Russian Roulette: Reloaded

CXI (воскресенье 31 июля 1966 г. Осло, Королевство Норвегия). Цзяи — миниатюрная китаянка с темными волосами и глазами, примерно средних лет, давно отошедшая от выступлений перед публикой. Теперь, когда ее выступления остались позади, она занималась на Großes Volksfest хореографией летающих цирковых номеров и управлением артистами, которые демонстрировали их на публике. Именно она выделяла время для тренировок на трапеции, и именно через нее Соня должна была пройти, чтобы выполнить то, что хотел от нее Скалл, когда они приедут в Осло. За быстрой речью этой миниатюрной и свирепой женщины на мандаринском китайском поначалу было трудно уследить, учитывая, сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз говорила или слышала этот язык. То, что она старалась не отставать, по крайней мере, давало ей некоторую свободу действий со стороны Цзяи, а также то, что она иногда участвовала в гимнастических упражнениях, которые выполняли трапециевисты, чтобы оставаться гибкими. Однако вредная привычка Штормового Облака курить сводила все это на нет. Дама то и дело затягивалась, но поскольку русская воровка была не единственной из "ее девочек", имевшей вредные привычки, влияющие на дыхание, она позволяла себе это время от времени, когда блондинка была расстроена. Раскачиваться на трапеции и ходить по канату оказалось сложнее, чем она рассчитывала. Балетная и гимнастическая подготовка позволяла продвинуться в этом искусстве очень далеко, и прежде чем миниатюрная китаянка разрешила Соне использовать оборудование, установленное на вершине, ей нужно было доказать, что она не запаникует и не упадет, как идиотка. Это означало несколько дней практики на гораздо более низкой тренировочной установке, установленной, когда у них было время, чтобы выкроить часы для ее использования. На четвертый день "отдыха", который они провели в Осло — почти целый месяц работы над искусством, когда она могла выделить несколько часов — она наконец перестала пытаться обращаться с канатом как с прочной балансировочной балкой и смогла оценить импульс качающихся перекладин трапеции, чтобы сделать довольно неуклюжий переход без остановки их движения. На пятый день этой недели отдыха Цзяи, наконец, нехотя дала зеленый свет на попытку Скалла. Но не раньше, чем маленькая свирепая китаянка вырвала у Штормового Облака разрешение продолжить тренировку на трапеции. Натренированные равновесие и зрительно-моторная координация, необходимые воровке для определенных навыков, видимо, произвели на старшую женщину определенное впечатление, и категорический отказ младшего подростка участвовать в больших шоу ее, похоже, не смутил. Иметь запасной вариант на случай, если кто-то из ее девочек получит серьезную травму, не позволяющую выступать, показалось Цзяи слишком заманчивым, чтобы от него отказаться. Соня, после того как первые синяки и ушибы прошли, не возражала против многочасовых занятий, которых требовала миниатюрная львица-китаянка. Это было не так интенсивно, как ей действительно требовалось, учитывая, что Облачное Пламя делало неэффективными любые легкие упражнения, но каждая мелочь могла только помочь. Ее брат не сидел сложа руки, пока она осваивала, так сказать, "канаты" трапеции. Вместе с другими мужчинами он соорудил два пандуса, один из которых был наклонен так, чтобы он мог безопасно подняться, а другой имел пологий спуск для приземления. Вероятно, это прослужит недолго, и если он получит разрешение на дальнейшую работу с каскадерами, им придется сделать более совершенную для будущих выступлений, но на несколько дней, когда она понадобится, она вполне сгодится. Несколько пробных прыжков, некоторые из них с большим мешком песка, чтобы имитировать ее вес, и он был уверен в себе настолько, насколько это вообще возможно. Правда, с небольшими изменениями. Никто больше не хотел участвовать в столь рискованном деле, поэтому его трюк опробовали только приемные братья и сестры. Теперь же бывшей карманнице предстояло совместить приобретенные навыки раскачивания на трапеции и восстановления после падения при ходьбе по канату с прыжками Скалла на его маленьком мотоцикле российского производства. Это оказалось... более нервным, чем она рассчитывала. "Я же говорил, что в конце концов посажу тебя на него". "Я очень сожалею, что ты был прав в этом утверждении". В руках у ее товарища Облака был американский шлем Bell Star, который она специально для него заказала — единственный полнолицевой шлем той эпохи. Достать его, когда СССР был так против импорта или чего-либо, сделанного в США, было полуторачасовой головной болью, но это стоило того, как дорого стоила цена. Даже если он неправильно оценит действующие силы во время прыжка, то, по крайней мере, скорее всего, не получит тяжелой травмы головы. А то, что она была ярко-фиолетовой, почти такого же оттенка, как его волосы и глаза, означало, что он не забывал надевать эту чертову штуку. По какой-то причине Скаллу очень нравился его цвет, и он носил фиолетовый при любой возможности. Соня тяжело вздохнула через нос, поклявшись, что как только они закончат, она сделает постоянный перерыв на курение до конца дня: "Давай покончим с этим". Брат, как и подобает сопляку, возбужденно заулыбался и потянулся к своему любимому подарку на день рождения. Мотоцикл "Иж-Планета" 1965 года выпуска с точки зрения эстетики выглядел как мотоцикл с приделанным к нему бензиновым двигателем. Было и еще кое-что, но она не испытывала особого милосердия к любимой металлической штуковине своего лучшего друга. По его замыслу, она должна была стоять на заднем сиденье его мотоцикла, что, хотя и было не очень удобно, но не слишком сложно, если упереться ногами в его спинку и обхватить его за плечи. Балансировать, пока он набирает скорость, было непросто, и она начала ругаться, когда Скалл нажал на газ и направился к трамплину. Когда Соня пробовала новые трюки, она надевала страховочные ремни, прикрепленные к исполнителям, и это было единственной гарантией того, что она не размозжит себе голову, пытаясь сделать это. На другом конце стоял Як, который, будучи в два раза больше ее по массе тела, был очень хорошим противовесом, если что-то пойдет не так. От удара о пандус у нее свело живот, но, к ее удивлению, просто отпустить плечи Скалла оказалось проще простого. Напротив, ей очень хотелось освободить пространство между собой и его машиной-смертницей. Брат навалился на переднюю часть мотоцикла, довольно сильно накренив их, что послужило для нее сигналом к прыжку. Это действительно заставило заднюю часть мотоцикла накрениться и выровняло его, но тогда она была слишком озабочена тем, чтобы дотянуться до маятника, оставшегося висеть, и посмотреть, что с ним будет дальше. Ухватиться за него одной рукой оказалось не самым лучшим делом: от напряжения у нее болело плечо, пока она не ухватилась другой рукой за деревянную перекладину. Тогда она посмотрела вниз, стараясь не обращать внимания на головокружительную высоту. Судя по виду крошечных людей под ней, будущий каскадер благополучно приземлился и был чертовски рад этому. Великолепно. Фантастика. Она больше никогда не будет заниматься подобной ерундой. Соня запыхалась, а затем устремила взгляд на следующую платформу, до которой ей нужно было дотянуться, чтобы спуститься. Больше никогда, блядь. CXIII (Понедельник, 8 августа 1966 года. Осло, Королевство Норвегия.) Хорошей новостью было то, что она не сломала плечо. Это было бы очень плохо. Скаллу также сообщили, что он может начинать придумывать другие трюки, и мастер Лиам постарается включить их в цирковые