В это же время в доме Хао Додзи.
По кухне разливался нежный и приятный, лёгкий и сладко-кокетливый аромат земляники, к которому [аромату земляники] примешивались приторно-медовые нотки. — Аники, тебе молоко нужно, или можно убирать? — спросил Йо, обращаясь к брату, который наливал себе кофе. — Не нужно. Я пью кофе без молока, спасибо, — отозвался Хао. — Без молока и без сахара?.. Ну ты и извращенец, аники… — скривился Асакура. — От извращенца слышу, малыш… Недаром, всё-таки, мы братья… Сам-то намешал себе какую-то муть. Это надо же так извратиться… Зелёный чай с молоком и мёдом… Если ты превратишься в клопа или мышонка, я не удивлюсь… — парировал, смеясь, Додзи. — Ты куда-то собираешься?.. Только сейчас заметил, что ты в уличной одежде… — обратил внимание Йо расстроенным голосом. — Да, малыш. Мне нужно в Токио. Думаю, я вернусь только к вечеру, так что пообедай без меня, хорошо? — Не уезжай, Хао. Только не сейчас. Неужели это такое обязательное дело, что его нельзя отложить?.. — капризно-расстроенно протянул Асакура. — Должность капитана накладывает определённые обязательства. Без этого никуда, солнышко. Мне нужно забрать твои медсправки у Анны-сан, а потом отвезти их Оямаде-сану. Я и так слишком долго откладывал эту беготню. Придётся потерпеть немного, малыш, прости… Постарайся не скучать сильно, хорошо? Ты за старшего, Йо, я оставляю на тебя Матамуна. Надеюсь, вы с ним переживёте моё отсутствие… Ну всё, солнышко, не расстраивайся. Я привезу мороженое, договорились?.. Я люблю тебя, малыш, и мне грустно, когда расстраиваешься ты, поэтому постарайся не грустить. В конце концов, я же не на всю жизнь оставляю тебя… — угрюмо-ласково выдохнул Хао. — Просто… Просто я боюсь, что с тобой что-нибудь случится… Мне гораздо спокойнее, когда ты со мной, дома, или когда мы вместе где-нибудь. Можно мне с тобой, аники? — опечаленно-тихо вздохнул Асакура. — Я бы предпочёл, чтобы ты остался дома, малыш. Мне беготни на весь день, я не хочу, чтобы ты утомился, тем более, тебя это не должно заботить. Это мои дела, я не хочу забивать тебе ими голову, солнышко. Останься дома, хорошо? Посмотри какой-нибудь фильм, поиграй на гитаре или с Матамуном. Не заметишь, как быстро пролетит время. Всё, не расстраивайся, малыш, я тебя люблю, поэтому улыбнись мне, и я поеду, — с мягкой улыбкой ласково проговорил Хао. — Поцелуй меня, аники, — кротко попросил Йо. — Ну что ты, малыш, совсем расстроился… Эй, я скоро вернусь, не грусти. Если услышу от Матамуна, что ты без меня плакал… Ну в общем, придумаю тебе наказание какое-нибудь. Например, уберу мёд под замок, — ласково и мягко, бережно заключая брата в объятия и целуя его любовно и протяжно, проговорил Хао. — Будь осторожен, аники, и возвращайся скорее, — попросил Йо, прощаясь. Хао покинул дом, выходя в сырой и прохладный июнь с его дождями и юной свежестью. Сесть в машину в такую недружелюбную и неуютную, поистине осеннюю, погоду, вдвойне приятно, и, включив печку в автомобиле, Додзи отъехал от дома, думая о том, что на дорогах сегодня, наверняка, много аварий и автомобильных столкновений, а значит, Йо придётся запастись терпением, потому что ехать предстоит неторопливо и осторожно.***
