***
Гермиона вскочила, страх овладел ее нервами. Она села на кровати, обхватив голову руками. Пот струился от линии роста волос до кончика носа, капая на колени. У нее было ощущение, что в горле застряла куриная косточка. Болезненный всхлип сорвался с ее губ. — Мама… — она прижала ладони к глазам в слабой попытке сдержать появившуюся влагу. Когда все началось, она поклялась больше никогда не плакать. Вместо этого она превратила свою боль и горе в силу и настойчивость. Ночные кошмары, какими бы реальными они ни были, являлись небольшой платой. Либо чувство вины, либо жажда мести лишили ее хорошего ночного сна. Они вторглись в подсознание и создавали образы, которые заставляли девушку просыпаться с бешено бьющимся сердцем. Голова коснулась подушек, карие глаза уставились в потолок — два пегаса парили сквозь темные тучи, наполненные громом. Она представила кровавое убийство Дамблдора. Мысль об этом приносила почти болезненное утешение. Она побудила ее встать с постели и начать свой день. — Я убью его. Я заставлю его захлебнуться в собственной крови, я буду… Безошибочное ощущение симптомов ее запечатления довольно скоро отвлекло от мечтаний. Сняв покрывала, она торопливыми шагами направилась к своему сундуку. Там она хранила свои самые ценные вещи: ингредиенты для аконита, зелья обезболивания, немного одежды и книги: все, что она могла взять с собой, прежде чем перебраться сюда. Она поспешно взяла два флакона и начала пить, пока темно-коричневая жидкость не потекла по ее подбородку. С этого момента два флакона вместо одного, на всякий случай. Начиная с сегодняшнего дня, она будет встречаться с Беллатрикс ежедневно, ее симптомы нужно было максимально ослабить. Ей потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что на столе находились кусок пергамента и флакон, оставленные не ею. Она осторожно развернула пергамент ногтями: «Вчера у тебя была температура. Выпей зелье, оно поможет. Нам нужно поговорить сегодня вечером. Будь свободна. -С.С.» …Северус. — У меня была температура? — она попыталась вспомнить, как закончилась прошлая ночь, но ее память казалась немного расплывчатой. Хотя ни одно зелье не могло подавлять ее во время трансформации, Гермиона обнаружила, к своему шоку и ужасу, что огневиски глушил симптомы довольно хорошо, поскольку мог вырубить ее — открытие, сделанное в абсолютном отчаянии. К сожалению, побочными эффектами были кратковременные провалы в памяти на следующий день, когда она просыпалась. Но она не должна была обратиться вчера, на самом деле, это только должно было произойти через двадцать или около того дней. Что произошло вчера? Она ущипнула себя за переносицу, чувствуя, как на передний план всплывают первые фрагменты разговора. — …Я напала на него? — ее рот приоткрылся от изумления. События прошлого начали медленно всплывать в ее сознании. — Нет, я была не в себе. Я была зла! — нет, это была не злость, это был гнев, заставлявший ее сердце сильно биться о грудную клетку, а пульс вырываться наружу, подергивая вены изнутри. Ее тело двигалось и действовало только с одной целью: убить его. Это было так, как будто кто-то другой завладел ее телом. Гермиона резко ахнула, когда вся ночь восстановилась в ее голове. Нервными движениями она начала расстегивать ночную рубашку, бросив ее на пол, девушка подбежала к зеркалу, начиная искать последствия жестокого нападения Северуса. Она ощупала свое тело, ища какие-либо выпуклости или отклонения. Но там ничего не было, кроме шрамов, которые она заработала в прошлом: один на правом плече и порез под левыми ребрами. Поврежденные мантии теперь лежали на пуфике перед туалетным столиком. Они были изорваны, заляпаны грязью, с прилипшими травинками. Некогда прекрасный материал, теперь, казалось, не подлежал восстановлению. Ее пальцы прошлись по маленьким разрезам на ткани и сосчитали их. Тридцать четыре, тридцать пять… сорок один…сорок девять, пятьдесят… Пятьдесят порезов на