номера на следующий год. Может быть, не в большой, а хотя бы в боковой номер. И только если это окажется популярным, его начнут показывать как каскадера. Соня полагала, что это тоже можно считать хорошей новостью. Плохая новость заключалась в том, что никто из других девушек не хотел пробовать то, что сделала она. Она могла это понять. Она очень доверяла своему товарищу Облаку, настолько, что могла последовать его безумному плану и хотя бы попробовать его осуществить. Не то чтобы она всегда так делала, но, как правило, если она не могла найти причину для отказа, она все равно делала то, что он предлагал раз или два. Артисты трапеции их цирка знали его около полугода, в основном просто как одного из "механиков сцены", что не было основой для каких-то серьезных отношений. То, что у него наконец-то появилась возможность попытаться осуществить свою мечту — стать каскадером в одиночку, — впечатляло, правда, но он все еще не представлял собой ничего выдающегося для остальных артистов цирка. Русская воровка все еще не хотела повторять свой трюк. Один раз было достаточно плохо, но она не возлагала на него никаких надежд, поэтому еще больше опасалась смешивать высоту и отсутствие опоры, которых он требовал. Если бы ей было необходимо, она бы это сделала. Однако она этого не делала, и теперь, когда у нее появилось представление о том, насколько это рискованно, "отказ" не был достаточным описанием, чтобы объяснить ее чувства по этому поводу. Брат, по крайней мере, с пониманием отнесся к ее нежеланию делать это снова: он легко отмахнулся от ее несколько неуклюжих извинений и просто обнял ее за то, что она однажды попробовала это с ним. Из него получился отличный лучший друг, даже если он и втянул ее в жизнь циркачей. Последовавшая за этим неделя работы цирка была по-своему не менее интересной, хотя официально цирк открывался только в десять утра, а закрывался около двух часов ночи на следующий день. Дети, молодежь, семейные пары и пожилые люди, как правило, приходили днем, а более шумные одиночки и родители без своих детей составляли толпу по вечерам. Это, однако, принесло свои плоды. У них было более чем достаточно средств, чтобы зафрахтовать корабль для переправы через Балтийское море, когда они достигнут Стокгольма (Швеция), и достаточно, чтобы продержаться в пути около двух месяцев, даже если они не будут открывать цирк в течение этого времени. Единственным недостатком, о котором Соня хотела бы поспорить, было то, что на следующий день после окончания представления на Großes Volksfest им предстояло разобрать и упаковать вещи. Все устали и были более чем напряжены от недосыпания или напряжения, пытаясь выжать из себя последние силы для грандиозного финала в воскресенье вечером. Она была не одинока в том, что проклинала городских чиновников, которые уточняли, на какое время им предоставляется ярмарочная площадь, но тот факт, что другому цирку, вероятно, понадобится недельный перерыв, как это было на прошлой неделе, останавливал ее от простого проклятия. Для того, чтобы кто-то еще получил его, нужно было двигаться, что не позволяло произносить ничего, кроме грязных слов на разных языках, вместо того, чтобы испытывать настоящее недовольство. К тому времени, когда русская воровка уложила барахло мадам Крины и сообщила мужчинам, что палатка готова, у нее уже болели ноги и ступни. Неудивительно, что старая летучая мышь ревностно оберегала свои чертовски красивые сапоги и присаживалась на них при каждом удобном случае. Вероятно, эти сапоги были сделаны специально для крошечных ножек старухи и для того, чтобы смягчить то огромное количество времени, которое она на них проводила. Она хотела узнать имя сапожника и потратить целую неделю на то, чтобы заказать себе такую пару. По крайней мере, с Финляндией и Норвегией цирк уже покончил, а через неделю они уберутся и из Швеции. На очереди была Франция, и у Сони было несколько планов за ее пределами, что радовало ее: Скалл, вероятно, будет слишком отвлечен хореографией своей будущей трюковой работы, чтобы обращать внимание на то, что она задумала. Пьер-Антуан Карпантье, который когда-то, почти триста лет назад, был Аркобаленом Бури, был отмечен как француз. Штормовая Туча хотела его разыскать, потому что, во-первых, человеческая память — не самая точная вещь, а во-вторых... по крайней мере, тогда у нее будет готовое оправдание тому, откуда она знает те крохи, которые все еще знает. Сама воровка все еще не знала, что ей делать со следующим набором Аркобалено. Да, они будут последними, и да, это будет продолжаться не более трех десятилетий... но Череп был ее родным. Соне не особенно хотелось делиться с братом, спасибо. В отличие от... киллера этой будущей группы, Темного Солнца, Скалл был не нужен. Из того, что знала Рейчел, это было не так. Правда, это было сомнительно — в своей прошлой жизни она видела фиолетововолосого ребенка-каскадера совсем немного. Да и история, которую она помнила, была о Дечимо из Вонголы, а не о бессмертном каскадере Аркобалено. Она не могла ничего планировать, потому что ее товарищ Облако мог сам решить, что ему не нужно связываться с группой, в которой было несколько мафиози и пара солдат. А может, он и вовсе решит им помочь, несмотря на то, насколько они компетентны, и тогда воровке останется только наблюдать и ждать. В любом случае, она не собиралась оставлять его на произвол судьбы. CXIII (Пятница, 19 августа 1966 года. Версаль, Французская Республика.) Если Скалл и ценил что-то в своем мафиозном детстве, так это встречу с Соней и многочисленные уроки иностранных языков, которые Лиза навязывала им всем. Французский был его первым иностранным языком, не считая русского, но он потерял много от родного чешского, прежде чем подтянул его несколько лет назад, и теперь, пока цирк был во Франции, ему не нужно было искать кого-то, кто говорил бы на местном диалекте, чтобы осмотреть достопримечательности... или взять Бьерна. Маленький поклонник его приемной сестры не ушел, как обещал, он все еще болтался поблизости и делал вид, что не следит за молодой русской. Эта женщина и его младшая сестра делала вид, что не замечает его в своей повседневной жизни. Он не был уверен в том, что происходит, но подозревал, что это что-то связанное с мафией. Соня была настолько беззаботна, когда речь шла о мафиозных делах, что у него голова шла кругом, так что предположение было вполне обоснованным. Это не означало, что он не следил за мальчиком, или как он пытался следить за своим товарищем Облаком, но все выглядело не так уж плохо. Правда, он заметил, когда его лучшая подруга изменила свои привычки: вместо того, чтобы идти и пить в разных сомнительных местных питейных заведениях, она обшаривала несколько старых приходов и задавала вопросы. Судя по всему, далеко ей уйти не удалось, но она ничуть не выглядела раздосадованной, когда вернулась туда, где на неделю расположился цирк. Честно говоря, он уже начал сомневаться, скучно ей или нет. Она не была создана для шоу-бизнеса, как бы хорошо она ни справлялась с бродячим образом жизни, присущим цирковой жизни. Сестра не обратила внимания на то, что их прием один на один в Финляндии и, в меньшей степени, в Швеции был несколько враждебным. Скалл списал это на ее затянувшуюся, ухудшающуюся социальную слепоту и непонятное предпочтение враждебного или агрессивного поведения в личных отношениях. Во Франции с русскими было не так сложно, поэтому вместо холодного плеча или подозрительного взгляда они получали в ответ приветствия и улыбки. Что, как ни странно, вызывало у Сони подозрения. Это не означало, что она