Путь от Окутамы до Токио, который обычно у Хао занимал тридцать-сорок пять минут, в такую погоду, как и ожидал Додзи, съел добрый час своими пробками из-за аварий. Два автомобиля по дороге к столице улетели в кювет. Благо, Хао эта участь не постигла, но данное обстоятельство не отменяло факта, что он опаздывает на приём к Анне-сан. Когда молодой человек подошёл к кабинету очаровательного терапевта, совершенно неожиданно для себя повстречал знакомого. — Хорокей-сан! Здравствуйте, какая встреча! Вы тоже к Анне-сан? — вежливо поздоровался Хао. Пусть при Йо Додзи посмеивался над северянином, но рабочую субординацию никто не отменял, и один на один следует вести себя прилично. Сразу в мыслях возник образ строгой Миине, и Хао неосознанно улыбнулся уголками губ. — А… К Анне-сан, да… — как-то неуверенно-испуганно пролепетал Юсуи. Растерянность знакомого не укрылась от Додзи, и молодой человек счёл это странным, но совсем скоро потерял интерес к синеволосому подчинённому, отвлекшись на плакат о вреде курения. Бегло пробежав пару надписей на нём, Хао быстро заскучал. Он курит уже не первый и даже не пятый год, и всё в порядке. Все эти дурацкие предостережения придумывают дяди и тёти в Министерстве здравоохранения, чтобы отпугивать всяких несмышлёнышей от сигарет. Может, это правильно. Почему-то Хао подумал про Йо. Если отото когда-нибудь вознамерится хотя бы попробовать закурить, Хао точно проведёт воспитательную беседу о вреде курения. Хотя, едва ли он сам имеет право объяснять кому-то, что никотиновая дорога приводит к могиле. Занятый этими отстранёнными мыслями, Додзи совсем забыл про Хоро, и очень зря, потому что… Телефон в руке северянина коротко вздрогнул вспышкой полученного сообщения, и Юсуи, бросив мимолётный взгляд на мобильник, неосознанно улыбнулся, прочитав то, что ожидал: «Жду в туалете этажом ниже. У меня обед, так что не задерживайся.» — коротко, сухо, однозначно и строго — вполне в стиле Анны, и Хоро срывается с места на мимолётное свидание с занятой девушкой. А вот то, что Кёяма покинула свой кабинет, не осталось незамеченным для Додзи, в отличие от плавного растворения Юсуи. Кёяма покинула своё рабочее место в тринадцать ноль-ноль, — ровно с началом обеда. Куда она направилась, Хао особо не заботило ровно до того момента, как молодой человек заметил, что с доктором к кабинету возвращается, спустя двадцать минут и исчезнувший северянин. Футболка на теле Юсуи сидела как-то кричаще-неправильно, что резануло педантичный и перфекционисткий взгляд Хао. Присмотревшись внимательнее, молодой человек установил, что Хоро нацепил её задом наперёд. Но ещё полчаса назад всё было нормально, следовательно, Юсуи за это время снял и переодел несчастную футболку. «Может, обляпался чем-нибудь…» — не работает, ведь не объясняет сбившийся халат на Анне. Может, верно, что каждый мыслит в меру своей испорченности, но у Хао зародилось не самое приятное подозрение, которое Додзи вознамерился проверить прямо, в лоб. Обеденный перерыв у Анны завершился, и опоздавшая терапевт возобновила приём… — Хао Додзи, проходите, доктор ожидает, — пригласила выглянувшая из кабинета медсестра Сами. Додзи с облегчением выдохнул. Наконец-то томительное ожидание подошло к концу, и он может пройти на приём к Анне. Молодой человек поблагодарил медсестру и прошёл в кабинет… — Добрый день, я Вас слушаю. Что беспокоит, рассказывайте, — бросила Анна, даже не взглянув на вошедшего, уткнувшись в телефон с лёгкой улыбкой и румянцем, который мягко поцеловал обычно бледные скулы обычно строгой девушки. — Здравствуйте, Анна-сан. Я хочу забрать результаты медосмотра брата и задать один нескромный вопрос. Скажите, пожалуйста, что Вы делали с Хорокеем, что задержали приём на двадцать минут? — в лоб и ничего