***
Прошло около двух часов с тех пор, как Беллатрикс оставила ее висеть здесь. Гермиона продолжала погружаться в собственные мысли, чувствуя, как кислота вновь поднимается внутри. Пока что она не достигла никакого значимого прогресса, за исключением того, что научилась раскачиваться подобно маятнику. Это было сделано в надежде, что путы рассеются, но, оглядываясь назад, стоит сказать, что это была не самая мудрая идея. Падение с такого расстояния могло быть чрезвычайно болезненным, если не смертельным. Если она хотела вырваться, сначала ей нужно было избавиться от гнева, который терзал ее разум. И тогда все, что оставалось бы, это прекратить проигрывать пятисекундный бой до того, как Лестрейндж поймала ее в ловушку. Она винила себя в том, что была недостаточно умна, чтобы предвидеть атаку Беллатрикс, недостаточно сильна, чтобы поставить лучший щит, и недостаточно быстра, чтобы отразить следующее заклинание. Да, частично это была ее вина, что она ничего не смогла сделать. Ах, так что, похоже, борьбы с Северусом было недостаточно, чтобы победить Беллатрикс, да? Тот же отвратительный голос — тот, который обвинял ее во всех ошибках, снова заговорил из дальнего уголка ее сознания. — Нет, я думаю нет, — произнесла она, и никто не мог ее услышать, кроме, возможно, насекомых, отдыхающих на ветках, не то чтобы она могла видеть кого-либо из них. Но, учитывая ее удачу, не было бы сюрпризом, если бы паук или другой отвратительный маленький жук подкрался к ней из ниоткуда. Только самые дисциплинированные и могущественные волшебники могут совершить такой подвиг, — ее разум повторил введение Волан-Де-Морта в беспалочковую магию. Весь этот метод магии был энергозатратным и крайне труднодостижимым. Два заклинания за один раз потребовали бы от нее огромных усилий. Будь она проклята! Беллатрикс обрекла меня на провал. Гермиона посмотрела на толщину ветки — возможно, был шанс, что она могла бы использовать Диффиндо вместо заклинания Релашио. В конце концов, Диффиндо было первым и единственным заклинанием без палочки, которому научил ее Волан-Де-Морт. Она была далека от совершенства, но, по крайней мере, обладала опытом. Но нет, режущее заклинание не сработало. Ветка была слишком толстой, чтобы разрубить ее пополам. Обдумывая альтернативный вариант, девочка заметила темную и крупную фигуру, сидящую между множеством ветвей в нескольких метрах от себя. Гермиона едва могла разглядеть ее, потому что листья закрывали ей обзор, но она казалась совой или, может быть, соколом, так как была слишком большой, чтобы быть обычной птицей. Ну, по крайней мере, я больше не одна. Она посмотрела на пернатое животное, чистящее свои крылья, и поморщилась. …Оу, вау, это прозвучало грустно и жалко. Прошло несколько секунд, и в следующее мгновение сова решила снова улететь, оставив ее позади. — Прекрасно, и тебе скатертью дорога, — сказала девушка, наблюдая за птицей, пролетающей мимо крыши поместья. У меня ничего не получится, если я продолжу надеяться на чудо. Первым шагом к выходу из этого затруднительного положения должно было стать восстановление контроля над своими чувствами и сосредоточенностью, нужно было освободить свой разум. Однако каждый раз, когда Гермиона закрывала глаза, все, что она могла видеть, это раздражающую ведьму, смеющуюся над ней. Новая волна гнева накатывала в считанные секунды. Перед ее глазами проносились фантазии обо всех возможных способах и методах, которыми она могла физически пытать Беллатрикс. Эти простые мысли были как бальзам на ее внутреннее смятение, вызванное унижением. Если я не спущусь отсюда, она победит. Внезапная решимость нахлынула на нее, когда она закрыла глаза, глубоко вздохнула и заставила свои мышцы ослабить напряжение. Грубые веревки давили на ее фигуру, оставляя синяки на коже. С каждым вдохом ощущение усиливалось, поскольку ее грудная клетка расширялась. Гравитация тянула ее ослабевшие конечности, призывая опуститься. Но она упорствовала, глубоко дыша, пока ее воспоминания не всплыли… — Всякий раз, когда заклинание казалось невыполнимым, все сводилось к тому, что волшебник был либо слишком слаб либо слишком глуп. Но ты, дитя, похоже, не обладаешь ни одной из этих черт, — слова Волан-Де-Морта эхом отозвались в ее голове, — Очисти свои мысли, почувствуй, как магия течет от твоего сердца к конечностям. Направь ее в правую руку, затем в кисть и дай ей волю. Магия исходит изнутри. Никогда не забывай об этом. Волшебная палочка — всего лишь инструмент для ее направления, — в прошлом наставлял он ее. Девушке казалось странным, что даже темному волшебнику требуется спокойный разум, чтобы творить злонамеренные заклинания. Когда холодный ветерок пробежал по деревьям, она почувствовала в воздухе надвигающийся дождь, что дало ей еще одну причину поскорее покинуть свое нынешнее положение. Сохраняя сосредоточенность, она