***
Пусть бешенство — обычное состояние Рассо, которым уже никого не удивишь, в этот раз у капитана были основания для ярости, которую ядовито метали налившиеся кровью голубые глаза за стёклами очков. Марко нервно сжимал бордовый эспандер в попытках хоть немного успокоить собственную ярость, — в отсутствии возможности покурить на подводной лодке весьма неплохой способ получить эмоциональную разрядку, по эффективности лишь немногим уступающий крикам на подчинённых, впрочем, Диас уже несмело стучит в дверь капитанского отсека… — Пейот, заходи, чего долбишься?! — взревел Марко, швыряя эспандер в металлическую дверь с такой силой, что резиновый тренажёрный элемент резво отскочил от двери с глухим стуком. Пейот робко вошёл в логово бешеного капитана, стараясь ступать осторожно и согнувшись в три погибели на случай, если в него полетит что-то посерьёзнее резинового тренажёра для рук, не смея поднимать взгляд, который уронил в пол, заходя в отсек и чуть дыша. Каждая мышца тела мексиканца была налита свинцовым напряжением. — Диас, скажи мне, чем занимаются сейчас Монтгомери и Додзи?.. — прорычал, вкладывая в каждое слово напряжение от которого раздирало и першило горло, а глаза вылезали из орбит. — Го… готовятся к вы-выходу, капитан Марко… — весь сжавшись и согнувшись, испуганно и оттого тихо, пролепетал мексиканец. — Нет, Диас, они занимаются не этим! Если Вы не способны следить за экипажем, то какой из Вас тогда боцман?! Сказать Вам, чем они там занимаются?! Сказать или нет?! Отвечайте, Диас, когда к Вам обращается капитан! — какая-то стеклянная сувенирная статуэтка, запущенная в несчастного боцмана, разлетелась на тысячи осколков прямо под ногами бедняги. — Д-да, капитан… Т-то есть, т-так точно, капитан, скажите… — несчастный боцман прикусил от волнения язык и начал заикаться, не смея поднять взгляд на явно не на шутку взбешённого капитана. О, как же Пейот желал отмотать время в тот момент, когда решил устроиться на это судно в подчинение определённо не нормальному капитану.Воспоминание Пейота. POV Пейот Диас. Два года назад.
Да… Этот коммерческо-исследовательский проект в далёкой от Испании Японии — его единственный шанс помочь младшему брату. Глупый, глупый Мигель Диас крупно вляпался в разборки с наркокартелем Тихуаны… Хотя нет, картель тут ни при чём… Если бы глупый братишка не спутался с проклятыми мариачи, не подсел бы на наркоту, и не было бы сейчас никаких проблем… Так и началась работа на судне для Пейота, — пытка, которая продолжалась уже два из пяти контрактных, года. Зато заработанных денег точно хватит на решение всех проблем… — лишь бы только этот псих не убил раньше… Да, деньги в этом гнилом мире решают всё, а кто думает иначе — просто наивный идиот, который нацепил на глаза розовые очки, и не желает их снять. Слабаки, ничего не стоящие в этом мире, проще говоря, мусор, не имеющий права на жизнь. То ли дело Пейот — ищет работу, сбиваясь с ног, не чурается ничего, не жалеет себя, подставляясь и под палящее солнце, и под дождь из брызг слюны Марко, когда очкастый капитан орёт, то есть когда всегда.Конец флешбека Пейота. Возвращаясь в капитанский отсек.
— Д-да, капитан… Т-то есть, т-так точно, капитан, скажите… — несчастный боцман прикусил от волнения язык и начал заикаться, не смея поднять взгляд на явно взбешённого капитана. О, как же Пейот желал отмотать время в тот момент, когда решил устроиться на это судно в подчинение определённо не нормальному капитану. — Я не буду включать рацию бортовой связи. Незачем Вам это слышать, поэтому просто поверьте мне на слово… Монтгомери и Додзи прямо сейчас в торпедном отсеке занимаются тем, от чего люди стонут… И мне не хотелось бы слышать эти стоны, которыми захлёбывается… Кхм… В общем, не так важно, кто именно. Главное Вы поняли? Немедленно ступайте в торпедный отсек и тумаками выгоните этих двоих в океан, напомните, что объекты не будут ждать, пока они развлекутся! — взбешённо и дёргано прорычал итальянец с голубыми кровавыми глазами и вздувшимися от напряжения венами на шее. Пейот, несмотря на совершенно чёткое указание капитана, не спешил его выполнять и продолжал нерешительно и растерянно топтаться на месте месте посреди капитанского отсека, сжавшись и ссутулившись. — Диас, Вы какапо или крыса?.. Предвосхищая Ваш вопрос, поясню: у этих животных отсутствует инстинкт самосохранения. Итак, Вы кто? Какапо или крыса? Впрочем, не утруждайтесь с ответом, Ваш мозг покемона усох до состояния урюка, раз Вы не выполняете приказ, или что происходит?! Со стремительностью ультразвуковой волны идите в торпедный отсек и пинками выгоняйте этих двоих! — повторил Марко, и вторая статуэтка, в виде кита, разлетелась в пыль с грохотом и звоном под ногами мексиканца. — Пр… Просто я… я подумал, чт… что… — начал, запинаясь и сбиваясь чуть живой бедолага, но капитан резко и бесцеремонно прервал: — Ложь! Бакланы и ленивцы не способны к мыслительным операциям, их жизнь подчиняется лишь рефлексам и инстинктам! Вы не умеете думать, Диас! Не смейте говорить иное! — И всё-таки… Как-то неудобно прерывать их… — Неудобно, Диас, на потолке спать, нести вахту в машинном отделении или на камбузе, но никак не контролировать