***
— Почему мне никто не сказал?.. — тихим убитым голосом прошелестел Хао, едва шевеля сухими губами. Всё. Теперь никто и ничто не удержит его в этой жизни. Сейчас, взирая на Мохаммеда и Йоко-сан тяжёлым мрачным взглядом, он был уверен в твёрдости своих намерений. — Как… Как это произошло?.. — да какая ему разница теперь, когда перед ним лежит её бездыханное тело?.. Когда перед ним лежит бездыханное тело его матери. — Это я не уследила, Хао, Мохаммед ни в чём не виноват. У нас с ним был график дежурств, а Асаноха, она… она очень тосковала по тебе, и… и часто пересматривала альбом с твоими фотографиями… И, судя по всему, в какой-то роковой момент её сердце не выдержало… Там ведь не только твои фотографии, но и твоего отца… Наверное, Асаноха до конца питала нежные чувства к тому мужчине… — мрачно заключила Йоко, не смея взглянуть на молодого человека. — То есть, моя мама умерла из-за этого мудака и меня?.. — тихим, дрожащим горькой ненавистью к себе, голосом, уточнил Хао. Он не успел. Снова. Не успел исполнить своё обещание, которое дал маме. Не успел купить ей дом. Не успел прийти на пирог с персиками. И никогда уже не успеет. Хао не стал рвать на себе волосы, не стал кричать и проклинать жизнь. Не было самоубийственного разъедающего изнутри отчаяния. Было опустошение, что выжигало душу беспощаднее неумолимого солнца самой Сахары. Были скупые и такие бессмысленные, мёртвые слёзы. — Хао… — глухо позвал Мохаммед. Додзи не откликнулся. За что судьба так жестока к нему? За что он, не пережив ещё потерю Джексона, прощается с самым близким ему человеком?.. — Хао, я соболезную твоей утрате… Вся моя семья соболезнует… Крепись, Хао, мы с тобой… Сейчас нельзя падать духом. Сейчас ты обязан быть сильным ради своей мамы… Слышишь, Хао?.. Эй, не смей сейчас замыкаться в себе! Ты должен стать счастливым ради неё, стиснув зубы, жить дальше, понял? Она в тебя верила, верила, что ты сможешь вырваться из Катабуки! Ты… ты ведь уже прошёл через такое, с чем сталкивался не каждый опытный морской волк! Сейчас нельзя опускать руки, Хао! Посмотри на меня! Убери руки от лица и посмотри на меня, брат! — вскричал взволнованным голосом Мохаммед, отнимая руки от лица друга и крепко-крепко обнимая его, прижимая к себе в объятиях искренней дружеской поддержки. — Почему вы не позвонили мне, когда… когда это… это всё произошло?.. — в глухом голосе скрипит невыразимая тяжёлая боль, разбиваются вдребезги хрустальные слёзы. — Я… мы звонили, Хао… — тихо проговорил араб, сильнее сжимая друга и впечатывая его длинноволосую голову в своё плечо в надежде заглушить таким образом рёв боли, вырвавшийся только сейчас, через несколько минут, за которые сознание успело понять смысл узнанного. — Это я не ответил… — вынес себе приговор Додзи убитым голосом. Мохаммед предпочёл промолчать, потому как друг был прав. — Что мне теперь делать?.. Ради чего жить, Мага?.. В этой чёртовой экспедиции я потерял всё, что мне было дорого… Сейчас у меня осталось только одно желание, — упороться чем-нибудь в самый хлам и сдохнуть так. Чтобы больше не было больно… — тихо обратился Хао к другу, но вместо слов поддержки ему прилетел очередной недетский подзатыльник от Табарси. — Не смей жалеть себя, Хао. Это путь в никуда. Если ты потерял всё, что было дорого, значит, надо жить дальше, чтобы найти то потерянное и дорогое в своём будущем. Но сперва нужно похоронить Асаноху-сан, — жёстко выдохнул суровый араб, с болью в тёмном взгляде всматриваясь в сломленные горем