переместила свой вес, заставляя себя раскачиваться, как сломанный маятник. С решимостью она потянулась к своей магии, к тому электрическому импульсу, который проходит через каждого волшебника. Временами это жужжало у нее под кожей, как будто жаждало вырваться на свободу. Эти уникальные эпизоды, казалось, последовали после ее заражения. Возможно, дело было не только в ликантропии, но и в ее волшебной трансформации по мере взросления. Ощущение покалывания распространилось от кончиков пальцев ног до затылка, проходя через каждый кровеносный сосуд и мышечное волокно. С обновленным чувством целеустремленности Гермиона приготовилась к тому, что будет дальше. Задача овладеть своей магией и понять ее загадочные возможности началась сегодня. — Арресто Моментум, — крикнула она. Ничего не произошло. Недостаточно хорошо. Попробуй еще раз. Вибрации усиливались, вызывая покалывание в ступнях и кончиках пальцев. Все, что ей нужно было сделать, это сконцентрировать все это в одной фокусной точке. Она потянула силу вверх по ногам, чувствуя, как она впитывается в копчик, пробегая вдоль позвоночника, подобно ящерице, быстро карабкающейся по ее коже, пока, наконец, не собрала ее всю в своей правой руке. Затем она открыла глаза и еще раз крикнула: — Арресто Моментум! Раскачивание резко прекратилось. Тем не менее, момент ее триумфа оказался мимолетным, поскольку действие заклинания длилось меньше секунды. Этого было недостаточно. Выбор времени имел решающее значение: произнесение заклинания слишком рано привело бы к болезненному падению и, возможно, перелому костей. Ничуть не смутившись, она пыталась снова, и снова, и снова. Несмотря на многочисленные попытки, ей не удалось поддерживать заклинание более одной секунды. Нарастающее разочарование и раздражение по коже заставили Гермиону подумать о том, чтобы позволить событиям самостоятельно разворачиваться и лишь надеяться на лучшее. Она собиралась попрактиковать Решалио и, быть может, освободиться, но затем услышала характерный звук шагов, сминающих сухие листья. Кто-то приближался к ее местонахождению, их голоса становились все громче. — Не волнуйся, сынок. Мы с твоей матерью сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь тебе выполнить задачу, — сказал Люциус Малфой. Гермиона заметила отца и сына под навесом из листьев и ветвей, оба были одеты в черные мантии, — Северус согласился помочь тебе, все хорошо, — услышала она, как он добавил, его голос был полон изнеможения. Из того, что она поняла, они либо собирались встретиться с Волан-Де-Мортом, либо уже сделали это. Девушка склонялась к последнему. — Спасибо, отец, — ответил Драко. Хотя его тон не был таким напряженным, как у его отца, в нем чувствовалась скрытая озабоченность, — Как ты думаешь, я получу метку до того, как отправлюсь в Хогвартс? — Я думаю, что да, — голос Люциуса слегка дрогнул. Можно было подумать, что он будет взволнован тем, что сын пошел по его стопам. Однако сейчас это казалось далеким от истины. — Может быть, когда все закончится, мама сможет простить тебя, — оптимистично предположил Драко. Люциус издал глухой смешок, который для ушей Гермионы прозвучал скорее как рычание, застрявшее у него в горле. — Я не думаю, что твоя мать простит меня в ближайшее время, Драко. — Но это была не только твоя вина. Почему наш Господин не наказывает остальных из них…? — размышлял Драко вслух, — Я не понимаю, зачем ему понадобилось приводить их всех сюда. Гермиона закатила глаза во время их разговора, обнаружив, что ей трудно обращать внимание на детали, которые она подслушивала. Она держала глаза закрытыми, желая, чтобы ее разум сосредоточился и не отвлекался ни на что. Начало всплывать следующее воспоминание. — …Однако есть другой способ. Я вижу, что ясный ум не всегда будет работать для тебя, дитя. В такие времена ответом будет ненависть. Но помни, ненависть не может существовать без гнева, тогда как гнев может существовать без ненависти. Будь уверена, что то, что ты чувствуешь, это ненависть, поскольку гнев — всего лишь слабая, мимолетная эмоция. — Опасный источник для питания, Мой Господин. — Верно, это вызывает привыкание. Но, как ты, должно быть, уже знаешь, ненависть всегда была основным источником создания самых мрачных проклятий в мире. Позволь мне представить теорему Морганы. Он предупредил ее, что длительное использование ненависти ухудшает разум заклинателя, делая его психически неуравновешенным. Неудивительно, что даже темные волшебники, такие как Волан-Де-Морт, использовали ее очень редко. — Может, только в этот раз, — сказала себе Гермиона. Если это было то, что требовалось, чтобы выбраться отсюда, она была готова использовать теорему. Все, что ей нужно было сделать, это представить лица Беллатрикс и Дамблдора и подумать о ликантропии и ужасах, которые произошли. О, ей просто нужно было немного