руках, туловище и верхней части ног. Что это было за заклинание? Оно было довольно впечатляющим и смертельным. Я пыталась убить его… И этот подонок нарезал меня, как сыр, — пробормотала она. В этом не было ничего удивительного: если она и узнала что-то о Северусе в свое время, будучи его ученицей, так это то, что этому человеку нравилось унижать людей. Инкарцеро даже не приходило ему в голову. Она легла на диван, утопая в его бархатистом материале. На ее лице было задумчивое выражение. Такое же выражение было у нее, когда она пыталась читать очень сложную литературу: смесь размышлений и анализа. Оно являлось самым очевидным показателем с точки зрения стороннего наблюдателя, что ее ум работал на полной скорости. Прошло несколько минут, когда с ее губ сорвалось сдержанное фырканье — короткий сухой звук, который быстро превратился в довольно истеричный смех. Она не знала, что в этом смешного: год назад она была бы вне себя от стыда за свои действия. Сейчас не было времени размышлять о причинах ее импульсивных поступков. Гермиону больше интересовала их дуэль. Имея удовольствие сражаться с Северусом, используя все свои силы и заставляя его потрудиться, чтобы добиться ее поражения, она получила богатые знания о способностях этого человека и времени реакции. Теперь, когда она почувствовала вкус его дуэльного метода, в следующий раз она не сдастся так легко… если следующий раз будет. Скорее раньше, чем позже может начаться новая схватка с ним. Гермиона ему не доверяла. Насколько она знала, этот человек может в любой момент поменять свое отношение. С ее стороны было бы опрометчиво не опасаться его И хотя она не была слепа к его предложениям пересмотреть свою позицию. Ей пришлось задаться вопросом, почему он вообще потрудился убедить ее в первую очередь. Было ли это для того, чтобы как-то успокоить свою совесть? Вступление на этот путь будет иметь свои последствия, Северус прав насчет этой части. Была ли она готова убивать невинных людей? Нет, не была. Но, как и многое другое, для Гермионы все это было вопросом семантики. Что означало «невинные»? Если эти люди были участниками войны и кто-то был готов убивать за то, что, по его мнению, было правильным делом, то это не делало его невинным: этот человек знал, что творит. Что насчет ее друзей… все, что она могла сказать по этому поводу, это то, что она не пожалела для них ни одной четко сформулированной мысли на протяжении, казалось, вечности. Она не думала о будущих встречах с ними и возможном исходе. У Гермионы не было ни сил, ни времени утруждать себя поисками мирного решения. Волан-Де-Морт хотел смерти Гарри. Пусть не сейчас, но скоро, однажды. И когда этот день наступит, она думала, что ее совесть, возможно, не сможет этого вынести, но ее логический ум напомнил бы ей, что она ничего не могла сделать, не поставив под угрозу свои цели и собственную жизнь. Здесь не было иного выхода. Она взглянула на часы. Было еще рано. Долгая ванна с пеной перед завтраком звучала фантастически. Может быть, она даже закончит книгу о Маледиктусах, расслабляясь в горячей воде. Ее взгляд скользнул по изодранным мантиям, которые она любила. Темно-серый цвет ей хорошо шел. Гермиона сделала мысленную пометку отправить эльфам заявку. Когда она подошла к двери ванной, ей в голову пришел внезапный вопрос: кто ее переодел? Последнее, что она помнила, была эта мантия. Кто привел ее в комнату и снял с нее одежду? Это был кто-то другой, не Снейп — подсказал ее разум. Клянусь, я, черт возьми, убью его… Может быть, сегодня вечером она могла бы просто поприветствовать Северуса Смертельным проклятием.***