не стесняясь, спросил Хао с присущей ему восхитительной наглостью и беспардонностью. — Простите, а… — Ну вот опять… Прощаю, Анна, необязательно извиняться передо мной, лучше ответь на вопрос, — с лёгкой враждебностью в осуждающе-разочарованном тоне ответил Додзи. — А… Это Вы… Кто же ещё может позволять себе подобную дерзко-фамильярную вольготность… — рассеянно хмыкнула Кёяма. — Ответь на вопрос, — с давлением в голосе проговорил Хао. — Извините, уважаемый Хао-сан, разве Вас касается, по какой причине я задержалась? По-моему, это не Ваше дело… Но, если такой грубый ответ Вас не устроит, считайте, что я красила губы в туалете перед тем, как встретиться с Вами… Или же, если Вы настаиваете на правдивом и искреннем ответе, то извольте: мы с Хорокеем долбились в туалете, и по этой причине задержались, но это, разумеется, только издёвка, цель которой донести, что Вас не должна заботить причина моего опоздания. Возьмите то, за чем пришли, и я более Вас не задерживаю… Сами-сан, передайте, пожалуйста, протокол осмотра специалистов господину Додзи. Там все печати-штампы проставлены? Если нет, то дайте мне, я проставлю всё необходимое, — сквозь сцепленные зубы процедила дрожащим от раздражения голосом Кёяма, обращаясь к пациенту. Медсестра прошлась по жиденькой стопке листков беглым взглядом и протянула несколько бумаг Анне. Терапевт доставила необходимые печати и сердито расписалась на одной из бумаг, агрессивно протягивая Хао: — Возьмите. До свидания, — сухо процедила Кёяма, протягивая бумаги неприятно удивлённому Додзи. — Спасибо… Анна, зачем? Ты же не шлюха. Зачем ты прыгнула к нему в постель? Подумай о Йо, в конце концов! Он не заслуживает такого отношения! Ты же разбиваешь ему сердце… Да, вы с ним повздорили, но ведь все друзья ссорятся, это не значит… — Замолчите. Вы… вы ничего не знаете. А Йо думал обо мне?!.. А Йо берёг моё сердце?!.. Конечно, нет, и не лгите об обратном… До свидания, Хао, — с нажимом попрощалась Анна упавшим голосом. Но Хао не спешил покидать кабинет терапевта… — Йо, по крайней мере, не спит с кем попало. — Да, конечно, потому что он спит с Вами. Вы же одного с ним пола. Это аморально и стыдно, — да, Анна не имела права это говорить, но какая разница, если в груди всё разрывается от обиды и ярости, а янтарные глаза уже обжигают слёзы горечи?.. — Чем ты от нас отличаешься, Анна? Как звали ту девушку, м? Да… Дамуко, кажется?.. Как бы то ни было, я не растлевал Йо, не совращал и не укладывал в постель, никогда не пытался добиться от него близости и в сознательном состоянии всегда вовремя себя останавливал. Был момент, когда я уважал тебя, был благодарен. Момент прошёл. До свидания, Анна, — Хао уже хотел уйти, но в кабинет постучали, и, с разрешения Кёямы, вошёл пациент. Именно тот, на ком Хао мог бы выместить клокотавшую внутри огненную ярость… — Хоро… Почему ты ещё не ушёл?.. — растерянно пролепетала Анна. — Я написал, что хочу, если не возражаешь, проводить тебя сегодня, но ты не читаешь, и я решил зайти… А что у вас тут… — медленно начал Юсуи, но прервался, потому что… — Голубая ты поросятина!.. Йо тебе доверял, а ты, козлятина ублюдочная, за его спиной трахаешь Анну?! Сраный ты обмудок… — прорычал Хао, подлетая к северянину и хватая его за загривок, чтобы, как нашкодившего котёнка вжать мордой в пол. — Сами-сан, можете идти домой, — испуганно проговорила с нажимом Анна, понимая, что ситуация вышла из-под контроля окончательно и бесповоротно, только матом. Медсестра