поцарапать поверхность, чтобы отрыть ненависть, настолько сильную, что она боялась сойти с ума, даже не используя ее для магии. Эмоция ощущалась как абразивный кусок ткани, который каждым движением очищал ее душу от сдержанности и здравого смысла. Да, да, она поймала это! Она чувствовала, как магия обжигает ее кожу, распространяясь быстрее, сильнее, пульсируя по всему ее телу. — …И давай даже не будем упоминать грязнокровку. Вот оно! — Релашио! — крикнула она во всю мощь своих легких, и веревки растворились в воздухе, внезапно заставив ее тело почувствовать себя очень легким. Она снова помахала пальцем: — Арресто Моментум! — заклинание подвесило ее в воздухе ровно на столько времени, чтобы она поняла, что применила его слишком рано, и теперь падение, хотя и менее опасное, все равно будет очень болезненным. Ее голова была единственным, что ей удалось защитить, когда она ударилась о землю. Девушка лежала на спине, хватая ртом воздух: жесткое приземление выбило из нее дух. Не зная, что еще делать, она громко застонала в слабой попытке вернуть диафрагму на место. — Черт возьми, — выдохнула она, наконец-то почувствовав облегчение от того, что к ней вернулось дыхание. У нее болели ноги, горели торс и руки. Она зажмурила глаза, пытаясь оценить, что болит больше всего, и исходя из этого, решить, что дальше делать. — Шпионишь за нами, грязнокровка? — раздался голос сверху. Гермиона открыла глаза и встретилась взглядом с Люциусом, нависшим над ней с нацеленной в ее сторону палочкой. К ее проклятой удаче, и во второй раз в ее жизни, девушку подняли в воздух против ее воли. И тоже удерживали! Брюнетка приоткрыла губы. — Я могу придумать тысячу разных вещей, которыми я могла бы заняться прямо сейчас, вместо того чтобы слушать твои возмущения. Освободи меня, прямо сейчас, Малфой! Мужчина презрительно скривил верхнюю губу. — Какая дерзость. Грязнокровка отдает мне приказы в моем собственном доме? — Забавно, что ты это говоришь. Я думала, ты уже привык получать приказы, — должен был произойти инцидент с покушением на убийство, если бы он не отпустил ее в ближайшее время, — Отпусти меня немедленно, Люциус. Драко, который молча наблюдал за перепалкой, вмешался. По-видимому, он оставил свое презрительное отношение в Хогвартсе, потому что, казалось, на его лице не было той недоброжелательности, которую демонстрировал его отец. — Отец, я не думаю, что грязнокровка шпионила… — Не сейчас, Драко, — Люциус смотрел только на паразита перед собой. Но что бы этот человек ни планировал сказать или сделать, его прервали другие приближающиеся шаги. — Ах, не это ли мой любимый зять с моим самым дорогим племянником! — Радостно сказала Беллатрикс, подходя к троице. — Тетя Беллатрикс, добрый день, — сказал Драко с оттенком почтения и отступил на шаг от своего первоначального положения, чтобы пропустить тетю. — Люциус, как приятно видеть тебя сегодня, — Гермиона могла быть глухой и все равно различила бы сарказм в заявлении Лестрейндж, — Ты большое вдохновение для всех нас, ты знал это? — темная ведьма наклонилась к нему немного ближе и сказала, — Ты единственный в своем роде: человек, который может вести здоровый образ жизни, при этом не имея никакого позвоночника. Как это ни забавно, Гермиона сосредоточилась на том факте, что ехидные замечания Беллатрикс несли в себе правду. Под покрасневшими глазами Люциуса залегли темные круги. Его лицо было сухим, и несколько белых пятнышек омертвевшей кожи прилипли ко лбу и носу. Его длинные светлые волосы были слегка растрепаны, как будто их расчесывали пальцами, а некоторые пряди отливали серебром. Через что бы он ни проходил, это раздавливало его, как таракана под ботинком. Волан-Де-Морт был зол на Люциуса, это Гермиона поняла из предыдущего разговора между отцом и сыном. Тогда она, естественно, могла предположить, что если Волан-Де-Морт был зол, то и его лейтенант была в такой же равной степени зла. Малфой хмуро посмотрел на темную ведьму. — Это была не совсем моя вина, Беллатрикс, и ты хорошо знаешь, как они… — И в чем здесь, кажется, проблема? — женщина прервала его, наконец обратив внимание на Гермиону. Насмешка, направленная на Беллатрикс, теперь вернулась по отношению к Гермионе. — Она была на деревьях, вероятно, шпионила. Взрослая женщина внимательно изучила внешность девочки. — И, ты была? — она склонила голову, спрашивая с серьезным выражением лица. — Да, была! — Гермиона саркастически фыркнула, — Ты отправила меня туда шпионить за ними, помнишь? Лестрейндж фыркнула в ответ и повернулся к Люциусу. — Ты помог ей спуститься? — но все, что она получила от него, это вопросительный взгляд. Затем она переключила внимание на своего племянника, — Драко? Мальчик колебался, переводя взгляд с тети на отца, пока не ответил: — Она упала. — Подробнее, дорогой Драко, — попросила Беллатрикс, скрестив