Не бросай меня, пожалуйста, не отказывайся от меня,
Я принадлежу тебе и только тебе, детка
Только тебе, моя девочка.
Steve Lacy — Dark Red
Спустя несколько дней Фэйн очнулась на жёстком полу, прикованная наручниками к батарее. Сколько времени она здесь провела? Чёрт его знает, но она была готова выть волком: настолько мучительно ныли все мышцы. В туалет хотелось до того сильно, что низ живота неприятно покалывал, а перед глазами вспыхивали многочисленные звёздочки. Лим простонала, обводя ленивым взглядом окружающую обстановку. Всё тот же подвал, освещённый потрескивающей люминесцентной лампой. Фэйн поморщилась, заприметив многочисленные лужи крови, простирающиеся от медицинской кушетки. Животный страх, выряженный в одежды аллегорий, захватил девичий разум, отчего блондинка жалобно заскулила, пытаясь отползти к углу и слиться со стеной грязно-серого цвета. Лим казалось, что она была глупым зверьком, попавшим в логово хищника, который умело петлял кругами, оскаливался и снова скрывался, не торопясь разделываться со своей жертвой. Фэйн была на грани безумства. В её голове усердно пульсировало одно слово — выжить. Девушка притихла, вслушиваясь в каждый шорох и дергаясь всем телом от очередных уверенных шагов за металлической дверью. Лим было очень больно: на её теле, помимо огромного количества кровоподтёков, расползались многочисленные порезы различной глубины. Какие-то покрылись корочкой, а некоторые продолжали зиять, истекая тёмно-алой кровью. Слёзы брызнули из глаз, и Фэйн тоскливо упёрлась лбом в трубу отопления. Фэйн не хотела, чтобы её спасали сотрудники вооруженного детективного агентства, поскольку именно из-за неё начались все проблемы. Из-за неё погиб Катай. Блондинка искренне желала выбраться отсюда живой, но надежда постепенно отступала, прекращая лелеять эту мысль. — Лучше я сдохну здесь, чем буду работать под твоим крылом, — хрипло прошептала Фэйн пустоте, делая глубокий вдох. — Нужно собраться, — тут же закашлялась Лим, чувствуя острую боль в области левого подреберья. — Не удивлюсь, что этот мудак сломал мне рёбра, — сплюнула кровь блондинка и тут же вздрогнула, услышав щелчок замка. На пороге появился Акутагава Рюноске, тихо прикрывая за собой дверь. Фэйн захотела снова закричать, забиться в истерике и задёргаться всем телом, но сил не было, потому Лим подняла лишь потухший взгляд на брюнета. Вмиг девушке показалось, что в чернильных глазах напротив промелькнуло сочувствие, и раздражение тут же исказило её лицо. Получать жалость со стороны врага — самое отвратительное. — Ты сегодня следующий, кто будет меня избивать? — ехидно пробормотала Фэйн. — Чего стоишь? Давай! Издеваться над хрупкой девушкой ведь так здорово! — шипела блондинка, пока в её глазах блистали искорки злости. — Я не за этим сюда пришёл, дурная, —хмыкнул Акутагава, присаживаясь на край кушетки. — Выглядишь просто ужасно, — осмотрев от макушки до пят Лим, заключил Рюноскэ. — Это в стиле Мори Огая. Хорошо, что хоть лицо твоё не трогал, — продолжал говорить брюнет, потирая кончиками пальцев острый подбородок. — Надсмехаться надо мной вздумал? Ублюдок! — блондинка снова сплюнула кровью, заходясь в кашле. — Я? Ни в коем случае. Напротив, я очень тебя понимаю, — оскалился Акутагава, оттягивая шиворот белоснежной рубахи. — Это тоже творение Огая, — блондинка ошалело рассматривала многочисленные уродливые рубцы, покрывающие чужую шею и спускающиеся ниже, словно паутина, сплетённая уродливым пауком. — Сегодня я твой надзиратель, — ответил мужчина, утыкаясь взглядом в обшарпанный потолок. — Сколько я уже здесь нахожусь? — сдалась блондинка, закусывая губу. — Я ничего не помню. — Четвёртый день пошёл, — отозвался в ответ Акутагава. — Ты была в отключке около трёх дней, но Мори продолжал пичкать тебя своими новыми препаратами, которые направлены на подавление способности. Он решил прекратить только тогда, когда твоё тело зашлось в судороге, а изо рта вытекла пена с примесью крови. Честно, я уже думал, что ты дух испустила. Рюноскэ рассматривал избитую и окровавленную Лим, посиневшие пальцы которой сжимали стальную трубу. В женских глазах отражалось столько затаённой боли, что её бы хватило на десятерых. В груди мужчины раз за разом билось сердце, норовящее прорвать диафрагму. Сожаление, осознание, признание уже давно осели в его голове, отдавая тупой болью в висках. И сейчас, разглядывая потухшие изумрудные очи, мужчине захотелось расплакаться и пустить себе пулю в висок. Его конечности были связаны тугими верёвками, и он давно стал марионеткой в руках Мори Огая, пока его разум постепенно заполнял густой туман. — Я хочу в туалет, — простонала блондинка, ударяясь лбом о трубу. — Мне очень не хотелось бы просить о таком своего самого заклятого врага, но, пожалуйста, отведи меня в туалет, — умоляюще протянула блондинка. — Мне не дозволено выводить тебя отсюда, — прикусил губу мужчина, почёсывая затылок. — Ты предлагаешь мне сходить в туалет здесь и валяться в собственной моче? Тьфу, лучше бы не просила тебя! Гад! — в сердцах выкрикнула Фэйн, выгибаясь всем телом. — Ты итак в ней валяешься, — хохотнул Рюноскэ, направляясь к ослабленной девушке. — Ладно-ладно, я не настолько бездушный, каковым ты меня считаешь, — брюнет вытащил из кармана пальто маленький ключик, открывая замок наручников. — Ты и Мори Огай самые бездушные люди, которых я встречала, — хмыкнула блондинка, растирая онемевшие конечности. — Это ведь ты убил моих родителей, Акутагава Рюноскэ, — прошептала Фэйн в чужие губы. Брюнет решил промолчать, ощущая укол совести. Он давно знал, что занимается не тем и находится не там. Акутагава завидовал вольному Дадзаю, не зависящему от Мори, который покинул ряды портовых без лишних колебаний. Он тоже желал уйти отсюда и начать новую жизнь. Например, открыть приют для бесхозных ребятишек; заниматься с ними рисованием, ведь Акутагава просто обожал касаться кистями белоснежного холста; печь свежие булочки, ловя счастливые беззубые улыбки. Рюноскэ казался замкнутым, холодным и грубым, но, на самом деле, в его душе остался небольшой островок нежности, спрятанный ото всех. Брюнет искренне желал отмыться ото всех злодеяний, и идея, подоспевшая как раз