Russian Roulette: Reloaded

(Суббота, 24 февраля 1968 г. Мадрид, Королевство Испания.) Соня впустила двух сотрудников Местной Полиции в номер, все еще пытаясь запихнуть в себя то, что осталось от ее завтрака, пока она оживленно говорила на румынском языке вокруг него: "Бьёрн, квитанции для этих милых господ". Ее маленький зевака Лакей нырнул в свой блокнот, достал из него различные квитанции из разных магазинов и быстро заказал их: "Вот, Дама Соня". Она жестом указала на людей в форме, но не взяла их в руки. У нее был полный рот и липкие пальцы, и ее обращение с бумагами никому не принесет пользы. "Gracias, la señorita", — пробормотал один из них, доставая свой маленький блокнот, чтобы отметить, что она покупает и отправляет из их страны. Другой выжидательно посмотрел на нее: "¿Qué pasa con las entregas?" Соня медленно проговорила это, сглатывая, так как ее итальянский не очень хорошо переводил испанский, но это был самый близкий язык, который она знала: "Я занимаюсь отправкой, господа, а не получением. Последний груз я отправила вчера, так как не знала, что его придется рассматривать не только на таможне. В основном гончарные изделия и ткани для дома". Это, видимо, не очень хорошо переводится. "No hablas español?" "Это не мой обычный порт", — пояснила она, махнув рукой в сторону Бьёрна и своего наспех составленного уголка для упаковки. — "Обычно я беру Северную Европу". В разговор вмешался другой голос: "Значит, английский?" "О, слава богу", — ей действительно нужно было либо выучить испанский, либо заставить своего помощника выучить его за нее. — "Да, с английским будет проще". "Я могу и по-английски", — предложил полицейский с квитанциями, передавая листки бумаги обратно Лакею и закрывая свой блокнот. — "Повторите все это, если хотите. Нет смысла полагаться на плохой перевод". "Обычно я не занимаюсь Испанией и не изучал испанский язык. Но поскольку я владею родственным языком, а клиенты моей компании хотели получить испанские товары сейчас, а не позже, когда обычные агенты снова будут доступны, то вот я и здесь. Вчера была отправлена моя последняя партия, прошедшая таможенный контроль. Я не знал, что вы захотите посмотреть на него, никто не сказал, и поэтому у меня нет ни одного товара, который вы могли бы осмотреть". "Мы ожидали этого", — признал он, отмахнувшись от проблемы. — "Все, что мы хотели, это посмотреть, чем вы занимаетесь, и раз уж мы это сделали, то оставим вас. Спасибо за сотрудничество, мисс". "Конечно", — Соня сделала небольшой реверанс, когда они уходили, и посмотрела на своего маленького помощника, когда они закрыли за собой дверь гостиничного номера. — "Дыхание, ребенок". Дыхание Бьёрна вырывалось с небольшим хрипом, он сжимал в руках квитанции от их вчерашних вполне законных покупок. Широко раскрыв глаза и немного бледнее обычного, он опустился на диван: "Дама Соня, можно мы больше не будем этого делать?" "Они наверняка захотят хотя бы взглянуть на еще одну мою партию, так что... извините. Еще раз", — сухо сообщила воровка, забавляясь его стоном боли. — "Надо будет поговорить с таможенником с острова Мафии, чтобы он пропустил следующие несколько партий драгоценностей после досмотра, и заплатить ему за это". По крайней мере, она могла предупредить его о том, что ее действия вызывают интерес правоохранительных органов к его номинальному сектору работы, что могло бы немного сбить цену. Два ювелирных магазина закрыты, осталось еще два. ...на самом деле, только один. В Испании становилось жарковато, но ей нужны были белые сапфиры. У Сони был план на этот счет. (Вторник, 27 февраля 1968 года. Штаб Золотова, Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). "Первая партия!" — радостно воскликнула Лиза, подпрыгивая с малышом Валерианом на руках и подгоняя Арсения, который с видимым напряжением сам нес средних размеров ящик. Яркое и раннее утро наступило едва ли через месяц после того, как Соня ушла от них пополнять запасы. Никто в офисе не ожидал никаких новостей еще месяц-два, даже если бы воровка не затруднилась достать то, что нужно ей и им. "Первая?" — спросил Дмитрий, подняв глаза от только что измененного расписания тренировок Галины, и поморщился, когда вор с грохотом уронил тяжелую коробку на стол. "Соня планировала налет, это только начало", — сообщила ему старшая русская женщина, похлопав по спине расстроенного ребенка, когда он дал ей понять, что не оценил громкого шума, издаваемого ящиком. Его "секретарша" отстегнула ручку, просунула перо в щель между крышкой и остальной частью ящика и выдернула ее, сверкнув зеленым пламенем молнии, чтобы защитить письменный прибор. Крышка откинулась со слабым скрипом гвоздей о дерево, обнажив несколько упакованных в коричневую бумагу пакетов. Схватив освободившуюся деревяшку, пока она не разбила что-нибудь, например, лампу, Дмитрий бросил ее на пол рядом с креслом и взял в руки один из пакетов, чтобы рассмотреть. Под московским адресом аккуратно, знакомым почерком, кириллицей было выведено слово "изумруды". Разорвав бумагу, на стол Дождя со множеством мелких музыкальных звуков посыпались зеленые драгоценные камни. "Малахит есть?" — безразлично прокомментировала Перевёрнутая Молния, вынимая из упаковки один из небольших изумрудов овальной огранки и внимательно его осматривая. — "Мне нужен новый". "Куда, черт возьми, мы собираемся их все девать?" — спросил он вслух, вместо того чтобы ответить ей, копаясь в содержимом коробки, состоящей из маленьких упаковок, одну из которых он протягивал другой, чтобы посмотреть, что в ней находится. — "Соня собирается утопить нас в драгоценностях или что-то в этом роде?" "На самом деле она не собиралась делать много других ювелирных магазинов после того первого. Я думаю, она намерена быть уверенной, что вам больше ничего не понадобится. Никогда", — сообщила ему Лиза, все еще веселая. — "Я думаю, мы могли бы достать для вас пару коробок, чтобы сложить их в них". Дождь беспокойно сглотнул, когда Арсений сообщил ему, что об этом лучше не просить. Молча, одной лишь силой своего взгляда: "Мы можем это сделать, Лиза. Спасибо". Несмотря на то, что прошло уже несколько лет с тех пор, как Вор обучил его всем тонкостям мафиозной жизни, этот человек все еще немного пугал его. Он отчетливо помнил, что случилось с тем выскочкой, который пытался домогаться любовницы Вора, и оторванные руки до сих пор были для него личным кошмаром. Галина бросила на стол Дмитрия еще один пакет с изумрудами, продолжая искать свой тип камня: "Я так понимаю, это не одно ограбление?" "Скорее всего", — сообщила пожилая русская женщина, взяв в руки один из светлых изумрудов, чтобы позабавить сына блеском. —"Остров Мафии отправляет вещи оптом, обычно в конце месяца. Так что это может быть содержимое двух или более магазинов, которые ограбила Соня". "Этот...?" — спросила младшая брюнетка, взяв в руки большую, чем обычно, упаковку с адресом и знаком вопроса. Медленно разворачивая бумагу, она обнаружила целое нагромождение драгоценных камней разных оттенков и цветов. "Соня оценила все камни, в которых не была уверена, прежде чем отдать их в пользование клану", — мать воровки, о которой шла речь, сообщила им обоим с небольшой мстительной улыбкой. — "Раз уж она попала в переделку, вам придется самим их идентифицировать". Он открыл один из ящиков стола и высыпал туда рассыпанные изумруды и два пакета с камнями. Когда стол стал менее захламленным, он начал вытаскивать из ящика все маленькие упаковки с различными драгоценностями. Примерно на полпути он нашел упаковку с драгоценными камнями, но именно нижние слои вызвали у него затруднения. "О... Я, наверное, должна сообщить вам, что Соня любит платить взносы в клан золотом и серебром. Золотыми и серебряными слитками, я имею в виду", — переложив малыша Валериана в более удобное положение и положив изумруд обратно на стол, Лиза мило улыбнулась Дмитрию, когда он, напрягшись, вытащил из глубины ящика два тяжелых пакета и еще несколько пакетов с камнями. — "Так вот, наверное, какие слитки она выделила для клана". Тяжелый металлический сверток с грохотом упал на стол, отчего малыш в комнате захлебнулся новым приступом плача, уткнувшись в мамино плечо. Перевёрнутый Дождь сорвал бумагу с одного конца большой пачки, обнаружив четыре слитка золота и четыре серебра. А также записка, засунутая в упаковку поверх металлов. Вытащив записку и понюхав оторванный край от недовольного разрыва бумаги, Галина прочитала послание: "Не знаю, сколько это в общей сложности, отправила дополнительно, чтобы покрыть наши с Бьёрном взносы за год и их доходы от работы. Оставил себе свободные деньги, продал большую часть металла. Подведу итоги и подсчитаю все, когда вернусь. Галина, я очень ценю новые бухгалтерские способности Бьёрна. Соня". Арсений открыл меньшую пачку металла, но в ней не было послания. Просто еще четыре слитка золота и серебра. "Ну... хоть кто-то ценит клерков", — фыркнула Молния, с удовлетворением рассматривая записку в своей руке. "Мы отнесем долю клана казначею. А вы, дети, развлекайтесь", — Лиза