руки. — Я, э-э, слышал, как она выкрикнула развязывающее заклинание, а затем упала на землю, — он повернулся к своему отцу, — Что означает, что она, вероятно, застряла на деревьях и не шпионила за нами. Беллатрикс разрушила заклинание левитации. Гермиона никогда не думала, что в ее жизни наступит момент, когда она искренне оценит ощущение твердой почвы под ногами. — Посмотри на себя, грязнокровка. Ты все же умудрилась упасть лицом в грязь, — сказала женщина с равной долей отвращения и насмешки, — Я считаю, что нужен особый талант, чтобы достичь такого уровня посредственности. Что ж, теперь мы все знаем, что это, однако, не магическая способность. Девушка стиснула челюсти. Она должна была знать, чего ожидать от проклятой ведьмы. Только такая печальная, жалкая женщина, как Беллатрикс, могла лишить ее победы и превратить все в провал. О, как Гермионе хотелось наслать жгучее проклятие на это ее самодовольное лицо. — Я выполнила задание, Лестрейндж, — она протянула руку, — Мне нужна моя палочка обратно. Удивительно, но женщина-садистка положила конец палочки на ладонь без какого-либо сопротивления. — Завтра, в то же время, грязнокровка.***
— Насколько я понимаю, ты приобретаешь ценные способности, — сказала Нагайна, удобно разваливаясь на диване, совсем как кошка. Гермиона могла понять это ощущение, поскольку ткань была восхитительно мягкой, как и большинство кресел и диванов в поместье, — Возможно, метод не самый лучший, но все же. — Ты упускаешь главное. Этим навыкам я могу научиться сама, — сказала она, делая глубокий вдох, чтобы не дать своему гневу вспыхнуть снова, — Она мне не нужна, и все же Господин настаивает на том, чтобы она обучала меня. — Ты поэтому злишься? — спросила Нагайна. В ответ Гермиона частично задрала рубашку, обнажив покрасневшие отметины по всему животу. Затем она продолжила поднимать рукава, демонстрируя другие гневные красные отметины, соответствующие тем, что были на ее торсе. — Это первое, что меня так злит. Вторая причина в том, что она на самом деле не хочет чему-то учить, все, чего она хочет — это сделать мою жизнь несчастной! — она прекратила свои истерические расхаживания, чтобы посмотреть на Нагайну, — Беллатрикс говорит, что не доверяет мне. Она, вероятно, думает, что я шпионю для Ордена или что-то в этом роде. Вот почему она готова «обучать» меня, присматривая за мной. Нагини рассмеялась, звук, который Гермиона еще не привыкла слышать. — Тогда она, должно быть, действительно недооценивает интеллект нашего Господина. Он не приветствует кого попало. Если это не было величайшей иронией десятилетия, тогда Гермиона не знала что это. Волан-Де-Морт действительно одобрил Северуса. Насколько она знала, он был шпионом Дамблдора! Пусть безумная ведьма присматривает за ним, а не за ней! — Он наказывает нас, Нагайна? Ее за то, что она лгала ему, а меня… я не знаю, — она пожала плечами, не совсем уверенная в том, что хотела сказать, — Недостаточно хороша? — она хотела услышать хоть какую-то информацию, которую можно получить от змеи. Нагайна оставалась неподвижной и безмолвной. Затем она отодвинулась, освобождая место на диване. — Сядь со мной, — приказала она. Гермиона подчинилась без колебаний. Вскоре большая змея обвила ее, как будто она была деревом, — Я верю, что это не наказание. Если бы наш Господин захотел наказать тебя, у тебя были бы шрамы по всему телу. Те, что у тебя есть прямо сейчас, можно легко стереть. Но те, что дает наш Господин, они никогда не исчезают. Гермиона вздрогнула, не зная, было ли это из-за возможности столкнуться с уродливой стороной Волан-Де-Морта или из-за Нагайны, произносящей завуалированные угрозы сладким тоном. — По крайней мере, он угрожал бы тебе, что ты станешь моим обедом, — легкомысленно сказала Нагайна. — Я рассматриваю это скорее как наказание для тебя, чем для меня, — Гермиона переняла легкомыслие, в котором они так нуждались, — Не думаю, что я была бы вкусной. — О, нет, дорогая, — ответила Нагайна, и девушка могла поклясться, что услышала медленное мурлыканье в скрипучем тоне змеи, — Напротив, ты довольно вкусная, когда не в настроении. Как сейчас. Длинное тело продолжало обвиваться вокруг ведьмы. — И ты такая теплая. — Понятно. Это объясняет, почему у меня всегда было ощущение, что ты смотришь на меня так, как будто собираешься съесть, — заметила Гермиона. — Хм… Можешь ли ты винить меня? Ты такое лакомство, — без сомнения, Нагайна рассматривала каждого как потенциальную еду. Гермиона поняла, что не может винить ее. Змея была примерно семь метров в длину, и все же ей казалось, что она преуменьшает — такому телу требовалось большое количество пищи. Пока они наслаждались уютной тишиной и обществом друг друга, Гермиона размышляла о последних двух месяцах и о том, как быстро ей понравилось общество Нагайны и ее дьявольский характер. Кроме легилименции, змея, похоже, не