вовремя, подготавливала его чернеющую душу к исповеди. Фэйн прихрамывала и нехотя удерживалась за чужой локоть. Она была вся в крови, в грязи и почти что голая, поскольку нижнее белье было изрядно порванным, но стеснение ушло на второй план, позволяя выйти на разведку любопытству. Блондинка во все глаза разглядывала извитой коридор. Под ногами скрипели половицы от каждого сделанного шага, а на потолке красовались огромные трещины, отчего на полу скапливались горстки побелки. Где-то в углах пищали крысы, а на облупленных стенах разгуливали тени, отбрасываемые керосиновыми лампами с «подтаявшими» свечами. Лим рвано дышала, ощущая резкую боль в боку. Затхлый воздух проворно заполнял лёгкие, а клубы пыли настойчиво нервировали нежную слизистую, побуждая Фэйн без конца кашлять, пытаясь избавиться от «зловония». — Не пытайся сбежать, тут повсюду охрана, — тихо прошептал Рюноскэ, подталкивая девушку в туалет. — Ага, я же похожа на сумасшедшую, — язвительно ответила блондинка, захлопывая дверь перед носом опешившего брюнета. Фэйн, справив нужду, прикрыла стульчак и уселась на него, запуская пальцы в спутанные грязные волосы. Блондинка устало разглядывала собственные порезы, замечая скапливающуюся жёлтую жижу — гной. Покидать стены туалетной кабинки совершенно не хотелось, потому блондинка прижала колени к груди, закусывая большой палец. Эти стены давали успокоение и чувство хоть какой-то защищенности. Её трясло, слёзы застилали взор, и Фэйн безнадёжно захныкала, приложила ладонь ко рту, пытаясь заглушить всхлипы. — Ты чего там ревёшь? — постучал Акутагава, хватаясь за ручку двери. — Фэйн, я выломаю её к чёртовой матери! — Не надо, — пискнула блондинка. — Дай мне пару минут, я сейчас выйду! Обещаю! — с мольбой прошептала Лим. Рюноскэ присел на корточки, выудив из кармана небольшую цепочку с причудливым циферблатом, стрелки которого были выложены изумрудом. Недолго думая, брюнет просунул руку с зажатой цепочкой в пространство под дверью. — Это твоё, — хрипло прошипел Акутагава. — Выходи уже, давай поговорим, — заставил себя произнести вслух мужчина. — Спасибо, — округлила глаза девушка, выхватывая из чужих пальцев дорогую сердцу вещицу. Этот жест, словно белый флаг, поднятый высоко вверх, указывал на то, что им было необходимо взять перемирие хотя бы на короткий срок. И, по всей видимости, Фэйн правильно всё разъяснила и неуверенно покинула кабинку, сталкиваясь нос к носу с Акутагавой.***
Осаму, Накаджиму и Танизаки обнаружили в бессознательном состоянии спустя несколько часов, когда Куникида забил тревогу, поскольку ни один сотрудник не поднимал телефон. Йосано по прибытию на место происшествия судорожно использовала свою способность, занимаясь врачеванием раненных. Если бы они приехали на час позже — Дадзай Осаму точно бы умер от потери крови и развившегося гемоторакса(скопление крови в плевральной полости). Сейчас в агентстве творилась полная вакханалия, поскольку мафия успешно скрыла все свои следы. Не было ни одной зацепки, которая указала бы нужное направление. Сотрудники четвёртый день подряд не покидали стены офиса. Они глазели в мониторы, пытаясь восстановить удалённые записи с камер видеонаблюдения; искали новые штабы портовых; собирались в кабинете директора, решая, что им делать дальше. Дадзай чувствовал себя просто отвратительно. За все прошедшие дни он спал всего лишь пару часов, травя свой организм литрами кофе, голодом и никотином. Со стороны мужчина держался стойко и холодно, но в его голове постоянные мелькали мысли о Лим Фэйн, не позволяющие трезво давать оценку происходящему. Осаму еле-еле удерживал свой порыв взять дробовик и пойти крушить все базы Портовой Мафии, о которых он только знал. Его сердце, спрятанное под толстой коркой льда, таяло и продолжало усиленно стучать, заставляя без устали работающий головной мозг воссоздавать перед глазами образ Фэйн. Вина, словно хитрая змея, обвивалась вокруг шеи в тугой узел и потворствовала отчаянию. Осаму уже давно осознал, что он — идиот, побоявшийся выпутаться из сети собственных страхов. Дадзай страшился пустить эту придурковатую девчонку в свою прогнившую насквозь душу, надоумив себя тем, что Фэйн не смогла бы принять его. Он молчал, но продолжал робеть, вспоминая пухлые женские губы и дурманящий аромат персика. Мужчина сам не заметил, как привык к её стряпне по утрам и злобным ворчанием по пустякам. А счастливейшая женская улыбка стала для него истинной причиной, чтобы жить по-настоящему. — Дадзай! — окликнул мужчину Рампо. — Я нашёл одно старое заброшенное здание на окраине города. Судя по записям видеокамер, сюда частенько захаживали крысы, подчиняющиеся портовым, — разворачивая экран, ведал мужчина. — А ещё вот тут снизу, приглядись, — затыкал пальцем в экран Эдогава. — Видишь? Это похоже на чью-то светлую макушку! — Ты думаешь, что это Лим Фэйн? — удивленно протянул мужчина, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. — Молодец, Рампо! — вмешался в диалог седовласый Фукудзава, возвышаясь за спинами подчиненных. — Это маловероятная, но зацепка! Они могли удалять записи впопыхах и не заметить секундный ляп. Нам нужно каким-то образом осмотреть это здание, но проблема заключается в том, что если мы выведем из строя хоть одну камеру видеонаблюдения, то нас рассекретят. У нас осталось слишком мало времени, поскольку Мори самый настоящий садист. Мне очень тревожно за эту девушку, но я верю, что она сильная. — И я верю, — одними губами прошептал шатен, подхватывая пальто. — Директор, положитесь на меня, — произнёс мужчина, открывая входную дверь. — Вы ведь знаете, что даже в ряде портовых может затесаться предатель. — Ты серьезно?! — нахохлился Куникида. — Он же психопат недоделанный! — яростно воскликнул светловолосый, покрываясь красным румянцем. — Вы с ним так-то похожи, — улыбнулся Фукудзава. — Хорошо, Дадзай, я полагаюсь на тебя. Ты ещё никогда меня не подводил, — кивнул седовласый мужчина, присаживаясь на стул. Осаму быстро покинул агентство и чуть ли не бегом выбрался на долгожданную «свободу». Мужчина поглубже глотнул промозглый октябрьский воздух, ощущая как раскрываются его лёгкие. Янтарные и багряные кроны деревьев причудливо колыхались