объявила, прежде чем Дмитрий успел наброситься на Галину с укорами за ее ехидный и немного стервозный комментарий, и дернула головой в сторону отца своего ребенка, чтобы побудить его взять на себя расходы по содержанию приемной дочери. — "Постарайтесь не утонуть". "Это ваша вина", — заметила единственная оставшаяся в офисе женщина, с ухмылкой глядя на хозяйку кабинета, как только дверь закрылась за их утренними гостями. — "Вы же сказали Соне, что у нас закончились драгоценности". "Несколько из них, и, возможно, не хватает еще нескольких, но это... какого черта она ждет от нас, что мы будем делать со всем этим?" — проведя рукой по коротко остриженным каштановым волосам, Дождь перевел взгляд с груды различных упакованных драгоценных камней на свой ящик и обратно на все еще наполовину заполненный ящик. — "И, поскольку девушка еще не вернулась, она, вероятно, собирается прислать нам еще больше". "Лиза сказала, что Соня намерена больше не заниматься ювелирными магазинами", — Галина пожала плечами, открывая упаковку малахита и выбирая для себя новый камень. — "Я думаю, что еще пару лет после этого нам ничего не понадобится". (Пятница, 1 марта 1968 г. Мадрид, Королевство Испания). "Деньги сглаживают многие плохие переводы", — Соня сообщила об этом тому самому англоговорящему полицейскому, пожав плечами и небрежно переместившись на рыхлый гравий, чтобы лучше держаться на ногах. — "Если я не могу найти другой язык, на котором можно разговаривать с поставщиками, обычно помогает письменный перевод того, что я хочу купить". "Просто это кажется... немного хлопотным", — прокомментировал он, пока они ждали, пока ее груз испанских фруктов пройдут проверку и таможенный досмотр, и полицейский контроль. "Так и есть", — со вздохом признала воровка. — "Но в Испании мы закончили. На очереди Франция, но мы хотя бы говорим по-французски". "А... Я хотел спросить, а ребенок?" "Мой двоюродный брат. Его родители... ну, они больше не с нами. Я устроила его на стажировку в свою компанию за счет школы и, возможно, устрою его к нам на работу, когда он немного подрастет, но это только на время, пока не найдется более стабильный дом для него на год или два". "Счастливый ребенок, у него есть такая замечательная родня, как вы", — прокомментировал испанский полицейский, делая еще несколько пометок в своем маленьком блокноте. — "Это все, что нам нужно, вы свободны, сеньорита". "Вы не собираетесь ждать...?" "Я уверен, что вы не пытаетесь провезти что-нибудь с фруктами", — сухо сказал он ей через плечо, отмахиваясь от предложения подождать конца проверок. — "Нет, я вполне доволен тем, что мы нашли". "Если попробовать, это испортит фрукты..." Он рассмеялся, покачав головой, и показал своему напарнику, чтобы тот садился обратно в полицейскую машину. Это стоило того, чтобы спрятать ее настоящий груз и предложить другой для таможенного досмотра, с квитанциями и прочим. На самом деле Соня отправляла на остров Мафии запчасти для техники, полагая, что в случае необходимости остров сможет их заменить. Кое-что было просто заменой общего оборудования, которое, как она знала, ее брат приспособил для нескольких механических аттракционов цирка, кое-что — заменой деталей промышленного стандарта, и немного специализированных деталей для автомобилей, которые, как она была уверена, в конечном итоге будут проданы, а не использованы. Последняя испанская кража ювелирных изделий была уже упакована, так что у нее не было при себе ничего незаконного. Бьёрн постепенно привыкал к тому, что он и преступник, и, по крайней мере, общается с полицией. Когда сотрудник правоохранительных органов уходил, он выглядел гораздо менее трясущимся и бледным, чем в первый раз. Однако он все еще нервничал. "Он не собирается каким-то волшебным образом узнавать, малыш", — она сообщила ему об этом на румынском языке, потому что он все же был менее подозрительным, чем русский, в такой дали от Европы. — "С другой стороны, твое выражение лица может дать ему понять, что что-то не так". "Это нервное, Дама Соня", — защищался подросток, прижимая тетрадь к своей медленно наполняющейся груди. Два года нормального питания и ухода превратили тощую уличную крысу из Исландии в здорового подростка, а боевые тренировки, которые всем членам "Золотов" рекомендовалось хотя бы изредка посещать, дали ему зачатки мышц. Славянское происхождение Бьёрна обеспечило ему грязные светлые волосы, голубые глаза, тупой нос, квадратную линию челюсти и, как ни прискорбно, необходимость рано начинать бриться. Он легко мог сойти за невысокого шестнадцати-семнадцатилетнего подростка, хотя ему едва исполнилось четырнадцать — годы жизни на улицах, скорее всего, всегда заставляли его казаться старше, чем он есть. От такого стресса было трудно избавиться. "На самом деле это не так. У него своя работа, и пока я выполняю ее правильно, он никогда меня не заподозрит. Поэтому волноваться не о чем", — Соня уже давно справилась со своими нервами, теперь у нее был либо иммунитет, либо привычка к стрессу. Возможно, это не очень хорошо. "У тебя стальные нервы, Дама", — мятежно пробормотал исландец, проверяя свой, казалось бы, вечный блокнот на предмет того, что он там записал. — "Я хочу напомнить, что у нас поезд в три пятнадцать, и что нам еще нужно поесть". Было уже два часа дня, а они все еще стояли и смотрели, как поздним зимним днем досматривают груз, который на самом деле не принадлежал Соне. Воровка была уверена, что ей придется бежать, чтобы успеть на поезд. Однако у Бьёрн не было причин делать то же самое. Она достала из сумочки кошелек и сигареты, протянув ему горсть монет в песетах, которые у нее были: "Направляйтесь к общественному входу на станцию и по дороге купите что-нибудь поесть. Я встречусь с тобой там". У нее было более чем достаточно евро, чтобы покрыть расходы на дорогу, а испанские монеты он, вероятно, мог бы использовать до того, как они покинут страну. "Все, что останется — на твое усмотрение". Он принял деньги, лишь кивнув головой, успев удивиться тому, что за последние две недели он не получал от неё крупных сумм: "Что-нибудь конкретное вы хотели бы получить?" "Если это не слишком странно, я буду есть практически все. Но избегайте грибов. Я их не люблю". Она никогда их не любила, даже когда была Рэйчел. Дело было не столько во вкусе, потому что у грибов его не было, сколько в текстуре, которая ее напрягала. Соня действительно воспользовалась зажигалкой, потому что все это было настолько гражданским, что иногда ей хотелось поморщиться, а затем постучала зажженной сигаретой по вагону рядом с собой, пока ее маленький Лакей уходил. Железнодорожные вокзалы не отличались особой красотой, по крайней мере, если не заходить в приемные покои и не заходить в саму грузовую часть. Смотреть было не на что, кроме самих поездов и вагонов, а перед ней был всего лишь вагон, полный фруктов. Небо над головой было почти кипящим от стальных серых туч из-за недавних дождей, даже если они и вывели большую часть влаги из воздуха и вернули ее в грунтовые воды, то все равно во все стороны были уложены тонны гравия и стальных рельсов. Множество зданий и вагонов вокруг, закрывающих обзор, несколько двигателей, пыхтящих то там, то здесь, и... почти ничего больше. Серые глаза воровки скользнули к не совсем грузчику, который, судя по всему, наблюдал за проверкой, проводимой во время его полуденного перерыва. В ответ он оскалил зубастую ухмылку, обнажив небольшое количество золотых зубов. Ее груз был отправлен. Приятно слышать. (Воскресенье, 10 марта 1968 г. Париж, Французская Республика). "Ну, ты и неугомонный. Не правда ли?" — пробормотала про себя Соня, отползая в форточку, когда охранник, которого она пыталась обойти, встал, чтобы еще раз пройтись по магазину, который он охранял. Она быстро начинала ненавидеть беспокойных охранников. Они были непредсказуемы, даже если это частое движение означало, что она могла... подстроить все по своему вкусу, и в среднем он этого не заметил бы. Легкий, мизерный штрих Штормового Пламени заставил последний выкрученный винт расплавиться, как только он оказался в безопасности, а сломанный металл превратился в пепел, оставив лишь след от ожога и немного неприятного жара. Убрав наконец с дороги крышку вентиляционного отверстия, которая решила создать ей трудности, она согнула ее пополам, чтобы поднять вверх, и засунула в разветвление вентиляционного отверстия для сохранности. Быстро осмотревшись, чтобы убедиться, что господина охранника нет в пределах досягаемости, она соскользнула на землю. Она могла скрыть, что использовала "Пламя" в этой работе, лишь несколькими способами: сделать так, будто она не пронесла с собой паяльную лампу, а охранник не заметил ни шума, ни света. Она взяла другой винт из другой крышки вентиляционного отверстия и закрепила его, когда закончила работу. Складки, которые она сделала в металле, все равно дадут понять, как она проникла внутрь, но с четырьмя винтами, четырьмя отверстиями для винтов и небольшой чисткой не будет слишком заметно, что она прожгла себе путь