***
Зайдя в раздевалку, я поздоровалась со всеми. Я осмотрела помещение и не заметила Егора. Странно… обычно в этот день он приходит раньше всех. Однако через пару минут он все же появился. Он зашел, никого не замечая, с пустыми глазами, даже никого не поприветствовав. Это нехорошо. Я подошла к нему: — Привет, все хорошо? Я потянулась к нему, но он одернул руку. Пахнет жареным. Видимо, он не хочет портить настроение перед тренировкой, но это не значит, что у него это получилось. Мы вышли на лед, и тут началось: Щукин едва волочил ноги, отчего только усугублял свое положение, ибо Макеев подгонял его только так. Я же понимала, что после тренировки взбучка ждет уже меня. Я перебирала всевозможные поводы, из-за которых Егор может быть обижен, но не находила — да и поводов было не много. В раздевалке Егор даже не смотрел на меня. Я тяжело вздохнула и стала дожидаться его в Холле. Я ходила вперед, назад, опять вперед… я не поднимала взгляд, все прокручивая варианты развития событий. И вот наконец показался капитан. Мышцы на его лице были так напряжены, что на висках проступали вены. Я подбежала к нему: — Егор! Мы можем поговорить? Он по-прежнему не смотрел мне в глаза, но хотя бы он едва заметно качнул головой в сторону выхода. Я двинулась вслед за ним. Вот мы уже стояли на террасе, и я больше не могла терпеть: — Что происходит? Щукин наконец поднял на меня взгляд хотя бы на секунду. — Что у тебя с Денисом Кравцовым? — холодно прошипел парень. Я сморщила лоб: — В смысле? Егор тяжело вздохнул и показал фотографию на телефоне: тот самый момент, когда Денис сдуру поцеловал меня в щеку. Первая мысль — кто это сфоткал? Это была доля секунды. Вторая — кому пришла в голову мысль, выложить это в открытый доступ? Но сейчас было первоочередным объясниться с капитаном: — Егор, это… — Не то, о чем я подумал? Я все не так понял?! — закипал Щукин, а глаза его наполнились яростью. Его руки дрожали. Я даже не знала, как подступиться. Я застыла, боясь сделать неправильное движение. — Знаешь, я на секунду поверил, что все получится. Оказывается, ты… — он запнулся, а скулы его сжались, — такая же. Эти слова было больно слышать. — Послушай, — я старалась еще оставаться спокойной, но голос начал предательски дрожать. — Да не хочу я ничего слышать! Иди, я не буду мешать! — провозгласил Егор и скрылся из виду. Я была в немом оцепенение. Я не знала, что только что произошло, однако вдруг в голове всплыло имя — Паша. Продюсер… долбанный продюсер! Ведь он был в тот момент рядом. Добьется своего любой ценой… его слова врезались в память металической занозой. Не понравился отказ. Чертов придурок! Что мне теперь делать? У меня опускаются руки. Слезы невольно покатились по щекам. Я прикрыла рот рукой. Я чувствовала себя бессильной, глупой… Из меня вырвался всхлип. Вдруг я почувствовала прикосновение к плечу: — Ангелин? Я обернулась. Снова Кисляк. Он словно чувствовал все колебания в воздухе. Он увидел мои слезы и схватил меня за руки: — Так, пойдем отсюда. Он повел меня к машине и как куклу усадил на пассажирское сидение. Я горько плакала, понимая, что для Егора все мои слова как об стенку горох. Я могу его понять: однажды пережив подобное, сложно отделаться от ощущения, что это произойдёт снова. Андрей сел рядом: — Ангелин, что случилось? Хорошо бы и самой знать, что случилось… я сквозь слезы достала телефон и отыскала эту новость. Я безмолвно протянула Андрею телефон. Он задумчиво все рассмотрел, прочитал… — И что это? — недоумевающе сказал Кисляк. Я не знала, что ответить. — Разве можно верить этой желтухе? — воскликнул парень, — ерунда ж какая-то. — Фотка, — коротко сказала я. — Ну, если б я вел счет того, сколько девушек так на меня накидывались, то он бы давно перевалил за сотню, — хмыкнул он. — Зачем ты это мне говоришь? — плаксиво буркнула я. Андрей призадумался: — Неважно… когда это было? — На следующий день, когда мы вернулись из Москвы, — тихо ответила я, стараясь перевести дыхание и успокоиться. — Ясно, — вздохнул Кисляк, — так, я отвезу тебя домой, а там посмотрим. Идет? Он ободряюще погладил меня по плечу. Также он полез в бардачок и достал оттуда салфетки. — Держи. Вытри носик, — протянул он их мне. — Спасибо, — слабо улыбнулась я. Мы ехали в тишине, размышляя о том, как разрешить ситуацию. Казалось, все же очень просто: для начала я — юрист, и прекрасно понимаю, что запросто заставлю удалить их это или опровергнуть. Конечно, немного попотеть придется, но это решаемо. Только вот это никак не поможет с Щукиным. В попытках все объяснить я полагаю, что сделаю только хуже. Ведь Егор уже убедил себя в этом. Тут ни один юрист не поможет. Андрей проводил меня до подъезда: — Мне подняться с тобой? — Не нужно. Ты и так уже много сделал. Спасибо, — слабо улыбнулась я. — Если ты переживаешь только из-за этого, то не надо. Я рад помочь, — погладил меня по спине парень, — прости мне мою дерзость, но скажи честно: у вас что-то было? Я не хочу тебя обидеть и не буду осуждать, просто прикидываю шансы. Конечно, было неприятно, что Андрей во мне сомневался, но его вопрос был все же оправдан. Я отрицательно покачала головой: — Мы познакомились на интервью, он пригласил меня