Russian Roulette: Reloaded

CI (Суббота 2 апреля 1966 года. Штаб Золотова, Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). Из всех дел, которые Соне было необходимо решить до отъезда из Москвы, ее список начинался с биологического отца и заканчивался получением водительских прав. Так что у нее было время расспросить Арсения о том, как решить вопрос с бывшим за несколько недель до того, как цирк, к которому она теперь принадлежала, впервые в этом году открылся. Уже после того, как ей удалось получить водительские права, воспользовавшись одной из машин Дмитрия с автоматической коробкой передач. Она знала себя достаточно, чтобы понять, что тянула время и откладывала... но что, черт возьми, она должна была ему сказать? Спасибо за генетический вклад, который привел к моему существованию, и за то, что бросил меня в мафию. Нет, на самом деле я не нуждался в твоем присутствии. Кстати, я украла твой бумажник. Да... Она сомневалась, стоит ли вообще встречаться с этим человеком. Немного предостерегая себя от возможного развития событий, поскольку она все еще не знала, что думает об этом человеке и о своей детской ситуации, она оставила свой набор миниатюрного полевого оружия у Скалла. Так как в случае необходимости она могла нанести более чем достаточный урон своими кулаками, она же не собиралась идти в бой безоружной. Любой пользователь Облачного Пламени должен был в буквальном смысле лишиться оружия, чтобы стать менее чем смертоносным на короткой дистанции, и даже тогда он мог бы доставить кому-то значительные неудобства. Она не была очень искусной, потому что сила, полученная при помощи Облачного Пламени, не равнялась несокрушимым костям, но она знала, как бить по слабым частям человеческого тела, благодаря своему бессистемному и целенаправленному обучению. Воровка плотно закрыла глаза, сжала переносицу и попыталась думать о менее смертоносных вещах. Ей была известна только одна сторона происшествия в ее детстве, которое привело к тому, что она стала приемным ребенком мафии, возможно, у него есть какие-то полусогласные причины для того, что он сделал. Не сказать, чтобы она оценила его или какие-либо доводы, но они могли быть. Соня решила, что у нее плохо получается давать кому-то повод для сомнений. ...и она снова замялась. Погладив себя по лицу, подросток повернулась к Арсению. Он, похоже, был готов сидеть и ждать, пока она решит, продолжать или нет, и было очень соблазнительно попросить его отмахнуться от всего этого. "Значит... он там". "Да". Вздохнув, она посмотрела на закрытую дверь слева от себя. Никишин Михаил Владиславович оказался не слишком сложным для вора, чтобы его снова выследить. Он даже не покинул СССР, а просто переехал дальше на юг, в крошечный городок, где не знали ни его самого, ни того, что он вдовец, ни того, что у него должна была быть маленькая дочь на руках. Дочь не знала, радоваться ли ей тому, что все быстро закончится, или огорчаться, что нельзя отложить это еще на год или два. Она успела сделать только один шаг навстречу, как Вор снова заговорил: "Оставь дверь открытой". Коротко кивнув в знак того, что она его услышала, она открыла дверь в небольшую приемную на втором этаже штаб-квартиры Золотова. Михаил выглядел так, словно в него кто-то стрелял, когда он впервые за почти одиннадцать лет увидел свою дочь: "Нюра?" "Если женщина мертва, то как она может открывать двери?" — горько огрызнулась Соня, почти рефлекторно раздражаясь, хотя и старалась, чтобы у нее была здравая голова для этой... дискуссии. Видимо, она затаила обиду. Она была достаточно похожа на свою мать, чтобы ее можно было принять за нее. Это была ее детская мечта, но сейчас она не вызывала никаких теплых мыслей. Черт возьми, после того, как она попала в приемную семью мафии, она надеялась, что внешне будет больше похожа на него, чтобы избежать подобных вещей. Ее мать была сукой. Воровка отогнала эти мысли и внимательно посмотрела на отца. Даже если она от всей души не любила его и то, что он с ней делал, он был членом семьи. Михаил был... намного старше. На вид ему было почти пятьдесят, хотя она знала, что ему всего лишь около тридцати или, возможно, около сорока. В его светло-каштановых волосах серебрилось гораздо больше, чем можно было бы предположить по возрасту. От ее резких слов он скривился, став похожим скорее на согбенного старика, чем на человека среднего возраста. Когда она отметила изменения, произошедшие с ним за эти годы, ему удалось вернуть самообладание, и он слегка выпрямился: "Соня... Ты выглядишь... хорошо". Почти сразу же он пожалел о своем выборе слов. "Довольно хорошо, если учесть, что ты бросил меня на произвол судьбы при первой же возможности и никогда не оглядывался назад?" — она закончила за него безразличным кивком. — "Спасибо, отец. Я рада, что ты это заметил". "У меня не было выбора вернуться за тобой, тот... человек там позаботился об этом". Она скрестила руки на груди и устремила на него пристальный взгляд: "Арсений нашел тебя только после трех лет поисков. У тебя было время между моим пятым днем рождения и тем, чтобы попытаться спасти свою собственную ошибку, а не пытайся свалить вину на него". Соня получила от вора всю историю, когда он попросил ее о встрече. Все подробности, даже те, о которых она не хотела знать или узнавать. Например, о том, что Нюра продала собственную дочь турецкому торговцу людьми, который сумел пробраться по Волге от Черного моря. Саратовский воевода воспользовался наводкой, которую Арсению удалось выяснить, изучая историю ее семьи, и уничтожил их, но не раньше, чем работорговцы настигли ее мать. Михаил сделал выражение, наполовину состоящее из усмешки и хмурого взгляда, направленного на дверной проем позади нее: "Я не знал, что риск нарваться на промах Нюры к тому времени уменьшился, я планировал подождать пять лет, прежде чем снова попытаться найти тебя". "Найти? Ты бросил меня на вербовку в мафию!" "Я и этого не знал!" — он огрызнулся в ответ с таким же раздражением, давая понять, от кого из родителей она унаследовала свой короткий нрав. — "Я думал, что это всего лишь приют для сбора уличных крыс, а не сборище мелких преступников". "И это делает все лучше, не так ли?" — она снова провела рукой по лицу, пытаясь и, вероятно, безуспешно пытаясь обрести хоть немного сдержанности для их общего темперамента. — "Ты сам себя подставил под удар, отец". CII (суббота 2 апреля 1966 года, продолжение. Штаб Золотова, Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). Если бы Соня не попала в клан Золотовых... Михаилу, наверное, удалось бы и спрятать ее, и освободиться от непродуманных действий жены. Даже если бы она попала в руки к вору, чуть менее тщательному, чем Арсений, ему бы все равно удалось, только без возможности забрать ее обратно спустя полдесятка лет. Однако она смогла. Ее приемный отец не любил халтурить, отдав в приемную семью довольно подвижную девочку, едва вышедшую из младенческого возраста, он начал расследование, в результате которого выяснился ее биологический отец. "Знаешь, если бы ты хоть слово сказал, почему, прежде чем выбросить меня, как ненужный багаж... Я бы гораздо меньше на тебя сердилась". Бывший карманник имел дурную привычку всегда предполагать худшее. Это делало некоторые вещи приятно удивительными, но она была склонна сначала выходить из себя, прежде чем думать о том, почему что-то происходит или как это получилось. Рабство было незаконным, и, попав в группу потенциальных преступников, она решила, что ее продали в мафию. Оглядываясь назад, можно сказать, что русская мафия не занимается детским рабством, но она была маленькой девочкой, которую засунули в очень странный мир и ожидали, что она не отстанет от других, не объяснив ничего внятного. Судя по тому, что Рэйчел знала о худшем виде людей на протяжении долгого времени, а Соне удалось разглядеть ее внешность, предположение было не таким уж плохим. Формально ее продали преступникам... только не этим преступникам. Разница между турецкими рабовладельцами и русской мафией заключалась в том, что у одних был уровень жизни, который они могли обеспечить своим членам... и уж тем более неоплачиваемый рабский труд. "Я едва понимал, что происходит, Соня. Должен ли я был сказать тебе? Что твоя мать продала тебя? Тебе не было и пяти лет, ты была еще маленькая, забитая книжками", — в голосе Михаила звучали и обида, и насмешка. — "Мы никогда не хотели быть родителями в этом возрасте, ты была случайностью, для которой я старался сделать все возможное". "Если бы вы не хотели