Russian Roulette: Reloaded

CXXI (Четверг, 15 сентября 1966 года, продолжение. Зальцбург, Австрийская Республика). Соня смотрела между киллером и механиком, слегка интересуясь, как они поладят. Она ожидала, и, судя по тому, как неприязненно смотрели друг на друга эти два человека, так оно и было, что они не будут особо интересоваться друг другом. Ренато Синклер, по правде говоря, был немного снобом, когда дело касалось людей, с которыми он общался. Он не мог скрыть этого в общении с официантками и другими людьми, с которыми он общался. Время от времени он был таким даже с ней, поскольку она не была наемной убийцей или итальянкой, и иногда он был очаровательным ублюдком. За те полдесятка лет, что русская воровка знала его, она знала это не меньше, чем то, что он предпочитал для своей работы ручные пистолеты. От киллера так же легко, как и от его шелковых рубашек, исходила атмосфера потаенного насилия, которая оттолкнула бы любого, кто не был бы застрахован от одной только мысли об убийстве и расправе. Скалл, ее милый придурок, приемный брат, вообще не любил людей, связанных с мафией. Он мог справиться с ней, когда она возникала, но вообще не любил таких людей и места. Он также знал, что она более склонна к мафиозным отношениям, но и с этим фактом он мог справиться довольно чисто для человека, который сам лишь немного связан с мафией. Они оба довольно быстро решили просто терпеть друг друга, чтобы иметь возможность поговорить с ней, не тратя время на то, чтобы отпугнуть и, возможно, раздразнить ее. По крайней мере, Ренато так и сделал, а Скалл лишь придал своему обычно веселому лицу довольно упрямый оттенок, отхлебнув, видимо, из протянутого ей пива. Девушка, оказавшаяся между ними, вздохнула и отказалась от шницеля с сардельками: "Ренато?" По подсказке мафиози обратил на нее внимание, возможно, чуть более резко, чем следовало. Смутно воровка понимала, что мнимая толерантность, скорее всего, скрывает пассивно-агрессивную позицию, которую они по какой-то причине не хотят, чтобы она уловила. Почему — непонятно, но маловероятно, что кто-то из мужчин будет ладить с другим по каким-то причинам, кроме чрезвычайных. Ну и ладно, им ведь не обязательно было это делать. Ренато сел за столик, и Соня смогла заметить, насколько устал киллер под напускной самоуверенностью, которую он всегда носил как маску. Кроме того, он был немного... запятнан путешествием, когда она еще раз оглядела его. Даже после той первой встречи, когда на него напали и ударили по лицу, а затем использовал свое Пламя, чтобы залечить повреждения за несколько секунд, она не видела его хоть сколько-нибудь напряженным. Она передала ему еду, которую ела сама, потому что в такой незнакомой обстановке он, скорее всего, не стал бы заказывать ничего сам. "Насколько все плохо?" "Достаточно плохо", — резко ответил пользователь Солнца, с подозрением глядя на еду, которую она ела до его прихода. — "Ты одна из немногих, кто спасся без единой царапины, почувствуй себя особенной". Русская прикусила нижнюю губу. Значит, кто-то очень ненавидел Ренато, чтобы охотиться за всеми, кто хоть отдаленно с ним связан. Это ж сколько людей, сколько денег и сколько сил надо было потратить, чтобы ненавидеть одного человека. Ей было интересно, кто именно и как долго прожил до того, как киллер настиг его. Скалл с силой поставил пивной стакан, привлекая их внимание: "Это как-то связано с прошлым месяцем и тем, что расстроило Соню?" О, Боже — подумала воровка. На самом деле она еще не объяснила ему эту ситуацию. И, наверное, никогда не признается в случившемся, даже если он спросит. "Дело не в ситуации, Скалл, а в том, как эта ситуация дошла до меня", — Соня уточнила, прежде чем Ренато успел прокомментировать ситуацию, и стала рыться в сумке, которая пока выполняла роль кошелька, в поисках пачки сигарет. В юбках, к сожалению, не хватало карманов, поэтому приходилось компенсировать это легко украденным кошельком, иначе она носила бы их чаще: "Ренато в этом не виноват". В ответ он окинул ее подавляющим взглядом, как за ее дурную привычку, так и за попытку снять с киллера всякую ответственность: "И ты удивляешься, почему мне это не нравится". "Мне не нужно удивляться, я знаю. Правда", — она слабо улыбнулась ему, одна рука замерла в воздухе между ними с зажатой в ней ладонью, наполненной Штормовым Пламенем, достаточно маленьким, чтобы не отбрасывать много света за пределы их троих. Закурив сигарету, Ренато с легким замешательством наблюдал за отблесками цветного света на ее блузке: "Просто... иногда это не очень хорошо получается. И когда у нас все идет наперекосяк..." Ее приятель Облако закатил глаза, в следующее мгновение осушив пиво до дна и поставив тяжелую стеклянную кружку на столешницу: "Если ты настаиваешь. Я собираюсь вернуться, Соня". "Если я не увижу тебя до того, как ты уснешь, спокойной ночи, Скалл". Она получила короткий кивок, Ренато — косой взгляд, но механик все же оставил их наедине. "Итак... твой любовник?" — сухо спросил мафиози, нарезая ножом телятину в панировке, которую он, видимо, решил не отравлять и не есть слишком подозрительно. Соня фыркнула и повернулась к наемному убийце, обнажив зубы, маскирующиеся под улыбку: "Скалл — мой приемный брат". Он подмигнул ей, вилка все еще была у него во рту. "Да, лучше бы у этого была веская причина. Не то чтобы я была так уж раздражена, увидев тебя снова, Ренато". Сглотнув, киллер положил вилку на тарелку и слегка наклонился вперед: "Что вы знаете о малыше Тумане?" Ренато нахмурился, поджав губы, и долго рассматривал сидящего рядом мужчину: "Невесомые, но затяжные туманы, которые поднимаются со свежего поля боя, или туманы, похожие на дымку, которые возникают время от времени сами по себе?" "Первый". Русская воровка долго затягивалась раковой палочкой, решая, что ему ответить. У него была очень веская причина: "У меня есть... некоторый опыт в этом. В идеале, чтобы успокоить новорожденного Тумана, нужно вызвать Дождливую бурю. Погодные явления, несущие воду, как мне кажется, немного укрепляют их и вымывают часть крови, пока они набираются сил". "Я прибегаю к одному из одолжений, которые вы мне должны", — прямо сказал ей итальянец, нарезая ножом еще один кусок мяса. — "Свяжи меня с кем-нибудь, кто может сделать и то, и другое". "Ренато, ты смотришь на Штормовое Облако". Он замер, переведя взгляд на ее руки, и она слегка ухмыльнулась, хотя тема разговора была несколько тревожной. Очевидно, он не успел понять, что такое ее вторичное Пламя. "До конца осени я должна была путешествовать немного дальше на север, но зимой у меня будет время. Не много, но немного". "Это...?" "Я буду считать это включенным, если только я узнаю историю этой маленькой... потасовки этой зимой". Ренато долго смотрел на нее из уголка своих темных глаз: "Спасибо, Соня". Она пожала плечами, но это не было таким уж незначительным событием, как она притворялась. Ей не нравилось убивать. Почему бы не привлечь его в свою пользу на случай, если в будущем придется убивать? В конце концов, он был наемным убийцей между ними двумя. CXXII (Пятница, 16 сентября 1966 года. Зальцбург, Австрийская Республика.) Ренато доедал то, что, как он подозревал, было ужином Сони, но сама воровка, похоже, не слишком беспокоилась из-за его задержки. Вместо этого она выторговала у бармена пару бутылок медовухи по цене одной, чтобы разделить их. Русскую, похоже, больше интересовало подслушивание разговоров вокруг, что позволило киллеру обдумать то, что он узнал за эту ночь. Это был не его год. Неудачливый дон из семьи Де Кампо потрошил его