это будет самый простой способ избежать проблем в будущем. И посмотри, он оказался прав насчет того, что я присоединилась к Темному Лорду! — это был первый случай, когда она объективно оценила и, возможно, восхитилась великолепным проявлением остроумия директора. Гермиона вцепилась пальцами в мягкую спинку кресла, пристально глядя на мастера зельеварения. — Нет, тебе не удастся одурачить Дамблдора, особенно если ты живешь слишком близко к нему. Итак, как ты это делаешь, Северус?.. Видишь ли, за то короткое время, что мы провели вместе, я пришла к двум выводам… — она прищурилась, — На самом деле к трём. Кажется, я тебя раскусила… — Первый. Ты слишком хорош в уловках, невероятно, конечно, что тебе удалось одурачить этого человека. Я уверена, ты можешь его обманывать, но не все эти годы. Второй. Он знает, и единственная причина, по которой ты дышишь — это та, что ты можешь быть ему полезен, — она сделала драматическую паузу, ища в его глазах правильный ответ, — Гипотеза номер три: ты шпионишь для него. Мужчина даже глазом не моргнул в ответ на ее обвинения. Гермиона солгала бы, если бы не была разочарована отсутствием его реакции. Снейп встал с дивана, спокойно разгладил рукава, затем одернул мантию спереди. Его стоический облик ни разу не дрогнул. Он сделал два шага по направлению к девушке, диван служил разделителем между ними. — Грейнджер, ты почему-то думаешь, что имеешь здесь преимущество, — его голос был спокойным, беззаботным, — Но мне кажется, что твое взаимодействие, или, вернее, его отсутствие, с Беллатрикс говорит мне о том, что она понятия не имеет о твоем состоянии и о том, какой властью обладает над тобой. Разве Северус никогда не слышал, что стремление защищаться — первый признак вины? — Должен ли я пойти и сообщить ей об этом? Я уверен, она будет в восторге, услышав, — угроза не вызвала никаких колебаний с его стороны, — Ты думаешь, что я шпион, иди вперед и скажи сейчас это нашему Господину. Интересно, какие будут доказательства? Я был его самым верным последователем в течение многих лет. Гермиона фыркнула. — Тебе не обязательно защищаться, — она смотрела, как он идет к двери спальни, тяжелые шаги приглушались ковром, затем добавила, — Мне кажется, что мы собираемся стать хранителями секретов друг друга. Он резко обернулся. — Здесь нет секретов, которые нужно хранить, но есть факты, мисс Грейнджер, а тебе, похоже, очень не хватает знаний в этой области, — девушке пришлось согласиться с этим утверждением. Тем не менее, это не поколебало ее убежденности в своих подозрениях, — Ты просто ребенок, играющий во взрослую игру, Грейнджер. Тебе лучше перестать притворяться, что ты понимаешь, и на самом деле попытаться понять… — фраза «Или ты умрешь» осталась невысказанной. С этими словами он подошёл к двери. — Северус! — он остановился под косяком двери, — Ты пришёл за ответами, потому что он не сказал тебе, что случилось, не так ли?.. Не говори ему, что я жива. Я хочу, чтобы это было сюрпризом, — не получив никакого ответа с его стороны, дверь закрылась. Выполнит ли Северус ее просьбу или нет, должно показать время. — Я не ребенок, ты, бесчувственный ублюдок, — у нее было больше опыта, знаний и магических способностей, чем у кого-либо в ее возрасте. С тех пор как Гермиона перешла на другую сторону, она усердно работала, училась и практиковала темные заклинания. В одиночку она освободила двенадцать пожирателей смерти, доказав, что достойна быть в рядах Волан-Де-Морта. Более того, она сидела рядом с ним, потому что он оценил ее. И прямо сейчас она раскрыла секрет Северуса! Чего, к удивлению, темный волшебник не осознал. Но он все равно относится к ней как к чертову ребенку. — Будь оно проклято! — быстрым движением палочки она разнесла диван, на котором раньше сидел Мастер зелий, затем подняла центральный стол и швырнула его в потолок. В мгновение ока флаконы и бумаги, не представлявшие для нее никакой ценности, вместе с обломками бывшего дивана начали гореть, взрывающиеся флаконы и обломки дерева разлетелись по стенам. К тому времени, как она закончила, помещение выглядело так, словно в центре комнаты пронесся небольшой торнадо. Большие куски стекла были инкрустированы в стену, а обои были разорваны в результате других повреждений. На ковре были обгоревшие пятна, куски дерева и ткани валялись по всей комнате. Удовлетворенная нанесенным ущербом, девушка подошла к кровати, с каждым шагом снимая с себя одежду. Она направила волшебную палочку на матрас, чтобы убрать мусор, который там был. Когда ее голова погрузилась в подушку, она пробормотала: — Я просто хочу возмездия, — ее веки сомкнулись, и последняя мысль в ее голове была о родителях, как и во все другие ночи.***