быть родителями, то держали бы это в своих сраных штанах", — ледяным тоном сообщила ему Соня. Говорить Штормовому Облаку, что они были ошибкой, было, видимо, не очень хорошей идеей, учитывая ее вспыльчивый характер. "Небольшое предупреждение? Может быть, комментарий о том, что ты не проснулся и не бросил меня? Упомянуть о возможности того, что я увижу тебя снова? Это было слишком сложно для тебя, чтобы сделать это в перерывах между сбором вещей и бегством из города?" Ее отец приобрел какой-то нездоровый цвет кожи, его медленно краснеющие черты были тем, за что она благодарила, что не унаследовала генетику, которая могла бы их повторить. "Мне и в голову не приходило давать вам ложную надежду, вполне вероятно, что это был бы последний раз, когда вы меня видели". "В данный момент мне очень жаль, что это не так". "Ты не это имеешь в виду. Ты моя дочь". Соня подняла на мужчину нейтральный взгляд, откладывая все раздражение и обиду на потом. Гораздо позже... как никогда: "Арсений был для меня отцом больше, чем ты. Если бы это еще не было записано в моих документах, я бы попросила изменить мое имя, чтобы отразить это". Как только она перестала считать вора просто страшным/злым, во всяком случае. "Это... это чудовище изуродовало меня! Ты не можешь быть серьезной, Соня". "Это ты бросил ему свою плоть и кровь, не попытавшись хоть как-то смягчить ущерб, который нанесла или могла бы нанести нам твоя жена, прежде чем сбежать, как трус". Полагая, что этот разговор ни к чему не приведет, кроме как к тому, что она воровка или полностью состоит в российском преступном синдикате, или к обиде, которую они упорно держат, она решила, что пора уходить. "Соня! Не поворачивайся ко мне спиной, девочка", — тон Михаила был напряженным, злым, раздраженным или каким-то еще. Она уже не хотела пытаться разобраться в этом, но ей хватило семейной верности, чтобы оглянуться на него: "Что еще?" Ее не слишком заботливый, не слишком заинтересованный или даже отдаленно обеспокоенный тон голоса заставил его покраснеть еще сильнее: "Твой так называемый отец был единственным, кто изуродовал меня, неужели тебе нечего на это сказать?" "Если тебе снова захочется иметь детей, усынови одну из этих так называемых "уличных крыс"". С этими словами Соня резко закрыла за собой дверь. И тут же оказалась лицом к лицу с очень удивленным, но пытающимся это скрыть Арсением. Губы вора кривились, даже когда он старался сохранить ясное выражение лица — это была самая однобокая ухмылка, какую она только видела на его лице: "Дерзкая мелочь, когда тебя тыкают пальцем, не так ли?" Она неловко кашлянула, забыв, что он подслушивал этот разговор. Арсений поднялся в полный рост, где ждал ее, бросил мрачный взгляд на закрывшуюся дверь, но жестом велел ей вывести их из здания. Она сделала это несколько неуверенно, стараясь не вспоминать о том, что рассказала биологическому отцу о мужчине, стоявшем за ее спиной. Только когда они начали долгий путь к району, в котором она выросла, он снова заговорил. "Лиза не может иметь детей. Болезнь в детстве отняла у нее эту возможность, поэтому мы договорились взять на несколько лет на воспитание ребенка для клана", — тихо сообщил ей Вор. — "Этим отпрыском была Татьяна, но тебе не составило труда присоедиться к ней". Блондинка сглотнула, быстро моргая, чтобы не расплакаться. Это объясняло, почему такой высококвалифицированный вор, как он, потратил десяток лет на то, чтобы обучить кучку сопливых сопляков всем тонкостям жизни мафии. "Я не против, если ты хочешь немного изменить свое имя". "Но мне... придется оформлять новые документы. Мы с Скаллом планируем уехать через несколько недель". "Или Лиза может уладить это и достать тебе новый комплект, она в этом разбирается". Медленная, почти горькая улыбка искривила губы Сони: "Так ведь? Я спрошу, как только мы будем дома". Арсений негромко хмыкнул и зашагал рядом, как будто они просто гуляли, а не шли домой после того, как она столкнулась с собственным отцом по поводу его не очень-то хорошей заботы о ней. Штормовое Облако не обращала внимания на ситуацию, точнее, на ситуацию с ее приемными родителями, предпочитая размышлять о своей кровной семье. Солнечное пламя... оно ведь исцеляло, верно? Это касалось только свежих травм, или же оно могло исцелять что-то вроде старых повреждений от болезни спустя годы после нанесения вреда? CIII (Понедельник, 18 апреля 1966 года. Грузовой вагон, товарный поезд, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). Резкое, визгливое торможение было совсем не тем, чего ожидала Соня. Она ожидала толпы народа, громкой музыки и разговоров, поздних ночей... по крайней мере, эти моменты ее не удивили. Однако цирки были... медленными. Это был лучший термин, который она могла придумать. Каждую неделю с пятницы по воскресенье проходила ярмарка, в остальное время они не устраивали грандиозных представлений и не перемещались по городу, но все равно к ним заходили посетители, которым нужны были развлечения. В каждом городе они останавливались на полмесяца, так что на каждую остановку приходилось два выходных и максимум неделя между ними. Медленный переезд через Азию и Европу будет... совершенно не похож на то, к чему привыкла русская воровка в своих путешествиях. Подготовка к московскому дню открытия и спешная упаковка вещей для последующего открытия цирка были не такими суматошными, как некоторые из тех, в которых приходилось торопиться русской воровке. По сравнению с ними это была почти ленивая спешка, но это менее срочное ощущение с лихвой компенсировалось огромным объемом работы по упаковке и транспортировке. Всего за месяц Соня поняла, что сама она, скорее всего, не будет прекрасной гадалкой, и у нее есть некоторые проблемы с тем, чтобы ставить себя в центр внимания. Это противоречило тому, какой воровкой она была, ведь воровать лучше всего без свидетелей. В общем, хотя она и не возражала против цирковой жизни, вряд ли она смогла бы продержаться в ней больше нескольких лет. Но это было не страшно. В основном она просто следила за Скаллом, пока он не получил хоть какую-то защиту в виде полупопулярного номера. Похитить известного общественного деятеля было сложнее, чем детей или мелких молодых механиков. Ее брату было интересно узнать, как она делает "Пропаганду силы", а ей очень хотелось узнать, как он сам "Пропагирует". Придется подождать, пока он поймет, как сознательно управлять своим Облачным Пламенем, и как объяснить, что он чувствует/видит, что это работает. Экстраполяция этого процесса потребует от них обоих некоторой работы, чтобы попытаться научиться мастерству другого... но это может оказаться более чем стоящим потраченного времени. На данный момент обучение цирковым трюкам заняло бы некоторое время. Метание ножей, жонглирование случайными предметами, карточные фокусы и немного сценической магии — все это могло бы со временем пригодиться ей. После того как она освоит эти трюки, ей придется приложить некоторые усилия, чтобы овладеть ими. Возможно, со временем она даже попробует свои силы на трапеции и в хождении по канату. Их можно было использовать не совсем законными способами, так что с ее стороны все было хорошо. Таков был ее план, пока ее товарищ Облако не обнаружил, что он уже сознательно контролирует свое Пламя. Они ехали в поезде, направлявшемся на северо-запад, в Куженкино, где на три дня должен был развернуться Большой Фестиваль, а затем снова отправиться в путь. Скалл ехал в вагончике с тяжелой техникой, поскольку он был самым новым механиком и не возражал против дежурства, чтобы между погрузкой и выгрузкой не случилось никаких поломок или краж. Ладонь, полная ярко-фиолетового огня, которую он ей показал, немного... раздражала Соню: "Ты портишь мои данные, черт возьми". Он пожал плечами, слегка криво усмехнувшись: "Я умею это делать с тех пор, как ты ударила меня по руке в ту ночь. Чтобы танзанит засветился". Она пожевала нижнюю губу, задумавшись. Тогда ей было тринадцать лет, и до четырнадцати лет она едва ли могла вызвать или сознательно управлять своим собственным Пламенем. Брат опережал ее на... годы. Но, с другой стороны, и Скалл нуждался в своем врожденном умении обращаться с Пламенем больше, чем она. Вероятно, это было связано... Усов не проявлял никаких признаков того, что он является пользователем Туманного Пламени, пока не решил, что ему нужно что-то для спасения, и тогда страх перед неизвестностью заставил их остаться. Который не прекращался до тех пор, пока Штормовое Облако и Дождь не показали ему, что им