воздерживалась от использования более дружелюбного отношения в своих интересах, просто она была более осторожна в использовании того, что получала от этого. Возможно, это как-то связано с тем, что в последнее время он стал меньше ходить по барам, если подумать. Решив, что он уже достаточно долго колеблется, как бы ни отвлекало его исполнение мечты стать каскадером, он отправился за своей приемной сестрой, чтобы получить ответы на несколько вопросов, прежде чем она снова покинет цирк. "Что делает Бьёрн?" — вопрос был настолько далек от того, о чем она думала, что заставил воровку остановиться на полпути к палатке мадам Крины, и она бросила на него задумчивый взгляд. "Одно из двух, если мне нужно угадать", — она медленно затушила раскаленный добела уголек своей сигареты, ее французский язык зазвучал чуть медленнее, а затем ускорился, так как в его тоне появилось раздражение. — "Во-первых, он может искать какого-нибудь покровителя. Он не очень-то умеет драться, поэтому ему нужен кто-то посильнее, кто будет обязан вытаскивать его из любых неприятностей, которые могут возникнуть. Если он окажется полезен мне, то я стану тем человеком, который будет обязан обеспечить его безопасность. Другая причина может заключаться в том, что он просто любопытствует, но имеет ли это любопытство под собой какую-то реальную основу — неизвестно". "Разве не ты спасла его?" — спокойно заметил Скалл, не обращая внимания на то, что по его лицу поползла ухмылка. Он выслушал историю и то, что она думала о случившемся. Его до сих пор забавляло, что у нее были такие проблемы с пониманием мотивов незнакомых ей людей, что она не могла понять, как некоторые ее собственные действия выглядят со стороны. Его крутая лучшая подруга была просто раздосадована тем, что ее втянули в то, что ее не касается, а Бьёрн, вероятно, считал, что она его спасла. Действительно, при этой мысли воровка резко фыркнула: "Не по своей воле, просто так получилось". Соня знала это, но не смогла связать эту информацию с тем, что делал или не знал сам Бьёрн, или не понимала, что парню может быть все равно, каковы были ее намерения, а важен только результат. Скалл подумал, что это похоже на то, как у него появился лучший друг — воровка-мафиози. Как почти целый месяц ее преследования перешел в дружбу, он не знал, но после того, как она перестала ему надоедать, он не возражал против регулярных визитов друга. Просто на этот раз с ее стороны было меньше желания следить за кем-то. "Почему бы не взять его в компанию?" — чего бы ни хотел парень, это не так уж плохо, верно? "Мне достаточно...", — его товарищ Облако неуверенно замолчал, напряженно вглядываясь вдаль. "Достаточно?" "...мне трудно просто идти с тобой в ногу. Мне не нужен еще один человек, за которым нужно следить", — она закончила довольно решительно, выглядя довольно воинственно, и достала еще одну сигарету. — "Кроме того, что, черт возьми, я буду с ним делать, пока мы будем бродить по всему континенту?" Это был справедливый вопрос. Соне было достаточно трудно просто следовать за тем же цирком, что и он, особенно с тех пор, как она начала искать за его пределами, чем бы занять свое время. "О чем бы ты вообще хотела здесь узнать?" Воровка бросила на него острый взгляд за эту реплику, прикурив новую трубку табака из своей пачки, но через некоторое время все же задумалась над этой возможностью. "Просто мысль, в общем. Что ты ищешь?" "Кое-кого, о ком я читала, но он давно умер. Я думала, что уже найду хотя бы надгробный камень или что-то в этом роде, но на самом деле я не нашла ничего, что хотя бы отдаленно указывало бы на то, что этот парень когда-то жил в этой стране, даже если я знаю, что он родился здесь". "Почему-то я не удивлен, что это как-то связано с вашими книгами", — Скалл увернулся от автоматического шлепка, направленного в его сторону, и слегка усмехнулся. — "Тогда отдай их ребенку". Раздраженное битье младшей сестры прекратилось, а точнее, она замерла, обдумывая его предложение: "...это значит, что я должна буду ему за это заплатить". "Либо ты его развлекаешь на своих условиях, либо он тебя. Не думаю, что Бьёрн скоро оставит тебя в покое". CXIV (Четверг, 25 августа 1966 года. Реймс, Французская Республика.) Соня должна была признать правоту Скалла, но это не означало, что она должна была ей нравиться. Однако в последнее время ей не нравились ограничения, в которых она находилась, работая в Großes Volksfest. Ей очень хотелось заняться чем-нибудь вне цирка, а Франция после Второй мировой войны была довольно... странной в своем роде. С момента официального окончания войны прошло не более пятнадцати лет, а огромные участки земли все еще оставались заброшенными: то тут, то там виднелись обугленные фермерские дома, а на окраине какой-нибудь деревни виднелись массовые жилые "блоки". Иногда цирк натыкался на дороги, которые еще не были восстановлены, что приводило к странным окольным путям, по которым можно было добраться до следующего города. Это разительно контрастировало с отремонтированными усадьбами и городами, на которых было сосредоточено больше усилий по восстановлению, поскольку размещение большего количества людей обходилось дешевле. Париж поражал своей красочностью по сравнению с суровым утилитарным изяществом Москвы. Старых зданий в столице было не найти, на улицах красовались новые фасады или совсем новые здания, а краска могла скрыть любое количество пятен, если поверхность, на которую она наносилась, была ровной. Именно это, а также очевидные разрушения, нанесенные стране, которые еще долго не исчезали после окончания войны, заставили Соню быть уверенной в том, что Пьер-Антуан Карпантье окажется в мертвом тупике. Если и существовали какие-либо записи о родившемся триста лет назад французе Аркобалено из "Бури", то они могли быть уничтожены за десять лет или около того до ее рождения. Вполне возможно, что какие-то записи все еще существуют, но поиск информации, скорее всего, займет больше времени, чем у нее осталось в стране. Да и не факт, что она и дальше будет следовать за цирком, как того требовал Скалл. Русской воровке очень хотелось получить эту информацию, если это вообще возможно... но ей также хотелось не отставать от своего лучшего друга, пока у него нет зонтичной защиты в виде хотя бы небольшой известности. Понятно, что она не могла находиться в двух местах одновременно... но это и не требовалось. Конечно, это не означало, что она хотела прибегнуть к подобным мерам. Бьёрн был неизвестным элементом, маленьким финским мальчиком, каким он был. Соня не доверяла этому мальчишке и не понимала, почему он все еще таскается за ней, хотя раньше утверждал, что поступает иначе. Возможно, у него были мафиозные связи в самом слабом смысле этого слова, и она считала, что может дать ему возможность полностью их оборвать. Тощий паренек также мог быть действительно заинтересован в ней лично, по тем мотивам, которые могут быть у любого молодого человека, желающего спастись, независимо от того, насколько он не желает этого. Кроме того, Бьёрн мог хотеть углубить свои связи с преступным миром настолько, насколько это позволяла его родина. Мафиозная жизнь была одновременно и липкой, и скользкой: от нее трудно отмахнуться, но не менее трудно заплыть глубже, если эту возможность не открыл для тебя кто-то другой, находящийся глубже, чем ты сам. А глубже, чем она была, она не лезла, не могла сама, как не могла в СССР и не собиралась на острове Мафии. В русской мафии не было женщин-воров, поэтому она была в ней настолько респектабельна, насколько это вообще возможно. Работа киллера и убийцы ее не