контакты, пытаясь изолировать, а затем загнать в угол. Попытка была сорвана только благодаря тому, что один из его коллег-киллеров успел передать ему весточку перед смертью. Старый детский... знакомый, в некотором роде. Один из немногих, кого он когда-то мог назвать другом. Работа в перерывах между убийствами, проверка людей, которые либо были ему обязаны, либо были склонны помогать ему время от времени, не была приятным занятием. Лишь немногим, как, например, светловолосой девушке, удавалось избежать смертельного исхода. Большинство остальных погибали в кратчайшие сроки. Либо не умеющие сражаться, либо неспособные просто бежать, когда стало ясно, что посланные за ними люди намерены их убить. Почти половина оставшихся не захотела иметь с ним ничего общего. Поначалу Ренато искал Соню только для того, чтобы узнать хорошие новости. Он уже знал, что она не намерена отдаляться от него или просто перестать считать его своим соратником, но после последних нескольких недель? Встретиться с кем-то, кто хотя бы в меру дружелюбен, было привлекательным предложением. Малыш Туман, Шамал, очень нуждался в помощи, которую мафиози не знал, как оказать. По вине киллера ребенок стал сиротой и бездомным, и исправить это, а также придумать, как обучить его, чтобы он смог выжить самостоятельно, когда станет взрослым, было его обязанностью. С жильем и едой было не так уж сложно, парень оказался на удивление самостоятельным для такого щуплого и маленького, как он. Он знал основы поведения пользователей тумана, но не более того. Для Солнца они были слишком взбалмошными, и он не любил с ними общаться. Спросить о них у Облачника — значит просто подстраховаться. Честно говоря, он не ожидал от этого собеседника какой-либо помощи. Русская была одной из немногих грамотных пользователей Пламени Предсмертной Воли, которых он знал и с которыми до сих пор поддерживал хорошие связи, и которые так же хорошо уловили его атрибут во время их первой встречи. Спросить ее о том, что она знает о Туманах, было просто здравым смыслом, даже в сравнении с ее собственной природой, и это принесло свои плоды. Хотя, учитывая его удачу, то, что он чуть не споткнулся о территориальную природу Облака, которую она имела по отношению к нему, было, вероятно, просто его заслугой. Может, она и была очень гибкой для своего основного типа Пламени, но он знал, что у нее есть Облачное Пламя и, возможно, есть вещи, которые она будет ревностно охранять, как любой другой пользователь этой стихии. О том, что у воровки был приемный брат, можно было узнать задолго до этого. У Ренато не было другого оправдания своему невежеству, кроме желания убедить ее рассказать ему об этом, вместо того чтобы самому заняться расследованием. Это была та же игра с ее типами Пламени Предсмертной Воли: он правильно угадал первый, а остальное хотел выяснить сам, не спрашивая. Каким-то чудом ему удалось не нарваться на защитную территориальную агрессию Сони. Даже когда он загнал ее и ее брата в угол, как неразумного болвана. Возможно, помогло то, что они находились в людном месте, а нежелание парня слишком беспокоиться по этому поводу спасло ситуацию. Хотя... брат Облака. Даже приемного брата. Вероятно, этот "Скалл" тоже имел Пламеня — обычно они держатся своих, даже если это происходит неосознанно. Угадать, что это за тип, могло быть очень опасной игрой само по себе. Киллер не пропустил вспышку фиолетовой энергии в обычно серых глазах Сони, когда сделал, оглядываясь назад, глупо пренебрежительное замечание в адрес подростка. На той небольшой территории, которая у нее была, говорилось что-то о ее приемном брате. Возможно, не сам по себе подросток, потому что Скалл не был Небом ни по каким меркам, которые получил киллер, но что-то. В общем-то, для Облаков это было в порядке вещей. Они очень, очень защищали, когда дело касалось семьи. Проактивно и агрессивно защищались. Этот ее брат, наверное, и не подозревал, как ему повезло, что его считают ее семьей. Соня могла не быть наемной убийцей, но это не означало, что она сама не была опасна. Если учесть, что в день их знакомства она проломила голову какому-то вояке всего лишь камешком и собственными силами, это должно было быть само собой разумеющимся. Облако со штормовым пламенем. Ренато прокрутил это в голове. Такие жесткие облака, как она, обычно имели территорию, которую они не хотели уступать, а штормы были напряженными существами, которые не очень-то отказывались от своих побуждений или мыслей. Штормовое облако? Возможно, это объясняло, как Соня могла обходиться без физической территории и при этом не быть Мягким Облаком. Хотя это означало бы, что она, вероятно, более упряма, чем он, если это возможно. В общем, не самая плохая ночь. Мафиози узнал несколько интересных вещей, решил одну важную проблему благодаря удаче, чуть не получил по башке от союзника и даже успел что-то съесть. Учитывая, как сложился его год, это была очень хорошая ночная работа для него. Сама эта мысль вызвала невольное фырканье, привлекшее внимание его соседки по столу. Соня бросила на него взгляд через татуированное плечо, но Ренато покачал головой, и она вернулась к тому, на чем остановила свое внимание до него. Он поел, а она его не убила, и киллер решил, что не стоит испытывать судьбу: "Увидимся через несколько месяцев, Соня". "Постарайся не убивать ни себя, ни меня, если можно". CXXIII (четверг, 15 сентября 1966 года, продолжение. Зальцбург, Австрийская Республика). "Ты иногда бываешь грубияном, Скалл". "Ты же не ожидала, что я оставлю тебя с незнакомым мужчиной одну?" — ехидно осведомился он, задрав нос, чтобы с таким же напыщенным выражением лица завершить свое показное заявление. Как будто это объясняло, почему он чуть не довел ее до сердечного приступа, притаившись за прочной деревянной дверью дружественной мафии таверны, пока она давала Ренато что-нибудь поесть, пока этот чертовски упрямый пользователь Солнечного Пламени не рухнул от усталости. Соня бросила на него суровый взгляд, пока они медленно шли к ярмарочной площади, откуда на следующий день должен был выехать цирк: "Я надеюсь, что ты доверяешь мне и знаешь, что я не влезу не в свое дело. Ренато — мой давний коллега, я знаю его всего несколько лет, меньше, чем вас". "Я тебе доверяю!" — Скалл сначала скривился, заметно обидевшись почти в каждой своей реплике. Но уже на следующем дыхании это сменилось глумливостью и издевкой: "Но ты еще и красивая молодая женщина, дорогая сестра. И у меня, твоего лихого старшего брата, есть определенные обязанности по отношению к твоей добродетели". "Весь этот разговор стал слишком нелепым, чтобы я могла его продолжать", — она достала еще одну сигарету, хотя и превысила лимит, которого старалась придерживаться в течение дня. — "Оставьте мою добродетель в покое, пожалуйста". Он окинул ее профиль изучающим взглядом: "Ты ведь не сердишься на меня, правда?" Она сохраняла нейтральное выражение лица, отказываясь смотреть на него. Прикуривание сигареты требует концентрации, разве вы не знали? "Нет! Ну же, улыбнись мне". "Я ударю тебя по твоей улыбке, если ты не..." Ее товарищ Облако внезапно набросился на нее, свалив с ног в медвежьих объятиях, прежде чем она успела поднять руки: "Давай". "Скалл, клянусь, я..." "Ты знаешь, что хочешь этого". Воровка перестала сопротивляться, потому что у него действительно было немного больше силы Облака, чем у нее самой, когда он этого хотел, и оскалила на него зубы: "Я откушу тебе нос, если ты не позволишь. мне. УЙТИ". Он мягко поставил ее на ноги: "Ты же знаешь, что любишь меня". "Я обвиняю генетику", — Соня не