Она не могла собраться с силами, чтобы спросить снова, поскольку его лицо говорило все, что ей нужно было знать. Ужас сковал ее мышцы. Даже когда она столкнулась лицом к лицу с троллем вместе с Гарри и Роном, даже когда она увидела Василиска, даже когда ее укусил Римус, она никогда не чувствовала как эти цепкие когти раздавливают ее изнутри. Среди холодного страха зашевелилось что-то еще. Чувство предательства начало быстро прокрадываться в ее сознание. Гнев проглотил весь страх, который она испытывала несколько секунд назад, от низа живота до всех конечностей в ее теле. Лицо исказилось в уродливой форме. — Почему?! Зачем вы это сделали? — ее голос брызгал жгучей кислотой. Ярость затопила ее легкие и желудок, в груди болело так, словно грудная клетка раздавливала внутренние органы. Это чувство можно было сравнить только с тем, когда она превращалась в оборотня. Удушающее желание побудило ее разорвать его на части голыми пальцами. Если бы только она могла, она бы убила его. Откуда ни возьмись, шепот в ее голове напомнил ей о монете. Обезумевшая рука быстро сунулась в задний карман и изо всех сил сжала монету. В записке говорилось о десяти секундах. — Все потому, что у меня запечатление с Беллатрикс? — Доверься мне, моя дорогая. Если бы существовал другой надежный вариант, я бы не задумываясь воспользовался им. Мне очень жаль, Гермиона, — его слова быстро пронеслись у нее в голове, все чувства были сосредоточены на направленной на нее палочке. Его запястье изящно изогнулось. Яркий свет ослепил ее глаза. Гермиона исчезла.***
Громкий треск раздался в незнакомой комнате. Гермиона приземлилась на спину на громко скрипящие доски, вокруг нее образовалось облако пыли. Мокрые глаза и щеки, теперь были покрыты тонким слоем грязи. Она уставилась прямо на стропила, между столбами и потолком была разбросана длинная и широкая паутина. Воздух был спертым и пах грязью. Здесь было пусто и старомодно на вид. Паника не прекращалась, ее грудь постоянно поднималась и опускалась в быстрых, встревоженных вздохах, всасывая плавающую пыль в легкие. Как только ее рука и локоть согнулись, чтобы сесть, Гермиона почувствовала раздирающий плоть толчок в правое плечо. Инстинктивно она потянулась левой рукой. Простого усилия поднять руку было достаточно, чтобы вызвать еще один приступ боли. Оно было мокрым, как будто ведро воды пролили ей на плечо и часть ключицы. Ее пальцы были окрашены в красный цвет. Кровь. Адреналин покинул ее тело. То, что поначалу было терпимо, быстро превратилось в брызжущую слюной боль. Ей казалось, что кто-то кладет красный уголь на ее рану. Она открыла рот, чтобы закричать, но из него не вырвалось ни звука, шок лишил ее голоса. На короткое мгновение она обнаружила, что снова боится за свою жизнь. Проглотив свой ужас, она глубоко вздохнула, взвыла и позвала на помощь, надеясь, что кто-нибудь услышит. Головокружение начало притуплять ее чувства, а зрение затуманилось. Отчаяние наполнило ее сердце. Казалось, прошла вечность, прежде чем снизу донеслись шаги. Земля слегка вздрагивала при каждом приближающемся шаге. — Хозяин! Она прибыла, именно так как вы говорили, — голос показался девушке знакомым, она уже слышала его где-то раньше. Ее веки опустились против ее воли. — Приведи ее, — сказал грубый мужской голос. — Она ранена. — Положи ее на кровать. После этого все погрузилось во тьму.***