внутрь. Однако это была очень сложная работа. Соне не хотелось делать это в то время, когда охранник патрулирует помещение. Неугомонный охранник собирался совершенно неожиданно вздремнуть. (ooo000ooo) (Продолжение в воскресенье 10 марта 1968 года. Париж, Французская Республика). "По крайней мере, на этот раз нам не пришлось иметь дело с полицией", — кисло прокомментировал Бьёрн, протыкая в макаронах несколько дырочек, чтобы равиоли быстрее остыли. "Хватит играть со своей едой, режь ее, если ей нужно остыть", — сообщила ему Соня с другого конца ресторанного столика, читая полицейский отчет о своем первом ограблении во Франции. — "И все же, ты имеешь в виду. Возможно, они захотят задать вопросы и нам". Хотя ее маленький Лакей мог сносно говорить по-французски, это был не тот разговор, который может подслушать любой прохожий на улице, так что речь все равно шла о румынском. Но поскольку ее исландский был еще не очень хорош, а он не знал ни слова по-китайски, пришлось прибегнуть к помощи румынского. Воровка сложила газету и отложила ее на потом, довольная тем, что ее использование "Пламени" было достаточно скрыто. Охранника, которого она вырубила, даже не собирались увольнять, поскольку на него "напали" до того, как магазин был ограблен. Он просто не мог объяснить, почему он ничего не слышал, что вор или воры врывались в магазин. Местная полиция Парижа исходила из предположения, что воров было двое, они проникли в магазин через выход вентиляционного канала на крыше и покинули его тем же путем, учитывая объем похищенных из магазина драгоценных камней и металла. Что, впрочем, понятно. Соня была немного сильнее, чем обычная женщина или даже мужчина вдвое крупнее ее. Она даже согласилась бы с оценкой, что сильнее двух-трех культуристов вместе взятых, если бы очень захотела. Однако как это отразится на работе двух или трех воров? Как бы то ни было, это было хорошим прикрытием для ее воровства. Одинокую женщину с сопляком не сразу приравняют к воровке и помощнику, так что в этой стране на нее могут даже не обратить внимания. Она подумывала о том, чтобы увеличить объем воруемого, потому что пока не сталкивалась ни с чем серьезным, что могло бы полностью нарушить ее работу. Если она украдет больше, если ее оборудование сможет это выдержать, подумают ли местные правоохранительные органы о том, что воров стало больше, когда осталась только она? ...Скорее всего, ей придется укрепить свой рюкзак. Он уже изрядно поизносился от тяжелых грузов. Может быть, новый? И побольше, если ей нужно больше груза. Может быть, стоит подумать и о сумке... новой, потому что в ней уже не хватало места. Что ж... они были в Париже: "После этого мы пойдем по магазинам". "Дама?" "Я отдаю тебе свой старый рюкзак, так что мне нужен новый", — сообщила Соня, проглотив первую ложку биска из лобстера. — "Более... прочный". Ей придется немного изменить его, пришить дополнительную застежку на талию и еще одну, чтобы фиксировать плечевые ремни при ношении. Все это она могла сделать, пока ждала, пока Бьёрн сам попытается найти магазин. Большинство, если не все внимание в стране было приковано к зимним Олимпийским играм, проходящим на юго-востоке, в Гренобле. Хотя вероятность того, что полиция поймает грабителя из Испании, переместилась на север примерно в то же время, что и они сами, тот факт, что теперь предполагалось, что это не один вор, мог фактически сохранить связь между ее работой в Испании и ее недавними кражами во Франции. Возможно, она сможет позволить себе провернуть здесь еще одно дело, прежде чем им придется двигаться дальше. (Суббота 5 мая 1968 года. Берн, Швейцарская Конфедерация). "Правда?" — весело спросила Соня, зажав трубку проводного телефона между ухом и плечом и протягивая в будку телефона-автомата еще несколько монет швейцарских франков. "Сейчас они не слишком довольны вами. Но даже я должна согласиться, что со второй партией вы переборщили", — Лиза подтвердила, что она очень весела и немного хрипловата от телефонной связи. — "Думаю, молодой Дмитрий сожалеет о том, что позволил так далеко завалить склад камней, и о том, что рассчитывал на то, что вы достанете их еще". Эй, непреднамеренная месть: "А они хорошие? Я имею в виду, что если мне не придется делать эти две последние остановки, то я и не буду. В этот раз было... немного больше общей подозрительности при пересечении границы. Да и вообще, в районах, не имеющих выхода к морю, сложнее. Удобных портов, увы, нет". "Не рискуй, если не нужно", — ее приемная мать согласилась с этим более серьезно. — "Пока что они хороши, милая. Если переборщить, кто-нибудь может что-то заподозрить. Но раз уж ты там, почему бы не поискать что-нибудь другое? Ты сказала, что больше не хочешь, но ты действительно не приложила усилий, чтобы найти что-то другое". "Это... неплохая идея, Лиза. Не уверена, что у меня есть время на это, а не только на осмотр достопримечательностей, но спасибо". "Развлекайся, милая. Увидимся через пару недель". Соня попрощалась и положила трубку, как только поняла, что старшая русская тоже это сделала. Выйдя из телефонной будки, Бьёрн ожидающе посмотрел на нее, но воровка покачала головой: "Что ты хочешь сделать?" "Дама?" "Я серьезно, ты хочешь что-нибудь сделать? Пойти погулять? Мы пока свободны". Денег у нее было более чем достаточно, и если она сможет продать некоторые из более распространенных, но менее ценных драгоценностей, которые она украла за последние два месяца, то, вероятно, будет обеспечена по крайней мере на год или больше. Не то чтобы она собиралась прекращать работу еще на год, но на всякий случай это будет неплохой запас денег. Подросток немного замешкался: "Мы можем пойти посмотреть на часовую башню?" "Конечно", — пожав плечами, воровка ткнула большим пальцем себе за спину. — "Это здесь, пойдем". У Берна были средневековые часы, Швейцария, которые действительно представляли собой произведение искусства. Соня впервые увидела их вместе со Скаллом, и до сих пор было очень интересно смотреть, как они тикают. Бьёрн, вероятно, просто хотел посмотреть, как часы отзвонят, потому что это делала фигура человека с часовым механизмом, а несколько других фигур с часовым механизмом устраивали шоу. Старый город Берна был немного запутанным по планировке, хотя в нем и можно было заблудиться, но только потому, что улицы следовали изгибу реки Аар, наложенному на них с тех пор, как эта часть города была построена почти четыре века назад. И все же было немного прохладно, поскольку весна уже уверенно вступала в свои права, а они вдвоем пробирались все дальше в город. Там уже собралась толпа желающих посмотреть на то же самое, поэтому она усадила их на краю и повернулась к Лакей: "Ладно, дело вот в чем. Мы возвращаемся в Москву через неделю или две, еще на месяц или около того, пока не уладим кое-какие дела. Я сниму нам обоим номер в гостинице. Тебе нужно собрать все, что ты хочешь сохранить на ближайшие несколько лет, я сохраню для тебя то, что тебе не понадобится, а потом мы вернемся на тот остров. На который мы отправились, чтобы разобраться с твоими медицинскими документами". Поскольку у него их не было до тех пор, пока она не забрала его на остров Мафии, этого намека должно было быть более чем достаточно, чтобы он не нуждался в пояснениях. "Мы там остановимся?" "По большей части", — рассеянно согласилась воровка, снова доставая сигареты, — "и в обозримом будущем. Ты знаешь, что это за место, поэтому нужно быть немного осторожным, но через год или два у тебя будет собственное жилье". "Правда?" "Пока я не смогу позволить себе квартиру для всех нас, да. Моя сестра, рыжая? Татьяна согласилась разрешить тебе пожить в ее квартире, пока я буду ее обустраивать, а потом мы будем жить вместе", — она ткнула пальцем ему под нос, сурово покачивая им. — "Ты будешь содержать ее в чистоте и хотя бы немного в порядке. Ты меня понял?" Бьёрн поспешно кивнул, но немного отвлекся, когда часовой механизм на противоположной стороне улицы начал двигаться. На маленькой вращающейся тарелке появилось несколько фигурок животных, статуэтки рыцарей и, как она была уверена, флейтист, а шут дергал за две веревки, чтобы заставить зазвонить колокольчики над головой. Когда фигурки перестали вращаться, а звон прекратился, петух с одной стороны фасада долго ждал, прежде чем прокричать в музыкальной тональности. "Две минуты". Ее исландский Лакей едва мог оторвать взгляд от этого зрелища: "Дама?" "Главный колокол зазвонит еще через две минуты", — она указала назад на фигурки часовых. — "Старик впереди повернет песочные часы, затем он и фигура по другую сторону от петуха будут кивать в такт звону колокола. Когда они закончат, петух снова прокричит. Смотри внимательно". Все происходило именно так, как она говорила, но Бьёрн был совершенно счастлив, просто наблюдая за этим зрелищем. Что это за легкомысленные мужчины в ее жизни? Первым был Скалл, который был просто счастлив, покрытый грязью и возившийся с механизмами. Ренато мог в одиночку поддерживать целую беседу, даже если она не более чем щелкала чем-то