очень-то жалела о том, что уронила раковую палочку, но размышляла, не стоит ли ей зажечь еще одну. "Отговорки, отговорки", — он тактично не стал упоминать о том, что они были приемными братьями и сестрами, и генетика не имела никакого веса в этом споре. А раз он этого не сделал, то и она не стала поднимать вопрос о том, что рука, которую он закинул ей на плечи, была нарушением этого требования прекратить прикосновения. "А если серьезно. Что это было?" Русская вздохнула, не особенно желая продолжать этот разговор: "Ренато нажил себе... очень влиятельного врага, который имел гораздо больший авторитет, чем он, вероятно, планировал, когда делал какую-то пакость. Насколько я знаю, только с моей стороны, из-за этого погибло довольно много людей". Скалл внезапно остановился, потянув ее за собой, так как все еще обнимал ее: "И ты оказалась втянута в это?" "Вообще-то, мне не пришлось. Я заметила это раньше, чем они заметили меня. Я могла бы просто уйти и ничего не делать". "Так почему же вы этого не сделали?" Она посмотрела на него долгим, косым взглядом: "Мне указал дорогу один очень приятный человек, который, как я потом узнала, был отцом". "О... нет". "И пока я ходила вокруг да около, чтобы убедиться, что разобралась в ситуации, я наконец заметила мать. Там было трое детей. Если бы меня ждали только мужчина и громилы, я бы не стала вмешиваться". Он знал, какой ценой достается жизнь мафии неосторожным или невинным людям, и должен был хотя бы отдаленно использовать свои связи в своих интересах, если бы дело дошло до этого. По выражению лица Скалла было видно, что он прекрасно понимает, почему она не избежала этого: "Это не внушает мне доверия, Соня". "Ренато, может быть, и оступился однажды, но это означает, что впредь он будет более осторожен. Беспечные представители нашего образа жизни не склонны становиться выжившими после того, как их поймают или прекратят нашу деятельность другими, более окончательными способами". Он недоверчиво нахмурился. "Меня не смущает тот факт, что в погоне за своей мечтой ты, скорее всего, чуть не погубишь себя", — она похлопала его по груди, а затем отстранилась от него. — "Тебе не позволено суетиться из-за того, что мои связи могут в итоге убить меня". У механика хватило смелости закатить глаза. Соня мрачно пообещала себе врезать ему, как только они вернутся в Москву. Она сделает фотографии, чтобы еще больше его смутить. Может быть, даже нарядит его в девочку — она была уверена, что Татьяна с радостью поможет, если их старшей приемной сестре удастся вернуться на Рождество. Фыркнув, воровка снова достала пачку сигарет. "...По крайней мере, я не убиваю себя медленно, по одной сигарете за раз". "Вместо этого ты будешь убивать себя медленно, по одной сигарете за раз. Оставь мое курение в покое, оно мне нужно, чтобы справиться со стрессом, который ты мне причиняешь". Ее ехидные слова были встречены оглушительным хохотом. CXXIV (Четверг, 6 октября 1966 года. Цирк Масарика, Брно, Чехословацкая Социалистическая Республика). Чехословакия... сильно отличалась от всех тех мест, которые Соня видела до сих пор. В отличие от послевоенного восстановления Франции, Западной Германии и других западных стран Европы, где царила атмосфера сотрудничества и дружеской помощи, Чехословакия была подавленной и покоренной на вид. Скорее всего, это было связано с тем, насколько жестко Советский Союз пытался напрямую контролировать подчиненное ему государство. Конечно, такая подавленность населения делала цирк, даже русский передвижной цирк, весьма популярным развлечением. Единственным недостатком была огромная масса несчастного населения, пытающегося обрести счастье, неспокойно перемещающегося под строгим государственным надзором. Все это создавало очень горючую смесь, с которой приходилось иметь дело. Несмотря на то, что страна была частью Советского Союза, она медленно, как ледник, переходила к капиталистическому укладу. Лишь совсем недавно, судя по тому, что Соня могла видеть обветренные листовки и рекламные проспекты, в этом отношении наметился прогресс. Это несколько снижало риск, но не настолько, чтобы ослабить метафорический страх. Кроме того, она была уверена, что Советский Союз, скорее всего, не переживет того, что Рэйчел о нем знала. Требон, довольно небольшой город, в котором они остановились вначале, имел несколько симпатичных фасадов и множество туристических достопримечательностей. На улицах царила вполне ожидаемая мелкая преступность, карманники были так же распространены, как и в СССР, а мелкие кражи со взломом, похоже, были едва ли не самым популярным занятием для обитателей преступного мира. Что не позволило русской воровке в полной мере оценить этот небольшой туристический городок, так это возникновение торговли людьми в непосредственной близости от ее родины. Даже когда они добрались до Брно, эта часть путешествия цирка понравилась ей не больше, чем Скаллу. Они оба были близки к тому, чтобы столкнуться с преступным миром работорговли, причем он — более близко, чем ее собственная ситуация. Однако пока ее брат был больше занят тем, что пытался забыть о похищении в детстве, его подруга Облако была больше озабочена тем, как проскользнуть по внешним краям этого рынка. Она следила за людьми, с которыми проработала почти целый год, и примечала тех, кто наблюдал за неспешным путешествием цирка по стране. Не было ничего необычного в том, что дети или молодые люди пропадали без вести во время работы цирка, и не все из них были беглецами. Эта мысль также заставила ее наконец настороженно следить за тем, как Бьёрн продвигается вслед за ней к "железному занавесу". Даже надоедливый сопляк не заслуживал такой участи. Подросток выглядел вполне способным самостоятельным, даже несмотря на повышенный риск, которому он подвергался, упрямо следуя за ней по пятам. Да, это было довольно впечатляюще и говорило о его компетентности, если она действительно взяла парня в качестве личного помощника. Впрочем, ему это и не требовалось. И снова Штормовое Облако задалась вопросом, что же, черт возьми, так сильно его подтолкнуло. Размышления на эту тему породили бы лишь нереалистичные ожидания, поэтому она просто смирилась с тем, что когда-нибудь спросит об этом. Как сказал будущий фиолетовый каскадер, ей лучше соответствовать своим собственным требованиям, а не ждать, пока финский парень добьется от нее желаемого. Пытаясь психологически дистанцироваться, Скалл притащил ее в цирк Масарика в один из немногих "свободных" дней, когда она обычно ходила пить. Когда цирк разворачивали или собирали, и они не были нужны для его работы. Цирк назывался цирком, но на самом деле это была всего лишь горстка улиц, оцепленных для гонок автомобилистов. Ходили слухи, что настоящая гоночная трасса находится в стадии планирования, но она поверит в это, когда увидит. Соня не могла даже закурить, пока ждала, пока ее товарищ Облако избавится от своего восхищения — ее руки были заняты ушами. Глушители требовали серьезной доработки, иначе она не знала, как переживет своего приемного брата, страдающего механической зависимостью. Ей не нравились громкие автомобили и монотонное наблюдение за тем, как они мчатся по кругу в надежде, что один из них разобьется, заставляло ее больше наблюдать за толпой, а не за гонкой. Правда, она с удовольствием наблюдала за работой карманников и следила за реакцией некоторых, узнавших, что их обокрали. Это позволило ей заметить, что да, Бьёрн снова следовал за ней на расстоянии. Кроме того, он, похоже, привлек к себе внимание. Как ни странно, со стороны местного отделения