***
Девять лет назад. Хоккайдо, Япония. Воспоминания Дамуко.
С Куробе Хорокей познакомился ещё в школе. В небольшой школе, равно как и в небольшом провинциальном городке, любое, даже самое незначительное, событие, становится главной новостью, что какое-то время продолжает будоражить умы зевак и бездельников, которым нечем развлечь своё скучающее безделье. И такой новостью стал переезд в маленькое скромное горное поселение, где жила семья Юсуи, нового семейства Куробе из-за строительства дамбы в этом поселении, которым [строительством] руководил отец Тамико. Многие жители деревни были против строительства дамбы, поэтому Куробе встретили враждебно и с предвзятой неприязнью. Особенно остро почувствовала на себе местную враждебность, к сожалению, именно Дамуко. Дети, как известно, могут быть гораздо более жестоки, чем взрослые, вот и девочку встретили очень неласково: в школе дразнили, первую неделю никто ей даже ничтожной улыбки не жаловал, ни дети, ни учителя. Дамуко возвращалась каждый день домой в самых расстроенных чувствах и с тоской на душе, пока однажды сенсей не оставил её после уроков убирать кабинет вместе с Хорокеем. Этот мальчик очень отличался от других детей хотя бы тем, что не гнушался улыбаться Тамико. Девочка растаяла практически сразу: после долгого холода и равнодушия со стороны других людей, душа её стала очень чувствительна к таким даже ничтожным проявлениям симпатии. Новенькая увидела дерзкую перспективу дружбы с главным бездельником и пофигистом школы. — Как тебя зовут? — осторожно спросила девочка, усиленно подметая пол и стараясь лишний раз не поднимать чёрные глазки, чтобы не встретиться взглядом с товарищем по несчастью на отработке. — Юсуи Хорокей, — ответил мальчик, промывая тряпку для доски в ведре с водой. Прозрачная жидкость помутилась от частичек известняка. — За что тебя оставили убирать? — спросила девочка чуть дыша. Важно было не переусердствовать с вопросами и вообще общением, но как здесь не забыться, когда, наконец, появился ровесник, который не прочь поговорить с ней? Понимая, что каждый вопрос может стать последним, Куробе, тем не менее, на свой страх и риск продолжала разговаривать. — Хоро-хоро. Я буду звать тебя Хоро-хоро, так куда милее, не считаешь? — улыбнулась девчушка. — Хоро-хоро?.. — переспросил синеволосый мальчик. — Да, если можно. Так за что ты здесь? — напомнила изначальный вопрос девочка. — А… Да ерунда, окно, кажись, в коридоре на втором этаже, разбил… — улыбнулся Юсуи. Мальчик не хотел говорить, что на самом деле это сделали ученики специальных, инклюзивных, классов, а он просто взял вину на себя. О таких поступках как-то не принято говорить, вот и он не стал. — Понятно… Ты сам не поранился? — просто спросила новенькая. — Да нет, всё нормально. А ты в чём провинилась? — поинтересовался в ответ мальчик. — Ну… Это просто для… для того, чтобы я привыкала к отработкам и вообще к порядкам в новой школе… наверное, так… — заминаясь и неуверенно пролепетала брюнетка. — Понятно. Слушай, а ты после отрабы домой идёшь? — осторожно спросил мальчик с волосами цвета неба. — Да, а что? — Я провожу тебя, можно? — Ух… Правда? Ты не шутишь?.. Разве у тебя нет дел после школы, Хоро-хоро?.. — не веря своему счастью, пролепетала девочка. — Да не, на поле я в другой раз могу сходить, тем более, что я люблю там бывать в солнечные дни, а сегодня пасмурно. Но, если тебе неприятна моя компания, я пойму, правда… — как можно ласковее улыбнулся Хорокей. — Нет-нет, я просто… просто не хочу обременять тебя, Хоро-хоро. Из всех ребят этой школы, да что уж там, этого города, ты отнёсся ко мне добрее всех, вот так, наверное… — тихонько ответила девочка. — Да без проблем, хе-хе… — смущённо улыбнулся Хоро.***
— А что за поле? — вдруг ни с того ни сего спросила Куробе, когда одноклассники шли вместе из школы после отработки под серым унылым пасмурным небом. Ноги проваливались в мягкую сырую, после прошедшего дождя, почву. — М? Ты про что? — не понял мальчик. — Ну, поле, ты сказал, что на какое-то поле можешь и в другой раз сходить. Ты играешь в футбол? — объяснила Куробе. — А… Ты про это? Да нет, я не умею играть в футбол. Поле белокопытника, я люблю туда ходить, оно около реки, где… — Хоро чуть было не сказал «где твой отец построит дамбу», но вовремя замолчал, неуклюже, правда, оборвавшись на полуслове. — А, понятно… Наверное, там очень красиво и спокойно, раз уж ты любишь там бывать?.. — задумчиво спросила Тамико. — Ага… А хочешь, сходим туда вместе, когда погода будет немного теплее, ну, в мае, например? Тогда и белокопытник зацветёт! — предложил Хоро. — В мае?.. — пришибленно переспросила девочка, слабо улыбнувшись. Неужели этот синеволосый мальчик всерьёз собирается прообщаться с ней до мая?.. — Тамико? Что скажешь? — вывел девочку из приятной мечтательной задумчивости, Юсуи. — Дамдам, — зачем-то произнесла спутница. — Это значит «да»? — с недоумением и неуверенностью уточнил мальчик. — Глупый Хоро-хоро… Просто называй меня «Дамдам» — хихикнула, прикрывая ладошкой розовые губки. — А… Хорошо, Дамдам… — растерянно выдохнул смущённый мальчик, — так