можно управлять по своему усмотрению. Соня нуждалась в усилении силы, чтобы сразить воров, напавших на ее лучшего друга, но ей не нужна была эта способность, чтобы продолжать жить своей повседневной жизнью, поэтому ее контроль и сила ослабли. Восстановление контроля и силы, возможно, в большей степени было связано с ее стремлением научиться этому, а не с практикой. У Дмитрия не было осознанного контроля до тех пор, пока он не столкнулся с плачущим и истеричным ребенком, но он знал, что это возможно, и теперь развивал тонкий контроль над своей силой. У Татьяны мотивация к обучению появилась только после того, как ее младшая сестра получила травму, и она упорно шла к изучению целительских способностей, основанных на Активации Солнца, только до тех пор, пока они у нее не появились. Разные мотивы и требования приводили к разным врожденным стартовым навыкам и контролю... возможно, и к тому, насколько сильным было Пламя. К сожалению, у нее не было данных, подтверждающих ее теорию. Вокруг было слишком много дезинформации, чтобы ей было комфортно пытаться как-то продвинуть эту информацию. "Ты не хочешь спросить, почему я тебе не рассказал?" Она фыркнула: "Наверное, было безопаснее держать это в себе, пока мы жили с Лизой и Арсением. К тому же... ты сам по себе. Мне не нужно знать все о твоей жизни, достаточно того, что ты в порядке и жив". "Знаешь, я все думал, почему ты никогда не требуешь, чтобы ты знала, чем я занимаюсь в основном... Лиза сказала, что это этикет", — Скалл провел рукой по своим лохматым фиолетовым волосам, выражение его лица было слегка озадаченным. "Вообще-то, это довольно невежливо — спрашивать, чем человек занимается в течение дня. Обычно потому, что в ответ на это принято лгать, но иногда потому, что некоторые считают, что ты не заслуживаешь знать, если не можешь сам догадаться". Также нужно было подумать о шпионах, потому что единственные, кто обычно спрашивал, чем человек занимается, обычно оказывались шпионами правительственных агентств или полиции, информационными брокерами или вербовщиками других мафиозных группировок. Все это — полусмертельные вещи, которыми можно попытаться заниматься в преступном мире. Поэтому, если вы не знали, чем занимался человек в свое время, вы должны были либо узнать это сами, либо довольствоваться незнанием. Спрашивать было опасно для здоровья. Поэтому она никогда не спрашивала, какого черта у Ренато так много времени, чтобы беспокоить ее. "Значит... ты не знала, что Арсений поручил мне бегать с сообщениями по Москве, когда ты была занята другими делами?" "Э-э... нет, вообще-то", — это было... новостью для нее. Глупость, оглядываясь назад, потому что под этой крышей все помогали: "Так вот откуда у тебя деньги на мотоцикл?" "Ага". Соня не стала тратить время на раздражение: Арсений дал ее товарищу по "Облаку" кров и пищу, и это его прерогатива — решать, чем парень отплатит за эту услугу. А бегать с письмами — это, в общем-то, мелочи по сравнению с тем, что делали остальные. Это была и его жизнь, она не знала всего, чем занималась Татьяна. Равно как и они, вероятно, знали лишь малую часть того, чем занималась она. Она не имела права требовать такой информации. "Ладно, тогда ты знаешь, как ты делаешь эту штуку с внутренним распространением?" Ее брат перестал возиться с недавно замененным поршнем, который сломался, и подозрительно посмотрел на нее: "А зачем тебе это знать?" "Для следующего раза, когда я получу травму". Он открыл рот, моргнул, а затем посмотрел вниз, где хранился его мотоцикл: "Я полагаю, что говорить тебе, что карьера, в результате которой ты получаешь травмы, не слишком хороша, было бы с моей стороны весьма лицемерно, не так ли?" "Только чуть-чуть, дорогой брат". "Я не знаю, как это объяснить... просто это очень больно", — Скалл пожал плечами, видимо, выбирая между неловкостью от этой темы и фантомными болями от старых травм. — "Сначала не столько жжет, сколько щиплет, но самое ясное, что я могу сказать о том, что я думал, когда это, случалось со мной — это стремление продолжать. Встать, несмотря на травмы". Это прозвучало... болезненно. Не так, как если бы она сломала руку, а потом отказалась от ее использования, скорее, как если бы механик сломал ногу или что-то в этом роде и продолжал ходить на ней. Соня поборола в себе желание расспросить своего лучшего друга о том, кто именно его похитил. Он никогда не говорил об этом, и она никогда не спросит, потому что, скорее всего, он не захочет рассказывать. Либо из желания оградить ее от этой части своей жизни, либо потому, что прекрасно понимал: если бы она знала, что кража — не самое большое преступление, в котором она виновна. Кроме того, это было похоже на навык, который ей придется освоить в следующий раз, когда она попадет в затруднительное положение и сломает что-нибудь... или же ей следует начать с небольших порезов и попытаться использовать свое Облачное Пламя, чтобы воспроизвести кожу и закрыть их. Это было гораздо более саморазрушительно, чем просто уничтожать физические вещи и, возможно, получать в итоге порезы или синяки. CIV (Понедельник, 25 апреля 1966 года. Куженкино, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). "Санкт-Петербург следующий?" — Соня чуть не вскрикнула, за что получила удар тростью мадам Крины по голени за то, что повысила голос в тесной палатке. "Да, девочка, не заставляй меня повторяться", — огрызнулась старуха, пока воровка собирала все содержимое их маленькой палатки, передавая большой хрустальный шар и более богато украшенные вещи из своего "магазина". — "Полагаю, это означает, что Петербург для тебя больше, чем просто город дворцов?" Скорее, территория пресловутой мафиозной группировки, с которой блондинка не хотела связываться: "Это просто... удивительно. Я не знала, что мы едем так далеко на север". Ей оставалось либо не высовываться, либо выторговать безопасный проход. Безопасный проход был бы более разумным решением, так как попытка проскользнуть через него в окружении гражданских лиц могла оказаться не слишком приятной. К счастью, они не собирались задерживаться здесь дольше недели — за неделю работы цирк получил больше средств, чем планировалось, так что они стремились побыстрее покинуть СССР и стать первыми за пределами "железного занавеса". "Хмф..." — старая цыганка не выглядела убежденной, но младшая из них подумала, что это больше похоже на то, что старой летучей мыши все равно. — "Позаботься о том, чтобы все неприятности, которые ты притягиваешь, в итоге не доставили хлопот мастеру Лиаму, девочка". Вот пример. Если это не касалось цирка или его хозяина, то Крине было наплевать. А вот почему — это ей было интересно узнать. Соня бросила последнюю шелковую подушку в сундук, сделанный специально для нежных и легко поддающихся формовке тканевых изделий, и еще раз огляделась, чтобы убедиться, что собрала основную часть их "сцены": "Ладно, неважно. Пойду скажу людям, чтобы они разобрали палатку и перенесли наши вещи в вагон". "Не спеши возвращаться". "Хорошо". Возможно, их отношения останутся полувраждебными на все время их совместной работы, но русская воровка не возражала против этой мысли. Это было гораздо лучше, чем насмешки и ухмылки, которые она обычно получала от толпы, привлекающей клиентов мадам Крины, или напускное дружелюбие трапециантов и артисток. Скалла даже раздражало, когда более молодая женщина в цирке пыталась быть с ней приветливой, когда он был рядом, так что она, по крайней мере, была уверена, что для нее все это было напускным. Возможно. Эх... От людей у нее болела голова. Даже ее лучший друг порой. С прямотой и неприязнью было легче иметь дело, чем с напускным дружелюбием или заносчивым поведением. Соня легко нашла брата: его яркие фиолетовые волосы выделялись в море брюнетов, блондинов и случайных цветов. Он был не единственным в цирке с ярким или немного странным цветом волос и глаз, но единственным, у кого и то, и другое было фиолетовым. "Шатер мадам Крины готов к отъезду", — она сообщила ближайшему мужчине, обратившему внимание на продолжающуюся работу по сбору, на немецком языке, основном языке цирка. — "Что происходит?" "У нас тут заморозки, ночью замерзли колышки", — Як, изображавший экзотического африканского силача для публики, ищущей необычных подвигов или экзотических вещей, на которые можно поглазеть, довольно легко объяснил ей на своем ломаном немецком. Он опирался на свой массивный деревянный молоток, на котором виднелись грязь и разводы в тех местах, где он, вероятно, ударял по проблемному