Вдалеке нависли густые облака, отбрасывая вниз свои серые тени. Сезон дождей только начинался. Сильный ветер дул среди высоких деревьев, мягко опуская их опадающие листья на землю. Надеюсь, дождь обойдет нас стороной. Гермиона добралась до южной части сада. В отличие от остальных зеленых зон поместья, эта не имела роскошного художественного оформления. Поскольку Пожиратели Смерти использовали это место в качестве тренировочной площадки, здесь царил беспорядок. Кусты были частично сожжены, а колонны, обвитые лианами, были побиты по бокам. Чувствовался стойкий запах чего-то земного, почти похожего на петрикор , но не совсем то. Именно здесь происходили дуэли. Гермиона до сегодняшнего дня избегала заходить в эту часть. Она не хотела столкнуться с Пожирателями Смерти, которые наверняка могли бы проявить свое желание сразиться с ней. На данный момент место было пустым, без каких-либо признаков темной ведьмы. Она достала часы из кармана: уже был полдень. Либо женщина была занята, либо она намеренно опаздывала с единственной целью позлить ее, что было более вероятно. Гермиона, будучи из тех, кто никогда не стоит на месте, воспользовалась отсутствием женщины как возможностью попрактиковаться. Кроме того, чему Лестрейндж могла научить ее, чему она не могла научиться сама? Брюнетка вообще не нуждалась в ее помощи! Десятки камешков поднялись с земли. Изящным поворотом запястья камни выстроились один за другим. Одно движение влево, и Гермиона заставила их раскачиваться по ее желанию. При каждом приеме камешки задевали друг друга, издавая щелкающие звуки, похожие на столкновения марблс. Она понесла их через поляну, изображая змеевидные движения, похожие на те, какие бы гимнастка сделала с ленточкой. Вытянув запястье, она была готова сделать следующий шаг. Левой рукой она призвала больше камешков подняться с земли. Они вибрировали, как будто их вес был слишком тяжел для нее, и в некотором смысле так и было — Волан-Де-Морт научил ее, что магия заключена не в палочке, а в самом волшебнике. Левая рука могла быть такой же сильной, как правая, держащая волшебную палочку, но будучи новичком в этом искусстве, она боролась с одной из простейших форм: левитация без палочки. Гермиона стиснула зубы, делая движение захвата. Теперь каменистый серпантин был в два раза больше. Ее ноги чертили на земле половинчатые и полные круги, поворачиваясь и кружась, приказывая камешкам двигаться вокруг нее. Возможно, нетренированный глаз предположил бы, что девочка просто играла, наблюдая за тем, как она делает полуповороты, волочит ноги, создает спирали с левитирующими камнями, как будто она в танце. Но на самом деле, она набирала обороты. Удовлетворенная достигнутой скоростью, Гермиона резко развернулась и быстрым рывком вперед камни полетели в сторону деревьев за поляной быстрее луча света. Первые камешки пробили дерево с легкостью, как будто это были пули, но заклинание очень быстро потеряло свою силу и большая часть упала на землю, не долетев до места назначения. Желая увидеть ущерб, брюнетка подошла к намеченному дереву. Там была дыра толщиной с ее большой палец. Она сунула в нее свою палочку и преодолела половину углубления, прежде чем коснулась камней. Я совершенствуюсь. Отлично. Это был смертоносный метод применения магии. Однако он был крайне непрактичен в бою, поскольку на подготовку уходило много времени. Вот почему она использовала это только в качестве разминки, оно помогало практиковать изящество, многозадачность и силу одновременно. Мгновение спустя Гермиона заметила отметины рядом со своими: кто-то тоже использовал деревья в качестве мишеней. Она с интересом уставилась на идеально ровную резьбу на коре. В отличие от ее результатов, это были порезы, гораздо шире и глубже, как будто большой медведь царапал дерево когтями. Могли ли это быть следы когтей Сивого? Она просунула пальцы в щели. Нет. Когти оборотня острые, как бритва, но не настолько точные, и они не могут порезаться так глубоко. У нее не получилось добраться до самой глубины. Могло ли это быть режущее заклинание, наложенное с такой точностью, что оно попадало в одно и то же место снова и снова? Вряд ли, режущие заклинания слишком сильно зависели от движения палочки и силы, что означало, что каждый раз, когда они