Seekrankheit (Морская болезнь)

      Вспомнить всё: Кевин констатировал смерть Джексона, и это ударило по Хао, который был последним, кто разговаривал со штурманом. У Додзи случилась истерика из-за потери товарища и напарника, которую [потерю] подстёгивали презрительные ядовитые комментарии капитана. Марко не упускал возможности отомстить Хао за то, что ему Монтгомери отдала предпочтение, и даже вступилась за него перед капитаном, несмотря на шоковую [то есть пережитую в состоянии шока] холодность молодого человека. Кевин вырубил Хао, когда тот особенно разошёлся и в порыве негодующих страдающих чувств едва ли не послал Миине, пытавшуюся успокоить его объятиями. Мендель отволок многострадального коллегу в спальный отсек, а на следующий день…             — Простите? Монтгомери, я начинаю сомневаться в своём слухе… Повторите ещё раз свою просьбу…       — Я хочу отправиться с Хао в следующее погружение, если можно… — несмело проговорила девушка. Она уже поняла, что капитан, вопреки законам профессиональной этики, неравнодушен к ней, и потому вполне резонно предполагала, что Марко, пусть и нехотя, пусть после уговоров, но, в конечном итоге, отпустит её. Особенно после аргументов, которые она приведёт.       — Монтгомери, это исключено. Нет. Вы… вы-вы-вы-вы в своём уме вообще?! Это же садист! Вы уже пострадали из-за него, Миине! Да что Вы, — Вам прекрасно известно, что он уже убил Джексона! А Джексон тоже добровольно вызвался! Нет. Об этом не может быть и речи, это мой окончательный ответ, который я не изменю. Возвращайтесь к своим обязанностям, Монтгомери, и больше не подходите ко мне с подобными просьбами. Вам необходимо восстанавливаться. Идите, — твёрдо-сурово выдохнул Марко, скользя тяжёлым хмурым взглядом голубых глаз по такой хрупкой и нежной девушке, которую бесконечно хотелось защитить от этого чокнутого головореза и садиста Додзи. Она не должна стать следующей жертвой Хао… Вообще-то, уже стала.       — Капитан, я прошу Вас, выслушайте меня… Во-первых, Хао никакой не садист. Садистом справедливо называть человека, который одержим садизмом — страстью к жестокостям, истязаниям, получающий наслаждение от чужих страданий, боли и унижений. Хао не такой. Во-вторых, Вы неправы, обвиняя в смерти Джексона Хао, потому что…       Миине резко замолчала. Точнее, её заткнули. Ещё точнее — заткнул Марко. И, чтобы уж совсем не осталось никаких недомолвок, — Марко заткнул Миине своими губами. Девушка шокировано распахнула глаза и вырвалась из объятий капитана, который, справедливости ради, и не особенно-то и удерживал её, уважая право выбора, если вообще можно об этом говорить в данных обстоятельствах…       — Капитан, чт-чт… что на Вас нашло?.. — испуганно-ошалело выдохнула девушка, став в сторонке, на безопасном расстоянии от итальянца и не смея поднять на него глаза. Щёки канадки горели, а на глаза наворачивались слёзы. Как… как он вообще мог?.. Видел ведь, что она принадлежит Хао, пусть Додзи и сам об этом не очень помнит из-за последних событий. И ей больно оттого, что капитан полез к ней именно сейчас, когда на душе у канадки печально-протяжно дрожала тоска одиночества и потребность во внимании. Во внимании Хао, не Марко.       — Монт… Миине… Я… я… Простите меня… Мне не следовало… Я должен был… Держать себя в руках… Прости… Я не хотел тебя пугать… Прости, я не хотел… Кхм… То есть, я, конечно, хотел тебя поцеловать, да, глупо и бессмысленно отрицать это сейчас, постфактум. Мы можем сделать вид, что ничего не было?.. — нервным дрожащим от волнения запинающимся голосом несмело выдохнул Марко, закрывая лицо рукой, — я… я хотел задать тебе вопрос, Миине…       — Какой вопрос, капитан? — настороженно протянула канадка, всё ещё не смотря на Марко и с увлечённостью изучая правильный геометрический рисунок линолеума и с удивлением отмечая, что Марко стал обращаться на «ты» и по имени. «Подсознательно сокращает дистанцию…» — пронеслось в мыслях девушки.       — Понимаешь, наша научная деятельность зашла в тупик. Это очевидный факт, а я… Скажу честно, — я понятия не имею, что делать дальше. В последние дни появилось слишком много вопросов, на которые у меня нет ответа. Ты умная девушка, Миине, поэтому, скажи, ты возьмёшь на себя научное руководство «Natura-I»?.. — твёрдо спросил Марко, устремляя ожидающий взгляд на девушку и всматриваясь в её личико, готовый выцепить из сплошной скучной реальности её холодные глаза, из которых выливалось мягкое тепло её бескорыстной и чистой души; каждую вспыхивающую звёздочку мысли.       — Я, капитан?.. — переспросила ошалевшая канадка, не уверенная, что события последних пяти минут существуют за пределами её сознания, то есть, что всё происходящее реально.       — Да, ты. Тебя любит коллектив, ты умна и находчива, ответственна, исполнительна, ты точно справишься с руководством лучше меня, Миине. Прошу тебя, — взволнованно отозвался Марко.       — Капитан, это просьба, или приказ?..       — Зависит от тебя. Если согласишься — это просьба, а если откажешься… Я не хочу ничего тебе приказывать. Пожалуй, это просьба, — ответил Марко.       — Хорошо. Я возьму на себя руководство «Natura-I», но у меня есть условие… — осторожно проговорила девушка спустя несколько минут задумчивого молчания. Важно не быть слишком наглой и не борзеть. Канадка робко подняла взгляд, чтобы встретиться глазами с капитаном, и понять, как отозвалось в нём её заявление.       — Какое условие? — спокойно спросил Рассо.       — Вы позволите мне отправиться в погружение с Хао, — твёрдо и категорично выдала Миине, смотря прямо на Марко и стойко выдерживая звеняще-печальный взгляд, которым капитан обжёг её.       — Хмпф… Да делай, что хочешь, Миине… Мои слова никак не повлияют на твои чувства к этому ублюдку. Просто… просто прошу, не полагайся на него слишком сильно… Не подкупайся на его обаяние, прошу… Я… я не могу потерять ещё и тебя, Миине, — тяжело выдохнул капитан, и его слова печальным грузом застыли в безмолвии отсека офицерской кают-компании, который [отсек] уже через минуту, поблагодарив капитана, покинула Монтгомери с чувством необъяснимой грусти на душе. В действительности девушки перемешались противоречивые эмоции: с одной стороны, — ликование оттого, что добилась-таки своего, несмотря на категоричность Рассо; с другой — тающая печаль после слов итальянца о том, что она ему небезразлична и такого странного, нереального и бредового поцелуя Рассо. Необходимо разобраться в себе, разложить по полочкам собственные чувства. Но этим она займётся после или во время предстоящего погружения, а сейчас нужно идти в торпедный отсек, одеваться и выходить. Ещё нужно думать над тем, по какому пути вести теперь доверенную ей «Natura-I»… Миине надеялась, что после погружения хоть что-то станет яснее. Занятая подобными мыслями, канадка дошла до торпедного отсека, где её уже ждал напарник.       — Привет, — осторожно и тихо поздоровалась девушка, пытаясь оценить по внешнему виду Хао его состояние. А состояние… Состояние оставляло желать лучшего: покрасневшие глаза и нос, мешки, будто последние года два своей жизни не спал совершенно.       — Привет, — сдержанный кивок, и Миине чувствует, как неумолимо подступают слёзы. Она, конечно, понимала, горе и всё такое, Хао только вчера узнал о факте смерти Джексона, рана ещё слишком свежа, чтобы ждать какое-то тепло со стороны Додзи, но… Но иначе уже никак.       — Как ты?.. — вторая попытка, и…       — Нормально, — сухо и сдержанно. Тихий голос надломленный и глухой.       — Да ну?.. — мрачно усмехнулась биолог.       — Я. в. норме. — глухо и строго. Хао было не до бессмысленных споров с Миине. Сейчас он был слишком занят тем, что корил себя, как и предсказывала Миине в разговоре с Марко и Кевином.       — Тебе нужна помощь, Хао. Позволь помочь тебе?.. — тихим убитым голосом выдала Миине, продолжая скользить взглядом по лицу, глазам и рукам Додзи. Что это?.. — крепкие предплечья молодого человека исполосованы продольными порезами. «Точно по венам» — мелькнула страшная и отстранённая мысль.       — Со мной всё в порядке, Миине. Я слышал, как Джон спрашивал у Кевина, почему я так убиваюсь по Джексону, если едва знаю его, и… и помню слова того очкастого урода, что странно получилось, что он подставился, чтобы я выжил. Но это совсем не странно, потому что… Потому что мы… Мы были очень близки, он… он предложил мне встречаться втайне от всех, ведь здесь очень много гомофобов, если ты не знала. Тот же Джон. А Джексон, он… я ему нравился, а он — мне. Я… я так надеялся, что когда вернусь, мы сможем быть вместе, и… и мне не будет так одиноко… Но он бросил меня, так же, как и Алан… Ну да, ну да, недаром они братья… Но я не должен так говорить. Это же Джексон, мой родной, мой дорогой человек… — голос Хао уже начал пропадать, а по красивому лицу покатились безмолвные слёзы невыразимой печали, но Додзи продолжал, захлёбываясь ими и заикаясь рыданиями, — …Су-ука!.. И поч-чему меня не убьют эти мрази?.. Блять, я-я бы десять раз подставился за него, лишь бы не жить эту жизнь без него… Может, хоть сегодня повезёт, и они, наконец, исполнят наше с Марко общее желание, и… и-и съедят меня… — в последний момент молодой человек прикусил до боли язык и достал нож для дайвинга, чтобы добавить ещё одну отметину к рядам продольных полос на своём предплечье.       — Хао! Нет! Что ты делаешь?! Отдай мне нож, немедленно! — в любом другом случае она бы не отважилась и не посмела повысить на него голос, но не сейчас. Сейчас это могло перерасти в попытку суицида на её глазах, если не принимать во внимание, что само пребывание их всех на этой подводной лодке — просто попытка массового самоубийства.       — Наказываю. Не трогай меня, Миине. Мне не нужна помощь, — до жути ледяным и абсолютно равнодушным голосом проронил Додзи.       — Хао, просто скажи мне, когда ты в последний раз ел и высыпался? Это не шутки. Твоё состояние тревожит меня, Хао. Посмотри сам: вот эти «наказания» ножом — чистый селфхарм; продольные отметины на предплечьях — следы попыток суицида. Подозреваю, что ты отказываешься от пищи и, судя по твоим глазам, не спишь уже какую ночь. Как квалифицированный психолог, могу диагностировать у тебя депрессию. Повторяю, Хао, с этим не шутят. Ты ведёшь дневник, как я рекомендовала? — мрачно отозвалась канадка. Было больно. Больно видеть Хао в таком состоянии. Больно понимать, что он любит не её, а погибшего Джексона, на которого она даже злиться не может, потому что об умершем либо хорошо, либо вообще никак. Да и не виноват ни в чём Джексон, по большому счёту. А в чём? В том, что умер и перетянул внимание Хао на себя?.. Даже думать так — кощунство и цинизм, и Миине постаралась побыстрее прогнать подобные нелепые обвинения в адрес покойного, и больше к ним не возвращаться.       — А ты думаешь, почему я не сплю ночами и рыдаю двадцать четыре на семь?.. Потому что мне эти сучьи блядские уродины снятся?.. Нет, Миине, это происходит по другой причине. Это происходит потому, что я по ночам думаю о Джексоне, капая слезами знаешь, куда?.. — на страницы дневника, блять… Уебанская затея этот твой дневник… От него только хуже… Даже эти порезы приносят бóльшее облегчение, чем всё это уебанство, честное слово, Миине…       — А меня поцеловал Марко, — выдала девушка, закусывая губку. Если даже сейчас Хао не обратит на неё внимания, то их дружба, их встреча на этом судне, привилегии и их отсутствие — всё было бессмысленной ошибкой.       — М-м… Понятно… А знаешь, что я только что для себя понял?.. — отстранённо, почти скучающе, отозвался Хао. И снова Миине до крови закусывает губку.       — Что? — да плевать ей уже. Ну что он скажет? «Мы не можем быть вместе»? «Это неправильно»? «Нам лучше забыть друг друга»? Она наперёд знает и чувствует сам оттенок мысли Хао, которую молодой человек осознал лишь несколько мгновений назад.       — Я всё-таки гей, а не би, и я очень виноват перед тобой, Миине. Наверное, с очкастым психом тебе будет лучше. Прости…       Миине опустила голову. Впрочем, она почему-то знала, что всё так закончится. Что Хао выберет не её. Из-за смерти Джексона?.. Было бы иначе, не умри штурман? А не будь он братом этого не знакомого ей Алана, который, судя по всему, тоже что-то да значил для Хао?.. Кто знает. Она не знала. И просто отпустила слёзы, позволяя им литься сплошным потоком. Она хотела помочь ему, вырвать из лап селфхарма и суицидальных мыслей, но хотел ли этого Хао?.. — совсем другой вопрос. И ответ на него искать не следует.       — Всё в порядке, Хао. — блеклое подобие надломленной улыбки. Другую сейчас она изобразить не может.       — Да ну? — мрачно выдохнул Хао. Кажется, они поменялись местами.       — Не нужно быть мозгоправом, чтобы увидеть, что нихера с тобой не в порядке, Миине… — выдохнул Додзи с мрачной усмешкой.       — Может, заткнёшься и наденешь уже акваланг, м? — без негатива. Без злости. Без горечи. Без слёз. Без боли. Потому что он не виноват. Здесь никто не виноват. Ему тоже больно, ему тоже страшно, и точнее хуже — ему тревожно, и одиноко. И он не виноват. Никто не виноват, но, к счастью, или, к сожалению, спасти его не суждено ей. Может, просто кому-то другому суждено?.. Может, появится в его жизни второй Джексон? А может, уже появился, и даже давно знает Хао, но сам Додзи не подозревает об этом?.. Может быть. Но сейчас им не до этого. Сейчас они должны надеть гидрокостюмы и сопутствующее снаряжение для дайвинга, и отправиться в погружение, чтобы выжить не умереть среди холодной и тёмной пучины, кишащей кровожадными тварями-людоедами.       — Надевай гидрокостюм, с аквалангом я помогу, — тихо проронила Миине, не поворачиваясь к Хао.       — Хорошо, — кивнул молодой человек, но через несколько секунд добавил:       — Как Марко тебя отпустил со мной?.. Я был уверен, что он считает меня говном на подошве… Желает мне смерти, и предпочтительно, самой продолжительной и болезненной… Знаешь, если бы я не знал, что ты из Канады, подумал, что это твой отец… Он так ненавидит меня и так оберегает тебя… Но это хорошо, так я спокоен за тебя.       — Что тут хорошего?.. — глухо спросила девушка.       — Что он порвёт любого, кто тебя пальцем тронет… Как настоящий отец… Как минимум это хорошо.       — Ну да, хах… Отец, влюблённый в свою дочь, чудесно… — тяжело ухнула Монтгомери.       — Я лучше буду молчать. Просто последняя просьба перед тем, как мы выйдем: не умирай, хорошо? — проронил Додзи.       — Хорошо. Ты тоже, Хао, как бы тебе этого ни хотелось.       — Угу… Идём вместе.

***

      От ледяной воды захватило и спёрло дыхание, а по всему телу будто пустили волну обездвиживающего тока. Немного привыкнув к температуре, Хао и Миине двинулись туда, где, по показаниям портативного эхолота Джексона, который отдал молодым людям Марко, были объекты. Эта часть океана не была им знакома: какие-то причудливые заросли водорослей едко-голубого, — цианового, — цвета; покрытые мхом развалины какого-то древнего строения; затонувшее судно и загадочные скульптуры как полузабытые призраки былого величия какой-то цивилизации. Молодые люди с интересом глазели на новые виды, пока не заплыли в какой-то ну совсем уж не знакомый лабиринт из шершавых и неровных стен. Стены эти образовывали коридор, формирующий окружность. Хао это почему-то напомнило круги на полях. «Побродив» по руинам, молодые люди не обнаружили ни одной русалки, зато обнаружили некое ритуальное сооружение с каменным троном, опутанным неведомыми морскими подобиями лиан и водорослями, но и тот пустовал, и потому Миине и Хао решили, в конце концов, не тратить кислород впустую, и вместо бесцельных шатаний вернуться обратно ни с чем. Живы остались, — уже достижение.