— Привет, божья коровка, — сзади раздался оживленный голос. Гермиона повернула голову и увидела свою мать, одетую в красивое белое летнее платье. Ее красивые каштановые волосы развевались на ветру, а на губах играла лучезарная, но немного озорная улыбка. У ее мамы всегда был такой взгляд, когда девушку ожидал срюприз. — Мама! — брюнетка подбежала к своей матери, обхватив ее руками за бедра и прижимая так сильно, как только могла. Ее мать издала легкий смешок. — Что на тебя нашло? — Я так сильно скучала по тебе, — сказала девочка приглушенным голосом, уткнувшись в плечо матери. От ее мамы пахло, как всегда, лавандой, жасмином и пинтой розмарина. Она глубоко вдыхала, снова и снова, желая запечатлеть это в своей памяти. — Дорогая, я отлучилась всего на пять минут, — мать обняла ее так мягко, но крепко, как умела только она, — Посмотри! Я купила это платье сегодня, — Гермиона отступила на шаг, чтобы оценить белое платье с цветочной вышивкой, — Что думаешь? — Ты выглядишь великолепно, — ответила она с широкой улыбкой. Для брюнетки ее мать всегда была бы красивой и элегантной, что бы она ни носила. — Просто великолепно? — в разговор вмешался ее отец, который направлялся к ним. — Она похожа на богиню! — он раздельно пошевелил бровями в глупой кокетливой манере, глядя на свою жену и дочь. Это всегда заставляло Гермиону громко смеяться. — Папа! Я так сильно скучала по тебе, — ее отец был застигнут врасплох, когда брюнетка бросилась в его объятия. Он прижал ее к груди. — Я тоже скучал по тебе, моя маленькая божья коровка, — девочка закрыла глаза, наслаждаясь теплом своего отца. Когда она разжала объятия, любопытные глаза обвели окрестности, ее охватило чувство ностальгии. Они были в загородном доме в Ирландии, она любила это место в детстве. За их домом было открытое поле, поросшее яркой травой с весны до осени. Весной и летом полевые цветы покрывали все вокруг. Она любила собирать дикие лилии вместе со своей мамой, а потом ставить их в вазу для цветов. Или как они втроем любовались звездами по ночам, отмечая сами звезды и планеты, а ее родители объясняли существование галактик далеко за пределами этой. Или как ее отец катал ее на спине по полю, когда она была маленькой девочкой. У меня было так много приятных воспоминаний об этом месте. Какой позор, что они продали этот дом. Ее счастливая улыбка медленно сменилась хмурым выражением. Они продали дом задолго до того, как по почте пришло письмо о ее зачислении в Хогвартс. Она повернулась лицом к своим родителям, которые нежно смотрели на нее. Это было так, как если бы гравитация на Земле удвоилась. Двигать ногами казалось трудной задачей, а кислорода становилось все меньше, даже глотать казалось невозможным. — Мама, папа, почему мы здесь? — Моя самая милая девочка, — ее голос был нежным, как успокаивающее прикосновение. Ее мать подошла к ней, обеими руками обхватив лицо Гермионы, нежно вытирая слезы, катящиеся из ее глаз, — Мы с твоим отцом так гордимся тобой. Ты самая лучшая дочь, о которой только могут мечтать родители, моя божья коровка. Никогда не забывай об этом. Независимо от того, сколько любви отражалось в глазах ее матери, брюнетка чувствовала как задыхалась… — Мы так счастливы, что мы твои родители, — сказал ее отец, положив руку ей на плечи и крепко обняв за шею. На лицах обоих было видно, как они гордятся ею, и они выглядели счастливыми и довольными. …Было ощущение, словно кто-то схватил ее за горло, и теперь чьи-то большие пальцы глубоко вдавились в трахею. — Но сейчас нам нужно идти, — сказала ее мать, мило улыбаясь. Глаза Гермионы широко раскрылись. В грудь вонзился нож, разорвавший ее внутренние органы на несколько частей. Должно быть, это были ее легкие, потому что она едва могла дышать, или, возможно, желудок. В конце концов, ее хотелось вырвать, это было похоже на смерть. — Нет, нет, нет, пожалуйста, нет, — слезы лились рекой, — Я хочу остаться с вами, пожалуйста, просто позволь мне быть с вами навсегда. Мама, папа, пожалуйста! — она цеплялась за тела своих родителей изо всех сил, — Пожалуйста, пожалуйста, не оставляйте меня. Я не хочу оставаться одна. — С тобой все будет хорошо, любовь моя…***