большому верхнему штырю, чтобы ослабить его: "Ничто не помогает". Она понимающе хмыкнула. Немецкий язык был не самым лучшим для нее, а арабский или берберский она вообще не понимала, так же как он не понимал ни русского, ни французского. В довольно дружелюбном молчании они наблюдали за тем, как собравшиеся вокруг люди спорят о том, как поднять стальной кол, и за несколькими попытками просто силой вытащить эту чертову штуку из грязи. Они не могли бросить его на произвол судьбы: на вершине было столько дополнительных колышков, которые могли выдержать нагрузку и вес огромного циркового шатра. Она не стала использовать силу Облачного Пламени, только если они решат окончательно отказаться от него, она поднимет сталь и протащит ее обратно в повозку с припасами. Скалл внезапно упал спиной на задницу, разбросав повсюду кучу ледяной грязи. В руках у него оказался тот самый колышек, о котором шла речь: "Достал!" Гаркнул Як, замахиваясь массивной деревянно-железной опорой через плечо. "Скорее всего, я достаточно настучал". "Сила Скалла против твоего молота? Вполне вероятно", — Соня согласилась с грузным и лысым чернокожим мужчиной, похлопав его по локтю. Она не могла дотянуться до его плеча, возможно, только через несколько лет она сможет дотянуться до него при своем полном росте: "Возможно, ты слишком рано сдался, если он так быстро достал его". Кроме того... она могла бы поднять его, если бы схитрила, используя Пламя Предсмертной Воли. Молодой механик уже много лет слушал и смотрел, как она использует свое Облачное Пламя, и в последнее время они пытались использовать способности друг друга. Возможно, ее лучший друг не разделяет ее мнения по поводу демонстрации способностей Пламени. Воровка должна была подчиняться Омерте, а ее брат — нет. ...и, скорее всего, не станет. Даже если из-за этого его уже похитили, он все равно собирался прославиться своими смертоносными способностями. Соне, по крайней мере, следовало бы поговорить с ним о том, чтобы он ничего не подтверждал, чтобы помочь ему остаться вне поля зрения преступного мира. А также проинструктировать, что делать, если к нему обратятся какие-нибудь сомнительные или слишком хорошие, чтобы быть правдой, личности. Это был самый большой риск, на который шел ее товарищ Облако, задумавший стать каскадером, особенно если он будет выполнять смертельные номера с использованием Огня на глазах у зрителей. Автобиография (Суббота, 30 апреля 1966 года. Санкт-Петербург, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). Санкт-Петербург находился на берегу Финского залива Балтийского моря. Именно поэтому банда Грекова стала такой влиятельной: у них был морской путь к Атлантическому океану и странам, не подвластным Советскому Союзу. В отличие от саратовских воров, которым приходилось преодолевать километры реки, прежде чем ввозить или вывозить товары. Контрабанда товаров с черного рынка, переправка людей в Советский Союз и из него, а также приобретение всего, что только можно пожелать за пределами "железного занавеса", — вот на чем они построили свою маленькую империю. Банда Грекова была также лучше информирована, чем более материковые синдикаты мафии. Частично они могли контролировать то, что остальные узнавали о тех, кто находился далеко от их ледяной родины. Это также означало, что они знали больше, чем обычно знает любой синдикат об остальном мире. Кроме того, это означало, что Соня ни за что не хотела ступать на порог этого, безусловно, красивого города. Даже если здешние порты обслуживали остров Мафии больше, чем более мелкие, расположенные южнее, и поездка занимала больше времени, русская воровка всегда отправлялась либо на запад, либо на юг, чтобы получить или уладить дело о заказном ограблении. Оставалось надеяться, что сексизм в мафиозной жизни и общая "неизвестность" зонтика, под которым сейчас работает большинство пользователей Пламени, не помешают ей быть слишком интересной. Для Золотовых Пламя Предсмертной Воли было всего лишь странной огненной способностью, с которой могли поиграть их младшие члены... но все быстро изменится, если Усов покажет им, как сильно даже молодой Туман может кого-то поиметь. Для Греков, возможно, это было бы больше похоже на то, как Вонгола рассматривала свои способности как желанные черты, которые нужно жаждать, а их пользователей делать лояльными любым возможным способом. Нет, Вонгола не блистала репутацией. Во-первых, они были мафией. А во-вторых, до окончания Второй мировой войны оставалось всего два десятка лет, и многие гадости еще не успели остыть. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, Соня не стала ломать голову и пошла в одну из "известных" точек контакта с бандой Грекова. "Соня Золотова, да?" — этот Борис не был таким дружелюбным, как татуировщик Татьяны, но, скорее всего, это было связано с тем, что она не принадлежала к местному синдикату, стоящему у власти. — "Что ты делаешь с кучкой гражданских?" В пятнадцать лет она уже не подпадала под ту защиту, которой пользовались малолетки в российском преступном мире. Получить защиту или проскользнуть на чужую территорию было гораздо сложнее, чем несколько лет назад, когда она периодически совершала кражи в Советском Союзе. "Затаилась, конечно", — блондинка улыбнулась ему, не обращая внимания на то, что он, скорее всего, не был главным и не с ним ей следовало разговаривать. Скорее всего, Вор, отвечающий за это маленькое убежище, был одним из тех, кто играл роль "телохранителя" или вообще не находился с ними в комнате: "Я выполняла несколько заданий, которые, возможно, были слишком громкими, чтобы справиться с возникшим жаром. Так что теперь я прячусь с голубями и притворяюсь хорошей девочкой". Это была большая ложь, но она была воровкой, а не школьницей. Они все равно будут ожидать ее, так что лучше дать им то, что они думают, что хотят, а потом уйти. Желательно до того, как мадам Крина решит окончательно подготовить себя и свой "магазин" к дню открытия в этом городе. В последние два раза старая летучая мышь задерживалась с этим вопросом до тех пор, пока большинство остальных не устраивались там, где они будут находиться в течение двух-трех дней, отведенных им на выходные, и не занимали удобный "угол" или ближайший к нему. Это не избавило бы Соню от боли в голенях, если бы она опоздала с возвращением, но пришлось рискнуть. В разговоре прозвучало несколько подколок, откровенно оскорбительных намеков, но она сохраняла приятный вид и не обращала внимания на приставания, пока ее "взятка" в виде игнорирования на неделю не была принята и она не была свободна. Удержаться от того, чтобы не зашипеть, когда до нее донеслись сплетни о "Золотовских пламенных", оказалось почти слишком сложной задачей. Банда Грекова знала об Усове, но не его имя, а то, что он очень молод и является Туманом. К тому, что она знала о самом влиятельном российском мафиозном синдикате в Санкт-Петербурге, можно было добавить пугающую осведомленность. (Воскресенье, 1 мая 1966 года. Санкт-Петербург, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). Предсказуемо, что на этом все не закончилось. Конечно, Штормовая Туча, видимо, не обладала такой удачей. Возможно, она израсходовала ее на то, чтобы Скалл в основном не попал под коллективное влияние клана Золотова. Банда Грекова отреагировала на появление Золотова на своей территории тем, что на следующий день прислала гораздо более приятного человека — вора, который обаятельно представился Валерой. Затем он попытался подмаслить ее, чтобы узнать правду о некоторых странных историях, происходящих в Москве и, по совпадению, на территории Золотова. Если бы Соня не провела часть своих лет в окружении таких людей, как Ренато Синклер, который был одновременно обаятельным ублюдком и совершенно не стеснялся использовать ее в своих целях, или ее приемный отец, который не был столь обаятельным, но все же в какой-то степени привлекал внимание, она могла бы отвлечься настолько, до того, чтобы слегка влюбиться в его симпатичное личико. Не стоит забывать и о двух десятилетиях жизни Рэйчел, которая не считалась такой "красивой", как воровка сейчас. Ей приходилось сталкиваться с такими вещами, как игры популярных группировок с "низшими людьми" и борьба студентов колледжа за время и внимание профессора. Ко всему этому добавлялся еще и Як, который со своим ломаным немецким не очень-то мог с ней разговаривать, но в любом случае был прекрасным вышибалой для девушек из цирка. Силач и так отбивался от слишком ретивых поклонников трапециевидных артистов