Восстание маленьких злодеев

Николай Леонидович не спешил. Он сверлил меня взглядом и не пытался поймать, видимо, полагая, что морально уничтожил и загнал в угол. Что ж, действительно, загнал. Но таких как я опасно в него загонять. Жаль, его никто не предупреждал. Не разрывая зрительного контакта, я сел на кровать. Как я и сказал Нольди, теперь мне было нечего терять. Дядя далеко. Истребитель далеко. Выкручусь. Выживу. Внутри меня все пылало желанием наброситься на Николая Леонидовича. Но я сидел и почему-то все ещё надеялся. На что-то. На себя. Больше не на что. Я остался совсем один, окончательно. Скоро вернутся учёные, меня свяжут, и, скорее всего, лишат всего и запрут. Но я не позволю этим лжецам наслаждаться зрелищем. — Где ты был?! — наконец мрачно поинтересовался Николай Леонидович. Он тоже смотрел мне в глаза, и, пользуясь шансом, я вытянул бутылку из-под одежды и скрыл под одеялом. Я теперь не думал, что смогу ею воспользоваться. Просто не хотел, чтобы она разбилась. Во всяком случае, не в этой комнате. Не с риском порезать меня. — Молчишь? Тебе нечего сказать?! Ты неблагодарный!.. — он шагнул ко мне гневно. Он сделал это зря. Я вскочил на ноги и бросился на него, схватил за руки, сжал запястья, впиваясь ногтями. — Да, мне давно нечего вам сказать! — прорычал я, упиваясь тем, как медленно злоба в его глазах сменяется ужасом. — Но вы глубоко заблуждаетесь — Слава! — если думаете — Пусти меня! — что в этом мире есть хоть один несчастный — Я расскажу Истребителю! — заслуживший такого наказания, как бытие вашим сыном! — процедил я сквозь зубы, шагая вперёд и заставляя его пятиться. Панический, визгливый крик и попытки вырваться вызывали у меня лишь то злобное и мрачное удовольствие, которое любят получать кошки, играясь с добычей. Мы оказались у стены, и я вдавил его в неё. — Мне больно! — Едва ли! — я выпустил его запястья, но тут же схватил ткань у груди и заставил склониться, смотреть мне в глаза. Я знал, что пугает его, помимо моей ярости. Память. Ведь за пьянство от жены он получал ни раз. — Едва ли эта боль так сильна, как та, которую вы причиняли, — я не чувствовал, пытался ли он что-то сделать, отбиться или вырваться, — когда после всего выпитого хватали меня на руки и несли, и роняли! Вы хотели избавиться от меня?! Нужно было стараться лучше! — он дернулся вверх, а я отпустил его. Он ударился головой о стену, не рассчитав силы. Но я схватил его снова, чтобы к этому удару прибавить ещё один. С глухим стоном он обмяк. Часть меня жаждала продолжить начатое. Растерзать. Вместить всю злость. Сделать так, чтобы он уже никогда не поднялся. Но это бы означало, что я упущу Нольди. Он, конечно, уже и сейчас убегает и прячется, ища способа спастись. Я ведь его предупреждал. С медленным вдохом, я стянул с кровати простынь. Простыни здесь всегда были так себе и порвать их ничего не стоило. Надолго того, как я связал Николая Леонидовича хватить бы не могло, но я не рассчитывал потерять слишком много времени. Сделав ещё один вдох, я загнал яростную злобу глубоко в себя, зная, что она обязательно вырвется на выдохе. Чтобы найти Нольди нужна ясная голова.