Восстание маленьких злодеев

Я вытянул ногти, которые, кажется, уже собирались врастать, из колена Николая Леонидовича, и снова спросил: — Так какое же это сообщение? Нольди тоже его выпустил. Аргументы для его сотрудничества у нас, конечно, были убедительные, но перед Истребителем мы предпочитали не рисковать. Николай Леонидович отвернулся от нас, кажется, надеясь сдержать болезненные звуки. Дело в том, что его телефон был у нас. В сообщения Истребителю мы смотрели, исключительно с целью подготовить фотографии к отправке. Дорого, конечно, обойдётся, но ничего страшного. Фотографии вышли на загляденье. Вначале, например, Николай Леонидович не принял нас всерьёз, и попытался напасть. Затем его повело. Разойдясь, он кричал, падал, танцевал, раздевался, и, конечно же, пил ещё. А затем… Затем он вырыл себе могилу. Я всегда знал, что похож на мать. Не так уж сильно, чтобы нас путали нормальные люди, но он-то был пьян. Не знаю, что он хотел сделать. Наверное, сказать ей, что не заслуживает удара сковородкой, на которой только что что-то жарили. Но фотография получилась достаточно жуткая. Николай Леонидович сам наутро содрогнулся. А мы не собирались его жалеть. — Я отправлю все это Растяпкину. Он хоть и идиот, но сразу сообразит, что мы в опасности с вами. — А я маме, — подпел Нольди. — Она вам устроит. — А ещё, мы отправим их Истребителю. Разумеется, если вы откажетесь сотрудничать. — Что вам надо?! — возможно, Николай Леонидович ещё надеялся отнять телефоны у нас и все удалить, и потому хотя бы пытался слушать. — Мы хотим избавить вас от страданий. Хотим домой. В Россию. — Моя школа как раз подходящее место, — прибавил Нольди. — Она с проживанием. И там даже можно добиться стипендии. — Отправьте нас туда. И не говорите Истребителю. Вот и все. Никакого криминала. А иначе… Да, и учтите, если попытаетесь позвать коллег, мы покажем фото им. А ещё скажем, что вы украли у них. Само собой, держаться в таком положении долго было невозможно. Но и не требовалось. Сентябрь был близко. Мы старались. Запирали свою дверь и прятали телефоны, так, чтобы нельзя было вытащить, не разбудив нас. Но требовалось ещё сохранять видимость для Истребителя. И это сообщение, которое Николай Леонидович успел у себя удалить, все могло испортить. Что он мог написать? Очевидно, что-то о моем бегстве. Но тогда моё присутствие в кадре должно было все исправить. Николай Леонидович упрямо молчал. — Хотите, чтобы мы отправили свое сообщение, а? — Ничего вы не отправите! Слишком высокая цена за такую мелочь! Не очень мне нравилось, что он называет свое сообщение мелочью. Кроме того, мелочи — враг большинства преступников. Своей незначительностью и незаметностью, они ослабляют внимание, ускользают, выдают. — Мы все ещё можем сделать вам больно, — так же мягко, как объяснял, как хочет исправиться, заметил Нольди. — Я закричу. Придут мои коллеги и усомнятся в ваших словах, увидев, что вы творите. Я недовольно прищурился. То, что он так брыкается, очень беспокоит. Что же он там такого мог написать? Что он знал? Вроде бы, ничего. Вроде бы, ничего! А страх ошибки такой же враг, как и беспечность! Но дело в Истребителе. В том, что он обеспокоен почему-то этим сообщением! Я с трудом сдерживал злобный крик. Нельзя. Нельзя. Коллеги Николая Леонидовича запросто могут это услышать.

***

Мы так и не добились ответа. Но нашли достойную пытку в наказание. Мы убедили всех, что болеем и что Николай Леонидович нам строго необходим, в качестве сиделки. А никто и не возражал, он же им не доверял с нами сидеть раньше. Николай Леонидович изводился. Пытался убедить всех, что мы здоровы. Бился головой о стены и, конечно, рвался добраться до телефонов. Но удача, похоже, твёрдо решила повернуться к нему спиной. Мы оставили его в его комнате, а сами теперь сидели на кухне. Сердобольные коллеги Николая Леонидовича даже привезли нам мороженое, чтобы было не так грустно болеть, и теперь мы занимались как раз его уничтожением. Внезапно что-то грохнулось об дверь с яркостью озабоченного слона и со второго удара уже снесло непростительно хлипкую в условиях дикой во всех смыслах природы задвижку. — Коля, Кинг-Конга тебе в зад!