раз или два на каждые тридцать с лишним слов. Шамалу, видимо, просто нравилось слушать ее разговоры. А теперь ее Лакей? (Среда, 29 мая 1968 года. Штаб Золотова, Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). "Знаешь, мне кажется, мы это уже проходили", — заметила Соня, складывая руки вместе и упираясь ими в колено. Дмитрий смотрел на нее через стол. Это уже надоело. Галина ненадолго подняла глаза от блокнота Бьёрна, оценивая украденное и общую цену, которую за все это заплатит полуприличный скупщик. Молния перевела взгляд с Перевёрнутого Дождя на Штормовую Тучу, затем обратно, но женщина вместо комментариев вернулась к проверке работы своего Лакея по оценке стоимости и клановых сборов пяти различных ограблений драгоценностей. "Поскольку, похоже, у нас более чем достаточно припасов, чтобы продержаться и в этом году, и в следующем, и, скорее всего, в следующем", — кисло прокомментировала ее старый друг детства, все еще хмурясь. — "Нам, пожалуй, стоит закончить здесь". Чтоб избавиться от тебя на этот год, осталось недосказанным, но было отчетливо слышно. "Скалл — это...?" "Он появится в следующем году", — легко сообщила Соня, расставляя ноги и принимая от Галины ручку и чистый блокнот. — "Он и цирк, в котором он работает, уже покинули город". Молодой человек хмыкнул, встал и, обогнув стол, направился в дальний угол своего кабинета. Стол был занят множеством маленьких коробочек, нагроможденных на еще большее количество коробочек. В каждой из них лежали драгоценные камни разного типа, некоторые типы имели больше маленьких картонных коробочек, чем другие, но всего их было около сотни. "Так... начнем с самого начала?" — задался вопросом Дмитрий, когда они внимательно осмотрели предстоящую работу. "Пожалуй... но от алмазов я ничего не жду". Сложив себя на полу в аккуратную портновскую манеру, Галина схватилась за коробку с упомянутыми прозрачными камнями: "Я тоже не жду, но нам нужна и модель, и полный набор результатов от каждого из нас. Чтобы не ошибиться, начнем с них". "Итак... я считаюсь и Классическим Облаком, и Перевёрнутым Штормом, так?" То, как дернулась Молния в ответ на ее замечание, смутило Соню, и она повернулась, чтобы посмотреть на нее. "...Тогда так. Испытайте оба Пламени по очереди, а не оба сразу", — это было бы утомительно, но другая женщина немного пугала ее. "Привет, Соня. Те белые сапфиры, которые ты хотела, чтобы мы оставили отдельно?" — Дмитрий потряс коробкой с ними, показывая несколько горстей только слегка голубоватых камней, которые достались воровке. — "А это для чего?" "Сапфиры дают наилучший отклик для необученных пользователей Пламени", — она напомнила Дождю, достала из шкатулки несколько камней и поднесла один из них к глазам, наполняя его своим пламенем. Смесь пламени Шторма и Облака заставила его излучать красный и фиолетовый свет, хотя под воздействием напряжения сапфир приобрел плохо расположенную трещину посередине, которая увеличивалась, чем дольше она его держала. "Думаю, с их помощью я смогу определить, кто является пользователем Пламени и к какому типу он относится, не прибегая к паре проб и ошибок". "Ты думаешь", — повторила Молния, передавая бриллианты, с которых они начинали, и принимая взамен треснувший сапфир. Уже зная, как легко они ломаются под воздействием Пламени, она не стала пробовать прикасаться к камню Пламенем Молнии. "Сначала я испытаю его на Бьёрне. А там посмотрим", — Соня размышляла, держа в каждой руке по алмазу, призывая свое внутреннее Пламя, чтобы попытаться получить отклик. "Ой, блядь, горячо!" — вдруг воскликнул Дмитрий, выронив алмаз, который он испытывал с помощью Пламени Дождя, и схватившись за ожог на руке. Они с Галиной обменялись взглядами, затем посмотрели на свои камни, купающиеся в пламени. Перевёрнутый Дождь оставил след на деревянном полу офиса, но, похоже, тот не собирался разгораться. Не было видно ни мерцания, ни колебания характерного водянистого пламени Дождя, ни резко зазубренных Молний у Галины, ни более похожих на огонь двух Пламен у воровки. "Не реагирует?" "Согласна". "Да пошли вы обе". Соня закончила отмечать согласованные результаты и бросила свой алмаз обратно в коробку Галины: "Следующий?" "Рубины", — сообщила она, глядя на Дождя, который все еще озирался по сторонам. — "С ними надо работать очень медленно, Дмитрий". "Да, да. Я знаю, хорошо? Это так же плохо, как и сапфиры. Только риск ожогов больше". (ooo000ooo) (Продолжение в среду 29 мая 1968 года. Штаб Золотова, Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). "Знаешь", — сообщила Соня Галине, у которой от испытаний сильно болела голова. — "Я не думаю, что сапфиры действительно помогают в управлении". "А как это понимать?" "Я думаю, они усиливают Пламя", — она медленно призналась, потирая обожженные и поцарапанные кончики пальцев мазью от ожогов, которую по ее просьбе принес Бьёрн. — "Вот почему они так легко рассыпаются под нашими руками, но позволяют получить незначительное количество, которое может уловить любой начинающий пользователь, например, Дмитрий когда-то смог научиться использовать на них свое Пламя, но теперь не может. И почему они не обжигают, а только разбиваются". "Это объясняет, почему чем больше у него граней, тем быстрее они взрываются", — кисло прокомментировал Дождь, разглядывая следы на потолке своего кабинета и неуклюже залечивая собственные раны. Она смущенно кашлянула, поскольку именно ее испытание "Урагана" вызвало такую бурную реакцию. Им всем очень повезло, что драгоценный камень вылетел наружу из более плоской грани, а не из заостренного конца сапфира круглой огранки. Им также очень повезло, что они с самого начала так осторожно относились к сапфирам, то есть выбирали для испытаний разные углы, чтобы не навредить остальным. У Сони был небольшой странный след от острия сапфира, который она использовала в "Штормовом пламени", — след от ожога, который успел проесть ей руку, прежде чем она почувствовала боль и камень взорвался на ней. Теперь на ее ладони красовалась небольшая ямочка, которой не очень-то нравились постоянные испытания, и она давала знать об этом сильной болью. Почему она всегда была права? "Ну... это мысль", — вероятно, Галина не записывала ее только потому, что у нее были свои ожоги и зазубрины на пальцах, и, наверное, не было сил нащупывать ручку и бумагу. Галина подумала, не использовать ли ей Облачное пламя, как это сделал Скалл, чтобы замазать это пятно. Плоть вокруг него, возможно, была бы немного... не очень, но, конечно, она могла бы хотя бы прикрыть ее. Ведь так? Струйка облачного пламени ответила на ее волю, медленно и очень болезненно воссоздавая ее кожу и плоть. Как, черт возьми, Скалл сделал это с собой? Бессознательно? Ему всегда было больно? Соня с шипением выдохнула сквозь зубы и схватилась левой рукой за правое запястье, когда рана исчезла из виду, но не из ее сознания. При ожоге оно болело. Теперь же оно болело гораздо сильнее. Как будто ее натерли до крови. Каждый кусочек. Как в ее жизни до этого, в жизни Рэйчел, в тот единственный раз, когда она влезла в отцовские химикаты, привезенные из лаборатории. Кислотный ожог, только без кислоты и покалывания, как будто кто-то чистил стальной ватой с добавлением отбеливателя. "Черт..." "Откуда у тебя еще Пламя?" — потребовал Дмитрий, как будто этот факт был для него чем-то вроде оскорбления. С любопытством разминая не до конца зажившую руку, она наблюдала, как ладонь мерцает лавандовым огнем, как несколько раз растягивается и сжимается участок, на котором она нанесла отметину. Особенно по краям, там, где были предположительно здоровые мышцы, не прожженные стеклянным камнем. "Я... эм, не уверена. Я просто так делаю?" Это все еще было больно. Черт, Татьяна могла бы и залечить это, к черту метод Скалла. "Она начала раньше нас", — устало сообщила Галина, потирая подушечки пальцев одной руки о большой палец другой. — "Конечно, она сильнее нас". "Но я не сильнее, вообще-то", — буквально ничуть не сильнее. Она всегда могла делать практически одни и те же вещи, с тех пор как обрела силу, рожденную Облачным Пламенем. Возможно, Штормовое Пламя Сони и было сильнее, но оно больше использовалось... не так ли? Ну... разве ее сила — это не постоянное использование Облачного Пламени? Она злоупотребляла этим, как и все Облака. Соня знала, что она не становится "сильнее", независимо от того, сколько она использует или не использует свое внутреннее Пламя, она становится:"Я легче обращаюсь с Пламенем, я думаю. Я уже не использую больше, чем нужно". Для двух других пользователей Пламени это, очевидно, было новостью. "Объясни это", — потребовала Галина, выпрямляясь и отмахиваясь от Бьёрна, когда он попытался проследить за ее движениями, чтобы закончить перевязку левого мизинца. Воровка бросила на неё слегка осуждающий взгляд, потому что, черт побери, этот подросток был ее Лакеем и не собирался терпеть плохое обращение: "Штормовое пламя, и даже Облачное пламя, если честно, подавляющее. Так уж они устроены. Если я хочу что-то увеличить или воспроизвести, я либо