обладала никакими другими способностями. Гермиона считала себя не совсем осведомленной. Казалось, что Нагайна никогда не получала никакого формального образования, будь то магическое или маггловское. Гермиона основывала это на том факте, что Нагайна, похоже, не обладала большими общими знаниями, которые были известны волшебникам и магглам, например, названиями мировых континентов или океанов. Это заставило ее задуматься, какой была ее жизнь до того, как она навсегда превратилась в змею. Однако Нагайна не хотела делиться. Временами девочка улавливала небольшие проблески в объяснениях змеи, но фрагменты были сущими пустяками, которые было трудно собрать воедино. Я не могу поверить, что в этой яме, полной гадюк, эта змея оказывается самым близким мне человеком, которого я могу назвать другом. — Знаешь, ты довольно тяжелая, — сказала девушка с улыбкой, слегка удивленная. Замечание было встречено холодной тишиной, затем змея спросила: — …Ты называешь меня толстой? Ее улыбка превратилась в широкую ухмылку, когда она услышала оскорбленный тон. Было приятно видеть, что у Нагайны есть чувство юмора. — Я? Я бы никогда не посмела. — Тебе лучше не делать этого, дорогая, — сказала Нагайна с веселой ноткой в тоне. Затем она потянулась и повернула свое лицо к девушке, — У меня на глазу неприятный участок кожи, не могла бы ты помочь мне удалить его? С тех пор, как они встретились, Гермиона думала, что змеиная кожа будет влажной или скользкой на ощупь — это восприятие возникло из-за того, что на ее темной коже всегда сиял и мерцал свет, как будто в нем застряли маленькие звездочки. Однако ее кожа была сухой и гладкой, и немного холодной, совсем не похожей на человеческую. Внутри этого тела живет человек. С такого близкого расстояния она не могла не заметить, что на правой стороне головы Нагайны, на нижней челюсти, у нее был шрам, прямой, похожий на порез. На несколько секунд их взгляды встретились. Гермиона почувствовала, что Нагайна изучает ее лицо так же пристально, как и она ее. Действительно, у нее под левым глазом торчал кусочек кожи. Стараясь не навредить змее, Гермиона схватила маленькую вещицу и убрала ее. — Вот, — ее большой палец провел по коже под глазом, убеждаясь, что не осталось никаких следов, — Ну, разве ты не очаровательна? — Все из-за моей привлекательной внешности, без сомнения. Девушка фыркнула от глупого ответа. Ее рот открылся, чтобы сказать что-то еще, но звуки приближающихся к двери людей остановили ее желание. Кедровые двери распахнулись, представив Беллатрикс, которая резко замолчала при виде Гермионы и Нагайны, сидящих вместе. Ее темные глаза на мгновение расширились, на лице промелькнуло удивление, прежде чем она снова приняла бесстрастный вид. Гермиона также заметила братьев Лестрейндж, Яксли и Долохова, идущих позади несносной ведьмы. Девушка продолжала неподвижно держать голову Нагайны на своих руках. Ее глаза не пропустили полуулыбку Долохова, прежде чем она повернула свою голову, чтобы снова посмотреть на Беллатрикс, у которой теперь был жесткий взгляд. Такой же взгляд был у ведьмы вчера в библиотеке, сдержанная форма презрения. — Какое странное зрелище мы здесь наблюдаем. Надеюсь, мы ничему не помешали, — сказала Беллатрикс приторным голосом, но ее верхняя губа, казалось, чесалась от желания оскалиться. Женщина вошла в комнату, сопровождаемая своей свитой. Внезапно Малфой Мэнор перестал казаться таким большим, как несколько мгновений назад. В этот момент Нагайна издала одно из самых резких шипений, которые Гермиона когда-либо слышала от нее. Это была чистая враждебность. Все, кроме Беллатрикс, резко остановились как вкопанные. — Мы как раз уходили, — змея обнажила свои длинные клыки, высвобождаясь из объятий брюнетки, — Скажи это, Гермиона. — Мы как раз собирались уходить, — девушка спокойно встала, притворяясь незаинтересованной, — Комната в вашем полном распоряжении, — она быстро взглянула на их лица, оценивая выражения. Братья были единственными, кто демонстрировал неприкрытое презрение. Ее глаза задержались на Рудольфусе Лестрейндже еще на несколько секунд, прежде чем снова взглянуть на Нагайну, — Давай, Нагайна. Пойдем. Когда девушка вышла наружу, Нагайна следовала рядом. Гермиона услышала, как Яксли спросил: — Она может разговаривать со змеей? Я думал, змея разговаривает только с нашим Господином. — Почему бы тебе не пойти и не спросить ее? — ответил кто-то, и Гермиона не была уверена, кто это сказал. — Не спрашивай ее, она, вероятно, посоветует тебе пойти и спросить нашего Господина, — сказал Долохов с долей юмора в голосе. Вскоре Нагайна направилась к покоям Волан-Де-Морта, попрощавшись с девушкой. — Мы еще поговорим, дорогая.***