и артисток, но, похоже, не возражал, когда его за это ценили. Як тоже был тем, кого Валера не мог очаровать, так как он плохо понимал по-русски и понимал примерно одно слово из пяти по-немецки. От Ренато было сложнее увернуться, чем от Валеры. Она не была уверена, является ли это бонусом в пользу итальянского мафиози или против русского вора, но это была правда. Проблема заключалась в том, что тот факт, что "Грозовая туча" не разговаривает с человеком банды Грекова, доказывал, что ей действительно есть что скрывать. Это что-то лишь частично включало в себя Скалла, но он все равно был частью этого. Соне не хватало харизмы, чтобы избежать подтверждения основных сведений, или, видимо, чтобы отвадить от себя пиявку. Это обстоятельство сильно раздражало ее, даже больше, чем то, что Валеру вообще на нее натравили. Поэтому она не очень обрадовалась появлению механика. Оставалось меньше суток, в конце этой ночи Großes Volksfest собирал вещи и отправлялся в Финляндию, Норвегию и Швецию в таком порядке. Именно там они покинут и "железный занавес". Хитрец, видимо, почувствовал слабину, потому что, несмотря на то, что она ставила его в тупик, он, вероятно, был неплохим собирателем информации для их возрастной группы. Питерский вор одарил фиолетововолосого механика заискивающей улыбкой. "Ну-ка, ну-ка? Кто это?" "Некто, приятно познакомиться", — Скалл посмотрел на него, затем на ее, вероятно, плоское выражение лица. Затем он перевел разговор туда, куда его младшая сестра не ожидала: "Ты придешь на вечеринку?" "Не планирую, нет", — нерешительно ответила она. — "Зачем?" "Знаешь, ты не должна держаться так близко к Крине. Я не думаю, что летучая мышь будет возражать, если ты попробуешь немного пообщаться". "Я держусь за эту летучую мышь, потому что она, по крайней мере, честно говорит о себе и о том, как она относится к другим". "Женщины здесь, может быть, и не самые приятные, но не все так плохо. Есть парочка, которая, как мне кажется, может тебе даже понравиться". Соня немного подумала, ведь ее лучший друг действительно знал ее лучше, чем кто-либо другой на многие километры вокруг. Если он думал, что кто-то может ей понравиться, значит, это было возможно: "Ну... может быть. Зависит от ситуации". "Извините..." Родные Облака посмотрели на него, потом друг на друга, потом снова на Валеру и одновременно произнесли: "Нет". Воровка проигнорировала его, потому что у нее были дела поважнее: "Мне ведь не обязательно что-то приносить?" "Например?" "Спиртное или еду? Это ведь вечеринка, не так ли?" "Еда — это в основном остатки с концессионного киоска, так что еды не будет. А вот выпивку мы оплачиваем". "Тогда я вступаюсь за Яка, потому что вчера мне пришлось прятаться за ним". Скалл сухо фыркнул: "Ты ведь понимаешь, что именно поэтому он так поступает?" "Было бы невежливо не воспользоваться им таким образом, не дав ему ничего в замен". "Тогда тебе, наверное, стоит пойти и сказать Крине, что ты оставляешь ее на ночь", — каким-то образом механик распорядился так, что Соня больше не была загнана в угол перед блоком ярмарочных ларьков. Она воспользовалась очевидным открытием, которое сделал для нее Скалл, не совсем понимая, как ему это удалось, но, тем не менее, очень благодарная за это. Он подождал, пока она не скрылась из виду, и обратился к вору, пристававшему к ней. "Прекратите ее беспокоить, пока я не разболтал, что какая-то группировка в Петербурге не имеет проблем с прерыванием рабочего дня по своей прихоти". "Ты, значит, маленький сторожевой пес Девочки?" "В крайнем случае, заинтересованный сторонний наблюдатель", — брат легко отмахнулся, никак не отреагировав на инсинуацию. Она была немного поражена этим, так как не могла не обороняться, когда на нее давили. Может быть, он и прав, когда говорит, что ей следует больше общаться, но она не могла заставить людей перестать давить, если ледяная сущность не отталкивала их, а ей не позволяли свободно отвечать. Мысленно пометив, что надо будет побеспокоить Скалла в следующий раз, когда ей не удастся отвязаться от кого-нибудь, бывшая карманница оставила его. У него получалось гораздо лучше, чем у нее, когда она пыталась заставить вора уйти. CVI (Четверг, 5 мая 1966 г. Хельсинки, Финляндская Республика). Пересечение части "железного занавеса" из стран, контролируемых Советским Союзом, на несоветскую территорию по-прежнему вызывало у Сони недоумение, сколько бы раз она ни делала это. Из того, что Рэйчел когда-то знала, феномен холодной войны под названием "железный занавес" перекрывал доступ между большим куском Евразии и остальным миром, как преграда для всех вещей. Торговля, иммиграция, новости извне — ничто из этого не должно было просачиваться без помощи подполья — либо преступного мира, либо шпионов, сливающих информацию. Как физический, так и ментальный барьер, бельмо на глазу, расколовшее столицу Германии пополам. Но... насколько она знала, в этой жизни все было не так. Она постаралась это узнать, поскольку работала на нестационарном плавучем острове, который перемещался на большие расстояния всего за неделю. В условиях менее враждебной холодной войны "железный занавес" означал всего лишь границу, которую советские коммунисты не стремились пересекать, и где торговля, ввозимая в регион, как правило, прекращалась. "Война" была скорее идеологической, в ней боролись с бизнес-моделями и дальнейшими успехами государственного правления, а не с предложением уничтожить чужое население и армии до того, как они смогут убить вас. Шрам, разделявший Восточную и Западную Германию, все еще оставался бельмом на глазу, а у тех, кто жил в его пределах, наблюдался отчетливый "региональный" менталитет, который был менее чем гостеприимным для тех, кто находился за его пределами. Обязаностями больше ментальными, чем физическими, но достаточно реальными, чтобы быть похожими друг на друга. Часть этой обескураживающей пацифистской войны велась в индустрии развлечений, в российских цирках, которые гастролировали и демонстрировали таланты молодых советских мужчин и женщин всему миру. Они не дотягивали до голливудских, но в обмен на меньшее внимание были более реальными, чем фантасты на серебряном экране. Хотя все эти годы выезд на отдых за пределы Советского Союза заставлял пограничников с подозрением смотреть на их приемную семью... это также означало, что воровка, путешествующая по "делам", была едва терпима, независимо от возраста, и быть одной из частей цирковой труппы действительно "выгодно". Цирковой мастер Лиам провел их через "железный занавес" Санкт-Петербурга и доставил в столицу Финляндии Хельсинки за, как ей казалось, рекордно короткое время. Рэйчел выросла, узнав о результатах падения Берлинской стены и остатков "железного занавеса", поэтому то, что Соня знала о нем, было еще более непонятным. Конечно, так было до тех пор, пока она не потрудилась связаться с местной мафиозной группировкой в этом районе. Обычно она не делала этого, находясь за пределами Советского Союза, так как в лучшем случае оставалась в каком-нибудь городе или поселке на ночь, а потом снова уезжала. Медленное продвижение цирка заставляло ее оглядываться по сторонам в поисках чего-нибудь, что могло бы ее отвлечь, а нейтральные точки преступного мира было интересно обследовать, если у тебя было время. Однако это было не самое безопасное занятие. Случайно забредшего в такую точку ждал весьма враждебный прием, пока не удавалось доказать свою принадлежность к преступному миру. Татуировки русской воровки немного помогали, но это не то, что она могла свободно демонстрировать вблизи Советского Союза. В итоге она размозжила голову какого-то чересчур смазливого мужика о барную стойку, не настолько сильно, чтобы раздробить кости и мозг, но достаточно, чтобы выбить так называемого "джентльмена" из колеи на всю ночь. За это она получила бесплатную порцию виски, которую не пила, и немного местных сплетен, так как этот человек досаждал владельцу маленькой пивной, пока не переключился на нее. Сплетни о том, как усердно один из боссов местного синдиката старается сохранить торговлю даже перед лицом советской скупости. Вытащить из бармена удалось приличную сумму из кошелька свободных средств Сони, но, чтобы компенсировать это, она ограбила того, кто сделал ей непристойное предложение. Сама по себе торговая часть Финляндии поддерживала взгляды и политику Советского Союза, даже если сама к нему не принадлежала. Это означало, что они были, вероятно, лучшим местом для торговли, поскольку любой импорт в Союз облагался