вливаю необходимое мне количество Облачного Пламени в нечто, чтобы оно выросло, либо собираю свое Пламя в похожую форму рядом с тем, что я хочу продублировать. Штормовое пламя? Просто уничтожить, мне пришлось научиться этому мягкому прикосновению, чтобы перестать уничтожать все, что попадается под руку". Молния нахмурилась, впитывая эту новость: "Ну... если постоянное использование не делает нас сильнее, то что же тогда?" Вероятно, сила воли. Не зря же она называется Пламя Предсмертной Воли, верно? Соня задала этот вопрос Дождю и Молнии, но дискуссия в конце концов заглохла, так как никто из них не смог добавить ничего нового. (Пятница, 7 июня 1968 года. Остров Мафии.) Соня вернулась на остров Мафии в начале лета с двумя новыми камнями, один из которых совсем не подходил по цвету к ее Пламени. Галина взяла на вооружение свою теорию о том, что промышленные камни могут реагировать не так, как ювелирные, и использовала большую часть алмазов и других драгоценностей, которых у них теперь было в избытке, для продажи. В основном для того, чтобы расплатиться с кланом за то, что он нанял воровку для кражи драгоценных камней, а также для того, чтобы скупить несколько пробных партий полудрагоценных и промышленных камней. К их разочарованию, их было несчетное количество по сравнению с ювелирными. Нет, промышленные сапфиры ничем не отличались от ювелирных. Они просто быстрее рассыпались в пыль. Они также не были такими... стабильными. А это уже о чем-то говорит. Немного зеленого полевого шпата под названием "амазонит", который давал самые четкие результаты для Облачного пламени, и кусочек граната "Корица-камень" для Бури. Один из них был полудрагоценным камнем, другой — драгоценным. Она собиралась послать Галине свои книги по геологии, чтобы та посмотрела, сможет ли Молния определить "почему", физические свойства камней дают разные результаты. Должно же быть какое-то различие между различными кусками граната, чтобы получить дико разные результаты от двух разных кусков. Гранат, по крайней мере, должен был соответствовать красным камням Кольца Бури. Однако, по всей видимости, существовало как минимум два разных вида граната, которые давали столь же разные результаты. А возможно, и больше. Русская показала Бьёрну пока еще пустую квартиру Татьяны, пообещав через год-другой свозить подростка по магазинам за тем, что ему понадобится для жизни, и оставила его строить планы на ближайшие несколько часов. Вместо того чтобы заняться чем-нибудь другим, Соня забрела в кафе, в котором встретилась с одним киллером. Была середина лета, было чертовски жарко, и все, чего ей действительно хотелось, — это часок-другой посидеть без-взрывающих-камней. Ей действительно нужно было пересмотреть свои браслеты: кожа в жаркую погоду не означала комфорт для запястий. Он поприветствовал ее четырьмя маленькими словами: "Ты забыла про день рождения Шамала". "Я не... да, да, забыла", — поджав губы и чувствуя себя невероятно виноватой, она уставилась на ухмыляющегося киллера. — "...Что ему нужно?" "Правда? Соня, ты же сама в прошлом году на меня ругалась за то, что я не забыл про эту чертову дату", — Ренато нахмурился, зажав эспрессо между длинными пальцами и продолжая ухмыляться. — "И это ты забываешь?" "Я, Ренато, больше похожа на его чертову тетку. Я могу забыть и послать очень дорогие подарки, чтобы загладить свою вину". Вскоре она вернулась, со вздохом опустившись в свое обычное кресло: "Итак, что, черт возьми, Шамал хочет получить в подарок на свой слегка запоздалый день рождения?" "Немного запоздалый? Уже июнь". День рождения Шамала был в конце февраля, то есть она опоздала на пару месяцев. Точнее, на четверть года: "Я была занята и находилась в Испании на его дне рождения". "Отговорки, отговорки", — киллер отмахнулся от нее с презрительным фырканьем, складывая газету, которую он читал, вчетверо и кладя ее на стол. — "Не на тебя Шамал дуется". Соня снова бросила на него взгляд, угрюмо размышляя, что же такого она может наговорить сопляку, от чего у этого засранца начнется мигрень. "Он хочет, чтобы ты навестила его". "Я только что была там!" Он закатил на нее глаза: "Ему пять лет, и он еще не очень хорошо понимает, что такое нехватка времени или необходимость работать. Шамал хотел бы, чтобы ты приехала к нему, это все, что он сказал, когда я спросил, чего он хочет". Вздохнув, она обхватила лоб руками и поморщилась, когда правая рука запротестовала: "О... адский огонь. Правда?" "Да... Соня, что ты сделала со своей рукой?" "Я прожгла в ней дырку", — а потом попыталась заделать ее, правда, она не рекомендовала бы никому пробовать это делать. — "Думаешь, ты сможешь ее вылечить? Я бы спросила Татьяну, но она сейчас работает". "Тогда тебе следовало пойти в эту чертову больницу, чтобы ее вылечить. Давай сюда", — Солнце осторожно пощупал нехотя протянутое запястье, осматривая лавандовое пламя, которое виднелось сквозь трещины на ее маленькой заплатке, когда она слегка сгибала это место. — "...Что это, черт возьми, такое?" "Кожа Облачного Пламени, это не то, на что я бы советовала полагаться, если бы пришлось", — Соня усилием воли заставила пламя исчезнуть, или, точнее, перестала желать, чтобы пламя закрыло рану, и поморщилась, когда внутренняя часть ее руки ужасно затрещала под воздействием соленого морского воздуха. Разросшаяся плоть имела дурную привычку исчезать, когда она отвлекалась, спала или даже иногда пыталась вспомнить, что в ее руке дыра. Иногда она не замечала, пока все вокруг не начинало заливать кровью. Это заставляло ее уважать все то, что Скалл делал с собой с помощью своего Облачного Пламени, тем более что она так плохо пыталась его копировать. "В твоей руке дыра". "Да, я так и сказала". "Соня, это дыра, в которой не хватает примерно чайной ложки плоти". "Я сожгла ее, я тоже так сказала". На это Ренато бросил на нее мрачный взгляд, прижав палец к обеим сторонам зияющей раны на ее ладони. "Вот что бывает, когда пытаешься использовать сапфиры на нашем уровне", — Соня простодушно сообщила ему об этом, стараясь, чтобы ее рука не дергалась под воздействием солнечного пламени, заливающего рану. Зуд: "Не рекомендую". Его темные глаза опустились на медленно закрывающуюся щель в ее ладони, внимательно наблюдая за скоростью ее закрытия: "Принято к сведению. Это то, что заставило тебя так отвлечься, что ты пропустил день рождения малышки Мист?" "Что-то вроде этого. Нам нужно было больше камней для эмпирического тестирования, а также по обычным причинам. Мы пытаемся найти что-то, что давало бы одинаковый отклик для каждого типа Пламени", — устало прокомментировала воровка, вспоминая пять ограблений подряд, которые она совершила в Испании, Франции и Швейцарии. К счастью, ей пришлось пережить только пять, десять, вероятно, ещё бы сожгли ее или что-то в этом роде: "И раз уж я похитительница драгоценностей...?" "Шамал будет в восторге, узнав, что он занимает второе место после сверкающих камней". ...это звучало как шантаж. Она бросила на него подозрительный взгляд, и действительно, итальянец, отпустив ее только что зажившую руку, снова ухмыльнулся. "В следующем году не заставляй меня опаздывать и на его день рождения", — сказал он ей, поднимая свою чашку с эспрессо. Русская сжала правую руку, ощущая разницу между плотью, покрытой Распространителями, и настоящей кожей, зажившей после Активации, и нахмурилась: "...Дай мне месяц, чтобы закончить два контракта для Острова Мафии, а потом я пойду к Шамалу". Вероятно, Бьёрну не помешает время, чтобы освоиться и немного узнать, что к чему, прежде чем приступать к управлению бизнесом на острове Мафии. Во всяком случае, в той части, с которой он мог справиться как ее лакей. "Тогда будь готова иметь дело с маленьким нахальным отродьем". (Суббота, 8 июня 1968 года. Остров Мафии.) На острове Мафии был базар, который был, прямо скажем, странным. Все эти случайные вещи, в которых воры прятали свою контрабанду, нужно было где-то продавать, и если они не раскупались оптом в гражданском секторе сразу же по прибытии на остров или не использовались ремонтниками и персоналом острова, то их продавали на рынках под открытым небом. Соня была почти уверена, что все это — результат деятельности не только воров Острова Мафии, потому что пятна крови на нескольких предметах не были похожи на следы воров. Неужели киллеры и наемные убийцы пользовались для своей работы теми же услугами? Для чего, для мрачных трофеев? Доказательство убийства? На самом деле, последнее звучало более правдоподобно. Особенно в их жизни, учитывая, насколько подозрительными и двуличными могут быть многие из них. ...