применялись, разрез проходил бы под другим углом. — Впечатлена, грязнокровка? Я называю это: Оссум Инцидо. Педантичный тон ее голоса звучал как женская версия Драко Малфоя — они не просто так были родственниками. Гермиона медленно обернулась и увидела Беллатрикс в нескольких шагах позади нее, со злыми намерениями и высокомерием на лице. Как долго темная ведьма стояла там? Гравий предупредил бы брюнетку о неожиданном появлении, но она не слышала ничего, кроме щебетания птиц поблизости. Лестрейндж аппарировала? Нет, она бы тоже это услышала. Как странно. — О чем ты говоришь? — спросила Гермиона, воздерживаясь от жалоб и попыток выяснить у отвратительной ведьмы, какого черта она опоздала. — Знаки, которыми ты так внезапно очаровалась — это следы моего заклинания Ossum Incidento. Я создала его, — гордость вспыхнула в обсидиановых глазах, когда они рассматривали линии, пересекающие кору, — Оно все еще нуждается в совершенствовании. Основа есть, все, что осталось, — это формула для лучшего контроля. Подождите, Беллатрикс разговаривала с ней, не оскорбляя и не насмехаясь? Ха… Гермиона прочистила горло и сказала: — Почему бы просто не увеличить эффект режущего заклинания? — Потому что это не предназначено для того, чтобы порвать чью-то кожу, — полуулыбка на лице Беллатрикс после этого заявления произвела пугающий эффект, от которого Гермионе было трудно избавиться. — Для чего это? Лестрейндж подошла к отметинам на другом дереве. Гермиона, предположив, что женщина хотела ей что-то показать, последовала за ней. — Это было создано, чтобы разрезать кость, не повреждая кожу, — женщина надавила на кору, проникая в нее. Пальцы пробежались сверху донизу, сдирая ее, тонкую и непрочную, как папиросная бумага, оставляя видимые девочке пустые места. Ее брови удивленно приподнялись. Пусть никто не говорит, что Беллатрикс не изобретательна, когда дело доходит до пыток. Беллатрикс не зря считалась одной из самых опасных ведьм в истории волшебного мира. Как назвал ее Дамблдор? Самая талантливая ведьма своего поколения? Или что-то в этом роде. Директор был уверен, что Гермиона тоже носит этот титул. — У тебя есть контрзаклятие? — Нет. Зачем мне оно нужно? — темная ведьма склонила голову набок, демонстрируя раздражение от того, что она, казалось, считала глупым вопросом. Брюнетка слегка пожала плечами. — Если сломанную кость не вылечить в течение определенного периода, в кровеносных сосудах могут образоваться тромбы, которые могут оказаться смертельными. Если ты закончишь допрос, тогда все в порядке и они умрут. Но если ты не… — И как долго длится «период»? — черты лица темной ведьмы приняли скептическое выражение. Ее губы изогнулись в мягкой улыбке. Женщина слушала и учитывала ее мнение? Возможно, это могло бы стать началом становления взаимоуважительных отношений. — Зависит от того, где ты режешь, — объясняла она, чувствуя себя немного взволнованной, — Например, тазовая кость — одна из самых деликатных частей, помимо позвоночника, там слишком много артерий. Я бы посоветовала обрезать руки и голени — это если ты хочешь, чтобы они прожили немного дольше. Ты также должна учитывать не только это, но и ширину промежутка. Если ты удалишь большой кусок кости за раз, то можешь задеть важную вену и убить их. Вот почему тебе нужно контрзаклятие. Беллатрикс больше не смотрела на нее. Брюнетка восприняла молчание как знак, что ее мнение полезно для женщины. Возможно, это был их первый вежливый разговор. — Могу я спросить, какой принцип ты используешь при подборе? — спросила Гермиона. Но как только Беллатрикс повернулась, чтобы посмотреть на нее, надежды девушки на цивилизованное общение рухнули. Лестрейндж уставилась на нее так, словно она была тараканом на кухонном столе. — Принцип «Не твое дело», — протянула она, — Ты немного всезнайка, правда? — голос Беллатрикс звучал так, как будто она только что случайно испортила свое заклинание или весь свой день, — И что