из стороны в сторону, и многочисленные листики опадали то ли в кучки, то ли болтыхались в грязных лужах. Пернатые уже не кучковались как раньше, поскольку многие из них на время улетели в тёплые края. А на огромной ветке величественного дуба сидела птица, к которой прижимались маленькие птенчики, съежившиеся от холода. Они напоминали маленьких детей, которые нещадно протягивали обмёрзшие пальчики заботливой матери. Дадзай тряхнул головой и быстро достал свой мобильный телефон, ища среди контактов нужный. Заслышав гудки, шатен покрепче прижал телефонный аппарат к уху. Осаму рассматривал нежно-персикового цвета гладь неба, стараясь не беситься от старый привычки своего бывшего напарника выключать звук на телефоне. — Да возьми ты трубку! — в сердцах возмутился Дадзай и тут же хохотнул, услышав на другом конце линии отборный мат. — Более дрянного характера, чем у тебя, я никогда не встречал! — Опять ты! — заорал басистый голос в трубку, отчего Осаму быстро отстранил аппарат от уха и сморщился. — Ты всегда звонишь, когда встрянешь в какую-то задницу! Я вообще сейчас не удивлён, — злостно прошипел мужчина. — Чуя, мой дорогой, ну ты же всегда протягиваешь мне руку помощи, — надул губки Дадзай. — Давай встретимся у колеса обозрения через тридцать минут? — Ты мне уже правила свои диктуешь! — взорвался Накахара, отчего Осаму весело ухмыльнулся. — Знаешь же, сволочь, что я отказать тебе не смогу, — с укором отозвался мужчина. — Ты же сейчас не в штабе? — задумчиво спросил шатен, прикладывая указательный палец ко рту. — В штабе? Не смеши меня. Я заявляюсь туда только по самым экстренным случаям, так что я преспокойно отдыхаю в своей недавно купленной квартирке. Деньжат-то я уже нагрёб, так что вообще планирую свалить из этого гадюшника куда подальше. Например, в Испанию к горячим девчонкам… — сладко ворковал Чуя, мечтательно вздыхая. — Фу, рыжая фурия, умолкни! Давай поднимайся и дуй ко мне, — глухо простонал Дадзай, передёргивая плечами. — Интриган хренов! — воскликнул Накахара, сбрасывая звонок. В возрасте двенадцати лет телом рыжеволосого мальчишки завладело божество бедствия — Арахабаки. Оно подчистую забрало все воспоминания юного Накахары, и Чуя лишь помнил день, когда чудовище, окруженное тёмно-синего цвета тьмой, тянуло свои когтистые лапы к худому тельцу. Чуя Накахара тогда обезумел, круша всё на своём пути, и это, естественно, не укрылось от главаря портовых, который хотел пригреть в своих руках очередную марионетку. В тот день на задание был вызволен Дадзай, поскольку его способность могла нейтрализовать все другие, а в данном случае, его дар был необходим. Мори побаивался трогать рыжеволосого, потому приставил к нему Осаму, вынуждая двоих находиться постоянно вместе. Резкая амнезия не отступила, поэтому Накахара бездумно согласился на условия свихнувшегося Огая. Чуя и Дадзай совершенно не ладили, постоянно ссорясь и дерясь при удобном случае. На опасных же вылазках мальчишки стояли друг за друга горой, чуть не выгрызая глотки врагам. Они не были близкими друзьями, болтающими по душам до самого рассвета и делящимися насущными проблемами. Накахара и Осаму, в свою очередь, были безукоризненными напарниками. Они умело распределяли нагрузку, выполняя ту часть работы, в которой были наиболее сильны. Дуэт выходил знатный, оттого парочку прозвали «гончие псы». Мори ликовал, поскольку в его подчинении находились такие одарённые, но в то же время продолжал бояться Дадзая, который стал свидетелем его преступления. У Огая были связаны руки против этих двоих: один мог убить его в одночасье, а второй, если бы открыл рот, лишил бы его всего за долю секунды.***
Чуя поправил шлем и медленно отпустил педаль сцепления, ощущая как мотоцикл начал плавно двигаться. Мужчина был очень хорош собой: ярко-рыжего цвета волосы, острые черты лица, мускулистое тело и лазоревого цвета глаза. Но характер Накахары желал лучшего. Он был импульсивным, негибким, высокомерным и обладал другими качествами, которые провоцировали преступления помраченного сознания и неукротимого гнева. В рядах портовых его даже прозвали «рыжей фурией», поскольку Чуя постоянно с кем-то бранился, а особенно часто с Дадзаем, норовя приложить его головой о стену. Накахара уверенно набирал скорость, обгоняя многочисленные автомобили и кидая короткие взгляды на многочисленные небоскрёбы, макушки которых скрывались за пушистыми облаками. Его бесил Осаму, но он всё равно смело гнал вперёд, в глубине души желая помочь бывшему напарнику. Рыжий рыкнул и круто завернул за угол, ощущая, как в его крови забурлил адреналин. Мотоцикл для Чуи был ключом, ведущим к желанной воле. Это чувство свободы подобно сильнодействующему лекарству: в малых дозах — лечит, а если её увеличить — калечит. — А ты вовремя, — хмыкнул Осаму, облокотившись спиной о стену кирпичного здания, за которым возвышалось колесо обозрения. — Не беси, — прошипел рыжий, снимая шлем и взъерошивая волосы. — Выкладывай, что там у тебя такого приключилось! — Накахара с любопытством сложил руки на груди. День был в самом разгаре. Колесо обозрения медленно делало свой оборот, высаживая одних пассажиров и пропуская других в застекленные кабинки. Со всех уголков доносились людские голоса, разбавленные детскими воплями. В парке аттракционов ещё продолжал скапливаться народ, пытаясь прокатиться на всевозможных горках и каруселях, ведь скоро наступят холода. Счастливые ребятишки уминали сладкую вату, попкорн и прочие закуски, пробегая мимо двух разговаривающих мужчин. Дадзай пару раз даже остановился, разглядывая маленького мальчишку, испачкавшего руки в шоколаде. Малыш задорно убегал от бунтующего отца, который хотел как можно скорее оттереть детские руки, штаны и синего цвета джемпер. Они выглядели поистине счастливо, и Осаму в глубине души позавидовал этой беззаботности. — Так ты влюбился?! — ошалело протянул Чуя, дослушав Дадзая. — Первее меня?! А у неё есть симпатичная подружка? — поиграл бровями рыжеволосый. — Такой ты придурок, — выдохнул шатен, ухмыляясь. — Ну, если серьёзно, то твой Рампо гений. Это здание не так давно облюбовал Мори, чтобы открыть очередную лабораторию по производству каких-то препаратов. Я даже не слышал