привлекала, поскольку к убийству она могла прибегнуть только в том случае, если каким-то образом провалит ограбление. Однако воровке действительно нужно было решать, что делать с ребенком в ближайшее время. Если бы он продолжал болтаться поблизости, он мог бы заметить, что у них с Скаллом в распоряжении есть странный разноцветный огонь, и задать пару вопросов местным жителям, которые, вероятно, не были бы ей по душе. Бьёрн была в некотором роде угрозой безопасности, возможностью и угрозой — и все это в одном маленьком финском подростке. Основной проблемой, мешающей использовать ребенка, был языковой барьер. Бьёрн, возможно, и постарался бы подтянуть все знания русского языка, но они находились во Франции. Французский язык ребенка был лучше, чем его несколько слов на ее втором родном языке, но он все равно был настолько ломок, что она не собиралась ему доверять. Это означало, что ей придется использовать мадам Крину в качестве переводчика, самой учить финский или ждать, пока ребенок овладеет французским языком достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что он ее понимает. Очевидно, что использование старой мыши было исключено. Соня не собиралась давать старухе больше боеприпасов, чем у нее уже было — Крине и так было плохо. Даже если она, скорее всего, не знала, к какому типу нежелательных преступников относится ее ученица. Эта старая летучая мышь достаточно долго проработала на свете, чтобы понять, что ее последний ученик не совсем легален, но по какой-то причине старается на время стать таковым. Похоже, ей все равно придется иметь с ней дело, если она хочет, чтобы все было сделано в срок, потому что она была единственным человеком, которого русская знала, который понимал финский язык Бьёрна и мог, возможно, научить ее, пока или до тех пор, пока его французский не станет более понятным. А так, раз уж ничего нельзя было сделать сразу, она продолжала заниматься тем, чем занималась. Искать мужчину, которого, как она была уверена, никогда не найдет, пока цирк будет пробираться через все еще восстанавливающуюся французскую сельскую местность. Далее "Großes Volksfest" должен был пройти через Германию, хотя в Швейцарию он заглянет всего на неделю, а затем двинется на юг, в СССР и Москву. К счастью, в этом году они снова зимовали в Москве. Русская воровка могла быть просто счастлива, что они избежали Италии на обратном пути через европейский континент и железный занавес, но ей было интересно, будут ли они проезжать через Чехословакию и что думает об этом Скалл. Она была уверена, что он вообще не собирался возвращаться в свою родную страну. CXV (Среда 31 августа 1966 года. Страсбург, Французская Республика). Соня с сомнением посмотрела на мужчину: "Правда?" "Конечно, мадемуазель. Я знаю семью Карпантье, они уже несколько поколений владеют виноградником в нескольких милях к северу от города", — мужчина, пожилой джентльмен с серебряными прожилками в формально темно-каштановых волосах и морщинками, обрамляющими водянисто-зеленые глаза, весело сообщил ей. — "Хорошее вино, хотя члены семьи ведут довольно затворнический образ жизни". Русская старалась не показывать своего недоверия, но в основном была уверена, что оно и так очевидно. Последние полмесяца она прочесывала приходы и старые церковные записи о крещении, пытаясь найти одну конкретную семейную линию, использующую имя трехсотлетней давности. Отдаленная перспектива найти хоть что-нибудь вселяла в нее уверенность, что она никогда не найдет ничего конкретного, и последняя неделя, когда цирк уехал во Францию, стала той точкой, когда ей это удалось? Вздохнув через нос, она обдумала слова мужчины. Проверять было нечего. Возможно, это не та семья Карпантье, которую она искала, поскольку ей уже попадались люди с такой же фамилией, но без Пьера-Антуана в их семейном древе в нужный период времени. В худшем случае это будет просто еще одна такая семья. В лучшем случае, она наконец-то найдет веские доказательства существования Аркобалено, чтобы объяснить то немногое, что она помнила из жизни Рэйчел, читая об этой истории... или подкрепить свои собственные ограниченные знания о "семи сильнейших эпохи". "Где же находится этот... виноградник, сэр?" "Недалеко от границы, рядом с лесом Робертсау. Если идти по краю леса, то можно увидеть входную дверь недалеко от городской черты". Она смутно поняла, о чем он говорит. Это было не так уж и далеко отсюда; бывшая карманница, вероятно, могла бы проверить его и вернуться в цирк до наступления ночи. На следующий день она не смогла бы поехать — они уезжали из Франции через Западную Германию в Швейцарию. Что было бы, мягко говоря, интересно. Как нейтралитет Швейцарии отразился на мафии преступного мира? Соня воздерживалась от того, чтобы копаться в мафиозных связях Франции, и ей немного не хватало общения с местным преступным миром. Пожав плечами, светловолосый подросток определилась с дальнейшим маршрутом своего дня: "Благодарю, сэр". Мужчина радостно кивнул, заставив ее подумать о том, что в словах Скалла о том, что гражданские люди не такие засранцы, как большинство членов мафии, и ей не стоит относиться к ним так подозрительно, есть что-то от истины. Она дала мужчине несколько франков, которые у нее были, и оставила его заниматься своими делами. Страсбург, приграничный город, ставший последней остановкой Großes Volksfest во Франции, был немного более напряженным, чем большинство французских деревень и городов, через которые они проезжали до сих пор. Вероятно, это связано с массовым отъездом восточных немцев незадолго до того, как железный занавес обрел физическую границу в виде Берлинской стены. Отчасти поэтому она все еще считала, что стена в конце концов падет, поскольку было не только трудно, но и неразумно пытаться таким образом физически разделить уже сложившийся город. То, что Берлинская стена была возведена так поздно, также сыграло свою роль: многие люди, которые могли прочитать надписи на стенах, покинули свою страну, как только поняли, что должно произойти. После окончания Второй мировой войны и массового дезертирства население Германии должно было слегка прийти в себя, если не сказать, что оно пыталось восстановить столь необходимую инфраструктуру. И это после того, как остатки нацистской партии были вытеснены из тех учреждений, в которых они оказались, если сами люди не были казнены или арестованы за военные преступления. Этот исход и тот факт, что Страсбург был одним из пограничных городов, привел к тому, что он оказался глубоко пронизан мафиозными связями, поскольку все мафиози из Германии использовали этот город для планирования своих дальнейших действий, как только освободились от правительственной возни, которая могла бы их сдерживать. Это также способствовало тому, что город стал немного мрачным — мафиози не были приятными людьми — по мере того как Страсбург превращался в более похожий на город район. В основном благодаря иммигрантам, но также благодаря более развитой инфраструктуре. Все это означало, что город представлял собой причудливую смесь городских застроенных улиц и предприятий, перемешанных с полуразрушенной главной магистралью и полуофициальным планированием города. Только мафиози могли разместить крупные ломбарды на главной улице рядом с вокзалом и ресторанами, чтобы иметь легкий доступ к нелегальному оружию и ограду две, а не цивилизованные градостроители, которые, вероятно, предпочли бы разместить эти ломбарды на самой окраине отстроенного города. По масштабам это было меньше, но фактически хуже, чем сам Париж, даже если учесть, что в столице огромное количество подземных