робко кивнула и, суетливо собрав вещички, быстренько покинула кабинет, не забыв на прощание тихонько пискнуть «До свидания». — Хао, успокойся, иначе я вызову охрану! А привод в кобан едва ли хорошо скажется на твоей карьере, да и Йо не обрадуется, — строго проговорила Анна самым серьёзным тоном. — Не… не упоминай имя Йо. Ты потеряла это право, когда отдалась, как продажная шкура, этому шакалу… — надломившимся голосом прорычал Хао. Было паршиво. Как теперь смотреть в глаза Йо, зная о том предательстве, которое совершили за его спиной друзья?.. Хотя… Какие они после этого друзья?.. — Заткнись. Ты ничего не знаешь. Ни-че-го, ну так кто дал тебе право судить меня, м? — со слезами отчаяния и усталости в голосе тихо проронила Анна. Пора бы уже привыкнуть. Не первый раз ведь… Анне Кёяме пора бы уже привыкнуть, что в её жизни очень мало, настолько, что по пальцам одной руки можно пересчитать, дней, когда она не плачет. Так с чего бы этот должен отличаться от остальных?.. Потому что теперь она общается с Хоро и не общается с Йо?.. Но ведь это само по себе только ещё один повод для слёз. Анна стиснула зубки, призывая все силы, чтобы не разрыдаться прямо здесь. Только не сейчас. Только не перед Хао. Он не должен, он не имеет права видеть её слёзы. Он не знает, каково это — любить одного человека и находить жизненно необходимые заботу и поддержку в другом. Она, может, и рада бы хранить верность чувств Йо, да только нет смысла, и почему тогда, чего ради должна мучиться она? Ради такого бессмысленного и абстрактного, эфемерного понятия «верность»? Пф… Верность, которая не имеет смысла… Слёзы накатили с новой силой. Только не сейчас. Но… Слишком поздно, ведь дыхание уже начало сбиваться, и Анна глубоко и часто задышала в преддверии надвигающейся истерики, и Хоро рыкнул Хао: — Вы довольны, капитан? Добились своего? Довели девушку до слёз?.. Браво, вот это настоящий мужской поступок… Тварь ты последняя, и срать я хотел, что ты мой капитан. Если хочешь, вышвырни меня из команды. Мягко прижав к себе расстроенную девушку, Хоро ласково погладил её по золотым волосам, что-то успокаивающе нашёптывая и осторожно стирая хрустальные слёзы с нежных щёчек Кёямы. А Хао… Не посчитав нужным и дальше присутствовать при этом сюре, Хао вылетел в пустынный коридор. Чувствовал себя как никогда ублюдочно. Сука… И почему всё так получилось?.. Возвращаться домой совсем не хотелось. Хотя, если быть честным, не хотелось возвращаться к Йо. Хорошо, что ещё к Мансуми, а значит, у Хао есть отсрочка перед встречей с братом… Нет. Так нельзя. Нельзя просто струсить. Нужно покаяться в том, что он сделал с Анной… Убедившись, что никого на этаже больше нет, Хао набрал отото… Гудки так равнодушно и скучающе отбивали обратный отсчёт перед главным испытанием этого ублюдского дня. И… — Аники? Привет, всё хорошо? Почему ты звонишь? Что-то случилось, аники?.. — обеспокоенно отозвался Йо. — Нет… То есть… то есть, да, малыш… Кое-что плохое случилось… — сдавленным, пропадающим от волнения, глухим голосом сбивчиво проговорил Хао. — Что?.. Аники, не молчи! Ты-ты-ты в порядке?.. Умоляю, скажи, что ты не пострадал! — истерически-расшатано взвизгнул Асакура, заикаясь и психуя от волнения. — Я в порядке, малыш, не переживай. Я очень сильно нагрубил Анне и Хоро… Я… я просто очень вышел из себя и разозлился… Не знаю, как… как это вышло… Мне… Мне очень жаль, отото… Пожалуйста, пр… прости меня, Йо… Я… я правда не переживу, ес… если ты от меня