Гермиона проснулась на кровати, вся в поту; слезы бежали по ее щекам, дыхание участилось. Кошмар… Хотя его содержание было очень расплывчатым в ее сознании, у нее все еще кружилась голова, все тело болело, а в груди безостановочно гудело. Воспоминания о недавнем событии нахлынули на нее сразу же. Она приподняла подол рубашки и посмотрела на свое плечо. На передней стороне ее плеча был красноватый круглый шрам, доходивший почти до ключицы. Кроме того, рана казалась полностью зажившей, несмотря на свой внешний вид. — Ублюдок. Монстр. Как он мог?! Как мог Дамблдор так поступить с ней? У нее в голове не укладывалось, что мужчина, известный тем, что олицетворял все хорошее, мог так легко отказаться от нее из-за идеи, что она встанет на сторону Беллатрикс Лестрейндж. Всхлип вырвался из стиснутых зубов. Пальцы зарылись в каштановые волосы, пока множество вопросов путалось у нее в голове. И если это должно было убить ее, то почему в этом должны были быть замешаны ее родители? Для нее это не имело смысла! Но для Дамблдора это имело смысл! Почему все должно было случиться именно так?! Ярость, озлобленность, месть, одурманенность, горе и отчаяние — все это гнездилось в ее груди, как семейство крыс, выгрызая из нее все хорошее. Сейчас не время плакать, сказала она себе. Она не заплачет, пока не узнает, где находится и кто ей помог. Пока она не поймет, куда пойдет дальше, трезвое пребывание в настоящем было ключом к ее выживанию прямо сейчас. Где я нахожусь? Спустив ноги с кровати и, спотыкаясь, она подошла к единственному окну в комнате. Гермиона увидела, как солнце садится за горизонт. Казалось, что дом расположен на плато, на местности не было ничего особенного, кроме высокой пожелтевшей травы и далеких гор. С этого ракурса не было видно никаких ориентиров. Она обернулась, чтобы осмотреть комнату; все выглядело старым. Единственные три предмета мебели выглядели хрупкими: маленький столик в другом конце комнаты, кровать и стул рядом с ней, на спинке которого, как она заметила, висела ее мантия. Она быстро подошла к ней и поискала свою волшебную палочку в ее карманах. Ее там не было. — Отлично, — у того, кто помогал ей, была ее палочка, — И что теперь? Раздались два стука в дверь, прервав размышления девушки. Когда она открылась, внутрь заглянул очень низкорослый мужчина: длинные вьющиеся волосы по бокам и лысина на макушке, одежда изодрана в клочья и грязна, черты его лица можно было охарактеризовать только как крысиные. Она сразу узнала его. Седовласый мужчина обратился к ней с безразличным видом, как будто никогда раньше ее не видел. — Хорошо, ты проснулась. Мой Хозяин хочет видеть тебя. Не заставляй его ждать, — сказал Петтигрю своим крысиным писклявым голосом. Не дожидаясь ответа, он снова закрыл дверь. Хозяина, а точнее, Волан-Де-Морта, девушка знала. Это был голос, который она слышала в самом начале, он вылечил ее. Или, может быть, Петтигрю сделал это по приказу Темного Лорда. Он был тем, кто дал ей монету, он был тем, кто спас ее. Люди, проклинавшие магглов, хотели, чтобы она была жива. Дамблдор был прав. Волан-Де-Морт проявил к ней интерес. Без палочки в руке ей некуда было бежать, оставался только один доступный путь: встретиться с Волан-Де-Мортом. Выйдя из комнаты, брюнетка быстро пришла к выводу, что она была на верхнем этаже дома, что-то вроде просторного чердака. В нескольких метрах от нее было большое пятно засохшей крови. Неосознанно она дотронулась до своего плеча. Спустившись на первый этаж, она оказалась в большой и едва освещенной комнате. Гермиона огляделась, оценивая плачевное состояние дома. Изумрудно-зеленые обои были почти порваны, стены больше ничего не украшало, кроме изодранной бумаги. Хотя мебель не выглядела изъеденной молью, как в комнате, в которой она спала, она все равно выглядела очень ветхой. По крайней мере, с нее была вытерта пыль, девушка это заметила. Пол был покрыт красным ковром, но все равно при каждом шаге дерево скрипело под ее весом. Жил ли здесь Волан-Де-Морт? Она задумалась. Не было слышно никаких звуков, кроме потрескивания огня в камине, расположенном на другой стороне комнаты. Перед камином были расставлены два высоких кресла. — Подойди ближе, Гермиона, — грубый голос позвал ее по имени. Ее сердцебиение ускорилось. Однако, не