тоннелей и притонов, созданных в эпоху французских революций и расширенных французским Сопротивлением совсем недавно. Страсбург в этом отношении был почти, почти как Москва. Не такой теневой и с таким количеством лазов, но с открытыми мафиозными кварталами и явно претендующими на них территориями. Он был меньше, чем город, в котором она прожила более десяти лет вместе с Скаллом, но в нем царила та же атмосфера. Соне он очень понравился. CXVI (Среда 31 августа 1966 года, продолжение. Страсбург, Французская Республика) Ей не понравилось то, что она обнаружила, когда, следуя словам француза, отправилась к предполагаемой усадьбе и винограднику Карпантье. Так что Скалл не верил в то, что гражданские лица в среднем менее подозрительны. Вместо того чтобы идти по дороге, потому что она действительно не знала, по какой дороге идти, а по какой нет, Соня пошла по опушке леса Робертсау на север. Время от времени она заглядывала в дома, которые могли быть ее целью. Поскольку она не была самой общительной воровкой на свете, вместо того чтобы стучать в двери, она притаилась и ждала, пока кто-нибудь не произнесет фамилию, прежде чем перейти к следующему дому. Это занимало больше времени, чем просто стучать в двери, но зато позволяло не привлекать внимания. Поэтому присутствие нескольких неприятных типов, ожидавших в полузаброшенной усадьбе, было достаточно неожиданным, чтобы быстро привлечь и удержать ее внимание. Она их не знала, что, в общем-то, не удивило ее. Она также не знала, что они делают и зачем она им нужна. Была ли им нужна именно она, или же их внимание привлекли ее расспросы о бывшем аркобалено или пользователе пламени. Как любой хороший вор, когда ему предлагают что-то нужное, что может принадлежать другому человеку, она затаилась и украла это. У них были заказы, написанные в двух словах, к которым иногда обращались, пока ждали. Это означало, что они были либо местными жителями, нанятыми через третьих лиц, либо находились за границей по другим причинам и должны были отчитаться. Русской было все равно, главное — получить в руки документы и разобраться, что к чему. Написаны они были на итальянском или нет, она все равно могла их прочесть. Вместо того чтобы выяснить, что она спровоцировала защитный удар против любого, кто заглядывал в одну из предполагаемых "опор Вселенной", это было просто по-человечески. Например, конкретный киллер из числа ее знакомых насолил кому-то очень сильно. Настолько, что стал преследовать подельников и союзников Ренато Синклера только потому, что масштабы того преступления, которое совершил мафиози, так сильно кого-то разозлили. Воровка, которой это доставляло неудобства, немного раздумывала, что с этим делать. Это могло быть ответом на вопрос, почему ее преследовали после последнего визита на остров Мафии — она не возвращалась туда целый год с тех пор, как стала работать в цирке, и вполне вероятно, что Солнце не смогло или не знало как предупредить ее об этом. Это могло быть что-то совершенно не связанное с тем преследованием, которое она отметила, и о котором следовало помнить, что бы ни случилось. Киллеру, которому она была обязана услугой, могла понадобиться помощь, или же он мог вполне справиться с этим сам. Впрочем, Соня была немного привержена цирковому делу, на котором так зациклился Скалл. Она не могла позволить себе по собственной прихоти бросить свое место, даже если Ренато действительно нуждался в ее помощи. Она могла не получить это место обратно после того, как все будет сказано и сделано, а ее брат еще не был в безопасности. Пальцы чесались, но она сдержалась, чтобы не вытащить последнюю пачку сигарет. Она и так курила слишком много и пыталась сократить количество сигарет. Отвлекающий маневр задержал ее на мгновение дольше, чем ей хотелось бы. Наемные прихвостни не были глупыми, несмотря на то, что выкрасть из их аппаратуры немногословные и наводящие на размышления бумаги оказалось до смешного легко. Просто они были опытны в других областях, чем она. Итальянский язык, доносившийся до ее ушей, был таким же музыкальным, как и у любого носителя языка, но немного быстрее, чем она могла за ним поспевать после столь долгого времени, прошедшего с тех пор, как она в последний раз слышала этот язык в устной форме. Однако суть она уловила, учитывая их последующие действия. То, что они рассредоточились, проверяя все вокруг на предмет укрытий, означало, что они подозревают кого-то, кто задерживается там, где "не следует". Они и не думали поднимать голову, да большинство и не думало, поэтому она просто переместилась так, чтобы оказаться вне зоны прямой видимости, на случай, если кому-то придет в голову посмотреть в ее сторону. Теперь ей предстояло принять решение. Русская могла бы сама встретиться с ними в надежде выяснить причину происходящего. Это, возможно, означало бы, что ей придется убить их, чтобы продолжать передвигаться без преследования или охоты. Она могла бы попытаться найти что-то еще самостоятельно, порывшись в остатках их снаряжения и, может быть, подкараулив их в поисках чего-нибудь еще, представляющего интерес или денежную ценность. Вряд ли это будет выгодно, поскольку всех воров и преступников учили, что прежде чем совершать какие-либо действия сомнительного морального характера, необходимо снять с себя все, что можно опознать. Полуофициальный приказ в ее руках или нет, но, скорее всего, больше ей так не повезет. Соня могла уйти и сделать вид, что ничего не произошло. После нескольких мгновений тонкого балансирования и обшаривания стен, чтобы избежать обнаружения, она решила, что бросить все это не получится. Если бы это было так, она бы ушла уже в тот момент, когда появилось что-то, намекающее на насилие. Наверное, это делало ее очень глупой воровкой. Такие воры, как она, по своей природе были людьми скрытными и избегающими, и драка была лишь крайней мерой, если только у них не было надежной опоры и пути отступления. Татьяна, возможно, была воровкой другого сорта, но она могла позволить себе быть со своей бандой под рукой. Здесь же она была сама по себе. Ее методы должны были быть незаметными или смертоносными в условиях отсутствия поддержки, иначе ей не выжить. Однако ей также не хотелось никого убивать. Размышляя над этой проблемой, она продолжала следить за итальянцами, пока они охотились вокруг, но в конце концов снова собрались в главной комнате заброшенной усадьбы. "Где эта сука?" — пробормотал один из них, задавая достаточно простой вопрос, и Соня его поняла. Она не совсем поняла ответ, но, судя по жестам и понятной ей структуре предложения, он был грубым и невоспитанным. Симпатично. Один, тот, кого она мысленно назвала "лидером" этой маленькой миссии, что-то еще проворчал двум своим подчиненным. Что-то про рассвет и следующий день. Вероятно, он сказал им, что она, скорее всего, решила не проверять полученную в тот же день зацепку, а попытаться сделать это завтра. Что было вполне возможно, ведь когда она отправилась из города, было уже довольно поздно. Ее блуждание по городу не помогло, так как на улице было уже совсем темно. ...брат начнет беспокоиться, если она задержится здесь надолго. Соня уже решила порыться в своих вещах, прежде чем принимать какие-либо решения, как вдруг к ним добавилось что-то новое. Из подвала вышла женщина средних лет. ...