на тебе надето? — Одежда, — ответила девушка намеренно тупо. — Ты пытаешься оскорбить меня или нашего Господина? — спросила она с резкостью в голосе. Гермиона поняла, насколько неразумным был ее ответ. Ей не пойдет на пользу вступать в конфликт. — Вовсе нет, Лестрейндж, — она слегка наклонила голову, глядя вниз, — Уверяю, у меня нет намерения оскорблять тебя или Темного Лорда. Однако я должна добавить, что не думаю, что наш Господин был бы против. Он видел меня в маггловской одежде и раньше и никогда ничего не говорил по этому поводу, — у Гермионы не было одежды. По крайней мере, одежды волшебника, и она не собиралась тратить свои сбережения на что-то столь несущественное, как окровавленные вещи по итогу. Волан-Де-Морт пообещал, что пришлет кого-нибудь, чтобы вернуть все ее деньги из Гринготтса, как только это будет возможно, — Он понимает мои ограничения в настоящий момент, лейтенант. Лестрейндж издала презрительный звук, а затем сказала: — Убедись, что это не войдет у тебя в привычку. Уже достаточно отвратительно видеть твое лицо, следует, по крайней мере, носить правильную одежду. — Конечно, — она не могла сделать ничего другого, кроме как прикусить язык и кивнуть. — Скажи мне, грязнокровка. Почему он вдруг так заинтересовался тобой? — спросила Беллатрикс, держа в руке свою палочку, — Он попросил меня обучить тебя. Волан-Де-Морт обещал не раскрывать ее связь с темной ведьмой, у них было устное соглашение. Однако они никогда не обсуждали ее заражение или мотивы ее присутствия здесь. Она думала, что Волан-Де-Морт расскажет им все. Но до сих пор этот человек ничего не поведал о ней даже своему самому доверенному лейтенанту. Почему так? Это была мысль, над которой она размышляла всякий раз, когда у нее была возможность, но ответы на нее не появлялись. Может ли это быть связано с тем, почему он заставляет меня взаимодействовать с Беллатрикс? Пока все, что она могла сделать, это проявить терпение и посмотреть куда это приведет. — Я действительно не знаю, Лестрейндж, — твердо сказала Гермиона, пытаясь придать предельную искренность своим словам, — Это правда. Не то чтобы я ожидаю, что ты мне поверишь. Все, что я могу сказать, это то, что я выполняла задания, которые он мне давал, и, кажется, он остался доволен моей работой, — наблюдая, как усмешка женщины становится все более заметной, девушка добавила, — Что бы ты ни думала о моих способностях, Лестрейндж. Ониксовые глаза изучали ее лицо, как будто Беллатрикс могла каким-то образом найти написанную там неизменную правду. — Я думаю, что твои способности — самая прискорбная форма магии, которую я когда-либо видела, — ее глаза скользнули по фигуре девушки, ее рот скривился от отвращения, — Но чего еще можно ожидать от такого низшего вида, как ты? Из-за Беллатрикс девочке было очень трудно найти луч надежды в себе. Она презирала Лестрейндж всем своим умом и душой и знала, что сильное отвращение было взаимным чувством. Гермиона приложила все усилия, чтобы скрыть это. Не для того, чтобы пощадить чувства женщины, а чтобы не создавать еще больше ненужных конфликтов между ними. Если бы только темная ведьма пообещала вести себя вежливо, тогда она была бы готова пожертвовать собой и продолжить находиться рядом с ней. Мерлин знал, что это сэкономит им много энергии и времени. Красные губы Беллатрикс скривились в саркастической улыбке. — Ты его новый питомец? Как та змея. Бездомная грязная дворняжка, которую он спас с улицы? Они никогда бы не стали вести себя цивилизованно. Гермиона издала сухой смешок, отказалась проглотить наживку и сосчитала до десяти. — Я не знаю, — оскорбление попало слишком близко к цели. Будь проклята эта ведьма! Она больше не хотела ее развлекать, — Почему бы тебе не пойти и не спросить его, если ты так сильно хочешь знать? — девушка достала свою палочку, — Между тем, как насчет того, чтобы сосредоточиться на том, почему мы здесь? Лестрейндж отреагировала на это