обращая внимания на собственный страх, она подошла ближе к источнику голоса. Гигантская змея у ее ног издала громкое шипение, приближаясь к единственному источнику света. Она испуганно ахнула и сделала два длинных шага назад, — Сейчас, Нагайна, мы должны быть вежливы с нашей гостьей, — мягко пожурил огромную змею Волан-Де-Морт. Он сидел на текстурированном черном сиденье, глядя прямо на девушку. Нагайна тихо зашипела в ответ, а затем свернулась калачиком у ног своего хозяина. — Гермиона, добро пожаловать. Как ты себя чувствуешь? , — хотя улыбка коснулась его покрасневших глаз, она выглядела скорее угрожающей, чем вежливой, и позже она поняла, что это была единственная эмоция, которую он мог проявить, — Пожалуйста, присаживайся, — он приглашающе протянул руку. Она стояла перед самым страшным человеком в волшебной Британии. Тот-кого-нельзя-называть — просил посидеть ее с ним. Что само по себе должно было быть самой абсурдной идеей в истории. Сумасшедшей. Безумной. И очень даже реальной. Гермиона выполнила его просьбу. Ткань казалась очень мягкой на ощупь. — Я в порядке. Спасибо вам за то, что спасли мне жизнь, — она склонила голову. Он казался довольным. Если она хотела выйти невредимой, самым мудрым поступком было бы выразить благодарность. По словам Гарри, этот человек был приверженцем традиций, и, возможно, она смогла бы использовать это небольшое знание в свою пользу. — Пожалуйста, я вижу, у тебя хорошие манеры, — он снова улыбнулся, это нервировало. Затем он стал более серьёзным. — Я уверен, у тебя есть вопросы. Спрашивай. — Что случилось? — это был не совсем тот вопрос, который она хотела задать, но он был единственным в ее затуманенном тревогой мозгу. — Ты аппарировала сюда четыре дня назад. Едва живой, ты потеряла много крови, — мужчина вопросительно наклонил голову, — Небольшая стычка с Орденом, я полагаю? — Гермиона просто кивнула. Он изобразил полуулыбку, — И я спас тебя. Как ты, должно быть, уже догадалась, от тебя не так уж и много пользы, если ты умрёшь… — …Три дня назад газеты сообщили, что ученица Хогвартса и ее родители были найдены мертвыми в своем доме в маггловском Лондоне. Все предполагают, что это было делом рук Пожирателей Смерти. Но мы с тобой знаем, что это неправда. Гермиона заметно сглотнула; ее взгляд упал на колени. Она сжала челюсти, заставляя себя не реагировать, просто оцепенеть. В подходящее время она оплакивала бы своих родителей. Не сегодня. Она снова подняла взгляд и заметила, что пронзительные красные глаза изучают ее. Брюнетка тяжело вздохнула. — Да, это неправда, сэр, — то, что несколько минут назад не имело смысла, стало прозрачным, как вода, — Мои родители способствовали продвижению повествования о Пожирателях смерти. Никто не стал бы задавать вопросов о том, как на самом деле произошла моя смерть. Они были сопутствующим ущербом. Дамблдор хотел убрать меня из—за… — Моего лейтенанта, — эти слова тяжелым эхом отдавались в ее сознании, как ужасное проклятие, — Ты правильно угадала, дитя мое, — но прежде чем они смогли продолжить развивать эту ужасную тему, темный волшебник добавил, — Министерство все еще работает над твоим делом, твое имя появится на первых полосах со дня на день. — Тела были похоронены? Если они нашли три тела, то чьё же третье?.. Вероятно, оно ему и не нужно было. Ему просто нужно было достаточно времени, чтобы преобразовать что-то достаточно большое в соответствии с моей внешностью, после тело можно было обработать, а затем похоронить… — Да, через день после твоей предполагаемой смерти, на маггловском кладбище. Быстрые похороны. Гермиона молчала, прилагая усилия, чтобы переварить каждое произнесенное до сих пор слово. На ум пришли ее друзья. Как они отреагировали? Они плакали? Уже скучали по ней? Как чувствовали себя Рон и Гарри? Она задавалась этими вопросами с тяжестью в сердце. — Как вы узнали? — ее голос был полон любопытства и неприкрытого удивления. — Во время соревнования трех волшебников Крауч-младший заметил, что Дамблдор ходил в подземные темницы по крайней мере раз в месяц. В его отчете говорилось, что он подозревал, что Орден собирается там на