высокими пошлинами. Хотя, очевидно, импорт вглубь СССР сильно презирался, торговля сырьем и расходными материалами подвергалась меньшему порицанию, чем дальше от Родины. Абсолютная блокировка торговли не помогла бы экономике этой части мира: металл и минералы, поступающие из Советского Союза, нельзя было бы обменять на излишки продовольствия, которые так или иначе имелись у финнов. Ей было интересно послушать об этом, и она задавалась вопросом, позволит ли это ее родной стране избежать того падения, о котором знала Рэйчел. Хотя она могла припомнить, что где-то недалеко от даты рождения Рэйчел произошел переворот и проводилась какая-то сомнительная политика, она не знала точно, что привело к распаду Советского Союза. "Вы заинтересованы в его закрытии?" — бармен нерешительно спросил по-русски, когда она попросила его рассказать подробнее. "Нет, моя работа требует, чтобы я путешествовала. Если не будет торговли, то не будет и путешествий. Не очень хорошо для странствующего вора", — штормовое Облако сообщила ему об этом достаточно честно. — "Я хотела бы узнать, не знаешь ли ты каких-нибудь явных препятствий для продолжения моего бизнеса?" "Нет... самые известные мне препятствия были уже устранены". Она мысленно рассуждала о том, понял ли он ее неправильно или просто был не внимателен. Может быть, ей стоит попытаться найти кого-нибудь, кто знает финский или шведский, чтобы он научил ее. Соня запоздало сообразила, что половина проблемы может заключаться в том, что она не заказала ничего выпить... но ей также не хотелось пить виски, за наливанием которого она не наблюдала. "У вас случайно нет водки?" — ей пришлось бы тщательно следить за количеством выпитого, но, по крайней мере, она знала пределы дозволенного в отношении этого яда. Пару рюмок не дадут ей больше, чем опьянение, а это ее предел для случайных выпивок. Игра в заносчивого русского знатока спиртного дала ей больше информации по текущим торговым вопросам. CVII (воскресенье 29 мая 1966 года. Муонио, Финляндская Республика). На организацию фестиваля "Großes Volksfest" ушло два дня, а на его демонтаж — один. При общих трех днях работы в неделю, если они ехали быстро, и одиннадцати — если медленнее, оставался один день на дорогу от точки до точки. Сочетание медленного ползания по Финляндии, где они должны были пересечь Норвегию у самого северного края страны, затем зигзагом через Швецию добраться до Англии, и количества времени между открытием цирка и закрытием на выходные буквально доводило Соню до пьянства. В мафиозных барах, но суть осталась прежней. Почему не было мафиозной библиотеки или чего-то подобного? Самым большим разнообразием, которое она нашла, была маленькая причудливая бутербродная в Тарнпере или сигарный магазин и курительный салон в Оулу, но в основном все места сбора преступного мира были барами. Штормовое Облако убила бы за простое кафе... но мафиозные кафе, скорее всего, зародились во Франции, а чтобы добраться туда, потребуется еще два-три месяца. Чем больше она посещала злачные места преступного мира, тем больше жалела о своем личном мнении относительно использования Пламени Предсмертной Воли, пока оно не станет более распространенным. А этого не произошло, по крайней мере, до тех пор, пока она не подверглась бы превентивному нападению или ухаживанию кого-нибудь более назойливого, чем Валера из Санкт-Петербурга. Местные новости в этом северо-восточном уголке преступного мира гласили, что Пламя Предсмертной Воли хоть и стало понемногу возвращаться, но пока не получило широкого распространения. Синдикаты по-прежнему ревностно оберегали своих немногочисленных пользователей, даже если их способности носили скорее развлекательный характер, чем полезный. Как, например, Дмитрий с его способностью успокаивать истерику или останавливать механизмы. Хотя при наличии мотивации он мог бы дойти до того, чтобы успокоить кого-нибудь до смерти, но пока этого не было видно. По крайней мере, она начала покупать бутылки с местным пивом и давать их мадам Крине, которая в ответ сокращала свои язвительные огрызания и стервозность. Возможно, это была не самая лучшая идея — поощрять склонность старой летучей мыши к алкоголизму, но, по крайней мере, она выглядела счастливее. Сама Соня взяла на вооружение очень вредную привычку курить, но она бросила... со временем. Она должна была это сделать, поскольку ее проблема с книжными кладами заключалась в пожарах, которые она могла устроить в одиночку. Правда, эту проблему можно было решить, если курить на улице. Она бросила мрачный взгляд на раковую палочку в своих руках. ...К черту, по крайней мере, эта привычка была если не полезной для здоровья, то хотя бы расслабляющей. К тридцати годам она бы уже выкашливала легкие. Помимо того, что она все больше и больше не переносила алкоголь и приобрела неприятную привычку, вольная воровка также узнала кое-что об Обтшаке и о том, как он работает. Местный конгломерат мафиозных группировок был, по крайней мере, равноправным, поскольку в нем процветала торговля людьми. Она тратила больше времени, чем могла бы признаться, на то, чтобы следить за этим цирком и следить за тем, чтобы люди, с которыми они с Скаллом работали, не встретили кого-нибудь, с кем они могли бы встретиться только однажды в темном переулке. Получение информации для этого вызывало у нее чувство отвращения трех оттенков, в основном потому, что она не собиралась в одиночку вести крестовый поход против любого преступного синдиката, занимающегося торговлей людьми. Соня, скорее всего, не выживет, если попытается это сделать. Она не могла себе этого позволить. Поэтому она и не собиралась этого делать. Неважно, насколько это задевало ее чувства и вызывало раздражение. Неуместная русская остановилась, бросив почти догоревший окурок на тротуар и растерев еще горящую сигарету каблуком. От этого ей не стало легче. Хотя ей так и хотелось прикурить еще одну, просто потому, что было чем заняться, Соня не хотела становиться заядлой курильщицей и воздержалась. В тот вечер она оказалась на улице только потому, что ее лучший друг и еще несколько молодых людей из цирка решили пойти выпить. В крошечной таверне Муонио, последнего города, который они посещали в Финляндии. Это было своего рода празднование того, что им удалось проехать так далеко и на полуприличную сумму. Даже если в Норвегии и Швеции дела пойдут плохо, у них будет достаточно средств, чтобы смириться с этим и продолжить путь. Вместо того чтобы провести еще одну ночь, штопая все, что хотела починить Крина, или искать бар, чтобы слегка подвыпить, или пытаться общаться с другими работниками автосервиса, Соня решила побродить по городу. Ночь была хорошая, чуть теплее, чем в Москве. Красивая, со звездами и всем остальным. От крика, вырвавшегося из соседнего переулка, по позвоночнику пробежали ножи, и она засомневалась. С одной стороны, это действительно было не ее дело... и все же она так же быстро обернулась, чтобы посмотреть, что, черт возьми, происходит и не один ли это из работников цирка. Черт бы побрал ее чертово параноидальное любопытство. Это была не девушка, даже если крик был пронзительным и раздирающим уши. Кто-то совсем юный не смог сдержаться, когда кто-то другой ломал ему руку. Она с подозрением оглядела группу, но решила, что это, скорее всего, вор, которого поймали на краже не у того человека. Опять же, не ее дело. Но это не означало, что они решили, что она так же неважна, как и они. Соня что-то прошипела, прежде чем продолжить идти, но неумение говорить на местном языке несколько мешало общению. Но она все равно попыталась, подняв руки и повторяя "я не участвую" на всех известных ей языках. Немецкий, французский, итальянский, русский, английский, китайский, а также на арабском или румынском, которые она добавляла в последнее время. Это не помогло, она почти не удивилась этому. CVIII (Понедельник, 30 мая 1966 года. Муонио, Финляндская Республика). Соня не особенно хотела убивать. Она придерживалась не столько морали, идеологии "уважения ко всему живому", сколько полубезумной скользкой дорожки в ее теневой преступной жизни. В ее образе жизни преобладало что-то вроде "сделай это один раз и никогда не останавливайся". Кража ценностей, наверное, не так выгодна, как кража жизни. Поэтому, если бы ей пришлось... ради собственной жизни, безопасности или по какой-либо другой причине, которую она пыталась оправдать, она бы предпочла, чтобы это произошло намного позже. Однако эти... люди были вооружены и, похоже, не очень обрадовались ее