Начиная с ее вьющихся волос до взволнованных расхаживаний по комнате Гермиона излучала атмосферу контролируемого хаоса. Характерный земной запах гриба Юспиния и Шелестящего листа исходил из маленького котла. Густой дым поднимался и впитывался в ее одежду и волосы. Зачарованным ножом она тщательно измельчала ингредиенты, пока готовила очередную порцию для второго котла. Все это время она внимательно следила за течением времени: ни минутой позже или раньше ей нужно добавить последние ингредиенты в первый котел. Ежедневно практикуясь, Гермиона обнаружила, что время приготовления, температура и использование ложки из черного дерева Пуи делают эффект зелья сильнее и долговечнее, чем в оригинальном рецепте. Из второго котла донесся булькающий звук, указывающий на то, что напиток начал закипать. Брюнетка быстро завернула остальные ингредиенты в ткань и поместила в кипящие миазмы. Ее глаза снова метнулись к часам. Может быть, он не придет. Нож завершил работу, и она переложила все измельченные листья в первый котел: очень осторожно она ввела ложку. Это был деликатный процесс. Она медленно помешивала против часовой стрелки, задерживая дыхание, считая пятнадцать оборотов, затем три оборота по часовой стрелке. Все, что оставалось сделать для первой партии, это подождать, пока она остынет, а затем разлить содержимое по выровненным флаконам на столе. Второй котел продолжал варить свою смесь, и Гермиона наблюдала, как пары распространяются по комнате. Хотя не многие люди переносили сильный запах петрикора, у Гермионы выработался к нему иммунитет. Ее нос буквально онемел и к настоящему времени она почти ничего не чувствовала. Ей потребовались недели, прежде чем у нее перестала болеть голова. В полночь в дверь постучал ожидаемый посетитель. — Войдите, — позвала Гермиона, садясь в кресло. Снейп осмотрел ее рабочее место, отметив хаотичное расположение ее вещей для приготовления зелий. — Ты снова ограбила аптеку, Грейнджер? — сказал он, неодобрительно фыркнув. Каким оскорблением было видеть такой беспорядок для человека, вся жизнь которого была вложена в создание зелий. — Что ты имеешь в виду? — спросила девушка, прекрасно зная о чем он. Снейп, нетерпимый к жаре и запаху, к которым Гермиона уже привыкла, вытащил свою палочку и взмахнул ею один раз, чтобы распахнуть все окна в комнате. Порыв ветра подул, удаляя следы неприятного запаха. — Это не первый раз, когда ты берешь то, что тебе не принадлежит. Я помню, как ты воровала ингредиенты из моей кладовки. По совпадению, все ингредиенты указывали на то, что ты собиралась создать оборотное зелье. Ее глаза озадаченно сузились. Как он мог узнать, что это была она? — Все это время ты знал и ничего не сказал? Не остановил меня и не сообщил обо мне, почему? — И упустить возможность увидеть твои катастрофические результаты? Да, это действительно было катастрофой для нее. Тем не менее, она не могла понять, как он мог знать о ее действиях. Если бы он знал, он, конечно, не ждал бы все эти годы, чтобы рассказать об инциденте, который давно вылетел у нее из головы. — Что я могу сказать? — ответила она со смесью разочарования и любопытства в голосе, — По крайней мере, я не оказалась в лазарете, — затем она указала на хаотичное расположение флаконов и трав на столе, — Если ты хочешь знать, Северус, я полагаюсь на Домовых эльфов в покупке ингредиентов по списку заявок. Я не могу покинуть территорию без разрешения Господина. Волшебник отбросил мантию в сторону и сел в кресло напротив нее. — Твое присутствие здесь все еще привлекает внимание. Долохов загнал меня в угол, прежде чем я пришел сюда. Ах, это объясняло его опоздание. Вызвав чайный поднос, она налила им две чашки черного чая. — И чего он хотел? Мужчина взял чашку и блюдце. — Он хочет знать, почему ты здесь, — выражение его лица немного смягчилось, — Хотя я должен признать, он казался скорее любопытным, чем откровенно подозревающим что-то. Это несколько обнадежило. Казалось, что Долохов, возможно, не питает к ней такой злобы, как она опасалась. — Что ты ему сказал? — спросила Гермиона, делая глоток теплого чая, который немного снял напряжение в глубине ее сознания. Она наслаждалась сладким ароматом острой приправы. — Я сказал ему, что ты всегда была испорченной, — невозмутимо произнес он. Ее губы изогнулись в медленной усмешке, когда она уловила смысл его слов. — Спасибо, что замолвил за меня словечко. Если бы только все их разговоры были такими, она могла бы увидеть в Северусе потенциального союзника. Но, увы, она знала, что выдает желаемое за действительное. Их взаимодействие всегда было сопряжено с напряжением и подозрительностью. Северус сделал глоток чая, и она заметила, как на его лице промелькнуло одобрение ее выбору трав. Было странно сидеть напротив человека, которого она пыталась убить только вчера. Если бы она была на месте Северуса, она бы подумала, что чай отравлен. Тем не менее, он казался совершенно непринужденным, в его поведении не было ни намека на подозрение или