Хозяева или жильцы дома еще присутствуют? Сломанный французский язык был для нее более понятен, чем их итальянский. Притаившийся вор отчетливо услышал приказ приготовить ужин для троих мужчин... или это достанется "детям". Что такое "это", она не поняла, да и русская, честно говоря, не стремилась узнать, но женщина, похоже, прекрасно знала, что это такое. Гражданские лица, особенно оказавшиеся в центре мафиозных операций, как правило, долго не живут. Маловероятно, что кто-то из обитателей этого разгромленного дома переживет этот инцидент, если она ничего не предпримет. ...а она была достаточно известным членом русской мафии, чтобы мгновенно прийти в ярость от возможности жестокого обращения с ребенком. CVII (Четверг, 1 сентября 1966 года. Штаб-квартира Campo Famiglia, Сан-Джованни-ин-Фьоре, Итальянская Республика). Ренато Синклер довольно отчаянно бил пальцами по кирпичику "сотового телефона", которым когда-то владел бывший дон Семьи де Кампо. Остывающему трупу пожилого человека она уже не понадобится. Военные трофеи и все такое. Он не очень понимал это проклятое устройство и не очень надеялся, что с его помощью удастся что-нибудь сделать. Черт возьми, киллер даже не понимал, почему старый ублюдок решил потратить столько своих ресурсов на то, чтобы изолировать, а затем попытаться убить его. На это уйдет какое-то время, а Ренато не промах, но к концу недели он все поймет. Дону де Кампо удалось уничтожить, вероятно, большинство, если не все, тщательно налаженные связи внештатного киллера. Те, что были у него с самого смехотворного детства и до сих пор. Большинство из них, пока что, потому что он слишком поздно понял, что происходит, и не предупредил их, чтобы они ушли на дно, пока их не поймали. Смерти случались, одна-две в год не вызывали особых подозрений даже у самых гражданских из тех, с кем он общался. Но когда пятеро из них погибли при попытке связаться с ними, он стал опасаться совпадений. Узнать, сколько его соратников и союзников исчезло — еще один момент, который потребует расследования, но Ренато не был уверен, что хоть сколько-нибудь приличное число из них избежало влияния этой семьи. Большинство из них не были киллерами, а некоторые даже не были связаны с мафией. При одной только мысли о том, скольких людей он мог случайно обречь на гибель из-за простой связи, хватка киллера на громоздком блоке электросхем сжалась до скрипа, и он едва не швырнул эту проклятую штуковину трижды в стену. Последующий щелчок и гулкий писк, который он неожиданно издал, значительно продлили срок его службы. Ренато с сомнением наблюдал за тем, как это что-то делает, как в ответ на это что-то загорается коробка приемника на столе, и, казалось, она задумчиво решает, будет ли она работать или нет. Раздался еще один щелчок, странное эхо, и голос прозвучал через портативную часть, которую киллер все еще держал в руках. "Босс? Мы еще не закончили, девушка-воровка еще не появилась..." Отдаленный, но слышимый мясистый стук оборвал его, и даже находящийся на таком расстоянии Ренато внутренне вздрогнул, когда до него донесся звук чего-то, пробивающего кость. Раздался пронзительный женский крик, затем он оборвался резким вздохом, за которым последовал более влажный всасывающий звук. Ругательства, несколько весьма изобретательных, произносил первый говоривший мужчина, пока его голос не оборвал еще один звук мясного стука... гораздо более близкий. Как будто мясник рубил кость, если бы он смог определить этот звук. Вдруг раздался грохот, легкие шаги по скрипучему дереву, и совсем другой голос вдруг заговорил в ухо киллеру. "Кто бы это ни был, если ты..." "Соня?" "...Ренато?" Киллеру было трудновато определить, что это женский голос, говорящий на почти без акцента французском, поскольку впервые он слышал русскую воровку в таком бешенстве, когда она была еще совсем юной девочкой, и их связь была новой. Тиск, тиск. Довольно дерзкие слова для маленькой леди. Каким-то образом юной Тучке удалось избежать ловушки, которую бывший дон семьи Де Кампо расставил для любого, кто хотя бы отдаленно называл Ренато Синклера своим сообщником. Нет, — сухо поправил себя киллер — воровка не избежала ее. Она уничтожила её, судя по звукам того боя. Он с интересом прикидывал, скольких ей пришлось убить и в каком состоянии она их оставила. Облака были не из тех, кто делает все наполовину. "...Что за хрень происходит, Ренато?" — тон Сони, перешедшей на английский, был все еще ровным, почти без выражения, поскольку она требовала от него ответов, которых, вероятно, действительно заслуживала. "Извините, произошло небольшое... недопонимание". "Недопонимание?" — с сомнением отозвался молодой светловолосый подросток, в самом слове которого сквозил сарказм. — "Действительно. Как именно что-то с вашей стороны перешло в нечто смертельно опасное с моей стороны?" "Уверяю тебя, Соня, я занимаюсь этим вопросом", — Ренато сжал курок своего любимого пистолета — не то чтобы в особняке было кого убивать. Однако, вероятно, несколько человек все еще оставались на свободе: "Больше это тебя не побеспокоит". На том конце повисло молчание, из других звуков до него донесся шорох ткани и чьи-то шаги по дереву: "Со Страсбургом, Франция, разобрались. Остальное убирайте сами". "Будет сделано". Она вздохнула, и в телефонных проводах, которые они связывали, послышалось что-то нечленораздельное, но, похоже, это никого из них не волновало: "Лучше бы это не повторялось, Ренато. Или хотя бы предупреди девушку, если можешь". На лице киллера промелькнула слабая ухмылка, которая, как он мог признать, была в основном облегчением и немного мрачным юмором. Похоже, у него остался один контакт: "Конечно, дорогая леди Соня. С моей стороны было бы совсем некрасиво подвергать вас такой опасности дважды". " Уверена, Ренато, вы и не мечтали о том, чтобы быть недостойным", — ее сухой ответ прозвучал совсем как обычно, вызвав смех у мафиози, с которым она разговаривала через аппаратуру мертвеца. — "Тогда увидимся позже в этом году". "Позже?" "Где-то этой зимой, я взяла небольшой... отпуск, в некотором роде". Вероятно, таким образом она избежала расправы с любым другим его соратником: она не задерживалась надолго ни в одном месте, где они могли бы легко ее достать. "Октябрь?" "Примерно тогда, может быть". "Я оплачу следующую порцию". В ответ раздалось фырканье: "Очень хорошо. До тех пор, Ренато". Щелчок, а затем мертвая тишина сообщили киллеру, что она повесила трубку. Ну... как грубо. Ренато одним движением вскочил на ноги, не обращая внимания на быстро остывающее тело на полу роскошного кабинета, который раньше занимал один несовершеннолетний Дон, и бросил за спину кирпич техники. Пора заметать следы, но сначала... ответы. CXVIII (Четверг, 1 сентября 1966 года, продолжение. Страсбург, Французская Республика) Разговор с Ренато, по крайней мере, позволил Соне отделить то, что она только что сделала, от ее душевного состояния. Глубоко вздохнув, воровка выдернула из путаницы электроники конец кирки своего "Бек де Корбина" и позволила ему истечь облачным пламенем, которое сделало его полноразмерным. Еще один из камней шпинели треснул, но она этого и ожидала. В тот момент, когда она, очевидно, была безоружна, пожилая женщина ударила ее по лицу. Русская решила, что она это заслужила. Тем не менее, в ответ она получила ледяной взгляд: "Вам есть куда идти?" "А что? Что вы нам еще должны?" Она понимала, что женщина в шоке: долгое пребывание в плену должно было быть стрессом. С другой стороны, воровка не собиралась позволять пожилой гражданской женщине использовать ее как грушу для битья: "Потому что я собираюсь поджечь этот дом, мадам. Если вы хотите находиться в нем, когда я буду его поджигать, то, конечно, не сомневайтесь". Она, казалось, была на грани слез, но, несмотря на это, вызывающе смотрела на молодую женщину: "Мои дети заперты внизу. Освободите их, и я с готовностью