правоохранительных органов. Наконец, хотя обычно мальчик был более чем осторожен, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания. Русская лишь мгновение наблюдала за ним, прикидывая, действительно ли парень хочет продолжать следовать за ней, когда был предложен более законный вариант. Судя по тому, как Бьёрн медленно отступал от плевка чеха, направленного в его сторону, она поняла, что ему очень хотелось пристроиться за ней. Когда он бросился бежать, вместо того чтобы принять предложенную ему помощь, понятную или нет, воровка тяжело вздохнула и отправилась восвояси. Скалл не сразу заметил, что она отошла от него, но заметил, когда она усадила финского парня рядом с собой на прежнее место. Даже если механик говорил на местном языке, Соня не знала, и он перешел на французский. Который Бьёрн все же немного понимал, больше, чем мог на нем говорить: "Наконец-то сдалась?" "Что-то вроде того. Теперь у нас официально есть кузен", — воровка бросила на подростка слегка недовольный взгляд в сторону. — "Очень дальний кузен". Финский паренек явно знал, что она им недовольна, но все равно ухмыльнулся в ответ. Что ж... если игнорирование не помогло, то, может быть, его отпугнет чрезмерная грубость. Соня прекрасно понимала, что и в этом случае она вряд ли окажется права, но попытка не помешает. CXXV (Среда, 19 октября 1966 года. Минск, Белорусская Советская Социалистическая Республика). Польша сама по себе была почти глотком свежего воздуха, даже несмотря на новые заботы, связанные с финским подростком и новыми денежными проблемами, которых она не ожидала. Чем дальше на север, тем сильнее проявлялись принципы воров в законе. Убийства, кражи и торговля наркотиками были популярными методами, используемыми в преступном мире Польши, но торговля людьми, которая так беспокоила ее, сошла на нет, и теперь самое страшное — это случайные похищения и слухи о вымогательстве. Соня не питала иллюзий по поводу того, что работорговля в преступном мире не пыталась зародиться в ее второй родной стране, она сама чуть не стала одной из многих несчастных, попавших в ее клетку. Однако в СССР к этому относились гораздо менее терпимо, и в преступном мире не было ни точек опоры, ни помощи, если только кто-то не решался на самоубийство. Русская была просто очень благодарна за то, что ей больше не приходилось прикрывать спины своих товарищей по цирку. Возможно, ничего бы и не случилось, и вполне вероятно, что никогда и не случится, но от инстинктов Облака так просто не отмахнешься. Похоже, она, по крайней мере, была готова охранять тех, с кем была связана, даже если ей было совершенно все равно, когда она переставала быть с ними заодно. Интересно, но не очень-то хочется возражать. Это было полезно, в некотором роде, и она не возражала против побочного эффекта использования Пламени Предсмертной Воли. Белорусская Советская Социалистическая Республика, или, точнее, БССР, была предпоследней страной, которую посетит Groβes Volksfest в этом году. Еще две недели после пересечения предпоследней границы, и Соня с Скаллом смогут навестить Арсения и Лизу в Москве, если их не смутит пара лишних часов в поезде. Только навестить, потому что, хотя воровка с радостью украла бы драгоценности британской короны, проведя два-три часа в ванной, которую ей не пришлось делить или экономить воду для другого человека... ни один из приемных братьев и сестер больше не мог претендовать на дом, в котором они выросли, как на родной. Что касается самой страны, то Буря-облако уловила закономерность. БССР снова была подавлена. Почти подавлена. Прямой и довольно тревожный контраст с капиталистическими странами по ту сторону "железного занавеса" или даже с самим СССР. Советский Союз наложил тяжелую руку на правительство Белорусской ССР, и это проявилось во многом. В Польше было легче, хотя, возможно, только потому, что после отъезда из Чехословакии у них стало меньше забот. Соня задавалась вопросом: то ли она не замечала этого раньше, потому что у нее выработался иммунитет к воздуху и ощущению подавленного населения, то ли действительно все было тем хуже, чем дальше от столицы СССР. В свои юные годы в этой жизни она много времени, возможно, даже больше, чем это было полезно для здоровья, избегала всего, что хоть отдаленно напоминало общество. Вообще, игнорировала все. Это не казалось ей чем-то ужасным, но, с другой стороны, она уже привыкла к этому. Привыкла к тяжелому ощущению угнетения и разрушающемуся социальному порядку, пытающемуся вновь обрести себя. Это стало для нее нормой. Теперь, когда она взглянула на обе стороны этого явления, стало ясно, что Советский Союз не переживет того, что знала Рэйчел. Он уже разрушался, Берлинская стена и растущее общественное движение в Чехословакии перекинутся на эту страну. Отсюда — в сам СССР. Который, как она была почти уверена, не рухнет так же. Преступный мир, а точнее, мир мафии, который здесь и сейчас был более многочисленным и влиятельным, наверняка держал свои пальцы в нескольких пирогах, которые развалит Советский Союз. Мафиози, такие как Соня, были немного капиталистами, независимо от взглядов стран, в которых они родились, им нравилось сначала получать деньги за свою работу, а потом еще столько же на расходы для следующей работы. Однако, несмотря на всю свою работу в Острове Мафии и состояние, которое она заработала на кражах драгоценностей, она все же была более коммунисткой, чем это было бы удобно кому-либо в ее родной стране. То, что она отдавала десятину клану Золотова, было просто подготовкой к тому, что травма или болезнь могут надолго приковать ее к постели, и она твердо придерживалась этой позиции. Воры и их приближенные, такие как Арсений и Лиза, были коммунистами насквозь, они отдавали клану десятину своих доходов, а клан в ответ заботился о них. Их клану принадлежал дом, в котором они воспитывали своих приемных детей, клан также брал на себя расходы на жилье и питание в обмен на их услуги. Все они по-прежнему были членами Советского Союза, и поэтому внешне поддерживали коммунистическую фракцию до тех пор, пока существовала их страна, независимо от того, что у многих из них были небольшие капиталистические наклонности. Это их устраивало, потому что они уже были преступниками и не были склонны суетиться, откуда берутся средства на жизнь и уклад других. Соня, по милости Рэйчел, не была такой хорошей коммунистической русской девочкой, какой ей, наверное, следовало бы быть. Да и никогда не была, если учесть, что она наполовину ожидала, что ее родная страна все еще падает так же, как и в другой реальности/жизни. Но это не решало проблемы Бьёрна и того, как финский подросток повлияет на ее финансы. Воровка опустила лицо на руки и задумалась. У нее были лишь самые незначительные поручения для Бьёрна, но поскольку она взяла ребенка, то должна была позаботиться о том, чтобы у него была работа или какое-нибудь занятие, чтобы он не попал в беду. Она не несла никакой ответственности за его здоровье или что-либо еще, кроме того, что она поручила ему делать, если только она не хотела специально обучить его чему-то, но она все еще была в основном в негласном соглашении о предоставлении работы. Что также означало, что она должна была платить за эту работу. Соня планировала, что во время этого небольшого перерыва в воровстве она будет довольствоваться только собой, что немного усилится, когда она вернется на остров Мафии и выполнит несколько дополнительных контрактов. Она сама и маленький приспешник — совсем другое дело, ведь Бьёрн не был ограничен рабочими часами цирка и, возможно, мог бы выполнять для нее поручения на острове. ...