откажешься… Я… я очень нуждаюсь в тебе… Толь… Только не отказывайся от меня… — пропадающим от избытка эмоций и беспричинного страха, которые накатили разом, одной мощной волной разрушительного цунами, на сознание, разбивая его, проговорил, задыхаясь, Хао. — Боже, аники… Всё хорошо… Ты ведь никого не убил… Это всё не так важно, солнышко… Мне почему-то кажется, что у тебя истерика и паническая атака… Где ты сейчас? Скорее возвращайся домой, но только, умоляю, аники, веди машину осторожно… — испуганно ответил Йо ласковым голосом, впервые в жизни испытывая потребность назвать Хао «солнышком», потому что не нашёл других слов, чтобы выразить безграничную нежность. Казалось, будто в тот момент они поменялись местами, ведь теперь Хао нуждался в Йо, а не наоборот… — Я сейчас в больнице, отото. Но… Нет, вообще-то, я здесь уже всё сделал. Сейчас покурю, и поеду к Мансуми, а потом к тебе. Жди меня, я скоро приеду, малыш… Я очень хочу, чтобы ты меня обнял и успокоил. Сегодня был очень-очень трудный и нервный день… — уже спокойнее проговорил Хао. — Хорошо, аники, не спеши, мы с Матамуном будем тебя терпеливо ждать, только веди аккуратно, хорошо?.. Пообещай мне, что ничего не случится по пути домой!.. — взволнованным умоляющим тоном проговорил Йо. — Обещаю, малыш.***
Спустя час.
Погода на улице стояла мерзотная. Иначе не скажешь, — влажно, темно и прохладно. Ещё и небо, словно в насмешку, плачет, не позволяя зажечь сигарету. Сказка, блять, а не день! Хао уже готов был зареветь от злости. На себя, на ублюдочность сегодня, на ублюдочность Анны и Хоро. на ублюдочность себя, в конце концов… Но сейчас нужно сделать последний рывок и потерпеть ещё немного, пока Мансуми сможет его принять. — Может, кофе, Хао-кун?.. — ласково обратилась к молодому человеку хозяйка дома, Кейко Оямада. Конечно, следовало бы вежливо отказаться, чтобы не утруждать добрую женщину. Конечно, следовало бы держать себя в руках, чтобы не терзаться разъедающей изнутри виной. Конечно, следовало бы наложить на себя руки, чтобы никого больше не ранить и не расстроить. Конечно, следовало бы, но ничего из этого Хао сегодня не сделал. Зато отпил крепкий тонизирующий ароматный кофе, который перед ним поставила Кейко. Тепло, разлившееся внутри, немного подняло настроение и напомнило материнскую заботу. Асаноха… Что бы она сказала сейчас сыну?.. Хао не знал. Наверное, улыбнулась ему так устало и грустно оттого, что сын убивает себя терзаниями… А у Мансуми всегда такая семейная атмосфера… Здесь ко всем относятся с любовью и заботой, вот и приходят на ум такие грустные мысли… — прекрасно, чтобы отдаться во власть рефлексии… Он не раз уже сидел на этой кухне, не раз уже умирал в собственных мыслях на этой кухне. — Додзи-сан, Оямада-сан ожидает Вас. Позволите проводить Вас?.. — рассеяла задумчивое молчание на кухне дома Оямада зашедшая девушка, обратившись к Хао и вытягивая его из задумчивости. — Да… Да, пожалуйста… — заторможенно пролепетал молодой человек, вяло переводя усталый взгляд на девушку.***