оставлю вас и этот инцидент в прошлом". "Имейте в виду, если вы заговорите об этом, даже я не смогу предотвратить вашу гибель". Офицеры "Виндиче" не были разборчивы в том, кого арестовывать — настолько мало Соне удалось узнать о теневых исполнителях мафиозной жизни. Только это, да еще то, что "арестованных" больше никогда не видели. Тем не менее, воровка все же шагнула к лестнице вниз, осторожно избегая смотреть на трупы, которые она создала. Срыв — потом, сейчас — срочная уборка. В небольшом винном погребе, куда мать позвала их, чтобы отвести подальше от двери, действительно сидели в клетке трое детей. Судя по всему, женщина отчаянно пыталась вырвать прочные деревянные петли двери... чем бы она ни занималась. Ей это даже немного удалось, судя по опилкам, которые она не успела спрятать на земле. Не настолько, чтобы самостоятельно освободить свою маленькую семью, но, во всяком случае, для гражданского человека это было впечатляюще. Блондинка не стала пытаться найти ключ или другой способ проникнуть в кладовку, за которой были заперты дети. У нее был скелетный ключ из красного хрусталя, сфокусированное на нем Пламя Бури расплавило внутренние механизмы достаточно, чтобы открыть его. Подросток, юная девушка и мальчик, только что вышедший из дошкольного возраста, выскочили из шкафа и попали в объятия матери. Соня отстранилась от них, когда они довольно отчаянно приветствовали друг друга, а вместо этого сделала вид, что проверяет качество имеющегося вина. Оно могло оказаться полуприличным ускорителем, если было достаточно старым. Даже если оно не было пыльным, то пыльное дерево, а Штормовое Пламя все равно все разъест. Если бы он был более щедрым, Штормовое Пламя, скорее всего, мгновенно взлетело бы на воздух и унесло с собой весь дом. "Мы уходим", — женщина закричала сзади, и воровка махнула ей рукой. Как только шаги неуравновешенной матери раздались возле главного входа, она выплюнула остатки обеда. Убивать... было слишком легко для нее. Одно дело — абстрактно знать, что она может приложить достаточно силы, чтобы удары разбили головы, как гнилые тыквы. Совсем другое — сделать это, перерезать горло другому, прежде чем он успел использовать эту матерую француженку в качестве живого щита, а затем вогнать острие боевого молота в грудь третьего. Глубоко вздохнув и не обращая внимания на привкус желчи от содержимого желудка и его вкус во рту, Соня провела предплечьем по губам, чтобы стереть все улики. Ей еще предстояло обыскать все вокруг, чтобы убедиться, что здесь нет никого, с кем ей нужно было бы разобраться, как она сказала Ренато, но потом она подожжет дом и сделает вид, что ничего не произошло. Потом был француз, который указал ей на это направление. У нее были подозрения, что этот человек — отец той маленькой семейки, которую она собиралась сделать бездомной, и если это правда, то она его отпустит. Если же нет... в этот день на ее счету будет четыре трупа. Она была слишком благодарна, что они вот-вот оставят Францию позади. Еще день, и цирк оказался бы в низовьях Германии. Она предпочла бы никогда не возвращаться. ...На ее сапогах тоже была кровь. И хотя, идя по траве, чтобы вернуться в цирк, она могла бы стереть ее, но ничего не могла поделать с полными юбками, которые были на ней. Нужно было что-то, чтобы пятна крови не въедались, или другая юбка. Которой у нее не было. Скалл заметил бы перемену в одежде, если бы она подыскала что-нибудь из одежды пожилой дамы. Тогда, нет... может быть, немного вина, чтобы скрыть кровь? Тогда она могла бы объяснить это тем, что кто-то пролил на нее вино, а не рисковать тем, что окровавленную юбку заметят. Придумав план прикрытия, воровка поднялась по лестнице, где лежали три трупа, которые нужно было обыскать, а остальная часть дома еще ждала обыска. Ей не терпелось поджечь все это безобразие. Почти неудивительно, что семья, прожившая в почти разрушенном доме несколько десятилетий, оказалась семьей Жеро, а не Карпантье, которых она искала. Соня нарушила свое твердое намерение меньше курить и смирилась с тем, что в обозримом будущем станет заядлой курильщицей. Ладонью она подожгла сигарету Штормовым пламенем, но не затушила ее, а выбросила в бочку с вином. CXIX (Пятница, 9 сентября 1966 года. Берн, Швейцарская Конфедерация). "Ты в порядке?" — спросил Скалл на немного неуклюжем немецком языке. Это был не тот язык, на котором он имел большой опыт общения, хотя Лиза и помогла ему выучить его последним, и они время от времени слышали обрывки речи в цирке. В ближайшие несколько недель он получит тот недостающий опыт, чтобы снова говорить на нем свободно. Слишком многие говорили с ним по-русски, особенно если обращались к нему за помощью. Держать в голове несколько языков, когда не говоришь на них несколько месяцев подряд, было довольно сложно, особенно при том их количестве, которое у них было. У нее с этим было несколько хуже, учитывая, что она знала около девяти различных языков по сравнению с пятью его языками, и несколько из них имели общие слова в разных значениях. "Я в порядке, просто... плохо спала", — Соня потерла глаз, слегка нахмурившись от неприятного ощущения. К счастью, ничего из того, чем ей предстояло заниматься в обозримом будущем в Западной Германии, не требовало особой координации. Она могла позволить себе быть не на высоте. Убивать должно было становиться легче, чем больше человек этим занимался, верно? Она вовсе не была уверена, что захочет заниматься этим снова или до такой степени, чтобы претендовать на звание наёмного убийцы. Воровство было бы пределом ее умения продавать, и если бы ей удалось прожить остаток жизни без еще одной смерти на ее руках, она была бы ей очень благодарна. Но это было маловероятно, и некоторые ее действия во Франции могли быть вызваны желанием поскорее покончить с этим этапом своей жизни. Татьяна была уже "окровавлена", сделала свои "кости", или была самостоятельной женщиной, о чем свидетельствовали ее татуировки с красными розами. Считать убийства, как это было принято в мафии, эта воровка не стала, но признание, по крайней мере, требовалось. Татуировка, вероятно, будет в ее будущем, как только у них с сестрой появится свободное время на следующее Рождество. "Бунтарство" могло бы скрыть то, что она чувствовала по отношению к торговле насилием, основанной на покупке и продаже услуг по продаже смерти. Однако это было настолько неотъемлемой частью преступного мира, что ей вряд ли удастся избежать и этого. Минусы ее перерождения. Она могла бы снова жить, но смерть и разрушение были такой частью ее профессии, что вряд ли она сможет прожить еще пять или около того лет, прежде чем убьет другого человека. "Серьезно, Соня", — Скалл вытащил ее из задумчивости, тронув за локоть, и слегка нахмурился. — "Ты уверена, что с тобой все в порядке?" Угнетать себя на людях было, наверное, не самой лучшей идеей. Особенно в присутствии ее лучшего друга, который также был ее приемным братом. Он захочет узнать, а она сомневалась, стоит ли рассказывать ему о том, что она сделала. По крайней мере, Соня не настолько погрузилась в мафиозную жизнь, чтобы игнорировать тот факт, что убийство — это неправильно, даже если это было неизбежным фактом ее образа жизни. Этого мафиозного "промывания мозгов" ей удалось избежать во втором детстве. Хотя, конечно, раздражало, что ей пришлось ждать взросления дважды. "Мне... не хочется ходить по питейным заведениям на этой неделе. Хочешь поиграть со мной в туриста?" "Мы здесь по работе, Соня", — это не было отказом, и действительно, ее товарищ Облако выглядел задумчивым. — "Может быть... как ты думаешь, мастер Лиам отпустит нас на пару дней?" "Честно говоря, мы должны спросить мадам Крину", — старая летучая мышь была ее хранительницей, в некотором роде. "Жаль, что сейчас не октябрь". Русская рассмеялась, негромко, но рассмеялась: "Я просто сказала, что не хочу идти пить на этой неделе, Скалл. Октоберфест — это такой же праздник пьянства, как и все остальное. У BMW где-то здесь штаб-квартира, мы могли бы съездить, присмотреть что-нибудь для твоей будущей трюковой работы". "...