со временем. Когда она или кто-то другой научит его защищаться лучше, чем просто стоять и терпеть. Официально она не собиралась брать финского мальчишку в личные помощники или ассистенты, пока ситуация не изменится. Таким образом, у Бьёрна была возможность оставить ее для лучшей работы в другом месте без ее протеста, если только она не хотела быть стервой. Это также означало, что в ближайшее время она не собиралась доверять ему важные дела. Тем не менее, она все еще нанимала его, а это означало, что он, вероятно, столкнется с чем-то, что она хотела бы скрыть на время. Использование Пламени Предсмертной Воли было очень... заметным, если только рядом не было дружественного Тумана, чтобы скрыть его. Вся эта ситуация не давала советской Штормовой Туче покоя, но она мало что могла сделать. Бьёрн уже доказал, что не собирается уходить, она не могла позволить себе нанять его в качестве постоянного миньона, поэтому нужно было найти золотую середину. Еще хуже было то, что она по-прежнему не доверяла ни своему финскому, ни его французскому, чтобы не допустить путаницы в разговоре. Для разрешения этой ситуации требовалось время, и она не была до конца уверена, что это время успеет пройти до того, как что-то произойдет. По крайней мере, можно было надеяться, что она окажется в пределах досягаемости Москвы до того, как произойдет что-то очень неприятное. CXXVI (Среда, 26 октября 1966 года. Смоленск, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). После полугода игры в ученицу цыганки-гадалки в цирке повседневная жизнь Сони вошла в привычную колею. Как только в новый город приезжал Groβes Volksfest, все принимались за организацию цирка. Включая мадам Крину и ее воровку-рисовальщицу. На это уходило два дня, ведь все нужно было проверить или осмотреть, чтобы убедиться, что все в рабочем состоянии, или починить для демонстрации. Вечерами этих двух дней Соня отправлялась на поиски новых подземных притонов или просто осматривала новый город, чтобы составить представление о его жителях. На третий день, который обычно приходился на субботу, в любом городе или деревне обычно открывался цирк. Это значит, что с середины утра и до позднего вечера следующего дня все было занято. Россиянка переключилась на эту часть из соображений самосохранения, потому что, хотя она и умела достаточно хорошо симулировать общение, ей не нравилось давление толпы. Несколько часов ушло на то, чтобы завлечь побольше людей в руки мадам Крины, напускать на себя таинственный вид и говорить всякую чепуху в надежде, что кто-то окажется достаточно суеверным, чтобы обратить на нее внимание, но это было далеко не все, чем она могла заниматься в эти дни. Сценические фокусы оказались тем, что она могла делать, не ожидая от себя многого. Вытаскивание шарфов из карманов на рукавах, вытаскивание маленьких кусочков конфет или монет из "воздуха" и даже странные карточные фокусы обычно были более чем достаточны, чтобы развлечь детей. Фокусы с ножами, да и жонглирование ножами, если честно, Соня приберегала на потом. В конце концов, она не могла гарантировать, что ее не ударят и она не поймает кинжал. Лучше не рисковать и не бросать его на какого-нибудь бедного ребенка. В те месяцы, когда у Фариса было свободное место для жонглирования или огненного дыхания в больших шоу, воровка могла не быть бродячим артистом, а помогать ему. Хотя эта роль была не слишком заметной, она помогала ей не зависеть от толпы зрителей и время от времени делать передышку. Цзяи все пыталась затащить ее в трапецию, а русская все уворачивалась от миниатюрной китаянки. Ей и так было чем заняться, а к этому искусству она не испытывала ни малейших чувств. Если им повезет, цирк будет работать не один день. Но даже если и нет, то после окончания представления сбор вещей занимал гораздо меньше времени, чем установка цирка. Перемещения между городами и поселками могли быть интересными, поскольку в зависимости от того, где они находились, менялся и способ перемещения. Предпочтение отдавалось железнодорожным путям, так как в этом случае все доставлялось за ночь, включая самих исполнителей. Иногда вместо них использовались водные пути, а иногда и их сочетание, если нужно было просто переправиться через реки или озера в соседний город или поселок. Однако время от времени альтернативных вариантов не было, и приходилось добираться на копытах. Грузовики перевозили более тяжелые вещи, карнавальные аттракционы и киоски, но в основном большой верх, а для остальных палаток и оборудования приходилось искать альтернативный транспорт. Пока еще не приходилось пытаться перевозить все, имея в распоряжении только циркачей, но все знали, что это может случиться, если им не повезет. Соня пристроила к себе Бьёрна, а это означало, что ей нужно платить парню за работу столько, чтобы он мог позволить себе каждый день есть что-то горячее, спать в чистом месте и покупать билет до следующего города любым способом. В конце концов, она стала посылать его за ней, чтобы он находил для нее подземные водопои, чтобы он собирал слухи о том, кто является главной фигурой в том или ином регионе, и, возможно, покупал для нее вещи, вместо того чтобы идти за ними самой. Бьёрн быстро стал лучше говорить по-французски, стараясь выполнять все ее требования. Первый месяц, когда он избегал звуков ее шагов, все еще был трудным, потому что воровка должна была самостоятельно подтверждать все, что он пытался ей сказать. Наполовину потому, что она не была уверена, насколько можно доверять парню, а наполовину для того, чтобы исправить его ужасный разговорный и рукописный французский. Погружение в языковую среду было очень сложным способом изучения языка, через который прошли и она, и ее брат под руководством Лизы, чтобы получить знания по иностранным языкам. Бьёрн, у которого только мадам Крина могла понять его финский, пока он не начал работать над расширением ее возможностей в изучении родного языка, узнал это на собственном опыте. К концу первого месяца Groβes Volksfest вернулся в Москву и начал зарабатывать деньги на полуприличное зимнее жилье для артистов. В конце октября 1966 года Соня пошла к мастеру Лиаму и получила разрешение уехать по своим зимним делам. Крепко обняв на прощание Скалла и пообещав вернуться до конца февраля следующего года, воровка схватила своего финского мальчика на побегушках и потащила его в дом их детства. CXXVII (Четверг, 27 октября 1966 года. Дом Арсения и Лизы, Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). Арсений во время еды пристально смотрел на Бьёрна, которого Соня прочно усадила в кресло на противоположном от вора конце стола. Финская уличная крыса выглядела несколько обеспокоенной таким вниманием, но вора больше отвлекали ответы на вопросы Лизы, после того как он пережил объятия, ломающие ребра. "Я не могу взять его с собой, Лиза. Пока я не найду ему работу и не буду уверена в его преданности, я не буду рисковать собой, беря с собой такого неизвестного, как он", — она устало провела ладонью по лицу, перебирая в уме все, что ей еще предстояло сделать этой зимой. — "У меня слишком много дел, и чтобы позволить себе нанять его, я должна найти себе какое-нибудь прибыльное занятие. Однако я не могу делать это, когда он со мной, потому что я не очень-то ему доверяю". "Так что же ты хочешь, чтобы мы с ним сделали?" — просто спросила старшая женщина, ставя еще две тарелки, чтобы приемная дочь и ее соплеменник тоже могли поесть. "Научите его свободно говорить по-французски, пожалуйста?" — Соня взяла вилку и посмотрела на