о том, что он схватил эту девчонку, — прищурился мужчина, заглядывая в тёмные глаза напротив. — Ты ещё не понял, что Огай опасается нас двоих, держа на расстоянии? — хмыкнул Дадзай, подходя к Чуе. — Я по-твоему такой тупой? — вспыхнул Накахара, сжимая ладони в кулаки. — Не кипятись, рыженькая фурия! Подбросишь бывшего напарника? — умильно выдал Дадзай, бесцеремонно усаживаясь сзади. — Бесишь, — хрипло протянул Чуя, протягивая взятый с собой «на всякий случай» второй шлем. — Держись крепче, Осаму. Я очень небезопасный водитель, — кратко предупредил Накахара, незамедлительно срываясь с места. Дадзай всегда вытаскивал Чую чуть ли не с того света, когда телом рыжеволосого раз за разом овладевало божество бедствия. Быть может, Накахара пытался найти себе оправдание и, на самом деле, был просто привязан к Осаму, потому и нёсся по первому зову. В глубине своей души он восхищался умом и опытностью своего бывшего напарника. Они, такие разные на первый взгляд, были дорогими друг для друга людьми, хоть и продолжали заниматься самообманом.***
Лим Фэйн поморщилась, когда её исполосованной кожи коснулось одно из металлических колец наручников. Девушка с негодованием рассматривала Акутагаву, который вновь разместился на медицинской кушетке. Она словно погрузилась в анабиоз, пока мужчина протягивал ей драгоценную вещицу. В тот момент её сердце совершило кульбит, ухая в пятки. Фэйн всё ещё с опаской оглядывалась по сторонам, ожидая нападения. Рюноскэ нарочито молчал, и это затишье продолжало сеять зёрна недоверия в голове Лим. Они медленно разрастались, превращаясь в ростки вражды, которые мучительно затмевали разум. Фэйн хотелось плеваться ядом, оклеивать Акутагаву новыми негативными ярлыками, не давая ему оправдаться. — Не молчи, — хрипло прошептала Фэйн. — Чего ты добиваешься? Это проверка такая? Сейчас выскочат эти амбалы недоделанные и пристрелят меня? — голос девушки дрожал то ли от накатившего гнева, то ли от комка слёз, вставшего поперек горла. — Не создавай лишнего шума своими истериками, — цыкнул брюнет, складывая руки на груди. — Я поговорить хотел, — задумчиво протянул мужчина. — Выслушаешь меня? Только пообещай не вопить и не орать, а то тогда точно набегут охранники и тебя раньше положенного напичкают этой отравой. — Хорошо, — ощетинилась Фэйн, поджимая разбитые колени к груди. Акутагава резко вскочил на ноги, преодолевая расстояние и усаживаясь на грязный пол перед опешившей девушкой. Лим шмыгнула носом и уставилась в смоляные глаза напротив. Фэйн видела в них бездонный котлован различных чувств. В черномазых зрачках затаилась тоска; в бликах от люминесцентной лампы отражался страх с примесью отчаяния; в полопавшихся от недосыпа капиллярах проскальзывало осмысление. Блондинка съежилась от собственных ощущений. Головой она желала его ненавидеть, но сердце упрямо продолжало глушить эту эмоцию, вынуждая довериться заклятому врагу. Фэйн с силой закусила губу, замечая уродливые рубцы на щеках, скрывающиеся за отросшими прядями у лица. — Тут нет прослушек и видеонаблюдения? — разорвала нависшее облако тишины Лим, на что в ответ мужчина отрицательно мотнул головой. — За тобой следят «надзиратели», которых посылает Мори, — произнёс Акутагава, закашлявшись. — С чего бы мне начать? — брюнет кинул задумчивый взгляд на обшарпанную стену. — Моих родителей убил Мори Огай, потому что я тоже был одним из одарённых детей, за которыми он вёл охоту. Я был старше тебя на два года. Этот урод резал трупы моих родителей на моих глазах, заставляя смотреть на их внутренние органы. Я тогда был шокирован, продолжая истошно орать и брыкаться, будучи привязанным к стулу. Меня обкалывали различными препаратами, которые создавал Огай; били ежедневно битами, ломая с хрустом кости. Мори обожал полосовать моё тело, оставляя свои пометки. А я тогда сдался, согласился на все условия и начал работать на портовых. Спустя год Мори потащил меня с собой на какое-то интересное дело, предварительно напичкав пилюлями, которые блокировали дар. Ведь обнаружили тебя. Ты остановила время на глазах у одного из портовых, находящегося в той местности. Если мне не изменяет память, то тогда на твою плюшевую игрушку набросилась огромная псина. Фэйн, прости меня, — мужчина зажал голову руками, сдерживая горькие слёзы. — Он заставил меня! Вынудил! Как это, блять, по-другому назвать? Не оставил мне выбора! Мори сказал, что если я не убью твоего отца и мать, то сдохну сам. Мне было страшно, Фэйн. Я трус, которые не захотел умирать. Твоё лицо невозможно было забыть, и я решил, что будет лучше, если я расскажу только об увиденной цепочке, висящей на шее, но и тут был просчёт! Я следил за тобой, но никогда никому не рассказывал, потому что не хотел, чтобы ты попала в этот ад, — закончил мужчина, теребя дрожащими пальцами ворот рубахи. Фэйн замерла, открыв рот от переполняющего ужаса. Монолог Акутагавы Рюноскэ был подобен ведру ледяной воды, которое щедро опрокинули на голову Лим. Она получила ответ на интересующий вопрос, но гул в голове не утихал, а лишь набирал обороты, сдавливая черепную коробку. Блондинка лишь ощущала жгучую несправедливость этого очерствевшего мира. Злость на Акутагаву сменилась на сочувствие и понимание, хотя Фэйн продолжала морщиться, разглядывая мужские руки. Его пальцы были выпачканы кровью её родителей. Девушка понимала, что он сотворил подобное не по собственной прихоти. Мальчишка просто-напросто хотел жить, и Фэйн соврет, если скажет, что не сделала бы также. Но было сложно даже переварить всю эту информацию, не говоря уже о «прощении». — А Дадзай? — спросила дрожащим голосом блондинка, пока её глаза застилала солёная пелена из слёз. — Он был руководителем одной группировки Портовой Мафии, в состав которой я входил. Дадзай-сан был моим наставником, которого я до сих пор уважаю, но он никогда не замечал меня. А когда Мори вызвал меня на задание по похищению тебя, то строго-настрого запретил убивать твоих родных. Но Мори же решил сделать всё по-своему, — мужчина хмыкнул, рассматривая трясущуюся Фэйн, сидящую напротив. — А спустя лет так пять убили близкого друга Дадзая. Его звали Сукуноскэ Одасаку. Осаму тогда крушил всё на своём пути и на следующий