фу. Помимо материалов, необходимых для сомнительной контрабанды, сюда стекалось все, от чего нужно было избавиться, чтобы освободить место, или чтобы различные службы острова могли распродать ненужные или старые вещи. В основном все было в продаже, и, если не обращать внимания на сомнительные пятна крови, которые никогда не отстирываются, или на случайные отверстия от ножа или пули, здесь можно было найти все, что может понадобиться. "Верно. Я бы посоветовала тебе быть очень осторожным и вычищать все, что ты здесь найдешь", — она проинформировала Бьёрна, доставая из заднего кармана джинсов карту оплаты острова Мафии и передавая ее своему Лакей. — "Я очень сомневаюсь, что ты сможешь дотянуть до конца моей кредитки, так что бери то, что тебе нужно, независимо от того, что это будет в итоге". Она действительно превысила максимально допустимую сумму делового кредита всего за три месяца, так сообщила ей женщина, столкнувшаяся с ней в Зале воров. Остров отстегнул ей еще двадцать процентов сверху, конечно, до того, как были сняты комиссионные, но большую часть превышенной суммы она получила обратно. Теперь у нее был новый блестящий банковский счет, а также максимальный кредит на острове, который она намеревалась разделить пополам, по крайней мере, в следующий раз, когда приедет в Швейцарию. Держать банковский счет на острове, где полно преступников, казалось... неразумным. Швейцарский счет звучал гораздо лучше. Он с любопытством принял карточку, вероятно, никогда не видев ее раньше. По сути, это была предшественница кредитной карты, но у American Express не было филиала на острове Мафии. Она была сделана из металла, окрашена в белый цвет с черными рельефными буквами. "Коммерсанты сделают с нее оттиск на листе бумаги, а затем вам нужно будет подписать ее именем, под которым ты зарегистрирован как мой Лакей. Тебе лучше не знать, что случится, если ты попытаешься подписать чек по-другому". Соня получала счет в конце месяца и оплачивала его тогда же, но это, по крайней мере, позволяло не стать мишенью для грабителей. "Кроме того", — продолжила она, прежде чем парень понял, что она, по сути, дала ему небольшое состояние, чтобы он мог потратить его временную квартиру. — "Это твоя собственность. Я предпочитаю расплачиваться наличными, но могу сделать так, что любой, кто попытается меня ограбить, сильно пожалеет об этом. Таким образом, ты можешь покупать здесь все, что тебе может понадобиться или захочется, и не ходить с мишенью на спине, но я буду каждый месяц проверять, что именно ты покупаешь. Убедись, что ты сможешь обосновать свои расходы". Исландский подросток выглядел так, словно не мог определиться, чего он боится — карты, ее или радости от того, что она, по сути, дала ему право жить как угодно за ее счет. В пределах разумного. В конце концов, он начал бродить в поисках свободного места, и Соня нашла себе скамейку неподалеку и прикурила новую сигарету. По мнению Лизы, Бьёрн мог быть либо импульсивным транжирой, либо очень экономным ребенком. Раз уж у вора теперь есть деньги на ветер, то они посмотрят, какие следы оставила его жизнь на улице. Она могла себе это позволить, и тогда она знала, что нужно либо установить жесткие ограничения на кредитную линию, либо не беспокоиться о том, что ребенок живет на острове, где полно сомнительных мошенников и других криминальных типов. Она рассчитывала на то, что он будет бережливым, хотя бы потому, что именно из-за долгов отец подростка попал под влияние местной мафии. Это было не совсем точно, поэтому она просто дала ему большую сумму денег, чтобы он мог ее потратить. Большую часть времени она проводила в ожидании, наблюдая за людьми, хотя на Острове Мафии это было рискованно. Соня не понадобилась бы в качестве мускулатуры, у торговцев были способы обеспечить доставку по назначению... особенно если этот адрес находился на острове. В итоге оказалось, что они с приемной матерью были правы наполовину. Подросток был экономным в средствах, но все, что ему удалось наскрести, живя в Москве или таскаясь за ней, он тратил, когда находил что-то нужное. Диван нуждался в сеансе глубокого отбеливания и мог бы сменить цвет, чтобы в конечном итоге не так сильно бросаться в глаза, но кто, черт возьми, такая "GoldStar"? Очевидно, это была компания, производящая цветные телевизоры, на покупку которых исландец потратил большую часть своих личных денег, если не все. Телевизор, отлично. По ее мнению, это был очень хороший телевизор. Неуклюжий, расплывчатый, полностью соответствующий технологиям данной эпохи. Когда она успела стать таким снобом в электронике? Она уже почти не пользовалась ничем подобным. Пока Соня с сомнением смотрела на выключенный телевизор, Бьёрн закончил расставлять по своим местам остальные купленные им случайные вещи: "Дама Соня? Мы обычно включаем его, прежде чем смотреть на него". Ее Лакей становился все умнее. Русская воровка теперь была уверена, что это она подначивала Скалла, а теперь и этого подростка. "Завтра, в восемь утра, я отведу тебя в Воровской зал. Я подбираю пару контрактов, а ты будешь смотреть, как я это делаю, и со временем сможешь подстраиваться под меня, пока меня не будет". Ей тоже требовался осмотр. По крайней мере, ей удалось сделать свою чертову стрижку в Париже. Почему она называлась "боб"? Слишком короткая, на ее вкус, но она еще отрастет. "Так вот что я должен для вас делать? В основном?" "Да. Я бы предпочла, чтобы ты мог выстроить все в ряд, чтобы я попала в него либо по пути туда, либо обратно. О, но в обозримом будущем оставьте свободными недели до и после Рождества, а также неделю после Рождества. И", — поскольку она не собиралась больше никогда забывать, — "последнюю неделю февраля и первую неделю марта". Соня, наверное, получила бы по ушам от Татьяны, если бы отказалась ехать в Москву на Рождество и на День Рождения Валеры. И Ренато, который ругает ее за то, что она забыла про день рождения Шамала, тоже не должен повториться. Никогда, спасибо большое. Бьёрн бросился за блокнотом, торопливо записывая что-то. То ли ее приказы, то ли идеи, в зависимости от того, что именно. "Если ты сможешь найти какие-нибудь мафиозные сплетни или новости о том районе, где я буду воровать, я буду тебе очень признательна". Подросток кивнул, продолжая записывать то, что ему было нужно: "Эм... Дама? Что-нибудь еще, о чем я должен знать перед началом работы?" "Пока что избегай Китая, я не хочу туда возвращаться. Италию тоже, я знаю людей, которые там, скорее всего, главные, и не собираюсь их злить. И... избегайте большинства, если не всего Ближнего Востока. Мусульмане — это... просто нет. Религиозная полиция — это головная боль, с которой я не хочу иметь дело". Ей придется снова переодеться в мужскую одежду, а она не была уверена, что сможет это сделать без большого количества набивки, чтобы скрыть свои изгибы и неровности. Да и в пустыне было слишком жарко, чтобы об этом думать. "Что-нибудь еще, о чем нам придется узнать в ближайшем или отдаленном будущем. Есть еще вопросы?" Белокурый подросток задумчиво посмотрел, затем медленно кивнул: "Когда вас здесь не будет, и у меня появится свободное время?" "Мне все равно, чем ты будешь заниматься. Отсюда ты можешь буквально отправиться в любую точку мира, увидеть все, на что захочешь поглазеть, и, возможно, погибнуть, совершив какую-нибудь глупость", — Соня признала это, пожав плечами. — "До тех пор, пока каждый год, пока тебе не исполнится восемнадцать, ты будешь ложиться в больницу на обследование, не будешь перебирать с отпуском и не заставишь меня ждать больше недели или двух, и не будешь тратить все мои деньги, ты можешь делать все, что захочешь". "Правда?" "В конце концов я узнаю, что ты задумал. Я занимаюсь счетами, парень. Или будь бесстыдником, или будь умнее, потому что я все равно узнаю". Положив конец любым диким детским планам о путешествии по миру, воровка направилась к входной двери своего Лакея. "Я... иду в больницу на обследование. Остаток дня у тебя в распоряжении. Если меня не будет в больнице, ты найдешь меня в квартире, где мы провели прошлую ночь". "Хорошего дня, Дама". Она щелкнула запястьем в знак прощания, размышляя о том, сможет ли она уговорить Татьяну сделать ей необходимый медосмотр или нет. Она ведь считалась, верно? Таня была медсестрой. (ooo000ooo) (Суббота, 8 июня 1968 года, продолжение. Больница Святого Юлиана, остров Мафии). Соня не очень любила больницы. Во-первых, они воняли. Сколько бы отбеливателя или аммиака ни использовали, все равно пахло тошнотворно и с легким привкусом крови и желчи. Люминесцентное освещение тоже раздражало, оно иногда гудело в ушах и раздражающе мерцало, когда его нужно было менять. Безвкусная цветовая гамма, очень мало вещей, на которые можно было бы посмотреть, блестящая плитка на фоне тусклых стен и странные пенопластовые плитки на потолке — все это наводило тоску. Воровка знала все это по пребыванию в больнице Острова Мафии, когда Лиза была беременна маленьким Валерианом, но в этот раз она нашла еще больше поводов для ненависти. Ей не нравились врачи и их прикосновения. Иглы и уколы — это нормально, но манжеты для измерения давления крови раздражали. Стетоскопы, если они использовались по назначению, были холодными. Светильники для ушей и носа были странными, как и тот факт, что ей пришлось ослепнуть на оба глаза от света ручки. А вот тест на рефлексотерапию был просто глупым: "Послушайте, вам действительно не стоит этого делать". В маленькой смотровой комнате доктора было тесно, и вероятность того, что она проткнет чем-нибудь стену или две, была велика. "Госпожа Базанова, это необходимо", — коротко настаивал крючконосый доктор, размахивая своим маленьким резиновым топориком, как будто это могло волшебным образом изменить ее мнение. — "Я должен проверить ваши рефлексы, и вот как это делается. Перестаньте контролировать свои непроизвольные рефлексы". Соня просто уставилась на него, уже сказав свое слово. "Доктор Каппель, я думаю, вам не стоит..." По крайней мере, немецкий язык она тоже знала, выучив его вместе с Татьяной. "Сестра, хватит. Мы не собираемся поощрять трудное поведение пациента", — он огрызнулся на приемную сестру вора, еще более раздраженно, чем на нее. — "А теперь, мисс Базанова, давайте попробуем еще раз". Доктор Козел осторожно нагнулся, а затем постучал по правому колену Сони чуть выше коленной чашечки. Воровка ударила ногой по своей стойке, которая стояла напротив нее, пробив стену и попав в соседнюю маленькую офисную комнату. Разбитый кирпич шатко покачивался, пока не опрокинулся совсем чуть-чуть и не присоединился к остальной разбитой кладке, которая делала эти две смотровые комнаты не слишком стерильными. "...