вора. — "И, может быть, пусть он выполнит пару поручений. Я обеспечу его финансами, из которых он будет платить, просто мне нужно, чтобы он работал в другом месте, чтобы я могла себе это позволить". "А почему бы тебе не оставить его где-нибудь и не вернуться попозже?" — спросил Арсений, чему молодая женщина совсем не доверяла, потому что мужчина, когда спрашивал, поигрывал ножом. Тяжелая жизнь на улице или в качестве мелкого беглеца у кого бы то ни было состарила парнишу больше, чем на годы. Хотя теперь она знала, что парню двенадцать лет, выглядел он почти как бандит, хотя и небольшого роста. С первого взгляда Арсения на него можно было понять, что он достаточно взрослый, чтобы отвечать за свои поступки. "Он ехал за мной из Финляндии до самой Чехословакии, а я только и делала, что мешала ему терпеть очередные побои", — воровка всерьез задумалась о том, чем мог или не мог заниматься Бьорн, прежде чем изящно подставилась, спасая его. — "Возможно, я случайно сделала его изгоем в родном городе, а может быть, он просто хотел заняться чем-то экзотически необычным в своей жизни. Мы не можем вести такой глубокий разговор при таком разном знании языка. Так что это одна из причин, по которой я спрашиваю". Лиза слегка поджала губы, окинув финского мальчика тяжелым взглядом: "Я понимаю, зачем тебе нужна такая принципиальность, если у него есть на то веские причины, и понимаю, почему ты привел его сюда, чтобы хотя бы попытаться разобраться в этом. Так что я соглашусь, если только ты поймешь, что должен сделать мне очень хороший подарок на день рождения, милый". Ну, вот и все. Соня повернулась к Арсению, который выглядел так же не впечатляюще, как и всегда: "...потому что я тебе больше нравлюсь?" Вор фыркнул, очень сухая ухмылка растянула одну сторону его рта: "Ты в этом уверена?" Она слегка откусила от обеда и медленно кивнула: "Я та, кому ты позволил взять свое имя". "Я позволил твоему мальчику сделать тоже самое", — он простодушно заметил. "Из-за меня. Так что, если бы нам пришлось использовать наши отношения приемных братьев и сестер как прикрытие для каких-то подлых вещей, то не показалось бы слишком странным, что у нас нет общего отчество", — она закончила за него, опустив ресницы на своего приемного отца. — "Мне нужно знать, могу ли я ему доверять, поэтому, пока я занимаюсь своими другими обязанностями, я привела его к людям, которым я доверяю. Разве ты не польщен?" "Было бы очень печально, если бы ты не могла нам доверять, девочка", — мужчина возразил, почти лениво. "Правда, я бы плакала", — Соня не смогла удержать лицо в прямом положении, что заставило Лизу хмыкнуть про себя. Рот Арсения невольно дернулся в более реальную улыбку. Все дети усвоили, что счастливая Лиза — это способ получить одобрение вора, а они были мафиози, поэтому, конечно, безжалостно пользовались этой брешью в его каменной броне, когда могли. Это, а также тот факт, что человек не умел справляться с ситуацией, когда у него появлялась вода, о чем все, кроме Бьорна, в комнате прекрасно знали, заставило Арсения со вздохом уступить. "Не больше четырех месяцев, верно?" "Наверное, меньше", — задумчиво согласилась бывшая карманница, постукивая зубцами вилки по краю своей тарелки. — "Мне нужно вернуть долг одному товарищу за помощь, которую он оказал мне в прошлом году, и есть пять контрактов, которые я должна выполнить с сегодняшнего дня до февраля следующего года. Я обещала Скаллу, что вернусь до конца февраля — начала марта, так что вот так". "Хмф...", —Арсений вгрызся в свой пельмень, как будто тот его оскорбил, и зыркнул на Бьорна так, что тот слегка отпрянул от стола. — "Я хочу, чтобы ты пару дней привыкала к новым замкам и сейфам, представленным на рынке, Соня. Потом ты, возможно, захочешь на день предстать перед Александром. Я соглашусь взять на воспитание твоего отпрыска, если ты согласишься". "Я как раз хотела спросить, можно ли?" — язвительно согласилась воровка, передавая оставшуюся половину еды финской уличной крысе, чтобы малыш мог есть, пока не перестанет быть голодным. Лиза и это исправит. Если у Сони будет время, она подумает, может быть, назначить ребенку обследование в больнице острова Мафии. Если не в этом году, то в следующем. Соня откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди, и с любопытством оглядывала кухню, пока все ели. С тех пор как они с Скаллом "сбежали в цирк", мало что изменилось, но все же было как-то странно снова оказаться здесь. Возможно, дело было в отсутствии винилового проигрывателя Татьяны, из которого доносилась какая-то богемная попса, в отсутствии лязга металла или странного стука от брата, возившегося с какой-то механической штукой, которую он достал где-то, или даже в том, что рядом с ней сидел Бьорн. Но все равно это было странно. Рэйчел еще не дошла до того момента своей жизни, когда она могла бы посетить старые места детства и почувствовать себя слишком большой для них, так что это был ее первый опыт. Не думаю, что ей это сильно понравилось. CXXVIII (Суббота, 29 октября 1966 года. Остров Мафии.) Ренато встретил ее в доках, чем заслужил сомнительный взгляд русской воровки. Во-первых, она не сообщила ему, когда именно приедет и каким путем попадет на остров Мафии. С другой стороны, то, что он все равно знал об этом, было жутковато. Никто, даже Соня, не была рада, когда их ждал киллер, где бы они ни находились и что бы ни было обещано этому человеку: "Я... сказала бы, что рада снова видеть тебя, Ренато, но на самом деле...?" "Я в курсе, спасибо", — пробурчал итальянец, опустившись на пятки и разжав руки, когда она подошла к нему. Темные глаза окинули других пассажиров, высаживающихся вместе с ней, некоторые из них недоверчиво смотрели на него. Возможно, это связано с тем, что от него почти не исходило раздражения, но Соня в этом не сомневалась. "Как скоро ты освободишься?" "Мне нужно выполнить всего несколько поручений. Заглянуть в Воровской зал и проверить, как там дела у скупщиков, которым я поручила продать для меня вещи со старых работ, но это все". Кроме того, ей нужно было где-то остановиться хотя бы на неделю, потому что она не была уверена, пойдет ли дело быстрее или медленнее, чем в ситуации с Усовым. С этим придется подождать, пока она не разберется в ситуации. Вообще-то, она могла бы пока отказаться от визита в свой зал. Пока она не узнает, когда ей больше не нужно будет находиться рядом с ребёнком, она не будет иметь представления о том, каких сроков она может придерживаться. Ренато немного разогнулся и взял в руки большую багажную сумку: "Где ты собираешься остановиться?" "В гостинице, возможно, неподалеку от того места, где ты живешь, но сначала мне нужно увидеть твоего малыша", — мафиози бросил на нее косой взгляд, и она не смогла ничего сделать, кроме как пожать плечами. — "Пока я не знаю, что мне понадобится и сколько времени это может занять, лучше не планировать слишком далеко вперед". "...Возможно, ты захочешь узнать..." "Он сам себя напугал?" — на почти неохотный, недовольный, едва заметный кивок Соня изо всех сил старалась не ухмыльнуться. Его малыш Туман, вероятно, практически сделал квартиру Ренато — если, конечно, киллер спрятал ребенка — непригодной для жизни. Усов сделал то же самое с очень большой частью близлежащего особняка/офисного комплекса, в котором работал клан Золотовых. Ребенок Ренато — Туман, вероятно, сделал нечто похожее по масштабам. "Я могу это исправить". "Можешь?" "Одно слово, Ренато. Дезинтеграция". "Ураган, точно", — он взвалил ее багаж на одно плечо и отправился в сторону более жилых секторов нелегального острова. Все надежды на то, что это не будет очень большой мишенью для нее или для него, умерли, как только она разглядела жилой комплекс киллера. Его малыш Туман, судя по всему, был еще сильнее, чем Усов. Конструктивные иллюзии, преграждающие путь к нему, расплелись в запутанную паутину из... ...