же день покинул мафию. Фэйн, Дадзай-сан здесь точно не при чём. В порту я был не один, потому не мог начать любезничать, — Акутагава поджал губы, пока блондинка продолжала смотреть сквозь неё. — Я такая неуравновешенная дура! — воскликнула Лим, начиная хныкать. — Я ни в чём не разобралась, а начала орать как ненормальная, — блондинка сжала ладонь свободной левой руки в кулачок. Рюноскэ облегчил положение Лим, пристегнув лишь правую руку к трубе отопления. — Иди сюда! — Фэйн ухватилась за шиворот чужой рубашки, притягивая к себе и заключая в объятия. — Я не могу сказать, что простила тебя и готова закрыть на всё глаза, потому что мне всё ещё больно и тяжело, но спасибо. Спасибо тебе за то, что открыл мне глаза. Девушка вдохнула нотки древесного парфюма, ощутив как затряслись плечи Рюноскэ. Мужчина сорвался и горько заплакал, утыкаясь в грязные и спутанные девичьи волосы. Ему было плевать на запах запекшейся крови, гноя, грязи и пота, потому он покрепче прижался к худому телу, выпуская эмоции. А Фэйн рыдала в унисон, осознавая, что он не обманул её, а приоткрыл дверцу, ведущую в израненную с детства душу. — Хочешь сбежать отсюда? — отстранился мужчина, заглядывая в раскрасневшиеся и заплаканные очи. — Я помогу! Я виноват перед тобой и сделаю всё, что угодно. — Предашь человека, на которого работаешь? — наигранно удивилась блондинка, громко шмыгнув носом. — Я давно подумывал убить его, а тут такая возможность, — ответил Акутагава, вскакивая на ноги. — А Мори не зайдёт? — совсем тихо прошептала блондинка, пока брюнет открывал дверь. — Я не хочу умереть от его очередной инъекции, — честно призналась девушка. — Он не зайдёт, у него сегодня день бумажной волокиты. А вот одна из его медсестёр сегодня в шесть часов вечера должна будет ввести очередную дозу вещества. Не переживай, мы её вырубим и свалим отсюда под шумок. Я за вещами тебе схожу, а то смотреть на тебя жалко, — беззлобно улыбнулся Акутагава, ощущая нарастающее тепло в грудной клетке. — Хорошо, спасибо, — пробормотала Лим и, услышав хлопок двери, запрокинула назад голову. Она мило беседовала с некогда злейшим врагом, и эта мысль, словно едкий червь, проедала плешь в её головном мозге, который отчаянно бил тревогу. Этот человек убил её родителей под угрозой собственной смерти, а сейчас пытался вытащить её из западни, но уже подставляя самолично свою жизнь под удар. Безумство.***
Уже вечерело, и Дадзай не спеша вышагивал по асфальту, слыша приятный хруст сухих листьев, раздающийся под ногами. Лимонный диск, восседающий на небесном полотне, заморился освещать всё вокруг, потому медленно приближался к кромке небосклона. Жёлтое, слепяще яркое днем, оно тускнело. Лучи уходящего солнца, словно невесомая шаль, помигивали напоследок. Осаму плюхнулся на лавочку, пока ворчащий Чуя направлялся к покосившемуся заброшенному зданию в пять этажей. Снаружи дом был из больших тёмно-серых камней. Разросшийся плющ обматывал трубы и пробирался в окна некогда жилого дома. Они сотрясались от свистящего ветра, словно вот-вот по ним пойдет огромная трещина. Рамы окон были съедены древесными червями, а выглядывающие глиняные горшочки с пожухлыми растениями почернели от старости. Это здание покинула жизнь, и отныне здесь горделиво вышагивала костлявая смерть, ища новую жертву. — Чуя, если что-то узнаешь, то сразу докладывай мне! — воскликнул Дадзай, вынудив рыжего обернуться и цокнуть. — Угу, — буркнул под нос Накахара, поднимая небесно-голубые глаза на камеру. — Чёртов гадюшник! Куда вообще идти-то? — мужчина толкнул тяжелую скрипучую дверь, тут же сталкиваясь с толпой вооруженной охраны. — Воу-воу, ребятки, спокойнее! — хмыкнул рыжий, поднимая ладони вверх. — Свои, — басисто произнёс амбал, прижимая к потрескавшимся губам рацию. — Добрый вечер, господин Накахара. Какими судьбами? — Да так, — замешкался Чуя, почёсывая затылок. — Соскучился по грязным делишкам, — не солгал мужчина, зашагав вперёд. Чуя тихо матерился под нос, когда под его ногами с хрустом ломалась очередная половица, создавая дыру в полу. Рыжеволосый с отвращением рассматривал обшарпанные старые стены. В воздухе витал тошнотворный аромат с нотками пряностей, словно здесь за углом валялась кучка трупов, уложенных вальтом. Мужчина не хотел наведываться к Мори Огаю, поскольку этот хмырь был очень проницательным и сразу бы обо всём догадался, унося ноги. — Чуя? — послышалось со стороны, и Накахара повернулся всем корпусом, сталкиваясь с пыхтящим Акутагавой. — Ты чего здесь делаешь? У тебя же выходные. — О, Рюноскэ, — улыбнулся рыжий, поднимаясь на пару ступенек выше и подходя к брюнету поближе. — Что новенького? — Чуя склонил голову набок, заглядывая в чернильные глаза напротив. — А что в рюкзаке тащишь? — А? — Акутагава покрепче сжал лямку, косясь куда-то в сторону. — Это Хигучи мне передала пару моих кофт, которые я оставлял в мотелях после заданий. Из новенького только то, что Мори успешно удалось поймать ту девчонку, дар которой может останавливать время, — мужчина из всех сил пытался сохранить невозмутимое выражение лица. — Сейчас он держит её здесь, пытаясь выбить согласие. — Вот это подфартило, — еле слышно прошептал Накахара. — Ну, ладно, я побежал! А то у меня там своих дел по горло! Удачи, Аку! — Чуя быстро спустился по лестнице, буквально летя к выходу. Рюноскэ удивленно вскинул брови, следя за удаляющимся силуэтом. Брюнет даже и не понял, что произошло, но не на шутку перепугался, столкнувшись лицом к лицу с рыжей фурией. От Чуи можно было ожидать чего угодно, поскольку у мужчины часто проскальзывали экстравагантные выходки, которыми он вводил в недоумение всех окружающих, доводя чуть ли не до белой горячки. Акутагава, решив не зацикливаться на произошедшем, начал быстро спускаться на «нулевой» этаж, поскольку до шести оставалось меньше двадцати минут. План надо было приводить в действие. — Теперь ты решил не брать телефон? — ухмыльнулся Накахара, сбрасывая звонок. Чуя улепётывал вперёд, расталкивая многочисленных охранников в разные стороны, словно те были не настоящими людьми, а манекенами. Толкнув дверь, мужчина выскочил наружу, вдыхая поглубже студёный воздух. Накахара продолжал переставлять ноги, мчась