Да. Что ж. Понятно", — с трудом прочистив горло и спрятав маленький резиновый топорик в карман лабораторного халата, он отказался встретиться с ней взглядом. — "Извините, медсестра, госпожа Базанова, я на минутку. Я должен на минутку зайти к ремонтникам". Татьяна держалась до тех пор, пока мужчина не вышел из комнаты и резко не закрыл за собой дверь в маленький физиокабинет. Она разразилась хихиканьем, неумело пытаясь задушить его одной рукой: "Ты это нарочно". "Может быть", — призналась воровка по-русски, глядя на свои теперь уже ушибленные и опухшие пальцы ног. Это было очень больно, но, как ни странно, не так сильно, как то, что она сделала с собственной рукой: "Таня? Кажется, я сломала ногу". Подскочив к креслу врача, медсестра подняла ногу сестры на колени и обдала ее солнечным пламенем: "Наверное, не стоило этого делать, но спасибо. Мне нужно было посмеяться". "Он всегда такой засранец, каким кажется?" — спросила Соня, безучастно наблюдая, как из проделанной ею дыры в стене вываливается штукатурка и еще один кирпич, которые, вздымая серо-красную пыль, падают на пол в маленькую кучку обломков. — "Потому что я, наверное, уже либо убила бы его, либо сломала бы еще несколько костей. Предпочтительнее — его". "Доктор Каппель, конечно, немного самовлюбленный засранец. Но он действительно знает свое дело, а не просто считает, что знает. Он строг, и он прав в том, что ты отказалась делать тест. Тебе действительно следовало сказать ему, что ты, скорее всего, будешь ломать стены, а не просто отказываться", — Татьяна отмахнулась от сомнительного характера лечащего врача, потянув за каждый из пальцев воровки и надавив на пятку, чтобы убедиться, что она сделала все протоколы. — "Он проучился почти всю Вторую мировую войну, дезертировал от нацистов и присоединился к союзникам. Но поскольку он начинал как нацистский врач, а потом дезертировал? После окончания войны никто не стал бы его нанимать". "Вы говорите как-то..." — как трогательно. Это была еще одна влюбленность? Как в Дмитрия и Николая? "Он также один из немногих врачей, которые не считают, что я здесь в лучшем случае для отвода глаз, а в худшем — как лишняя рука", — она признала это, только немного кисловато. — "Так что я бы предпочла оставить этого доктора, если ты не возражаешь". "Не зверствовать и не пугать доктора Каппеля. Ясно". "Я рад это слышать, дамы", — сообщил доктор через дыру в стене на идеальном русском языке с петербургским акцентом. — "Тогда мы можем закончить осмотр мисс Базанов? Без дальнейших структурных повреждений больницы?" Точно, вторая дверь была открыта. Он, наверное, все это слышал. Татьяна кашлянула, вероятно, смущаясь того, что ее застали сплетничающей с сестрой о самом мужчине. Соня лишь пожала плечами: "Сейчас у нас есть комната для проверки рефлексов, так что конечно. Почему бы и нет?" Каппеля ничуть не позабавило ее легкомысленное замечание, он смотрел на нее поверх очков-полумесяцев, в которых, по ее мнению, он даже не должен был видеть. "Соня, госпожа Базанова", — поправила себя старшая сестра, прочистив горло под взглядом мужчины, все еще не обратившего внимания на неформальный способ обращения, — "это так называемый классический пользователь Облака Пламени Предсмертной Воли, доктор. Чрезвычайная физическая сила, досадная привычка не полагаться на свою мускулатуру и очень злобный взгляд на приказы, с которыми она не согласна или которые отдают те, кого она не уважает. В основном, во всяком случае". Немецкий врач выглядел сейчас скорее заинтересованным, чем раздраженным или раздосадованным: "Еще один? Я слышал, что пользователи Пламени — редкость, но кажется, что с каждым днем вас становится все больше и больше". "Сюрприз", — воровка снова недоуменно пожала плечами, думая о том же самом еще со времен рождественского бала в Вонголе. Может быть, все дело в том, что преступный мир Советской России был несколько изолирован? Ну... Лиза ведь сказала, что количество пользователей уменьшилось, не так ли? Значит, скорее всего, будет наблюдаться и рост числа пользователей Пламени. Урх, наверное, стоит разработать план на этот случай или передать его Дождю в Москве, чтобы он был немного начеку. "Ну что ж, хорошо", — Доктор Каппель сделал несколько осторожных шагов по груде разрушений, которые младшая русская нанесла его кабинету, пригнул верхнюю губу и занял место, на котором рыжая была всего за несколько мгновений до того, как он начал двигаться. — "Еще раз, значит. Только без пробивания дыр в стенах, будьте добры". ...она начинала ненавидеть этот маленький резиновый топорик. Она оказалась права. Ее проверка рефлексов все равно закончилась бы дыркой в стене. Завороженный взгляд Каппеля на лавандовое облачное пламя, которое его легкий удар вызвал на ее тельце, вероятно, не предвещал ничего хорошего для нее, с другой стороны. Татьяна бессовестно продала Соню, сообщив бывшему нацистскому доктору, что именно воровка может рассказать о возможных недостатках, с которыми может столкнуться пользователь Пламени. Что касается самой молодой русской, то она просто хотела вернуть свои штаны, а не ввязываться в разговоры, которые не нужно было вести, находясь в больничном халате. "Я хотел бы стать вашим главным врачом, если позволите", — Каппель сообщил ей об этом в конце осмотра, записав в медицинскую карту чистое заключение о состоянии здоровья. Как в той, что велась в больнице, так и в искаженной "гражданской" версии: "Я думаю, что кто-то должен задокументировать, какое воздействие на здоровье оказывают эти "Огненные" штуки. И, как ваш врач, вы не столкнетесь с одной и той же проблемой дважды. Меня можно научить, в отличие от некоторых моих современников". "Существует семь типов Пламени Предсмертной Воли", — с возможными странными смешениями одного, двух или более, которые будут вызывать различные проблемы, если они вообще возникнут. — "У меня их три: Облако, Шторм и Солнце. В основном Облако, могу использовать Пламя Урагана, а с Солнцем так и не разобралась". "Понятно. Ваш ответ, госпожа Базанова?" "Он действительно хороший врач, Соня", — вмешалась Татьяна, как будто она не продала свою сестру всего несколько минут назад. — "В следующий раз ты можешь попасть к кому-нибудь похуже". Пожав плечами, воровка застегнула джинсы под непрочным больничным халатом, затем сняла с себя бумажную одежду: "Ладно". "Соня! Надень рубашку или хотя бы лифчик!" "Он врач, он все это уже видел, Таня. Не думаю, что у меня есть что-то, чего он еще не видел". "Не в этом дело!" (Понедельник, 24 июня 1968 года. Остров Мафии.) До того, как Татьяна предложила снять квартиру вместе, Соня не задумывалась о жизни на острове Мафии. Время от времени, не реже одного-двух раз в год, а иногда и чаще, чем раз в два месяца, остров преступников подвергался вторжению. Различные разрушения, разгоряченные криминальные типы и задержки по всему периметру. За столько лет, проведенных на острове в зимние месяцы, русские забыли об этом. Забыла, как это раздражает, как разрушительно это может быть, и как на это реагирует большинство ее коллег-мафиози. Ей было не очень весело торчать на причале в ожидании очередной порции идиотов, пытающихся захватить остров. Тем более что они решили напасть на лодке. Сразу после того, как она высадилась из своего транспорта, который тоже был лодкой. Ей было очень и очень невесело от того, что в нее чуть не попала пуля, когда она подошла к месту очередной попытки враждебного захвата острова идиотами. Переведя взгляд с пулевого отверстия в бежевой бетонной стене рядом с ее головой на идиота, решившего ее запугать, воровка наклонила голову: "И это все?" "Послушайте, леди. Я не знаю, как это делается там, откуда вы родом", — надменно сообщил ей ловкий и смазливый. — "Но там, откуда мы родом? Дамы обычно падают на палубу, когда начинают лететь пули". Это было... никто больше так не