свои собрания. Однажды ночью он последовал за ним. Он видел, как ты превращалась в большого оборотня, в то время как Альбус помогал облегчить трансформацию. Позже он сообщил мне о твоем статусе. Мысль о том, что шпион Волдеморта был свидетелем ее секрета, вызывала у нее отвращение. Однако в то же время именно это спасло ее. — Когда вы увидели меня в атриуме, вам просто нужно было сложить два плюс два. — В основном, — признался он. — Я не был полностью уверен, пока ты не появилась здесь. — Вы хотите, чтобы я вступила в ваши ряды, — заявила Гермиона, поскольку больше не видела причин избегать главной темы вечера, — Дамблдор знал, что ты собираешься это сделать. Мужчина снисходительно улыбнулся: — Я так и знал, что ты станешь помехой для него и его планов, — это звучало так, как если бы они играли в шахматы, а доска была всем волшебством Британии, пешками были все люди, вовлеченные в схему. Ключом к победе было предвидеть ходы, которые собирался сделать противник, и передвинуть свои фигуры раньше. Речь шла о том, чтобы просчитать все доступные варианты и все возможные исходы. Гермионе стало интересно, какая она шахматная фигура. Однако Волан-Де-Морт был известен как человек с очень специфическим вкусом в отношении того, кто был его пешками: ему нравились чистокровные или полукровные волшебники, и он не принял бы в свои ряды ничего меньшего. — Я магглорожденная. Я думала, ты ненавидишь таких, как я, — бросила вызов девушка. — Я рациональный человек, Гермиона. Если и есть что-то, что я ненавижу больше всего, так это растрачивание талантливых волшебников впустую, — сказал Волан-Де-Морт, — Было бы ошибкой убивать тебя, особенно когда ты уже подаешь большие надежды. Если кто-то проявляет достойные способности, чтобы вступить в мои ряды, ему будет позволено это сделать. Но не истолковывай мои слова превратно, исходя из убеждений в равенстве, я действительно верю, что в нашем обществе существует статус, который необходимо сохранять. Если магглорожденные проявляют такой же талант, как и ты, то они заслуживают похвалы… Но если нет. Им нужно спуститься на более низкую ступеньку общественной лестницы. Прямо перед волшебными зверями, — его верхняя губа слегка приподнялась. Объяснение прозвучало не так безжалостно, как она ожидала. Она все равно шло вразрез с чувством справедливости Гермионы. Тем не менее, его слова не вызвали у нее полного отвращения. — Дамблдор сказал мне, что ты используешь Беллатрикс, чтобы убедить меня. Волан-Де-Морт безудержно усмехнулся. — Неужели? — его глаза лучились весельем, — Это интересная мысль, — пробормотал он себе под нос, — Я хочу, чтобы ты присоединилась ко мне по собственной воле. Если бы я привел Беллатрикс, ты бы почувствовала, что у тебя нет выбора. Думаю, и сейчас у меня почти нет выбора. — Это напомнило мне кое о чем, — над его протянутой ладонью облако черного дыма приняло форму маленького пузырька, — Вот, выпей это, — Гермиона осторожно взяла его, но сделала, как ей сказали, понимая, что если бы мужчина хотел причинить ей боль, это было бы другим способом. На вкус это было похоже на отбеливатель и щелочь, смешанные в вязкой субстанции. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, наблюдая, как девушка пьет до последней капли. Прошло несколько секунд, но ничего не произошло. Что должно было произойти? — Я ничего не чувствую… — ее лицо постепенно из слегка нахмуренного превратилось в улыбку, — Я ничего не чувствую! — облегчение немедленно нахлынуло на нее. Стеснение в груди почти исчезло. Оставшееся ощущение было похоже на то, как будто по ее руке ползет муравей, — Благодарю вас, сэр. — Хорошо, — мужчина кивнул, — Таким образом, ты сможешь нормально функционировать. Червехвост может дать рецепт позже. Гермиона протрезвела, воздержавшись от проявления безмерной благодарности, потому что она не забыла, кем был этот человек и какая репутация была у него до этого. Доказательства были неопровержимы, и вступление в его ряды противоречило бы ее основным убеждениям. Тем не менее, она знала, что этот обмен репликами был всего лишь дипломатическим ответом на обстоятельства, которые— — Он убил