самодовольной улыбкой. — Тебе не терпится, грязнокровка? Прекрасно! Покажи мне, на что ты способна. Темная ведьма развернулась, направляясь к центру поляны. У них планировалась дуэль? Гермиона задавалась вопросом, испытывая явное беспокойство. Я не думаю, что смогу напасть на нее, а тем более причинить ей боль. К сожалению, было слишком поздно что-либо говорить по этому поводу. Сразу после того, как брюнетка сделала первый шаг вперед, Беллатрикс развернулась, нацелив свою палочку на девушку, и произнесла первое заклинание. Гермиона инстинктивно создала защитный барьер. Тем не менее, проклятие отбросило ее назад при столкновении. Темная ведьма не дала ей отсрочки и применила другое, разрушив щит и отправив ее на землю. Следующее, что осознала Гермиона, было то, что веревки быстро обвивались вокруг ее тела, связывая ноги и руки. — Лестрейндж! Что, по-твоему, ты делаешь! — ее голос прозвучал смущающе пронзительно. Это скорее выдавало ее страх и неверие, чем ярость, которую она начинала чувствовать. Ее сердцебиение участилось, думая обо всем, что может пойти не так в ближайшие несколько секунд. Она боролась с оковами на своем теле, когда Беллатрикс приблизилась к ней. Если бы она только могла освободить одну руку и дотянуться до своей палочки, которая лежала рядом с ней. Лестрейндж положила свою палочку в кобуру и взмахом пальца призвала палочку Гермионы. Она прищелкнула языком в насмешливом разочаровании. — Жалко. Я видела, как эльфы владеют магией лучше тебя, — сказала она, рассматривая палочку девушки, — Я вижу работу Олливандера. Где ты ее украла… или, что наиболее вероятно, у кого? — Я. Купила. Ее! — прошипела девушка. Она поднесла палочку к носу и понюхала ее. — Мм, сердечная жила дракона. — Во что ты играешь? — Гермиона изо всех сил старалась выглядеть достойно. Не совсем осознавая, что у нее с треском проваливается: она была в ужасе и она была во власти Лестрейндж. Но, наверно, независимо от обстоятельств, с этого момента она всегда будет во власти лейтенанта. — Играю? Нет. Я тренирую тебя, — жестокая улыбка появилась на ее лице, — Если тебя когда-нибудь поймают, как сейчас, ты должна научиться убегать. Ты должна научиться махать пальцем, — темная ведьма вынула руку брюнетки из пут, предоставив ей достаточно свободы, чтобы двигать рукой. — Беспалочковая магия? Будучи связанной? Ты, должно быть, шутишь! — Гермиона воскликнула, возмущенная требованием. — Похоже, что я шучу? — ее глаза злобно сверкнули, — Я согласилась учить тебя, а это означает, что ты будешь тренироваться по моим правилам и методам. Гермиона сердито посмотрела. Эта женщина не хотела ничему учить: все это было просто предлогом, чтобы помучить ее и унизить. — Ты только что сказала, что я просто ужасна в магии, почему ты просишь меня сделать что-то почти невозможное? — Напрашиваешься на комплименты, грязнокровка? — Что это должно значить? — Спасение от Инкарцеро, ты ведь знаешь ответное заклинание, не так ли? — спросила женщина, по-видимому, не особо заботясь о том, знает ли девушка, — А затем примени Арресто Моментум, иначе ты с таким же успехом можешь сломать несколько костей при падении. Падении, каком падении? Вскоре ее ноги перестали касаться земли. Используя палочку Гермионы, Беллатрикс левитировала ее высоко на деревья и подвесила на одной из толстых ветвей. — Что! Ты с ума сошла? — Гермиона взвизгнула, вырываясь из пут. Но все, чего она добилась, это покачивания взад-вперед, — Так не работает! Как, черт возьми, ты ожидаешь, что я… Взрывное проклятие ударило по ближайшим ветвям. Листья и кусочки древесины упали ей на волосы. Беллатрикс громко захихикала, увидев ошеломленное выражение лица девушки. — Ты хочешь, чтобы я добавила заклинание заглушения, чтобы это была невербальная магия без палочек? Девушка мгновенно стиснула челюсти, опасаясь, что ведьма выполнит свое обещание, если она снова откроет рот. — Именно так я и подумала, хорошая грязнокровка, — темная