дисциплину, что, напоминаю, является Вашей прямой обязанностью! Видимо, Вы всё-таки, не обременены ни интеллектом, ни инстинктом самосохранения, в связи с чем я возвращаюсь к вопросу о том, кто Вы: какапо или крыса? Быстро идите в торпедный отсек, Диас, пока я с Вами не сделал то, что этот паршивец Додзи делает с бедной девочкой! — Марко уже бился в состоянии, близком к истерическому припадку так, что и взглянуть на капитана было страшно: слюна разлеталась прозрачными брызгами в радиусе полуметра от итальянца с фееричностью салюта; красные глаза готовы в любой момент выпасть из орбит, точно как у пекинеса; вены на шее вздулись, словно вот-вот взорвутся; а руки истерически метались так, что любой, кто отважился бы подойти к Рассо в таком состоянии, рисковал схлопотать шальную затрещину от припадочного капитана. Пейот вздохнул и поплёлся в торпедный отсек, размышляя по пути о том, почему вдруг припадочный капитан так взвился сегодня. Ретроградный Марс, блять, в козероге, или что происходит с Марко?.. Конечно, капитан никогда не отличается хоть чем-то приближенным к норме, от зрения до психо-эмоционального состояния, но сегодня просто сюр… Уж не из-за Миине ли он так взбесился?..***
Намеренно тихое, будто боязливое, дыхание наполняло тесный и душный торпедный отсек. Молодые люди, словно боялись дышать вволю, и в попытках вдыхать как можно тише, захлёбывались воздухом, точно воришки, которым нельзя попасться. — А ты хороша для монашки, малыш… Блять, теперь курить хочу пизда… — с трудом выдохнул Хао, мягко чмокая девушку в русую макушку. — Пере… перестань, пожалуйста… — едва не плача от смущения и стыда, чуть слышно выдавила Миине. — Ну-ну, котик, не стоит стесняться своих талантов… Ни с кем у меня не было такого секса… Ты прекрасна. Поверь мне, Миине, уж я-то знаю толк в этом… Спасибо, малыш. Теперь можно и умереть, хе-хе… — усмехнулся Додзи, томно прищурив свои почти чёрные глаза. — Ха… Хао… — обмирая, позвала девушка. — Да расслабься, мышонок, я шучу, мне нельзя умирать, да я и не собираюсь… — лениво прошептал Хао, расплываясь в блаженной улыбке. Они были тихими, не срывали голоса, и вообще всё прошло очень-очень нежно и почти беззвучно, если это вообще возможно… Если губы и размыкались, то не для криков, а для ласковых поцелуев. Все накатывающие вспышки погасали в протяжных и томных стонах, Монтгомери истерзала собственные губы в попытках в зародыше проглотить рвущиеся наружу сладкие стоны. — Я не об этом, Хао… У нас проблемы… — пролепетала ни жива ни мертва, Миине. — А о чём тогда?.. — настороженно переспросил Хао. Почему-то у него сейчас возникло дежавю… — Ка… кажется, я забыла выключить бортовую связь… — едва слышно выдохнула девушка с замиранием сердца. — Да?.. Получается, капитан всё слышал?.. — скучающе-лениво протянул Додзи. — Да, что нам теперь делать, Хао?.. — нервно и с явным волнением на грани паники в голосе, спросила Монтгомери. — Не вижу проблемы, малыш… С чем и зачем нам нужно что-то делать?.. — выдохнул с ленивой усмешкой молодой человек, скучающе поглаживая приоткрытые губки канадки, словно заново изучая их. — Но… Но ведь мы нарушили столько правил, Хао!.. — всплеснула руками биолог, вперив испуганный взгляд серых глаз в такие насмешливо-тёплые и спокойные и затягивающие глаза Додзи. — Во-первых, малыш, ты очень много переживаешь по поводу совершенно не важных глупостей. А во-вторых, что это за правила такие, запрещающие двум взрослым людям заниматься сексом по обоюдному согласию?.. Но, что бы ты мне ни ответила, правила для того и нужны, чтобы нарушать их, поэтому не переживай из-за такой ерунды, хорошо?.. Да, да… Умничка, иди ко мне, малыш… — нежно пролепетал Хао, обнимая Миине и лаская своей крепкой мозолистой, почти грубой, рукой нежную и мягкую, тонкую, почти прозрачную кожу практически невинного девичьего тела, скользя по хрупкому стану, по маленькой, почти детской, неразвитой груди, по тонким ногам и рукам, которые сегодня так осторожно, жадно и неумело пытались охватить его всего, и зарываясь в мягкие русые волосы. Ласково щекоча осторожным и тёплым дыханием нежную и чувствительную кожу шейки, Хао вызывал волну мурашек по всему телу девушки. Да, никогда раньше ему не приходилось задыхаться в тесном и душном, не самом чистом и аккуратном отсеке, задыхаться от невыразимой нежности, которая переполняла такое юное, но уже многострадальное сердце молодого человека. Подобное он не испытывал ни с кем, даже с Аланом, хотя с Уолкером ему было очень хорошо, настолько, что Хао даже всерьёз думал когда-то, что с Аланом у них всё надолго, если не навсегда. Ха! Только сейчас молодой человек понял, насколько глупо было всерьёз так считать… Нет ничего вечного. Всё существует лишь мгновение, всё. Даже эта нежность с Миине растает уже через одну десятую секунды, то есть через миг. И через миг он снова научится дышать. Сейчас, только отпустит её губы… И нежность растает, как снежинка на разгорячённой близостью коже. — Хао, вставай… — тихонько, чуть дыша, проговорила Миине, напряжённо прислушиваясь. — М?.. Что такое, малыш?.. — недоумённо-недовольно переспросил Хао. — Кто-то идёт, вставай!.. — нервно выдохнула канадка. И она была права, потому что через мгновение…