твоих родителей, Гермиона, — Волан-Де-Морт пристально смотрел на нее, читая каждое выражение ее лица. Карие глаза посуровели, его послание было громким и ясным. После недолгого раздумья она сказала: — Я не буду убивать невинных, и я не буду случайно убивать магглов. Темный волшебник выдержал ее взгляд, холодный и суровый, как и его пепельное лицо. Молчание тянулось неуютно долго. Девушка поерзала на стуле, задаваясь вопросом, не зашла ли она слишком далеко, выдвигая свои условия. В конце концов, она была не в том положении, чтобы о чем-то договариваться, она была в его… Резким движением Волан-Де-Морт поднялся со своего места и приказал ей следовать за ним. Они перешли в другую комнату. Внутри все было чисто, а мебель казалась новой и дорогой. На настенных подставках стояло несколько безделушек, а книжные шкафы были забиты книгами. С другой стороны, в углу стоял большой письменный стол ручной работы, а за ним — не менее впечатляющее кожаное кресло. Перья на столе были от василисков, ярко-синие и красные, вперемешку с золотыми линиями. Мужчина подошел к небольшой коробке, стоявшей на столе, где были разбросаны карты и бумаги. Он открыл коробку и достал волшебную палочку. Ее волшебная палочка. — Скажи мне, Гермиона, если бы ты хотела стать очень знаменитой к завтрашнему дню, что бы ты сделала? Это казалось открытым вопросом. Интуиция подсказывала ей, что здесь что-то не так. Брюнетка тщательно обдумала этот вопрос и отнеслась к нему как к головоломке, которую ей предстояло решить. Ее тело застыло, когда она поняла, что у нее есть ответ, потому что этот ответ имел такой большой вес. — Я буду убивать людей, — она уже была там, готовая присоединиться к нему… — Чем больше, тем лучше. Это увеличивает шансы попасть на первую полосу газеты, — …ее моральные принципы здесь не имели никакого значения. Мужчина улыбнулся, весьма довольный. — Если вы хотите, чтобы все распространялось быстрее, будет лучше устроить какой-нибудь большой взрыв. Газеты обеспечат всю необходимую рекламу… Я бы сказал, что у нас уже есть то внимание, в котором мы нуждаемся, — Он протянул руку и вернул ей волшебную палочку. Гермиона знала, что принять это было бы все равно что пожать друг другу руки. Этот путь изменил бы все, что у нее было. Была ли она готова принять это? Она действительно не знала. И все же… …Ее рука сжала волшебную палочку. В ее голове маячил последний вопрос. — Что бы вы сделали со мной, если бы я в конце концов не захотела присоединиться к вам? — она положила свою палочку в карман. — Я отпустил бы тебя, — просто сказал Волан-Де-Морт. Гермиона не увидела в его чертах ни малейшего признака обмана, на его лице появилось жалкое выражение, — Но куда бы ты пошла, интересно? Мне некуда Люди сказали бы, что у нее был выбор. Она могла бы просто оставить эту жизнь позади и отправиться навстречу приключениям на неизведанные территории, где она могла бы двигаться дальше и поселиться в милом коттедже вдали от всего этого. Подальше от травмы, подальше от боли, подальше от надвигающейся войны. И, насколько можно было судить, по прошествии времени, возможно, она смогла бы прожить счастливую жизнь. Плохие вещи случались с хорошими людьми. Настала ее очередь испытать горький вкус жизни, заплатив за это высокую цену. Так называемые союзники перерезали ей горло, и все это во имя общего блага. Гермионе некуда было идти, но она в этом и не нуждалась. Она хотела остаться. Темный голод заурчал у нее в животе. Пришло время возмездия. Война вот-вот должна была повториться. Пришло время приспосабливаться, иначе она погибнет, на этот раз навсегда. Если «приспособиться» означало слегка изменить ее мораль и убеждения. Пусть будет так. Под этим отражением в обычных нежных карих глазах появился ненавистный взгляд. — Я хочу мести, — сказала она, пристально глядя в красные глаза. — И ты ее получишь, — пообещал Волан-Де-Морт, — Но сначала тебе предстоит выполнить свое первое задание. Большинство моих Пожирателей смерти ждут приговора к заключению в Азкабан, — он вытащил из стопки бумаг карту Министерства и фотографии молодых авроров, — Я хочу, чтобы ты освободила их.