ведьма одарила ее покровительственным взглядом, — И не беспокойся о своей палочке, я сохраню ее при себе, пока ты не спустишься. Та-та, — так же быстро, как все началось, лейтенант закончила свой первый день занятий, уйдя от исполненного ненависти взгляда девушки. Тем временем Гермиона предприняла последнюю отчаянную попытку освободиться от веревок, извиваясь и дергаясь. Ничего не поменялось, даже самую малость. Невозможно описать то, что чувствовала девушка, будучи в гневе прямо сейчас. Она продолжала фантазировать о том, как сворачивает Лестрейндж шею, смотрит, как та тонет в собственной крови, и подвергается пыткам Круцио. Гермиона еще тысячу раз прокляла своего волка за то, что он выбрал эту отвратительную женщину.***
Гавейн Робардс, вероятно, переживал худшие годы за всю свою карьеру главного аврора. Министр Корнелиус Фадж дышал ему в затылок с тех пор, как Темный Лорд был официально признан реальной угрозой. Но в эти дни давление на него усилилось, и все потому, что тот инцидент на Северных островах стал известен всем гражданам Волшебной Британии. Газеты пировали, как стервятники, которыми они и являлись, публикуя статью за статьей о том, насколько бесчеловечным было преступление, и как авроры мало что делали, чтобы найти преступника. Это была резня, не похожая ни на какую другую в прошлом. Его высокопоставленные чиновники приказывали найти ответ как можно скорее, чтобы газеты оставили эту ситуацию в покое. Эти гребаные пиявки облепили его с той секунды, как он появился на публике. Но это утро было вишенкой на торте. Его жена пригрозила ему разводом и забрала их сына с собой. Причина: он больше не появлялся дома. Единственное успокоение, которое он мог обрести, было во сне, который теперь почти отсутствовал. От такого сильного стресса у него заболело горло, он попросил выпивку — один стакан спиртного Kraken, чтобы утолить жажду утром. Его тяжелые шаги остановились перед следственным отделом: он закрыл глаза и глубоко вздохнул, а затем открыл дверь. — Уильямс, пожалуйста, скажи мне, что есть хорошие новости, — обратился он к своей подчиненной. Рыжеволосая женщина, которая делала заметки рядом с обгоревшим телом на столе, повернулась к нему. — Вообще-то, да, сэр. Нам наконец удалось идентифицировать обгоревшее тело. — Обгоревшее? Я бы сказал, что оно почти сгорело, — еще один мужчина позади нее пробормотал. У него была аккуратная ученая осанка, которую подчеркивали только очки в толстой оправе, которые он сдвинул еще выше на нос. Аврор смотрел на то, что казалось человеческими волосами. — В любом случае, с коллекцией волос, которую мы получили с кровати в хижине, мы использовали оборотное зелье, и тело приняло форму Игоря Каркарова. Мы подобрали размер и высоту туловища здесь, — она потянулась за своим пергаментом со всеми своими заметками и отдала его своему боссу, — Это определенно он. — Ты уверена? — мужчина быстро прочитал весь ее анализ. — Да, там все записано, — несколько мгновений мужчина просто смотрел на тело. Уильямс приняла его молчание за замешательство — Он был одним из… — Я чертовски хорошо знаю, кем он был! — он нетерпеливо прервал ее, — Я сам допрашивал его в конце Первой войны. Женщина закрыла рот и застенчиво кивнула. — В конце концов, это была работа Пожирателей Смерти. Неудивительно. — Это наиболее вероятная гипотеза. Нет, это не было «наиболее вероятной гипотезой», это был, черт возьми, факт. Ничто никогда не было легко. Корнелиус устроит дерьмовое шоу, и кого еще собирались послать расхлебывать его? Никого, кроме него. — Почему тебе потребовалось так много времени, чтобы разобраться в этом? И где остальные? — Извините, сэр. Но нам пришлось отделить сотни волосков. Большинство из них принадлежали животным, — ее голос звучал измученно, — Иногда то, что мы считали человеческими волосами, оказывалось шерстью волка или дикой кошки. А остальные члены команды отправились домой спать, они должны будут прийти после