рыболовной лески? И сети, в которых кто-то перевозил рыбу с лодки на причал. В комплекте с поросшими водорослями грузилами и буйками. Она тянулась вокруг здания от определенных выходов, закрывая несколько наружных дорожек и, вероятно, засоряя и внутренние. Соня разглядывала здание, даже с пяти улиц, и толпу, собравшуюся поглазеть. Она готова была поспорить, что там тоже есть рыболовные снасти и якоря. Это вполне соответствовало рыбацкой тематике: "Ренато..." "Я знаю", — в его голосе прозвучали нотки разочарования и отвращения, что заставило ее посмотреть на него в упор. — "Но я не могу добраться до этого отродья, чтобы вытрясти из него все, что мешает. И если тебе нужно разрушить часть здания..." "Ничего такого радикального". Русская оборвала его, закатив глаза, и переложила в свободную руку небольшой дорожный рюкзак, в котором лежали ее ночные вещи: "Дайте мне пятнадцать минут, а потом попробуй пробраться внутрь". "Три-тринадцать", — на ее вопросительный взгляд мужчина закатил глаза, даже когда поставил ее багаж рядом со своими блестящими черными ботинками. — "Номер моей квартиры". "Ммм... хорошо, пожелай мне удачи", — она не стала ждать, пожелает он или нет, а сразу же направилась к входу в служебный тоннель в соседнем жилом комплексе. Ей не очень хотелось иметь дело с таким количеством людей, которые, несомненно, захотят узнать, что, черт возьми, происходит и кто исправил ситуацию, если это возможно. Ренато мог говорить им все, что угодно, лишь бы он не впутывал в это ни ее, ни ребёнка. В противном случае она влепила бы ему пощечину. Сильно. Подземные служебные туннели были так же забиты, как и наземные входы в нужное ей здание, но ее удостоверения служащего по контракту было достаточно, чтобы служащие разрешили ей начать использовать свое Ураганное Пламя, чтобы в уединении поглотить туман. Среди них не было активных пользователей, или, по крайней мере, других Штормов, поэтому они крались за Соней, а потом расходились по своим делам. Как и год назад, из щелей вокруг двери в квартиру Ренато выползала все более сильная концентрация Конструкций Туманного Пламени. Чем ближе она подходила, тем труднее было это сделать, и тем больше Штормового Пламени требовалось от нее, чтобы расчистить путь. Она нечасто пользовалась красным пламенем, и любой контроль, который она получала от этого, скорее всего, мало что значил бы по сравнению с тем, насколько легче было бы призвать разрушительный огонь после этого. К тому времени, когда она ввалилась в квартиру киллера, мысленно поклявшись заменить замок после того, как расплавит его и часть двери, она не была счастливой воровкой. На самом деле она была очень уставшей воровкой. Ребенок, которого она извлекла из гнезда рыболовной сети под крошечным кухонным столом, был не менее измотан, поэтому она решила, что они прилягут на диван киллера на несколько минут. Малыш Туман зашевелился только после того, как они некоторое время лежали в оцепенении, приоткрыв свои карие глаза, чтобы окинуть ее подозрительным взглядом, а затем почти выплюнул вопрос на быстром итальянском: "Вы мисс Соня?" Она склонила голову набок, настороженно разглядывая расползшегося по ее груди ребенка: "Да, Ренато рассказал тебе обо мне?" Он медленно кивнул, все еще подозрительно осматривая ее: "Я Шамал". Соня, недоумевая, вежливо пожала протянутую к ее лицу крошечную руку. Затем она вспомнила имя и почувствовала, как по позвоночнику пробежал лед. Шамал? Как Трезубец Шамал? Тот извращенный мудак-врач-ассасин, которого Солнце Аркобалено вызывал, когда требовалось что-то медицинское? Это был тот самый ребенок? "Тебе обязательно было расплавлять мою дверь?" — ехидно спросил Ренато, распахивая ее настежь, и слегка швырнул багаж Сони в ближайший угол. "Мне не пришлось, но путь сюда был настолько утомительным, что у меня не хватило терпения ковыряться в ней", — она сообщила ему об этом немного невнятно, все еще удивляясь тому крошечному факту, что ребенка зовут Мист. ...был ли Ренато на самом деле Реборном? CXXIX (Суббота, 29 октября 1966 года, продолжение. Квартира Ренато, остров Мафии). Окинув взглядом молодую русскую блондинку-бомбу, бесформенно раскинувшуюся на, вероятно, весьма неудобном диване, Ренато прикусил язык от очередного язвительного замечания и жестом пригласил столь же сонного Шамала пройти в кухонную часть своей квартиры. Соня была очень, очень бледной под недавно приобретенным загаром. Если она была похожа на него, то еда должна была помочь, и пока что что-нибудь горячее и сладкое. Она, наверное, предпочла бы чай кофе, но у него в шкафах не было ничего, кроме зерен. К счастью, страх или паранойя Шамала, навеянная туманными конструктами, быстро улетучилась, как только он перестал с ними контактировать и отвлекся на появление воровки. Возможно, он немного переборщил, напугав мальчишку до ужаса, если тот, не имея четкого представления о том, что он делает, решил накрыть иллюзиями весь жилой комплекс. Дети — это не то, что нужно киллеру. Особенно травмированные мальчишки, решившие пустить неконтролируемый поток Туманного Пламени, как прорвавшаяся труба. Шамал еще не дошел до того, чтобы уметь контролировать себя, и, вероятно, типичные ночные кошмары подстегнули его неуправляемость до еще более невероятных высот. "Ренато, как именно юный Шамаль оказался у тебя?" — тихо спросила Соня, все еще по-итальянски, устало потирая глаз левой ладонью. "...Я знал его отца", — Ренато выдавил из себя сквозь стиснутые зубы. Если она спросит, он должен будет рассказать ей, раз уж она пришла помочь ему. Он не хотел рассказывать эту историю при ребенке, пока тот не станет достаточно взрослым, чтобы здраво рассуждать. "Итак... сколько ему лет?" Это заставило его остановиться, и он бросил взгляд на мальчишку, пытаясь определить ответ по внешнему виду: "...пять". Шамал надул свою маленькую грудь, но она тихо фыркнула за их спинами: "Я бы предположила, что три, судя по тому, какой он низкий". Малыш Туман повернулся и нахмурился, заходя в личное пространство Ренато настолько, что только за это удостоился его резкого взгляда: "Я не ребенок. Мне почти четыре". "Значит, три с половиной. Максимум", — сказала воровка ровно, как будто это было несущественно. Но это было не так, не так уж и важно, как она притворялась. Киллер изо всех сил старался не швырнуть кофеварку в стену, потому что это наверняка испугало бы мальчика. Это вызвало бы еще одну вспышку туманного пламени, и ему пришлось бы постараться сдержать ее, пока весь остров не узнал, что в этом многоквартирном доме живет очень юный и очень уязвимый туман. Соня каким-то образом внезапно оказалась на ногах и подошла к нему, тонкие пальцы которой вырвали его собственные из смертельной хватки, которой он держал кофейник. "Успокойся, пока ты его не напугал". Безразличная улыбка на ее лице резко контрастировала с шипящими словами, вероятно, слишком низкими, чтобы парень обратил на них внимание, поскольку он больше опасался ее персоны, чем того, что она говорила. Ренато сосредоточился на том, чтобы вернуть контроль над своим самообладанием, пока она наливала им кофе и давала Шамалу стакан воды. Она оставила его черный, но добавила молоко в свой стакан. "Вы — подруга господина Ренато?" "Можно сказать и так, да", — спокойно ответила русская, довольно ловкими движениями отодвигая единственный кухонный стул, чтобы на него можно было опуститься. — "Я девушка, и мы... друзья... в основном". Она была не так грациозна, как обычно, очевидно, расход такого количества Штормового Пламени все еще сказывался на ней. Тут до его сознания дошло, что она заявила, и он чуть не подавился следующим глотком. Соня не обратила внимания ни на него, ни на его выражение лица, поставила кружку и серьезно посмотрела на Шамала, чтобы он ответил честно: "Хорошо, мне нужно знать, что ты знаешь о Туманном Пламени. Что ты умеешь делать, что, по твоим предположениям, ты можешь делать, и что ты хочешь с этим делать". Малыш Туман невинно моргнул широкими карими глазами: "Что такое туманное пламя?" Выражение ее лица из вежливо-заинтересованного превратилось в ровное. "...