прямо по проезжей части, дабы побыстрее перебраться на другую сторону дороги, где раскидывался небольшой сквер. Сплюнув под ноги вязкую слюну, мужчина перешёл на ходьбу, преодолевая небольшую тропинку, окруженную подстриженными кустиками. — Дадзай! — окликнул мужчину Чуя, пытаясь сфокусировать свой взгляд. Осаму уже успел подобраться к берегу небольшого пруда, окруженного камышами. Мужчина пытался дотянуться ладонями до белой кувшинки. Нимфея барахталась на поверхности воды, будто специально ускользая из сильной хватки чужих пальцев. Шатену было дурно. В горле саднило то ли от наступающей перхоты, то ли из-за горького комка слёз. В висках пульсировало из-за нарастающего внутричерепного давления, а мысли отплясывали чечётку, путаясь меж собой и создавая огромный узел. Пока Чуя Накахара был в логове портовых, Дадзай решил прогуляться по соседним улочкам, не заходя на «запретную зону». И какого же было удивление мужчины, когда он обнаружил валяющуюся заколку для волос светло-зелёного цвета. Мужчину тогда бросило сначала в жар, а затем в холод. Такой же аксессуар был в волосах Фэйн, когда они были в порту. А когда мужчина увидел клок светлых волос, который застрял в заклёпке, то все сомнения вмиг улетучились. Они точно держали Лим Фэйн здесь, и эта информация сводила с ума. Он уже успел позвонить директору агентства, чуть ли не умоляя, чтобы сотрудники не вмешивались. Он сам всё решит. Во-первых, прикончит зазнавшегося Мори Огая, а затем вытащит из этого ада Фэйн. На протяжении нескольких дней из его головы не выходила эта взрывная на характер блондинка. Он переживал, скучал и молился всем богам мира, чтобы та всё ещё оставалась жива. Дадзай осознал, что влюбился в неё. Втюрился в неё, как малолетний подросток, увидев впервые в баре «Lupin». Между ними сразу разгорелась игривая химия, связывающая их сердца невидимой красной ниточкой. Фэйн, позабывшая весь спектр человеческих чувств, наивно открыла своё сердце, позволяя делать с ним всё, что вздумается. И Осаму наконец-то понял, что хочет целовать её, когда заблагорассудится; прижимать её хрупкое тело к своему всю ночь напролёт; слышать звонкий смех; смотреть в изумрудные очи и заполнить её давно опустевшую душу тёплыми, нежными, ласковыми и самое главное незабываемыми моментами. — Я уже всё знаю, — коротко выдохнул мужчина, наконец хватая кувшинку. — Откуда? — удивленно спросил Чуя, присаживаясь на корточки рядом. — Нашёл то, что принадлежит ей, — пожал плечами шатен, поднимая потускневший взор в темнеющее небо. — Разгромим Портовую Мафию? — Накахара толкнул плечом опешившего мужчину. — Ну а что ты хотел? Что я брошу тебя одного? Нет уж! Давай-давай, пойдём спасать твою возлюбленную. — Она пока не моя возлюбленная, — буркнул Дадзай, хмуря брови. — Это пока! — рассмеялся рыжий, хлопая товарища по плечу. — Да у тебя на лице всё написано! Я даже не ожидал, что ты способен на такие чувства, — беззлобно фыркнул Накахара. — Я долго не понимал, что значит быть человеком и многие вещи до сих пор продолжают меня пугать, но рядом с ней я словно становлюсь иным. С Фэйн даже молчать не в тягость. С ней я прекращаю быть шутом, — отозвался Осаму, закусывая губу. — Я в шоке, — рыжеволосый выпучил глаза. — Да ты и впрямь впервые влюбился! Хватит нервничать. Живая твоя Фэйн! Живая! Я с Акутагавой пересёкся, — пощёлкал пальцами Накахара. — Убьём Мори? — вернув былой настрой, оскалился шатен. — Ага, сделаем то, что когда-то в прошлом сотворил сам Огай, — ответил Чуя, подмигивая бывшему напарнику.***
Фэйн с негодованием уставилась на молоденькую медсестру в белом халате, которая умело набирала лекарство в шприц. Блондинка лихорадочно размышляла о том, как ей избежать этой инъекций, поскольку она даже от прошлых-то ещё оправиться не успела. Способность всё также не хотела проявляться, и Лим жалобно оглядывала маленькую комнатушку, прикидывая обо что нужно ударить головой медсестру, чтобы та отключилась. Акутагава предусмотрительно освободил её от наручников, потому блондинка сейчас строила из себя актрису, удерживаясь руками за трубу отопления. — Милая, не бойся, — протянула сладким голоском брюнетка, ухмыляясь. — Ты всегда можешь дать положительный ответ на предложение Мори. — Пошла к чёрту, стерва! — выплюнула Лим, поджидая нужного момента. — Ох, я предполагала, что это бесполезно, — покачала головой женщина, на мгновение отвернувшись, чтобы достать жгут. Блондинка же лихом подскочила на ноги, ощущая невероятный прилив сил от нарастающего адреналина. Схватив медсестру за волосы, Фэйн со всей дури ударила её лицом о металлический край медицинского столика. Повторив проделанное действие несколько раз, Лим с отвращением отбросила от себя бездыханное тело и тут же взглянула на лицо. Закатанные глаза, разбитая верхняя губа и нос, из которого сочились алые ручейки. На левой щеке красовалось красное пятно больших размеров, которое совсем скоро нальётся фиолетово-синим оттенком. — А что здесь происходит? — удивленно спросил зашедший Рюноскэ, переводя взгляд то на взвинченную Фэйн, то на медсестру, валяющуюся без сознания. — Нехило ты ей надавала. Молодец! — Заткнись! Где ты был? Я думала, что мне конец, — яростно шипела блондинка, пока брюнет рылся в чёрном рюкзаке. — Она пришла раньше назначенного времени. А я вообще-то ходил тебе за вещами. Или ты уже забыла и решила устроить побег нагишом? — хмыкнул брюнет, кидая в руки блондинки толстовку и джинсы. — Надеюсь, что подойдёт. Я это позаимствовал у своей подчиненной. — Позаимствовал? — охнула блондинка, впопыхах натягивая чужие вещи. — Ладно, украл! — сознался брюнет, поглядывая на наручные часы. — По-тихому мы не смоемся. Стрелять сможешь? — спросил Акутагава, доставая из рюкзака ствол. — Смогу. Акутагава, а когда вернётся способность? — жалобно простонала Фэйн, сжимая в пальцах холодное оружие. — Без понятия, но напичкали тебя этой хренью знатно, — пробормотал мужчина, прислушиваясь к шагам в коридоре. — Наша задача пробраться через первый этаж, который кишит охраной. И желательно не встретить на своём пути ни одного сотрудника из портовых. Сейчас из-за шума сюда все сбегутся! — А все сотрудники тут?! — шёпотом спросила блондинка, равняясь с