минутному любопытству. Они также не возражали против того, чтобы направить оружие ей в лицо. Если она не хотела их убивать, то Пламя Предсмертной Воли ее немного ограничивало. Во всяком случае, ничего явного. Это исключало ее Бек де Корбин, поскольку она не была явно вооружена большим шестовым оружием. Парень, над которым издевались четверо джентльменов сомнительной морали, рухнул — от боли или стресса, или просто от сочетания того и другого, или еще от чего-нибудь — подтянув к себе руки одного человека и привлекая всеобщее внимание. Воровка сразу же двинулась следом, чтобы воспользоваться этим преимуществом, используя всю свою скорость, развиваемую с помощью Увеличения, и боевые навыки, которые Александр вдалбливал всем мафиозным отродьям, которых к нему пихали. Локоть в горло, удар в кишки, отбитое колено и ее собственный удар в нос, и вот она осталась последней, кто держал рухнувшего на землю сопляка. Он почти выстрелил в нее, но прицел был настолько плох, что даже не задел ее кожу. Соня почувствовала, как пуля прошла через ее живот и, скорее всего, проделала дыру в одежде, поэтому она выбила ему из рук пистолет. В результате у нее осталось четыре бессознательных тела и хнычущий ребенок, но, по крайней мере, у нее не было никакого неприкрытого Огня, который мог бы вернуться, чтобы укусить её за задницу. Легкий удар ногой по бедру не вызвал у нее особого отклика. Тяжело вздохнув через нос, русская воровка подняла тощего мальчишку и перекинула его через плечо. Она вмешалась, и ей пришлось взять на себя ответственность за случившееся. Соня намеревалась подбросить его до больницы или, если он очнется, до дома, если таковой у него имеется. К ее раздражению, он воспользовался случаем и выблевал все, что было у него в желудке, на заднюю часть ее пальто. Что ж... если это не научит ее не лезть не в свое дело, то уже ничто не научит. Он, по крайней мере, слабо дергался и кое-как двигался под действием собственных сил, и она поставила его на ноги, как только они вышли из переулка. Сняв и набросив на него испачканный плащ, русская быстро оставила его на месте. Он был жив и бодр... ага. Пусть сам добирается до дома... или до больницы. Она порылась в карманах брюк, резко остановилась, когда ей в голову пришло что-то недостающее, и обернулась. Он был не более бодр, чем раньше, но, по крайней мере, достаточно осведомлен, чтобы понять, что она, возможно, смертельно жестока и не хочет привлекать к себе пристального внимания. То, что он напрягся, когда она подошла, было, пожалуй, слишком поздно, чтобы сильно помочь ему в этом. Она просто хотела вернуть свою пачку чертовых сигарет, и, вытащив их из плаща, повернулась, чтобы идти дальше. Она научилась маленькому салонному трюку: кисточка Штормового Пламени могла поджигать вещи, если она была достаточно осторожна. Она не столько подносила красное пламя к предмету и давала возможность дезинтеграции просочиться в него, сколько держала его рядом, пока он не сгорал сам под воздействием жара, но это был интересный трюк, благодаря которому ей никогда не требовалась зажигалка, чтобы курить. Это все равно что использовать лазер или увеличительное стекло для поджигания предметов, но универсальность ее привлекала. Возможно, даже ее Облачное пламя могло это делать, но Штормовое пламя - это то, как она открыла в себе эту способность. Соня ожидала, что так оно и будет: она избила пару человек, а парень был... в общем, ничего. Цирк уезжал в Норвегию на следующий день, и через несколько часов она уже не будет в зоне досягаемости для возмездия. Вероятно, мальчишка знал, что ему лучше не высовываться, пока он не подлечится. Выигрыш для всех, верно? Она не оценила неумелого преследования. Чтобы решиться на это, мальчишке потребовалось несколько улиц, и к тому времени она уже почти забыла его. Скорее всего, он вернулся, чтобы проверить, не нужно ли ему бежать или что-то в этом роде, и решил, что следовать за ней вплотную — отличная идея. Что в ней было такого, что привлекало невоспитанных мальчишек? Он проследовал за ней шесть улиц, выбрался из города на окраину и в конце концов добрался до самой ярмарки. Было еще не так поздно, поэтому вместо того, чтобы просто стряхнуть мальчишку с хвоста или разобраться с ним, она немного покружила вокруг последних оставшихся палаток, пока он не подошел ближе. Достаточно близко, чтобы она могла толкнуть его к ногам мадам Крины. Цыганка ничуть не развеселилась. Ее ученица по мистицизму придвинула к себе бутылку виски из полузаметного тайника, в котором хранилось спиртное, и, по крайней мере, старая летучая мышь согласилась переводить. Парня звали Бьёрн, и он, судя по всему, решил не расставаться с Соней до следующего города, который она посетит. Парень совсем не походил на медведя, и почему Крина перевела его имя именно так, было непонятно. Русская воровка пожала плечами — если это не постоянная договоренность, она договорится. От этой тарабарщины, вылетавшей из его рта, у нее чесались руки, потому что она звучала как немецкая, но не была ею, и она не могла его понять. Бьёрн одарил ее беззубой улыбкой, или ухмылкой, или чем там еще должен был быть этот его рот. Она резко отвернулась от него. Она попросила Крину сказать этому сопляку, что он сам решает свои проблемы, потому что она больше ничего для него не сделает. Но прежде чем оставить его на произвол судьбы, она хотя бы выпрямила кости его руки. Не для того, чтобы быть милой, а просто чтобы она не зажила криво и не заставляла его преследовать ее еще больше. Пальцы ее правой руки были скрючены из-за того, что она разбила их во время ограбления много лет назад, и это было не так уж весело. Оказалось, что лучше было бы просто не обращать на него внимания. Он не перестал ее преследовать. CIX (Среда, 15 июня 1966 года. Тромсё, Королевство Норвегия). "Ты используешь математику, чтобы доказать, что можешь делать трюки", — Соня подвела итог возбужденному лепету Скалла несколько недель спустя, просматривая те несколько работ, которые он успел закончить. Честно говоря, это была неплохая идея. Даже если это и заставляло ее морщиться. Это также было больше, чем то, что она когда-либо думала о математике в своей жизни, но поскольку он был очень хорош в этом предмете, она не удивилась, что он сделал это. Немного нервничала, немного опасалась, но не удивлялась. "Как думаешь, мастер Лиам согласится?" — ее товарищ Клауд уже давно знал, что означают ее не слишком выразительные интонации, поэтому беззастенчиво проигнорировал не проявившее энтузиазма выражение лица своей лучшей подруги. Насколько Соня представляла себе цирковую жизнь, стоило им сделать меньше, чем нужно за месяц, как Лиам начинал ходить и спрашивать, что, по мнению циркачей, можно добавить к основному представлению или к дополнительным аттракционам. Если бы ее лучший друг, склонный к механике, показал свою работу, то ее, скорее всего, хотя бы рассмотрели. Поскольку она была его лучшим другом, она так ему и сказала. "Это... отличная идея". Она закатила глаза на его удивленный взгляд, затем свернула бумагу, которую Скалл использовал для расчета углов, поступательного движения и возможного расстояния, которое он сможет проехать на своем мотоцикле российского производства, и положила ее на хранение. Сами по себе они не приносили цирку большого дохода. Он, конечно, мог обеспечить продолжение работы, и, судя по тому, что говорили о его младшей сестре, делал это довольно успешно, но сама она тоже не приносила большого дохода. Мадам Крина занимала свою нишу. Гадалки были просто неотъемлемой частью посещения цирка. Быть рисовальщицей или иногда подменять старую гадалку — это не сильно увеличивало доход от их киоска. Достаточно, чтобы оправдать наличие помощницы, но не настолько, чтобы сделать ее бесценной. Если бы этот трюк стал популярным, Скалл превратился бы из ожидаемого расходного материала в самостоятельный источник дохода. Мастер Лиам, скорее всего, по крайней мере, попробует это сделать, поскольку он был очень хорошим цирковым мастером и, судя по тому, что они видели во время ротаций на больших вершинах, не прочь был попробовать разные вещи, когда мог. "Только... не надоедайте мастеру Лиаму своими расспросами", — Соня проигнорировала его неожиданно невинный взгляд. — "Я знаю, что ты добивался этого годами, но постарайся потерпеть еще немного. Ты уже почти у цели. Не облажайся на финишной прямой". Ее брат с совершенно ангельской улыбкой забрал свои планы и, не глядя, бросил их в сундук, в котором он жил: "Итак, что мы делаем?" "Не