тёмно-карие, цвета самого горячего и густого шоколада, глаза Хао с застывшей в них пеленой слёз. Неожиданно тонкие и сухие губы Додзи изломила ужасающая болезненная горькая улыбка. — Что с тобой?.. — настороженно спросил Мохаммед. На призрачное мгновение показалось, что в устрашающей безобразной усмешке, исказившей красивое лицо молодого человека, мелькнуло что-то безумное. — Просто вспомнил кое-что… — задумчиво-печально проронил Хао. — Что вспомнил? — с облегчением выдохнул Мохаммед. — Когда… когда я был на подводной лодке, у нас в экипаже числился штурман Джексон. Я вспомнил, как он тоже мне дал подзатыльник… И так странно… Он тоже воспринимал меня как младшего брата… — на губах Хао появилась более-менее живая полуулыбка. — Он был для тебя важен? Ты улыбаешься, говоря о нём… Какой-то особенный друг, да? — Что? Прости, выпал… — потерялся на мгновение Хао. — Ничего. Что теперь планируешь делать? После похорон, я имею в виду, — отозвался Табарси. — Не знаю. Для начала хотя бы заберу свои деньги и похороню на них маму, — задумчиво ответил Хао. — Это ближайшие перспективы, а что потом? — поинтересовался Мохаммед. — Да не знаю я, мне бы хоть с этим разобраться! Что ты хочешь от меня?.. — в отчаянии всплеснул руками Додзи. — Я хочу быть уверенным, что ты не просрёшь свою жизнь, Хао, — сдавленно выдохнул Мохаммед, — я хочу, чтобы ты не смел сдаться сейчас, чтобы не смел себя жалеть, чтобы пошёл учиться на капитана, потому что у тебя слишком хорошие мозги, чтобы ты позволял себе убивать их наркотой, сигаретами и алкоголем. Потому что Асаноха-сан не сможет успокоиться, если ты позволишь себе сдохнуть от СПИД’а или передоза, понял? — надломившимся голосом проговорил Мохаммед. — Я тебя не виню в смерти моей мамы, Мага, — отозвался Хао, верно истолковав сожаления друга. — Я знаю. Достаточно того, что этим занимаюсь я…***
Спустя три года. Дом Додзи Хао.
— Хао! Я, конечно, понимала, что у тебя восхитительный талант отталкивать от себя людей, но не настолько же!.. Серьёзно, как ты умудрился добиться, чтобы такой профессионал, как Сати-сан, отказалась работать с тобой?.. Ты хоть представляешь, какой богатый у неё опыт?.. Что ты ей наговорил вообще? Надеюсь, хватило мозгов не приставать к ней? — всплеснула руками Миине, сверля знакомого тяжёлым взглядом холодных серых глаз. — Приставать?! — театрально возмутился парень, едва ли не падая в обморок падая. — Да, Хао, приставать, как приставал ко мне, — ровно подтвердила канадка, не переставая испытующе сверлить друга серьёзным унылым взглядом. — За кого ты меня принимаешь вообще, дорогая Миине?!.. Ты вообще видела эту Сати? Её можно приглашать на уроки в школы для наглядного объяснения темы «понятие плоскости в геометрии»… — возмущённо выдохнул молодой человек, отпивая свой кофе. — Хао! Ты отзываешься крайне некорректно, позволяя себе комментарии в подобном ключе о таком квалифицированном специалисте, как Сати-сан! — задыхаясь от возмущения, прошипела Монтгомери. — Всего лишь привёл сухие факты, что такого непозволительного я сказал, зай?.. — невинно похлопал густыми ресницами Хао. — Нимб поправь, и прекрати паясничать, ты почти получил второе высшее, а ведёшь себя, как подросток! — прошипела канадка. — Я тебе говорил об этом ещё несколько лет назад, дорогуша, ещё на подлодке, так что претензия не засчитывается, — парировал Додзи, продолжая невозмутимо потягивать свой кофе с самым самодовольным видом, который очень раздражал девушку. — Сделай лицо попроще, а то я вот-вот