говорит, верно? Он что, был импортным американцем, но не коренным? Пытается изобразить Элвиса или что-то в этом роде? На Соню не произвел ни малейшего впечатления ни этот человек, ни его наряд, ни тот факт, что они приехали из ее родной страны. Она бросила документы на землю, а на них — свою сумочку, чтобы убедиться, что она будет на месте, когда она вернется. Затем она повернулась, положив руки на бедра, и задумчиво посмотрела на него: "Итак... вы... что? Какой-то пародист? Это очень... плохой акцент Бронкса". На самом деле он, возможно, пытался говорить так, будто он из Чикаго. Плохо, но... может быть, она просто не привыкла к американскому акценту? Ловкий и смазливый, он глубоко вздохнул и провел одной рукой по своим жирным волосам. Смахнув масло с руки, он снова взвел пистолет и направил его ей прямо в грудь: "Больше я тебе ничего не скажу, леди. Ложись на землю или корми рыб". "Мило..." — он никак не мог подготовиться к бою с пользователем Пламени, но она наделала шуму с размашистой скоростью и всадила конец молота своего внезапно выросшего в полный рост Бек де Корбина в пистолет, прежде чем он успел прицелиться. Пистолет выстрелил один раз, разлетевшись на куски под действием ее удара. Пуля попала в стену позади русского, а рука смазливого и грубого человека разлетелась по полу. "Там, откуда я родом, сахарок, угрожать кому-то — значит навлечь на себя возмездие", — она спокойно сообщила ему, когда он схватился за раздробленное правое запястье, пытаясь остановить вытекающую кровь. Ее пальцы чесались от желания закурить, но она не хотела поворачиваться спиной к этим идиотам, чтобы принести их: "И поскольку ты мне угрожал, твои чертовы пальцы принадлежат мне. Придется заплатить, придурок". Она бросила взгляд своих, скорее всего, светящихся фиолетовым, глаз на других зевак. Половина из них выглядела смазливой и размазней, не хватало близких и личных приятелей его руки. Вероятно, их оставили, чтобы обеспечить безопасность либо при проникновении на остров, либо при спешном отступлении. Основная масса бойцов, которые были с ними, вероятно, уже пыталась пробиться на остров. "Кто еще хочет?" Чем они были вооружены, когда пистолет разлетелся на мелкие осколки? Ножи, бейсбольная бита и несколько пар кастетов. Против ее вархаммера? Соня была почти разочарована. Кто они, отбросы с улиц Нью-Йорка? Пуля, едва не задевшая ее левую икру, привлекла внимание русской к тому, что эти юнцы не остались без ребёнка или двух. Мистер Ребёнок все еще был плохим стрелком, его рука слишком сильно дрожала, чтобы попасть в нее, даже стоя на месте. Она легко уклонилась от первого удара, почти избежала второго и с размаху ударила его в живот. ...упс. Она не хотела ломать ему позвоночник. Таня, возможно, сможет его вылечить. Легонько пнув сломанного человека, чтобы проверить, жив он или нет, она издала болезненный звук, похожий на вдох-выдох. Пожав плечами — он был жив, и это было все, что ее действительно волновало — Соня топнула ногой по второму пистолету, чтобы вывести из строя и его. Правда, это было очень плохо для ее сапог, поэтому она сделала это только один раз, чтобы расплющить ствол. Незаметно потирая свежую кровоточащую рану на правом плече, воровка обернулась к молодым уголовникам, охранявшим лодку: "Кто-нибудь еще, господа?" (ooo000ooo) (Понедельник, 24 июня 1968 года, продолжение. Остров Мафии.) Бьёрн записал еще несколько строк напоминаний в свой блокнот, пока бродил в поисках сестры своего покровителя. Ему сказали: "Проверьте больницу или ближайшие закусочные". Если ему нужна помощь, то медсестра была более подходящим вариантом, чем попытки получить помощь от Золотовых Воров, которые находились на острове, или связанных с ними людей. Примерно в обед исландский подросток нашел Татьяну Примакову в странно оформленном ресторане с салат-баром. Это был не французский, а американский ресторан. Она с большим интересом рассматривала маленькую драгоценность, которую Соня оставила ему и попросила опробовать, пока она пойдет выполнять взятый контракт. Бьёрн не совсем понимал, пока оно не начало переливаться огнями, которые не исходили от солнца или ламп вокруг него. Поскольку его покровительница уехала по делам, единственной, кто мог знать, что она хочет, чтобы он с ним сделал, была ее сестра. "Молниеносный Ураган, хм?" — прокомментировала рыжеволосая медсестра. — "Соня ставила на Молнию, а не на Шторм, но она также поставила на то, что Дождь будет более явным". "Это... хорошо?" — разве то, что он не Дождь, не повод для беспокойства? "Ты такой, какой есть", — Татьяна небрежно махнула рукой, чтобы отвлечься от темы. — "Соня будет рада узнать, что белые сапфиры работают на выявление новых или возможных пользователей". Это не очень-то помогло ему, кроме того, что он хотя бы знал, что добился того, чего хотела от него начальница. Ей было очень трудно угодить, и если он хотел, чтобы качество его жизни продолжало улучшаться, ему, вероятно, следовало позаботиться о том, чтобы русская была им довольна. Этот остров преступников оказался лучше для жизни, чем улицы Финляндии, что, вероятно, было очень иронично, но на самом деле он был просто благодарен за это. Здесь было даже лучше, чем в России, поскольку он был уже не чужаком, а одним из многих лакеев, выполняющих поручения своего покровителя. "Ты сломаешь его, если будешь продолжать в том же духе", — заметила Татьяна, ткнув вилкой в сторону голубого камня в его кулаке, в основном прозрачного, но с естественным оттенком. Бьёрн чуть не выронил камень, но медсестра быстрым движением руки выхватила его из воздуха. Она продемонстрировала скорость и мастерство, которыми обладала как воровка Золотовых, хотя уже и не была им. Белая, слегка голубоватая жемчужина вдруг засветилась ярким желтым светом... и на одной из сторон появилась трещина. "Видишь? Не волнуйся. Я скажу Соне, что это я его расколола", — медсестра успокоила его, бросив его на стол и подхватив вилку, которую она уронила, чтобы выхватить драгоценность из воздуха. — "В ближайшем будущем ты разобьешь много драгоценных камней. Мы все так делали. Соня до сих пор все время ломает шпинели, когда ей хочется угрожать, а мне пришлось перестать использовать свои для исцеления, потому что это стало дорого, даже если я могу исцелить больше с помощью одного". "А..." — что ж... если Соня не будет слишком раздражаться на него, он не будет возражать. "Соня усадит тебя за стол и расскажет о всех рисках и преимуществах дальнейшего применения этого метода", — Татьяна ткнула пальцем в треснувший камень, невинно лежащий на столе. — "А пока... когда ты в последний раз обследовался, Бьёрн?" "В прошлом году...?" "Значит, тебе нужен новый осмотр", — она продолжила, внимательно осматривая его. — "Ну... Доктор Каппель интересовался, в чем разница до и после того, как пользователь Пламени становится активным. Он будет рад получить объект для изучения". Что? "Ну же! Пойдем в больницу!" — Татьяна с ликованием бросила свой обед, обхватила его одной рукой за локоть, а другой схватила камень Сони. ...По крайней мере, у него все еще была при себе расчетная карта его босса. Больницы были дорогими... но она велела ему проходить ежегодный осмотр, так что, надеюсь, она не будет возражать против расходов. Сирена взвыла, напугав исландца, и заставила его зайти прямо в спину медсестре, которая остановилась перед дверями ресторана. "Бьёрн, когда должна была вернуться Соня?" "Сегодня? Где-то сегодня или завтра", — осторожно признался он. Прошло уже две недели, и именно столько, по его словам, ей понадобилось на кражу, связанную с практически незанятым поместьем/домом для отдыха и несколькими картинами. "А... ну, блин..." — проговорила Татьяна, ее голос почти заглушило то, что, похоже, было объявлением на разных языках по всему острову о "свободе насилия" по отношению к "американской преступной семье Дженовезе". "Разве это плохо?" Рыжая отпустила его, чтобы задумчиво взъерошить свои распущенные волосы: "Не знаю. Эй, ты видел ее после драки, она была... Облачной?" Бьёрн моргнул, глядя на спину женщины, совершенно обескураженный: "...что?" "Ты помнишь что-нибудь странное о Соне, когда она спасла тебя?" "Кроме того, что она была очень спокойной? Нет". "Отлично... что ж, будем надеяться, что никто не будет нажимать на ее кнопочки", — Татьяна сообщила ему об этом с язвительной ухмылкой. — "Мне не очень хочется убирать за буйным Облаком". "Это...?" — это действительно так? "Понятия не имею. Соня всегда была очень сдержанной, с тех пор как мы с ней познакомились", — она призналась, небрежно пожав плечами. — "Я думаю, что у нее может произойти полная потеря самоконтроля, если эти идиоты сумели вывести её из себя самым худшим образом". Он все еще не очень хорошо понимал, но знал, что речь идет об очень плохом событии: "Может быть, ее еще нет?" "Ну, мы можем надеяться", — медсестра признала, что за стеклянными окнами и дверями, через которые они уже почти прошли, внезапно захлопнулась металлическая защита. — "Пойдем, нам придется идти длинным путем". ...был длинный путь?