сходим в мае на поле вместе? — Сходим, если не передумаешь, — отозвалась Куробе. — Не передумаю, — уверил мальчик. — Поживём-увидим… — с философской печалью проронила брюнетка. Почему-то не отпускал скептическое отношению к происходящему, то ли предчувствие какое-то нехорошее, то ли собственная неуверенность в себе не давали осознать и насладиться мгновением этой мирной и беззаботной дружбы, отравляя желчной тревогой мысли девочки. — Думаешь, что я бросаю слова на ветер, да? — обиделся Юсуи. — Думаю, что ты не Бог, и не всё в твоей власти. Может, завтра кто-то из нас заболеет и умрёт, и к чему тогда что-то планировать и обещать? — спокойно и удивительно рассудительно для ребёнка ответила Тамико. — Не говори ерунды, сама же беду накликаешь такими мыслями, — буркнул Хоро. — Ладно, прости. Спасибо, что проводил… ну, следующий дом — мой, так что… До завтра, наверное?.. — неуверенно попрощалась девочка. Забавно, когда что-то приобретаешь, закономерно охватывает лихорадочный, даже болезненный, нездоровый, страх потерять это что-то. Подобный страх охватил и Дамуко, став отправной точкой патологической ревнивости миловидной девушки. И далеко не первой трещиной счастливой и пока беззаботной жизни Куробе.***
— Братик, ты очень, очень глупый. Папа теперь будет недоволен… Зачем ты вообще потащился её провожать? Она… Её отец ведь… Даже ты должен понимать такие вещи! — десятилетняя Пирика очень забавно злилась на старшего брата, не в силах облечь хаотичное и пока неосязаемое недовольство во вразумительную связную речь. — Это ты ничего не понимаешь. Видно, маленькая ещё для таких вещей… — с безмятежной ухмылкой лениво заметил старший брат. — Неправда! Ничего я не маленькая, глупый брат! — возразила девочка. — Это только слова. Докажи делом, — сказал Хоро. — Каким ещё делом? Опять посуду за тебя мыть или мастерить поделки, чтобы тебе хорошие отметки в табеле поставили, я больше не буду, понятно? — враждебно-категорично заявила Пирика. — Хех, да ради бога… Я и не собирался просить об этом, — скучающе хмыкнул мальчик. — А как тогда доказать, что я уже не маленькая? Что-то ты мутишь, братик… — подозрительно прищурилась Пирика. — Ты когда-нибудь видела, чтобы взрослые так препирались? Уверен, что нет, ведь они взрослые. Вот и ты, если хочешь быть взрослой, поменьше пререкайся со мной, и не суй нос во взрослые дела, — наставительно и потому авторитетно и важно выдал Хоро.***
— Я дома! — на редкость довольный и веселый возглас девочки заставил Ханаку приятно удивиться. Женщина оторвалась от мытья зеркала и поспешила в гэнкан встречать дочь. — Привет, как дела? Что-то хорошее случилось сегодня? Ты задержалась, я уже начала волноваться… — встревоженно выдохнула Ханака, поправляя высокий пучок, в который убрала длинные, отливающие здоровым блеском, чёрные волосы. Женщина всегда поправляла причёску, когда испытывала беспокойство. — Да, кое-что хорошее случилось, извини, я не предупредила… Пришлось задержаться после уроков на отработку, чтобы адаптироваться в коллективе… Но зато я познакомилась с одноклассником! Он даже домой меня проводил и пообещал показать поле белокопытника в мае, представляешь? — восторженно выдохнула девочка. — Ну вот видишь, котёнок, а ты переживала, что не сможешь завести здесь друзей… — радостно-спокойно улыбнулась Ханака. — Угу… Даже не верится как-то… Но я очень рада, а ещё мне страшно, что… я понимаю, это глупо и странно, но мне почему-то страшно, что мне всё произошедшее сегодня просто снится, и… и в какой-то момент я просто проснусь, а Хоро нет и не было никогда на самом деле… Вдруг я приду завтра в школу, а он не захочет со мною общаться?.. — поделилась мыслями и страхами девочка. — Ну что ты, котик, опять напридумывала себе всякого, и беспокоишься попусту… — вздохнула Ханака, беря ручку дочери в свою.***
Возвращаясь к повествованию.
Хорокей уже на грани, и давно, как минимум, пару лет точно. Просто очень устал от всех этих бесконечных скандалов, подозрений и сцен, которые ему устраивала Дамуко. Раньше она такой не была. Может, они просто устали друг от друга за годы отношений, и обоим нужно отдохнуть друг от друга?.. А какая разница? Что он теперь изменит? Бросит её спустя три года отношений? Нет уж, даже для него это слишком идиотское решение… Попробует поговорить с пока ещё девушкой, всё объяснит? Да ведь пробовал уже… В тот раз в него полетела, не считая абсурдных упрёков в том, что он специально выучился на моряка, чтобы не сидеть на цепи у её ног, плойка его Дамдам… Что полетит в этот раз — Хоро не знал, но узнавать не хотел. Просто пытался откопать в своих воспоминаниях момент, когда всё пошло не так. Пытался, но бросил бесполезные попытки. А впрочем, всё было понятно уже давно… Ещё когда Пирика силилась оградить от ошибки своего непутёвого, но любимого, брата, показать, что Дамуко ему не пара, что родители, друзья, одноклассники, соседи, — да все, с кем общался тогда Хоро, — были против них. А может, это и называется «знаком Судьбы»? Знаком Судьбы, который он в сложном переплетении собственных детских чувств, как и полагается джентльмену, учтиво про… пустил.