в тебя что-нибудь кину… — прорычала Миине. — Так-так… А вот это уже звоночек, котёнок… Помнится, наш доблестный капитан-очкарик тоже не брезговал швыряться в собеседников самыми разнообразными предметами… Не уподобляйся ему, малыш, не нужно, тебе не идёт быть стервой, ладненько? — словно продолжая издеваться, лениво и щурясь, точно сытый кот, протянул Хао. — А тебе не идёт быть геем… — едко прошипела девушка. — Ай-ай-ай… Как некрасиво демонстрировать предвзятость по поводу моей принадлежности к гендерному меньшинству… Очень некрасиво, зай… Ты ведь у меня в гостях… — с лёгким осуждением заметил Додзи, покачав головой. — Чт… Что за бред, Хао?!.. Какая, к чёрту, предвзятость по поводу принадлежности к гендерному меньшинству?.. Что за хрень вообще?! Ты придумал это только что!.. — возмутилась канадка, вспыхивая в два счёта. — А знаешь, котёнок, раньше ты была немного поспокойнее… Неужели Джонни не справляется, м?.. — с явным наслаждением протянул Хао, приподнимая изящную бровь. — Прекрати, Хао, это уже просто неприлично. Лучше скажи, ты собираешься идти к тому мужчине, который набирает экипаж на своё судно? — строго поинтересовалась Миине, сдвинув светлые бровки. — Неприлично, дорогая моя, обзывать пациентов на приёме, как делала это твоя расчудесная Сати, — бесстыже парировал молодой человек. — Чего, прости?.. И как она тебя обозвала, позволь узнать? — переспросила Монтгомери. — Назвала меня… М-м… Нежным гладиолусом, вроде… — напрягая память, выдохнул Хао с таким требовательно-возмущённым лицом, словно канадка должна была, по его скромному мнению, пасть ниц перед ним и молить о прощении за подобную дерзость из уст своей знакомой. — Эй, нежный гладиолус, ты ничего не путаешь?.. Может, уязвимым нарциссом, всё-таки? — едва сдерживая смех, спросила Миине. — Может, и так… Я не знаю, да и не стоит у меня в цветочках-корешках разбираться… И что это значит? Что за манера вообще людей растениями обзывать? — сухо процедил Хао, не в восторге от насмешливости подруги. — «Уязвимый нарциссизм» — это один из типов нарциссизма, а не оскорбление. Таким людям тоже кажется, что все им должны, и они так же зациклены на себе, но вдобавок ко всему они ранимы и застенчивы. Они могут испытывать тревогу и иметь низкую самооценку, а также быть крайне чувствительными к критике. Подобных скрытых нарциссов, на самом деле, очень сложно выявить. Хоть они и жаждут внимания, слишком боятся выходить в люди, и в этом загвоздка, осложняющая диагностику уязвимого нарциссизма, но умничка-Сати-сан настолько хороша, что справилась даже с такой непростой задачей!.. — весело-восхищённо, едва ли не хлопая в ладоши, проговорила Миине. — Эй, я не чувствительный! Не надо меня подгонять под идиотские цветочные мерки! — не замедлил возмутиться Хао. — Никто никуда тебя не подгоняет. Для идентификации существует опросник NPI, — это широко используемый инструмент для определения степени нарциссизма в социально-психологических исследованиях, — авторитетно заметила Миине. — Всё равно не верю этой дуре, и тому, что она там себе навыдумывала, я не сраный цветок! И не собираюсь обращаться за помощью ко всяким идиоткам… И больше не пихай мне своих подруг, они все и в подмётки тебе не годятся! — разошёлся молодой человек. — Хао! Как тебе не стыдно вообще при мне оскорблять моих подруг?! — задохнулась в возмущении канадка. — Не стыдно, зай, я цветочек, и клал на всё! — усмехаясь прищуренными глазами с танцующими в них искорками чертят-смешинок, ухмыльнулся Хао.