брюнетом. — Нет, сегодня здесь только я. Остальные, по сути, находятся сейчас в других штабах. Почему-то Мори уверен, что вооруженное детективное агентство это здание не найдет. К слову, сотрудники Портовой Мафии могут спокойно наведаться сюда. Я вот сегодня ненароком наткнулся на самого безумного, — поведал брюнет, тут же замолкая и прижимая палец к губам. Акутагава вышел первый, натыкаясь на толпу охраны, которые осматривали подземный этаж. Медлить было нельзя, потому мужчина, подняв край своего плаща, закричал: — Расёмон! Ткань плаща стала видоизмениться в пожирающее пространство материю. За спиной Рюноскэ возвышалось чудовищное существо. Его длинные «лапы» напоминали лоскуты чёрной ткани, отсвечивающие красным. Фэйн ужаснулась, но вышла следом, вставая за спиной. — Предатель, — прохрипел один из охранников, которого проткнула полоска ткани, напоминающее острейшее лезвие. Амбалы в ужасе палили из пушек, пока мужчина раскидывал их, словно фигурок на шахматной доске. Лим судорожно сжала в пальцах ствол, прицеливаясь в лоб одного мужика, который затаился за всеми. Нажав на спусковой крючок, блондинка почувствовала отдачу от оружия, попадая в цель. Почувствовав запах порохового газа, девушка поморщилась и проглотила комок тошноты. Она впервые убила человека. Сделать, казалось бы, это легко, а вот осознать — довольно-таки трудно. — А руки у тебя из того места растут! Да и голова хорошо работает, — хмыкнул брюнет, поглядывая на блондинку с благодарностью. — Не думай ни о чём! Если бы он сейчас доложил всё Мори, то пиши-пропало! Хорошо, что я успел прикончить того, кто следит за камерами. — Акутагава, этих охранников всё больше и больше! — завопила Фэйн. — Может, мы можем выбраться как-то по-другому? — девушка продолжала стрелять в охранников, понимая, что информация уже успела просочиться. — Блять! — в сердцах закричал Рюноскэ, видя перед собой увеличивающиеся количество человек. Справляться с ними было не сложно, но силы уходили быстро. — Бегом за мной! Тут есть проход в канализацию! — продолжал кричать брюнет, прикрывая блондинку лоскутами видоизмененной ткани от пуль.***
Дадзай успешно пролез через окно с помощью способности Чуи, управляющей гравитацией. Они были на самом верхнем этаже здания, где предположительно находился Мори Огай. Дадзая потряхивало от клокочущей ярости, и мужчина изо всех сил держал себя в руках. Проходя мимо лестницы, ведущей на нижние этажи, мужчина услышал выстрелы и грохот. Осаму не знал, где держат Фэйн, но всё равно продолжал нервно пожёвывать губу. Шатен слышал свист пуль и отборный мат охранников, которые пытались кого-то нагнать. — Чуя, проверишь всё здание? — разорвал тишину Дадзай, рассматривая длинный извитой коридор. — Так переживаешь за свою красавицу? — умильно протянул Чуя. — Не злись, сделаю всё в лучшем виде! Ты же справишься здесь без меня? — получив кивок, рыжий тут же сорвался с места. Шатен же продолжал не спеша идти по ковру из вискозы, останавливаясь у каждой двери и прислушиваясь. Дадзай в прошлом стал свидетелем убийства бывшего Босса портовых. Тогда Мори хладнокровно перерезал спящему мужчине сонную артерию. Огай был жестоким. Он был абсолютно равнодушен к человеческой жизни. Его душа была выпачкана аляпистыми пятнами крови, а сам Мори восседал на огромной горе трупов. — Он здесь, — хмыкнул Дадзай, прислонившись ухом к деревянной двери, за которой играла классическая музыка. Дверь оказалась не заперта, словно обитавший здесь человек давно ожидал гостя. Осаму уверенно прошёл вовнутрь, вдыхая воздух, пропитанный табаком. Комната была разгромлена: перевёрнутая кровать, разбросанные подушки, разбитый стеклянный столик, некогда стоящий перед плазменным телевизором. Мори же сидел на уцелевшем кресле-качалке, а на грязном полу стоял бронзовый подсвечник. Шторы были наглухо задёрнутыми, а из винилового проигрывателя струилась поистине прекрасная мелодия, но слушал её самый омерзительный человек в мире. Шатен сразу заприметил несколько пустых бутылок дорогого виски, валяющихся рядом с подсвечником. Мори спал, а это было только на руку, потому Дадзай, преодолев расстояния за пару шагов, возвысился над Огаем, держа у пульсирующей жилки лезвие скальпеля. — Ты всегда боялся, что я могу сделать тоже самое, что когда-то сотворил ты сам, — сладко протянул над чужим ухом Осаму. Мужчина дёрнулся, но шатен предусмотрительно зажал чужой рот ладонью, отчего послышалось жалобное мычание. — Сдохни, ублюдок, — безумно улыбнулся Осаму, ведя острием лезвия по сонной артерии. Теплая алая жидкость быстро растеклась по худым мужским пальцам, оставляя за собой заметные красные дорожки. Металлический запах и дурман приближающийся смерти вскружили голову. В ушах зазвенело, и Дадзай отпустил зажатые пальцы с чужих губ. Мужчину всё сильнее раздражали предсмертные хрипы Мори, закатывающий свои фиалковые раскосые глаза. Он бился в агонии, нещадно истязал винного цвета губы и сжимал собственными руками порез на шее. Дадзай поморщился, не получая никакого удовольствия от кряхтения без пяти минут трупа, одежда которого заливалась червонным цветом. — Засыпай, — хрипло прошептал шатен, уходя из комнаты.***
Фэйн часто дышала и еле-еле перебирала ногами после продолжительного бега. Они успешно пролезли через какой-то люк и оказались в канализации. Под ногами разливалась дурно пахнущая жижа оранжево-зелёного цвета, а по огромный трубам бегали многочисленные крысы, писк которых раздражал слуховой анализатор. Пахло разложившимися отходами, и блондинка со всей силы прижимала к носу рукав чужой толстовки. За ними какое-то время бежали, но сейчас Лим не слышала ни криков, ни топота чужих ног, словно и не было за ними никакой слежки. Было темно и страшно, потому Фэйн ускорилась и быстро схватила Акутагаву за плечо. — Ты чего? — удивился мужчина, но не стал сбрасывать дрожащие женские пальцы. — Ни…Ничего! Ты хоть знаешь, куда мы идём? Боюсь, что мы ненароком наткнёмся на преследователей, — прошептала Фэйн, тут же взвизгнув, ощутив как между её ногами пробежала уродливая крыса. — Я не знаю, — устало протянул брюнет, поворачивая за угол в очередной раз. — Выберемся, — уверенно кивнул брюнет. — Постараемся найти выход