знаю, может быть, ты хочешь пойти и купить на ужин что-нибудь другое, кроме еды на костре?" — она не очень любила тушеное мясо и крекеры на ужин каждый вечер, что они обычно ели, если цирк еще не был устроен, или холодное вяленое мясо и сушеные фрукты, которые передавали по дороге. "Ты не собираешься сегодня пить?" "Не очень-то и хотелось", — мафиозные притоны становились все более похожими на обычные местные питейные заведения и все меньше на то, что она ожидала увидеть в притоне преступного мира. Судя по всему, чем дальше на север, тем меньше было действующих синдикатов. У Сони была теория, что все эти предполагаемые мафиозные бары располагались вдоль маршрутов контрабанды и действовали только в тех случаях, когда через них проходила местная группировка мафии. Таким образом, северная часть Норвегии, Швеции и Финляндии оставалась в некотором роде невостребованной территорией преступного мира. Преступности там было недостаточно, чтобы содержать пару специальных притонов. На таких территориях много фрилансеров, так что преступность была, но если и существовал более крупный сетевой синдикат, то она его пока не обнаружила. Не то чтобы она пыталась выжить здесь, но знать было интересно. "Нам понадобится кто-то, кто говорит на местном языке", — заметил Скалл, закрывая сундук и натягивая на себя плащ. Может быть, сейчас и начало лета, но они все еще находились на северной оконечности Норвегии. Пронизывающий холод по ночам — не совсем то, что нужно. "Как насчет этого ребенка?" "Какого ребенка?" Ее товарищ Облако бросил на нее насмешливый взгляд, когда они вышли из палаточного лагеря "общежития" на ночной отдых: "Тот, который не перестает преследовать тебя с последнего города". "Медвежонок?" — недоверчиво спросила Соня. — "Мы не возьмем с собой этого надоедливого мальчишку". Бьёрн исчез на некоторое время, а потом каким-то образом появился, как только они пересекли границу Финляндии и Норвегии. То, что русская воровка его категорически игнорировала, похоже, его не слишком беспокоило, и он держал воровство подальше от цирка, по крайней мере, это не слишком мотивировало ее разбираться с ним. Вероятно, потому, что она однажды спасла его, он решил, что сможет снова спрятаться за ее спиной, если разозлит не тех людей. Чего она делать не собиралась, потому что это только подтолкнет Бьёрна продолжать в том же духе. Вообще-то, она даже не была уверена, что этот мальчишка был вором. Возможно, он просто бегал за сообщениями или другими кусочками менее важной информации. Соня сузила глаза на Скалла, который озорно ухмыльнулся в ответ. "Как насчет Крины?" Да, она предложила это только для того, чтобы увидеть, как он покраснеет. Это было забавно. То, что старая летучая мышь подслушала их и решила пригласить с собой, было просто ее удачей. В тот вечер они, по крайней мере, больше не ели тушеное мясо, а в Норвегии был потрясающий хлеб. Крина украла у Сони половину пачки сигарет, как ни досадно, но, по крайней мере, за ужином она держалась вежливо. CX (Пятница, 1 июля 1966 года. Лулео, Королевство Швеция). Воровать, работая в цирке, было не лучшей идеей, или, по крайней мере, не лучшей. Подобные вещи можно было отследить до Гроссе Фольксфеста и Мастера Лиама, чтобы создать им проблемы, поэтому, даже если Соню раздражали идиоты, которые забредали в цирк, чтобы просто поглазеть на все, но не потратить деньги, она не поднимала их кошельки. Она вела себя так хорошо, что это удручало. Цирковая труппа была настолько сплоченным сообществом, что любую кражу быстро вычисляли и разбирались с ней, а значит, она и не стоила того. Бывшая карманница не хотела терять свои навыки и здесь. Если она не могла практиковать их так, как они должны были использоваться, или, по крайней мере, как она склонна их использовать, то нужно было найти что-то другое. Она могла заниматься балетом с другими девочками, а помощь в исполнении трюков на трапеции в какой-то мере считалась гимнастикой. Правда, это не способствовало повышению мышечного тонуса, потому что к этому моменту истощение Облачного Пламени перед упражнениями было делом непростым. Когда она снова останется одна, это будет чертовски больно исправлять. Единственный способ получить боевую практику — это пойти и устроить драку, что было настолько глупо, что она даже не задумывалась об этом. Если бы кто-то нашел ее — другое дело, но подобное насилие можно было бы отследить в цирке так же легко, как и воровство. Фокусы с ловкостью рук были, вероятно, единственным способом сохранить ловкость пальцев для ее основной работы. У нее был небольшой набор замков, которые она время от времени тренировалась взламывать, но он менялся по мере того, как она находила новые и отбрасывала более простые, которые уже выучила наизусть. За четыре месяца Штормовая Туча научилась жонглировать и метать ножи, освоила несколько основных карточных фокусов, которые, возможно, сможет сделать более впечатляющими с помощью Облачного Пламени, и научилась дышать огнем. Не потому, что она думала, что это ей пригодится, а потому, что это было чертовски круто, и друг Яка Фарис не возражал против того, чтобы научить ее в обмен на кое-что из ее запасов вина, чтобы пополнить свои запасы. Соня, возможно, слегка пироманка, учитывая ее способность к огню и готовность его использовать. Метание и жонглирование ножами, которые она включила в свой костюм цыганки, и мгновенное уменьшение количества подглядываний и оскорбительных предложений от местных одиноких мужчин не могли не радовать. Фарис попросил ее помочь ему в паре выступлений, смешивая топливо, которое он поджигал по мере необходимости, вместо того чтобы иметь заранее приготовленную смесь для каждого шоу. На самом деле это было лампадное масло, а не чистый спирт. Вино было лишь для маскировки вкуса, а бутылка — чтобы обмануть зрителей, как это возможно, видимо. Эх, все равно классный навык. Она как раз подыскивала новых людей, которых можно было бы отправить к госпоже Крине на ее дневную работу, когда к ней подошел Скалл. На его лице была обнадеживающая ухмылка, которая заставила ее насторожиться: "Думаешь, ты сможешь прыгнуть с движущейся платформы?" "...наверное, а что?" "А как насчет движущегося автомобиля?" "Я... никогда не пробовала, так что не знаю. Опять же, почему?" "Хочешь помочь мне с трюком? Мастер Лиам сказал, что если я произведу на него впечатление, то он разрешит мне начать делать трюки для цирка в следующем году". "Так ты хочешь, чтобы я...? Чтобы я прыгнула с заднего сиденья этого мотоцикла... на что?" "Ни на что", — сообщил ей будущий каскадер, как будто это должно было ее успокоить. — "На одного из артистов трапеции". Соня уставилась на него, пытаясь осмыслить сказанное: "Если я это сделаю, то это сократит время, в течение которого я хочу быть цирковым артистом". "Мне просто нужно, чтобы ты сделала это один или два раза, чтобы убедить остальных, что это не очень сложная концепция или трюк". Прыгать с заднего сиденья мотоцикла и надеяться, что кто-то ее поймает, было не самым простым делом. Русская воровка вздохнула и успокоила себя тем, что, по крайней мере, тренировочные части будут включать все меры безопасности, которые цирк применяет для защиты своих артистов между представлениями: "Когда?" "Как только мы доберемся до Осло, мы задержимся там на две недели". Это будет... еще через месяц или около того, так как они проехали Норвегию и Швецию довольно быстро по сравнению с тем, как они поднимались по Финляндии. С другой стороны, сейчас уже было лето, а когда они ехали на север, была середина или конец весны. Она отмахнулась от своих опасений, потому что это было то, что ему нужно, чтобы избежать мафии без преступного мира поблизости, чтобы противостоять вниманию, которое могло бы привлечь любое неосознанное использование Пламени: "Ладно, как скажешь. Пока мне не придется выполнять этот чертов трюк вместе с тобой на глазах у толпы, я буду помогать тебе". Скалл не был слишком мускулистым молодым человеком, не похоже, чтобы использование Облачного Пламени позволяло это сделать, но он был достаточно силен, чтобы заставить ее хрипеть, если он обнимет ее по-медвежьи: "Спасибо, Соня". "Только не забудьте добавить в свои расчеты, что внезапная сила, направленная вниз, сделает с вашим велосипедом, и что внезапная потеря моего веса сделает с вами. Пожалуйста". "А сколько ты весишь?" Ее товарищ Облако почувствовал себя вполне оправданным, слегка ударив его по кишкам. Но его ухмылка говорила о том, что он знал, что вопрос ее раздражает, и все равно сделал это.