идеально. Просто идеально", — она бросила на него яростный взгляд, явно раздраженный. — "Туманное пламя — один из семи видов Пламени Предсмертной Воли..." CXXX (суббота, 29 октября 1966 года, продолжение. Квартира Ренато, остров Мафии). Ужин закончился китайской едой на заказ, потому что Соне пришлось в подробностях рассказать о том, что такое Пламя и что оно может сделать с проклятым трехлетним ребенком. Простите, трех с половиной лет. Который, как и любой ребенок, задавал слишком много вопросов одновременно. В результате чего на изучение основ ушло еще больше времени, чем следовало. Ренато не мог понять, из вежливости ли он воздержался от выяснения отношений с ребенком, ведь она обещала помочь ему с Шамалем, или из любопытства, что она знает по этому вопросу. Русская воровка также не могла найти в себе силы, чтобы беспокоиться об этом. Штормовое пламя не было для нее основным и даже не самым простым в управлении. Шамал, по милости молодого и незамутненного разума, вложил в свои иллюзии, основанные на конструктивизме, очень много себя. Возможно, даже больше, чем это было полезно. Справиться с туманными конструктами такой чистоты было сложнее, тем более что они не были созданы из невольного страха. По-видимому, судя по тому, что она неловко выудила из парня, это было что-то, что его покойный отец велел ему делать, если он оказывался где-то, где не должен был быть, и не был уверен. Намеренно созданные иллюзии были сильнее, чем невольные конструктивы, а значит, одной порции Штормового Пламени было недостаточно. Наемный убийца велел ему на время своего отсутствия держаться в помещении и подальше от окон, а Шамал совсем недавно потерял отца и был во всем не уверен. Поэтому воровка нашла его под столом в коконе из собственного туманного пламени. К тому времени, когда отпрыску пора было ложиться спать, у Сони разболелась голова, и она никак не могла решить, от чего именно болит голова — от стресса, вызванного поездкой, от прошедшего дня, от недостатка никотина или просто от ситуации. "Соня?" "Что ты собираешься делать с трехлетним ребенком?" Ренато безразлично пожал плечами, но не слишком уверенно, чтобы быть действительно беспечным: "Я знаю одно место". Молодая женщина фыркнула, не ответив, но оставила это без внимания. Это было не ее дело: "Мне... нужно поспать". Он нахмурился, глядя то на нее, то на часы, то на коридор, по которому его проводил молодой туман, когда он слишком устал, чтобы продолжать: "Ты можешь остаться". Она бросила на него подозрительный взгляд. Скорее всего, это выходило за рамки зоны комфорта мафиози, а никто не хотел находиться рядом с нервными или несдержанными киллерами. Затем она переосмыслила ситуацию, вспомнив о малыше Тумане, который, вероятно, спал в пятнадцати метрах от нее: "...Твой диван неудобный". Малыш Туман, у которого не было другой охраны, кроме явно не в меру напряженного контрактного убийцы. Это тоже было совершенно не в ее вкусе. "Я очень сомневаюсь, что мне удастся поспать", — он ответил довольно сухо, прислонив свою длинную фигуру к стене. — "Ты можешь воспользоваться моей кроватью". Она ошарашенно смотрела на него. "Только если ты ничего не украдешь". "Я", — настаивала она с откровенно притворной невинностью, — "никогда не крала у тебя". Что, скорее всего, было очень и очень хорошо. Особенно если Ренато действительно был Реборном, а она неосознанно общалась с молодой версией следующего Аркобалено Солнца. Почему, черт возьми, она никогда не проводила в своей голове подобных связей до этого, она намеревалась как-нибудь посидеть и подумать об этом. "Ты, маленькая леди Соня, воровка. Тот факт, что ты еще не украла у меня, вызывает подозрения". Вор грубо фыркнул: "И это говорит тот, кто приставал ко мне первым?" Ренато махнул рукой, как бы отмахиваясь от этого вопроса: "Я понятия не имею, о чем ты говоришь". Соня бросила на него кислый взгляд, затем заставила себя сесть: "Если говорить более серьезно, то до Нового года я должна выполнить два контракта. Два-три в следующем году, пока я не уехала, и еще один контракт, пока не наступила весенняя оттепель в Москве. Я не знаю, насколько быстро или медленно это будет происходить, потому что твой Шамал мне не доверяет". "По крайней мере, он меня слушает". "Это мне сейчас не очень-то помогает, Ренато". Черты лица киллера исказились, но она не была уверена, была ли это ухмылка или гримаса: "Ты добилась от него многого". "Да, но он сначала смотрит на тебя, чтобы понять, стоит ли ему говорить или нет", — потирая рукой шею, воровка положила подбородок на ладонь и вздохнула. — "Кроме того, я уверена, что половину или даже больше того, что я ему уже рассказала, он считает неправдой, что еще больше затянет процесс". "Кое-что из того, что ты сказала, я раньше не слышал", — указал итальянец, как будто этого было достаточно. "У меня есть данные". Он посмотрел на нее долгим взглядом, затем слегка наклонил голову назад: "Хо? Правда. С тобой?" Ладно, устала она или нет, она все равно знала, что он там ловит рыбу: "Если ты испортишь мои книги, я испорчу тебя". "Тогда с собой", — удивленно глядя на ее багаж, мафиози оттолкнулся от стены и прошел на середину своей открытой кухни/гостиной. — "Тебе надо поспать, Соня". Поморщившись, воровка осталась на месте и хмуро посмотрела на него. "Еще жалобы?" "Я могу курить в гостиничном номере", — предложила она с сарказмом, как будто это было важнее, чем тащить себя и свой багаж в ближайшую гостиницу. — "Мне также не придется беспокоиться о нервных киллерах, которые могут пристрелить меня утром". "Сейчас уже достаточно поздно, чтобы ночная жизнь была в разгаре", — он самодовольно отмахнулся, не обращая внимания на свое состояние здоровья, что, вероятно, означало, что он прекрасно понимает, что находится не в лучшем состоянии. — "Тебе не нравится быть на улице в это время суток". "Знаешь, немного жутковато, как хорошо ты знаешь мои маршруты", — произнесла Штормовая Туча, как будто разговаривая с воздухом, более чем недовольная. — "Мне теперь придется беспокоиться о преследователях?" "Конечно, нет, я же не позволю поймать себя таким образом". Она одарила его самым отвратительным взглядом, на какой только была способна, который предсказуемо отскочил от его высокомерия, не оставив ни царапины. "...В маленькой сумке в моем рюкзаке есть шкатулка с драгоценными камнями и две книги. Оставьте камни в покое, я не настолько разбираюсь в драгоценных камнях, чтобы различать их без маркировки, а эти книги предназначены для Шамала". "Драгоценные камни? В смысле...?" "Видел когда-нибудь эти кольца, проводящие пламя?" — Соня одарила его лукавой ухмылкой. — "Я начинала как воровка драгоценностей, ты знаешь". "Нет, я не знал", — медленно проинформировал ее Ренато. — "Но... это интересно".