полудня, — затем она сделала неловкую паузу, — Они не спали последние 40 часов. Робардс хотел бы, чтобы кто-то другой убил этих людей, потому что тогда у них была бы возможность найти преступников. Пожиратели смерти были слишком опасны: их было трудно поймать и еще труднее допросить. — Кажется, у меня что-то есть! — взволнованно произнес молодой человек сзади, — Смотрите! — Что это? — спросила Уильямс, подходя к нему. — Волосы. Принесите оборотное зелье. Подождите, нет, принесите два флакона оборотного зелья, — женщина подошла к шкафу в дальнем конце. Мальчик поправил очки на носу, усталость в его глазах уменьшилась из-за волнения. Главный аврор вопросительно посмотрел на него, намекая ему объясниться дальше. — Когда мы забирали тела, мы подобрали все оставленные предметы, которые находились на полу, мы думали, что эта вещь принадлежала одной из жертв, — он указал на темную ткань, — Но это очень дорогой плащ ручной работы, вы не найдете таких на севере. Единственные магазины, поставляющие этот тип ткани, находятся в Лондоне. Так что я изучил его и обнаружил два разных типа волос, ни один из этих локонов не принадлежал ни одной из жертв. Они довольно длинные. Уильямс поставила два флакона на стол. — Готовы? — маленьким пинцетом он поместил в каждый флакон по две разные пряди волос. Робардс наблюдал, как они пьют зелье: его поза была напряженной, а застывшее лицо и сжатые кулаки красноречиво говорили о том, насколько он был встревожен. — Я знаю, мне следовало спросить тебя раньше, но ты полностью уверен, что это человеческие волосы? — осторожно спросила женщина. — Абсолютно! — стажер с жаром кивнул. Эффекты начали проявляться почти мгновенно. Взгляд главного аврора был прикован к Уильямс, чье тело начало меняться быстрее, чем у ее коллеги. Его лицо посуровело, он понял, к чему все идет, когда увидел первые проблески вьющихся черных волос и алебастровую кожу с двумя темными пещерами вместо глаз. Первой реакцией любого, у кого есть хоть капля чувства справедливости, было бы наложить Смертельное проклятие на Беллатрикс Лестрейндж, только увидев ее. Всего один смертельный удар по этой злой ведьме был бы большим одолжением миру. По крайней мере, так всегда думал Робардс. Видя ее, стоящую здесь, ему почти захотелось потянуться за своей палочкой. Уильямс, все еще не обращая внимания на свою внешность, обернулась, чтобы увидеть другую фигуру. Стажер уставилась на нее широко открытыми от страха и изумления глазами. Она одними губами произнесла беззвучное «Что?», но ее партнер не мог избавиться от своего замешательства. Женщина оценила внешность стажера и несколько раз моргнула, слегка прищурив глаза. — Ты выглядишь знакомо, мне кажется, я видела это лицо раньше. — Ты видела ее в газетах, — автоматически произнес Гавейн. Его глаза перебегали с одной фигуры на другую. Фальшивая Беллатрикс сцепила пальцы, наконец узнав человека. — Да! Я помню! Но… но я думала, что она мертва? — озадаченно спросила женщина. — Видимо, решила вернуться в мир живых, — главный аврор прокомментировал. Он потер лицо обеими руками, чувствуя, что с этого момента дела пойдут на спад, прежде чем смогут подняться. — Может быть, она была не мертва, а похищена… — предположила женщина. Похищена? Прошли месяцы, и не было потребовано никакого выкупа или каких-либо признаков использования Гермионы Грейнджер в качестве какого-то рычага давления. Робардс сомневался, что это было так же просто, как похищение. Они не знали Лестрейндж так, как знал он. Женщина была садисткой, совершенно ненормальной. Она бы никого не оставила в живых, если бы не было веской причины. — Найди все файлы, бумаги, которые сможешь об этой девушке, и пришли их на мой стол, — интуиция подсказывала ему, что это сложнее, чем казалось на первый взгляд. Закрывая дверь в свой кабинет, Робардс молча молился, чтобы они смогли удержать информацию еще немного, прежде чем газеты пронюхают об их недавних открытиях.