Кабинет Мансуми был до боли знаком Хао, и, наверное, поэтому молодой человек с таким теплом и удовольствием оглядывал его. Вот и знакомый аквариум с петушком, и эти атласы и карты, справочники морских путей и другие знакомые объекты интерьера. — Ну что, Хао, сынок, готов к очередному рейсу?.. Как там дела у Йо? Всё хорошо? Ты же взял его под крыло, как я просил?.. — ласково спросил Мансуми, и Хао снова чувствует это не раз испытанное желание, чтобы его отцом был Мансуми, а не неизвестный мудень, бросивший их с мамой. Хао слишком устал, чтобы понимать, что будь, как он хотел бы, его отцом не Микихиса, а Мансуми, у него не было бы сейчас Йо-брата. — Да… Да, Оямада-сан… Всё… Всё хорошо… — устало пролепетал молодой человек. — Что-то ты мне не нравишься, Хао… Ты здоров, сынок? — отметил мужчина. — Простите, Оямада-сан, я просто очень устал… — выдохнул парень таким тоном, что правдивость его слов не подвергалась сомнению, и потому весьма скоро Мансуми проговорил: — Ну что же, раз так, Хао, то больше не смею задерживать тебя… Спасибо, что заглянул. Ступай, Йо передавай привет, если будешь с ним разговаривать, и напомни ему, что вы выходите послезавтра. — Конечно, Оямада-сан, спасибо, до свидания, доброй ночи… — с облегчением попрощался Хао, покидая кабинет Мансуми и спускаясь на первый этаж, к выходу из дома семьи Оямада. Когда молодой человек накидывал куртку в гэнкане, робко следовавшая за ним Манноко решилась обнаружить себя. Малышка несмело дёрнула его за руку, кротко пискнув: — До свидания… Она напомнила Комэри, и Хао улыбнулся: — До свидания, солнышко…***
Наконец-то он сел в машину, чтобы вернуться домой… Хао сделал глубокий вдох и медленно отпустил воздух, как учила когда-то Миине. Осталось только пристегнуться и надавить на газ. Внезапно Хао пришла одна мысль. Стоит ли пристёгиваться?.. Всем было бы гораздо проще, не пристегнись он. Всем, кроме одного человека. Единственного, кто ещё ждал Хао дома. Додзи дал себе отрезвляющую пощёчину и пристегнулся. Что это за бред лезет ему в голову?.. Ну подумаешь, плохой день… У всех бывают плохие дни, и что? Самоубиваться теперь?.. Бред, бред, бред. Нужно поскорее возвращаться домой. Дома будет лучше. Дома его ждёт Йо с Матамуном. Дома всё будет хорошо. Сделать музыку погромче и поехать осторожно и внимательно.***
— Аники, наконец-то!.. Я так переживал, я чуть с ума не сошёл!.. Почему ты так долго занимался делами?.. Я больше никуда не отпущу тебя! — кинулся Йо на шею уставшему молодому человеку, когда тот, зевая и валясь с ног от усталости, покинул авто у своего дома в Окутаме. — Малыш, прости меня… Это был бесконечный день… У меня нет сил ни на что… Я просто хочу сейчас лечь в футон и проснуться… Пожалуй, через месяц… Прости, я знаю, ты ждал меня, моё солнышко, я так тебя люблю, и мне так хорошо в твоих объятиях… Я мечтал о них весь день, мой дорогой отото… Давай завтра спать до вечера, хорошо?.. — бессильно выдохнул Хао, ласково прижимая брата к себе и прикрывая глаза, жадно вдыхая запах Йо. От отото пахло молоком и мёдом, и это очень расслабляло Хао. Додзи дотащился до дома от машины на последнем издыхании, и, поднявшись на второй этаж, заглянул в комнату Йо, чтобы пожелать отото доброй ночи и поцеловать на ночь: — Засыпай, моё солнышко, и… прости меня, малыш, прости за всё… Я тебя люблю. Спи спокойно, хорошо, родной?.. — Хао, неужели ты ничего мне не расскажешь?.. Как съездил? Ты видел Анну?.. Что она тебе сказала?.. Побудь со мной немного, пожалуйста… Я ведь целый день тебя не видел… — мягко-сонно пролепетал Йо, жалостливо удерживая аники за руку в надежде задержать ещё ненадолго, но… — Солнышко, я очень устал и хочу спать… Я обязательно расскажу тебе всё завтра. Завтра — наш последний день на суше, и я проведу его с тобой от и до, обещаю. А теперь засыпай, малыш. Я очень-очень люблю тебя, — оставляя ласковый и нежный, тающий поцелуй на лбу брата, прошептал Хао, покидая комнату Йо.