гнев. Ее поражало, что Северус был человеком, который никогда не делал и шага вперед, не зная, что ждет за углом. Его знания и понимание были глубже, чем она могла ожидать. И именно поэтому она не могла доверять ему. Ей приходилось очень осторожно обходить эту двуличную змею. — Я смею предположить, что ты здесь из-за того, что произошло вчера. — Как ты думаешь, что произошло вчера? — быстро возразил мужчина. У нее не хватало терпения на это. — Уже очень поздно, Снейп, я устала. Я не в настроении играть с тобой в угадайки, — сказала она, пытаясь сдержать свое раздражение, — Либо ты объясняешь, о чем хочешь поговорить, либо уходишь. Северус оставался невозмутимым, как всегда. — Тогда тебе лучше начать с ответа на мой вопрос, — невозмутимо начал он, — Ты в курсе, что в тебе произошли некоторые физические изменения во время нашей ссоры? — вопрос был задан слишком буднично, бесцеремонно. Гермиона подумала, что он шутит. Она растерянно моргнула. — Физические изменения…? — ее глаза сузились, девушка была не уверена в правильном понимании слов, — Как у оборотня? Волшебник смотрел в ответ с бесстрастным лицом. Суровость его глаз показывала, насколько он был серьезен. — Нет, — ее голос стал жестче, — Этого не может быть. Это невозможно. Ты видел не то… — Я тоже думал, что это невозможно. Но тебе это удалось, частично, — добавил он, демонстрируя неожиданный намек на веселье, — У тебя выросли клыки, и твои радужки изменили цвет на ярко-янтарный. Ее разум пытался осмыслить. Как она могла измениться? И почему она не помнила этого? Могло ли быть такое, что он лгал? Какой цели служит его ложь об этом? — Что произошло вчера? — волшебник допытывался дальше, — Почему ты напала на меня? Из всех людей, которых она встречала до сих пор, Северуса было труднее всего понять: она не могла сказать, пытался ли этот человек воспользоваться ею или просто хотел помочь. Гермиона не горела желанием оправдываться, особенно перед кем-то, кто потенциально мог использовать это против нее. — Я вышла из себя, — сказала она, решив выдать частичную правду, — Инфекция делает меня немного более склонной к… Я не знаю, как это назвать… к гневу, я думаю. — Ты думаешь? — он поднял бровь, желая получить больше информации. — Да, возможно, я потеряла контроль над своими эмоциями. Возможно, инфекция сыграла свою роль, или, может быть, это было потому, что вчера был напряженный день. Твои вопросы, твое отношение… это действовало мне на и без того расшатанные нервы, — объясняла она, — Честно говоря, когда я проснулась этим утром, я едва помнила, что произошло прошлой ночью. Поэтому, пожалуйста, не обращайте внимания на мои действия и слова, когда я в таком состоянии, — это все, чем она была готова оправдать себя перед ним. Северус, казалось, был несколько удовлетворен ее ответом. — Ликантропия действительно вызывает несколько симптомов вне трансформации, — размышлял он, глядя на стопку книг по исследованиям ликантропии, разложенных на полу рядом, — Однако ты не найдешь всего в книгах. Ты услышишь это только из уст зараженных. Оборотни редко регистрируются, и их симптомы гораздо реже классифицируются. Не многие интеллектуалы готовы иметь дело с таким видом, как твой. Мой вид…? Он издевался над ней? — Расскажи мне об этом, — обескураженно попросила брюнетка. К этому времени она могла процитировать каждый абзац из этих книг. Их содержание представляло собой смесь поверхностных научных исследований, анекдотов и суеверий. — У тебя есть другие симптомы, Грейнджер? Необычная любовь к сырому мясу, рычание, острое обоняние, возможно, вой на луну? Или как Сивый, ты вся в шерсти и когтях, — съязвил он. Да, он издевался над ней. Серьезное выражение ее лица сменилось хмурым. — Насколько мне известно, ничего подобного. Но ты никогда не знаешь, желание убивать волшебников может прийти ко мне очень внезапно, вот, например, прямо сейчас, — парировала она. На мгновение она увидела мельчайшую тень улыбки на этом невыразительном лице. Северус был таким же жестоким человеком. Неужели все слизеринцы такие? — Оборотни — эмоциональные существа, у них нет способности создавать рациональные мысли, отсюда и потребность в аконите, чтобы поддерживать их в здравом уме во время полнолуния. Они страстные звери, чувствующие более интенсивно: их ненависть всепоглощающая, они любят, как изголодавшиеся животные, — волшебник сделал еще глоток чая. Он пожал одним плечом, неуверенный в своих следующих словах, — Не будет преувеличением сказать, что вчерашние накопившиеся обстоятельства в сочетании с фазой луны могли вызвать частичную трансформацию. Итак, все, что он мог сказать, было простым предположением. — Насколько я знаю, ты уникальна, Грейнджер, — сказал Северус. Гермиону вообще не заботила уникальность. Уникальность принесла ей больше душевной боли, чем что-либо другое, уничтожив позитивный смысл