на кофе, я отказалась. Потом он был по работе здесь, чуть не сбил меня, предложил подвезти. Я на свою голову согласилась. Он пригласил меня на концерт, — я запнулась, — поцеловал… я вышла, а на подходе к ледовому был тот ведущий, который был на афтер-пати. Он предложил мне поработать вместе с ним, я отказала, и, видимо, вот итог… Денис еще потом названивал, но я после всего этого не хотела в это ввязываться. Кисляк качнул головой: — Понятно. Ладно, не переживай. Все будет хорошо. Он крепко обнял меня. Я была благодарна ему. Я искренне удивлена его желанию помочь. — Спасибо. Не знаю, что бы я без тебя делала, — я обняла Кисляка в ответ. Я и впрямь не знала, как бы я справлялась с этим. Оказалось, что поддержка очень облегчала участь. Это давало надежду, что я справлюсь — и справляться я должна не одна. Следующие дни прошли отвратительно. Щукин не видел меня в упор, поэтому предпринимать попытки с ним поговорить я даже не бралась. Я ждала, когда он хоть немного остынет. Завтра важная игра и выяснять отношения перед ней — плохая идея. Конечно, наше разногласие с капитаном сказывалось на нашей игре на льду: мы были в одном звене, и если я старалась не думать о личном, то вот у Щукина это получалось значительно хуже. Итогом этого стала замена Щукина Костровым. Если честно, мне стало легче. Как бы сильно я не хотела наладить отношение, я понимала, что на льду этому не место. Будучи девушкой я находилась в крайне уязвимом положении и не горела желанием вставлять себе палки в колеса. Нет, Макеев не был предвзят, а вот остальные — соперники, судьи, спонсоры — очень даже. Приходилось забывать обо всем и просто работать. К счастью на льду у меня это неплохо получалось.***
Беда не приходит одна: из-за ситуации с Ангелиной — как бы я ни хотел об этом не думать — я был измотан. Играть с ней рядом было невыносимо. Девушка же на удивление хорошо держалась, и если честно, меня это только сильнее злило. Казалось, ей было все равно. Впрочем чего я ожидал? Я видел ее немного обеспокоенный взгляд, но не знал, как его интерпретировать. Из размышлений меня выдернул свисток: — Так, подъехали все сюда! Мы скопились у тренера. — На игру с «арсеналом» будут перестановки: Костров в первое звено, Щукин — во второе. Кисляк — первое, Назаров — второе, Горбенко — третье, — отчеканил Макеев. Я выругнулся про себя. В руках почувствовалась бессилие. Сам виноват… надо взять себя в руки. Вечером приехал брат. Он получил диплом и вернулся домой. Сказал, заскучал… его появлению я был рад. Я варился в своих мыслях, а это явно было не плодотворно для завтрашней игры. Дима смог скрасить мое незавидное одиночество. Он подумывает начать снова играть. Может, оно и к лучшему… Все же я не мог отделаться от мыслей об Ангелине. Видеть ее ежедневно было особым видом мазохизма. Казалось бы, едва прошел месяц после возвращения из Москвы, а у нас все уже дном кверху. Осталось только, чтоб с этого дна постучали. Я снова грыз себя, снова не знал, что я сделал не так. Задаваясь вопросом, почему она со мной не поговорила, натыкаюсь на ответ, что я не особо хочу говорить. Глупо желать чего-то, но всеми силами от этого отнекиваться. Мы не подростки; никто не будет вешаться, чтобы кому-то что-то доказать. Мы не герои романов, где будут бурные выяснения отношений. Никто не будет стучать в закрытую дверь. Даже я. — О чем думаешь? — зашел в комнату брат. Я развалился на диване, позабыв обо всем. — Да так… игра сложная, — отмахнулся я. — Понимаю. В каком звене? — брат сел напротив. Я пальцами показал второе. — Чего так? Девчонка подсидела? — усмехнулся Дима. Я окинул его недовольным взглядом. — Она и так была в первом, — пробубнил я. Парень хмыкнул: — Сильно. Вот зачем ты напомнил? Только полегчало… и без него знаю, что она сильная. Слишком сильная. — Откуда она взялась? — Все продолжал Дима. — Из Питера, — вздохнул я. — Ты из-за нее такой раздавленный? — все-то он видит… — Малой, чего ты пристал? — отягощенно сказал я. — Ладно, можешь ничего не говорить. И так все понятно, — фыркнул Дима и вышел из комнаты. Он все прекрасно понимает. Мое лицо говорит вместо меня. Время было позднее. Моя голова была перегружена, и все же надо было попытаться заснуть. Думалось мне, что я буду долго ворочаться, но как только голова коснулась подушки, я улетел в глубокий сон. Мы с братом подошли к ледовому. Он отправился на трибуны, пожелав мне удачи, а я пополз в раздевалку. Войдя туда, мой взгляд невольно направился на место Ангелины. Она уже была там. Она обернулась на меня и слабо улыбнулась. Мои коленки снова подкосились. Что она со мной делает? Один ее взгляд влиял на меня больше, чем кто-либо. Увы сейчас это не дает мне сил, а наоборот — у меня опускались руки. Невозможность быть рядом с ней выбивала меня из колеи. Да, я сам это сделал и я помню, почему, но это не умаляет сложности пребывания в ее близи. Надо думать об игре. Приходится заставлять себя это делать. Игра важная. Нам надо хотя бы сыграть вничью, а «арсенал» команда сильная, это не слишком просто. Нужно верить в себя. Я собрал все силы, которые у меня были, и вместе с остальными, зарядившись совместными улюлюканьями, направился на лед. Игра началась.