Восстание маленьких злодеев

— Опять нарвался? — Отстань, Нольди, — равнодушно бросил я. Обсуждать с ним я точно не жаждал. — И опять впустую. Без пользы делу. — Твоему делу? — Я думаю, ты можешь предаваться унынию и в моем доме, — бросил он, как будто бы с лёгкостью. Но я-то понимал, что это очень большой шаг. Очень опасный шаг. И если он решился, то отчаяние где-то близко. — Приглашаешь? — поднял брови я. Что ж, в этом случае, можно рассчитывать на полную защиту. Но нужно ли мне это? Снова работать в доме Тэ… Но дом Тэ — богатый дом. Дом рядом с цивилизацией. Можно есть и пить что хочется и когда хочется, если вдруг эти желания действительно ко мне вернутся. А кроме того, можно готовить почву к дядиному возвращению. Доставать Академию. Это приятно. — На время. Если докажешь свою полезность. — Ладно уж. Садись поближе, — я подвинулся на кровати, а он без смущения забрался ко мне. Прижался вплотную. — Сам ты чего добивался? Чтобы он расслабился и позволил тебе что-то у него взять? — Вроде того, но он!.. — видно, нет таких слов, чтобы это выразить. — А ты думал, я от хорошей жизни шесть лет торчал в Академии? — криво усмехнулся я. Конечно, он так думал. Слишком уж он домашний. Горя не знает. И плохих отцов — тоже. — Такое долготерпение меня ужасает, — поморщился Нольди. — Так никогда не узнаешь, когда ты предашь. — Когда ты устанешь ждать, — огрызнулся я. Как будто я только и жду, чтобы всем повтыкать ножей в спину. Хобби прямо такое. Вовсе никак с выживанием не связанное. — Так вот, любезностью от него ничего не добиться, он этого не понимает, — в конце концов, я действительно был тихим ребёнком. Послушным. И даже не проблемным. Но все это вело к выводу, что с таким ребёнком очень удобно и можно совсем не обращать на него внимания. — Он вообще с людьми не очень умеет обращаться. Но у него есть слабость — алкоголь, — к сожалению, эта слабость его не валит с ног, а толкает на глупости, но тут ничего не попишешь. Нольди поморщился. — Поэтому он тут его и не держит. — Его коллеги, наверняка, где-нибудь да прячут, — хорошо, что живут они в отдельных домиках. Выслушивать ещё толпу таких же восторженных любителей Африки почти не приходится. — Ещё бы они от нас не шарахались, как от чумных… — Ты меня в сообщники чтобы ныть позвал, или что? — не сдержался я. Да мне и самому было невесело, что и говорить. Я понимал, что так уж запросто нам не выбраться. Но утешать его я не нанимался. — Отца твоего, что ли, мало, чтобы сдерживаться все время?! — возмутился Нольди и отвернулся. У него даже волосы из чёрных стали какими-то серыми здесь, под этим солнцем. Мои, наверное, тоже… Я тоже устал притворяться. Я притворялся так долго, что вырвавшись первый раз на свободу, долго не мог «надышаться» свободой эмоций. Это было так приятно. Так остро. Можно было смеяться, кричать, даже рыдать… Хотя дядя почему-то назвал это истерикой и очень беспокоился. Но здесь надо держаться, чтобы снова ухватить кусок этой свободы. — Ладно тебе. Разберёмся как-нибудь. Никто нам не запрещал заходить в их домики. Даже если их самих там нет. Судя по кислому взгляду, Нольди хотел сказать, что нам из этого-то дома нельзя выйти без скандала со стороны Николая Леонидовича. Ну да. Это так. Но это не официальный запрет. Просто нервы у кого-то не под перевоспитание злодеев. — Если отвлечь Николая Леонидовича, нас никто не остановит.