этого слова. Так много драматических перемен в чьей-либо жизни в конечном итоге парализуют любого. Она преобразилась, потому что сошла с ума. Сильно ненавидеть, сильно любить. Эти предположения ей не понравились. Это подразумевало, что сердце могло контролировать разум всякий раз, когда ситуация благоприятствовала этому. Нет рациональности? Нет здравого смысла? Какой ужасной это была бы жизнь. Она не хотела быть во власти своих эмоций. Она хотела контроля. — В отличие от Поттера, ты не носишь с гордостью свое сердце в рукаве. Тем не менее, тебе еще многому предстоит научиться, — сказал Мастер зелий. Гермиона перевела взгляд на него. Погрузившись в свои мысли, она не заметила, что Северус внимательно следил за ее реакцией. Девушка расслабила мышцы лица и спросила: — Ты думаешь, мне нужно беспокоиться? — Это зависит от тебя. Я бы посоветовал попытаться контролировать свой характер, если ты не хочешь оказаться в тех же обстоятельствах с кем-то, кто не будет таким милосердным, как я. Ты называешь тереть меня как сыр, милосердием? — Я попробую вдыхать и выдыхать, считая до десяти, — ответила она с оттенком сарказма. - Делай то, что должна, — невозмутимо сказал он. Мужчина поставил блюдце и чашку на кофейный столик. На следующие несколько секунд Северус утратил свое идеально созданное бесстрастное выражение, его губы слегка приоткрылись. Гермиона увидела легкую борьбу, отразившуюся в его глазах. — Я назвал тебя глупым ребенком, и я не буду извиняться за это. Ты ребенок, и ты ведешь себя глупо, — он поднял руку, пресекая любое намерение Гермионы опровергнуть его слова, — Но за что я должен извиниться, так это за то, что назвал тебя грязнокровкой, это было неуместно, прости. Должно быть, ему стоило больших усилий признать это, подумала Гермиона. Однако, если он сейчас ожидал, что она извинится за попытку убить его, он будет очень разочарован. Она не чувствовала себя такой уж великодушной. Это его мерзкое заклинание было по-настоящему болезненным. — Как я оказалась в своей комнате? И кто переодел меня? — Это сделала Нарцисса, — сказал он, — Она подошла ко мне, к нам, когда ты была на грани обморока. Миссис Малфой? Гермиона безуспешно пыталась вспомнить, в какой момент появилась блондинка. — Я уверена, у нее были вопросы. Что ты ей сказал? — настороженно спросила она. — Она увидела тебя раненой на земле. После того, как ты потеряла сознание, я отнес тебя внутрь поместья в ее комнату исцеления, где она обработала твои раны. Я сказал ей, ну… — он сделал паузу, его взгляд метнулся в сторону, — Ты должна знать, Грейнджер, что я не наугад посылаю проклятия в детей. — Я поняла это. У тебя смертельное проклятие, Северус. И я уверена, что это незарегистрированное заклинание. В противном случае я бы давно знала о его существовании, — если бы только она могла вспомнить его название, — Очень мудро с твоей стороны иметь контрзаклятие. — Верно, — сказал Северус, делая еще один глоток, — Конечно, Нарцисса выбрала не лучшее время. Она увидела, как ты истекала кровью. Теперь его явное нежелание открыто объяснять стало очевидным, Гермиона сузила глаза, становясь подозрительной, и спросила: — Что ты ей сказал? — Я сказал, что ты страдала от психотических эпизодов, — ответил он слишком спокойно. — …Что? — ее голос прозвучал немного кротко. — Состояние магглов, которое… — Я знаю, что, черт возьми, это такое! — она закричала, — Ты сказал ей, что я сумасшедшая?! — Да. Несмотря на свое возмущение, Гермиона не упустила мелкую дрожь на губах мужчины: уголки рта с трудом сдерживались, чтобы не подняться вверх, а его зрачки блестели редким весельем. — Это замечательно, — сказала девушка, ее слова были произнесены с сильным возмущением, — Я не могу дождаться, чтобы увидеть взгляд, которым она одарит меня завтра. — Если тебе от этого станет легче, я не думаю, что она мне полностью поверила. Если она узнала что-то большее, чем я ей сказал, она этого не показала. Это не заставило ее чувствовать себя лучше. — Чертовски здорово, — она увидит Нарциссу завтра утром, и, увидя реакцию женщины, Гермиона решит, что делать, — Я могла бы поговорить с ней. Когда девушка откинула голову на спинку кресла, а чайник снова наполнил их чашки, она позволила себе притвориться. Она притворилась, что Северус был другом, а не вероломным человеком. Она притворилась, что они были далеко от этого опасного мира. Она притворилась, что не знает, кто такой Волан-Де-Морт и его Пожиратели Смерти. Она притворилась, что ее не мучает совесть. Она притворилась, что завтра у нее занятия в Хогвартсе, и представила, что у нее еще есть настоящие друзья, на которых можно положиться. Всего на мгновение мы можем притвориться нормальными. — Итак, расскажи мне, Грейнджер, как прошла твоя первая тренировка с Беллатрикс? — небрежно спросил он. Гермиона громко застонала. Фу, нет! Только не снова!