но ты же ненавидишь, когда я трачу часы, чтобы посмотреть на мотоциклы". "Я сказал "присмотреть", а не то, что мы действительно это сделаем", — обиженный взгляд Скалла в ответ заставил его младшую сестру наконец-то ухмыльнуться. — "Ты же знаешь, что нам вряд ли дадут отгул?" "Скорее всего, нет, но помечтать приятно". Так оно и было, причем в нескольких смыслах. Если бы ей удалось немного отдохнуть от работы в цирке, ей не пришлось бы зимой совершать несколько заказных ограблений в течение всего времени, пока она будет работать в Großes Volksfest. Вздохнув, воровка снова потерла лицо: "Отвали, Скалл. У нас есть работа". "Да, да. Я, наверное, должен...", — фиолетового цвета будущий каскадер замялся, глядя в конец ярмарочной площади, где карники установили более механические аттракционы. —"Тебе, по крайней мере, лучше?" На удивление, ей стало лучше. "Не надо так удивляться, знаешь ли". "Я просто восхищаюсь тем, что могу терпеть тебя несколько месяцев подряд. Не знаю, откуда у меня столько выдержки". Неприязненное выражение лица брата было для нее достаточной наградой, она даже изящно проигнорировала удар, который он нанес ей в плечо. CXX (Четверг, 15 сентября 1966 года. Зальцбург, Австрийская Республика). Только в Австрии Скалл понял, куда именно направляется их цирк. Соня в конце концов оставила в прошлом свои действия во Франции, как и саму страну, чему немало способствовали многочисленные затяжки никотинового дыма. Правда, иногда ее мучили кошмары, но с этим она смирилась. Швейцария оказалась не менее интересной, чем она предполагала, учитывая репутацию страны амнистии и нейтралитета. Ее преступный мир был в чем-то схож, настолько близок к "свободной торговле", насколько это возможно для страны, не имеющей выхода к морю. Возможно, это предтеча того, на чем был построен Остров Мафии, только более стационарный, чем остров. Мафиозные семьи, синдикаты и формально структурированные преступные предприятия здесь были на удивление малочисленны, что компенсировалось огромным количеством непричастных, которые считали страну своим домом. Кроме того, если заплатить достаточно много, можно было "стереть" свою историю и спрятать на несколько лет. Это была чертовски дорогая услуга, но и очень хитрая. Это делала только одна специфическая группа людей, которые, как была уверена русская, были пользователями тумана, или, по крайней мере, у них было достаточно причудливого мистицизма, чтобы считать это фасадом, скрывающим то, чем они занимались. Преступный мир Австрии был почти эхом этого. В ней по-прежнему было очень мало структурированных преступных группировок, но те немногие, что были, обычно просто следили за тем, чтобы все были достаточно разбросаны и не наступали никому на пятки, собирая пошлины за работу на своей территории. Ориентированные на силовиков, а не на криминальные структуры вроде клана Золотова или семьи Вонголы. Ей по-прежнему было легче найти и внедриться в местные мафиозные точки, чем в Норвегии, Швеции и Финляндии. В основном это было связано с тем, что они возвращались в Москву, и поэтому ее татуировки вызывали больший интерес у тех, кто умел их читать, но в какой-то степени это было связано и с тем, что в Австрии преступный мир был менее структурирован, поэтому иностранцы не были такой уж редкостью. Более того, воровка обнаружила, что чем ближе к юго-восточному краю "железного занавеса", тем больше ей нравятся мафиозные притоны с кабацкой тематикой. К тому же здесь было гораздо больше нейтральных мест, так что она не слишком расстроилась, что Скалл разыскал ее в тот вечер, когда она, как правило, напивалась до беспамятства из-за посещения страны, где он родился. Ужин и шоу, подумала Соня, делая очередной глоток светлого пива, которое ей пришлось заказать. Шницель с сардельками, который она заказала только для того, чтобы сказать, что однажды его действительно ела, был не так уж плох, как бы глупо это ни звучало для ее американского уха. Она могла бы обойтись и без пива, но в меню не было крепких спиртных напитков, которые она обычно предпочитала, заказывая алкоголь. Бармен предложил ей это пиво, но она больше никогда не собиралась доверять ему в вопросах пива. Нет, оно не было похоже на лошадиную мочу... но это не означало, что оно было хорошим на вкус. "Ты любишь пиво, Скалл?" — лениво спросила она брата, заглядывая в стеклянный стакан, гадая, как он выглядит в разбитом состоянии. Она еще не видела его полностью пьяным, и ей действительно было интересно посмотреть, что из этого получится. "Ты вообще меня слушаешь?" "Не совсем, вот", — передав ему пивную кружку, светловолосая русская занялась котлетами из телятины в панировке. — "Почему это такая проблема? То... что с тобой случилось, произошло много лет назад, вероятность того, что тебя узнают в лицо, весьма мала, даже с учетом твоей дико заметной окраски. Кроме того, "возвращение на место преступления" — это скорее прикол из фантастических романов, чем то, что преступники действительно делают после того, как закончат работу на месте преступления. Мы стараемся этого не делать, потому что это очень глупый способ попасться". Скалл, похоже, уже понял, что это за место, куда он ее привел, и упоминание о чем-то, отдаленно напоминающем незаконные действия, не заставило его вздрогнуть или оглянуться, как зеленого новичка и неаффилированного человека. Он ограничился тем, что схватился за ручку пивного стакана и уставился на нее поверх него: "Я никогда не хотел возвращаться, Соня". "Я тоже никогда не хотела ехать в Италию. Я думаю, что мастер Лиам намерен в следующем году отправить нас на восток, пройти по африканскому побережью через Средиземное море, включая Италию, а затем вернуться в СССР", — она рассеянно пожала плечами, откусила следующий кусок и запихнула его ему в рот, прежде чем он успел ее прервать. — "Суть в том, что мы не всегда получаем то, что хотим. Почему бы не строить планы? Ну, знаете, вместо того, чтобы паниковать, как безголовая курица?" Ее механик, взбунтовался, а затем с любопытством заглянул в пиво, которое она ему передала. Соня подавила желание закатить глаза. Его дурацкие протесты, связанные с промедлением, уже порядком надоели, не говоря уже о том, что это была довольно плохая реакция на то, что у него что-то не получалось. Она не надеялась, что сможет заставить его предпринять что-то активное, если он будет протестовать по-своему, но пользователи Облака были не иначе как упрямыми существами, так что планирование следующей страны, где будет работать цирк, было ее обязанностью. "Вот ты где", — новый голос заставил воровку моргнуть от шока. Действительно, не слишком ли многого она ожидала от этого человека, чтобы он не беспокоил ее за пределами острова Мафии? "Ренато, что привело тебя в Австрию?" "Соня?" — прежде чем киллер успел ответить, Скалл вклинился в разговор, настороженно глядя на строго одетого итальянца, а затем на нее с некоторым беспокойством. "Он мой... коллега. С моего другого места работы", — его коллега Облако откинула голову назад, чтобы полностью рассмотреть прибывшего. — "Ренато Синклер, знакомься с Скаллом Базановым".