из этого бесконечного лабиринта. Девушка хмыкнула, устало оглядываясь по сторонам. Глаза уже привыкли к темноте, и Фэйн даже смогла разглядеть каменные стены с причудливыми арочными выступами. Блондинка нервно ёжилась от осознания, что если они не выберутся отсюда, то умрут прямо здесь, становясь прикормом для беснующихся крыс. Голова Фэйн наливалась свинцом, а мысли о Дадзае медленно и мучительно сдавливали затылок, отчего девушка мучительно хваталась за голову. Их взаимоотношения напоминали настоящий Колизей с многочисленными препятствиями. Думал ли он о ней? Фэйн глухо простонала, не зная ответа на мучительный вопрос. А она, в свою очередь, думала о Дадзае Осаму. О прекрасном мужчине, который вытащил её тонущую душу из моря отчаяния. Он вдохнул в неё веру в то, что на этой прокажённой земле ещё остался островок настоящего, чистого и искреннего. Фэйн полюбила его не только, как предмет воздыхания, но и как близкого сердцу человека. И даже если он не ответит на её чувства взаимностью, она примет его точку зрения и с сохранным достоинством будет продолжать уважать его. — Люк! — заголосил Акутагава, вернув Лим в реальность. — Какой я молодец! — нахваливал себя мужчина, подталкивая блондинку к лестнице. — Забирайся первая. Давай, не спи! Фэйн кивнула и ухватилась пальцами за ржавые перекладины. Акутагава аккуратно подсадил блондинку, благодаря чему девушка наконец-то смогла упереться ногами. Конструкция тряслась и скрипела, норовя обломать нить к желанному спасению. Лим, собрав всю волю в кулак, ударила ладонью по тяжелой крышке, которая весила довольно-таки много. — Блять, я забыл, что крышка люка весит под пятьдесят килограмм, — хлопнул ладонью по лбу Рюноскэ. — Фэйн, давай я! — Отвали, — прошипела Лим, начиная с шипением приподнимать и двигать крышку люка. — Это на тебя так адреналин влияет? — удивился мужчина, залезая следом за девушкой. — Давай помогу немного, — в самое ухо прошептал Акутагава, поднимая ладонь и без особых усилий откидывая крышку в сторону. Мужчина сморщился от ударившего в лицо лунного света и запаха гари, пробравшегося в нос, вызывая мурашки. Фэйн с кряхтением приподнялась на локтях, пока брюнет свободной рукой удерживал женские бёдра, помогая взобраться. Блондинка, выбравшись, устало плюхнулась на серый асфальт, вдыхая свежий прохладный воздух. Рюноскэ вылез следом, распластавшись рядом. — Почему здание горит? — сбивчиво поинтересовалась Лим, оглядывая заброшенное здание на соседней улице, утопающее в чёрном дыме и оранжевых язычках пламени. — Чего? — округлил глаза брюнет, облокачиваясь на локтях. — Кто-то подорвал наш штаб. Вовремя мы унесли ноги, — истерично хохотнул Акутагава. Фэйн замерла, увидев знакомую тёмноволосую макушку человека, согнувшегося в три погибели. Это был точно Дадзай Осаму, который почему-то сидел на краю бордюра, схватившись за волосы. Лим, наплевав на мучительную боль по всему телу, вскочила на ноги и помчалась вперёд под удивленные вопли Акутагавы. Она бежала под звук сирен многочисленных полицейских машин; глубоко вдыхала пары едкого газа, которые туманили рассудок и горько плакала, протягивая ладони вперёд. Её сердце нещадно билось в грудной клетке, и все нежные чувства выбирались наружу. Он пришёл за ней. Он искал её. — Дадзай! — закричала во весь голос Фэйн, упираясь на собственные колени. — Я здесь! Шатен поднял голову, тут же удивленно округляя глаза. Вскочив, мужчина со всех ног помчался к полюбившейся сердцу девушке. Преодолев расстояние, мужчина ухватился испачканными в саже ладонями за щёки исхудавшей Лим Фэйн. Живая. Мужчина ошалело разглядывал родные изумрудные очи, глубоко и часто дыша. Когда Чуя осмотрел всё здание, не найдя ни девушку, ни Акутагаву, он быстро сообщил всё взволнованному Дадзаю, который и поручил поджечь этот грёбанное место. Он думал, что Рюноскэ уже успел увезти девушку или, о боги, убить её к чертям собачьим. Мужчину тогда понял, что опоздал и облажался по полной программе. Осаму думал, что потерял её раз и навсегда. — Дадзай, — выдавив слабую улыбку, прошептала Лим. — Не трогайте Акутагаву, пожалуйста! Он спас мне жизнь! Да, он подлец, убивший в прошлом моих родителей, но его заставил Мори. Дадзай, пожалуйста! Я благодарна Рюноскэ за всё, — бездумно залепетала блондинка, указывая руками за спину, пока лицо шатена продолжало вытягиваться от удивления. Осаму усмехнулся, мысленно благодаря этого мальчишку. Долгожданное счастье от осознания всё-таки победы заполнило рассудок, и Дадзай сделал маленький, но такой важный шаг вперёд, целуя вспыхнувшую девушку в обветренные губы. Она была вся в крови, в пыли, но Осаму продолжал с упоением углублять влажный поцелуй, покорно позволяя девичьему языку хозяйничать в собственном рту. С трудом отлипнув от женского тела, Дадзай перевёл дух и тут же засмеялся, когда губы Фэйн начали жадно чмокать его то в щёки, то в нос, то в лоб. — Я так переживал, Фэйн, — хрипло выдал Осаму, поглаживая женские плечи. — Я счастлив, что ты жива! Чёрт возьми, я люблю тебя, Лим Фэйн, — выпалил на одном дыхании Дадзай. Девушку ударила волна волнения, и та удивленно уставилась на орехово-карамельные глаза, смотрящие с нежностью и заботой. Сердце пропустило очередной удар, и Фэйн блаженно потянулась вперёд, заключая любимого мужчину в кольцо объятий. — А ты знал, что я тоже люблю тебя? — хрипло пробормотала блондинка, ощущая поцелуи в собственную макушку. Они стояли посреди улицы, где носились полицейские, указывающие подъехавшим пожарным на горящее здание. Молодым людям было абсолютно всё равно. Они продолжали обниматься, даря друг другу желанные поцелуи, пока за их спинами осыпались искры пламени, плавящие покосившееся здание. Дадзай показал ей палитру чувств, вдохнул в неё новую жизнь, а Фэйн подарила ему себя, открыв надёжно запертые двери, ведущие по извилистому пути к его израненному сердцу. Осаму отбросил все сомнения и выбрал единственное верное решение — стать счастливым человеком и перестать думать о смысле бытия. Он выбрал любить и быть любимым. — Что вообще происходит? — нахмурился подошедший Рюноскэ, обращаясь к улыбающемуся Чуе. — Это любовь, Аку, — тыкая пальцем в лобызающуюся парочку, проворковал Накахара.