Seekrankheit (Морская болезнь)

      С утра пораньше Лаки стоял посреди капитанского отсека, стойко выдерживая на себе обжигающе строгий и упорный взгляд суровых холодных голубых глаз капитана.       — Дирак, Вы служили в SWAT, не так ли? — сухо спросил Рассо.       — Так точно, служил, — ответил мужчина.       — Значит, Вам должно быть известно не по наслышке, как важно оставаться дисциплинированным человеком и чётко выполнять приказы командиров. В связи с чем у меня возникает вполне закономерный и логичный вопрос: я вчера отдал приказ о том, чтобы то, что Вы мне сейчас пытаетесь проблеять здесь, оказалось в письменном виде на этом столе до исхода вчерашнего дня. Было такое? — смотря на Лаки в упор, строго спросил Марко.       — Так точно, — тихо ответил Дирак.       — Ну и какого чёрта тогда Вы не выполнили приказ?! «Natura-II» совсем отбилась от рук! Может, Лакист окончательно вас распустил? Может, мне стоит взять вашу группу на личный контроль? Дирак, Вы служили в ВМФ США? Судя по Вашей несобранности, думаю, что нет, но важнее и актуальнее сейчас то, что я не услышал никаких предложений по поводу дальнейший действий, равно как и расшифровки этих странных сновидений. К чему всему экипажу приснился один и тот же сон? Почему это не прозвучало в Вашем отчёте, Дирак? Вы считаете, что это всё игры, слишком несерьёзное для Вас ребячество? М? Вы хоть представляете, каких трудов мне стоит не переходить на «ты» в общении с Вами, Лаки? Представляете, или нет? — рычал Марко с таким напряжением, что его светло-голубые глаза налились кровью и вот-вот бы выпали из орбит, точно как у пекинеса.       — Никак нет, — сдержанно ответил мужчина. О, как же он не любил, когда капитан впадал в своё припадочное состояние! В такие моменты важнее всего было просто сохранять невозмутимое спокойствие и соблюдать несколько несложных правил, как-то: «если не знаешь, что отвечать, или не уверен в достоверности/верности информации, — следует просто промолчать»; «не провоцировать капитана язвительными или шутливыми ответами или игнорированием обращённого замечания/обращения капитана.»       — Я никак не могу понять одну вещь, — после небольшой паузы подал голос Марко.       — Какую, капитан? — спросил Дирак.       — Я не могу понять, почему нас, вышедших в экспедицию меньше недели назад, уже встретили неблагоприятные обстоятельства? Как будто злой рок нас преследует… — тяжело и угрюмо выдохнул мужчина. Лаки вздрогнул от серьёзного тона, в котором сквозили, раздавались грузным грохотом отголоски суровой угрюмой безысходности.       — Неблагоприятные обстоятельства, капитан? Но разве… — непонимающе начал учёный, но его прервали:       — Да, Дирак, неблагоприятные обстоятельства, и, предвосхищая Ваш вопрос, — неблагоприятные обстоятельства, такие как: безрезультатные поиски хоть каких-либо следов, за которые мы могли бы зацепиться, или, скажем, поступившая мне сегодня жалоба от мотористов на странный запах в турбинном отсеке, — это то, что я называю неблагоприятными обстоятельствами… У-уф… Дирак, иди сюда. Садись рядом, хотя нет, нет, вставай и достань из глобус-бара бутылку миндального ликера «Amaretto Disaronno» и пару рюмок, да… да, вот так, хорошо… А теперь садись рядом. Наливай нам, — устало проговорил Марко.       — Капитан, я правильно понимаю, что Вы хотите, чтобы я выпил с Вами?.. — на всякий случай уточнил мужчина. Такое могло только во сне присниться, но учёный точно знал, что не спит…       — Так, я не понял, Дирак, что значит «Вы хотите»? Это, что, по-твоему, моя прихоть, мой каприз? Так вот, Дирак, это приказ. Сядь рядом и налей чёртов ликёр в рюмки, — привычным жёстким повелительным тоном проговорил Марко.       — Но, капитан… Я ведь… — осторожно и тихо начал Лаки. Командир команды «Natura-II» хотел сказать, что ему ещё вахту нести, поэтому он не может пить, но капитан вновь прервал:       — Второе прямое неподчинение приказу подряд, Дирак? Не много Вы себе позволяете? Садитесь и наливайте. И чтобы дальше без этих фокусов.       Лаки пришлось покорно плюхнуться на стул рядом с таким странным сегодня капитаном.       — Видишь ли, Дирак, я… я искренне растерян. Я не собирался становиться частью этой экспедиции, но у меня нет выбора, потому что есть долг перед Фаустом… долг, который я отдам, если мы благополучно вернёмся, выполнив поставленную задачу. И я просто не готов справляться со всеми этими невзгодами, которые наваливаются на нас разом. Мне известно о том, что экипаж меня не уважает и не любит, только не утруждайся сейчас вежливой ложью. И от этого только тяжелее… Как бы ни был психологически силён человек, он ни больше, чем всего лишь человек. Неуязвимых нет. Незаменимых нет. Я тоже не неуязвим. Я тоже всего лишь человек, и мне не чужды такие чувства, как страх и растерянность, отчаяние и уныние. Поэтому сейчас я пью с тобой. Просто от безысходности, понимаешь?.. — выдал проникновенную речь пока трезвый Рассо.       — Так точно, капитан Марко, — подтвердил Дирак.       — Лаки, брось эти формальности. «Так точно», «Никак нет»… Я слышу это каждый день из всех щелей… Меня уже тошнит от этих шаблонных реплик… — утомлённо выдохнул капитан.       — Понял принял обработал, — кивнул учёный, осторожно добавляя, — а… а что со странным запахом в турбинном отсеке?..       — Мотористы что-то говорили про запах невысохшей краски… А вообще, не знаю, я не смотрел сам… Вечно какие-то проблемы… — рассеянно ответил Марко, опрокидывая очередную, уже четвёртую, рюмку тёмного напитка с крепким и тёплым ароматом миндаля. Ещё пара рюмок, — и язык капитана начнёт заплетаться.       — Вас это не беспокоит?.. — осторожно спросил Дирак.       — Беспокоит?.. Что беспокойного в запахе краски? — легко хмыкнул Марко.       — Но разве в турбинном отсеке что-то красили недавно?.. Посреди экспедиции? Я понимаю, если бы они что-то почувствовали, как только мы вышли из Иокогамы, когда судно считайте, только-только погрузилось в воду, то есть совсем новое, но, когда мы уже ходим на нём какое-то время… Мне это кажется странным… Простите, если я встреваю не в своё дело, но… — настороженно протянул Лаки.       — Вот именно, Дирак, лучше бы ты, вместо того, чтобы меня учил, так внимательно приказы мои выполнял, — строго и сухо осадил Марко, — лучше объясни мне, почему мы все видели во снах какой-то затопленный храм? Это, что, напоминание о неизбежности божественной кары?       — Нет, не так… мне почему-то кажется, что тут другой смысл. Мы ведь даже не знаем, разумны ли объекты и не чужды ли им такие свойства, как честность, способность верить во что-то, любить кого-то… Это что-то более простое и очевидное, я так думаю… Не нужно искать скрытый смысл там, где его нет, — это только только сильнее нас запутает, — ответил Дирак, чувствуя, что тоже неумолимо пьянеет вслед за своим капитаном.       — И какой в этом смысл? Если их организмы могут выделять психоактивные вещества в окружающую среду, то точно есть какой-то биологический смысл. Осталось лишь понять, какой именно, и это самое сложное… Думай, Дирак, — задумчиво проговорил Рассо.       — М-м… Может, это яд? Чтобы свести с ума врагов?.. Или чтобы они охотились и убивали таким образом другие виды?.. — выдал Лаки.       — Нет. Если это яд, то почему они сами живы? И в чём смысл психоактивного эффекта? Тут что-то другое, Дирак… Ладно, ступай, возвращайся к делам, я с тобой позже свяжусь, когда ты мне понадобишься… — с трудом пролепетал Марко.       — Свяжетесь?.. Постойте, капитан… Если это не яд и не средство охоты, раз уж в океане существуют подобные им существа, значит… Значит, это должно быть что-то не агрессивное для них… Может… Может, это способ связи?.. Ну, знаете, как… как… пчёлы или муравьи… — Лаки начал щёлкать пальцами в попытках подобрать примеры, а затем продолжил, — …ведь в толще воды должно происходить затухание звуковых волн, и как же тогда они общаются?.. Ведь существует столько факторов, затрудняющих распространение звуковых сигналов толще океанической воды… — это и релаксационное поглощение… поглощение звуковой энергии молекулами солей, растворенных в морской воде, а также… ещё рассеяние и поглощение звука в воде. Поглощение, ясное дело, существенно ограничивает дальность распространения сигналов, так, что звук — не самый надёжный источник и форма информации в воде, но тогда что, если не звук? Так-так-так… Вы же… вы же сами говорили про телепатию! Они так связываются друг с другом, просто выделяют свои сжиженные мысли в океан! Звучит очень странно, я понимаю… Но иначе сказать не могу. Зачем транслировать всем одну и ту же картинку? Что это значит? Ну, во-первых, это какое-то место, а, если место — значит, можно ли считать это указанием направления?.. Думаю, что не только можно, но следует… Теперь осталось найти это место и посмотреть, что там! Скажите Джексону, чтобы внимательно следил за тем, где мы проходим, вдруг пройдём мимо этого храма, пусть оповестит Вас, — весело проговорил Лаки. Впервые за всю экспедицию начало что-то проясняться. Дирак не знал, кто сказал, что в вине истина, но, видимо, не дураки это придумали…

***

      Джексон сидел в штурманской рубке и заполнял журнал поправок гирокомпаса. Он, как штурман, обязан проводить эту процедуру каждые два месяца для контроля верности и исправности оборудования, ведь такая величина, как поправка гирокомпаса, очень важна. Верная поправка гирокомпаса в норме стабильна, и её значение не должно превышать градус, — именно поэтому важно вести журнал поправок гирокомпаса, чтобы видеть данные в их динамике, или, что вернее и надёжнее — статике. И у Джексона эта стабильность сохранялась на протяжении всех рейсов. Мужчина зафиксировал значение поправки в журнал карандашом, — пусть он и ходил уже много лет как штурман и давно привык заполнять журнал поправок аккуратно и точно, — привычка вносить данные сперва карандашом осталась, ведь даже лучшие не застрахованы от ошибок по невнимательности при выполнении сложных расчётов. От занятия отвлёк поступивший на рацию бортовой связи сигнал от капитана:       — Джексон, будь внимателен к данным с эхолота. Доложи, если обнаружишь строение, напоминающее храм из сна.       — Понял-принял, — коротко отозвался Джексон, возвращаясь к заполнению журнала. Его четырёхчасовая вахта только-только началась, а значит, надо бы пристально следить за курсом и показаниями приборов, — того же эхолота, радиопеленгатора и вторичного компаса, барометра и гирокомпаса, ведь капитан не будет давать указания просто так, без какого-либо практического смысла. Что же, капитан на то и капитан, чтобы предвосхищать события и вести экипаж и команду по верному курсу. Джексон понимал это и не переставал поражаться такой, на первый взгляд, совершенно необъяснимой вещи, как чутьё и интуиция. Действительно, как перелётные птицы понимают, куда мигрировать при наступлении холодов, ведь едва ли у них в головах встроен компас или температурный датчик. Вот так же и Марко, в глазах Джексона, совершенно необъяснимо видел верное направление, когда его не видел никто, и умел предсказывать и предвосхищать события, потому как эхолот вскоре издал звуковой сигнал, оповещающий о том, что обнаружен какой-то объект и штурману необходимо бросить взгляд на экран прибора. На нём — прямоугольное статичное цветное пятно. Джексон протянул руку к панели управления бортовой связи и дал вызов на рацию капитана.